Текст книги "Журнал «Если», 1996 № 01"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Святослав Логинов,Майкл Джон Муркок,Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф),Кирилл Королев,Джон Харрис,Дон Уэбб,Скотт Сигел,Барбара Сигел,Наталия Сафронова,Вячеслав Басков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– О, не хочу я ее, не надо мне ее! Не такою ценой!

– Мне жаль, старина, – сказала Смерть грубовато, – только чему быть – того не миновать.

– Я все понимаю, – ответствовал Амер, уставившись на огонь в камине. – Только… ну, не странно ли?

– Что?

– Самона. По неведомой причине – единственное, о чем я сейчас думаю, так это о том, что надо было бы мне поцеловать Самону. Хотя бы раз и без противоядия… – Он повернулся и обратился, хмурясь, к Смерти: – Так что заставляет меня об этом думать, а?

Слеза выступила на краю пустой глазницы и скатилась по твердой белой скуле.

– Будет тебе, Мастер, лучше покончим с этим поскорее! Дай мне твою руку.

Амер, не обращая внимания на протянутые к нему костлявые пальцы, бесцельно шарил глазами по комнате.

– Ведь столько еще надо совершить…

– То же самое сказал Цезарь, когда я пришла за ним. Ну, хватит, перестань себя мучить!

Блуждающий взор Амера упал на миниатюрные косточки, которые он вырезал поутру. Он медленно перебрал деревяшки. Задумчиво взял со стола моток тонкой проволоки и принялся скреплять ею части миниатюрного скелета.

– Позволь мне закончить, – попросил он. – Только это – и я пойду с тобой.

– Хорошо, но поторопись, – согласилась Смерть. Причем в ее голосе прозвучала нотка облегчения.

Смерть вновь принялась расхаживать взад-вперед.

– Если б только у тебя хватило ума держаться подальше от магии, я бы дождалась срока…

– Что плохого в магии? – Амер закрепил ключицу.

– Согласна: дело не в ней, а в том, каким путем ты приходишь к магии. Вот что волнует тех, вышних.

Амер поднял голову. Смерть обернулась к нему и наставила на него указующий перст.

– Мог бы, по крайней мере, наложить на дверь заклятие. Твой хозяин сообщил бы тебе с десяток формулировок.

Амер улыбнулся и покачал головой.

– У меня нет хозяина.

– Какая беспечная и абсолютная небрежность! Да если бы ты… Что ты сказал?

– У меня нет хозяина.

– Ну да, конечно! И ты, понятное дело, никакой не колдун!

– Совершенно верно, я не колдун. – Амер старательно прилаживал таз с крестцом к позвоночнику.

– Откуда же тогда магия?

– Думаю, это врожденное. Правда, одной природной способности мало: нужно еще учиться тому, как ею пользоваться. – Тема явно доставляла Амеру удовольствие. – Что выиграли все ведьмы и чародеи в здешних окрестностях от своей сделки с Дьяволом? Только одно: получили наставления. Разумеется, много таких, у кого вообще никакой силы нет: Сатана и его присные лишь убаюкивают их россказнями, заставляя верить, что они способны творить магию. – Амер свел брови, устремив взгляд в неведомую высь. – Несколько лет назад я узнал, что на Востоке есть святые люди, которые знают, как творить чудеса, хотя это вовсе не главная цель их учения, и они действительно обучают тех, кто воистину желает духовного совершенствования. Им нет нужды обрекать свою душу на вечные муки в геенне огненной. Жаль, что я не знал о них, когда начал учебу.

– Тогда как же ты учился? – требовательно спросила Смерть.

– Самостоятельно, – сказал Амер, скрепляя проволокой бедро. – В ходе исследований, на опытах, путем упорных размышлений. Я экспериментировал, пока не обнаруживал законы, которые правят миром.

– Законы? – переспросил Смерть. – Какие еще законы?

