Текст книги "Журнал «Если», 1996 № 01"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Святослав Логинов,Майкл Джон Муркок,Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф),Кирилл Королев,Джон Харрис,Дон Уэбб,Скотт Сигел,Барбара Сигел,Наталия Сафронова,Вячеслав Басков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

ПРОГНОЗ

В семейства солнечной системы прибавление?'

С помощью космического телескопа «Хаббл» впервые удалось получить доказательство того, что за орбитой Нептуна существуют объекты, движущиеся вокруг Солнца и соответствующие по размеру кометам. Многие астрономы уверены, что именно эта область Солнечной системы, известная как «пояс Купера», является местом возникновения комет с коротким – менее 200 лет – периодом обращения. Находящиеся в «поясе Купера» объекты очень трудны для наблюдения и поэтому в обычные телескопы Земли видны только наиболее яркие и крупные из них. До сих пор не удавалось обнаружить ни одного объекта менее 100 км в поперечнике, а диаметр комет обычно составляет не более 0,1 этой величины. Именно поэтому Анита Кочрэн из Техасского университета и ее коллеги решили использовать для наблюдений «Хаббл».

Ученые сделали множество снимков небольшого участка неба с 10-минутной экспозицией, обработали их на компьютере, который убрал все объекты, остававшиеся на одних и тех же местах, и выделил только слабосветящиеся пятна. Дабы быть полностью уверенными, что они наблюдают реально существующие тела, Кочрэн и ее коллеги проанализировали их траектории. Предметами поиска были объекты, имеющие орбиты, сходные с орбитами Плутона и других крупных тел в «поясе Купера», на движение которых влияет сила притяжения Нептуна.

Уже первоначальный анализ позволил выявить 244 объекта, которые движутся по «реалистичным» орбитам, и 185 – чьи траектории не соответствовали этому критерию. Такое соотношение является статистически значимым и позволяет предположить, что ученым впервые удалось обнаружить в «поясе Купера» наличие тел, сопоставимых по размеру с кометами. «Мы что-то нащупали», – утверждает Кочрэн. Все это должно рассеять сомнения теоретиков, по чьим оценкам «пояс Купера» может содержать около миллиарда тел, сходных по размерам с кометами. Возможно, требуемое визуальное подтверждение будет получено примерно через год. когда закончится проводимый независимо поиск слабо светящихся объектов с использованием 10-метрового телескопа «Как» обсерватории Мауна-Кеа на Гавайях.

Благодаря «Хабблу» также удалось установить, что погода на Нептуне гораздо изменчивее, чем предполагалось, а на одном из полученных с его помощью снимков оказался запечатлен самый древний участок твердой поверхности, когда-либо наблюдавшийся в Солнечной системе.

На изображении окрашенной в голубые и зеленые цвета планеты в Северном полушарии заметно большое темное пятно – область высокого атмосферного давления, которая с поверхности Нептуна должна выглядеть как чистое голубое небо, но на снимках, сделанных межпланетной станцией «Вояджер» в 1989 году, ничего подобного не наблюдается.

Как сообщила на пресс-конференции НАСА в Вашингтоне Хейди Хэммел из Массачусетского технологического института, облик Нептуна может полностью измениться всего за несколько дней.

Полученные с помощью космического телескопа снимки астероида Веста показывают, что около 4 млрд. лет назад на его поверхность изливалась лава. Это означает, что когда-то он, как и Земля, имел внутри жидкую магму. Большинство же астероидов, по словам одного из астрономов, никогда не разогреваются так сильно, чтобы их недра оказались в расплавленном состоянии.

На снимках также видны места, в которых из-за столкновений с другими телами Веста потеряла куски коры и где благодаря этому можно как бы заглянуть внутрь астероида. Предположительно, его недра состоят из оливина – одного из основных компонентов мантии Земли.

Оказывается, до Сатурна почти ругой подать…

В середине 2004 года космический аппарат «Кассини» и находящийся на его борту зонд «Гюйгенс» начнут облет системы Сатурна, который продлится 4 года. Американские и европейские ученые планируют старт длительной экспедиции аппаратов по Солнечной системе на октябрь 1997 года. Но прежде, чем достичь Сатурна, путешественникам предстоит пролететь мимо Венеры и Юпитера.

