Текст книги "Этот Вильям!"

Автор книги: Ричмал Кромптон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Но я знаю людей, которые в нем побывали, – настаивала мисс Берфорд. – Я их лично знаю. Значит, это возможно и не так уж опасно.

Она решительно подошла к двери и постучала. Вильям стоял на некотором расстоянии, готовый в любой момент пуститься наутек. Дверь чуть-чуть приоткрылась, и показалось морщинистое лицо миссис Мэлуни. При виде Вильяма оно исказилось гневом.

– Ах ты паршивец… ах ты…

Вильям, в ком доблесть сочеталась с благоразумием, готов был уже обратиться в бегство, надеясь, что ситуация каким-то образом разрешится без его участия, но тут он увидел, что мисс Берфорд что-то опустила в руку миссис Мэлуни, после чего гнев старухи поутих и сменился угрюмой подозрительностью.

– Можно ли, миссис Хэтэуэй, – сказала американка с обезоруживающей ласковостью, – заглянуть в ваш исторический дом?

– От истерической и слышу, – огрызнулась хозяйка, – и зовут меня, между прочим, миссис Мэлуни.

Мисс Берфорд повернулась к Вильяму с печальной улыбкой и прошептала:

– Бедная женщина!

Она вошла в кухню. Миссис Мэлуни стояла, зажав десятишиллинговую бумажку обеими руками и недоверчиво глядя на гостью. Вильям на всякий случай держался поближе к двери. Мисс Берфорд с восторгом осматривала старый дом, древний кухонный шкаф, каменный пол.

– Как мило! – выдохнула она. – И все подлинное!

Подозрительность миссис Мэлуни возрастала.

Потом что-то озадачило мисс Берфорд.

– Я видела фотографии. Конечно, память у меня никудышная, но, кажется, на них было больше вещей. Правда, я смутно себе все представляю, но определенно вещей было больше.

В качестве режиссера всей этой постановки Вильям решился на смелый ход.

– Да, – произнес он, – вещей было гораздо больше, но их убрали отсюда, когда она… когда она стала такой.

– А? – резко сказала миссис Мэлуни. – Что он болтает?

– Ничего-ничего, – миролюбиво проворковала мисс Берфорд.

Но угрожающее выражение лица старухи возымело свой эффект. Мисс Берфорд тоже постепенно начала отступать к двери. Миссис Мэлуни побагровела от ярости, из груди у нее вырвались какие-то клокочущие звуки, и мисс Берфорд, без каких-либо церемоний прощания, поспешила покинуть дом вслед за исчезнувшим Вильямом.

– Это ужасно! – уже на безопасном расстоянии произнесла американка. – Бедная женщина! Абсолютно ненормальная! Но, – с удовлетворением продолжила она, – я все увидела. Теперь я могу сказать, что побывала в этом доме. – Она вынула из кармана записную книжечку, открыла ее и пометила галочкой слова «Стратфорд» и «дом Энн Хэтэуэй». – Вот так! Теперь можно возвращаться в Америку.

– Я не захватила мой путеводитель, – сказала мисс Берфорд, – но, полагаю, мне надо еще что-то увидеть в Стратфорде. – Она заметила, что за лугом блеснула речонка, которая неторопливо текла через деревню, где жил Вильям. – Эйвон! – зачарованно выдохнула мисс Берфорд. – Какая прелесть! А теперь скажи мне, мальчик, есть здесь что-нибудь еще, связанное с Шекспиром? Может быть, какие-то еще люди – ну, знаешь, вроде потомков, – задумчиво произнесла она.

Приключение, кажется, близилось к концу, а Вильяму хотелось его продлить. Задумчивый взгляд прекрасных сапфировых глаз подействовал на него странным образом. И неожиданно для самого себя он скромно произнес:

– Я его потомок.

Он и сам был ошеломлен тем, что услышал. Но тем не менее продолжал смотреть на нее с самым невинным видом.

– Неужели! – воскликнула мисс Берфорд в восторге. – Вот повезло! Ты его потомок? Но, наверное, не по прямой линии.

Но если уж Вильям вознамерился быть потомком, так настоящим.

– По самой прямой, – сказал он.

– Тогда ты родня этой старухе? – спросила она возбужденно.

Тут Вильям совсем оторопел и ответил лишь неопределенной улыбкой.

– Подумать только! – сказала мисс Берфорд. – Подумать только! У тебя дома, наверное, есть архивные документы, письма и всякие другие реликвии?

