Текст книги "Бог Разрушения (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Кто сказал, что я не способен любить тебя?

– Ты не мог сказать этого раньше.

– Потому что мне не нравится называть любовью то, что я к тебе чувствую. Это, – он показывает между нами. – Гораздо более сильное и извращенное чувство, чем просто любовь. Если любить кого-то – значит отпустить его и пожелать ему счастья с кем-то другим, то я не согласен с таким определением. Но если любовь – это защита и желание заботиться о тебе до самой смерти, то я люблю тебя так, как никто и никогда не любил другого человека.

Мои губы дрожат.

– Ты… любишь?

– В зависимости от того, как ты понимаешь это слово, – он берет мои руки в свои большие, прислоняется лбом к моему и закрывает глаза.

Я изучаю его резкую линию челюсти и трепет ресниц на коже. Я никогда не видела человека, который был бы так жестоко красив, как он. И все же в этот момент он кажется мне другим человеком.

Нет, не другим. Измененным.

Раньше я видела в нем только монстра, но теперь я поняла, что он гораздо больше, чем это.

Нет, наверное, он никогда не станет нормальным, но я бесповоротно влюблена в него, во все его недостатки. Он родился другим и всегда им будет, так почему же он должен соответствовать социальным стандартам?

– Слушай меня внимательно, Мия. Всю свою жизнь я был безвольным, пустым существом анархии и насилия. Моя черная душа не могла выжить без того, чтобы не устроить хаос или не произвести упадочный всплеск творчества, но даже это иссякло и стало уходить из центра моего бытия. Без искусства я не более чем серийный убийца в процессе становления. С тех пор как появилась ты, ты не только подтолкнула мое творчество к таким высотам, о которых я даже не подозревал, но и заполнила пустоту своей упрямой покорностью и дурацкими цветами с именами. Хотя я не могу быть твоим прекрасным принцем – и правильно, ведь он переоцененный идиот – и никогда не смогу стать нейротипичным, будь то генетически или умственно, я обещаю тебе следующее, Мия. Я всегда буду видеть твою перспективу выше своей, не потому что должен, а потому что хочу. Я готов к долгому пути.

Я глажу его по щеке, стараясь не нажимать на место исчезающих синяков.

– А если я тебе надоем?

– Полная ерунда. Я устану от себя раньше, чем от тебя, а мы оба знаем, что я считаю себя божьим даром для людей.

Я хихикаю, и он открывает глаза, лукавая ухмылка приподнимает уголок его губ.

– Скажи это еще раз.

– Что?

– Что ты меня любишь. Я хочу услышать это от тебя.

Я вздохнула. У меня нет никаких сомнений по поводу того, что отношения с Лэндоном – это нечто иное и совершенно захватывающее. Я знаю, что, если в будущем я найду кого-то другого или прекращу наши отношения, он вернется к своим токсичным привычкам быстрее, чем я успею моргнуть.

Но в том-то и дело.

Я определенно такая же сумасшедшая, как и Лэндон, потому что я верю, что мы – пара на века. Для нас расставание невозможно.

Если он не позаботится об этом, то это сделаю я.

Я ни за что не позволю другой женщине заполучить его. Не в этой жизни.

Я обхватываю его лицо обеими руками и шепчу ему в губы:

– Я люблю тебя, Лэн.

Он придвигается ближе, и его губы почти касаются моих.

– А я люблю тебя, Мия. Навсегда.

Его губы встречаются с моими, и он скрепляет признание обжигающим поцелуем.

Эпилог 1. Мия

Три месяца спустя.

Жизнь никогда не имела такого смысла, как в последнее время.

А может быть, она обрела смысл после того, как Лэндон ворвался в мою жизнь и разрушил все основы моего бытия.

Взамен он предложил мне самого себя – настоящего, неапологетичного и абсолютно безбашенного.

Сегодня он предлагает нечто большее – заглянуть в его прошлое.

Он привез меня в Лондон во время летних каникул, чтобы я могла познакомиться с его родителями.

Он пытался привезти меня сюда бесчисленное количество раз, но я всегда говорила ему, что не готова, скорее из трусости, чем из-за чего-то еще; однако он всегда уважал мое решение и не настаивал на поездке.

