Текст книги "Порочный Принц (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 34
Тил

Мои пальцы зависают на кнопке двигателя.

Я не могу.

Нет, я могу.

Это то, ради чего я прожила всю свою жизнь. Это моя миссия в жизни, причина, по которой я существую.

Тень девочки на моем плече умоляет меня идти дальше, сильнее давить на газ. Я должна, я должна...

– Шар... Лотта.. Ронан... – бормочет Эдрик рядом со мной.

Его нога дергается вперед, но вскоре падает.

– Заткнись. – я отпускаю руль и хватаюсь за иглу. – Ты не можешь играть со мной в игру жертвы. Ты не можешь использовать Шарлотту или Ронана.

Он смотрит на меня, но в его глазах нет страха или безумия, как я ожидала. Во всяком случае, он выглядит печальным, даже подавленным.

– ...н-напиши что-нибудь е-ей...

– Зачем прощаться? Мы с Ноксом не попрощались. Мы не могли. Нам пришлось убежать, чтобы ты больше никогда не подходил ко мне.

– Н-нет... не я...

– Ты даже не признаешься в этом? – мой голос повышается. – Занавеси упали, Эдрик. Нет никого, кто мог бы спасти тебя.

Или меня.

Я уже выбрала свой путь. Я не могу передумать.

Раздается стук в дверь, и я вздрагиваю. Дерьмо. Никто не должен заходить так далеко.

Я включаю зажигание и начинаю действовать.

– Тил! – голос Ронана доносится из окна, приглушенный, но сильный.

Мои лопатки сводит вместе.

Что он здесь делает? Как он нашел меня? Он не должен был меня найти.

Не смотри на него.

Не смей смотреть на него.

Я медленно закрываю глаза. Если я посмотрю на него, я не смогу пройти через это.

Если я посмотрю на него, у меня возникнет искушение бросить все и броситься в его объятия, но это только уничтожит меня в долгосрочной перспективе.

– Тил! – он стучит в окно. – Открой.

Я этого не делаю.

Я не открою.

– Ma belle – Моя красавица... пожалуйста, посмотри на меня. – его голос смягчается, и что-то внутри меня ломается.

Это ломается от его прозвища для меня и от того, как он называет меня своей красавицей.

Слезы текут по щекам. Я не смогла бы остановить их, даже если бы захотела. Я так долго держала их в заложниках, а теперь они вырываются.

Я нажимаю на кнопку, и звук опускающегося окна эхом отдается в тишине утра. Однако я не смотрю на него. Чувствую, что если я посмотрю, то разрыдаюсь, а я не могу этого допустить.

– Тил, – уговаривает Ронан. – Ты можешь заглушить двигатель?

– Нет. – мой голос дрожит при этом слове.

– Эй.. я знаю, как тебе больно. Не буду притворяться, что понимаю все это, но кое-что я понимаю. Однако ты совершаешь огромную ошибку, Тил. Это не мой отец.

На этот раз я действительно смотрю на него, мои вены чуть не выскакивают из шеи от напряжения.

Как он смеет говорить, что это ошибка?

То, что это его отец, не значит, что он этого не делал.

Я сожалею, что сразу подняла голову. Ронан держит на руках полубессознательного Эдуарда, его лицо почти неузнаваемо. Кровь стекает по его вискам, подбородку и уродливому костюму.

– Это был этот ублюдок. – челюсть Ронана сжимается. – Он единственный педофил в нашей семье.

У меня отвисает челюсть, когда Ронан рассказывает мне историю о том, как его дядя ездил в Бирмингем и как Шарлотта в то время болела, поэтому Эдрик не отходил от нее ни на минуту.

Я не могу сосредоточиться. На секунду дольше, чем нужно, я просто смотрю вперед, пока кусочки складываются вместе.

Вот почему Эдуард показался мне знакомым, когда разговаривал с Ронаном в его комнате в тот день... Тембр его голоса, его спина. Я ахаю, когда до меня доходят остальные слова Ронана.

Единственный педофил в нашей семье.

Это тот человек приставал к Ронану, не так ли?

Почему я думала, что секрет в том, что Эдуард был биологическим отцом Ронана? Он не мог; сходство между Эдриком и Ронаном неоспоримо. Я всего лишь пыталась любым возможным способом перестать связывать источник моей боли с источником моего счастья.

Мой взгляд мечется между Эдуардом и Эдриком, чьи глаза полны слез. Он тоже это понял.

Я глушу двигатель. Мои собственные глаза, блядь, не перестают течь, и у меня нет желания вытирать слезы.

