Текст книги "И они поверят в обман (СИ)"

Автор книги: Рина Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 35

Когда ты долго всматриваешься в пропасть,

Пропасть начинает всматриваться в тебя.

Ницше

Домой, в родную академию, мы вернулись лишь на рассвете и разошлись с Фиционом по своим комнатам, условившись встретиться в обед.

Чудесно проведенный выходной дома у Фициона стал моим алиби для язвительной комендантши. Нытье престарелой на безмерно распоясавшуюся молодежь еще долго слышалось на лестнице, пока я не спустилась в свой подвал.

– Ну что, приятель, – подминая под голову мягкую подушку, обратилась я к рисованному дракону и сладко зевнула, – хороших снов.

Но не тут-то было. Я вдруг ясно представила все последствия сегодняшней ночи. Сон как рукой сняло. Вдруг кто-то заметил нас с Фицом, когда я потеряла контроль. Вдруг наше появление свяжут с присутствием зомби? Как же я так не рассчитала свои силы! Удержать иллюзию сразу на шестерых объектах оказалось гораздо сложнее, чем я себе представляла.

«Какая же я дура», – повторяла я снова и снова, пока наконец-то не провалилась в объятия серого сна.

***

В нежно бирюзовом платье, с распущенными медными волосами я стояла посреди серого бездушного озера боли и воспоминаний, меж развалин, что были погребены под слоем темного, удушающего пепла. Развалин, которые не так давно считала своим домом. Взгляд скользил по обугленным остовам крыш, лежащим на земле, осколкам слюдяных стекол, металлическим ведрам, бесхозным покореженным инструментам, более непригодным к работе. А вот печь, где мы обжигали глину, не пострадала. Стены, обильно покрытые жирной копотью, остались целы и невредимы. Отскрести, отмыть и можно снова приниматься за работу. Мысль эта удивила, но не задержалась. По щекам покатились горькие слезы утраты. Умом я понимала, что все это в прошлом, но с отголоском боли, ставшим сном, ничего поделать не могла.

Этот мир был реальностью.

Мир, в муках обретший забвение.

Я бесцельно бродила по земле, оставляя следы босых ног на покрывале неостывшего пепла.

Одна среди предрассветного тумана. Одна среди обломков моей изломанной жизни, увенчанной резным силуэтом женщины на холме вдали – памятник, возведенный жителями соседней деревни после обряда захоронения. В безмолвной скорби она преклоняла колени под тяжестью утраты. Ее голову скрывал балдахин, а ладони были сложены в молитвенном жесте.

– Ты не разочаровала меня, истинная дочь «иных», – сказала черная тень и, поравнявшись со мной, безучастно взглянула на статую женщины, изголовья которой коснулся рассветный луч, нежным поцелуем придавая медный отблеск дереву.

– Келлах… Зачем я тебе?

– Не стоит стремиться к свету, он потребует от тебя гораздо большего. Ты не сможешь пережить последствия своих ошибок. Откаты болезненны. Путь света сложен. Но Тьма! – так произносят имя любимой женщины, к ногам которой готовы сложить весь мир, не считаясь с жертвами. – Путь тьмы возведет тебя на заветный пьедестал, подарит свободу и уверенность, наполнит силой. Не сомневайся в себе, не изменяй своей темной сути и, распахнув ей душу, возьми все, что по праву принадлежит тебе. Я помогу тебе, избавлю от страха и сомнений.

«Тьма всесильна»! – улыбнулся он, внушая мне свои мысли.

– И это мой путь?

– Тебя ведь не волнует чужая боль…

– Это не ставит меня на сторону тьмы.

– …Ты отвергаешь любовь!

Келлах умело играл моими разрозненными чувствами.

– Весьма сомнительный довод!

– Ее нет в твоем сердце, – ухмыльнулась тень, созерцая, как по холму плывет свет, подступая к границе пепла.

– Я не сделаю неверный шаг!

Несколько секунд нашего молчания и я заметила изменения в плотности мужского силуэта – сквозь него начинали просвечивать угловатости сожженных развалин. Если бы не мой дар и привычка работать с деталями, то с большей долей вероятности я бы упустила этот момент из виду.

