Текст книги "Пари на развод (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Ну знаешь, – фыркаю на подобное сравнение, – если Зотовых «кто-то другой» может прийти и так просто забрать, как более ушлый, то нафиг…

– Ой, мам, ты что? Ревнуешь? – улыбается хитрец. – Брось. Они оба от тебя тащатся. Ванька такими влюбленными глазами таращится всегда, что положи ты ему в манную кашу вместо сахара ложку соли, он и ту слопает и спасибо скажет.

– Да ну нет!

– А вот и да! Не спорь! И Роман недалеко ушел. Пусть и не палится так сильно, но я же не слепой.

– Ле-е-екс…

Вот же… глазастик.

– А что Лекс? Я прав? Прав! Так вот, к чему я веду. Если Зотовы тебе нравятся. Мне нравятся. Так почему мы должны ломать голову – быстро мы с тобой к этому решению пришли или медленно? Главное же, что пришли. Правильно?

– Правильно.

– Вот и замечательно. Сделаешь мне бутер с сыром, и я побегу? У нас с утра профориентация. Надо пораньше быть.

В этот день сын убегает из дома раньше меня, я же, неторопливо допивая какао, обдумываю сказанные им слова и попутно одним глазом смотрю телевизор.

В первый момент и даже во второй, кадры пожара и бегущая по низу экрана строчка, начинающаяся как «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ!», совсем не цепляют. Мало ли… город большой. Вечно что-то происходит.

И только несколько минут спустя, когда я отчетливо понимаю, что узнаю улицу и дом, и даже черные провалы разбитых окон, которые то и дело мелькают в репортаже, догадываюсь прибавить звук.

«… по словам соседей, в квартире всю ночь стояли шум, громкая музыка и смех. Неоднократные просьбы вести себя тише молодые люди игнорировали, а на угрозу вызвать полицию, обещали организовать взамен такие проблемы, что мало не покажется…»

«… нет, я не стала никуда звонить. Сами поймите, у меня двое маленьких детей, я испугалась. А если бы они действительно захотели что-то предпринять и мне навредить?»

«… да, я тоже жене запретил вмешиваться. Потом ходи везде, пиши кучу бумаг. А этим нехристям богатым все равно ничего не будет! Их папаши запросто отмажут. А нам, простым смертным, потом еще и отвечать за благие дела…»

«… пожар, по словам очевидцев, произошел приблизительно в начале пятого утра. Сначала раздался небольшой хлопок-взрыв, предположительно в районе кухни, затем вспыхнул огонь. Он быстро перекинулся на занавески и деревянную мебель, затем в гостиную…»

«… прибывшие на место трагедии экстренные службы в течение часа смогли ликвидировать возгорание полностью. Пострадавшие, две девушки и трое молодых людей, с ожогами различной степени тяжести доставлены в первую городскую больницу…»

«… среди жильцов соседних квартир пострадавших нет…»

«… на данный момент установлено, что ни один из пострадавших не является собственником данной квартиры. Полиция проводит следственные действия…»

Убавляю звук телевизора как раз в тот момент, когда почти одновременно раздаются два звонка. Один на сотовый, другой в дверь.

Глава 34

ОЛЕСЯ

Во мне нет опасений по поводу звонящего в дверь, потому что охрана, подобранная Романом, дежурит круглосуточно. Не просто подпирает дверь, отпугивая всех мимо проходящих черным пиджаком и зверской рожей. Нет. Эти спецы бдят незаметно. Но так, что мимо муха не проскочит.

Не то, чтобы я прекрасно разбиралась в уровне их подготовки, просто видела глаза этих неприметных с виду парней. И там отсутствием интеллекта однозначно никто не страдает.

Это не обычные тупые качки из фильмов, создающие видимость охраны. Они – реальные телохранители. Юркие и опасные профессионалы.

По пути к входной двери подхватываю с дивана телефон и, увидев имя звонящей, намеренно смахиваю вызов. Сомневаюсь, что дорогая мамочка скажет мне что-то вразумительное и приятное, потому откладываю общение с ней на попозже.

– Олеся Игоревна, это следователь Ерёменко. Говорит, пришел по поводу пожара в вашей квартире на Войкова, – четко, по-деловому выдает Макс, как только распахиваю дверь, а после кивает себе за спину.