Его родители должны были приехать в Нью-Йорк после того, как его ранили, но Лэндон попросил моего отца, который теперь является его большим поклонником – ведь он спас и меня, и Майю – скрыть этот инцидент, чтобы его родители ничего не узнали.

Он замаскировал травму под что-то незначительное, полученное во время тренировки, и сказал, что беспокоить родителей бессмысленно.

– В тот раз, когда какой-то урод пырнул меня ножом, они несколько дней не отходили от меня, а мама не переставала плакать. Я предпочитаю не повторять этот опыт, – сказал он.

Естественно, что благодаря влиянию моих родителей полиция к этому инциденту не привлекалась. Мистер и миссис Пратт были выброшены в неизвестном никому, кроме моего отца, месте, а их имена были вскользь внесены в список пропавших без вести. Имя Лэндона никогда не упоминалось в истории с ее смертью, и ему не грозило никакое юридическое расследование.

Во всяком случае, я не могла больше откладывать встречу с его родителями. Кроме того, мне всегда было интересно узнать о тех двух людях, которые создали Лэндона, Брэндона и Глиндон. Двух братьев и сестру с совершенно разными характерами.

Когда мы подходим к входной двери, я натягиваю свое голубое платье, хотя оно доходит мне до колен.

– Ты уверен, что сказал им, что я приду?

– На мое лицо¹³? Зачем мне говорить об этом маме и папе?

– Лэндон! – я ударила его по руке. – Ты можешь не говорить о сексе, когда твои родители находятся по ту сторону двери?

– Почему бы и нет? Они тоже занимаются сексом. Постоянно, если можно так выразиться. Мы в семье придерживаемся позитивного отношения к сексу. Если бы кто-то из нас привел домой инопланетянина, они бы приняли его с распростертыми объятиями.

– Ты хочешь сказать, что я инопланетянин?

– Самый сексуальный инопланетянин.

Я собираюсь снова ударить его по руке, но тут открывается дверь, и мой позвоночник выпрямляется в прямую линию.

– Я же просил тебя подождать, пока они войдут внутрь, – говорит высокий, хорошо сложенный мужчина с удивительно светлыми волосами. Я сразу же замечаю сходство между ним и его сыновьями. У Лэна и Брэна такая же челюсть и такой же мифический голубой оттенок глаз.

Он держит руку на спине невысокой женщины. Ее зеленые глаза, которые она, несомненно, передала Глин, озорно сверкают, и я не могу перестать смотреть на ее блестящие длинные каштановые волосы, спадающие волнами.

– Мне просто не терпится познакомиться с особой гостьей Лэна.

Лэндон обхватывает меня за талию, повторяя за отцом, и говорит:

– Мама, папа. Познакомьтесь с моей девочкой и вашей будущей невесткой, Мией Соколовой.

Я уставилась на него.

Будущей невесткой?

Не успеваю я сосредоточиться на этом, как мама Лэндона, Астрид, широко и приветливо улыбается мне.

– Очень приятно познакомиться с тобой, Мия. Я давно мечтала о том дне, когда Лэн познакомит нас со своим особенным человеком. Он никогда никого не приводил к нам в гости, ты же знаешь.

– Никто из них того не стоил, – отвечает он спокойно, не отводя глаз.

– Я слышал от Глин и Брэна, что ты в одиночку накинула поводок на сумасшедшего Лэна, – говорит его отец. – Ты мне уже нравишься.

– Мы официально впечатлены, – говорит Астрид. – Вот он всегда был дикой лошадью.

– И всегда будет. Просто теперь у меня есть партнер по преступлению, – он притягивает меня ближе к себе. – Впустите нас. Я умираю от голода.

Астрид берет меня за руку и ведет внутрь, оставляя Лэна в обществе его отца.

– Есть новости о твоем брате? – спрашивает Леви.

– Работаю над этим. Не волнуйся, папа. Я позабочусь о том, чтобы все встало на свои места.

– А как насчет того, что мы обсуждали на днях…?

Их голоса становятся далекими и неразборчивыми, поскольку они остаются позади, пока Астрид проводит для меня мини-тур по дому. Их особняк гораздо больше, чем я себе представляла, с высокими викторианскими потолками в деревенском стиле и широкими высокими окнами, из которых открывается вид на ухоженный сад.

