Текст книги "Порочный Принц (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Ронан
Команда останавливается после того, как помощник тренера объявляет тайм-аут.
Воздух мрачен, как серые облака, а школьное поле похоже на сцену из апокалипсиса – за вычетом тел.
Наша футбольная команда привлекает внимание всех дам. Они всегда появляются на нашей тренировке, выкрикивают наши имена и подбадривают нас. Я ухмыляюсь им, когда они стоят у трибун, а они машут и скандируют мой номер, тринадцать.
Правильно – мой номер. Излишне говорить, что я самый популярный. Мои друзья могут утверждать обратное, но они ошибаются, поэтому они не в счет.
Я направляюсь к скамейке с Эйденом и Коулом и хватаю бутылку воды, прежде чем Коул успевает ее достать. Я как раз заканчиваю пить, когда встречаю эти черные глаза, которым должно быть место в какой-нибудь готической сказке о черной магии и высасывании человеческих душ в небытие.
Тил стоит за барьером стадиона с Эльзой и несчастной на вид Ким – потому что Ксандера нет, и она слишком мягка для этого ублюдка.
Она все равно машет мне – я имею в виду Ким – и я подмигиваю, ухмыляясь, хотя я близок к тому, чтобы раздавить бутылку воды между пальцами.
Тил даже не смотрит на нас. Она сосредоточена на тренере, который кричит на новичка, спрашивая его, хочет ли он быть в команде или нет.
Ее телефон зажат между пальцами, почти забытый, но не совсем. Достаточно скоро ее концентрация возвращается к любому заклинанию вуду, которое там есть.
После ее выступления на ужине на прошлой неделе она вела себя так, будто ничего не случилось, будто она не испортила мой пятнадцатилетний план, включающий в себя отказ от брака.
Однако еще ничего не кончено.
Эта крошечная девушка с черными волосами и глазами и, возможно, черным сердцем, взбудоражила ту часть меня, которую я так долго скрывал, что на самом деле подумал, что, может, она начнет исчезать, но нет, она вернулась, пошатываясь, из мертвых.
И теперь она, блядь, заплатит за это.
– Что с тобой сделала эта бутылка? – спрашивает Эйден со своего места на скамейке.
Он тоже потягивает спортивный напиток, но все его внимание приковано к Эльзе. На его губах даже заметна легкая ухмылка; его мужское эго счастливо, что у нее вошло в привычку приходить и смотреть, как он тренируется, после того, как она была против этого в течение нескольких месяцев.
Коул сидит рядом с ним, вытирая лицо полотенцем. Мы все в синих майках и шортах Элиты с тех пор, как начали тренировку и играли против второй команды, которая вступит в силу в следующем году, как только мы все выпустимся.
Нокс шутит с вратарем, и я пользуюсь возможностью, которую предоставляет его отсутствие. Я врываюсь между Коулом и Эйденом и обнимаю их за плечи, многозначительно улыбаясь им.
– Вывод сил, Астор? – Эйден поднимает бровь.
– Нет, я нормально покурил свою обычную заначку. Хотя спасибо, что спросил.
– Он имел в виду отказ от секса, – уточняет Коул. – Ты не устраивал вечеринки уже неделю с тех пор, как вернулись твои родители.
– Нет, у меня все хорошо.
Ложь – о вечеринках, а не о сексе.
– Если бы все было хорошо, ты бы не цеплялся, как стриптизерша. – Эйден пристально смотрит на меня. – Не интересно.
– Пошел ты, Кинг, – говорю я, но не убираю руку.
– Мне может быть интересно. – Коул поднимает бровь. – В зависимости от обстоятельств.
– Держи свое извращенное дерьмо подальше от меня, капитан, – предупреждаю я.
– Уверен? – Коул растягивает слова. – Никогда не знаешь, когда это пригодится. – его взгляд скользит по зрителям, и он улыбается Тил.