– Доброе утро, – приветствует меня мужчина лет примерно сорока – сорока пяти.

Он стоит, держа подмышкой папку, в правой руке удостоверение и удивление в глазах. Уверена, к чему бы он не готовился, собираясь со мной встретиться, но такой прием его явно поразил.

Еще бы. Пришел представитель власти, а его даже к квартире толком не подпускают, пока хозяйка не даст добро на разговор. И обосновали-то как красиво. Фиг придерешься. Постановление на обыск есть? Нет. Официальный вызов на допрос есть? Нет. Так что… не обессудьте.

– Добрый день, – киваю следователю, после чего благодарю Макса и поясняю, – я догадалась про повод. Только что в новостной ленте видела сюжет о пожаре. Прошу, проходите.

Последнее предложение адресую уже обоим. Рома просил по возможности держать охрану поблизости, с кем бы не встречалась. А его мнению, кто бы и что не думал, я полностью доверяю.

Пока мужчины снимают верхнюю одежду и разуваются, вновь обращаю внимание на зазвонивший телефон. Ожидания, что вновь беспокоит мать, не оправдываются, поэтому вызов принимаю.

– Привет, родная. Про пожар уже в курсе? – с места в карьер рвется Назарова.

– Привет, Ритусь. Ага, в новостях видела десять минут назад… Что там произошло? Алиска сильно пострадала?

Слышу, как на заднем фоне хлопает дверь, и, судя по уменьшившемуся в трубке фонящему гулу, понимаю, что Марго зашла в кабинет.

– Я материалы дела еще не смотрела. Так только слегка поспрашивала тех, кто на выезд ночью катался. В общем, дебилы малолетние как-то твою квартиру умудрились вскрыть и тусню в ней устроили. Пока бухали, что-то на микроволновку пролили, а после ее включили. Ну и привет. Взорвалась родимая. Парни говорят, передняя и задняя стенки повылетали на хрен. А дальше возгорание и полный швах. По ходу, ремонт одной косметикой не обойдется.

– Да фиг с ним, с ремонтом. Что с этой идиоткой? Обгорела сильно?

– О, тут еще хлеще история. Этой шалашовке не только от огня досталось. Их вместе с подругой по кругу пустили, предварительно накачав алкоголем и наркотой. И по количеству использованных презервативов, разбросанных на полу, не по разу точно. Но это так, лирика. Разговоры в курилке, которые, сама понимаешь, к делу не пришьешь, пока официальных результатов экспертизы не будет… Но суть в другом. Если бы они были вменяемые, а не укумаренные в дрова, смогли бы вовремя сбежать и отделаться легким испугом. А так как реакции оказались заторможенные… то обгорели все… кто больше, кто меньше.

– Ясно.

Шумно выдыхаю, зарываясь пальцами в волосы. Как же достали меня эти родственники, словами не передать.

– Только не говори, что к этой мозгоклюйке малолетней в больницу ехать собираешься?

– Не знаю, Тусь. Честное слово, не знаю… сестра вроде бы…

Убеждаю прежде всего саму себя, чем подругу.

Но неизменно плохо получается.

– Ссучка она, а не сестра, Лесь. И ты сама это знаешь. Кстати, я чего звоню, – резко меняет тему. – Там к тебе Ерёменко поехал. Мой коллега и реально крутой мужик. Отвечаю. Раньше в Москве работал, полгода назад к нам перевелся. Так вот, ему это дело отдали.

– А он уже здесь, – перебиваю, чувствуя на лице сканирующий взгляд того самого «крутого мужика».

– Да? Ну и отлично. В общем, слушай. Мы с ним утром виделись, перетерли кое о чем. И вот тебе суть – рассказываешь ему всё. Вот вообще всё. Абсолютно. И про отношения в семье. И про наезд сестрицы с дружками. И про развод. И про угрозы Кирова. И про финансовые махинации с квартирами свекрови. И про акции Алешки.

– Зачем?

– Я думаю, что самое правильное будет сгребать всё это дерьмо в одну кучку. И разбирать одномоментно. Тем более, что я абсолютно солидарна с Митиной по поводу аварии твоего отца.

– А это тут причем?