Трасса вояжа еще не разработана детально, но она должна обеспечить решение нескольких задач. Специалисты, изучающие кольца Сатурна, надеются получить их подробное изображение из точки, лежащей вне экваториальной плоскости, а геологи – сфотографировать большие спутники Сатурна, движущиеся в плоскости колец. Полет также позволит достаточно подробно изучить самую большую луну Сатурна – Титан, размер которого достигает половины Земного. Его притяжение будет использовано для изменения траектории «Кассини», и при первом сближении с этим спутником Сатурна от аппарата отделится зонд «Гюйгенс», который затем войдет в атмосферу Титана, раскроет парашют и опустится на поверхность. Находясь там, он будет передавать на основной космический аппарат информацию о составе атмосферы и условиях на поверхности.

Для проведения всесторонних исследований Титана также включится в работу бортовая РЛС «Кассини». Ведь гитан имеет столь плотную атмосферу, состоящую в основном из азота и метана, что бортовые приборы межпланетной станции «Вояджер» в свое время не смогли сквозь нее ничего увидеть.

Однако наблюдения, выполненные с помощью космического телескопа «Хаббл» в ближнем ИК-диапазоне, показывают, что на Титане находится какое-то загадочное образование размером примерно с Австралию. С помощью «Кассини», возможно, удастся проверить гипотезу, согласно которой условия на поверхности Титана таковы, что там могут существовать океаны из жидкого этана. Предполагается также, что верхние слои атмосферы Титана представляют собой химическую фабрику, где под воздействием ультрафиолетового излучения Солнца из углеводородов образуются сложные органические молекулы, опускающиеся потом на поверхность спутника.

Большим преимуществом длительного (на протяжении нескольких лет) пребывания космического аппарата около планеты является возможность изучения многих явлений динамики. Например, «Кассини» сможет следить за системами штормов, которые постоянно возникают в атмосфере Сатурна; известно, что атмосфера Титана также подвержена сезонным изменениям. Его изображения, переданные «Вояджером», показали, что северное полушарие этой планеты имело более темную окраску, тогда как недавние наблюдения с Земли, проводившиеся во второй половине сезонного цикла, обнаружили более темную окраску в южном полушарии.

Кроме того, даже система колец Сатурна обнаруживает заметные изменения в пределах нескольких месяцев.

Подготовил Владимир РОГАЧЕВ

СИСТЕМА КООРДИНАТ

Майкл Суэнвик
«МЫ ПОДНИМАЕМ ПАРУСА…»

Майкл Суэнвик, один из наиболее интересных фантастов «поколения 80-х», долгое время воспринимался читателями не как писатель, а скорее как критик.

Причиной этому послужила его знаменитая «Инструкция к постмодернистам» – в этой статье, напечатанной в 1986 году в журнале «Asimov's», Суэнвик дал свою трактовку таким новым направлениям в американской фантастике, как движения «киберпанков» и «гуманистов». Впоследствии, впрочем, Суэнвик прославился и как писатель – к настоящему времени он издал уже шесть книг, в том числе роман «Станции прилива», удостоенный в 1991 году премии «Небьюла».

В ноябре 1994 года все в том же «Asimov's Science Fiction» появилась вторая большая критическая работа Майкла Суэнвика. На сей раз внимание критика остановилось на фэнтези – не потому ли, что именно в этом жанре создал свой новый роман «Дочь железного дракона» Суэнвик-писатель?

Мы публикуем сокращенный вариант этой статьи.

Итак, мы поднимаем паруса.

Зеленые холмы и населенные призраками горы Средиземья постепенно тонут в море позади нас. Они прекрасны и наполнены чудесами, но наше внимание уже нацелено на нечто другое. Наши широко раскрытые глаза глядят далеко вперед, отыскивая таинственные острова, что позвали нас от наших очагов и хоббитских нор, прочь от всего уютного и знакомого. Свежий бриз раздвигает занавес тумана. Киль вспарывает холодную сталь воды. Наш корабль, перепархивая с волны на волну, стремится вперед.

