Текст книги "Этот Вильям!"

Автор книги: Ричмал Кромптон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Во всяком случае, не перед Арабеллой… А она проявляла все большее беспокойства.

– Где же этот дом? Ты врешь, что нашел его.

– Нашел, – ответил Вильям, – потерпи!

Они дошли до ограды Болсоувер Лодж, и мужество покинуло Вильяма. Самое большее, что он смог сделать, это не дать стрекача безо всяких оправданий и объяснений. Никогда он не отступал от дела вплоть до полного его провала… Итак, настроение на нуле, сердце ушло в пятки – в таком состоянии входил он в калитку, подпираемый сзади пестрой компанией… Он еле волочил ноги, и, конечно, Арабелла не преминула на него цыкнуть:

– Что это с тобой? Напал паралич?

Кэролайн взглянула своими синими глазами на внушительный особняк и молвила:

– О, какой хороший дом! Вильям, ты такой умный!

Вильям через силу улыбнулся и протянул руку к звонку. В глубине дома послышалось какое-то движение. Потом медленно приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и появился старик в зеленом суконном фартуке. Вильям, готовый в любой момент обратиться в бегство, собрался было изложить цель своего визита, но смог только открыть рот: слова не шли из пересохшего горла. К его полному изумлению никаких слов и не понадобилось. Старик, придерживая дверь, приглашал их войти.

– Прошу, прошу, – говорил он. – Ах-ах-ах, я и не думал, что вас так много. Я сделал все, что мог. Я сделал все, что мог…

Ошеломленный, Вильям вошел в дом, а следом за ним и остальные.

– Ах-ах-ах, – опять запричитал старичок, окидывая их взглядом, близоруко щурясь, – я и не полагал… Кто у вас за старшего?

– Я, – сказал Вильям, обретя наконец голос и думая, что, может, ему все это снится. Да, он написал письмо, но, конечно, и не надеялся на такой результат.

– Я-то ожидал, кто-нибудь взрослый! Ну, ладно, ладно… – сказал старик и продолжил извиняющимся тоном: – Я сделал все, что мог. Надеюсь, вам будет здесь удобно…

И он начал показывать им дом, как хозяин гостиницы, который старается разместить требовательных клиентов.

– Это столовая. Видимо, вы будете ею пользоваться в две смены. Вас слишком много, чтобы разместиться за столом всем вместе. Ах, ах! Надо, чтобы мне кто-то помог со всем управиться. Если бы моя племянница была здесь, она бы за всем проследила, но она заболела. Позавчера ее положили в больницу. Как же быть, как же быть теперь! Я сделаю все, что смогу, все, что смогу… Это гостиная… это библиотека. Там лестница на большую мансарду, где вы сможете играть… Теперь спальни. Придется уложить вас по двое и еще расстелить матрацы на полу. К счастью, у нас полно постельных принадлежностей. До войны майор Хинтон часто принимал гостей… Как насчет ланча? Я могу соорудить суп и компот. Согласны?

Эвакуированные дружно выразили свое согласие. Кэролайн выдохнула: «Замечательно!» Державные черты Мейзи смягчились почти до улыбки, и даже Арабелла, подавленная окружающим, не возражала.

– Нужно, чтобы мне кто-нибудь помог, – опять произнес старик, шаркая подошвами на лестнице. – Надо кого-то найти… Я-то думал, будет больше времени подготовиться. Они нагрянули совсем неожиданно. Но я сделаю все, что смогу…

Спальных комнат было много, и все просторные. Возможность спать на полу так понравилась эвакуированным, что каждый требовал этой привилегии.

– Хорошо, хорошо, – беспомощно говорил старик, – договоритесь сами между собой. Ах, ах! Как все это непросто. Но я сделаю все, что смогу… Следовало предупредить, что вас будет так много. Но я постараюсь все устроить… я постараюсь… Ну а теперь, может быть, вы до ланча поиграете в саду?

Эвакуированные приняли это предложение с энтузиазмом и радостно высыпали наружу. День был погожий, сад был чудесный, в нем было много деревьев, полно мест, чтобы прятаться, пруд, лужайка…

– Замечательно! – сказала Кэролайн.

Но Арабелла пришла в себя и собирала силы для выпада.

– А где же игрушки? – спросила она. – Где новая одежда? Где сладости? Когда будет праздник?