– К чему ты стремишься, дитя? – не дожидаясь ответа, Келлах продолжал, протягивая свои мрачные щупальца к моему сознанию:

«Что движет тобой? Желание богатства? Страсть к личной выгоде? Стремишься ли ты к неограниченной власти?»

Медленно и неотвратно он погружал мой разум в пучину гибельного марева, разливающегося в душе обжигающим чувством, сравнимым с жаром пламени.

«Твои возможности слабы и свернуты разумом. Я дам тебе доступ к знанию».

– Я не понимаю, – голос мой дрогнул. Я постаралась стряхнуть с себя оцепенение. – Я ничего не понимаю! Зачем я тебе? Зачем ты говоришь мне все это?

Становилось жарко. Хотелось смеяться. Глубокий низкий голос, совсем не похожий на отвратный треск мрака в нашу прошлую встречу, съедал способность трезво мыслить, сминал волю.

«Я помогу тебе взойти на трон и править жизнями. Империей. Миром!»

Я слышала гулкие удары своего сердца, чудом удерживая себя на месте. Невидимая сила тянула кружиться, танцевать на горячем пепле и, раскинув в стороны руки, заливисто смеяться. Нет, не смеяться, хохотать…

«Доверься мне. Выбери тьму».

Да что со мной происходит?

– Нет! – выкрикнула я. – Нет! Ты не в праве… не в силах… заставить! Отпусти, Келлах. Нет! Эти все не настоящее. Это сон. Сон! – отчаянно убеждала я себя. Глаза увлажнились, и по щекам покатились слезы, тело мое повело. Нет! Она бы не позволила! Мама бы не простила! Никогда! Воскрешая перед глазами образ Катарины, я распахнула слипшиеся от влаги ресницы и протянула к маме руки.

Иллюзия полноватой женщины с пучком собранных на затылке русых волос возникла на небольшом возвышении. Мама улыбалась доброй и любящей улыбкой – такой, какой я ее помнила. Ее тело купалось в солнечных лучах, что неустанно отвоевывали все большую площадь, подступая к моим ногам. Близко, уже так близко! Продержаться всего немного! Не уступать! Я протянула к ней руки.

– Рассвет… – воскликнула я, обессилено бросив руки вниз.

– Его делает возможным ночь, – соблазнительно шепнула тень Келлаха. С каждым шагом, приближающим свет, она продолжала терять свою плотность.

Лег коснулся моей щеки. Понимая, что все еще нахожусь во власти тьмы, я постаралась осторожно, но настойчиво отстраниться. Он не позволил, стремительно обхватив мою голову. Я конвульсивно дернулась в надежде вырваться, но обессилила. Сомкнутые костлявые пальцы тени обладали поразительной силой и напоминали металлические оковы, которые пригвоздили меня к месту.

– Выбор твой – Тьма! Всегда! – прошептал он в мои губы за миг до того, как меня усилием тряхнули, вынуждая болезненно клацнуть зубами.

– Нет! – завопила я, в очередной безнадежной попытке обрести свободу.

«Ты сознательно ступишь во тьму, – приглушенно расхохотался голос в моей голове, – твой путь тьма!»

– Хватит! – взмолилась я.

– Солнце! Тихо, тише. Это кошмар. Все хорошо. Я с тобой. Тише, – прижимая меня к груди, успокаивал Фицион.

– Фиц?

Он протянул руку, желая отереть влагу с моих щек. Я отпрянула, поспешно садясь в изголовье кровати. От близости некроманта мне стало неловко, от прямого взгляда изумрудных глаз – нехорошо. Подтянув колени к груди, я обхватила их руками и сложила голову, мысленно возвращаясь к пережитому и прокручивая в сознании диалог. Время утратило свой цвет.

– Кто такой Келлах? – нарушил затянувшуюся тишину Фицион.

– Кто этот Келлах? – неожиданно жестко переспросил он.

– Тень, – спокойно отозвалась я.

– Ты знаешь имя Лега? – плохо скрывая удивление, спросил Фиц.