– О да, полно, – сказал Вильям. – По всему дому.

Мисс Берфорд была явно заинтригована.

– Как мне повезло, что именно ты оказался первым, кого я здесь встретила. – Она глядела на Вильяма почти что с благоговением. – Я вижу определенное сходство, – сказала она наконец. – Полагаю, ты просто воспитывался на нем, так ведь? Ты, наверное, многое из него знаешь наизусть?

– Конечно, – сказал Вильям и протяжно начал декламировать:

 
Друзья, сторонники, послушайте меня,
Я Цезаря пришел похоронить,
Он сделал много зла,
Добра награбил… награбил…
 

Он чувствовал, что кое-что переврал, и начал опять: «Друзья, сторонники…», но мисс Берфорд была в восхищении.

– Подумать только! – сказала она. – Подумать только! Я как-то читала «Бурю» – это он написал, да? Но я не могу вспомнить ни строчки. Как тебя зовут?

– Вильям.

– О, конечно. – Она перевела дух. – В его честь. Конечно.

В эту минуту появились Джинджер, Дуглас и Генри. Они стали в ряд, с интересом взирая на новую знакомую Вильяма. Тот почувствовал, что следует объяснить их присутствие здесь.

– Мои друзья, – лаконично представил он.

Мисс Берфорд повернулась к ним.

– Я только что поздравляла Вильяма, – сказала она, – с тем, что у него такой великий предок.

Не в привычке Вильяма было обделять друзей славой.

– Они тоже потомки знаменитостей, – сказал он великодушно. – Джинджер… э… – знакомство Вильяма с классической литературой было весьма ограниченным, но он собрался с мыслями, – Скотт, а Дуглас… Дуглас Вордсворт, и Генри… э… Генри, – он охотно покинул сферу поэзии и перенесся в более для него знакомую, – Генри Нельсон.

Мисс Сэди Берфорд прибыла в Англию с твердым убеждением, что в этой стране невозможного нет, и ее ожидания чудесным образом оправдались.

– Это просто замечательно! – воскликнула она. – Я потрясена. Теперь пойдемте все к Вильяму, он покажет мне реликвии.

Вильям оказался в затруднении. Ситуация выходила из-под его контроля. Он даже немного побледнел, но все-таки пошел по направлению к дому. Джинджер, Дуглас и Генри понятия не имели, что происходит, но следовали за ним, так как обычно радовались любой затее Вильяма.

Мисс Берфорд была совершенно счастлива. Она радостно щебетала об Эйвоне и доме Энн Хэтэуэй, о «Буре» и о том, как велико сходство между Вильямом и эйвонским бардом. Вильям сделал было попытку отдалить неизбежность разоблачения и решительно миновал поворот, ведущий к его дому. Но всегда туповатый Джинджер звонко сказал: «Эй, так вот же поворот к дому Вильяма».

Вильям свирепо на него глянул, а потом с вымученной улыбкой повернулся к мисс Берфорд. Ему теперь очень хотелось как-то от нее отделаться. Она была хорошенькой, но не настолько, сердито решил он, чтобы устраивать такую заваруху, да еще и его вовлекать.

– Я… я подумал, что лучше пройти к дому другой дорогой, – сказал он, – чтобы… чтобы лучше увидеть Эйвон, – ляпнул он в неожиданном приливе вдохновения.

– Какой еще Эйвон? – простодушно спросил Генри и излишне громко вскрикнул, когда Вильям его лягнул.

Вильям шел с одной стороны от мисс Берфорд, Джинджер – с другой, Дуглас и Генри – позади. Уныние Вильяма возрастало. Вдобавок ко всем треволнениям Джинджер вытеснял его из поля зрения прекрасной дамы. Джинджер мило болтал с ней о всякой всячине, и мисс Берфорд с нежностью улыбалась. «Хорошо ему болтать, – мрачно размышлял Вильям, – она не собирается идти к Джинджеру в дом и смотреть „реликвии“, и что это хоть такое?»

Оттягивать посещение уже не было возможности. Вся компания подошла к его дому.

– А вот и дом Вильяма, – весело сообщил Джинджер и направился к калитке.

– П-подожди, – осевшим голосом произнес Вильям, – я должен войти и спросить…

Он поспешно вошел в дом, постоял немного в холле, пытаясь что-нибудь придумать. Он противился неизбежности как мог. Но на этот раз тщетно. Было бы легче, знай он хоть, что это такое – «реликвии».