У них три студии. Одна – для Астрид, вторая – для Лэн и Брэна, третья – для Глин. Все они были тщательно построены Леви в качестве подарков жене и детям.

Астрид проводит меня в комнату Лэндона и показывает все его награды, полученные за множество занятий. Футбол. Художественные выставки. Конкурсы орфографии. Языковые конкурсы. Этот отличник успел сделать все.

Астрид, похоже, гордится его победами, как будто они ее собственные.

Она сидит на краю его кровати, пока я изучаю награды с бесконечных мероприятий, в которых он принимал участие. Он точно не врал, когда говорил, что он гений и быстро учится.

– Лэн делал все, пока рос – и хорошее, и плохое, и совсем плохое, – говорит она с грустной улыбкой. – Он думает, что мы этого не понимаем, но мы с его отцом всегда знали, что он участвует в бесчисленных мероприятиях, чтобы заполнить пустоту, которая все время росла внутри него. Чем больше становилась эта пустота, тем сильнее он переживал. Мы с Леви позволяли ему делать все, что ему заблагорассудится, и давали ему возможность заниматься жестокими видами спорта, но не потому, что мы это поощряли, а потому, что мы были в растерянности от того, что могло бы принести ему пользу. Терапия не помогла. Сдерживание имело обратный эффект, а контроль над ним сделал его мстительным. Наверное, я хочу поблагодарить тебя, Мия.

Я стою перед ней, прижимая к груди награду за искусство.

– Я… ничего не сделала.

– Ты дала ему равновесие, которое он искал всю свою жизнь, и этого достаточно. Ты дала ему то, что не смогли дать мы.

– Это неправда. Он знает, что вы старались изо всех сил. Это все, что имеет значения.

Она улыбается, ее выражение лица мягкое и напоминающее. Теперь я понимаю, почему Лэн очень заботится о своих маме и папе и не хотел беспокоить их из-за своей травмы. Они позволили ему быть самим собой, когда он больше всего в этом нуждался. Они делали это в надежде, что когда-нибудь он вернется на правильный путь, и я думаю, что он понимает, как им было тяжело. Более того, он знает, сколько неприятностей он доставил им за эти годы.

– Еще он показывал мне свои последние работы и говорил, что нашел свою музу, – говорит она. – Я полагаю, что это ты.

– Наверное. Я хотела спросить у вас, поскольку вы сами художница. Могу ли я еще чем-то помочь ему?

– Не совсем. Просто будь самой собой. Он наконец-то нашел свой особый стиль, и это вызывает эйфорию.

– А раньше у него его не было?

– Нет. Я не отрицаю, что Лэн родился гением. У него совершенная техника и уникальное воображение. Я всегда говорила ему, что в подростковом возрасте он превзошел меня, но он часто показывал мне свои работы, и я была счастлива, что он все еще ищет моего одобрения. Но с тех пор, как он стал профессионалом, я видела его творческое и техническое превосходство, но души не было. В последнее время ситуация в корне изменилась. Теперь я уверена, что он взлетит в небо благодаря своему таланту. С твоей помощью, конечно же.

– На самом деле я ничего не делаю. Просто сижу рядом, – и иногда отсасываю ему, просто чтобы поиздеваться.

– Не стоит недооценивать роль музы. Некоторые говорят, что она неотделима от нашей души.

Почему мне нравится мысль о том, чтобы стать частью души Лэна? Наверное, потому, что я такая же собственница, как и он, и хочу запечатлеть себя в его душе так же глубоко, как он в моей.

Астрид встает.

– Пойдем, поужинаем. Может быть, позже я смогу откопать его детские альбомы.

Я ухмыляюсь.

– С удовольствием.

Когда мы спускаемся вниз, нас встречают два новых человека, или, скорее, одно новое лицо.

Первого я узнаю, как Илая. Я встречала его мимолетно в особняке Элиты, и Лэндон всегда старался разлучить меня с ним. По какой-то причине это заставляло Илая более настойчиво общаться со мной, что, в свою очередь, провоцировало ядовитые и чрезмерные собственнические черты Лэна.

Сопровождающий его мужчина – Эйден, более взрослая копия Илая. Высокий, внушительный и пугающий даже без особых усилий.

Однако я не вижу его в таком свете. По словам Лэна, дядя Эйден всегда был его главным поклонником, потворствовал его анархическому уму и лучше всех понимал его антисоциальное поведение.