Мы направляемся к Архипелагу Фэнтези.

Подумать только, еще несколько десятилетий назад фэнтези не только не относилась к процветающим коммерческим направлениям, таким, как сегодня, – она вообще не сформировалась как направление. В самом деле, произведения фэнтези любого типа и вида были явлением столь же редким, сколь и грифоны. Авторы фэнтези, как правило, маскировали свои произведения под исторические романы, под «Артуриану», или (с добавлением парочки быстро забываемых космических портов) под научную фантастику – либо не могли опубликовать их вовсе.

Все это изменил Дж. Р. Р. Толкин. Американские издания-пэйпербэки его трилогии «Властелин Колец» стали настоящим откровением и до основания потрясли книгоиздательскую индустрию. Они наглядно продемонстрировали, что существует огромная аудитория, которая ждет не дождется этого нового жанра – фэнтези. Они принесли немалую прибыль. Издатели, многие из которых просто не понимали, что происходит, принялись отчаянно скрести по сусекам, пытаясь отыскать хоть что-то, что могло бы удовлетворить этот не существовавший доселе аппетит

Так что впоследствии над заголовками многих, вполне заурядных фэнтезийных книг простодушные издатели, полагающие, что они единственные додумались до этого хитрого трюка, стали помещать броские рекламные лозунги «В ТРАДИЦИИ РОБЕРТА ГОВАРДА И ДЖ. Р. Р. ТОЛКИНА!»

Было время, когда я думал, что это наихудшая аттестация книги, которую только можно было придумать. Вселенные Толкина и Говарда, как бы это сказать помягче, исключают друг друга. Это очевидно. Образ мускулистого варвара Конана, иногда именуемого Воином, иногда Мстителем или Корсаром, а то и попросту Завоевателем, огнем и мечом проходящего сквозь Шир, прорубающегося сквозь баррикады из мягких диванов и резных подставок для зонтиков, навороченные на его пути всеми этими мохноногими Сумкинсами-Торбинсами-Бэггинсами, представлялся мне чрезвычайно комичным, чем-то вроде абсурдного юмора театра «Монти Питон» [5] 5
  «Монти Питон» – английская комическая труппа 70-х годов, которая разыгрывала капустники, где чисто английский юмор соединялся с «черными», абсурдистскими шуточками. Позже активно работала на телевидении и в кинематографе. Вышедшие из этой группы режиссеры Терри Джонс и Терри Гиллам вместе и по отдельности поставили целый ряд фильмов, которые можно без сомнений отнести к жанру юмористической фэнтези: «Монти Питон в поисках Святого грааля», «Бармаглот», «Бандиты во времени», «Эрик-викинг», «Приключения барона Мюнхгаузена». (Здесь и далее прим. перев.).


[Закрыть].

Однако возраст смягчил поспешные оценки юности. И четверь века спустя я как-то потихоньку, незаметно принял сторону того безымянного издательского работника, решив, что он был совершенно прав: все мои любимые произведения в жанре фэнтези действительно восходит к «традиции Роберта Говарда и Дж. Р. Р. Толкина». Что означает: они сходны между собой не более нежели Гэндальф Серый может быть назван родственником Огнегривой Сони [6] 6
  Огнегривая (или Рыжая) Соня – главная героиня одноименного фильма, поставленного режиссером Ричардом Флейшером по мотивам произведений Роберта Говарда.


[Закрыть]. Каждое из них – химера, sui generis [7] 7
  Sui generis (лат) – единственный в своем роде.


[Закрыть], уникум.

Я собираюсь написать о литературе, которую Туве Янссон называла «одинокой и странной», о литераторах, которые не принадлежат ни к каким школам и группировкам, и о литературных героях – чужеземных и косматых существах без роду и племени, которые, с математической точки зрения, образуют сумму, которая делится без остатка на сумму меньшую, нежели сумма из всех сумм, делящихся без остатка на все другие суммы. Для облегчения аргументации я собираюсь назвать направление, к коему в той или иной степени примыкают все эти произведения: «твердая фэнтези» – такое название я выбрал потому, что искренне верю, что в жанре фэнтези это направление занимает центральное место, аналогичное тому, какое «твердая научная фантастика» занимает в жанре НФ.