– Э-Эдрик... – Эдуард умоляет. – Останови безумие своего сына.

Мою кожу покалывает от всех эмоций, которые я направила не на того человека.

Этот ублюдок все это время прятался у всех на виду. Я планировала гибель Эдрика, когда он ничего не сделал.

Боже, что я наделала?

– Я-я с-собираюсь у-убить тебя, Эдуард, – Эдрику удается выдавить из себя сквозь стиснутые челюсти.

При этих словах лицо его брата бледнеет.

Наступает осознание сделанного. Он знает, он просто знает, что его судьба в руках Эдрика будет хуже всего, что с ним можно было бы сделать.

– Эдрик... Ты веришь в эту чушь? – голос Эдуарда дрожит.

Его буквально трясет.

– Убью. Тебя. – бормочет Эдрик.

– Я тоже подвергался насилию, – умоляет Эдуард, все еще испытывая дрожь. – Я... мой первый отчим делал со мной подобные вещи, Эдрик. Твой отец спас меня. Думаешь, я хочу быть таким? Думаешь, мне это нравится?

– Но ты действовал в соответствии с этим. – Ронан трясет его, будто он мешок с картошкой. – Дает ли тебе травма право травмировать других?

– Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты родился. – голос Эдрика теперь звучит яснее, действие наркотика едва заметно. – Я буду избивать тебя, ломать тебя, пока ты не решишь пустить пулю себе в голову.

– Эдрик.. – голос Эдуарда срывается. – Ты не можешь этого сделать. Я твой единственный брат.

– У меня нет брата.

Это выводит Эдуарда из себя.

Его черты искажаются, и из-за крови кажется, что кто-то размазал ее по всему лицу, и теперь он превращается в монстра.

Или, скорее, он раскрывает монстра, который сидел внутри него все это время.

– Если ты хочешь кого-то обвинить, вини своего милого маленького ребенка. – его взгляд скользит по Ронану, и он ухмыляется. – Ты был запретным плодом, которого я никогда не мог получить из-за этого чертового Ларса, так что ты знаешь, что я сделал, мой дорогой племянник?

– Заткнись, – командует Ронан, стиснув зубы.

– Нет, пришло время правды, так что давай сделаем это. – он смеется, показывая свой окровавленный рот. – Я фантазировал о твоем теле, о твоих маленьких ручках и маленьком пенисе. Я дрочил на твою фотографию больше раз, чем мог сосчитать, мой милый маленький племянник. Поэтому, когда я не смог заполучить тебя, я нашел другие маленькие ручки, похожие на твои, и убедился, что могу пометить их кожу. Они не кусались и не бились, как ты, так что я сделал это за них. Хотя они плакали – за исключением этой. – он указывает на меня, но не отрывает своего внимания от Ронана. – Я помню ее – конечно, я не забыл. Она была одной из тихих, из тех, кто не произносил ни слова. Я не запятнал тебя, мой маленький мальчик. Разве я не хороший дядя?

– Ты, блядь...

Эдуард обрывает Ронана.

– Если ты хочешь обвинить кого-то, вини себя. Ты причина всех их травм. Если бы ты позволил мне прикоснуться к тебе, я бы не погубил других детей. Это твоя вина, Ронан, – только твоя. Когда ты будешь обнимать свою прекрасную невесту, я хочу, чтобы ты помнил, что я кончил ей в киску, потому что не мог обладать тобой.

Ронан рычит и тащит Эдуарда к обрыву. Я открываю дверь и бегу за ним, прежде чем даже осознаю это.

Он держит своего дядю за воротник на краю.

– Попрощайся, Эдуард.

– Ты убьешь меня, и что потом? – Эдуард смеется, как сумасшедший из психушки. – Сможешь ли смириться с тем фактом, что ты стоишь за всеми этими детскими страданиями?

– Заткнись нахуй, – рычит Ронан.

– Это ты, мой маленький племянник. Это все из-за тебя.

– Нет. – мой голос переполнен эмоциями, когда я останавливаюсь на небольшом расстоянии, боясь спровоцировать Ронана, если подойду ближе. – Это не ты, Ронан. Это он. Ты не несёшь ответственности за его выбор и его действия. Ты жертва, он нападавший.

Ронан тяжело дышит, его грудь поднимается и опускается так быстро, что я боюсь, что с ним что-то случится.

– Это не ты, – повторяю я, медленно приближаясь к нему.

Моя рука находит его, и он позволяет мне прикоснуться к нему. Он не вздрагивает и не отталкивает.

