Текст книги "Бог Разрушения (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Я тебе нравлюсь еще больше, не так ли?
Ты так взволнована воссоединением с моим ртом и пальцами?
Мой член недавно вышел на связь и хотел бы попробовать тебя. Если бы ты оставила дома образ ханжи и монашки, было бы здорово.
Каждый раз он намекает или пытается зайти дальше, но я либо отталкиваю его, либо бью, либо просто говорю «нет».
Удивительно, но после этого Лэндон не настаивает.
Он нормально воспринимает слово «нет». Оно не угрожает ему и не провоцирует. Он, безусловно, токсичен, у него множество красных флажков, но, хотя он и играет с гранью согласия, но никогда ее не переходит.
Однако ему нравится играть со мной. Ему нравится преследовать меня и смотреть, как далеко я смогу зайти в проклятый лес. Я забираюсь все дальше с каждым днем, несмотря на темноту, потому что знаю, что он прямо у меня за спиной.
В конце концов, только монстр может сокрушить другого монстра.
Иногда мы боремся, и я бью его. Он почему-то не бьет меня в ответ, но зажимает меня под собой, лишает возможности двигаться и показывает, что его сила всегда будет превосходить мою, и если он захочет, то может легко разбить меня на куски.
Ему нравится играть со мной, дразнить меня, заставлять думать, что я выигрываю (будь то в погоне или шахматах), а затем он выбивает почву у меня из-под ног с язвительной ухмылкой на лице.
Безумно, насколько сильное удовольствие он мне доставляет и что становится все хуже, а не лучше. Я боюсь, что в один прекрасный день мое сердце выпрыгнет из груди или совсем откажет мне.
И все же мне нравится его похотливое, восхищенное выражение лица, когда я обхватываю губами его член и высасываю из него жизнь. Я быстро учусь и тренирую свой рвотный рефлекс, чтобы иметь возможность брать его как можно глубже. Чем больше я прилагаю усилий, тем сильнее он входит в мое горло или украшает мое лицо.
Но самое главное – после того, как мы заканчиваем, он заворачивает меня в свою рубашку, толстовку или куртку и заказывает мне еду, а именно итальянскую и турецкую, поскольку понял, что они мои любимые. Ему нравится лепить, пока я ем или работаю в своем новом мини-саду напротив его художественной студии.
На Лэндона определенно стоит посмотреть, когда он работает над статуями. Образ, от которого замирает сердце, от которого никто не может отвести взгляд – и меньше всего я.
На днях, после того как я выбилась из сил, борясь с этим засранцем только для того, чтобы проиграть и отсосать ему, он достал кисть и акварель – голубую, как мой любимый цвет – и разрисовал мне все лицо.
Затем он больше минуты смотрел на меня и кивнул сам себе.
Потом что-то набросал в своем блокноте, а я посмотрела в зеркало и ужаснулась. Линии были похожи на те, которые кто-то делает на лице пациента для пластической операции.
Но опять же, я больше не должна удивляться ничему, что связано с Лэндоном. Чем больше времени я провожу с ним, тем больше понимаю, что он действительно самовлюбленный садист и ненасытный анархист.
Я не смогла получить больше информации об Элите, потому что мы часто встречаемся здесь, и он не из тех, из кого можно вытащить информацию, если не задействован его член.
Джереми, который находится в стадии «мы убьем Лэндона», сказал мне, что он что-то задумал, но я не могу понять, что именно.
Так что у меня есть еще один вариант – пойти в логово льва.
Да, я уже бывала в особняке Элиты, но только ради Брэна, и, если не считать тщательного исследования, чтобы провернуть тот эпизод с кровавой баней, я не особо присматривалась к Лэндону.
Пора это изменить.
Итак, вот в чем дело. Мой план довольно прост, но он требует определенного уровня хитрости – не считая той, которую я уже имею.
Я попросила Брэна пригласить меня – прости, что так бесстыдно воспользовалась твоим гостеприимством, Брэн – и мы провели последний час за игрой, но я сказала, что мне нужно в туалет.
Очевидно, что это наглая ложь.