– А вот предчувствие, Лесь. Не несчастный случай там был. Поэтому, солнце, ничего от следователя не утаивай. Все, как на духу, говори. Он – мужик-кремень. Лучший вариант для нас. Такого хрен подкупишь и напугаешь, даже Киров зубы обломает. И дело он раскрутит, камня на камне не оставив. Негласно я тоже буду помогать. Но это, сама понимаешь, пока руководство «спит». И да, еще вспомнила, Ирина уже к тебе едет. Мы только что с ней созванивались.

– Ого как! Ладно. Поняла. Спасибо, Ритуль. За всё, – благодарю подругу, обещая, что сделаю, как она велит.

Но прежде чем сбрасываю вызов, слышу:

– Леська, ты не одна, запомни. Мы с тобой. Ясно?!

– Ясно, – прикусываю щеку изнутри.

Еще не хватало всплакнуть от эмоций. Умеет Маргоша поддержать так, что пореветь хочется.

– Всё, родная, не отвлекаю. Целую. Семёнычу привет. И если что, сразу звони.

Угукнув, засовываю телефон в карман и приглашаю мужчин на кухню. Кофе в такой ситуации никому не повредит. Да и время даст, чтобы Митина успела доехать. А впрочем…

– Еще минутку, – прошу у гостей, пока кручусь между шкафами и столом, выставляя чашки, печенье и конфеты. – Нужно начальницу предупредить, что сегодня беру день за свой счет.

Глянув на часы, убеждаюсь, что Лазицкая должна уже прийти, но в итоге набираю не ее, а номер приемной руководителя. Так будет быстрее и правильней.

После аттестации, когда стало ясно, что меня не только не выкинут из комитета, но еще и повысят в должности, фактически уравняв в штатной сетке с Мариной Павловной, случайно от коллег узнала, с чего вдруг она меня так люто возненавидела. Ну, не из-за цветов же, право слово?

Оказывается, управделами заранее ее предупредил о моем увольнении, и та, недолго думая, мое место чуть ли не продала какой-то своей хорошей знакомой. С большими связями.

А по итогу получилось, как получилось.

Лазицкая поспешила и теперь разгребает проблемы за длинный язык. И, судя по тому, что через месяц назначена новая аттестация, уже для нее… чем дело у соседки по кабинету кончится, прогнозировать стесняюсь. Как и стараюсь ее лишний раз не замечать. Благо, задания всю неделю получаю непосредственно от вышестоящего руководителя.

Ирина Митина приезжает к моменту, когда я только-только начинаю отвечать на вопросы следователя, и сходу вливается в работу. Направляя мою речь, она помогает изложить все четко, последовательно, без воды, но в деталях. Многие моменты проговаривает сама и, в очередной раз поражая профессионализмом, подтверждает слова документально.

Ух, и бумаг у нее с собой, мама не горюй!

Ерёменко слушает внимательно, хотя по непроницаемому лицу разобрать, что обо всем услышанном думает, невозможно. Однако, стоит признать, что и скепсиса там нет.

Он и в документы внимательно вчитывается, и предположения Ирины о преступной составляющей бизнеса Кирова, как ерунду, не отметает, а еще по ходу делает пометки в вынутом из папки блокноте.

– По всему выходит, что ваш бывший – вор, преступник и абьюзер, – выдает он неожиданно в итоге.

– Еще не бывший, – вношу поправку.

Но Егор Семёныч отмахивается:

– Ненадолго. Фактов для возбуждения уголовного дела предостаточно, потому никакие отсрочки уже действовать не будут. Ваш благоверный еще пожалеет, что вообще открывал свою пасть и вам угрожал. Мы его закопаем живьём, – произносит с улыбкой, когда глаза хищно сверкают. – А позже, когда добудем улики по автокатастрофе, произошедшей два года назад, я буду настаивать на изъятии дела вашего отца из архива и его возобновлении в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Звучит оптимистично. Очень. Но верить боюсь. И не потому, что опасаюсь узнать, какая сволочь отправила на тот свет папу и ни в чем неповинную маленькую девочку, а потому, что слишком часто, да, блин, постоянно, слышала одно и то же. Изо дня в день. Из месяца в месяц, пока обивала пороги доблестной полиции.

– Доказательств вины других участников движения нет! Вы ошибаетесь!

– Аварию совершил ваш отец. Именно он!

– Нет, у нас нет никаких свидетелей! Да, и такое бывает!