Наше путешествие будет весьма ненадежным – воды эти не картографированы и курс проляжет мимо многих значительных произведений. Возможно также, что время от времени мы будем подплывать к островам, которые только кажутся сушей. Ведь это Волшебные Острова; следовательно, нет ничего странного в том, что иные вблизи могут превратиться в Чудо-юдо Рыбу-кит или просто в утренний туман. Однако опасность блужданий в незнакомых водах искупается не только красотой и волшебством цели нашего путешествия, но и тем, что эти произведения двигают фэнтези вперед, они источник и оправдание жанра в целом, пламенное сердце каждой звезды.

Выбор нашего маршрута вовсе не означает, что мы третируем громадные континенты Высокой Фэнтези и Маньеризма, Кельтских Сумерек и Современной Городской Сказки, или даже Мэйнстрим. Шекспир отличный парень, когда он на своем месте. Но его место не здесь.

В кильватере корабля шипит струя белой воды. Из «вороньего гнезда» с верхушки мачты свешивается эльф-впередсмотрящий и кричит пронзительным и высоким голосом: он только что видел морскую птицу! И сразу же все. кто не занят с канатами или у румпеля, устремляют свой взор в указанном им направлении. Земля!

Из воды перед нами встает трио островов – Зимьямвианская трилогия Э. Р. Эддисона: «Владычица всех владычиц», «Рыбный обед в Мемисоне» и «Мезентианские ворота». «Червь Уроборос», часто называемый первой книгой цикла, на самом деле лежит от них в некотором отдалении – и его лучше читать последним, как некую мантиссу [8] 8
  Мантисса – математический термин, обозначающий десятичную часть логарифма.


[Закрыть]. Собственно же трилогия – это порция хорошей выпивки для ценителей крепко сработанной прозы. Прежде чем стать писателем. Эддисон сделал карьеру британского государственного служащего, поэтому его книги описывают совсем иной мир – мир. в котором он родился бы с куда большим удовольствием. Этот мир. зачатый в алхимическом браке Ренессанса и Средневековья. состоит из сильных страстей, елизаветинской риторики и подлинных эротических ощущений. Элизабет Уилли охарактеризовала книги Эддисона как «Толкина с сексом», однако в равной степени они могут быть названы и «Говардом с политесом». Так что они – «в традиции».

И они не одиноки. Все больше и больше островов, один за другим, возносят свои вершины над ровной гладью моря – туманные издали, они таят, несомненно, необычайные наслаждения: трилогия «Горменгаст» Мереина Пика; скупые на язык сказания лорда Дансени о Богах Пеганы и о землях, лежащих за Полями, Которые Мы Знаем; мизантропические изыскания Кларка Эштона Смита в странах Зотика, Гиперборея и Посейдония; «Юрген» и некоторые другие книги Джеймса Брэнча Кейбелла; наконец необычный и бесподобный «Смех-в-Тумане» Хоупа Мирлиса, книга, о которой Нил Гэймен сказал, что в ней сконцентрирована главная проблема жанра фэнтези – проблема «примирения фантастического с обыденным».

Компания эта настолько пестра и скандальна, что не стоит и думать о том, чтобы усадить их всех в одну лодку: Толкин пренебрежительно отзывался о Дансени, Кейбелл презирал критиков, а Смит ненавидел все человечество в целом. Твердая фэнтези сама создает себе предков и предшественников. Тем не менее все они принадлежат друг другу – по той причине, что они просто не могут принадлежать чему-либо другому.

И вновь кричит впередсмотрящий! Мы подходим к первому современному образчику твердой фэнтези.

Это роман Джона Кроули «Маленький, Большой».