– Да, – я пожала плечами в жесте, мол, в нашем мире и не такое бывает.

– Он?

Я вопросительно вскинула брови, у меня и так по жизни напряг с расшифровкой взглядов, а подобного рода вопросы просто ставят в тупик…

– Лег в твоем сне, – сказал Фицион и не найдя проблеска понимания в моих глазах коротко пояснил: – Если он получил доступ к твоим снам, то у него есть твоя кровь. По крови он тебя найдет – вопрос времени.

– Нет, – выдавила я, – не найдет, иначе… давно бы выследил. Я сама виновата…

Я отвернулась и какое-то время рассматривала безобидный мрак, поселившийся в углу, пытаясь понять свои ощущения. Безусловно, я испытывала страх перед тьмой. Сильнее этого был только страх служить тьме. Чувства, сравнимые с созерцанием болота и погружением в его глубину, в само средоточие безысходности и гибели. «Нет! Нет! Никогда!» – мысленно повторяла я, убеждая себя, что все сказанное Келлахом лишь пустые слова. Выбор всегда остается за мной!

Фицион не стал настаивать на подробностях сна, но оставлять без внимания мои слова был не в силах. Каждая секунда нашего молчания, резонировала в его душе навязчивой тревогой, потому позволять мне собираться с мыслями и дожидаться пока я изволю пояснить, он не стал.

– В чем твоя вина? И как он обрел власть над твоими снами?

– У него нет моей крови, – уверенно произнесла я. – Я каким-то образом вернулась домой. Вернулась в сожженную деревню и попала в ловушку. Келлах будто бы ждал меня все это время.

– Он знает кто ты?

Я поняла, что Фиц имел в виду мою принадлежность к «иным».

– Да, – взгляд покинул угол и впился в пятнышко света на согнутых коленях. Я поиграла ладонью на свету, отбрасывая на ткань платья четкую густую тень. Как тесно связаны две противоположности и насколько различны они по своей сути!

– Что ему было нужно?

Моя ладонь так и зависла в воздухе.

А сам-то ты готов услышать ответ?

Впервые с момента пробуждения я не стала избегать взгляда Фициона. Мы смотрели друг на друга так, словно мы из разных миров, лишь мимолетно пересекшихся между собой. Я столько хотела сказать, но не произнесла ни слова. Он взял мою руку, притянул к себе и накрыл ее сверху другой ладонью.

Я одернула руку. И этим все было сказано.

– Не надо, – прошептала я, – сон… он…

– Не трудись, – оборвал меня Фиц.

Фицион вышел. Спустя миг в коридоре грохнул удар в стену.

Глава 36

Жизнь как депеша: коротка и полна ошибок.

Ханна Журк

День остался в памяти рваными клочьями.

Я словно отрешилась от происходящего, размышляя над проблемой наших отношений. Поначалу мне казалось невозможным разобраться в своих чувствах и сделать правильный выбор: принять свет с его дарами или встать на тропу тьмы и вместе с некромантом и его миром мертвых, карать и лишать жизни наших врагов. С одной стороны, я понимала, что следует отказаться от некроманта и жить праведной жизнью, но с другой… Драка на площади все расставила по своим местам. Я отчетливо помнила, как с каждым ударом, который получал мой Фиц, во мне пробуждалось совсем иное желание. Мне хотелось раздавить, испепелить, разорвать обидчиков Фициона на мелкие кусочки, но я была не в силах ему помочь. Слабость, бессилие и горечь обиды породили во мне желание отомстить нашим обидчикам, что мы и сделали…

До заката я просидела под деревом с поредевшей листвой, ветвистая тень которого растворялась во тьме уходящего солнца. Слушая звуки собак, доносившиеся с псарни, я бесцельно наблюдала за снующими по двору адептами, отрешенно перекатывая подобранный с земли камень из ладони в ладонь. Между тем время шло, ветер усилился, и простая накидка уже не грела.

Сказать Фициону, что нам нужно расстаться? Но что дальше? Видеться с ним на парах и показывать к нему полное безразличие, даже если хочется упасть в его объятия и забыть обо все на свете? Скучающе кивать в ответ на его приветствие, а после односложно отвечать на его вопросы, когда хочется быть с ним рядом и просто слышать его голос?