Тепло разливается в моей груди, когда я медленно встаю рядом с ним, мое сердце бьется громко и быстро.

Пальцы Ронана начинают разжиматься вокруг пальцев Эдуарда, и я медленно выдыхаю. Дело не в том, что я беспокоюсь об этом ублюдке; я просто не позволю Ронану стать убийцей из-за него.

Я хорошо справляюсь с тем, чтобы стать им, но Ронан не может. Он чопорный, правильный и... легкий. Он мой свет, и я не позволю никакой тьме оторвать его от меня.

Дверь машины открывается, и Эдрик медленно выходит.

Легкое волнение этой сцены отвлекает меня на секунду.

Этого достаточно, чтобы все закончилось.

Этого достаточно, чтобы мой мир перевернулся с ног на голову.

– Знаешь что? Если я не могу заполучить тебя, то почему кто-то должен? – Эдуард обхватывает связанными руками шею Ронана сзади. – Пока смерть не разлучит нас, мой маленький племянник.

А потом он тянет Ронана за собой с обрыва.

Глава 35
Эдрик

Рождение с титулом влечет за собой ответственность.

Меня воспитали так, чтобы я верил в две вещи. Первое, в фамилию Астор. Второе, не показывал эмоций, поддерживая фамилию Астор.

Моей жизнью правили строгие традиции и ожидания. Моего отца считали позором за то, что он женился на простолюдинке после смерти моей матери.

Я считал его храбрым.

Но я знал, что мне не простят такой ошибки. Два поколения подряд убили бы уважение, которое мы собирали годами.

Вот почему я женился на человеке со статусом. Мне повезло, что женщина, с которой я связал себя узами, была не той женщиной, которую мой отец изначально планировал для меня.

Чего Шарлотта не знает, так это того, что я впервые увидел ее на одном из банкетов отца. Она была такой жизнерадостной душой, которая заставляла меня чувствовать что-то другое, кроме постоянного давления долга.

Я тот, кто вбил отцу в голову устроить брак с ее отцом, но так как у нее была старшая сестра, я должен был жениться на ней. Я нашел решение, способ обойти это, как только заметил ненормальный интерес Селин к машине ее отца. Я подошел к ней с улыбкой и призвал ее следовать зову сердца.

У меня не было никаких сомнений в неудаче, потому что Селин была предприимчивой, романтичной и очень влюбленной. Я только сделал этот шаг, прекрасно зная, что она согласится. Она так и сделала и сбежала.

В результате моего тщательно продуманного плана я оказался с Шарлоттой.

Сначала она ненавидела меня и думала, что я слишком горд и высокомерен – ее слова, не мои, – и она не переставала напоминать мне об этом факте. Однако я не сдавался, и в конце концов моя прекрасная жена нашла время, чтобы приостановить свои осуждающие суждения, и остановилась, чтобы увидеть меня. Когда она это сделала, я наконец-то овладел ею.

Шарлотта причина моего счастья. Она единственный человек, который способен заставить меня меньше думать о долге, а больше о жизни.

Она и есть жизнь.

Или, скорее, центр моей жизни.

Когда врач сказал, что ее здоровье может не позволить ей родить детей, я пошел против правил моей семьи о деторождении и сказал ей, что они мне не нужны. Ее здоровье и жизнь были для меня важнее, чем любая глупая необходимость сохранить фамилию Астор живой.

Когда она забеременела, она умоляла меня оставить ребенка. Она сказала, что хочет подарить нам обоим чудо.

И она это сделала. Вот как Ронан появился на свет.

Наша первая встреча с ним произошла благодаря улыбке. Я никогда не чувствовал себя более гордым, чем в тот момент, когда встретил своего прекрасного мальчика.

Он и Шарлотта – моя жизнь, хотя я, по общему признанию, плохо это показываю. Я положился на эмоциональную натуру Шарлотты. Я слишком напряжен, пока она слишком далеко, поэтому ее эмоции лучше доходили до него.

Однако раньше я чувствовал, что мы с Ронаном связаны, хотя почти не общались. Он прижимался ко мне и рассказывал обо всех драконах, которых он убил в своих видеоиграх. Он спрашивал меня о вещах и жаловался, что Ларс заставляет его пить молоко.

Затем он прекратил.

Вот так просто мой сын перестал приходить ко мне. Он прекратил говорить со мной о своих драконах, молоке и друзьях.

Однако он никогда не прекращал говорить Шарлотте. Я списал это на тот факт, что он всегда чувствовал себя ближе к ней, и, хотя это задело, я оставил его наедине с самим собой.