– Видеорегистратор в машине вашего отца отсутствовал! Нет, наши сотрудники его не изымали!

– Мне жаль, но дело закрыто! Да! Никаких подозреваемых! Ни одного!

И так постоянно. По кругу. И ноль реакции, когда я настаивала, что папа был очень ответственным водителем, неукоснительно соблюдал ПДД, никогда не лихачил и ВСЕГДА использовал видеорегистратор.

Наш разговор вновь прерывается из-за входящего на мой смартфон вызова. И если в первую секунду я хочу его скинуть, чтобы ответить позже, когда распрощаюсь с гостями. Да-да, мама, в моей жизни ты – не номер один. То во вторую передумываю и решаю ответить.

Она же любит мне угрожать. А тут столько заинтересованных лиц, чтобы послушать.

Глава 35

ОЛЕСЯ

Ирина, увидев имя на вспыхнувшем экране телефона, реагирует мгновенно. Уточняет, предупреждает ли мой телефон второго абонента о начале ведения аудиозаписи, и, узнав, что нет, не предупреждает, довольно потирает руки.

– Вот и замечательно. Значит, Римма Максимовна не будет стесняться и скупиться на угрозы в твой адрес. Включай, Олесь, запись разговора, как только пройдет соединение. И еще, если несложно, вруби громкую связь. Очень хочу послушать госпожу Баринову живьем. Нутром чую, чем-нибудь интересным она порадует.

Мужчины оба молчат. Причем, Макс, как обычно, старается быть незаметным и все внимание уже концентрирует на моем гаджете. А Еременко выдает удивление чуть вздернутой бровью, но и ту через секунду опускает, лишь коротко поясняет:

– Имейте ввиду, девушки, что даже если Баринова сейчас пообещает убить Олесю Игоревну собственными руками, это признание и саму запись в суде, как улику, у нас не примут.

– А и не надо, – отмахивается Митина, дерзко пожимая плечиком и растягивая на губах улыбку акулы, – чтобы пощекотать нервы этим родственничкам, прости Олеся, – накрывает мою руку своей ладошкой, – мне будет достаточно и нелегальной записи.

Вот даже секунды не сомневаюсь в словах своего адвоката. При желании она без ножа и веревки кого хочешь линчует. Дай только повод.

– Хм, а с вами все интереснее и интереснее, – подытоживает короткий разговор Егор Семёныч и поудобнее устраивается на диванчике, никуда не торопясь сбегать.

Испытывая огромную неловкость, выставлять отношения с близкими людьми на суд чужаков – еще то испытание на выносливость, делаю всё, как просит Митина. А услышав первую же фразу матери, моментально вспоминаю, что разговариваю с кем угодно, но точно не с близким человеком. Близкие так мерзко и нагло с теми, кого любят и ценят, себя не ведут.

– Алло.

– Олеська, ах ты зараза бессовестная! Неужели меня игнорировать вздумала?

Качаю головой.

Честное слово, уже даже не больно, просто дико неприятно, что приходится всё это слушать. И как язык только не отсохнет, собственному ребенку такие мерзости говорить?

Хотя, чему там отсыхать? В помойке-то?

– И тебе здравствуй, мамочка, – произношу тем не менее с ехидной улыбкой в голосе. – По какому поводу звонишь? Соскучилась?

Если она думала сожрать меня нахрапом, то самое время понять, номер не пройдет.

– Какое соскучилась?! Я в больнице вообще-то! Из-за тебя, мерзавка! Ты хоть в курсе, что Алиса ночью в пожар попала и сильно пострадала? Знаешь, что у нее лицо и руки обгорели?

– Пока нет.

– Пока не-е-ет, – передразнивает и тут же плюет. – Бестолочь! Это ты! Ты во всем виновата! Из-за тебя пожар произошел! Купила бы нормальную технику в дом, а не экономила, все бы хорошо было, а теперь… – срывается в визг, но быстро берет себя в руки и вновь начинает шипеть-язвить, – врач сказал, несколько операций понадобится, чтобы вернуть моей дочери былую красоту.

– Твоей дочери? Хмм… Я тоже твоя дочь, – делаю акцент на родстве и намеренно пропускаю информацию о здоровье младшей сводной мимо ушей. Хотя, конечно же, запоминаю.

– Да какая ты дочь? Одни проблемы от тебя!