Как и большинство произведений, которые я желаю рассмотреть в этой статье, «Маленький, Большой» с трудом поддается краткому пересказу. На какое-то мгновение эта задача кажется жутко пугающей: мы, как дети, стоим на опушке темного леса, зная, что там, в лесу, нашей плоти алчут волки, ведьмы и еще какие-то незнакомые твари, такие страшные, что для их описания просто невозможно подобрать слова. И еще где-то в ночи хихикают тролли.

И, как дети, мы не можем заставить себя сделать хотя бы еще один шаг вперед.

«Маленький, Большой» – книга, представляющая собой нечто вроде семейной хроники, в которой родственные связи прослеживаются далеко вперед и назад во времени, однако повествование все время возвращается к двум основным героям – Смоки Барнейблу и его сыну Оберону. Смоки, человек перекати-поле, влюбляется в Дейли Элис из обширного клана Дринкуотеров. Элис вводит его в свою семью и приводит в место, которое в их семье называют Сказкой. Так читатель узнает, что Дринкуотеры каким-то образом связаны с Маленьким Народцем, но природа этой связи до самого конца романа остается неясной.

И хотя Смоки по ходу действия постоянно узнает об этом что-то новое, он все время упорно отталкивает от себя все необычное. И поэтому полноценным членом семьи он так и не становится – просто потому, что не сумел себя заставить поверить в существование фей. И это свое отчуждение он неумышленно передает сыну.

«Маленький, Большой» открывается паломничеством Смоки в Сказку. Оберон впервые появляется в романе уже взрослым, когда он уходит в Город в тщетной попытке убежать от волшебства. Увы, если поначалу все выглядело так мило, уютно и комфортно, то теперь приходят в движение некие большие и опасные силы. Распадающийся мир теряет жизнеспособность. Город вступает в период бесконечного упадка. Где-то на пороге маячит вечная зима. Да и сам Оберон по какой-то досадной случайности подвергается порче. И что бы он ни делал, как бы со всем этим ни боролся, она все больше и больше опутывает его своей паутиной.

То, что Кроули представляет нам здесь, выглядит чрезвычайно смелым и дерзким. Он смастерил произведение современной взрослой литературы из материи волшебных сказок и детских считалок. И в том, что из всего этого получилось, нет ничего такого уж чудесного и сверхъестественного. Однако в чем «Маленький, Большой» действительно не имеет себе равных – так это в том, как он ухитряется быть одновременно таким возвышенным и таким безыскусным, постоянно балансируя на краю пропасти, но так и не падая в нее.

Книга Кроули, ностальгическая по своему духу, решена в цветовой гамме, присущей девятнадцатому веку. Однако я совсем не хочу, чтобы вы уверовали, будто цвета эти характерны для всей твердой фэнтези и что этот жанр не может быть созвучен интеллектуальным ритмам сегодняшнего дня.

С подъемом информационной экономики, вознесшим ее над промышленным производством, и вытекающим отсюда расцветом семиотики (ибо каждая новая правящая элита требует для своей власти теоретического обоснования), возникает необходимость переписать интеллектуальную историю. Средневековая схоластика, долгие века пребывавшая в полном пренебрежении, пе-доживает возрождение; Джордано Бруно, замученный церковью за грехи раскрепощенного разума, объявляется предком-основателем и родовой фигурой; протонаука алхимия выглядит в своем освеженном виде уже не как прародительница химии или попытка научного поиска, но как оккультная ментальная дисциплина, чья главная цель заключается в упорядочении и описании Вселенной.

Итак – «Крысы и Горгульи» Мэри Джентл.

В алхимическом мире «Крыс и Горгулий» треугольник имеет четыре стороны, а квадрат – пять. Люди бесправны, им запрещено носить оружие и деньги, а аристократия, которая ими правит, – это Крысы. Тот же, кто выступает против сложившегося порядка вещей, становится объектом забавы для крылатых монстров, состоящих на службе у двадцати четырех Деканов, создателей и защитников этой Вселенной, чьим воплощением является громадный собор. «Наши повелители – странные существа», – так поговаривают в городе, чье название просто и непритязательно – Сердце Мира.