Он вернулся к калитке еще более поникший.

– Понимаете, – начал он, – я только что обнаружил, что они попрятали эти ре… как вы говорите?

– Реликвии.

– Ну да. Они их попрятали от воров.

Экспромт не возымел желаемого эффекта. На лице мисс Берфорд отразилось разочарование, но уходить она не собиралась.

– Какая жалость! Хотя можно понять. Я бы тоже так поступила. Но все же я должна войти в дом, чтобы потом о нем рассказывать.

Она решительно подошла к двери и позвонила. Вильям держался позади, с застывшим лицом, оцепенев от страха. Волосы у него стали дыбом, несмотря на то, что не так давно он тщательно их прилизал.

Дверь открыла сама миссис Браун.

– Добрый день, – сказала мисс Берфорд, входя в холл в сопровождении мальчишек. – Я уверена, вы простите меня за вторжение, но я просто должна увидеть этот дом, хотя и слышала, что из предосторожности все реликвии спрятаны.

Миссис Браун смотрела на нее, открыв рот от изумления.

– Я заметила удивительное сходство вашего мальчика с его великим предком, – восторженно заявила мисс Берфорд. – Наверное, ваша фамилия уже другая. Какая у вас фамилия?

– Б-б-браун, – с запинкой ответила хозяйка дома, желая знать, не следует ли тотчас позвонить в полицию.

– Но, уверена, также и Шекспир, – продолжала мисс Берфорд, положив руку на взъерошенную голову Вильяма и склонившись к его застывшему лицу. – Я уверена, он Вильям Шекспир Браун. Думаю, вы привыкли к частым посещениям? Это так интересно! Я очень рада, что побывала здесь, потому что в книгах не почерпнешь и половины того, что узнаешь, увидев собственными глазами. Я читала «Бурю», вот, пожалуй, и все. Я замечательно провела время, вы так добры, что позволили мне войти… побывать в доме, где живут его прямые потомки.

Миссис Браун без сил опустилась на стул.

– Мне надо бежать, – сказала мисс Берфорд, – а то папа проснется и не поймет, в чем дело, и нам пора возвращаться в Лондон. До свидания, для меня явилось честью быть здесь и говорить с вами. Когда я вернусь домой, то всем об этом расскажу.

Она удалилась, с улыбкой расточая на прощание слова благодарности.

Вильям, бросив взгляд на недоуменное лицо миссис Браун, последовал за гостьей, бормоча что-то вроде «провожу ее». Он предвидел, что от него потребуют объяснений, и хотел как можно дальше оттянуть этот момент. Он слышал, что миссис Браун окликнула его, но поспешил удалиться вместе с путешественницей.

Миссис Браун потребовала объяснений от «разбойников», которые продемонстрировали полнейшее неведение, к чему она отнеслась с подозрением.

Когда Вильям и мисс Берфорд подошли к машине, «папа» как раз проснулся.

– Что… где… почему? – заговорил он спросонья. – Где мы?

– В Стратфорде, папулька, дорогой, – весело сообщила ему дочь.

– Увидела? – лаконично спросил отец. – Поставила галочку?

– Разумеется, – счастливо отозвалась мисс Сэди. – Я восхитительно провела время.

– Ну, тогда едем, – сказал он. – Надо поспеть в Лондон к обеду. Я голодный как волк.

Она села рядом с ним, весело улыбаясь.

– Теперь я не потеряюсь, – сказала она, – мы ехали сюда по прямой. – Вильям! – Она сунула ему что-то в руку. – Купи себе конфет.

Машина тронулась.

Вильям стоял посреди дороги, глядя вслед, пока они не скрылись из вида. Потом он уставился, не веря глазам своим, на десятишиллинговую бумажку, которую держал в руке.

По дороге домой он выработал линию поведения.

Миссис Браун понемногу пришла в себя, но все еще была озадачена.

– Мне казалось, что она в любое мгновение может стать буйной и всех нас поубивает, – сказала она. – Вильям, кто она такая и зачем ты ее привел?

– Я не знаю, кто она. Только имя знаю. Она сказала, что ее зовут мисс Берфорд. И я ее не приводил. Она сама захотела прийти к нам.

– Но зачем?