– Ну уж какую родила, – не остаюсь в долгу. – Кстати, а что твоя любимица делала в моей квартире, которая опечатана и должна пустовать? Как она в нее попала?

– Ой, наивная, как дитя. Будто сложно Алисочке было сделать дубликаты ключей, пока она там жила?! – раскрывает мамуля глаза на простоту решения вопроса. – Да я ей сама посоветовала. Как знала, что ты, жадина окаянная, выкинешь ее на улицу.

– На какую улицу, Римма Максимовна? – не скрываю удивления в голосе. – Она в твоей квартире прописана и живет. Там, откуда ты сама, дорогая мамуля, меня выкинула при первой же возможности.

Смотрю на Ирину. Она утвердительно кивает в такт моим словам и показывает вскинутые вверх большие пальцы обеих рук. Мол, давай, детка, жги в том же духе.

– Ничего, не пропала же, – следует коробящий прямотой ответ. – Вон, живешь, как сыр в масле катаешься, а все жмешься, жмешься. Нет бы к матери родной пришла, денег принесла, продуктов купила. Или квартирку попросторнее. Нас четверо, а мы в трешке ютимся. А у Серегиных родителей не в пример нам, хоромы в два раза больше.

Перехватываю недоверчиво распахнутый взгляд следователя и развожу руки. Мол, извините, не я такая, жизнь такая. Родственников не выбирают.

– Пипец, – глубокомысленно выдает одними губами Ерёменко.

Понимаю его шок. Не всем же так везет.

– Так зачем ты звонишь, мама? – решаю заканчивать с демагогией и перехожу к главному.

– А ты совсем глупая? Сама не догадываешься? Алисе деньги нужны. Огромные. Три операции делать. Или четыре. И пластику. Заодно губы побольше и гр... Короче, Алиса должна вновь стать такой же красоткой, как была. Ей еще замуж выходить!

– И-и-и?

– Пятнадцать миллионов.

Ч-ЧЕГО???

– Если будет мало, потом еще добавишь. Я про хаты, на Алку оформленные, знаю. Поди, свое не упустишь при разводи. Обдерёшь свекровушку-то. Так вот, не говори мне, что денег нет. Ищи, занимай. Первые десять лямов срочно нужны.

– А ты ничего не путаешь? С чего вдруг я должна помогать той, кто мою квартиру сжег? Извини, но я ничего делать не буду.

– Уверена? – фыркает мама и громко смеется. – Ну какая же все-таки дура, Олеська! Вся в отца-остолопа! Короче, деньги нужны в течение пары дней, а чтобы думала быстрее, предупреждаю. Алешка всё это время будет у нас. В гостях. Женя как раз его уже должен забрать. И не переживай, бабуля с дедулей о нем позаботятся!

Дедуля?!

Этот зэк, от которого до сих пор мороз по коже и глаз дергается?!

Да он же уголовник…

И он моего ребенка заберет?

– Нет! Нет! Ты с ума сошла? – спрашиваю сипло.

Господи, мне сейчас что? Собственная мать угрожает?

Перед глазами пелена. Волосы дыбом. Мурашки. И вместо крови по венам ледяной ужас. Лишь краем сознания отмечаю, что Макс срывается из комнаты, вытаскивая на ходу телефон, и кого-то срочно набирает.

– Не вздумай рыпаться и звонить в полицию. Твой телефон прослушивается, – спокойно добавляет Баринова.

Называть ее как-то иначе – язык не поворачивается.

– Ты – сумасшедшая. Только попробуй тронуть моего сына, я тебя голыми руками закопаю. Сама. И мужа твоего, который хоть пальцем Алешу тронет, – рычу не своим голосом.

– Да ничего ты мне не сделаешь, слабачка. Такая же рохля, как твой отец. Кстати, этот кусок идиота в свое время тоже в мои угрозы не поверил, когда я требовала переписать всю фирму на Сергея. Нет, он решил, что всех умнее. Захотел ООО на троих разделить, вписав в совладельцы еще и внучку. Ну-ну, наивный дурак. Слишком размечтался, да только не успел сделать. Машинка-то его тю-тю, улетела в кювет. И не стало твоего обожаемого папочки с его гениальными планами, – каждое слово женщина произносит так, будто гвозди забивает.