Потому что я направляюсь в комнату Лэндона.
Много шпионить? Конечно. Это единственная возможность, поскольку его студия закрыта на замок с отпечатком большого пальца, а я сегодня не в настроении заниматься расчлененкой – хотя, возможно, передумаю, как только увижу его.
Очевидно, где-то есть запасной ключ от студии, но ни Реми, ни Брэн не желают раскрывать эту информацию. Кроме того, я не думаю, что его домашняя студия чем-то отличается от той, что была в доме с привидениями.
Вероятно, ему не нравится, когда кто-то смотрит на его творения, пока они не будут готовы, поэтому держит их в скрытом месте.
Хотя, казалось, он не возражал, когда я наблюдала за ним. Так что кто знает? Может быть, как и во всем остальном, все зависит от его постоянно меняющегося настроения.
Во всяком случае, его комната идеальное место для начала расследования. Выяснить, какая из них комната Лэндона, очень просто. На днях, когда я пришла, Брэн сказал, что заберет что-то сверху, и я пошла следом. Когда мы проходили мимо, он указал на эту комнату: «Держись подальше от этой. Там злой близнец впадает в спячку, прежде чем начать замышлять всеобщую гибель».
Видимо, я не заметила красного флага, потому что проскальзываю внутрь и медленно закрываю за собой дверь.
Комната Лэндона так же тщательно продумана, как и его художественная студия в доме с привидениями. В расстановке мебели и элегантной мужской цветовой гамме царит атмосфера мельчайших деталей.
Один угол занимает высокая кровать-платформа с кожаным изголовьем, таким же черным, как его душа. В центре находится диван в тон и две элегантные торшерные лампы.
Однако, что привлекает мое внимание, так это стол в другом углу, заваленный несколькими книгами.
Я на цыпочках подхожу к нему и читаю названия книг, в основном написанных художниками и профессионалами в области скульптуры.
Краем глаза я замечаю блокнот. Бросив мимолетный взгляд по сторонам от себя, я открываю его.
Картины внутри лишают мои легкие последних вздохов.
Передо мной 3D-статуи, великолепные в своих деталях и потрясающие в своей элегантности.
Меня поражает одна закономерность, которая прослеживается во всем блокноте.
Ни у одной из них нет лица.
Некоторые из них наполовину закончены, как статуи в доме с привидениями, как будто он не мог найти подходящий образец для лепки, но большинство из них остались пустыми.
Листая дальше, я замечаю несколько силуэтов, представляющих собой абсолютный хаос – переплетенные круги, перекрещивающиеся линии, бессмысленные фигуры.
Разница между этими объектами и идеальными статуями настолько разительна, что я дважды и трижды перепроверяю их. Невозможно поверить, что они были сделаны одним и тем же человеком.
Возможно, он был в другом настроении, когда делал эти наброски.
Я провожу пальцами по переплетающимся линиям. О чем он думал, когда рисовал их? Обычно в процессе работы он сосредоточен до предела – поза прямая, глаза как у ястреба, губы слегка приоткрыты.
Художественный режим выглядит на нем брутально-элегантным.
Я не знаю, почему мне хочется смотреть на него, когда он создает эти петли из небытия. Может быть, потому что я впервые заметила брешь в его безупречном фасаде.
Лэндон может быть мелочным, антагонистичным и абсолютно невыносимым, но я никогда не видела его всерьез сердитым. Возможно, он даже не знает, что такое гнев.
За дверью слышно движение, и я возвращаю блокнот туда, где его нашла, и лихорадочно обыскиваю комнату в поисках места, где можно спрятаться.
Черт. Негде спрятаться.
Дверь открывается, я прыгаю за высокие шторы и перевожу дыхание. Балконная дверь за моей спиной открыта, и холод проникает в мои кости.
В комнату вкрадываются шаги, и мне не нужно гадать. Это Лэндон. Мои легкие наполнены его восхитительным запахом, который я узнала бы везде.
За ним следуют другие шаги.
– Тебя не было рядом.
Женский голос.
