Текст книги "Бог Разрушения (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26

Мия

– Неплохо. Тебе каким-то образом удалось заманить меня в ловушку, – мистер Уитби – Фрэнк, как он настоял, чтобы я его называла, кивает в знак одобрения моему ходу.

Мы сидим в пустом клубе, и только снаружи завывает ветер. Поскольку сейчас ранний вечер, я защищена от снобизма других членов клуба.

Скажем, девушки стали относиться ко мне еще более пренебрежительно после того, как увидели, что я пришла сюда с Лэндоном. Видимо, я – «сноб», который не заслуживает общества «чрезвычайно обаятельного» Лэндона.

Он заставил их всех купиться на его уловки. Крючок, леска и приманка.

Во всяком случае, чтобы избежать неизбежной конфронтации, я написала Фрэнку и спросила, свободен ли он для быстрой игры. Поскольку он идеальный джентльмен, он согласился. Почти уверена, что я увела его с очень важного занятия по садоводству, учитывая пятно грязи на краю манжеты.

– Сейчас гораздо умнее сдаться. Эта игра уже решена, и до шаха осталось недолго, – печатаю я и показываю ему телефон.

– Я бы не был так уверен. Недооценивать противника – ошибка.

– Очень жаль, что я приехала сюда с намерением уничтожить его.

Он улыбается, как это делают все вежливые британцы, хотя я уверена, что в глубине души он хочет назвать меня сумасшедшей. Я нахожусь в таком необычном настроении с тех пор, как Лэндон устроил свое потрясающе катастрофическое появление на моем дне рождения неделю назад.

Он не только афишировал наши отношения на весь мир, но и имел наглость заявить, что ухаживает за мной.

Причем на глазах у всей моей семьи.

Сказать, что Николай воспринял это не очень хорошо, было бы преуменьшением. Его маниакальное состояние ухудшилось всего за пару дней. Обычно он приходит в норму за неделю или меньше, но в этот раз все было не так.

Киллиан покачал головой и сказал, что разочарован во мне. Эти слова поразили меня сильнее, чем я могла себе представить. Гарету и Джереми не нужно было этого говорить, но я почувствовала их сокрушительное неодобрение по их покровительственным взглядам и чрезмерным вздохам.

Майя, естественно, узнала о главном слухе в городе, и выглядела оскорбленной. В отличие от остальных, она не осуждала меня, но злилась, что я скрывала от нее нечто столь грандиозное.

Единственным, кто меня поддержал, был не кто иной, как Брэн. Он прислал смс с извинениями от имени своего «придурка-брата» и спросил, все ли со мной в порядке.

Я точно не была в порядке, но я не хотела беспокоить Брэна, который был явно расстроен в течение всего вечера. Помимо того, что Николай чуть не выставил его за дверь, он еще и ударил его, правда, случайно.

Позже вернулась Глин и тоже извинилась, после чего Киллиан увел ее. Брэн так и не вернулся. Вероятно, он составил компанию Лэндону, чтобы тот снова не попытался совершить что-нибудь безумное.

Остановило ли это придурка? Абсолютно нет.

Он стал появляться возле моего колледжа без маскировки, словно умоляя, чтобы его лицо избили и разрубили на мелкие кусочки.

Естественно, я его избегала и даже присылала своих телохранителей, чтобы он не мог проникнуть в мое пространство.

Хотя мне следовало бы догадаться. Лэндон и сдаться, видимо, не видят друг друга, потому что в течение последней недели он каждый день был рядом со мной и приносил мой любимый фраппучино.

Я не брала его, но это не останавливает его от этого утреннего ритуала.

А вечером или когда заканчиваются занятия, он предлагает подвезти меня на своей шикарной машине. Ему всегда препятствуют мои телохранители, которые сопровождают меня до дома.

Понятно, что ему это не нравится, и я часто жду, что снова познакомлюсь с его ужасной стороной, но он, на удивление, просто уходит. Правда, не предупредив меня, что еще вернется, и что это отталкивание его только заводит.

Чтобы избежать его близости, я также избегаю шахматного клуба, если только это не незапланированная игра с Фрэнком. Меньше всего мне хочется оставаться наедине с этим ублюдком или в непосредственной близости от него.