«Наверное, я спятила. Но Фициону я не стану врать! Признаваться в своих чувствах не стану тоже», – с этими мыслями я вернулась к себе в комнату.

Распахнув дверь, я замерла на пороге. На полу в центре был разложен флоп: король, десятка червей и пиковая десятка. Вокруг восседали пятеро игроков в покер, двое уже сбросили карты. Борьба за банк велась между стариком, аристократом и пузатым курильщиком. Последний еще и развлекал собравшихся байкой:

– Еще мальчишкой я слонялся по ночным улочкам бедного квартала родного КарАрриса. О, КарАрис! Вы были в КарАррисе, дорогая? – обратился призрак к «благородной» даме. Широкая шляпа, дорогой дорожный костюм, массивная цепь никуда не делись. Трость с внушительной рукоятью лежала возле сидящего на полу господина-призрака. В пальцах опущенной руки он зажимал игральные карты так, что их масть и назначение оставалось неизвестными, несмотря на просвечивающий контур.

Возлежащая на моей кровати женщина заинтересованно кивнула.

– Совсем сопляк, а на улицах мрак, хоть глаз выколи… и ни одной души. Страшно. Помнится, стащил у курей пару яиц и, затаившись в проулке, выпил их. Взял бы больше, да карманы дырявые и ноша хрупка… Как только я притупил голод, распахнулась старая пошарпанная дверь, которую заметить в темноте было не возможно. Что-то возмущенно друг другу доказывая в проулок вывалились подвыпившие господа.

Я взмолилась, обрывая его повествование:

– Прошу, вас, уйдите!

– Просить-то ты можешь… – съехидничал старичок в мантии, большая часть которой покоилась на полу.

«Наступить на нее что ли?» – подумала я, читая его карты: дама и король треф.

– Не желают ли премного уважаемые призраки занять пустующие помещения? В вашем распоряжении целый подвал, – убийственно вежливым голосом просила я.

– Так что там было дальше? – решил вернуть беседу в прежнее русло аристократ. Туз треф и валет червей были на руках у этого.

Я прошла к кровати и завалилась прямо на благородную даму. Возмущенная такой наглостью, она скользнула сквозь меня, брезгливо стряхивая невидимую пыль со своего сюртука, и уселась рядом в изголовье кровати.

– Так вот… – продолжил курильщик, – спор господ касался покера. Один заявил, что может научить играть кого угодно. Сутки и игрок готов. Второй возразил, что знать правила большого ума не надо, а вот делать правильные ставки… в этом и есть смысл игры. Третий рассудил, что спор разрешит эксперимент. «А чего далеко ходить-то?! Вот и наш подопытный кролик!» – тут же меня схватили чьи-то руки и подняли над головой. Компания дружно подхватила эту идею.

На мгновение повисла тишина, и я взяла на себя смелость завершить историю в одно предложение:

– Так я стал первым игроком КарАрриса, сколотил завидное состояние, женился на красавице, каких свет не видывал, и вот незадача, удавился во сне килограммовой цепью, ставшей плодом непомерной алчности.

Воздух, казалось, пришел в опасное движение.

– Благодарю вас, вечер воспоминаний окончен! – я положила на глаза руку, в которой все еще сжимала серый камень. «На кой я его притащила?»

– Чертовка с ангельскими глазами, – припечатал меня аристократ.

– Довольно. Я не позволю развивать вам новую тему, – застонала я и, не выдержав, заорала:

– Падите прочь! Видеть вас не могу. У меня голова по швам трещит от ваших нескончаемых пересудов. Хватит уже! Хватит!

Прочистив горло, магистр в мантии, как ни в чем не бывало, кинул пузатому курильщику:

– Играем.

Тот недолго думая повысил ставку. Остальные игроки последовали его примеру.

Следующая карта явила нам пикового туза.