И это не Ава, Сесили или его сестра Глин. Я слышала все их голоса, и они не звучат так надменно, как этот.
– Не чувствовал необходимости быть рядом, – отвечает Лэндон своим фирменным саркастичным, скучающим голосом.
– Ты не можешь так поступить. Мы договорились о нашем следующем ударе.
Я замечаю, что сжимаю руки в кулаки с тех пор, как услышала голос девушки, и медленно разжимаю их.
Мне нужно успокоиться. В конце концов, это мой шанс сделать то, за чем я сюда пришла – шпионить за этим засранцем.
– А что дальше?
– Мы договорились, что порежем их шины в эти выходные.
– Договорились?
– Да! Все ждут указаний. Нам нужно сесть и все тщательно спланировать.
– Ты когда-нибудь слышала о свободе воли, Нила? Это любопытное, освобождающее чувство, которым тебе стоит когда-нибудь заняться.
– Даже не думай снова отодвигать меня на второй план, Лэн. Ты же не хочешь перечить мне.
– Уже перечил, бесчисленное количество раз, в том числе и тогда, когда ты умоляла об этом на коленях.
Мое лицо пылает, а кулаки снова сжимаются, пока ногти не впиваются в ладони.
– Ты этого хочешь? – ее слова звучат как мурлыканье. – Меня на коленях?
– Не особенно, но если у тебя есть желание преклонить передо мной колени, то конечно. Не позволяй мне остановить тебя.
Моя нога отодвигается назад, и я проскальзываю за открытую дверь на балкон. Мои шаги тихие и осторожные, несмотря на раскаленный огонь, который пронизывает меня насквозь.
Я должна уйти, потому что, если я останусь, то определенно выскочу на середину комнаты и набью им обоим морду.
Хотя по морде надо ударить меня. Почему я думала, что я единственная, с кем он играет ради развлечения?
Конечно, у него есть помощники, такие как Нила, которые целый день занимаются его глупыми извращениями, ежедневно.
Я тяжело дышу, перелезая через перила балкона и перепрыгивая на следующий – к Брэндону.
Еще один фактор, о котором я забыла в своих попытках шпионить за его братом-психопатом.
Я должна придумать предлог для Брэна и уйти, потому что, если я снова увижу Лэндона, то могу случайно убить его.
И мне не нравятся эти сильные эмоции, которые я испытываю из-за этого ублюдка.
Что еще более важно, я хочу, чтобы моя грудь перестала болеть.
Глава 18
Лэндон
Мне ужасно, исключительно и категорически скучно до чертиков.
Не секрет, что я склонен терять интерес ко всем объектам, людям и концепциям. Мир, по определению – скучное место, скованное экономическими и политическими ожиданиями и управляемое социальными стандартами. Как только я овладел искусством приспосабливаться к жизни, существование превратилось в брызги черного на сером.
Иногда серый цвет становится более заметным, и я радуюсь перспективе внести хаос в мировую кровь.
В других случаях, как сейчас, черные чернильные точки выходят из клеток моего мозга и заполняют каждый дюйм моего непостоянного, опасного существования.
Вечеринка вокруг меня в самом разгаре, фантастически имитируя мир, к которому я не принадлежу ни при каком напряжении воображения. По иронии судьбы, я правлю им.
Из динамиков доносится громкая музыка, погружая наш особняк в безвкусный, бессмысленный хаос. Студенты из КЭУ прыгают и двигаются в такт, как пьяные муравьи. Несмотря на дизайнерскую одежду и вонь старых денег, все они сливаются в одно утомительное существование.
Давным-давно, когда я был молод и безрассуден, я задавался вопросом, почему не могу утруждать себя притворной радостью или притворяться, что мне наплевать на людей.
Оказалось, что на самом деле все не так, и это позволяет мне использовать их жалкие эмоции. Мир был бы намного лучше, если бы меньше людей общались со своими чувствами.
Просто к слову.
Представители Элиты, чьи имена я не потрудился запомнить, садятся на диваны по обе стороны от меня или присоединяются к толпе.
На нас наши фирменные венецианские маскарадные маски, которые мои участники используют как карточку на освобождение из тюрьмы.