Хотя это может быть воспринято как трусость, мне все равно. Лэндон угрожает самой основе моего бытия, и, что еще важнее, он представляет опасность для моей семьи. Даже если какая-то часть меня жаждет его прикосновений и интенсивности, я прекрасно понимаю, что это приведет лишь к опасности и разрушению.

Мы начали как воплощение токсичных отношений, а они никогда не заканчиваются хорошо. Поэтому, если мне придется подавить эти неприятные эмоции и свое сердце, я так и поступлю.

Его неспособность сдаться не помогает. Сейчас он практически преследует меня, и это, мягко говоря, жутко. Его подарок на день рождения был еще более тревожным. В коробке, которую он мне подарил, был золотой QR-код с надписью «С днем рождения» в центре. Когда я отсканировала его, то обнаружила изображение полуразмытого лица статуи, очень похожей на меня.

Сверху была надпись: «Если ты хочешь увидеть все, то тебе нужно просто прийти в наш дом с привидениями. P.S. Похоже, растения по тебе скучают».

Его попытки снова преследовать меня очевидны, и как бы мне ни хотелось навестить растения и увидеть статую целиком, я не пошла.

Надо быть сумасшедшей, чтобы добровольно отправиться в логово Лэндона.

Дверь открывается, и я замираю на месте. Пожалуйста, только не говорите, что я случайно наколдовала его…?

По позвоночнику пробегает холодок, и все мое тело напрягается, готовое к неизбежной встрече. Телохранителей со мной сейчас нет, но, если я отправлю им сообщение, они будут здесь через пятнадцать минут. А может, и меньше…

Мои мысли рассеиваются, когда внутрь заходит новое лицо, черты которого замкнуты, а отглаженный костюм наводит на мысль об определенном уровне контроля. На вид ему около тридцати лет, и от него исходит аура мудрого, грозного противника.

– Добро пожаловать, профессор Кейден, – приветствует Фрэнк, его взгляд смягчается.

– Можно просто Кейден, Фрэнк, – он говорит с отчетливым американским акцентом, похожим на мой. Его взгляд переходит на меня, и он делает неловкую паузу. – Я не знал, что у тебя гости в это время дня, иначе я бы пришел в другое время

– Не беспокойся об этом. Я уверен, Мия не против.

Я киваю, затем двигаю ладью вперед и ухмыляюсь.

– Похоже, ты получил мат, Фрэнк, – говорит новичок Кейден, слегка приподняв бровь.

– О боже, – Фрэнк смотрит на доску, словно не веря своим глазам.

Бесполезно пытаться найти недостатки в моем плане – или, так сказать, маленькие хитрости. Возможно, я переняла некоторые дурные привычки за то время, что провела в присутствии психопата Лэндона.

Как бы я ни ненавидела этого ублюдка, он абсолютный гений и мастер шахмат. Он из тех, кто верит в то, что нужно обыгрывать игрока, а не игру, и когда я пожаловалась, что это нечестно, он усмехнулся и предложил научить меня. Я понятия не имею, зачем он раскрыл свои приемы, если он не из тех, кто делится, но я обязательно буду использовать их при любой возможности.

Что? Я не люблю проигрывать.

– Я этого не ожидал, – говорит Фрэнк. – Отличная игра.

– Спасибо, – показываю я.

– А эта юная леди случайно не хочет сыграть против меня? – спрашивает Кейден.

– Конечно, если вы готовы проиграть, – печатаю я и показываю ему.

Он слегка улыбается, но улыбка не достигает его глаз. Я делаю паузу. По какой-то причине он кажется мне странно знакомым, как будто мы уже встречались.

Но когда? Где?

Не мог же он прийти на одну из вечеринок Язычников, верно?

– Я уступлю тебе свое место, – Фрэнк медленно встает. – Профессор Кейден – один из наших новых и восходящих членов. Он преподает уголовное право в твоем колледже, Мия.

О. Должно быть, поэтому он мне кажется знакомым. Должно быть, я видела его в кампусе.