* * *

В доме викария под председательством миссис Монкс заседал Комитет по приему эвакуированных. Для детей уже было сделано немало. Они жили в хороших домах, где о них заботились. Им раздали игрушки и новую одежду, для них регулярно устраивали праздники.

– Тоби Уэллеру нужен новый джемпер, – сказала миссис Монкс. – Не могу понять, как это он ухитряется изнашивать их так быстро.

– На мальчишках вещи просто горят, – со вздохом заметила миссис Браун. – Вильям ужасно…

– Мисс Мильтон только что закончила вязать еще один джемпер, – сказала миссис Джеймсон.

– Не думаю, что он нам подойдет, – возразила миссис Монкс. – Все, что она ни свяжет, никуда не годится. Тот, что она связала для Джимми Фостера, не проходил через голову, хотя все остальное было слоновьего размера. А шарф, который она связала для Полли Бейкер, был длиной чуть ли не три ярда и в первый же день начал распускаться… Разумеется, намерения у нее самые добрые, – добавила она поспешно, вспомнив о своем правиле в каждом человеке видеть хорошее, – но только мисс Мильтон не умеет вязать, а для умения вязать, как и для всего другого, нужен дар. – Она повернулась к миссис Паркер: – Вы ведь вязали свитер, не так ли, миссис Паркер?

Та очнулась от дремоты.

– Прошу прощения… О, да, я еще не закончила. Я задумалась о Джорджи. Когда я уходила из дома, он еще не пришел на ланч. Представления не имею, куда он запропастился.

– О, эти мальчишки… – сокрушенно сказала миссис Джеймсон. – Они несносны. Виктор тоже не явился. Я отчаялась его найти. Раз не пришел вовремя, то и ланча не получит. И по правде говоря, когда его нет дома, можно хоть немного отдохнуть…

– Да, мне это знакомо, – вздохнула миссис Бэлл. – Все мальчишки такие.

– Господи, – с раздражением вступила в разговор миссис Феллоуз, – можно подумать, с девчонками все иначе. Кто знает, где сейчас моя Мейзи. Ушла в одиннадцать, и с того времени я ее не видела. И это еще ничего, если бы она не надела свое лучшее пальто. Неизвестно, на что оно будет похоже, когда этот ребенок вернется. Вряд ли еще кто способен так вымазаться.

– Ну, ей далеко до Эллы, – сказала миссис Поплхэм. – Вы даже представить не можете, во что она превращает свои вещи. Она сегодня пошла гулять, тоже вырядившись. Не знаю почему. Когда хочешь, чтобы они надели свою лучшую одежду, они упираются, а когда вы против, они надевают. Думаю, только из упрямства.

– Кэролайн отправилась на ланч к своей тете, – Миссис Джоунс нежно и довольно улыбнулась. – Она выглядит прелестно в зеленом пальтишке, которое я сшила, и в зеленой шляпке ему под цвет.

– Да, ей идет зеленое, – сказала миссис Поплхэм. – И Элле тоже. Мне кажется, что Элла, когда вырастет, будет миловидной.

– Леди, леди, внимание, – президентским голосом призвала к порядку миссис Монкс, – мы обсуждаем сейчас вопросы, связанные с эвакуированными. Кроме Тоби Уэллера, кто-нибудь о чем-либо попросил?

Оказалось, никто и ни о чем. Члены комитета были даже несколько разочарованы.

– Не устраивать же для них опять праздник, – сказала миссис Феллоуз.

– Очередной был не далее как на прошлой неделе, – согласилась миссис Монкс.

– Хотелось бы еще что-то сделать, – сказала миссис Поплхэм…

В этот момент миссис Монкс позвали к телефону. Вскоре она вернулась взволнованная.

– Это позвонил старый Кукхэм, – сказала она, садясь на свое место. – Вы знаете, слуга майора Хинтона. Оказывается, когда майор Хинтон отправился во Францию, он сказал Кукхэму, что предложил своему кузену, если тот захочет, привезти сюда семью, подальше от бомбежек. Вы же знаете, какой рассеянный наш дорогуша майор. Он сказал Кукхэму: «У него, кажется, довольно большая семья. Сколько там детей, я точно не знаю». Ну, и все эти дети нагрянули совсем внезапно, и старик ума не приложит, что с ними делать. Он говорит, что их больше дюжины. Вероятно, майор Хинтон предложил, чтобы и друзей привезли… Он мог, знаете ли. Он очень гостеприимный…

– Они что же, приехали без всякого предупреждения? – спросила миссис Браун.