Я думала, шокировать больше она меня не сможет, но…

– Ты убила папу? И мою дочку тоже?

– Он сам виноват! Нужно было меня слушаться!

– ЧУДОВИЩЕ, ты, правда, меня рожало?

– Не истери.

Боже!

– Ради чего ты их убила, дрянь? Ради фирмы, которая досталась бы даже не тебе, а Кирову? Не понимаю.

Я реально не понимаю всего кошмара, что сваливается на голову. Она же меня вынашивала девять месяцев, растила, ну, как могла… нет… это за пределами моего разума…

– Вот еще, самой руки пачкать, – отмахивается, как от ерунды. – Да и неважно это уже. А с Кировым у моего Жени свои дела, так что не вникай, мозгов не хватит. Главное, запомни: деньги должны быть через два дня. Иначе…

Нелюдь не договаривает. Да оно и не надо.

Теперь я как никогда верю, что вместе со своим тюремщиком Барином эта совершенно незнакомая мне убийца сможет вытворить любую дичь.

– Будут тебе деньги, – выдаю еле слышно и сбрасываю вызов.

Руки ходуном ходят.

Глава 36

ОЛЕСЯ

– Олеся, Олеся, дыши! Давай, девочка, дыши. Слышишь меня? Дыши! Не забрал Баринов Лешку. Не забрал! Охрана не позволила.

Ирина растирает мои онемевшие пальцы, отчего те покалывает. Еременко откуда-то сбоку протягивает стакан с водой и помогает его удержать.

– П-правда?

Господи, как же страшно поверить.

Смотрю то на адвоката, то на следователя, ищу подтверждение в их глазах, но отвечает мне Макс.

– Правда, Олеся Игоревна, – отчитывается четко, по-военному. – Парни, как только увидели, что машина с номерами из черного списка паркуется у забора школы, тут же взяли ее на контроль. Созвонились с охраной в самой школе и Зотова, как в инструкции написано, предупредили. Сами рванули наперерез Баринову, а там и Роман Сергеевич подъехал.

– К-как он успел?

– Это уж вы у него спрашивайте, – улыбается Максим. – В общем, дальше проходной школы, никто постороннего мужика не пропустил. А на просьбу позвать ученика восьмого класса ответили отказом. Вернее, растянули исполнение на целый урок. Сослались на то, что идет министерская проверочная работа, и пока все её не сдадут, педагог ни одного ученика из класса не выпустит. Хоть пожар, хоть потоп – ей плевать.

– И Баринов поверил?

– А что ему оставалось делать, если за турникет не пускают?

– То есть… Леша… он где?

– Уже домой едет. Вместе с Романом Сергеевичем.

– О-о-о. А Б-баринов?

– Тоже едет.

Передергиваюсь.

Макс замечает мои расширяющиеся в ужасе зрачки и моментально поправляется.

– Не-не-не… этот не с ними едет и не домой. У него другой пункт назначения.

– Да?

– Конечно. Не волнуйтесь так, Олеся Игоревна, он вас больше не побеспокоит. Никогда. Это точно.

Сглатываю. Киваю.

Выспрашивать подробности не спешу. Все равно в голове ветер, как на футбольной поле. Не запомню. Да и Макс прав, вопросы лучше задавать самому Роману. Он и объяснит всё четко, и расскажет то, что упустила, и юлить не будет. За что его и обожаю.

Прямолинейность и честность.

Господи, как же мне повезло встретить человека, в котором эти качества основополагающие. После всего того вранья, обмана, грязи и недомолвок, что со стороны мужа и его родственников, что со стороны второй семьи родившей меня женщины… Ромка и Ванюшка – как глоток свежего воздуха. Только рядом с Алешкой и с ними я действительно дышу, живу, радуюсь жизни.

– Э-э-э, Максим Палыч, вы, конечно, молодцы, но Баринова верните, хотя бы через пару дней, – подает голос Ерёменко, обращаясь к начальнику моей охраны, причем с таким видом, будто одолжения просит. – Я его сам на полную катушку оформлю. Не соскочит.

– Да уж куда ему соскакивать?! – фыркает Ирина, вполне уверенно управляясь с кофемашиной, чтобы приготовить всем горький, но бодрящий напиток. – За его шкурой уже завтра очередь выстроится.