Кейден снимает пиджак, обнажая мускулистое телосложение, не соответствующее стереотипному образу профессора. Он садится напротив меня, с легким, но совершенно неискренним выражением лица.

– Приятно познакомиться, – печатаю я и показываю ему.

– Аналогично. Редко можно встретить молодых студентов, интересующихся шахматами.

– Это мое любимое хобби и механизм преодоления стресса номер один.

Его внимание скользит от телефона к моему лицу.

– Интересно.

Я внутренне содрогнулась. Я выложила слишком много информации для человека, с которым только что познакомилась. Что в этом Кейдене такого, что кажется ужасно знакомым?

– Моя сестра учится на юридическом факультете. У меня также есть двоюродный брат, который изучает право в КУ. Может быть, вы его знаете? Его зовут Гарет Карсон.

Глаза Кейдена скользят по тексту, снова останавливаясь на неприятную паузу, затем он говорит.

– Возможно.

– Он присоединился к Королевскому Университету только в этом году, – говорит Фрэнк, сидя рядом с ним, как будто он его дворецкий. – Он не может знать всех студентов.

– Вы будете удивлены, – невозмутимо говорит Кейден. – Насколько вы близки с этим вашим кузеном?

– Очень. Мы вместе выросли, так что он мне как брат.

– Понятно, – на долю секунды мне кажется, что я вижу ухмылку, но, должно быть, мне показалось, потому что она быстро исчезает.

Я играю белыми, как обычно, и начало идет хорошо. В мгновение ока мне удается использовать приемы, которым меня научил Лэндон, но, в отличие от Фрэнка, Кейден не остается в стороне. Он парирует каждый из них и загоняет меня в угол.

Последний этап игры – это, по сути, моя безнадежная война с его неустанной и высокостратегической атакой.

– Шах и мат, – наконец объявляет он с бесстрастной холодностью.

Я поджимаю губы и изучаю доску, пытаясь понять, где я ошиблась.

– Хотите знать, где вы ошиблись? – спрашивает он, вопрос явно риторический, поскольку он продолжает. – Вместо того, чтобы играть в шахматы, вы играете в предательскую, похожую на войну игру, без каких-либо кодексов чести. Вместо того, чтобы сосредоточиться на деталях, вы были слишком заняты, пытаясь перехитрить меня.

– В шахматах главное – обыграть игрока, а не игру, – печатаю я, а затем вздрагиваю. Это точные слова этого ублюдка Лэндона.

– Вам нужно быть психологически сильнее своего противника, прежде чем вы решите попытаться сыграть с ним.

– Я склонен согласиться, – низкий, глубокий голос застает меня врасплох.

Я была настолько поглощена своим трагическим поражением, что на мгновение потеряла бдительность. Не кто иной, как Лэндон, безжалостно воспользовался этой брешью, чтобы приблизиться ко мне.

Он вошел внутрь, надев на себя бесстрастность, как вторую кожу, и психопатию, как черту характера. Отглаженные черные брюки длиной до щиколоток придают элегантность его длинным ногам, а заправленная в них чистая белая рубашка подчеркивает тонкую талию и широкие плечи.

Его волосы уложены, и я чувствую запах дорогого одеколона, который, похоже, был создан исключительно для него.

По позвоночнику пробегает холодок – реакция бегства пронзает все мои внутренности.

Мне нужно бежать.

Бежать…

Лэндон останавливается рядом с моим креслом и непринужденно обхватывает мое плечо рукой, как будто это самое естественное движение в мире.

Его пальцы впиваются в голую кожу моей верхней руки, удерживая меня в полной неподвижности. У меня поднимается температура, и, к моему ужасу, это не связано с яростью, а скорее с возмутительным ощущением.

Например, как приятно его прикосновение.

Как сильно мое тело изголодалось по его интенсивности.

Ласке.

Неизвестности.

Он так давно не был настолько близко, а я не могу остановить вулкан, бурлящий глубоко внутри меня.

– А вы? – спрашивает Кейден менее гостеприимным тоном, чем тот, которым он общался со мной.

– Лэндон Кинг, – говорит он так, как будто каждый должен знать его имя.