– Письмо как будто пришло только сегодня утром. И времени не было подготовиться, и количество детей не указано. Не знаю, действительно ли письмо такое невразумительное, но вообще-то племянница Кукхэма мне как-то говорила, что он не умеет писать и с трудом читает. Если бы она была там, все было бы в порядке, потому что она очень расторопная, но бедному Кукхэму, конечно, одному не справиться.

– Сколько там детей, вы сказали? – спросила миссис Браун.

– Он говорит, больше дюжины… Не знаю, действительно ли так много, но очевидно, ему надо помочь.

– Бедные крошки, – вздохнула миссис Джоунс. – Как подумаю, что и моя Кэролайн могла быть одной из них.

– Или моя Мейзи… – сказала миссис Феллоуз.

– Да, – согласилась миссис Поплхэм, – когда знаешь, что твое собственное дорогое дитя цело и невредимо и в своей семье, то чувствуешь необходимость что-то сделать и для этих маленьких скитальцев.

– Ну, не такие уж они скитальцы, – возразила миссис Монкс.

– По сути, скитальцы, – убежденно сказала миссис Поплхэм. – Оторванные от дома, лишенные родительской заботы. Для меня мысль о том, что моя Элла может оказаться где-то без своей мамочки…

– Ну так вот, леди, – вернула их к делу миссис Монкс, – все это даже кстати. Если пока в нас не нуждаются наши собственные эвакуированные, то я предлагаю немедленно позаботиться о детях, которые находятся в Болсоувер Лодж. Насколько я понимаю, они очень плохо экипированы.

Члены комитета воодушевились. У них появилось новое поле деятельности, новая возможность проявить свои организаторские способности. Работа с «собственными» эвакуированными только пробудила у них аппетит.

– Почему бы нам не отправиться туда прямо сейчас? – предложила миссис Монкс. – Надеюсь, все мы днем свободны, а бедняжкам срочно нужна наша помощь.

Предложение было принято с энтузиазмом. Члены комитета и впрямь горели нетерпением приняться за дело.

– Я забегу домой, – сказала миссис Джоунс, – и возьму коричневое пальтишко Кэролайн, вполне хорошее. Кэролайн из него выросла, но кому-нибудь оно подойдет.

– А я прихвачу капюшон Мейзи, – сказала миссис Феллоуз, не желая быть превзойденной. – У нее есть другой, и этот ей, в сущности, не нужен.

– А я принесу несколько игрушек Джорджи, – сказала миссис Паркер. – Надо приучать его делиться с теми, кто обездолен.

– И Эллу тоже, – подхватила миссис Поплхэм. – Я возьму одну-две из ее игрушек.

– Я, пожалуй, отдам духовое ружье Виктора, – решила миссис Джеймсон. – Он уже разбил им два окна, и я буду только рада расстаться с этим ружьем.

– А я прихвачу лук и стрелы Вильяма, – подключилась миссис Браун. – Правда, от этого мне легче не станет, он тут же сделает другой.

– И еще, конечно, вопрос с питанием, – сказала миссис Монкс. – Кукхэм собирается дать им что-то на ланч, но положительно не знает, как быть дальше. Мы должны принести сладостей к чаю.

– У меня есть несколько коробок печенья, я могу их принести, – сказала миссис Миллер. – Жаль, что Фредди куда-то запропастился. Я хотела бы взять его с собой, чтобы он подружился с этими детьми.

– Мы зайдем к мисс Мильтон и заберем все вещи, которые она связала, – подытожила миссис Монкс. – В случае крайней необходимости и они сгодятся.

* * *

Когда старый Кукхэм открыл дверь, лицо его выразило чувство облегчения. На пороге, нагруженные пакетами, стояли члены Комитета по приему эвакуированных. У миссис Джеймсон в руках было духовое ружье и две коробки хлопушек, оставшихся от Рождества; у миссис Джоунс – коричневое пальтишко Кэролайн в одной руке и безногий медвежонок – в другой, и еще пакет с пирожными; миссис Браун принесла лук и стрелы; миссис Монкс – чемоданчик со всякой одеждой. Каждый что-нибудь да принес…

– Ну, вот и мы, Кукхэм, – весело объявила миссис Монкс. – Мы пришли.