Здоровье Шарлотты занимало все мое время и внимание, и из-за этого я пренебрегал Ронаном. Я думал, что он взрослый и что он все равно предпочитает Ларса. В конце концов, Ронан говорил с ним больше, чем когда-либо говорил со мной.

Моя жена сказала мне, что он уважает меня как отца, и я мог бы сблизиться с ним, если бы попытался, но я отмахнулся от нее. Возможно, я боялся, что он закроется от меня, как я закрылся от своего отца, когда он привел мачеху и сводного брата всего через год после смерти матери.

Я знаю, каково это иметь напряженные отношения с отцом, и я не хотел повторять это со своим сыном.

Не успел я опомниться, как Ронан стал таким же высоким, как я, и таким же гордым. Он никогда не раскрывал своих истинных чувств и отклонял все мои вопросы.

После того, как я услышал Тил в машине, все остальное встало на места. Я вспомнил, как Ронан не присоединялся ко мне за обедом, когда Эдуард был рядом, но остался бы, если бы Шарлотта была там. Он делал это незаметно, стараясь, чтобы никто не заметил его дискомфорта. Он смеялся и шутил, как обычно, но теперь я знаю, что он доказывал, что с ним все в порядке.

Он делал это с тех пор, как был мальчиком. Мой сын притворялся, что с ним все в порядке, с восьми лет.

Это было примерно в то время, когда он перестал приходить ко мне.

Я всегда думал, что вечеринки и травка должны были что-то доказать, но предположил, что это был его способ избавиться от давления. Я никогда не думал, что это из-за того, что я открыл свой дом и свой бизнес насильнику моего сына.

Не только моего сына, но и многих других детей.

Эдуард всегда был немного безответственным, но усердно работал, когда я ему говорил. Он смотрел на меня снизу вверх и делал, как я приказывал. С ним всегда были женщины, но я должен был догадаться по тому, как он демонстрировал их в качестве призов, что они могут быть маскировкой.

Эдуард и Ронан похожи в том, чтобы прятаться, притворяться, но я из всех людей не должен был этого пропустить.

Я могу винить в этом свою озабоченность болезнью Шарлотты, но это ни при каких обстоятельствах не прощает того факта, что я подвел своего сына.

Он нуждался в своем отце, а я не дал ему этого.

Он нуждался в устранении Эдуарда, а я привел его обратно.

Он нуждался, чтобы кто-то выслушал его, а меня не было рядом.

Если Шарлотта узнает об этом, она так глубоко погрузится в депрессию, что ее уже будет не спасти.

Как и я, она придёт к выводу, что подвела свое чудо. Она будет винить себя за то, что не заметила этого раньше, и решит, что она ужасная мать. Это не так. Она просто была больна. Она жертвует тем, что, возможно, является ее последним шансом на лечение, чтобы остаться с Ронаном, потому что, как она мне сказала, она не может умереть, не подарив ему самые счастливые воспоминания.

Шарлотта не узнает. Я буду тем, кто это исправит.

Я все исправлю.

Начиная с беспорядка, который оставил после себя Эдуард.

Возможно, тогда мое чудо простит меня.

Глава 36
Тил

Я не помню, как долго я сижу в больничном кресле, но этого достаточно, чтобы я заплакала.

Этого достаточно, чтобы я не переставала плакать.

Нокс догнал нас в лесу и держал меня всю дорогу, но я не переставала плакать, даже после того, как папа, Агнус и Эльза последовали за мной.

Я плачу, как ребенок. Я плачу, как будто только начинаю понимать, что значит плакать.

Мы сидим здесь, кажется, целую вечность. Время ожидания тянется и тянется, словно где-то вдалеке назревает гибель.

Ребята приехали ко мне. Эйден, Ксандер и Коул стоят в углу, склонив головы. Они не сказали друг другу ни слова, словно боялись, что это нарушит какой бы то ни было транс, охвативший зону ожидания.

Ларс тоже проходит мимо, его брови нахмурены, а снобистское выражение исчезло. Я понимаю, что это беспокойство. Он волнуется.

Не знаю, почему, но это заставляет меня зарыдать еще сильнее. Если Ларс, который почти не проявляет никаких эмоций, осознает, насколько все плохо, это становится ужасным.

– Все будет хорошо, Ти, – Нокс прижимает меня к себе. – Давай, сестренка, перестань плакать.

– Я не могу. – я икаю.

Моя голова болит от безжалостных слез. В тот момент, когда я испытываю небольшое облегчение, я думаю о Ронане, и на меня накатывает новая волна.

Все просто, вот так.