– Ты же слышала, что она говорила. Она все время это твердила. Она хотела прийти к нам. Это все, что я могу сказать. Ты же слышала, что она говорила. Она сказала мне, что ее зовут мисс…

– Но где ты ее нашел?

– В машине. Она плакала. Она сказала, что ее зовут мисс Берфорд.

– Что ты заладил! Что еще она говорила? Зачем она пришла к нам?

– Я же объяснил тебе. Она сказала, что ее зовут мисс… ладно, не буду. Но я же рассказываю тебе, как все было. Ну вот, она это сказала, и мы немного прошлись, и она сказала, что хочет зайти к нам. Я не хотел, я ее не приглашал. Я знал, что тебе это не понравится. Но она пристала, и я не мог ее удержать. Я старался и повел ее кружным путем. Я совсем о ней ничего не знаю, она сказала мне только, что ее зовут мисс Берфорд и… займусь лучше домашним заданием, хочу подтянуться и получить хорошие отметки… чтобы вы не зря платили за меня деньги и все такое.

После его последних слов миссис Браун от изумления потеряла дар речи. Вильям удалился в гостиную и сел там с книжкой за стол. Несколько минут спустя он осторожно приоткрыл дверь и услышал, как миссис Браун разговаривает с дочерью.

– Как это печально, – доносился ее голос. – Понятия не имею, где Вильям ее подцепил и где она сейчас. Совсем молодая и абсолютно невменяема. Говорит, как в бреду. Я хотела получше расспросить Вильяма, но он занят домашним заданием, не хочется его отвлекать.

Вильям тихонько притворил дверь, открыл окно, легко спрыгнул в сад и спокойненько пошел к калитке, где топтались Джинджер, Дуглас и Генри. Он вынул из кармана десятишиллинговую банкноту и поднял ее над головой.

Джинджер, Дуглас и Генри пришли в полный восторг.

Вильям забрался на верхнюю поперечину калитки и посмотрел на них сверху вниз.

– «Друзья, сторонники…» – начал он, а потом перешел на твэнг[7]7
  Американское произношение в нос.


[Закрыть]. – Послушайте, вы классные ребята!

По возвращении в Техас мисс Берфорд прочла небольшую лекцию о поездке в Англию.

Она рассказала о посещении дома Энн Хэтэуэй, в котором сейчас обитает очень старая женщина, впавшая в маразм.

Она рассказала, как в том же городе встретила четырех мальчиков, один из которых – потомок Шекспира, другой – потомок Скотта, третий – поэта Вордсворта и четвертый – потомок Нельсона. Потрясающе, не правда ли? Ее лекция имела огромный успех.

В тот же год одна из почтовых открыток, посланных Вильяму на Рождество, не нашла своего адресата. Она была из Америки, и адрес на ней был такой: «Мистеру Вильяму Шекспиру Брауну, Стратфорд-на-Эйвоне, Англия».

Вильям-психиатр

Случалось, что у Вильяма возникали мысли о бесполезности своего существования. Однажды в таком вот подавленном настроении шел он нога за ногу по улице.

– С каждым днем я становлюсь старше и старше, – бормотал он, – и ничего еще не сделал такого, чтобы прославиться на весь мир. Черт! Я даже еще не начал. Наверняка Христофор Колумб, когда ему было столько лет, сколько мне, уже придумал, как открыть Америку. И этот Уатт, который изобрел паровую машину, уже начал возиться с паровыми котлами. А я потерял столько времени. Надо начинать немедленно.

Он перебрал в памяти все профессии, которые когда-либо выбирал: машинист, путешественник, шпион, сыщик, премьер-министр, космонавт, владелец кондитерской, гонщик, укротитель львов, почтальон, водолаз. Со временем они утрачивали для него свою привлекательность. Его воображение так возносило каждую из них, что в действительности их возможности быстро истощались. Последнее время им овладело желание стать водолазом. Облаченный в водолазный костюм, в маске с трубкой для дыхания, он исследовал затонувшие корабли, вступал в схватку с акулами, китами и морскими дьяволами, и даже повстречал и один разбил наголову до сих пор неизвестное племя дикарей, которые жили в пещерах на дне океана. Но в конце концов ему наскучили даже и такие подвиги.

– Надо придумать что-то новое, – сказал он и сердито пнул камушек с одной стороны дороги на другую. – Что-нибудь такое, чего я еще не пробовал. И бьюсь об заклад, я прославлюсь.