– Очень рад, мадам, – сказал Кукхэм. – Юные леди и джентльмены сейчас в саду. Та еще компания, скажу вам! Позвать их?

– Нет, сначала мы приготовим для них чай, – остановила его миссис Монкс. – Мы хотим устроить для них хорошее чаепитие, чтобы подбодрить в первый день пребывания здесь. Потом мы обсудим наши планы.

Миссис Симпкинс будет, по крайней мере, первую неделю следить за питанием. Она такая добрая и энергичная, и прекрасная хозяйка. – Мать Арабеллы, стоя позади всей группы, излучала доброту и энергию. – И мы договорились с женщиной, которая будет убирать в доме, и кто-нибудь из нас будет наведываться сюда каждый день… Со временем все встанет на свои места. Теперь, Кукхэм, предоставьте нам свободу накрыть стол для чаепития. Мы хотим сделать его праздничным, чтобы бедные детки сразу почувствовали о себе заботу… Только ничего им не говорите. Мы хотим, чтобы все было для них приятным сюрпризом.

– Хорошо, хорошо, мадам, – сказал Кукхэм. – И уж как я рад, что вы здесь. Эти детишки – та еще компания…

Вильям и его эвакуированные вовсю наслаждались жизнью в самом дальнем конце сада, у пруда. Арабелла и другие девочки играли в «дом». А самые отважные мальчики, во главе с Вильямом и Виктором Джеймсоном, уцепившись за свисающую ветку дерева, раскачивались над прудом, и Вильям уже плюхнулся в воду в том месте, где ему было по пояс, а Виктор там, где по колено… Кэролайн, которая в «доме» была кухаркой, то и дело отвлекалась от своих обязанностей и прибегала посмотреть на мальчишек.

– О, Вильям, какой ты смелый! – воскликнула она, когда Вильям после падения в самую середину пруда был уже в относительной безопасности, на пути к берегу, и потерял всего лишь один ботинок.

Арабелла, которая назначила себя хозяйкой «дома», тоже спустилась к пруду.

– Когда у нас начнется праздник с подарками? – спросила она.

– Не могу же я делать все сразу, – ответил Вильям, пытаясь выудить свой ботинок с помощью длинной палки.

Он резвился вовсю, но предвидел, что неприятностей не миновать. Такое сказочное везение не могло длиться вечно… Он догадывался, что старик, присматривающий за домом, принял их по какой-то ошибке и что в любой момент чудесный сон может смениться суровой реальностью.

– Не могу же я делать все сразу, – повторил он. – Я привел вас в этот сад, где можно классно играть, так ведь?

– Да, – согласилась Арабелла, – но как насчет чая? Уже время пить чай.

Было ясно, что она опять начала привередничать.

– А, чай… – сказал Вильям. – Да, конечно. Надо мне…

И в этот момент он увидел, что через лужайку к ним направляется Кукхэм. Старый слуга был несказанно рад, что с него спала ответственность за «ту еще компанию». Теперь он не выглядел сбитым с толку и растерянным. Напротив, настроение у него было приподнятое, и он добродушно улыбался. Он подошел к Вильяму, который вытащил наконец свой промокший башмак и пытался напялить его на мокрый носок.

– Чай готов, молодой человек. Пожалуйте на чай.

Вокруг столпились остальные.

– Вы сказали… чай? – запинаясь, произнес Вильям. Значит, сон продолжался. Во всяком случае, пока что.

Кукхэм довольно хохотнул:

– Да, и еще какой! С пирожными и печеньем, с хлопушками и подарками…

Арабелла прямо-таки рог раскрыла от изумления… Вильям же приободрился и приосанился. Он не мог представить, откуда и почему появились угощение и подарки, но в ту минуту все это не только спасло ситуацию, но и покрыло его славой в глазах сотоварищей.

– Пришли милые леди и устроили для вас чаепитие, – продолжал Кукхэм. – Они так добры, что принесли для вас игрушки и хорошую новую одежду.

Вильям давно уже отказался понимать, что происходит. Но все это было в лучших «эвакуационных» традициях… Добрые взрослые, раздающие одежду и игрушки.

– А мишку они принесли? – спросила Кэролайн.