Она наклоняет голову в знак признательности, прежде чем сосредоточиться на своем телефоне.
Какого черта?
Я перевожу взгляд с него на нее, потом снова на него. Теперь, думая об этом, Коул и Тил уже некоторое время отвратительно сближаются. Это почти незаметно, но он, возможно, единственный среди всадников – или всего мужского населения – с кем она обменивается словами.
Вначале я думал, что это потому, что они оба ботаники, но даже если я ее не знаю – пока – я знаю Коула. Он не делает и шага, не просчитав на тысячу лет вперед – без шуток, он, вероятно, уже пишет финансовый план для своего четвертого поколения.
Коул добр снаружи, но на самом деле он не подпускает людей близко. Тот факт, что он сделал это с ней... интересно. Интересно для меня, потому что это означает, что он даст мне необходимую информацию.
– Что ты знаешь о Тил? – я спрашиваю их обоих, потому что Эйден сейчас практически живет в доме Эльзы и, возможно, знает о ней больше, чем говорит.
– Если бы у Маркизы де Сада и Белоснежки было потомство, это была бы она, – говорит Эйден.
– Что еще? – я прощупываю почву.
– Почему ты спрашиваешь нас о своей невесте? – Коул толкает меня локтем в бок.
Я ухмыляюсь.
– Я пытаюсь узнать ее получше и выяснить, какие цветы ей нравятся.
– Она предпочитает темный шоколад. – Эйден выглядит серьезным. – Эльза все время покупает его ей.
– Дай мне больше. Я хочу поухаживать за ней. – я шевелю бровями.
– Мог бы одурачить меня, – ухмыляется Коул.
– Ты что-то знаешь, не так ли? – я прищуриваюсь, глядя на него.
– Я мог бы.
– Скажи мне.
– Зачем мне говорить?
– Затем, что мы друзья.
– Я тоже мог бы подружиться с Тил.
– Я был первым.
– Теперь ты начинаешь говорить как прилипчивый бывший. – Эйден указывает на меня своей бутылкой.
Я игнорирую его и поворачиваюсь к Коулу, говоря драматическим тоном.
– Помнишь все дерьмо, которое я для тебя сделал?
– Например, что?
– Например, устраивал вечеринки, чтобы ты мог трахаться, и никто не слышал криков.
Он приподнимает бровь.
– Что? Думал, я их не слышал? – я ухмыляюсь.
– Я же говорил тебе, капитан, – ухмыляется Эйден.
– И ты тоже, Кинг. – я сжимаю его плечо. – Возможно, у меня есть несколько кадров.
– Нет, у тебя их нет. – Эйден усмехается. – Если бы у тебя они были, ты бы сейчас использовал это для своего дела.
Черт. Мне действительно следовало сохранить кое-какие кадры. Конечно, Ларс и его коварный ум сделали бы это возможным. Быть может, у него даже есть запись об этом в его маленькой черной книжечке.
– Кроме того... – Коул наклоняет голову. – Почему мы должны делать эту работу за тебя? Что в этом веселого?
В такие времена, как сейчас, я хотел бы, чтобы Ксандер был здесь. Его игривость уравновешивает их дурацкое поведение, но ему пришлось все испортить алкоголем и исчезнуть на некоторое время.
Подождите, это из-за того, что я окружен этими двумя ублюдками, у меня начинают появляться скрытые, необычные мысли?
Это всего лишь отговорки, и ты это знаешь.
– Кто тебе сказал, что я не сделал домашнее задание? – я улыбаюсь. – Я гораздо больше, чем просто знатный. Я сама аристократия, и есть руководство, в котором говорится, что мы всегда получаем то, что хотим.
– И все же ты все еще не можешь найти ответа.
Эйден тоже наклоняет голову, так что теперь две пары глаз оценивают меня.
– Конечно, я могу.
Ложь.