Макс только плечами пожимает и открыто съезжает с темы, не испытывая ни грамма пиетета к представителю закона:

– Все вопросы к шефу, Егор Семёныч. Я – человек маленький.

Ответ следователя разобрать не успеваю, потому что раздается скрежет ключа в личине, и я в ту же секунду срываюсь в прихожую. А стоит Алешке переступить порог дома, стискиваю его в крепких объятиях.

– Эй, мам, ну ты чего? Неужели прям так сильно соскучилась? Знал бы, в школу не ходил, – негромко подкалывает детёныш, но из рук не вырывается. Позволяет себя тискать. Терпит.

А я отрываюсь: спину и плечи ему наглаживаю, короткие волосы на голове ерошу и дышу. Дышу своим любимым сыночком. И пофиг мне, что слезы ручьем. Что видят посторонние. Что я, привыкшая быть сильной и стойкой, сейчас без зазрения совести транслирую слабость.

Не стыдно.

Живой. Здоровый. Рядом.

Это главное.

– Лесь, если ты хоть в половину так же сильно когда-нибудь будешь скучать по мне, то сделаешь меня самым счастливым человеком на свете, – произносит Рома много позже, когда гости давно покинули мой дом, а я, пришедшая в себя и отпустившая Алешку в его комнату отдыхать, умываюсь в ванной.

– Почему когда-нибудь? Я по тебе и так скучаю, когда долго не вижу, – признаюсь, опираясь руками на чашу раковины, и смело встречаю в зеркале пронзительный взгляд серых глаз.

– Правда?

– Правда.

Сегодняшний день так изрядно потрепал нервы, так жестко приложил ощущением бессилия в один момент и мощной поддержки в другой, так основательно доказал, кто друг, кто враг, а кому ты реально важен, что прятаться за никому ненужными принципами морали кажется сущей глупостью.

Хочется ценить каждую секунду рядом с теми, кто действительно важен.

– Ты не представляешь, как я рад это слышать.

Время в очередной раз замирает. Запирает нас с Зотовым в одном мирке на двоих, где есть только мы и наши эмоции, яркие, сочные, откровенные, пылающие, как оголенные провода.

– Ты – не Олеся, ты вирус какой-то… – шепчет Рома, уничтожая между нами последнее расстояние. Разворачивает к себе лицом и, поддев пальцем подбородок, наклоняется сам. – Я тебя никому не отдам, – признается сипло, согревая губы теплым дыханием. – И не отпущу, – добавляет, прижимая крепче. – Тебе… все понятно?

Залипаю в стальном взгляде, а затем киваю.

– Да.

Мне понятно.

Всё понятно. Как и то насколько сильно я сама встряла в Зотова. Кажется, даже успела врасти. Когда? Как? Не знаю, но понимаю точно – мне не страшно в его руках. Хорошо, надежно, правильно.

– Никогда не бойся меня.

Обхватив своей широкой ладонью мою, Рома тянет ее к губам, целует в центр, а затем прикладывает к своей колючей щеке. На пару мгновений прячет за длинными ресницами колдовские глаза и замирает, открыто наслаждаясь близостью.

– Хочу сегодня остаться с тобой. Позволишь?

Такой момент случается у многих. Вот это знаковое прикосновение, заданный тихим голосом вопрос и ожидание… когда от твоей реакции зависит дальнейшее развитие событий. Разрешение или запрет на более близкие отношения.

Застываю в растерянности, пытаясь совладать с ощущениями. А их много. Трепет по телу, задыхающееся сердце, накатывающие волны то ли от жара, то ли эйфории…

– А Ваня?

Боже, я и сама сиплю.

– Сегодня ночует у деда. За Алешку переживаешь? Не поймет?

Мотаю головой.

– Он вас уже давно одобрил.

Улыбается тепло, кивает и больше ни слова не произносит. Просто любуется мною, просто дышит… мною… просто ждет ответа.

Любого.

Уверена, откажи я… и он всё поймет. Отступит, но не отпустит, как и сказал. Не обидится и не станет отыгрываться после.

– Я… останься, Рома, – произношу едва слышно, выталкивая звуки из пересохшего горла.

Щеки опаляет жаром, но мой мужчина уже не замечает. Со стоном обнимает сильнее, втискивает в себя до легкой боли, давая услышать грохот в груди, и глухо рычит из-за переполняющих его эмоций.