Домой он пришел к ланчу. Никакой новой идеи у него еще не появилось. Хмурый, погруженный в размышления, он уплел большую порцию картофельной запеканки с мясом и уже наполовину съел большую порцию рисового пудинга, как что-то привлекло его внимание в рассказе Роберта.

– Он поселился в Марли. Знаете, он известный психиатр, с Харли Стрит[8]8
  Улица в Лондоне, где практикуют известные врачи (примеч. rupee.).


[Закрыть], Арнольд Саммерс. Каждый, кто хоть что-то слышал о психиатрии, знает это имя.

– О чем? – спросил Вильям.

– О психиатрии, – ответил Роберт, – и не разговаривай с набитым ртом.

– Я никогда толком не понимала, чем они занимаются, – сказала миссис Браун.

– Он лечит умственные и психические расстройства, – сказал Роберт. – Я как-то познакомился с человеком, который, когда у него было какое-то душевное расстройство, обратился к психиатру, и тот его полностью вылечил.

– Но что они делают? – спросила миссис Браун.

– Ну, насколько я понял, – сказал Роберт, – пациент ложится на кушетку и рассказывает, а психиатр записывает все, что он говорит, и… ну и вроде происходит выздоровление.

– Как странно, – сказала миссис Браун.

Вильям перестал есть и с серьезнейшим видом спросил Роберта:

– Как, ты сказал, они называются?

– Психиатры, – ответил Роберт.

– И это все, что они делают?

– Да.

– И… они становятся знаменитыми, только этим и занимаясь?

– Да, – отрезал Роберт. – Перестань задавать идиотские вопросы.

– И ешь, дорогой, – сказала миссис Браун.

Вильям молча и быстро покончил с рисовым пудингом и отправился искать Джинджера. Он нашел его в саду, где Джинджер, установив яблоко на заборе, старался попасть в него из лука.

– Хочу научиться стрелять так же, как Вильгельм Тель, – сказал он. – Думаю, лучше тренироваться на яблоках, чем на людях.

– Да никто и не позволит тебе стрелять в людей, – сказал Вильям. – Ну, и сколько же раз ты попал в яблоко?

– Не считал, – уклончиво ответил Джинджер.

– Ладно, пойдем в старый сарай, – сказал Вильям. – Есть дело поинтереснее.

– Хорошо, – согласился Джинджер, которому надоело промахиваться.

Они направились к сараю.

– Я придумал, кем стану, – сказал Вильям. – Это совсем особенная профессия, и в ней легче прославиться, чем в других.

– Какая же? – спросил Джинджер.

– Это… – начал Вильям и запнулся. – Черт! Я забыл это слово. Ну, они лечат ненормальных.

– О, – сказал Джинджер.

– И я для начала хочу полечить тебя, а потом можешь и ты меня. Чтобы немного попрактиковаться.

– А как лечить? – спросил Джинджер.

– Проще простого, – сказал Вильям. – Ты ложишься и начинаешь рассказывать, а я записываю за тобой в тетрадку… Я забыл принести тетрадку, но, думаю, это не имеет значения. Потом я лягу и буду рассказывать и… и… ну, и это нас излечит.

– Чудно как-то, – сказал Джинджер.

– Да, но так и есть на самом деле. Мне об этом Роберт рассказал, и у него есть знакомый, которому это помогло. И тот человек, который приехал в Марли, он этим занимается, и он стал знаменитым. Во всяком случае, тут мы не вляпаемся ни в какие неприятности, как было со шпионами, с космонавтами, сыщиками и другими профессиями.

– Да, – сказал Джинджер, сразу вспомнив, какой напастью была каждая прежняя профессия Вильяма. – Да, здорово ты вляпывался.

– Ну а на этот раз ничего такого не будет – сказал Вильям. – Какие могут быть неприятности, если просто сидишь и слушаешь, что рассказывают люди. Жаль, что я не знал о такой профессии раньше. Я бы не тратил время на сыщика, космонавта и на других. – Они вошли в сарай. – Давай, ложись… Вот тут.

Джинджер без энтузиазма посмотрел на пол.

– Почему я должен лежать?

– Потому что так полагается, – нетерпеливо сказал Вильям. – Ты не можешь вылечиться стоя. Черт! Я же объяснял.

– Ладно, – согласился Джинджер, ложась на пол и с подозрением косясь на Вильяма. – Ты не будешь меня щекотать, а?