Я наблюдал за Тил целую неделю. Она либо в режиме «отвали», либо в режиме «мне все равно». Она не улыбается, не занимается никакими клубными делами. Ее единственные друзья Эльза и Ким, и она редко разговаривает. Ее голова обычно погружена в телефон, читая статьи о средневековых орудиях пыток.
Я очаровал миссис Эббот, библиотекаршу, и выяснил, какие книги Тил брала в школьной библиотеке. Все о войнах. Каждые из них, блядь, до последней.
Почему эта ботаничка читает только о войнах? Кто, блядь, это читает. Коул действительно читает о войнах, но не все. У него есть книги по философии и психологии. Это немного говорит о его личности.
Что это значит, если вы читаете только о войнах? Что вы облажались, вот что, но этот вывод все еще не дает мне никакого способа связаться с ней.
То, что я был с другими девушками, ее не беспокоило. Я обнимал нескольких, шлепнул пару по заднице, когда она находилась в поле зрения, но она просто прошла мимо меня, будто меня и девочек не существовало.
Быть мудаком тоже не сработало. Я постарался врезаться в нее и заставил упасть на задницу. Она просто поднялась, собрала свои книги и продолжила путь, словно ничего не случилось.
Ее отсутствие реакции начинает действовать мне на нервы. Ее незаинтересованность и властное отношение начинают царапать мои стены, и даже я не знаю, как буду действовать, если эти стены каким-то образом рухнут и позволят всему вырваться на свободу.
– Ты привык, что девушки падают к твоим ногам. – голос Коула вырывает меня из мыслей. – Пришло время кому-то сказать тебе «нет».
– Она не сказала «нет» – она сказала «да».
Тот факт, что я не знаю, почему она так настаивает на этом чертовом браке, вероятно, и есть причина, по которой я на взводе.
Конечно, она хочет помочь Итану, но с ее психической личностью я почти уверен, что это еще не все.
Я снова сосредотачиваюсь на ней, пока она смотрит на свой телефон.
Какого черта ты скрываешь, ma belle – моя красавица?
– «Да» может означать «нет». – Эйден делает глоток своего напитка. – Ты когда-нибудь думал об этом?
– Что ты имеешь в виду? – я спрашиваю.
– Ты знаешь меня много лет, не так ли, Астор?
– Да.
– Ты знаешь, когда держаться подальше, а когда подойти ближе, и ты просто ведешь себя так, будто иногда не знаешь, что значит быть придурком.
– Кто? Я? – я притворяюсь невинным.
– Вот так. – Эйден указывает на меня. – Твоя игра сильна.
– То, что он пытается сказать, – Коул крутит пальцем, – Думай другой стороной своего мозга. Отпусти это.
Я ухмыляюсь, и мои щеки болят от этого движения.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Тебе придется это выяснить. В противном случае ты просто продолжишь проигрывать. – Коул говорит спокойным тоном. – Либо ты делаешь первый шаг, либо тебе придется следовать за первым шагом кого-то другого.
Другими словами, либо я иду до конца, либо проигрываю.
– И подумай о странных вещах и... криках. – губы Коула изгибаются в многозначительной ухмылке. – Это может пригодиться.
– Настоящий разговор, капитан. – я впиваюсь пальцами в его плечо. – Что тебе нужно, чтобы рассказать мне, что ты знаешь?
– Информация, – деловито говорит Эйден. – Дай ему что-нибудь, чего он не знает о предмете своей одержимости, хотя сомневаюсь, что у тебя есть какие-либо ценности.
Я ухмыляюсь, и на этот раз искренне. С тех пор как я узнал о скрытых наклонностях Коула и выяснил еще кое-что, я планировал придержать эту информацию до тех пор, пока мне не понадобится серьезная услуга от него, но я здесь в конце пути, и мне нужно найти выход.
– Я мог бы.
Голова Коула наклоняется.
– Что?
– Une seconde, mon ami – Секундочку, друг мой. Если я дам тебе то, что ты хочешь, ты дашь мне то, что я хочу?