Его отец теперь тоже понимает, но ему потребовалось некоторое время, чтобы смириться с тем, что Лэн есть и всегда будет другим – в основном потому, что раньше он относился к своим братьям и сестрам антисоциальным образом.

– И что ты здесь делаешь? – Лэн бросил взгляд на Илая.

– Что за холодный прием, дорогой кузен? Я был ужасно ранен в свое несуществующее сердце, когда ты пригласил отца на ужин и не подумал пригласить меня, – Илай обхватывает отца за плечи. – Мы пришли как комплект.

– Он силой заставил тебя взять его с собой, дядя?

– В значительной степени, – говорит Эйден с хладнокровием. – Он сказал, я цитирую: «Конечно, мое присутствие приветствуется. Кому не понравится мое благочестивое общество и стимулиривание красноречия собеседника?».

– Мне, например, – Лэн ухмыляется. – Я могу подумать о ком-то еще, кто тоже не будет рад. Может быть, мне стоит написать этому кому-нибудь, чтобы он оценил твое стимулирование красноречия.

– Папа… – говорит Илай без всякого юмора. – Помнишь, я говорил, что хочу, чтобы Лэн ушел?

– Да, постоянно.

– Я все еще хочу, чтобы он ушел.

– Жаль, что я здесь, чтобы остаться, – Лэн скорчил гримасу. – И перестань просить отца о помощи, как маленькая сучка. Сколько тебе лет? Шесть?

– Ты играешь с огнем, мудак.

– Горю, дорогой кузен. Горю.

– Мальчики, – говорит Леви, ущипнув себя за переносицу. – Когда же вы вырастете из этого бессмысленного соперничества?

– Пусть будет так, – Эйден улыбается. – Это забавно.

Выражение лица Лэна меняется с игривого на жгучее, когда он замечает меня с матерью.

Он подходит, чтобы проводить меня, его рука ложится на мою спину, когда он ведет меня в центр гостиной.

Илай одаривает меня своей очаровательной улыбкой.

– Мы снова встретились, Мия.

– Привет.

– Не пора ли тебе решить, что вот этот вот человек не стоит твоего времени?

– Не обращай внимания на эту пустую трату места, – Лэн даже не обращает на него внимания. – Дядя, познакомься с Мией. Будущей королевой моего королевства.

Мои щеки пылают, и я надеюсь, что это не так очевидно, как мне кажется. Что это за ярлыки сегодня?

Я протягиваю руку.

– Приятно познакомиться, мистер Кинг.

– Пожалуйста. Зови меня Эйден, – он отвечает крепким, но коротким пожатием. – Должен сказать, что ты очень смелая девушка, раз терпишь такого человека, как Лэн.

– Я говорю это уже несколько месяцев, – соглашается Илай.

– Эй, – Лэн кажется обиженным. – Ты должен быть на моей стороне, дядя.

– Нужно иметь мужество, чтобы терпеть тебя, поэтому, конечно, я должен отдать ей должное, – он наклоняется. – Позвони мне, если у тебя возникнут проблемы с ним.

– И мне тоже, – говорит Леви.

– Папа! – Лэн смеется.

– Оставьте моего мальчика в покое, – Астрид обнимает его за талию, а он ухмыляется, а потом делает вид, что ранен.

– Видишь, мама? Никто не понимает моей ценности.

– Я добавлю свой номер на горячую линию Лэндона, – говорит Илай, почти слишком взволнованно.

– Не может быть больше народу, чем на горячей линии Илая, – отвечает Лэн. – Я знаю, потому что уже много лет занимаюсь ликвидацией последствий.

Илай бросает на него взгляд, а Лэн просто вздергивает брови.

Эйден и Леви обмениваются взглядами, а затем почти с досадой качают головами.

Я только познакомилась с этой семьей, а уже полюбила их.

Они отличаются от моей. Я всегда думала, что мы самые дружные, но то, что сделала Майя, все разрушило.

Мы не торопимся, но я учусь ее прощать. После того случая она опустилась на самое дно. Видимо, как я и предполагала, она была сильно влюблена в Илью, старшего телохранителя Джереми, и, возможно, даже завязала с ним тайные отношения.