Чувство нарциссизма в этом человеке просто поражает.

– Парень Мии. Хотя ей больше нравится термин «любовник».

Я смотрю на него с открытым ртом, но быстро прихожу в себя и показываю.

– Ты не мой любовник, придурок.

– Мы сможем поговорить о наших отношениях в свое время, маленькая муза.

– Мы не можем быть в отношениях, потому что, на секунду, для этого нужен кто-то, кому не все равно.

– Я бы проявил к тебе максимум заботы, если бы ты не втянула меня в неконсенсуальные отношения со своими телохранителями. Если ты не заметила, они далеко не в моем вкусе.

– Ой, прости. Я позабочусь о том, чтобы нанять телохранителей-женщин, которые соответствуют твоему вкусу. Может быть, тогда ты наконец прекратишь преследовать меня и оставишь в покое.

– Если ты сама не настроена стать телохранителем, этот план обречен на провал. Я разрабатываю новый типаж, которому можешь соответствовать только ты.

Мои губы приоткрываются, а руки остаются висеть в воздухе.

Какого черта он говорит то, чего не чувствует и во что не верит? Что он может выиграть от лжи в этой ситуации?

– Я полагаю, что именно у него вы научились этим приемам. Я прав? – спрашивает Кейден.

Дерьмо. Я совсем забыла, что он сидит прямо напротив нас и подслушивает наш разговор.

Точнее, Лэндона, поскольку он никак не мог понять, что я говорю.

– Да, – Лэндон крепче сжимает мое плечо. – А теперь, если позволите, мы пойдем играть. Вы можете пойти к Фрэнку.

Кейден не двигается, молча отказываясь подчиняться.

– Почему бы вам вместо этого не сыграть против меня?

– Не интересно, – он целует меня в макушку, и по всей моей коже пробегают мурашки. – Мия – единственная, на кого я готов тратить свое драгоценное время.

Кейден замирает на мгновение, но затем неторопливо встает.

– Очень хорошо.

Я ожидаю, что он будет играть против Фрэнка, но он лишь обменивается с ним несколькими словами у входа. Перед уходом он бросает на меня последний взгляд.

Мой подбородок внезапно вздергивается, и я смотрю в безжалостные глаза Лэндона.

– Я здесь, муза. Ты уже должна знать, что я не люблю быть не в центре твоего внимания.

– Ты уже должен знать, что меня это не волнует. Разве тебе уже не должно было стать скучно?

– Да, но я с горечью осознаю, что это совсем другой случай.

– Другой, потому что я продолжаю говорить тебе «нет», и тебе не нравится это слово? Или другой, потому что впервые в жизни ты не получишь того, чего хочешь?

– Другой, потому что я прибегаю к радикальным мерам, которые меня никогда раньше не привлекали.

– Например?

– Во-первых, быть терпеливым. Ты уже давно на этом настаиваешь. На самом деле, ты настолько перешла все мои границы, что я их уже не вижу. Во-вторых, хорошо вести себя с твоим братом и кузенами, несмотря на бесчисленные угрозы убийства, которые они присылали мне на почтовый ящик. В-третьих, не похитить тебя к чертовой матери, чтобы ты и весь мир наконец признали, что ты принадлежишь мне. В заключение скажу, что я веду себя очень хорошо, и это не только не похоже на меня, но и происходит впервые. Разве это не фантастика?

– Быть порядочным – это не фантастика. Это само собой разумеющееся.

– Для меня это не само собой разумеющееся, Мия, – его тон мрачнеет. – То, что ты считаешь нормальным, не входит в мой репертуар реакций. На самом деле, я выучил социальные сигналы, чтобы подражать нормальным людям, но для меня это остается чуждым понятием. Это чертова пытка – идти против своих инстинктов и природы, чтобы задобрить тебя.

– Почему?

– Потому что ты такая чертовски трудная, что меня это бесит.

– Почему ты принимаешь все эти радикальные меры ради меня? Я уверена, что ты предпочел бы похитить меня и заставить выполнять твои желания, пока не покончишь со мной. Почему же ты этого не сделал?

– Потому что, согласно дилетантским урокам эмпатии Брэна и Глин, это означает, что я рискую потерять тебя.