– Я мог бы.
– Недостаточно хорошо для того дерьма, которое у меня есть. Все это задокументировано и подкреплено доказательствами.
Он прищуривает глаза, прежде чем быстро прийти в норму.
– Хорошо.
Конечно, Коул выбрал бы свою битву, а не чью-либо еще. В конце концов, он Коул.
Друзья? К черту это. Их не существует, когда речь заходит о нем самом.
– Ты первый, капитан.
Тил настаивала, что у нее нет секрета, но, как я уже сказал, он есть у всех.
И когда я заполучу ее секрет, ничто не спасет ее от меня.
Она пожалеет, что сказала «да».
Глава 6
Тил
С тех пор как месяц назад мне исполнилось восемнадцать, я ждала этого момента – или, скорее, ждала ответа.
Письмо в черном конверте с красной надписью.
Принятие.
Возможное решение всего того дерьма, которое происходило в моей жизни.
Я поправляю маску, проходя через холл клуба.
Он более эксклюзивен, чем дворец, и нуждается в большем вмешательстве, чем агенты МИ-6. Я впервые получила свой билет сюда месяц назад после того, как убедила одного из случайных мужчин, которых встретила в пабе, что мы можем встретиться здесь.
Это была, конечно, ложь. Провести с ним одну ночь уже было слишком непримечательно.
Он был последним. Я уже давно не удовлетворена, и после той ночи поняла, что должна остановиться. Все это пустая трата времени.
Я прекратила все свои случайные выходки за несколько дней до официальной помолвки с Ронаном. Хотя я бы не назвала это настолько официальным. Люди знают об этом, но об этом не объявляют широко, и я отказалась от кольца, пока мы, по крайней мере, не закончим школу.
Не то чтобы эта игра будет продолжаться до тех пор.
Причина, по которой я прекратила встречи, не имеет ничего общего с помолвкой, а имеет отношение ко мне.
Прошло больше недели с того ужина в особняке Асторов. Ронан все еще живет своей жизнью, будто ничего не случилось, и я буду жить так же, как и раньше.
В конце концов, это всего лишь договор, удобство, связующее звено между нашими семьями и ниточка к моему плану. Ни больше, ни меньше.
Я имела в виду именно это – он может сделать это. Ничто не поколеблет меня, и, черт возьми, он ни за что не заставит меня отказаться от, начатого.
Держа письмо о принятии между пальцами, мои внутренности гудят от волнения, когда я следую за девушкой по коридору с красными коврами и стенами, оклеенными черными обоями в цветочек.
Тема клуба, La Débauche. Как следует из названия, он предназначен для разврата и... фантазии.
Впервые я обнаружила этот клуб во время своих путешествий по темной паутине интернета. Затем нашла одного из его участников на Тиндере и переспала с ним той ночью. Эта встреча дала мне рекомендацию для вступления.
С тех пор я прихожу сюда, чтобы стать частью Общества Зрителей, вуайеристов, которые наблюдают за возбуждением человеческого разума через свои тела.
Это захватывающе. Это первый раз, когда я подумала о чем-то подобном за... целую вечность.
Наблюдая, как эти девушки встают на колени перед более сильными, крупными и взрослыми мужчинами, я всегда потирала бедра.
У меня и раньше случался секс, но я ни разу не испытывала оргазма и не была достаточно влажной, чтобы сделать этот опыт приятным. Я всегда выбирала мужчин постарше, по крайней мере, на пятнадцать лет старше меня и опытных, и... ничего.
Я начинала думать, что сломалась безвозвратно и что никогда не почувствую того экстаза, о котором продолжают говорить Эльза и Ким. Я думала, что это чувство чуждое, как и я.
Сцены La Débauche вернули часть этой веры и возможность большего.
Вот почему я подала заявление на Разврат. Одна ночь, один незнакомец, и все. Мне дважды отказывали, но сегодня я получила письмо о принятии.