И действительно, странностям здесь нет конца. Это мир, где правители посылают своих наследников учиться в Университет Преступлений. Где таинственная Черная Лодка возвращает умерших обратно в мир живых. Где народ, известный как «катайцы» имеет длинные, цепкие хвосты. Где фотокамеры со вспышкой и механические компьютеры сосуществуют с искусством фехтования Да, в любом случае, это явно не Канзас.

Организующим началом описываемого мира является алхимия, а главным принципом, на котором строится повествование, – хаотическое нагромождение событий и образов. Причем алхимия, как я подозреваю, для автора скорее источник воображения, нежели жестко организованная система. А повествовательный хаос применен намеренно – как результат решения показывать все и не объяснять ничего, чтобы читатель все время неизбежно на шаг-другой отставал от персонажей. Нет, он не блуждает полностью в темноте: понимание приходит в ретроспективе, после того как происходит событие. Читатель оказывается в положении той самой птички, которая, планируя хвостом вперед, не знает, куда она летит, зато знает, где должна сесть.

Сюжет романа – сплошной клубок заговоров, интриг и слепых попыток предотвратить катастрофу. В игре по меньшей мере шесть команд и у каждой – собственные цели. Оседлать надвигающуюся бурю пытаются: Белый Ворон, боевой наставник в Училище Невидимок; Касабон, архитектор по профессии и слюнтяй по жизни; девушка, будто списанная у Дилэни – эйдетический дар делает ее Памятью Короля; наконец – среди прочих – принц-студент наитипичнейшего вида. В романе живут и взаимодействуют десятки персонажей, каждый из них – индивидуальность со своими взглядами и мотивами, а цели, которые они преследуют, противоречат друг другу.

Все старые, знакомые прелести жанра присутствуют здесь в двойной дозе: ораторствующие лорды с мечами на перевязях, воин в малиновых доспехах, любовные романы и сексуальные связи, злые боги на любой вкус и цвет. Вот только лорды – это Крысы, отважный воин и его обольстительная пассия – обе женщины, а боги, в конечном счете, не так уж зловещи.

Уильям Гибсон заметил однажды, что Уильям Берроуз, автор знаменитых романов «Голый пир» и «Нова-Экспресс», был первым писателем, который начал обращаться с научной фантастикой как с ржавой машинкой для разбивания яиц, как с предметом, который можно подобрать на свалке и встроить в свое произведение. То, что делает Джентл в своем романе, версия все той же игры, только переделанная под жанр фэнтези и потому более спокойная и умеренная. Как неоднократно отмечалось, основные характерные черты постмодернистской литературы, ее торговая марка – это стилизация и заимствование. В этом плане «Крысы и Горгульи» – безусловно, постмодернистское произведение. Не известно, найдутся ли желающие последовать его примеру, несомненно другое – перед нами одно из очень немногих, произведений, которые указывают абсолютно новый путь, по которому может отправиться жанр.

Подобравшись поближе под покровом темноты к побережью Научной Фантастики, мы быстро спускаем паруса, гасим на борту огни и раздаем винтовки экипажу. Это спорные воды, и, несмотря на то, что над ними витает тень «Всемирной премии фэнтези», всегда могут найтись несогласные с тем, что «Непобежденная Страна» Джоффа Раймена лежит на нашей территории.