Но, видимо, она сделала что-то настолько непростительное, что он порвал с ней. Потом случилась история с миссис Пратт, и я порвала с ней отношения.

У нее было психическое расстройство.

Я была рядом с ней. В отличие от того, что я могла бы подумать, я не могла просто наблюдать за ее разрушением. Она все еще мой близнец, и, как сказал Брэн, в нашей ДНК заложено любить своих близнецов, что бы они ни делали.

Наша семья исцеляется, но я не уверена, как долго этот процесс будет продолжаться. Думаю, как сказал семейный консультант, это может занять столько времени, сколько необходимо.

Положительным моментом является то, что Николай еще раз извинился за то, что игнорировал меня в тот день, и пообещал впредь не вмешиваться в мои отношения с Лэндоном. Любовь между ними не появилась, но я приму любое предложение мира, которое смогу получить.

– О чем ты думаешь? – шепчет мне на ухо Лэн, когда мы отстаем, пока все остальные идут в столовую.

– Как мне нравится твоя семья.

– Все, кроме надоедливого Илая, ты имеешь в виду! – выкрикивает он последнюю фразу.

– Единственный надоедливый здесь – это ты, урод! – Илай, не задумываясь, кричит в ответ.

– Эй, Лэн, – я останавливаюсь перед ним и обхватываю его за талию.

Больше, чем его великолепные статные статуи, он – брутальный красавец, который всегда, без сомнения, крадет мое внимание.

– Да?

– Спасибо, что впустил меня в свой мир.

– Спасибо, что ты стала моим миром.

– Спасибо, что помог мне вернуть голос.

– Спасибо, что позволила мне услышать его.

– Серьезно, ты слишком хорошо усваиваешь уроки Брэна.

– Никакие уроки не нужны. Кроме того, это Брэну нужны уроки, а не мне.

Прозвенел звонок, и он нахмурился.

– Мама, мы еще кого-то ждем?

– Я пригласил кое-кого, – входит Илай.

Как только он открывает дверь, Глин бросается обнимать Лэна.

– Сюрприз!

Сюрприз, конечно, в том, что она привела с собой Килла.

Я вздрагиваю. Это такая ужасная идея.

Неважно, сколько перемирий существует между Язычниками и Элитой. Лэн и Килл не могут вынести друг друга даже ради спасения собственных жизней.

– Твоего присутствия недостаточно, так что ты добавил еще одно несносное присутствие? – спрашивает Лэн у Илая.

– Конечно. Чем больше, тем лучше, я прав, Килл?

– Верно, – мой кузен ухмыляется, когда я обнимаю его. Когда я отстраняюсь, его лицо возвращается к привычной холодности. – Лэндон.

– Киллиан, – говорит он с той же разрушительной энергией. – К твоему сведению, ты мне по-прежнему не нравишься.

– Ты мне тоже не нравишься.

– Решение простое. Оставь мою сестру.

– Только если ты оставишь мою кузину.

– Нет.

– Тогда договоримся на этом.

Я встречаюсь взглядом с Глин, которая выглядит так, будто ей уже надоело это дерьмо, и мы обе закатываем глаза.

– Мои любимые психи, – Илай хватает каждого из них за плечо, но они расступаются. Лэн хватает меня за руку, а Киллиан делает то же самое с Глин. – Невежливо, – бормочет Илай себе под нос.

– Давай уберемся отсюда, – шепчет мне на ухо Лэн.

– Нет. Я не собираюсь бросать твоих родителей. К тому же, здесь весело.

– До тех пор, пока это тебя забавляет, – он выглядит недовольным, но определенно притворяется.

Я встаю на носки и целую его в щеку, а затем бормочу:

– Я люблю тебя, Лэн.

– Черт, – он улыбается искренней улыбкой, от которой замирает сердце. – Ты точно знаешь, как успокоить зверя внутри меня, маленькая муза.

И я всегда буду это делать.

Неважно, как мир воспринимает Лэндона.

Он может быть сумасшедшим, но он – мой сумасшедший.

Эпилог 2. Лэндон

Два года спустя.

Помните ту вещь, над которой я работал некоторое время? Возможно, я немного сбился с пути, и работа затянулась.

Точнее, на два года.

Но какая же победа без нескольких трудностей на пути к ней, не так ли?