Аристократ сделал ставку в размере банка, старикашка в мантии был солидарен, а вот пузатый вновь поднял, бросив едва ли не всю стопку кругляшей из плотного белесого тумана в центр круга – видимо, посчитал свою руку достаточно сильной для того, чтобы проявить инициативу. Судя по каменным лицам аристократа и старичка, они явно не рассчитывали на столь агрессивный ход и сейчас серьезно взвешивали свои шансы забрать банк.

Ожидание затянулось, накаляя нервы присутствующих, если они вообще у них были. Все происходящие было для меня темным лесом, поэтому сложные размышления игроков и сопутствующую им дуэль взглядами я оставила без внимания.

В жесте, словно отгоняющем назойливую муху, аристократ скинул карты.

– История в корне отличалась от того бесславного конца, что коснулся нашего слуха, а за худые слова, как говорится, слетит и голова. Но… карты действительно изменили мою жизнь. Покер открыл мне такие перспективы, которые многим и не снились! Золото, дамы, скакун. Я стал королем покера! – воскликнул он и замолчал, выжидательно глядя на неподвижно сидящего магистра.

Казалось, на его неподвижном старческом лице жили лишь глаза. Они не знали покоя, перепрыгивая с единственного противника, что был расслаблен и непринужден, на терн, на солидно возросший банк и снова на терн.

– Ваши действия, магистр? – поторопил курильщик.

Неуверенный взмах пальцев и старик поддержал ставку.

– Да будет так. Открываем карты.

Мне представилась такая возможность уязвить самолюбие пузатого хвастунишки, который не раз унижал меня, обливая словесными помоями, что не задумываясь я изменила номинал его карт, сделав его комбинацию самой младшей и разноплановой.

Карты открылись…

– Не может этого быть! – на глазах ведущего игрока КарАриса, того, кто не знал слово «поражение», вершилось немыслимое: какой-то магистр-недоучка сгребал себе весь банк.

– Да быть этого не может! – повторил он и, приходя в себя, стал медленно разворачиваться в мою сторону.

– Ах ты дрянь безродная! – разъяренный курильщик вскочил и двинулся на меня: – Да как ты посмела? Думаешь, это сойдет тебе с рук? Да я тебя… Да я тебя…

Вдруг снежным вихрем взвилась к потолку колода карт. Волной ярости смело со стола книги. Забили словно в бубен двери шкафа, предвещая мне скорую расправу.

– Стой! – я метнулась к окну и вскинула руку.

«Вот для чего ты мне пригодился!» – подумала я и разжала ладонь. Вместо серого камня их взору предстал уже «выплавленный» из металла глаз дракона, который оживляла оправа из чешуйчатого века.

– Засунь свой глаз себе в зад! – заорал призрак.

Грянул омерзительных хохот, который я оборвала резким:

– Сразу после того, как превращу вас в чертов кисель!

В доказательство моих слов внутри радужки начали вспыхивать отдельные сегменты. Раскаляясь, они сияли все ярче, запуская цепную реакцию, апогеем которой стала откровенная ослепляющая вспышка. Этот зловещий взрыв света заставил призраков усомниться в их безопасности. А когда тела господ, оказавшихся в опасной близости от «амулета», начали таять словно свечи, их сознание и вовсе замкнулось. Больше всех не повезло магистру преклонных лет и женщине, что устроилась в изголовье моей кровати. Поплыли и без того негустые волосы старика, его лицо потеряло привычные очертания, из носа засочилась вязкая масса, облепляя тонкие губы. Вся эта мерзость сползала к шее, делая ее невозможно толстой, уродливой.

В немом ужасе женщина поднесла пальцы к своей щеке, медленно отвела ладонь и уставилась на призрачный ил, клейкой нитью провисший между пальцами и лицом.

– Какая мерзость! – завопила знатная дама.

– Ну, что вы, все не так уж и плохо, – расхохоталась я став свидетелем презанятнейшего действа: бестелесные духи, глядя на себя и на своих собратьев, с истошным воем пытались удержать на себе, а кто-то уже собрать с пола свою сущность. Все выглядело настолько реально, что моим призракам и в голову не пришло, что это всего лишь иллюзия! Мой гнев искусно выплеснувшийся и достигший своего апогея!