Самый, пожалуй, яркий и жуткий эпизод этой вещи кроется в самом ее начале – описание того, за счет чего живет Третья Дочь, главная героиня повести: «Они наняли Третью, чтобы использовать ее чрево в промышленных целях. Она была дешевле, чем стеклянные резервуары. Она выращивала внутри себя детали живой машинерии – дифференциалы для грузовиков, малые приспособления для домашнего хозяйства… Затем ей повезло больше – она подписала контракт на оружие. За это платили лучше, потому что работа была опаснее. Оружие внезапно, обычно посреди ночи, начинало фонтанировать из нее кровью вперемешку с неудержимым потоком глянцевых, веснушчатых, темно-коричневых гуппи с черными мягкими глазками и веселыми крысиными улыбочками, полными зубов. Неважно, какую боль и какое опустошение испытывала при этом Третья – она должна была немедленно собрать их в корзины и закрыть крышками. Если бы она не сделала этого сразу, а впала бы в сон, гуппи просто загрызли бы ее». В дальнейшем повесть не достигает таких пугающих высот (слава Богу), однако тональность в целом определена. «Непобежденная страна» – вариация в жанре фэнтези на тему недавнего геноцида в Камбодже, реальная история, превращенная в мрачный вымысел. Это очень нелегкая штука для чтения, и я не уверен, дочитал бы я эту книгу до конца, будь она публицистической или даже «прямо» исторической. Бывает такая кошмарная правда, которая столь близко подходит к опасному краю, за которым ее не только нельзя выносить, но и рассказывать.

Страна, известная Третьей лишь под названием «Соседняя», науськиваемая некоей «Большой Страной», воюет с родиной Третьей, «Непобежденной Страной», вытворяя при этом совершенно невообразимые вещи. Война, согласно восприятию крестьянки из глубинки, описывается в повести скупыми мазками. На дома в деревне нападают летающие Акулы, все в панике разбегаются. Мертвый ухажер возвращается в облике ворона, чтобы защищать и оберегать Третью. Хрупкие устройства для спасения жизней, выброшенные из госпиталя, умоляют солдат, чтобы их не разбивали.

Главный враг «Людей», конечно, не «Соседи», и даже не их спонсоры (американцы), но нечто менее осязаемое, что-то, с чем гораздо труднее сражаться: культурный Холокост двадцатого века. Когда партизаны отвоевывают наконец назад свою страну, они уже более не «Люди». Непобежденная Страна – это воображаемая земля с изобретенными обычаями и достаточно достоверной культурой. Но ни один читатель, разумеется, не ошибется в том, откуда взята кульминационная сцена повести: это насильственная эвакуация Пномпеня «красными кхмерами». Победившие повстанцы становятся очередными захватчиками.

Однако произведение не выглядит прямой аллегорией, перед нами искренняя, живая и глубоко человечная история. Главное достижение Раймена в том, что все события показаны глазами обыкновенной крестьянской женщины, и сделано это без сгущения красок или фальшивой сентиментальности. Раймен говорит о своей героине так, как вы или я о ком-то из членов собственной семьи, говорит уважительно, хотя порой и не без сердитых ноток.

Я уже намекал ранее, что «Непобежденная Страна» легко может быть прочитана и как научная фантастика. Все в ней происходящее может получить трактовку и с позиций естественных наук: биоинженерии, нанотехнологии и прочих, относящихся к тому же концептуально-инструментальному багажу. Во многих произведениях, налепивших ярлык «твердая НФ», я видел гораздо меньше правдоподобия. Однако явственное присутствие машинерии (хотя в провинции к ней относятся с сильным подозрением) вовсе не отличает эту вещь от фэнтези. И истина здесь такова, что произведение это вовсе не о том, какое воздействие на человеческие существа оказывает технология. Скорее, это исследование того, что происходит с культурой, которая была пропущена через АД.

В конце повести, уже после всех ужасных, душераздирающих сцен, становится ясно: «Непобежденная Страна» – книга вовсе не о войне и насилии, геноциде и разрушении культур. Она о том, что остается после этого, о том, что неприкосновенно, что сокровенно, что продолжает жить.

Обсидиановое море под нашим кораблем становится бутылочно-зеленым, затем бирюзовым. Под килем скрипит песок. Мы входим в «Кости Луны». Причалив к берегу, мы легко спрыгиваем на… землю?

Это странная судьба, что досталась на долю Джонатана Кэрролла. Его первый роман «Земля Смеха» был с энтузиазмом встречен поклонниками жанра, но с равной непринужденностью был принят и деятелями мэйнстрима. Жаркие ласки жанра становятся обычно поцелуем смерти для тех, кто стремится к литературной респектабельности. Кэрролла же это правило как будто и не коснулось.