– Да, юная леди, – сказал Кукхэм. – Я видел, что одна из них держала мишку.

– Вот здорово! – сказала Кэролайн.

– А у другой было духовое ружье.

– Здорово! – сказал Виктор Джеймсон. – Мне нужно новое.

– А еще у одной лук и стрелы.

– Чур, это мое – поспешно вставил Вильям.

– Значит, будет праздник? – спросила Арабелла. – Голос у нее был тихий и какой-то смиренный, от ее обычно резкого, повелительного тона и следа не осталось.

– Похоже, что так! – сказал старый Кукхэм.

Вильям постепенно приходил в себя.

– Я решил устроить праздник в самый первый день, – небрежно сказал он. – Я не говорил вам об этом, чтобы получился сюрприз… Ну, идемте в дом.

Все пошли за ним по лужайке. Кэролайн ликующе пританцовывала:

– О, Вильям, ты такой умный. Какой ты молодец, что не забыл про медвежонка.

Весело пересекли они лужайку. Весело вошли через дверь на веранде в столовую. И тут – с ужасом – эвакуированные и комитет уставились друг на друга поверх коробок с хлопушками, конфет, пирожных и игрушек…

* * *

Удрученный, шел Вильям по дороге.

– Ведь они попросили меня, – уныло бормотал он. – Сами попросили. Сначала требуют, а потом злятся. Господи, можно подумать, я кого-нибудь прикончил, а не старался для них же сделать хорошее. Вот всегда так. Чем больше стараешься для других, тем тебе будет хуже… После этого не захочешь никогда ничего ни для кого делать. Столько пришлось…

Он остановился. По переулку, примыкающему к шоссе, шла Кэролайн. Она увидела Вильяма и подбежала к нему.

– О, Вильям, все было замечательно! – воскликнула она.

– Замечательно! – с горечью отозвался он. – Самый конец не был замечательным.

– А для меня был, – сказала Кэролайн. – Для меня ты сделал все, как надо. Сначала мы наигрались, а потом, когда я начала скучать о мамочке и моем любимом старом мишке, ты их привел. Совсем как волшебник.

– О… – протянул Вильям, не сразу освоив эту новую интерпретацию событий. – Одна ты так думаешь. Черт! А знаешь, как мне от мамы досталось!

– Мне от моей тоже немного, – весело улыбнулась Кэролайн. – А потом она дала мне трехпенсовик.

– Трехпенсовик! – повторил Вильям, снова помрачнев. – Черт! А моя совсем наоборот. Похоже, мне во всю жизнь больше не видать трех пенсов.

– Я хочу их сейчас же и потратить, – сказала Кэролайн.

– На что? – спросил Вильям с неожиданным для самого себя интересом, но тут же опять нахмурился. – Вообще-то мне наплевать на деньги. Мне на все наплевать. Меня воротит от всех, кто наезжает и наезжает на меня совсем ни за что…

– Я хотела купить леденцов. Я люблю леденцы, а ты?

– Леденцы? – переспросил Вильям, стараясь сохранить человеконенавистническое выражение лица и полное безразличие ко всем сторонам жизни. – Ну, против леденцов я ничего не имею.

– Пойдем вместе и купим, – предложила Кэролайн.

Вильям повеселел. Вопреки всему у него возрождался интерес к жизни.

– Ладно, – согласился он, – пойдем.

– А потом мы их поделим, – сказала Кэролайн. – Половину тебе, половину мне. Ты устроил такой замечательный день для меня. Пошли, бежим… Ты маленькие леденцы любишь или большие?

И Вильям, взяв Кэролайн за руку, вприпрыжку и с веселым гиканьем помчался с ней по дороге.

Не повезло сегодня.

Может не повезти и завтра.

Но есть еще на свете леденцы.

Потомок Шекспира

Вильям, Джинджер, Дуглас и Генри возвращались из школы домой. Один из учителей в тот день почему-то отсутствовал, и вместо его урока было велено готовить домашнее задание. Нельзя сказать, что Вильям использовал это время по назначению. Первые полчаса он мастерил крыс из пропитанных чернилами промокашек, пока его не пересадили на переднюю парту, чтобы там, под присмотром, он занимался делом.