Нила и ее воображаемая соперница, Бетани, повисли у меня на руках, умоляя о моем несуществующем внимании.
Рори вот уже час смотрит на меня из-под своей полумаски, как будто я задушил его бабушку подушкой. На самом деле я просто сказал ему, что если он не перестанет накуриваться и саботировать мою работу, то я выброшу его быстрее, чем использованный презерватив.
Он сказал, что пытается бросить, но, по-видимому, недостаточно усердно, судя по его налитым кровью глазам. По правде говоря, у меня высокий балл по шкале апатии, и мне нет никакого дела до его пагубных привычек. Я просто ненавижу подтирать за кем бы то ни было.
Нила прижимается своими полуобнаженными сиськами к моей руке, и Бетани делает то же самое. Они начинают меня бесить, или, скорее, я злюсь с тех пор, как каждая из них взяла меня под руку.
Я отвергаю саму мысль о том, что это мрачное состояние сознания имеет какое-то отношение к определенной музе. Прошло ровно четыре дня с тех пор, как я видел ее в последний раз – три, если считать тот день, когда она пробралась в мою комнату и убежала, как будто ее крошечная задница горит.
Мия старательно избегает меня. Целый ритуал, который начался с игнорирования моих сообщений и закончился избеганием нашего кокона хаоса.
Она также не встречалась с Брэном, а вместо этого старалась быть в окружении Джереми, Николая и Киллиана – часто в одно и то же время. И хотя я не против суицидальных миссий, мне не удастся с ненавистью трахать ее, когда у меня сломаны конечности.
Похоже, я недооценил способность Мии вести грязную игру. Она какая угодно, только не послушная, что на вкус моего члена – чертовски прекрасно, но трудно укротить дух дикой лошади, которая скрывается за милыми ленточками и фальшивыми улыбками.
Но опять же, я никогда не прятался от вызова.
В третий раз за последние пять минут достаю телефон и смотрю на сообщения, на которые она так и не соизволила ответить.
Опаздываешь сегодня?
Я не полиция пунктуальности, но ты опаздываешь больше чем на час. У моего члена развивается серьезный случай синих яиц, который можно легко исправить с помощью твоих милых губок.
Если ты не собиралась приходить, могла бы послать сообщение. Твои манеры 404 не найдены.
Затем на следующий день.
Ты в настроении стать свидетелем того, как кровь прольется на твои острые ботинки? Потому что я не возражаю против какого-нибудь мелкого преступления с применением ножа с твоими Язычниками.
Твои попытки стать призраком кажутся одновременно досадными и раздражающими. Поверь мне, тебе не стоит давить на меня. Приходи сегодня вечером, и я не сделаю тебе больно.
Ладно, я соврал. Я не причиню тебе большой боли, пока буду наказывать тебя за дерзость.
Она не пришла. Ни в тот вечер, ни в следующий, ни в последующий. Череда моих сообщений с угрозами осталась совершенно без ответа, как будто она не могла удостоить меня им.
Тогда я прибег к своему второму излюбленному методу сбора информации, известному в поп-культуре как преследование.
В эти дни она публиковала фотографии со своей бандой в течение дня. Сегодня – то есть час назад – она опубликовала селфи, где Джереми на заднем плане, прислонившись к дивану и смотря телевизор.
Мия надулась на камеру, уткнувшись лицом в кулак, а другой рукой теребит голубую ленточку.
Подпись: Скучно.
Мои пальцы сжимают телефон, и я пристально смотрю на Джереми на заднем плане. В последнее время она проводит с ним больше времени, чем необходимо – необходимое количество равно нулю.
Она мстительная, да, но я не уверен, что она настолько мелочная, чтобы пытаться спровоцировать меня постоянным присутствием Джереми рядом с ней.
Кого я обманываю? Конечно, она сделала бы именно это.
Она обладает вспыльчивостью быка, накачавшегося крэком.
Кажется, я должен взять дело в свои руки.
Я отправляю ей сообщение, которое она не сможет проигнорировать.