На самом деле, я не прав. Я знаю, что это редкость, но иногда такое бывает. Это бессмысленное гребаное препятствие беспокоило меня некоторое время.

Но вот я здесь. Наконец-то. В центре моей собственной выставки.

Если говорить начистоту, то еще со времен учебы в университете мне неоднократно поступали предложения от известных отечественных и зарубежных художественных галерей провести мою первую персональную выставку.

Я отказался от каждого из них, потому что, как я уже говорил, я был просто не готов.

И хотя это может показаться слабым оправданием, на самом деле это правда.

Лэндону двухлетней давности нужна была небольшая встряска и пинок под зад, чтобы он собрался с мыслями и наконец-то создал шедевр, ради которого он был создан на этой земле.

Я не соглашался на персональные выставки, но участвовал в благотворительных выставках и в выставках с другими художниками. Я приумножил свое имя и оставил художественное сообщество в предвкушении того, когда же я наконец покажу им то, над чем тайно работал.

С уверенностью можно сказать, что мои шедевры не идут ни в какое сравнение с теми приличными, но не очень особенными статуями, которые я делал раньше.

Вещи, которые называли «изумительно потрясающими», «до боли красивыми» и «жестоко пленительными», меркнут по сравнению с моими новыми творениями.

Так что, возможно, я немного перестарался, и вместо одного шедевра у меня их несколько.

Или, скорее, тридцать.

Тема и название выставки? Тайна Музы.

Статуи Мии заполняют галерею. Впервые тема моей одержимости и пристрастия раскрыта перед широкой публикой и всеми, кто не является сотрудниками.

Я стою в углу и наблюдаю за тем, как все влюбляются в мою гениальность и в причину, стоящую за ней.

Муза, в существование которой я не верил, пока не оказался в ее ловушке навсегда.

Муза, которая заполнила пустоту так основательно, что стало невозможным представить себе мир, в центре которого ее нет.

Мама была первой, кто сказал мне, что у моего творчества наконец-то появилась душа, и я понимаю, почему. До Мии у меня не было души, и, хотя кто-то может утверждать, что ее нет и сейчас, правда в том, что я смог найти себя только после того, как в моей жизни появилась Мия.

Мне нужен был способ выразить эти чувства и выплеснуть их в мир, чтобы он увидел, как много она для меня значит. Возможно, это также связано с тем, что я хотел объявить о безотзывном праве собственности, чтобы все видели, что она моя, и ни у кого не возникало никаких смешных идей.

Статуи, заполняющие галерею, изображают Мию в разных ситуациях. В тот день, когда я впервые встретил ее после того, как жестоко расправился с машиной ее кузена. В тот день, когда я загнал ее в угол в туалете, и она искупала меня в крови. День, когда она ударила меня по яйцам из-за своей восхитительной ревности. С цветком в руке. Перед целым полем ее названных мудаков, которым она иногда уделяет больше времени, чем мне. В день ее выпускного. В тот день, когда она впервые выкрикнула мое имя – мой самый любимый момент.

Однако моя любимая статуя – это та, которую я выбрал в качестве главной темы этого мероприятия. Статуя, на совершенствование которой я потратил два года.

Статуя, на которую все глазеют, как на своего Бога.

Гигантская статуя Мии стоит в центре галереи. Она одета в готическое платье и сапоги. Ленты переплетают ее волосы, а глаза смотрят в пустоту. Ее губы зашиты стежками. Под каждый из них погружается камень – больно, глубоко.

Из ее спины распускаются два огромных крыла, оставляя в камне прорези. Одно из них гордо возвышается, а второе – кривое, сломанное, наполовину упавшее. По краям красные брызги – ее девственная кровь, которую я размазал на холсте два года назад.

Она протягивает оба средних пальца. Как и в тот день, когда она позволила мне преследовать ее и показала ту свою сторону, которая свободно говорила на моем языке.

Мир пойман в удушающий захват моим любимым и, возможно, единственным шедевром.

Но не больше, чем я.

Закончив работу над ним, я обнаружил, что нахожусь в полном благоговении перед своим творением. И в какой-то мере я испытал сильное чувство пустоты при мысли о том, что я закончил его. Единственное, что меня утешает – это то, что я могу создавать новые шедевры до тех пор, пока у меня есть Мия.