Пришлось ему открыть Шекспира и нехотя заучивать строки, которые задал учитель:

 
Друзья, сограждане, внемлите мне!
Не восхвалять я Цезаря пришел,
А хоронить. Ведь зло людей переживает,
Добро же погребают с ними…
 

– бубнил он и тер пальцами глаза, отчего вскоре веснушчатое лицо его тоже покрылось чернильными разводами. Это было в порядке вещей. Миссис Браун не раз сетовала, что стоит ему прикоснуться к чернилам, как «сразу он весь перемажется». Она даже ощущала какое-то беспокойство, когда сын приходил из школы относительно чистым.

Вильям шел с Джинджером, Дугласом и Генри, весело повторяя нараспев: «Друзья, сограждане, внемлите мне…»

– А кем был этот Шекспир? – спросил он.

– Поэт, – сказал Дуглас. – Он… жил… и умер.

– А что он делая?

– Стихи писал.

– Разве это дело? – презрительно сказал Вильям. – Я тоже могу писать стихи… Я спрашиваю, он сражался или что?

– В начале книжки говорится, что он играл в театре, – неуверенно произнес Генри.

– Подумаешь! – сказал Вильям. – Я тоже могу играть.

– Ему ставят разные памятники, – сказал Генри с видом знатока.

– Ну, если это все, что он делал, – с возмущением сказал Вильям, – то и мне должны памятники ставить. Я тоже могу писать стихи и играть на сцене.

Вильям преклонялся перед участниками сражений. Он не был любителем искусств.

Друзья проходили мимо дома миссис Мэлуни. Она жила одна, у нее были собака, кошка и канарейка. Миссис Мэлуни была очень старая и бранчливая. Всех-то она ненавидела. Но ненависть ее к мальчишкам стала всепоглощающей. И в особенности она ненавидела «разбойников», что, возможно, только и удерживало ее на этом свете. Здоровье у нее заметно ухудшалось в те дни, когда не случалось столкновений. А когда происходила схватка с ними, она выглядела не столь дряхлой. Если же ей удавалось обратить их в бегство, она выглядела почти крепкой и бодрой.

«Разбойники» боялись и миссис Мэлуни, и ее собаки, и ее кошки. Они были уверены, что старуха – ведьма. Именно поэтому для них стало делом чести, проходя мимо ее дома, обязательно напроказить. Риск был необходим «разбойникам» как воздух.

В живой изгороди, отделявшей ее сад от луга, была лазейка, и по пути домой один из «разбойников» (они делали это по очереди) пробирался через нее, бежал по садовой дорожке и через калитку выскакивал на дорогу. Вреда они саду не причиняли.

Но один вид этих ненавистных поганцев в ее саду приводил старуху в ярость. Для своего возраста она была необычайно проворна, и не раз ей удавалось кого-нибудь из них схватить.

Друзья испытывали смешанное чувство ужаса и восторга. Они с замиранием сердца предвкушали эти отважные набеги, а потом азартно их обсуждали. Кошка и собака были ее верными помощниками, они тоже ненавидели всех мальчишек. Неделю назад собака укусила Генри, а кошка поцарапала Джинджера.

Сегодня была очередь Вильяма лезть в проем. Миссис Мэлуни стояла у двери. Она, как правило, занимала этот пост в то время, когда «разбойники» возвращались из школы. Сегодня удача была не на их стороне. Джинджер, Дуглас и Генри стояли у калитки, готовые открыть ее, как только примчится Вильям. Но на этот раз Вильям не примчался. Он застрял в проеме.

Когда он наконец протиснулся, то прямо перед собой увидел рассвирепевшую миссис Мэлуни, которая схватила его за уши своими похожими на клешни руками и, приблизив к нему ведьмячье лицо, стала трясти его голову так, что, казалось, все зубы у него сейчас повылетают. Наконец ему удалось вырваться, и он помчался к калитке, где его ждали друзья. Но это было еще не все. Оказалось, что с Вильяма слетела кепочка, и они с ужасом увидели, как миссис Мэлуни подобрала ее, принесла к дому и швырнула на скамейку возле двери.

«Разбойники» срочно созвали военный совет. Потерпеть поражение и отправиться домой, оставив кепку в руках противника, – такого позора для себя они допустить не могли. Они стояли на дороге под подозрительным взглядом миссис Мэлуни, которая все не уходила в дом, и совещались.

– Мы должны забрать кепку, – сурово сказал Джинджер. – Пусть Вильям войдет и возьмет. Это его кепка.