Джинджер единственный из всех четырех «разбойников» боялся щекотки.

– Конечно нет, – сказал Вильям. – Я буду слушать, как ты рассказываешь. Давай. Рассказывай.

– О чем? – спросил Джинджер.

– О чем угодно, – сказал Вильям. – Давай. Начинай.

Джинджер вдруг хихикнул.

– В тот раз, когда ты начал путешествовать в лодке, помнишь? И ты подумал, что очутился на необитаемом острове, а оказалось, это было то же самое место, откуда ты отчалил!

– Да любой бы подумал, что это необитаемый остров. То место было похоже на необитаемое.

– Не похоже.

– Похоже.

– Не похоже.

– Похоже.

– Не похоже.

– Заткнись!

– Сам заткнись! – сказал Джинджер, с задиристым видом начав подниматься.

Вильям толкнул его обратно.

– Так не годится, – сказал он. – Ты должен лежать и рассказывать.

– Хорошо, – согласился Джинджер. – А в тот раз, когда ты был сыщиком и решил, что один старикан убил другого, потому что ты увидел, как он копает яму в саду, а потом выяснилось, что другой-то дед всего-навсего уехал куда-то погостить. Здорово ты тогда вляпался.

– Не вляпался, – сказал Вильям запальчиво. – Бьюсь об заклад, любой из Скотланд Ярда решил бы, что он убийца. И я не вляпался.

– Нет.

– Вляпался.

– Заткнись и продолжай говорить.

– Я и говорю.

– Говори нормально… Слушай! А помнишь, я поймал контрабандиста? Тогда же я не вляпался?

– А ты не знал, что он контрабандист. Ты его случайно поймал.

– Это я прикинулся, что не знал, это был такой хитрый прием.

– А вот и нет! Ты поднял переполох, а попался он случайно.

– Что ты несешь! Врун!

– Я не врун.

– Врун.

На этот раз Джинджер успел подняться, и они устроили энергичную потасовку, потом уселись рядом, переводя дыхание.

– Ты чувствуешь какое-нибудь душевное расстройство? – спросил наконец Вильям.

– Нет, – ответил Джинджер после некоторого раздумья.

– Вот видишь, я тебя вылечил! – победоносно воскликнул Вильям. – Я знал, что могу быть очень хорошим… Черт! Хотел бы я вспомнить это слово. Я спрошу дома, и завтра мы начнем. Мы будем брать три пенса с каждого.

– Так много не будут платить.

– Заплатят, – сказал Вильям. – Бьюсь об заклад, что тот человек с Харли Стрит берет больше. Если у нас будет достаточно пациентов, мы сможем купить вертолет.

Вертолет появился вчера в витрине деревенского магазина.

– Классный вертолет, правда? Закручиваешь эту маленькую ручку, нажимаешь на пружинку, и он взлетает точно вверх, совсем как настоящий.

– Он стоит пять шиллингов, – сказал Джинджер. – Это сколько же нам надо пациентов, чтобы набрать пять шиллингов!

– Сколько?

Минут пять они жарко спорили, производя расчеты.

– Двадцать… – сказал Вильям. На какое-то время он задумался, но потом вновь обрел присущий ему оптимизм. – Черт! Должны же найтись двадцать человек с душевным расстройством. Не так уж это и много – двадцать. Я разузнаю название, и завтра утром мы повесим объявление.

Наутро Вильям принес объявление.

– Я спросил маму, как называется эта профессия, и сразу записал, – сказал Вильям. – Смотри, какое хорошее объявление. К нам набежит много народу.

Он достал из кармана кнопки, снял ботинок и каблуком, как молотком, вдавил их в дверь сарая. Объявление гласило:

Вильям Браун

Псехеатыр

лечет душевные болезни

три пенса с каждова

– Вот! – гордо сказал он. – Бьюсь об заклад, не хуже, чем на Харли Стрит. Я сяду на ящик. Я буду врачом, а ты регистратором. Как у зубного. Посмотри, не идет ли кто.

Джинджер подошел к двери и выглянул наружу.

– Кто-то через луг срезает путь к станции, – сказал он.

Вильям тоже выглянул в дверь. По лугу шел невысокий щуплый человек с тревожно нахмуренным лицом.

– Пойдем в сарай, – сказал Вильям. – Уж точно, на Харли Стрит не стоят в дверях, выглядывая пациентов.

Они скрылись в сарае.

– Проходит мимо, – сказал Джинджер.