Мы долго стоим, прижавшись друг к другу. Вначале просто наслаждаемся и напитываемся недоступной ранее открытостью, а потом Рома, обхватив за затылок и отклонив мою голову немного назад, начинает целовать. Медленно и жарко, а затем дико и страстно.

– Давай узнаем, Олеся…

– Что? – уточняю, пытаясь вернуть на место куда-то отъехавшее сознание.

– Как ты умеешь кричать мое имя…

Очередной дерзкой фразой Рома виртуозно нокаутирует.

Мурашки разбегаются по плечам и, стекая по позвоночнику и рукам вниз, кусают за подушечки пальцев. Эндорфины отключают мозг и занимают единоличное главенство над всеми функциями организма.

… умею кричать…

О, в эту ночь Зотов выясняет не только это. Впрочем, и я о нем тоже. Узнаю и то, как офигенно он целуется, и то, какой ненасытный он в сексе, и то, как умеет доводить в оргазме до исступления…

Рома затмевает собою мир вокруг. Отсоединяет от реальности и не позволяет опомниться. Он очаровывает всеми возможными и невозможными способами: безудержно страстным танго неумолимого языка в моем рту, бессовестно сладкими ласками, ураганным желанием и тихими, но безумно проникновенными признаниями.

– Смотри на меня, моя хорошая, – скорее приказывает, чем просит, отрываясь от моих губ.

И когда я выполняю, начинает входить. Медленно, растягивая удовольствие. Плавно, но непреклонно. И резким толчком в конце, вышибая вскрик. А потом назад, и снова вперед, не спеша, вбирая взглядом всю остроту и чувственность первого соединения…

Возбуждение накрывает сверх меры, кровь превращается в кипяток. Мне хватает совсем немного времени, чтобы соскользнуть в блаженство, и Рома, увидев это, больше не сдерживается…

Как истосковавшиеся подростки в пубертатный период, наконец-то, дорвавшиеся друг до друга – мы несемся вперед на гребне волны порока и ныряем в блаженный космос буквально одновременно.

И если я наивно думаю, что это было феерично и теперь можно, прижавшись к горячему боку, отключиться, то очень скоро убеждаюсь, как сильно ошибаюсь. Отдышавшись, Рома вновь меня целует. Вначале нежно, потом сильнее и глубже, а затем уже так, что сомнений не остается – произошедшее было лишь разогревом, потому что еще через пару минут он вновь начинает двигаться во мне.

– Нежная моя… хорошая… ласковая… вот так, умница… доверься мне… я не обижу… Олесся, моя…

Второй оргазм накрывает не так быстро, но в конце я уже не могу сдержать крика, а Рома рыка…

Успокаиваюсь и привожу сорванное дыхание в норму, лежа на груди своего большого и сильного мужчины, куда он сам меня водружает. И даже когда начинаю дремать, не отпускает, обнимает и поглаживает по спине.

– Спи, родная, набирайся сил, – слышу, уже проваливаясь в сон.

А спустя несколько часов понимаю, к чему была та самая фраза про отдых.

Называется, Рома дорвался, а три раза за ночь – не предел.

Прежде чем насытиться самому и укатать меня до состояния медузы, выброшенной на берег, Зотов еще несколько раз со знанием дела меня истязает. Долго, чувственно и безумно сладострастно.

В конце я без малого не теряю сознание… а Ромка стонет в нирване…

Глава 37

РОМАН

В комнате еще довольно темно, когда я окончательно просыпаюсь. И мне очень нравится начало этого субботнего утра.

Особенно то, как и с кем его встречаю.

Я лежу на спине, закинув одну руку за голову, а второй прижимаю к себе теплое податливое тело Олеси. Она тихонько сопит рядом. Спит на боку, уютно устроившись на моем плече, перекинув руку через живот и высоко задрав согнутую в колене ногу.

Собственница моя. И поза – огонь.

Меня вставляет от того, как доверчиво льнет ко мне ее стройное, сводящее с ума тело, как открыто и не зажимаясь оплетает своими конечностями, не торопится сбежать и отползти подальше, ища уединения. А понимание, что, сдвинув ладонь на северо-запад, я могу не только погладить округлую попку, но и прикоснуться к той части сладкого тела, быть в которой мне безумно понравилось, моментально приводит в полную боевую готовность.