Самая большая политика здесь это анонимность. Причина, по которой я нашла Ричарда в темной паутине, заключается в том, что он опубликовал снимок пригласительного билета в своем публичном профиле.
Здесь никто не знает, кто ты и откуда. Здесь нет имен, только цифры. Никаких лиц, только черные маски, как на костюмированных вечеринках. Все женщины носят черные атласные платья, а все мужчины черные брюки.
Все.
Это все, что необходимо.
Как только они подтвердят, что тебе больше восемнадцати, небо это предел.
Я понятия не имею, как здесь принимают людей, но, похоже, это сложный процесс. Я даже не знаю, как сама сюда попала. Даже с рекомендацией Ричарда в то время это казалось таким надуманным, но я все равно отправила письмо, надеясь на что-то другое.
Это все, чем я занималась всю свою жизнь, желая, чтобы тень не была нормальным состоянием ума, и это отличие на самом деле не означало сумасшествие.
Другое просто означает... особенное.
Это то, что говорят мне Нокс и папа, но проблема в том, чтобы им верить.
Этот клуб совсем другой. Это больше, чем просто другое; это открытая дверь ко многим вещам, которые я никогда не считала возможными.
И теперь я буду не только наблюдать – я буду участвовать.
Хотя и не в выставочном стиле. Я подала заявку на приватный сеанс, потому что, ну, может быть, мне и хотелось бы посмотреть, но быть под наблюдением это совсем другое дело. Это значит быть обнаженной, а мне это не нравится.
Служащая, одетая в костюм горничной и маску, указывает на комнату.
– Сюда, мисс 115.
Я прохожу мимо нее. В комнате такие же черные обои и красные ковры. Не окна, как в других комнатах, в которых я участвовала, ни кровати, ни дивана, ни даже стула.
Служащая протягивает руку.
– Вы заполнили форму, госпожа 115?
– Э-э... да.
Я, наконец, выпускаю письмо о принятии, к которому прикреплена форма, из своих потных пальцев.
Форма представляет собой контрольный список того, чего я не позволю и с чем я справляюсь. Я плохо переношу анальное проникновение, порку, любую сильную боль или связывание.
Я хотела попросить мужчину лет тридцати или сорока с чем-то, но у них невозможно выбрать возраст. Однако все, что я видела до сих пор, это пожилые мужчины, которые знают, как обращаться с женщиной. La Débauche привлекает особый тип доминирующих мужчин, которые слишком долго участвовали в этой игре разврата.
– Не желаете проверить в последний раз? – спрашивает она.
– Н-Нет.
Дерьмо. Какого черта я заикаюсь? Я хотела этого. Это мой последний шанс стать нормальной, прежде чем я пройду точку невозврата.
Она протягивает мне черную повязку на глаза.
– Как вы и просили.
Я забираю повязку у нее дрожащими пальцами.
– Спасибо.
– Пожалуйста, дождитесь мистера 120 на коленях. – я киваю, и она улыбается. – Желаю вам прекрасной ночи.
И с этими словами дверь со щелчком закрывается за ней.
С последним вздохом я опускаюсь на колени на толстый красный ковер, сжимая повязку на глазах, как спасательный круг.
Учитывая, произошедшее в прошлом, это последнее, что я должна делать, но, как ни странно, в тот момент, когда я закрываю глаза повязкой, превращая свой мир в черный, на меня падает ощущение ясности.
Я не думаю о папе, Ноксе или даже Агнусе, и о том, чтобы они почувствовали, если бы увидели меня в таком положении. Я думаю только о тех сценах, которые я наблюдала, об их анонимности, пульсирующем напряжении и потребности в большем.
Терапия не сработала, так что, быть может, этот метод поможет. Это другой вид терапии – возбуждающий.
Дверь открывается, ее щелчок громкий и оглушительный в тишине комнаты. Мое дыхание учащается, когда воздух наполняется другим присутствием.