– Да, пошел бы ты, если бы она тебе всю голову растрясла! И кости, и мозги, и все остальное перемешалось. Тебе бы так!

Вильям был буквально потрясен. Он даже на время утратил свои позиции лидера и мог говорить только о том, что произошло с его головой. Тогда Джинджер предложил блестящий план.

Он нашел длинную палку и, пока Вильям, Джинджер и Генри отвлекали внимание врага, заскакивая в сад будто бы для того, чтобы схватить кепку, Джинджер, перегнувшись через изгородь со стороны дома, выудил ее. После чего «разбойники» удалились с ликующими возгласами, гордо неся кепку Вильяма на палке. А миссис Мэлуни кричала им вслед нечто нечленораздельное.

Дома, по настоянию миссис Браун, Вильям вымыл руки и лицо. Это, как обычно, поспешное умывание не принесло большого результата. Но к ланчу он спустился хотя бы с чистой совестью.

– Домашнее задание я уже сделал, – сообщил он. – Частично, – смягчил он это утверждение. – «Добро же подгребают вместе с ними».

– О чем ты, Вильям? – спросила миссис Браун. – Лицо все еще в чернилах?

– Я сделал, что мог, – кротко ответил Вильям, – я умылся. – Он взглянул в зеркало. – По моим волосам видно, что я умылся.

Волосы стояли влажным ершиком.

– Пойди причешись, Вильям, – устало проговорила миссис Браун.

– Знаешь, – начал Вильям, будто намереваясь донести некую глубокую мысль, – я иногда думаю, что лучше позволить волосам расти истественно. У некоторых волосы истественно гладкие. Значит, нужно их причесывать. Но у меня по-другому. Они растут вверх, и я иногда думаю, что лучше позволить им расти вверх. Это истественно. Если…

– Пойди причешись, Вильям, – повторила миссис Браун.

Вильям нехотя пошел наверх. Вернулся он с прилизанными мокрыми волосами, бубня под нос: «Друзья, сторонники, велите, я пришел… ну, как там… добро и зло живет в них…»

– Хватит, Вильям, – терпеливо сказала миссис Браун. – Ешь, хватит нести чепуху.

– Вот и я так думаю, – сказал Вильям, – а с ним все носятся да еще памятники ставят.

Хорошо поев, довольный Вильям отправился гулять с друзьями. Особых планов у них не было. Обычно они полагались на случай, и случай всегда предоставлял им захватывающую программу.

Они договорились встретиться на повороте дороги, ведущей к дому Джинджера. Вильям пришел раньше других и увидел там машину, а в ней плачущую девушку и спящего пожилого господина. Вильям остановился, открыв рот. Девушка была удивительно красива, а Вильям, несмотря на откровенное презрение к женскому полу, был весьма восприимчив к красоте.

Вильям кашлянул.

Девушка посмотрела на него сапфировыми, полными слез глазами и всхлипнула.

– Скажи, мальчик, – произнесла она с американским акцентом и интонацией, что совершенно покорило Вильяма, – как называется это место?

От смущения Вильям замешкался с ответом. А синие глаза за это время наполнились новыми слезами.

– Что же это такое! – всхлипнула леди. – Я сбилась с пути, потеряла карту и не знаю, где нахожусь, папа спит, а я… я не знаю, как ехать.

– А куда вам надо? – спросил Вильям.

– В Стратфорд, – сказала леди, – Стратфорд-на-Эйвоне, место, где родился этот Шекспир. Если мы не попадем туда сегодня, то все пропало. У нас уже не осталось дней, а если я там не побываю, то умру. Все, кого я знаю, там были. Как я скажу дома, что не была в Стратфорде, это же позор! Я заблудилась и потеряла карту, и папа спит, и…

Она разрыдалась, что совсем растопило уже подтаявшее сердце Вильяма.

– Все нормально, – сказал он, желая ее утешить.

За этим не стояло ничего конкретного. Всего лишь выражение сочувствия и желание утешить. Но леди посмотрела на него, и в глазах ее блеснула надежда.

– Ты хочешь сказать, что это Стратфорд? Потрясающе! Это правда?

При виде ее умоляющих, полных надежды глаз не устоял бы и кое-кто постарше и посильнее Вильяма.