– И тебя это волнует?

– Очевидно, что да.

– Почему?

– Статуи.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который у меня есть.

Тогда я это вижу. В глубине его таинственных глаз, которые обладают собственной индивидуальностью. Лэндон и сам не понимает всей глубины своей странной одержимости мной.

И по какой-то причине это вызывает у меня чувство триумфа и абсолютного восторга.

Мне нравится, что я первая, кто может спровоцировать эту его сторону. Что, каким-то образом, он не единственный из нас, кто имеет власть над другим.

– Я все равно не вернусь к тебе, Лэндон, – показываю я. – Ты анархия в модной одежде и в конце концов разрушишь меня и мои отношения с самыми близкими мне людьми.

– Я не разрушу.

– Ты не можешь остановить свою природу.

– Я прекрасно справляюсь с этой задачей уже неделю.

– Неделя – это ничто.

– Если учесть, что я трахал твою тугую киску по нескольку раз в день, то я бы сказал, что этот период воздержания – это ахринеть что-то.

Мои щеки загорелись, и я прочищаю горло.

– Я все еще не могу этого сделать.

– Почему? Потому, что ты боишься?

– Я не боюсь.

– Так казалось в ночь твоего дня рождения. Тебе не было стыдно за меня. Тебе было стыдно за свою реакцию на меня. За то, что ты хочешь меня, несмотря на множество тревожных сигналов. Ты все еще хочешь меня, Мия.

– Оставь меня в покое.

– Никогда, – его слова прозвучали мне на ухо, прежде чем он отпустил меня и сел напротив. – Как насчет пари? Если ты выиграешь, я оставлю тебя в покое. Если я, то ты сделаешь для меня кое-что.

– Нет, спасибо.

– Это трусиха в тебе говорит?

– Я не трусиха, придурок.

– Тогда ты не будешь возражать против этого безобидного пари.

В Лэндоне Кинге нет ничего безобидного. Я прекрасно понимаю, что он делает, но все равно показываю:

– Если я проиграю, ты не сможешь попросить секса.

– Жестоко, но ладно.

Я сужаю глаза.

– Правда?

– Ты хочешь, чтобы я не согласился с твоим условием?

– Нет, но я ожидала, что ты будешь требовать именно это.

– Меня не интересует твое нежелание, маленькая муза. Когда я буду трахать тебя снова, ты будешь умолять об этом, – ухмылка перекосила его губы. – Теперь, когда мы разобрались с этим, мы договорились?

– Да.

Его волчья ухмылка снова появляется, и я жалею, что согласилась на пари.

Меня снова заманивают в его логово.

Самое страшное, что, возможно, я больше не хочу сопротивляться.

Глава 27

Мия

Я ожидала от Лэндона множества требований, в том числе попыток склонить меня к сексу, навязать себя в мою жизнь или предложить снова быть вместе.

Удивительно, но он не сделал ничего из вышеперечисленного.

Более того, он просто предлагает мне пойти с ним на свидание.

На свидание.

Без шуток.

Лэндон Кинг, которого, если бы ему дали такую возможность, избрали бы лидером психопатов, на самом деле хочет сделать что-то настолько обыкновенное, как свидание.

Мало того, он пригласил меня в особняк Элиты, где устроил экстравагантную сервировку на открытой террасе на крыше.

Над столом, как ореол, висят тусклые желтые лампы.

На эстетичной скатерти горят две синие свечи, придавая мягкость резкой обстановке. На столе стоят несколько блюд, и я облизываю губы от аппетитного запаха.

Чечевичный суп, средиземноморский салат, паста с фрикадельками и аппетитно выглядящий тажин из баранины. Лэндон определенно уловил мои предпочтения и тот факт, что я люблю есть все одновременно, без общепринятого порядка: закуски, основное блюдо и второе.

Большая рука ложится на мою спину, и запах пьянящего мужского одеколона заполняет мои ноздри, когда Лэндон подводит меня к одному из стульев.

Он выдвигает его и помогает мне подвинуться вперед, когда я сажусь, как будто он какой-то рыцарский мудак. Он и выглядит соответствующе: одет в повседневный черный спортивный пиджак и брюки с белоснежной рубашкой.