Лэндон: Ты не только совершила ошибку, проигнорировав меня, но и пошла по совершенно неправильному пути. Вызов принят, маленькая муза. Если мне придется эффективно и лично уничтожить твоего новейшего мальчика-игрушку, это именно то, что я сделаю.
* * *
Полчаса спустя я физически покидаю вечеринку и еду в неприметное место, которое никому не покажется подходящим для моего плана.
На самом деле, все и вся подходят. Как шахматная фигура на моей доске.
Включая Мию.
Она просто еще не знает этого.
Разница лишь в том, что я с тревогой полагаюсь на ее присутствие, чтобы создать или, вернее, завершить те неудачи, которые не удались. До ее появления у меня был слишком убедительный фасад, который я мог лепить по своему усмотрению. Бесспорно, я создал несколько потрясающих произведений искусства, но часто они оказывались не очень удачными, как будто я достиг физической кульминации, но психическая сторона не соответствовала интенсивности.
С тех пор, как Мия превратилась в призрака, я проводил время в студии, разглядывая сделанные мной миниатюры или статуэтки, которые я закончил с тех пор, как она появилась. Мною были созданы неоспоримые шедевры, которые мне не хочется показывать всему миру. Даже маме, которая стала для меня главным наставником в искусстве и болельщиком в одном лице.
Процесс еще более странный, поскольку я создавал их, пока она спала, поливала и разговаривала с растениями или ела, как странный очаровательный пищевой монстр.
На данный момент я опасно близко к нездоровой зависимости, а я себе такого не позволяю. Даже курение – это амнистия, которую я могу бросить, если захочу. На самом деле, в последнее время я стал меньше употреблять раковых палочек.
Мия стала моей сигаретой. Что-то, чем я наслаждаюсь, но могу бросить, когда мне надоест. А мне надоест. Это факт, а не предположение.
После того, как я припарковываю свой McLaren на виду у всех, кто проходит мимо, я захожу в дверь приюта для животных.
Уже поздний час даже для людей, которые поклоняются животным, но это, похоже, не удерживает нашу постоянную гостью паиньку от прихода сюда в этот безбожный час ночи. Воняет тухлятиной, скажу так.
Несколько кошек шипят на меня, когда я прохожу мимо. Собаки рычат, но я бросаю на них свирепый взгляд, и они прячутся в своих крошечных клетках.
Ни для кого не секрет, что Брэн – близнец, который любит всех животных и солнечный свет. Мне никогда не нравились эти существа. Люди и так доставляют достаточно головной боли.
Кроме того, я не могу использовать животных, если они не способны к манипуляциям, не так ли? Однако, в отличие от популярной психологической чуши, я никогда не думал о том, чтобы причинить им вред, как это делают начинающие психопаты.
Только психически слабые психопаты с детскими проблемами причиняют боль беспомощным существам, и я отказываюсь быть причисленным к той же категории идиотов.
Я врываюсь прямиком в кладовку, где Мать Тереза – простите, я имею в виду Сесили – раскладывает корм для домашних животных по металлическим полкам. Ее серебристые волосы собраны в беспорядочный пучок, что делает ее похожей на мудрую женщину.
Я неторопливо снимаю маску, небрежно держу ее в руке и прочищаю горло.
Сесили бросает взгляд в мою сторону, слегка подпрыгивая, затем ставит один пакет с кормом на место.
– Что ты здесь делаешь?
Я захожу внутрь, не торопясь и наслаждаясь окружающей обстановкой.
– Я ранен в свое маленькое сердечко. Ни «привет», ни «как дела»?
– Я не думаю, что ты пришел сюда за какими-то приветами или как дела. Я удивлена, что ты вообще знаешь о существовании этого места.
Я прислоняюсь к полке рядом с ней и делаю драматическую гримасу Мии.
– Ты стала такой холодной, Сес.
– Неприятно, когда с тобой обращаются так, как ты относишься к людям, не так ли?
Все это, конечно, потому что она помогла мне, хотя и косвенно, взорвать особняк Язычников, как фейерверк. Видимо, Сесили не нравится, как я воспользовался информацией, которую она мне безвозмездно предоставила.