Я его не вижу, но это не значит, что я его не чувствую.
Совсем как в прошлом.
Я вдыхаю через нос и сквозь стиснутые зубы. Это совсем другое. На этот раз я соглашаюсь на это.
На этот раз я хочу этого.
Разве это плохо хотеть чего-то, что раньше пугало до чертиков?
Или, может, это плохо, что я бегу за этим с тех пор, как поняла, что такое секс.
Фигура останавливается передо мной. Я не двигаюсь, даже когда чувствую, как его тень падает на меня.
Странно, как просыпаются иные чувства, когда пропадает зрение. Думаю, что люди не понимают, насколько важны глаза.
Теперь, когда мой мир погружен во тьму, я слышу каждый пульс в ухе и чувствую, как каждый вдох входит и выходит из легких, и погружаюсь в царапанье платья о мою обнаженную кожу. В соответствии с политикой клуба, под ним на мне ничего нет, и из-за этого бутоны сосков натягиваются на ткань. Я не сомневаюсь, что они видны ему.
Нравится ли ему это? Ценит ли он это?
По какой-то причине я не чувствую его запаха. Хотя я чувствую собственный запах – запах лайма. Понятия не имею, почему мне кажется, что это тоже исходит от него.
От него тоже пахнет лаймом и цитрусовыми?
Рука опускается мне на плечо, и я напрягаюсь, мои старые знаки пытаются противостоять вторжению. Я глубоко дышу, скрывая эту потребность.
Рука у него большая, но не мозолистая. Это рука похожа на тот тип, которая скоро перевернет меня и трахнет на полу.
Дерьмо.
Почему я этого хочу?
Это слишком быстро даже для меня, и все же есть это необычное желание по прикосновению мистера 120. Может, из-за повязки на глазах или того, как хорошо ощущается его кожа на моей.
Он спускает бретельку платья с плеча, его прикосновение медленное и чувственное. На секунду я задерживаю дыхание, не в силах подавить приятное ощущение, поднимающееся к горлу.
Когда он делает то же самое с другой бретелькой, моя грудь выскальзывает с легким подпрыгиванием. Она тяжёлая, ноющая, и... странная. У меня никогда так сильно не болела грудь, а он еще даже не прикасался к ней.
Это предвкушение.
Болезненное, волнующее предвкушение.
Те же самые пальцы сжимают мою челюсть и приподнимают ее, так что я смотрю вверх – или, во всяком случае, мои глаза с завязанными глазами. То, как легко он обращается со мной, признак опыта. Он, должно быть, делал это тысячу раз ранее. При этой мысли я мгновенно ощущаю себя в безопасности.
Его пальцы скользят по моей шее, останавливаясь на ключице, слегка сжимая ее. Я на секунду перестаю дышать, смыкая бедра вместе.
Боже. Он касается только моей ключицы, а я готова широко раздвинуть ноги для него.
Он обхватывает мою грудь обеими руками, и я поджимаю губы, пытаясь сдержать чужой звук, который пытается вырваться из меня.
Подушечки его больших пальцев пробегают по кончикам, и я вздрагиваю на месте, когда вспышка удовольствия проносится прямо между ног.
Святое. Дерьмо.
Это должно быть так приятно? Он просто касается моих сосков – и все. Просто прикасается к ним. Не крутит, не сжимает, ничего такого.
У меня всегда были чувствительные соски, но это новый уровень.
Он крутит тугие бутоны. На этот раз я не могу сдержать звук, и позволяю стону вырваться в тишине комнаты.
Я даже не знаю, что со мной происходит, но моя спина выгибается, толкая грудь в его опытные руки.
Пощипывая один сосок, он дразнит другой легким прикосновением. Это мягко и в то же время чертовски больно. Никогда не думала, что игра с сосками может стать такой невыносимой или выйти из-под контроля.
Как будто я теряю всякий здравый смысл, и мое тело слушается только помощи этого незнакомца.