Лэндон садится напротив меня с бесконечной элегантностью и наливает мне стакан колы, а себе – бокал вина.

Он часто предлагал мне выпить, но мы с алкоголем не очень хорошо ладим, поэтому он начал приносить мне колу, когда я прихожу в дом с привидениями.

Я начинаю искать в его лице признаки лукавства. Учитывая, что он, возможно, является определением этого слова, странно, что я не нахожу никаких следов.

Мой взгляд скользит по его внешне спокойному выражению. Его обычно опасные губы сложены в нейтральную линию, и даже родинка под правым глазом, которая обычно выглядит угрожающе, теперь просто приветливый знак красоты.

– Что все это значит? – показываю я.

– Я же тебе сказал, – он взбалтывает красную жидкость в своем бокале с элегантностью повелителя демонов. – Свидание.

– Почему здесь, а не в ресторане?

– Ты находишь их утомительными и менее личными, поэтому я выбрал более интимный вариант, где ты сможешь отведать все свои любимые блюда.

Я говорила об этом несколько недель назад, а он до сих пор так хорошо это помнит. Серьезно, я начинаю думать, что у него память как у слона.

В своих внутренних размышлениях я почти забыла, что смотрю на него. На что Лэндон широко улыбается с извращенным чувством удовлетворения.

Я прочищаю горло.

– Зачем ты приглашаешь меня на свидание? Ты же не веришь в нормальные отношения.

– Я не верю, но ты веришь.

– Но…

– Ты можешь перестать задавать бессмысленные вопросы и просто поесть? Посмотри, что я для тебя приготовил.

Мои губы раскрываются, и я делаю паузу, прежде чем взять ложку.

– Ты приготовил это?

– Конечно.

– Конечно? Почему ты говоришь это так, как будто это само собой разумеющееся? Ты никогда раньше не готовил.

– Как я уже много раз говорил, я быстро учусь. Приятного аппетита.

Я еще раз окидываю взглядом еду и делаю неуверенный глоток супа. Насыщенный вкус взрывается во рту, как домашняя еда. Не успела я опомниться, как тарелка опустела.

Перехожу к пасте, и она оказывается еще вкуснее, чем суп. Ягненок просто бесподобен, но я решила не торопиться, отчасти потому, что уже почти наелась и хочу насладиться тем, что ем.

Внезапный ветерок ерошит мои волосы, и по обнаженным рукам пробегают мурашки. Почему-то кажется, что это ощущение не совсем связано с холодом. Я поднимаю взгляд, и еда застревает у меня в горле.

Лэндон, который, как я предполагала, тоже ест, не делает этого. Его внимание опасно сфокусировано на мне, голова лежит на кулаке, а свободной рукой он вертит бокал с вином.

Я с усилием проглатываю содержимое и медленно ставлю посуду на стол.

– Чего ты хочешь?

– Должен ли я чего-то хотеть? – отвечает он с тревожной беззаботностью.

– Ты всегда чего-то хочешь.

– Хм. Может быть, ты права, и я действительно чего-то хочу.

– Чего именно?

– Насытиться тобой, что я и делаю с большим успехом.

Жар поднимается в моей груди и образует узлы у основания живота. Я пытаюсь, но не могу сдержать бессознательную реакцию, когда показываю:

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что великий Лэндон Кинг согласится на такой пустяк?

– Мне самому не верится, но я бы не стал называть это пустяком.

– Ты хочешь сказать, что довольствуешься этим вполне нормальным свиданием и не променял бы его на погоню за мной или удушение?

– Что за кощунство? Конечно, променял бы. Но, видимо, в таких ситуациях лучше идти против инстинкта. Мне не очень понятна эта шумиха вокруг эмоций, но я пытаюсь.

– Пытаешься что? Иметь их?

– Глупости, – его губы приподнимаются в явном отвращении, и он заглушает его глотком вина. – Я стараюсь не использовать свое понимание эмоций в разрушительных целях. По крайней мере, не с теми, кто имеет значение.

Удар.

Удар.

Удар.