Пронзительный женский визг едва не оглушил меня. Соскочив с кровати, дамочка шарахнулась в стену, которая, к счастью, не была для нее непреодолимой преградой. Комнату накрыла паника. Словно раскаленные добела угли, подхваченные невидимой силой ветра, призраки бросились врассыпную.

Я продолжала хохотать, упиваясь моментом бестелесного хаоса.

– Бегите. Бегите! Отныне моя комната для вас под запретом! – крикнула я в пустоту и прокружилась на месте, купаясь в лунном серебристом свете, наполненном тишиной и умиротворяющим покоем.

– Под запретом! – смакуя каждую буковку, прошептала я.

И почему мне раньше не пришло это в голову?

***

Это была самая тихая, но, увы, последняя ночь в качестве адептки Роиль Чансе.

На тот момент я даже представить себе не могла, во что выльется безобидная шутка над почтенными призраками. Не одну сотню лет они жили в стенах академии, питаясь энергией, что таил в себе лабрадоритовый камень колонн. Удивительное сочетание яркости и невзрачности. Поговаривали, что этот камень лечит и способен раскрывать и усиливать даже самые невзрачные задатки к магии. Сама Цолоре де Силенце, названая впоследствии Лавандовой дамой, часами прохаживалась среди целительных гигантов в холе академии. Из-за болезни суставов хрупкой бледной девушке завещали недолгую жизнь. Но она смогла поразить всех. Кто-то утверждал, что всему виною стал открывшийся дар предвидения, который девушка тщательно скрывала, кто-то списывал на простое везение. Были и те, кто считал успех ничем иным, как симбиозом аналитического ума, предупредительного отношения и обостренной интуиции. Так или иначе, но она внесла особый вклад в науку, стала женой ректора и любящей матерью. Преподавала до конца своих дней в академии «Плавучей горы». От ее любви к лаванде, что в былые времена дивным ковром украшала палисадники, остался лишь сухоцвет в вазах возле стойки, где сидела госпожа Маттер.

Но вернемся к сладко спящей девушке, не подозревающей, что до момента вынесения приговора адептки Роиль Чансе остались считанные часы. Забегая вперед, могу сказать, что пройдет несколько дней и ее имя – Элин – уйдет в небытие, но это уже другая история, а пока…

Утро встретило блаженной тишиной и далеким, едва различимым щебетом птиц за окном. Я потянулась и тут же соскочила с кровати, намереваясь как можно скорее собраться и поговорить с Фиционом. Я расскажу ему, как важно для меня продолжать обучение в академии… Да и признаться в своих чувствах все-таки нужно! Никакой лжи в наших отношениях! – твердо решила я.

Увы и ах, завтрак Фиц пропустил, более того, он опоздал на первую пару. Парень положил передо мной черный прямоугольный футляр и занял свое место, не переставая крутить перо в пальцах.

«Я не могу принять это», – жестом показала я, отодвинув подарок.

– Открой, – настоял Фиц.

Я прошлась подушечками пальцев по бархату, раздумывая над тем, стоит ли мне это делать. Едва я поддалась искушению, как в тот же момент в кабинет ворвалось пятеро стражей. От неожиданности все замерли, споткнулась на полуслове госпожа Шилла.

Дознаватель, вошедший первым, окинул всех нас прицельным взглядом.

– Роиль Чансе?

Вся группа, синхронно обернувшись, уставилась на меня.

«Вот, спасибо!» – ощетинилась я.

– Роиль Чансе, на выход! – скомандовал дознаватель.

Пряча себя настоящую под чужой личиной, я ступила на опасную тропу. Делая непростой выбор, я была уверена, что имею достаточно путей для отступления. Увы, я непростительно ошибалась. Вы вправе осудить меня и порадоваться восторжествовавшей справедливости. Однако вы заблуждаетесь, если думаете, что где-то в глубине души я не ждала, что расплата меня настигнет. Я знала, что рано или поздно предстану перед судом Судеб, и что мне неминуемо выставят счет. Вот только не догадывалась, что размер платы будет равен жизни.

– Роиль Чансе, именем закона, вы арестованы!

Продолжение следует…