Человек почти миновал сарай, но, заметив объявление, остановился. Он прочитал его, прошел еще несколько ярдов, поколебался, потом вернулся и вошел в сарай.

– Кто из вас психиатр? – спросил он.

– Я, – сказал Вильям. – Я лечу душевные расстройства. У вас они есть?

– Да, – сказал человек. – Как ты излечиваешь от них?

– Вы ложитесь и рассказываете, а я слушаю, – сказал Вильям. – Вон там сухое место. По крайней мере, вчера там было сухо, но сегодня ночью прошел небольшой дождь.

– Ты не возражаешь, если я сяду? – сказал человек, усаживаясь на ящик. – Я мистер Пислейк.

– О… – сказал Вильям. – Ну, а я Вильям, а это Джинджер. Я не взял с собой тетрадку, потому что все равно не умею писать так быстро, как говорят. Да я и не вижу толку в тетрадке.

Лицо мистера Пислейка сморщилось в напряженной улыбке и стало еще более измученным, чем когда он хмурился.

– Конечно, это крайняя нелепость, что я нахожусь здесь, но сегодня утром я получил письмо, которое чуть не свело меня с ума. У меня нет близких друзей, которым бы я мог рассказать о нем, поэтому когда я увидел ваше объявление, то подумал, что, если я расскажу кому-нибудь, мне, может быть, станет легче.

– Хорошо, – сказал Вильям. – Продолжайте. Говорите. От кого это письмо?

– От Аманды. Моей невесты, – сказал мистер Пислейк, устремив перед собой мрачный взор. – По крайней мере, она была моей невестой, но этим письмом, которое я получил, она разрывает нашу помолвку. Она приедет сегодня вечером, чтобы вернуть мои подарки. Она должна приехать сама на машине, потому что один из подарков – это центрифуга для отжима белья, которую невозможно послать по почте. Я думал, ей будет приятен такой подарок, но она сказала, что он свидетельствует о недостатке воображения. Я знал, конечно, что ей не все во мне нравится. Она говорит, во мне не хватает жизни. Но письмо… оно совершенно потрясло меня. Несомненно, я недостоин ее. Она такая активная, энергичная. И я просто не могу без нее жить.

– А я считаю, вам здорово повезет, если вы избавитесь от нее, – сказал Вильям. – Все они любят командовать. Даже если сперва они кажутся ничего, то потом начинают командовать все больше и больше. Я знал одну девчонку, которая…

– Разве не я должен рассказывать? – вставил мистер Пислейк со своей страдальческой улыбкой.

– Ладно, продолжайте, – сказал Вильям, неохотно расставаясь с начатой темой. – Продолжайте. Говорите.

– Да собственно, больше нечего рассказывать, – сказал мистер Пислейк. – Вся моя жизнь разбита. Аманда не из тех, кто действует не подумав. Она взвесила все за и против и нашла меня никчемным. Но я просто не могу без нее жить.

– Вы это уже говорили, – заметил Вильям.

– И вероятно, буду это повторять, – скорбно сказал мистер Пислейк. – Знаю, я ее недостоин, но я был готов потратить всю оставшуюся жизнь, чтобы стать достойным Аманды.

Вильяму это стало надоедать.

– Вы уже наговорили на три пенса, – сказал он.

– Осталось еще кое-что рассказать, – тяжело вздохнул мистер Пислейк.

– Ваше душевное расстройство прошло? – спросил Вильям.

– Нет, – мистер Пислейк поднялся с ящика, – только начинается. Моя жизнь разбита. Мое существование теперь бессмысленно. – Он приложил ладонь ко лбу. – У меня голова раскалывается из-за этого письма.

– Если вы начнете рассказывать про головную боль, это будет стоить еще три пенса, – предупредил его Вильям.

– Ну, тогда… – мистер Пислейк опять вздохнул, вынул из кармана три пенса и отдал их Вильяму. – Спасибо, что ты уделил мне столько времени. По крайней мере, я убил хотя бы несколько минут из того бессмысленного существования, которое мне теперь предстоит влачить.

И он опять глубоко вздохнул и пошел прочь.

– Тронутый! – сказал Вильям. – Так ему и надо. И поделом ему будет, если она к нему вернется.

– Еще кто-то идет, – сказал Джинджер.