Что ж, мэйнстрим – место забавное. Он заявляет свои права на «переполненное людьми и суевериями» (по словам Дилана Томаса) «Путешествие в Город Мертвых» Амоса Тутуолы, на избранные произведения Т. Х. Уайта и К. С. Льюиса, на «Строителя лабиринтов» Майкла Айртона и даже на таких суперзвезд нашего жанра, как Рэй Брэдбери и Урсула Ле Гуин, но в то же время решительно отвергает Р. А. Лафферти, «Серебряный локон» Джона Майерса Майерса и (до сих пор) Сэмюэла Р. Дилэни. Он заключает в объятия, носится как с писаной торбой, а затем отбрасывает Джеймса Брэнча Кейбелла с его античной сатирой «Юрген». Он находит место в своей сокровищнице для «Орландо» Вирджинии Вулф, но умаляет те фантастические элементы, без которых эта вещь просто не могла бы существовать. Короче, нет смысла высматривать в мэйнстриме какую-либо строгость мысли.

Хотя, в принципе, понять, почему внешний мир не гнушается браконьерствовать в заповедниках нашего жанра, не так уж и трудно; для этого достаточно открыть книгу Кэрролла в любом месте и прочитать один-два абзаца. Однако Кэрролла отличают не только превосходный прозаический стиль и сочные детали. Фантастический мир Рондуа, в который его героиня, Каллен Джеймс, попадает благодаря череде продолжающихся взаимосвязанных снов, такой же живой и яркий, как и многие иллюстрации, вырезанные из многих классических книжек с картинками. И даже авторские отступления льют воду на ту же мельницу – как в том эпизоде, когда Каллен размышляет об историях из своих снов: «Словно анекдоты, которые мы слышали и забыли, пока кто-то не начинает рассказывать их заново, так и я могла рассказать теперь моему сыну многое: как горы научились бегать, кролики – рисовать карандашами, а все птицы стали одного цвета».

В снах Каллен сопровождает теплая компания: ее юный сын Пепси, так и не рожденный в «реальном» мире, волк Фелина, верблюд Мартио и Мистер Трейси – пес в большой фетровой шляпе. Там, в снах, она ищет пять Костей Луны. А проснувшись, страдает, любит, выходит замуж, страдает еще больше, заводит новых друзей и наконец лицом к лицу встречается с последним ужасом на той грани, где сливаются сны и реальность.

Финал романа, как и в других книгах Кэрролла, внезапен и тревожен, словно дверца ловушки, неожиданно распахнувшаяся под ногами.

Первые несколько раз, когда я сталкивался с этим приемом, он выглядел для меня как необъяснимая для столь образованного и умелого писателя потеря контроля над своим текстом. Но постепенно стало ясно, что это – по какой-то причине, о которой я не могу догадаться, – эффект намеренный. Это просто часть цены, которую ты должен заплатить, если желаешь прочитать книгу.

Тем не менее должен признаться: я по-прежнему испытываю сомнение, обозначать ли эту точку на карте как остров. Сей фантастический мир, блистательный почестям, в целом выглядит как лоскутное одеяло. Вырежи части с реальным миром, а остальное расширь, чтобы заполнить лакуны – и он никогда не станет самодостаточной системой. А может – и читатель легко припомнит с дюжину хитрых приемов, – это только кажется?

Дело, однако, в том, что, когда автор не верит достаточно глубоко в создаваемый им мир, он создает не фэнтези, а метафору. И в этом смысле «Кости Луны» выглядят как Джаскониус, морское чудище, внутри которого семь лет служили мессу во славу Господа каждое пасхальное воскресенье Святой Брендан и его моряки-монахи. Так что не настоящий это остров, а легендарный зверь, причем тот, что хранит верность не нашим дорогим лордам, а повелителям литературы с обратной стороны Луны.

Менее храбрые члены нашего экипажа чувствуют себя неуютно, они спешат убраться на корабль при малейшем признаке, что гигант Джаскониус готов погрузиться в те безвоздушные, мрачные царства и владения, где такие, как они, преуспеть не могут. И действительно, почва под ногами начинает колыхаться…