– Ого, ты все еще злишься из-за того случая? Это произошло столетия назад по человеческим меркам.
– Возможно, ты способен причинить боль другим и забыть об этом, но я не такая, Лэн.
– Они позволили причинить себе боль. Кто я такой, чтобы не потакать им?
– Ты невозможен, и с тобой невозможно спорить, – она тяжело вздыхает. – Честно говоря, я не знаю, что мне в тебе понравилось.
Я ухмыляюсь.
– О? Это признание?
– Нет, это я называю себя сумасшедшей. Думаю, мне понравилась идея о тебе, но, когда я подошла ближе, то поняла, что ты похож на свои статуи. Снаружи великолепен, – она похлопывает меня по груди. – Внутри пуст.
– Ты сказала, великолепен?
– Просто уходи, Лэн. Мне нужно закончить кое-какую работу.
– Не так быстро, – я делаю шаг перед ней, загораживая ей проход. – Видишь ли, я знаю, что ты променяла меня на Джереми, и, хотя я ранен в свое маленькое черное сердечко, я позволил этому случиться, потому что ты можешь помочь мне свергнуть его.
– Ты… знал?
– О твоих чувствах ко мне? Ты не могла быть более очевидной, Сес.
– Почему ты ничего не сказал?
– Ты не говорила, тогда почему я должен был? Кроме того, это был всего лишь этап, нет? Потому что ты каким-то образом попала в поле зрения Джереми, и тебе это стало нравиться. Я болел за тебя. Даже поощрял это. В той драке я заметил, что он смотрит на тебя, и мне захотелось проверить его, поэтому я спросил: «Каково это – фантазировать о ком-то, кто любит меня?». Меня за это немного избили, но подтверждение того, что у него есть к тебе чувства, стоило того. Могучий Джереми в любви. Разве это не поэтично?
С ее губ срывается вздох.
Вот и все, Сесили. Верни этого ублюдка и оставь некую музу без другого выбора, кроме меня.
И, да, я давно знал о неортодоксальных отношениях Сесили и Джереми, вот почему во время подпольной драки, когда у меня появился шанс надавить на Джереми, я сделал это впечатляющим образом и преуспел с блеском.
Моя подруга детства медленно приходит в себя и смотрит на меня так, словно я вырезанный из картона человек, что не так уж и далеко от истины.
– Я не люблю тебя. Никогда не любила.
– А вот он так не думал, – моя ухмылка расширяется. – Прости, я хотел сказать «не думает».
– Неважно, – она протискивается мимо меня, предпочитая сосредоточиться на скучном занятии – расстановке корма по полкам. – Мы больше не вместе, и даже если бы были, я бы никогда не помогла тебе причинить ему боль.
– Ты уверена? Потому что у него на руке висит блондинка-бомба, которая приклеилась к нему, как суперклей. А еще есть ее немой клон. Сестры Соколовы претендуют на его внимание, и, если ты ничего не предпримешь, он достанется одной из них.
Она напрягается, но вскоре ее плечи опускаются.
– Он может делать все, что захочет. И не называй ее немой. Это не очень хорошо.
– Я не хороший.
– Потрясающе, – Сесили закатывает глаза. – Кроме того, Мия рядом только для того, чтобы присматривать за сестрой. Не похоже, чтобы ее интересовал Джереми.
– Или она хочет, чтобы ты так думала, пока она извивается вокруг него, как змея.
Майя флиртует по своей природе. Мия не знала бы, как флиртовать, даже если бы взяла урок этого искусства. Несмотря на свое отношение и обширные извращения, на самом деле она замкнута и немного невежественна. Поэтому тот факт, что она целенаправленно проводит больше времени с Джереми, является тревожным сигналом в любом словаре.
– Суть в том, чтобы вернуть Джереми. Это последняя любезность, которую я окажу тебе, прежде чем перережу ему горло и вылеплю из него самую уродливую статую.
– Я не помогу тебе, Лэн.
– А я и не хочу, чтобы ты помогала мне. Просто убери его с радаров.