Мое сердце едва не вырывается из грудной клетки. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь, нет, отказываясь снова попасть в паутину хаотичного мира Лэндона.

– Значит ли это, что ты не рассматривал другие варианты?

– Какие другие варианты?

– Девушек, которые бросаются на тебя, готовые удовлетворить твои самые дикие желания.

– Единственная девушка, с которой я хочу удовлетворить свои дикие желания – это ты, так что все остальные – лишние.

Я сглотнула, сердцебиение все еще отказывается успокаиваться.

– Ты хочешь сказать, что у тебя не было соблазнов? Ни капельки?

– Нет. Я перестал ходить в секс-клубы после того, как ты появилась в моей жизни.

– Ты ходил в секс-клубы?

– Все время. Я ходил туда в основном для того, чтобы удовлетворить свои эксгибиционистские наклонности.

– И теперь тебе это не нужно?

Его глаза потемнели.

– Абсолютно нет. Одна мысль о том, что кто-то может увидеть тебя голой, приводит меня в состояние убийства.

Я прочистила горло.

– Я не знаю, чем вызвана эта перемена, но это неважно. Если ты снова причинишь вред моей семье, включая Джереми, я не только никогда больше не буду делить с тобой пространство, но и сделаю своей миссией уничтожить тебя.

– О? – язвительная ухмылка приподнимает уголок его губ. – Ты упомянула форму уничтожения?

– Ты думаешь, я шучу?

– Отнюдь. Поэтому я и рискую.

– Рискуешь?

– Я же говорил тебе, что вся эта сентиментальная белиберда мне не свойственна, – он делает еще один глоток вина и смотрит в беззвездное небо вдалеке.

– Тогда как ты собираешься ей научиться, а не просто подражать?

– Как я уже неоднократно говорил, я гений.

– Интеллектуальный IQ отличается от эмоционального IQ. Ты можешь набрать двести баллов по первому, но по второму у тебя будет минус двести.

Он цокнул языком, и первые признаки раздражения проступили сквозь морщинки вокруг его глаз и рта.

– Я гораздо выше и рациональнее, чем глупцы, которые позволяют своим чувствам диктовать им их действия. Что такого высокого и могучего в том, чтобы испытывать эмоции?

– Ты действительно этого не понимаешь, не так ли? – показала я, не испытывая ни гнева, ни разочарования. Я всегда думала о состоянии Лэндона в клиническом смысле, или, может быть, так я винила его за все то дерьмо, которое он постоянно ворошит, но сейчас я впервые поняла, что он, вероятно, не знает ничего другого.

Он никогда не испытывал никаких нормальных эмоций, которые испытывают многие из нас. Ни настоящей любви, ни грусти, ни душевной боли, ни чего-либо сентиментального.

То, что он может их имитировать, не означает, что он может их чувствовать. Именно поэтому он смертельно опасен, когда пользуется чужими слабостями.

Отсутствие эмпатии и чувства вины делает его совершенным психическим оружием.

Именно поэтому он раздражается, когда его заставляют действовать вопреки своей природе.

– Что? – спрашивает он непривычно жестким тоном.

Сила Лэндона в его способности не волноваться и не раздражаться, как древний, неприкасаемый Бог с тысячами последователей.

Он прав. Теперь все по-другому.

Он определенно пытается идти против своих принципов, и это выбивает его из колеи. Почему-то внутри меня что-то смягчается, и я не могу не почувствовать нотку радости от того, что он пытается вести себя по-другому.

Ради меня.

Не для кого-то другого. Только ради меня.

Я качаю головой и решаю сосредоточиться на чем-то другом.

– Если ты хочешь научиться эмоциям, я могу помочь.

– О? Я думал, ты самопровозглашенная безэмоциональная плохая сучка.

– Плохая сучка – да. Безэмоциональная – нет. Мне просто нравится преподносить урок тем, кто издевается надо мной или моей семьей. В любом случае, позволь тебя спросить, – я делаю глоток колы. – Кто из твоей семьи и друзей приходит тебе на ум, когда ты слышишь слово «любовь»?