Я не думаю ни об Эдуарде, ни о том, что я сделала с Эдриком, ни о себе, своей жизни, ни о чем другом из этого.

Я думаю только о нем.

– Ч-что, если я потеряю его, Нокс? – я говорю сквозь слезы. – О чем я только думала? Что я наделала?

– Эй, этот ублюдок уменьшил свое падение, хорошо? – говорит Нокс. – Ронан дышал, когда медики вытащили его. С ним все будет в порядке.

– Но что, если нет? Что, если... что, если...

Боже, я даже не могу произнести эти слова. Я не хочу думать о них, но это единственное, что запечатлелось в моей голове.

Тени на моем плече больше нет. Маленькая девочка исчезла в тот момент, когда Эдуард упал с обрыва, но есть и другие вещи в ее пользу. Такие вещи, как мрачные мысли и черный дым.

– Тил? – из угла доносится голос Эдрика. – Заходи. Ты можешь увидеть его.

Я резко встаю, мое сердце бьется в груди то синхронно, то неровно. Я бегу в палату, затем останавливаюсь перед отцом Ронана, глотая соленые слезы.

– Э-Эдрик, мне так жаль...

– Не беспокойся. – он улыбается. – Во всяком случае, я тот, кто должен сожалеть о тебе. Я должен был заметить это раньше.

Я качаю головой, не зная, что сказать.

– Мы поговорим позже. – он указывает на палату. – Входи.

Я толкаю дверь и на цыпочках вхожу внутрь, как будто прохожу через место преступления – и я вполне могу.

Образ того, как Эдуард потащил Ронана за собой, продолжает мелькать у меня перед глазами. Я протянула к нему руку, но все, что я смогла поймать, был разреженный воздух.

В этот момент время остановилось, и мне захотелось повернуть его вспять и не делать того, что я сделала. Я пожалела, что не расследовала действия Эдрика до того, как спланировала его гибель.

Но больше всего я жалела, что не выбрала Ронана. Я пожалела, что не забрала его и не начала с ним все заново.

Первое, что встречает меня в палате, это сильный свет. Вскоре после этого появляются синяки на полуобнаженной груди Ронана и гипс на его руке.

На его красивом лице несколько синих синяков. Его вид заставляет меня икнуть, когда я приближаюсь к нему нетвердыми шагами. Я не смогла бы остановить поток слез, даже если бы попыталась.

– Почему ты выглядишь красивой, даже когда плачешь, belle – красавица? – дразнит он хриплым голосом.

Я падаю рядом с ним на кровать, шмыгая носом и пытаясь взять чувства под контроль. Я с треском проваливаюсь и заканчиваю болтовней.

– Мне жаль. Мне так жаль, я не хотела причинять боль твоему отцу или заставлять тебя проходить через это. Я была эгоисткой, а тебе было больно, и я... я...

– Эй. – он ласкает мою руку в своей здоровой. – Это не твоя вина, Тил. Кроме того, завтра я буду как новенький. Я буду без левой руки только несколько недель, так что тебе придется все делать за меня.

– Все, что угодно. – я отчаянно киваю.

Он ухмыляется.

– Все, что угодно?

Я снова киваю.

Его ухмылка исчезает, но он гладит меня по тыльной стороне ладони.

– Давай начнем с того, что ты никогда больше не покинешь меня.

– Ты... – я сглатываю комок в горле. – Ты все еще хочешь меня?

– Все еще? Я когда-нибудь прекращал? – он подносит мою руку к своим губам и проводит сухими губами по коже. – Я никогда не перестану хотеть тебя,belle – красавица. Ты создана для меня.

– Ты тоже создан для меня. – я обнимаю его за шею, мои слезы увлажняют его кожу. – Я люблю тебя, Ронан. Я люблю тебя так, как никогда никого раньше не любила.

Он понижает голос.

– Даже после того, что сказал этот ублюдок Эдуард?

Я отстраняюсь, смотря на него.

– Я же сказала тебе, его слова не имеют значения, хорошо? Ты имеешь значения.

Его чувственные губы двигаются в душераздирающей улыбке.

– Я?

– Конечно.

– Не смей оставлять меня, Тил, или я сделаю ход Астора.

– Ход Астора?

– Да, это включает в себя погоню за тобой до конца света, и это вроде как не весело. – он ухмыляется. – Для тебя, а не для меня.

– Теперь я заинтригована.

– Почему я не удивлен? – он притягивает меня к себе и нежно целует в нос. – Я люблю тебя, Тил. Сейчас и навсегда.

Сейчас и навсегда.