– Да, – сказал он после очень короткой паузы, которая знаменовала собой столь же короткую и победоносную схватку с не очень-то сопротивлявшейся совестью, – это Стратфорд.

Леди подпрыгнула на сиденье. Слезы мгновенно высохли.

– Мальчик, ты чудо. Теперь надо как можно быстрее все осмотреть. А папа пусть спит. Он ненавидит достопримечательности. Он спит нарочно.

Она открыла дверку и спрыгнула на землю.

– Прежде всего я хочу увидеть дом Энн Хэтэуэй. Можешь ты показать к нему дорогу, мальчик? Или… послушай, у тебя есть какие-то свои планы на сегодня?

– Нет, – ответил он, решив, что Джинджер, Дуглас и Генри могут прекрасно обойтись без него.

– Тогда не проводишь ли меня, ангел мой?

– Ладно, – с готовностью ответил Вильям.

Он не сожалел, что под влиянием минуты ляпнул про Стратфорд-на-Эйвоне. Теперь он почти в это верил. Воображаемое превращалось для него в реальность.

Они пошли по дороге.

– Это далеко? – нетерпеливо спросила прекрасная американка.

Вильям начал размышлять. Он осознал наконец-то, что пустился в предприятие, которое потребует осторожности, но Вильям был не из тех, кто пасует перед трудностями.

Он огляделся.

– Чей дом, вы сказали? – спросил он наконец.

– Энн Хэтэуэй.

– А, он тут неподалеку, – сказал Вильям, надеясь на лучшее.

Леди сказала, что зовут ее мисс Берфорд – Сэди Берфорд – и что она просто влюбилась в эту маленькую страну, но больше всего она хотела побывать в Стратфорде, и теперь настал счастливейший день в ее жизни, и как здесь прелестно, и она всю жизнь будет ему благодарна.

Вильяму все это очень нравилось: идти вместе с ней, такой красивой; слышать ее американский акцент, который он уже начал понемногу перенимать.

Дорога сделала поворот, и они оказались перед домом миссис Мэлуни.

Мисс Берфорд вскрикнула от восторга:

– Тростниковая крыша! Это, наверное, и есть дом Энн Хэтэуэй!

– Да, это он, – подтвердил Вильям, одновременно испытывая облегчение, что найден дом Энн Хэтэуэй, и цепенея от ужаса, что возможна вторая за этот день встреча с миссис Мэлуни. Он увидел, что миссис Мэлуни выглядывает из окошка. Случалось, что Вильям, будучи натурой артистичной, превосходил самого себя. Вот и сейчас он не успокоился на достигнутом, но в этом была его ошибка. Желая усилить правдоподобие ситуации, он сказал небрежно:

– А вот и Энн Хэтэуэй стоит у окошка.

– Энн Хэтэуэй все еще живет здесь? – изумленно воскликнула мисс Берфорд.

– Так вы же сами сказали, – ответил озадаченный Вильям.

– Но я имела в виду – несколько веков назад.

Вильям попал в еще большее затруднение.

– Та уже умерла, – произнес он после небольшой паузы. Но ему хотелось, чтобы все было так, как видится его прекрасной спутнице. Если ей нужна Энн – пожалуйста.

– Теперь тут другая живет, – не унимался он.

– Потрясающе! – сказала мисс Берфорд. – Потомок, да?

– Ага, – согласился Вильям. – Она потомок.

– Знаешь, мне надо спешить. Ты постучишь или лучше я? Ты знаком с ней?

– О, д-да, хорошо з-знаком, – запинаясь, проговорил Вильям, отступая назад и опасливо глядя на дверь. – Вы что, собираетесь войти туда?

– Конечно, – ответила мисс Берфорд.

– Я бы на вашем месте не стал, – искренне сказал Вильям. – Я бы не пошел. Она ужасно злая, эта миссис М… я хотел сказать – Анна, как вы ее называете.

– Но я должна… другие, я знаю, это делают.

– Лучше не надо, – противился Вильям. – Она к тому же глухая.

– Но я могу кричать.

– Это бесполезно. Она все равно не услышит. И она сумасшедшая… Она даже забыла, как ее зовут… она… она считает себя кем-то другим, так что нет смысла входить. Зачем, если она глухая и сумасшедшая? Это даже опасно. А на дом лучше снаружи глядеть. Внутри он хуже.