Мистер Саммерс, известный психиатр, медленно спускался с холма. Хотя он и был известный психиатр, ему самому теперь не помешала бы психиатрическая помощь. Он пытался лечить себя сам, но безуспешно, а присущие ему гордость и упрямство не позволяли обратиться к другому психиатру. Как и мистер Пислейк, он почти миновал вход в сарай, прежде чем заметил объявление. Как и мистер Пислейк, он остановился, поколебался, но потом вошел в сарай.

– Вы на прием? – спросил его Вильям.

– Да, пожалуйста, – ответил мистер Саммерс.

Он был среднего роста, дородный, круглолицый, с густыми темными волосами.

– У вас какие-то душевные проблемы? – спросил Вильям.

– Да, – сказал мистер Саммерс.

– За каждую три пенса, – сказал Вильям. – Это значит, что если у вас две проблемы, то надо будет заплатить шесть пенсов.

– Понятно, – сказал мистер Саммерс. – Что я должен делать?

– Вообще-то, нужно лежать, но можно и сидеть, если хотите. Последний пациент сидел.

– Я буду сидеть, – сказал мистер Саммерс, после беглого осмотра пола опускаясь на ящик. – А что теперь делать?

– Рассказывайте, – ответил Вильям. – Но если что-то разбило вашу жизнь, скажите об этом только один раз.

– Нет, ничто не разбило, – сказал мистер Саммерс. – А проблема в том, что мне все надоело. Прежде я никогда не скучал, но последние несколько месяцев все вызывает у меня безумную скуку. Раньше я никогда не раздражался, теперь меня раздражает абсолютно все. Я подумал, не поможет ли мне перемена мест, и на время решил переехать в сельскую местность, привнести новые краски в мою жизнь. Поэтому я и снял дом неподалеку отсюда, чтобы ездить на работу в Лондон и обратно. Это чудесный домик на Грин Лейн около Марли, но все в нем действует мне на нервы – белые стены, обитые кретоном стулья, даже остролист в саду. Я привык шутить и смеяться, даже над поскользнувшимся на банановой кожуре – особенно, над поскользнувшимся на банановой кожуре, – но сейчас я совсем не смеюсь. Я чувствую, что, если мне удастся из-за чего-нибудь безудержно расхохотаться, я излечусь. Но не могу. Словно все краски исчезли из моей жизни. Мне скучно. Все вызывает скуку.

Он замолк.

– Продолжайте, – сказал Вильям.

– Это все, – сказал мистер Саммерс.

– Вам легче? – спросил Вильям.

– Нет, – сказал мистер Саммерс.

– Ну, это вы сами виноваты, – заметил Вильям, досадуя на вторую неудачу. – Вы не умеете правильно рассказывать.

– Может быть, – согласился мистер Саммерс.

Он поднялся с ящика, вынул из кармана бумажник и протянул Вильяму десять шиллингов.

– Сдачи не надо, – сказал он и пошел через луг к дороге.

Вильям и Джинджер, не веря глазам своим, смотрели на десятишиллинговую бумажку.

– Черт! – выдохнул Вильям. – Десять шиллингов!

– Теперь мы сможем купить этот вертолет, – сказал Джинджер. – Мы можем купить два. Каждому по вертолету!

– Да, но мы должны что-то сделать за это, – сказал Вильям. – Мы должны избавить его от этих душевных проблем, раз он дал нам столько денег.

– Но мы не сможем, – сказал Джинджер. – Мы пытались.

– Мы еще ничего не сделали, – сказал Вильям. – Слушать, как человек говорит, это не значит что-то делать. Разумеется, так вылечить нельзя. Роберт, наверное, с чем-то перепутал. С Парламентом или еще с чем. Как бы то ни было, я хочу быть не таким… опять забыл это слово. Я буду помогать людям избавляться от их душевных проблем, что-нибудь для них делая. Черт! Десять шиллингов!

– Ну а что ты можешь сделать? – спросил Джинджер. – Ты не сможешь избавить его от скуки!

– Бьюсь об заклад, смогу, – сказал Вильям.

– Как?

– Ну, я могу изменить то, что наводит на него скуку. Ему скучно от остролиста, от белых стен, от обивки стульев. Это легко изменить.

– Ты даже не знаешь, где он живет.

– Можно разузнать. Он сказал, что живет в переулке Грин Лейн и что у него в саду растет остролист. Мы пойдем и поищем. Меня уже тошнит от этой говорильни. Черт! Я уже наслушался на всю жизнь.