Женщина, о которой идет речь, появляется рядом со мной, ее глаза завязаны, ее ведут Брэн и Глин.

На ней голубое платье.

Цвет, который она бережет только для особо важных случаев.

Мои художественные выставки входят в их число.

Она заняла мамино место и с легкостью стала моей болельщицей номер один. Она только что окончила колледж и готова приступить к осуществлению своей мечты бизнес-леди, но все равно остается для меня моделью и так очаровательно дуется, когда я говорю, что она не увидит, над чем я работаю.

– Куда мы идем? Глин? Брэн?

Мои брат и сестра ухмыляются и показывают мне большой палец вверх, а затем присоединяются к маме, которая борется со слезами, давая несколько интервью. Папа рядом с ней выглядит гордым и довольным. Скажем так, мое решение перестать донимать брата и сестру ради спортивного интереса значительно улучшило отношения в семье.

Оказывается, это я был проблемой и королем драмы. Шокирующе, я знаю.

Но, как бы то ни было, настал момент, которого я так долго ждал.

– Брэн?

– Это я, муза, – я прикоснулся губами к ее щеке.

Она вспыхивает ярко-красным цветом.

– Лэн?

– Да, – я беру ее за руку. – Следуй за мной.

– Когда я смогу увидеть статуи? Я уже достаточно долго ждала.

– Терпение.

– Я терпела целых два года. Я не понимаю, почему ты так скрытничаешь, если я твоя так называемая муза.

– На то есть веская причина, поверь мне.

Толпа расступается, как Красное море перед Моисеем.

Я прохожу мимо всех наших родственников и друзей, включая, но не ограничиваясь Рай и Кайлом – да, мы теперь общаемся по имени, поскольку я, очевидно, их любимый будущий зять, и любой, кто скажет вам обратное, солжет – Майя, которая извинялась перед своей сестрой последние два года, Николай, дядя Эйден и тетя Эльза, дедушка и бабушка, и наша большая компания друзей.

– Мы уже пришли? – снова спрашивает она.

Я останавливаю ее перед статуей и снимаю повязку с глаз. Она моргает от внезапного света, но, когда она меняет фокус взгляда, ее губы раздвигаются.

Неземной цвет ее глаз расширяется по мере того, как она вглядывается в детали. Она переводит взгляд на остальные статуи и закрывает рот руками.

Я не могу не смотреть на нее, снова и снова влюбляясь в каждую искорку в ее глазах цвета полевых цветов. Я думал, что мир – это бессмысленная петля небытия, но потом понял, что я пуст. Я думал, что примирился с этой частью себя, но это было до тех пор, пока в моей жизни не появилась Мия и не открыла ту сторону меня, о существовании которой я даже не подозревал.

Она наконец повернулась ко мне лицом, ее лицо раскраснелось, а губы все еще приоткрыты.

– Они такие… такие… красивые. Нет, это преуменьшение. Я не могу поверить, что ты делал их все это время.

– Ты – причина существования этого шедевра, – я опускаюсь на одно колено и достаю кольцо, которое я сделал на заказ из редкого драгоценного камня, подходящего к цвету ее глаз. – Ты не только моя муза, но и единственная причина, по которой я продолжаю творить. Ты не дополняешь меня, ты наполняешь меня своей надеждой, решимостью и постоянными придирками. Но я отвлекся. Хотя и немного, – я позволил своей очаровательной улыбке проявиться. – Раньше я считал, что у меня нет души, но оказалось, что мне просто нужна была ты, чтобы заполнить ее. Теперь, когда я тебя нашел, я не могу и не хочу жить без тебя. Мия Соколова, ты выйдешь за меня замуж?

Слезы блестят в ее глазах, когда она становится передо мной на колени и судорожно кивает, а затем показывает:

– Я люблю тебя.

– Это «да»? – отвечаю я.

– Да. Миллион раз да, Лэн.

Я надеваю кольцо на ее палец и целую ее под одобрительные возгласы и вспышки фотоаппаратов.

Когда мы расстаемся, я шепчу:

– Я тоже тебя люблю.

Я знаю, как сильно ей нужно это услышать, и, хотя я не верю в любовь как в эмоцию, я верю в нее.

В мою женщину.

Мою музу.

Мою вечность.

Конец.

Перевод группы t.me/dreambooks1