Мой живот проваливается, и странная липкость покрывает бедра.
Я... промокла?
Как, черт возьми, это произошло? И что, блин, это за ошеломляющее ощущение, формирующееся внизу живота?
Он снова крутит оба соска, заставляя меня хныкать и извиваться. Он возвращается к нежной ласке только для того, чтобы вновь ущипнуть. Моя киска покалывает, и я испытываю искушение протянуть руку и прикоснуться к этой боли.
В тот момент, когда я это делаю, он прекращает свое служение.
Нет, нет.
Почему он... ох, это потому, что я трогаю себя?
– Я... я буду хорошей, – бормочу я, мой голос такой сексуальный, что почти не похож на мой.
Я опускаю руки по бокам. Он не издает ни звука и не двигается, и я начинаю думать, что все испортила.
Но затем он возвращается к пыткам моих сосков. С каждым прикосновением его кожи к моей и каждым жестоким щипком я громко стону.
Это слишком грубо, слишком реально.
Просто слишком.
Он еще раз сжимает мои соски, и мой стон вырывается во что-то настолько чуждое, что я на секунду перестаю издавать звуки.
Это, как если бы на меня напали изнутри, и мне нужно вытолкнуть это наружу. Волна такая внезапная и сильная, что лишает голоса.
Я сжимаю руки незнакомца, его пальцы все еще играют с моими сосками, когда моя киска сжимается, и все больше соков покрывают мои бедра.
Святой. Ад.
Думаю, я просто... кончила.
Впервые в моей жизни я испытала оргазм, и ему даже не пришлось прикасаться к моей самой интимной части.
Что бы он сделал, если бы дошел до этого? Сломал бы меня?
И почему, черт возьми, меня так возбуждает и беспокоит эта идея?
Даже когда волна медленно спадает, я не отпускаю его. Мои ногти впиваются в его предплечья – они сильные, на ощупь покрытые прожилками, как и ожидалось от взрослого мужчины.
Я вздыхаю, сердцебиение медленно выходит из опасного диапазона и возвращается к норме.
Мои соски все еще болят и пульсируют, вероятно, потому что он все еще не отпустил их. Он снова проводит большими пальцами по кончикам, будто проверяя, что они все еще твердые и жаждут большего.
Это один из тех моментов, которые я хотела бы провести с реальным человеком, а не с незнакомцем, или в фантазии, или в клубе.
Но у таких людей, как я, не должно быть этого.
Это было украдено давным-давно, и, как и любой пропавший предмет, вернуть его невозможно.
Что-то похожее на стыд сжимается у меня в груди при этой мысли. Как получилось, что я стала девушкой, которая ищет нормальное в местах, которые и близко не похожи на нормальные?
Я внутренне качаю головой. У меня будет время подумать об этом позже. Теперь мне просто нужно сосредоточиться на своей ночи, совершить подростковые ошибки, а затем двигаться дальше.
– Хм. – его голос эхом разносится вокруг меня, как рок. – Не знал, что оргазм от подразниваний сосков на самом деле возможен.
Я сглатываю так сильно, что звук слышен в тишине комнаты.
Нет.
Я неправильно расслышала.
Должно быть, я ошибалась. Это не может быть он.
Это просто невозможно.
Я тянусь к повязке дрожащими пальцами, мой пульс грохочет в ушах, как катастрофа, надвигающаяся вдалеке.
В тот момент, когда я стягиваю черную ткань с глаз, с моих губ срывается вздох.
Он стоит прямо передо мной, одетый только в черные брюки, из которых видна дорожка волос. Он худощав, но его грудные мышцы развиты до совершенства, добавляя смертельную остроту его ранее доступной внешности. Его руки все еще играют с моей грудью, даже когда злая усмешка изгибает его губы.
Я чувствую, как что-то ломается внутри меня, когда он произносит.
– Bonsoir, ma belle – Добрый вечер, моя красавица.