– Что это такое? Любительская терапия? – он сморщил нос, как будто учуял что-то неладное. – Почему в последнее время у всех, кажется, есть воображаемая лицензия?

– Просто ответь на вопрос, Лэндон.

– Мама и папа. Давай следующий скучный вопрос.

– Почему они на первом месте?

– С тех пор как я был маленьким, они всегда уважали, боготворили и заботились друг о друге. У них никогда не было ссор, которые длились бы дольше одного дня. Они любят друг друга до одержимости, как по мне. На мой вкус, слишком много публичного проявления чувств.

– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы иметь такие же отношения, как у них?

– Нет. Потому что я не вижу ажиотажа вокруг любви и стратегии компромисса, которую они используют в своем браке.

– К кому из них ты чувствовал себя ближе?

– Вначале к папе. Потом к маме, потому что у нас общие художественные ценности и еще она сказала, что я лучший художник, чем она или кто-либо из ее знакомых. Сейчас ни то, ни другое. Я понял, что моя личность и их настолько разные, что я мог бы и не быть их сыном. Я это не ненавижу. Но и не люблю. Я просто понимаю это так, как должен понимать каждый человек, а не превращаюсь в королеву драмы… Почему ты смотришь на меня так, как будто тебе меня жалко?

– Я не жалею тебя, – мне просто необъяснимо грустно за него. Может быть, он этого и не чувствует, но то, что он рано понял, что так сильно отличается от близких ему людей, должно быть, очень сбивает его с толку.

Он сузил глаза.

– Твои вопросы в качестве подражания психоаналитику закончились?

– Я не пытаюсь быть психоаналитиком. Я просто хочу лучше тебя понять.

– Зачем?

– Потому что именно так строятся межличностные отношения.

– Хм…

Он выглядит искренне задумчивым, и мне хочется заглянуть в его мозг и посмотреть, как он обрабатывает информацию. Это первый раз, когда он кажется таким открытым и не пытается манипулировать.

Лэндон допивает свой бокал вина и наливает себе еще один. Когда он предлагает немного мне, я киваю. Первый шаг к установлению отношений – это создание общей основы для чего-то. Я готова пожертвовать своим пренебрежением к алкоголю, чтобы заставить его больше раскрыться.

Он поднимает бровь, но все равно наливает мне бокал, а затем делает глоток из своего.

– Расскажи мне поподробнее, как возникают эти так называемые межличностные отношения.

– Ну, сначала нужно быть заинтересованным в том, чтобы узнать другого человека.

– Ты мне явно интересна. Дальше.

Я чуть не подавилась неуверенным глотком вина. Жар от предыдущего разговора снова поднимается к ушам, но я предпочитаю верить, что это из-за алкоголя.

– Тогда ты захочешь узнать о нем как можно больше. Например, его интересы, любимый цвет, любимый фильм, хобби и так далее.

– Несмотря на то, что ты все время носишь черное, твой любимый цвет, на самом деле, голубой. Наверное, ты не так часто его носишь, потому что высоко ценишь и не хочешь тратить на всякие мелочи. Твои любимые фильмы – «Безумный Макс» и «Бойцовский клуб», потому что, в отличие от твоих чопорных и правильных рассуждений о борьбе с хаосом, тебе нравится смотреть на насилие и анархию, и поэтому ты часто жалуешься на вечера романтических комедий, которые устраивает Майя. Твоя любимая еда – итальянская, в основном паста, особенно карбонара. Твои хобби – шахматы, медитация, тренировки и, конечно же, выращивание растений, а затем общение с ними, как будто у них есть душа и чувства. О, и у тебя определенно есть ненормальные сексуальные вкусы, которые идеально подходят мне.

Мои губы раскрываются, и мне приходится остановить себя, прежде чем я начну пускать слюни или что-нибудь гораздо худшее.

Лэндон проницателен до мелочей, но я никогда не думала, что он сможет так эффективно собирать кусочки и соединять их вместе.

– Я что-то упустил? – спрашивает он, когда я ничего не отвечаю.

Я прочищаю горло и отвечаю:

– Да, кое-что. Я не такая ненормальная, как ты.

– Весьма спорно. Хочешь поспорить?