Она делает паузу и склоняет голову набок, изображая высокомерное дерьмо, которым она определенно не является.
– О. Я поняла. Это из-за Майи? Может быть, Мии? Обеих?
– Не забивай себе этим голову и просто продолжай свои странные отношения с Джереми.
Ее плечи опускаются, и она вздыхает, как старушка, пережившая обе мировые войны.
– Я не могу.
– Почему нет?
– Я его больше не интересую.
Я пристально смотрю на нее. Это что, какая-то отвратительная шутка? Люди, в том числе и мои друзья – чертова головная боль. Серьезно, что бы все делали без меня в своей жизни?
– Больше не интересуешь? На какой планете ты живешь, Сесили? Этот парень преследует тебя, как гад, и при этом улыбается – клянусь гребаным Бог, я думал, что он не знает, как улыбаться. Кроме того, у него развился какой-то странный фетиш, связанный с устранением любого, кто создает тебе проблемы. Тот учитель, который оказал предпочтение ребенку его друга? Джереми был причиной, почему его перевели. Те игроки в американский футбол, которые воровали и резали твои учебники? Джереми устранил их. Те парни в клубе, которые танцевали с тобой? Джереми избил их до полусмерти, а одного ввел в кому. О, и еще одна новость: он замучил Джона до смерти, поливая его водой, и угрожал убить его родителей, братьев, сестер и всех, кто ему дорог. Затем он рассказал его семье обо всех скандалах, в которые он мог бы их втянуть, вынеся на всеобщее обозрение их грязное белье. Только поэтому Джон сдался. В тюрьме его по-прежнему избивают каждый день, потому что Джереми и вся его поганая свита имеют возможность платить людям, которые могут это сделать. В тюрьмах Англии, которые должны находиться далеко от их территории, но не находятся. Ты все еще думаешь, что это не интерес?
Рот Сесили на несколько секунд приоткрывается, прежде чем она приходит в себя.
– Откуда ты все это знаешь?
– У меня есть кое-кто, кто преследует его точно так же, как у него есть кое-кто, кто преследует меня.
– Преследует тебя?
– Да. Думаешь, он уже знает, что я здесь?
В ее светлых глазах, как в заразной болезни, мелькнула паника.
– Лэн, что бы ты ни планировал, прекрати это.
– Ты нужна мне с ним, Сес. И это не просьба, – я провожу пальцами по ее щеке и успеваю потянуться вниз до того момента, когда чувствую движение позади нас.
В чистом подражании карикатуре меня отталкивают от Сесили с силой, которой я мог бы противостоять, но предпочел этого не делать.
Джереми бьет меня кулаком в лицо. Я позволяю себе упасть на землю, когда замечаю очень маленький и очень знакомый ботинок. Мия смотрит на меня сверху вниз, как в тот день на разрушенной крыше, ее глаза похожи на расколотый полуночный дождь и раздавленные кошмары.
Мой собственный гребаный падший ангел.
Она поднимает ботинок и пинает меня по яйцам.
Я ворчу, подавляю улыбку, затем переворачиваюсь на спину. Моя губа увеличилась вдвое, и я чувствую вкус металла, но все еще ухмыляюсь.
– Привет, мышонок. Скучала по мне?
Она смотрит на меня пристально, как будто я возглавляю список ее убийств, и отмахивается от меня, за что через несколько минут ее трахнут как грязную шлюху. Затем она подает знак Джереми, который хватает Сесили за локоть и предъявляет претензии, до которых мне нет никакого дела.
– Он весь мой. Не вмешивайся, не говори Николаю и не выходи с ним на связь. Я разберусь с ним сама, как мы и договаривались, – Мия кладет руку на бедро, когда заканчивает, ее лицо и тело излучают больше настроя, чем следовало бы.
– Он весь твой, – говорит Джереми.
– О? – я вскакиваю и завязываю маску на шее. – Мне придется отказаться от любой сделки, которую вы двое заключили, – я хватаю другую руку моей подруги детства. – У нас с Сес свидание.
Я смотрю на Мию, которая изо всех сил целится метафорическими лазерами туда, где я держу Сесили.
Следовало подумать о моем возмездии до того, как решила поиграть в призрака, муза.
– Единственное свидание, которое у тебя будет – это твои похороны, – Джереми тянет Сесили, а я отпускаю ее, так что она приземляется на него. Я слишком хороший купидон и должен быть вознагражден за свои старания.
– Некрофилия. Пальчики оближешь, – я облизываю губы, глядя на Мию.
Она поднимает ногу, без сомнения, чтобы уничтожить фамильные драгоценности раз и навсегда, но на этот раз я кладу руку ей на лоб, останавливая ее движение.
– Иисус гребаный Христос, успокойся и перестань вести себя как бешеная собака.
Как и следовало ожидать от ее вспыльчивости, она пинается, дерется и пытается отпихнуть меня, но все это в основном заканчивается в воздухе. Я легко блокирую ее и одариваю Джереми своей самой провокационной ухмылкой.
– Отпусти Сесили.
– Нет.
Моя подруга начинает вырываться.
– У тебя нет права прикасаться ко мне.
Они свирепо смотрят друг на друга в нелепой игре в «труднодоступных». Но это ничуть не хуже, чем Мия, которая все еще пытается пнуть меня, показываю, что убьет меня.
– Послушай ее, – я говорю. – Каково это – быть вторым выбором? На самом деле, тебя бы даже не было в ее списке, если бы ты не преследовал ее.
Джереми бросается на меня со всеми своими демонами, вооруженными автоматами. Успех провокации? Сто процентов.
Сесили встает между нами спиной ко мне и смотрит на своего заклятого врага, который по иронии судьбы оказывается мужчиной, в которого она влюблена.
– Прекрати это.
– Отойди.
– Я сказала, прекрати это.
– А я сказал, отойди нахуй.
Время позволить им делать свое дело. Этот тщательно продуманный план может обеспечить мне место в ООН, если я когда-нибудь задумаюсь о мире во всем мире как о выборе профессии.
– Мы уходим отсюда, – я тащу Мию за руку, пока она борется, упирается локтями и использует все возможные уловки, чтобы освободиться из моей хватки. И пока я сдерживаю ее безумие, не могу удержаться от того, чтобы не бросить через плечо: – Помни, Сес. Ты полюбила меня первым.
Джереми делает шаг ко мне, но Сесили снова останавливает его.
Вскоре мы с Мией оказываемся на улице. Ее агрессия усиливается и она пытается ударить меня по колену.
Я раскачиваю ее маленькое тело и прижимаю к стене под слабым светом уличного фонаря. Свет отбрасывает мягкое сияние на ее маленькое личико и придает едва заметный блеск ее светлым локонам, переплетенным голубыми лентами.
Короткое платье обнажает ее стройные длинные ноги, и мне хочется думать, что она нарядилась для меня. Не помогает и то, что прошло больше времени, чем мне хотелось бы, с тех пор как она осчастливила меня своим назойливым присутствием.
Мои пальцы впиваются в ее плечо.
– Успокойся, черт возьми. Что тебя разозлило?
– Ты, – она указывает на меня, ее глаза сверкают темно-синим, как цвет убитых роз. – Иди нахуй, гребаный ублюдок.
– Только если ты пойдешь со мной. Я был бы признателен за компанию.
Ее убийственное состояние, кажется, только усиливается, когда румянец заливает ее щеки.
– Что, черт возьми, ты себе позволяешь? Почему ты пытался поцеловать Сесили?
– Ого, ревнуешь, да?
– Скорее, не хочу, чтобы Джереми пострадал.
– Твой дорогой Джереми любит Сесили, так что, если ты не в настроении стать третьим и очень нежелательным колесом, я бы посоветовал тебе сдаться, – я просовываю колено между ее ног. – Кроме того, я могу удовлетворить тебя.
Она вздергивает подбородок.
– Боюсь, одного члена недостаточно. Я люблю разнообразие.
Теперь мое настроение резко падает в чернильно-черный колодец небытия, даже хуже, чем когда я увидел ее селфи с ним.