– О, их множество… принцип равнозначности, например: за каждый достигнутый тобой результат всегда придется так или иначе расплачиваться. Или принцип подобия, который позволяет мне сделать что-либо кому-то (скажем, бородавку удалить) всего лишь тем, что я проделываю это самое с образом, слепком, копией данной личности – если я научился правильно фокусировать свои мысли. На самом деле это лишь проявление более общего принципа, а именно – закона символизма: «Символ есть предмет, который он представляет». У меня есть основание полагать, что существуют иные миры, иные вселенные, к которым правила магии не применимы – они там не действуют. Там, например, символ не есть предмет.

– Фантазии, – фыркнула Смерть.

– Для нас – да. Только ведь и мы – фантазии для Жителей этих вселенных. В нашем мире, где алхимик ведет разговоры со Смертью, законы магии работают довольно исправно.

Смерть настороженно взглянула на Мастера.

– Вы, стало быть, не продали свою душу?

– Ни в малейшей мере, – ответил Амер. – Invictus [4] 4
  Оклеветан, облыжно обвинен (.ют.).


[Закрыть].

Смерть долго вышагивала возле камина, погруженная в раздумья. Амер прикручивал своему скелетику последний палец ноги, когда череп над балахоном опять заговорил:

– Может, и так. Только эту историю я уже слышала – и не раз. И почти всегда она оказывалась ложью. Боюсь, тебе все же придется пойти со мной.

Амер грустно улыбнулся.

– Возможно, мне не стоило быть столь гостеприимным, – промолвил он. – Тогда, вероятно, ты даровала бы мне благо сомнения. – Мастер захлестнул проволочную петлю вокруг ноги скелетика и положил его на стол.

– Вероятно, – отозвалась Смерть, – хотя возможность подкупа не беспокоит меня: я не беру взяток. Однако ты уже закончил свою игрушку. Время пришло.

– Еще не совсем, – сказал Амер, обвивая другой конец проволоки вокруг ножки стола. Вытащив из кармана халата пузырек, он высыпал порошок на свою модель.

– Милайохгим-слох-яхгим, – произнес он.

– Что?

– Милайохгим-слох-яхгим, – любезно повторил Амер.

– Это еще что такое?

– Ну, с практической точки зрения, это означает, что ты не сможешь сдвинуться с места.

– А еще говорил, что не колдун! – сказала Смерть. – И выпивку делаешь из воздуха.

– Ничуть. – Алхимик прищелкнул пальцами, и штоф абсента появился на столе. – Я ее перемещаю в пространстве. Есть в Бостоне торговец спиртным, который все время обнаруживает пропажу бутылок среди своих запасов.

– Воришка! – обвинила Смерть.

– Вовсе нет: всякий раз, когда пропадает бутылка, торговец находит золото. Я всякий раз кладу на стол самородок, прежде чем переместить бутылку. Масса бутылки должна быть замещена равной массой, – объяснил Амер. – Положим, я мог бы положить и булыжник, однако это нечестно. Полагаю, торговец остается доволен.

– Я думаю! А где же ты достаешь золото?

– Обычный ивовый прутик помогает отыскивать золотую жилу.

– И ты рассчитываешь, что я поверю, будто твоя сила не имеет ничего общего со сверхъестественным?

– Сейчас я тебя ни в чем не смогу убедить, – парировал Амер. – Ты слишком много выпила.

– Всего-то пару бокалов, – возмутилась гостья.

– Охо-хо! – заплетающимся языком произнесла огневушка-эфемерка. – Уж я-то счет веду! Свой пятый бокал шартреза вы опрокинули час назад, – радостно, хоть и невнятно, сообщила Уиллоу. – С тех пор вы выдули шесть стаканов шартреза, четыре коньяка и четыре абсента.

– Уиллоу, – сообщила Смерть, – ты прозевала свое призвание. Из тебя вышла бы превосходная Совесть.

– И что самое главное, – заметил алхимик, – у тебя будто вовсе ни в одном глазу.

– Я бы так не сказала, – заметила гостья. – Ну ладно, Мастер Амер, нацеди-ка мне еще абсента, а не то, пожалуй, мы начнем философствовать.

– Силы небесные! Только не это! – Амер торопливо наполнил бокал. Гостья отхлебнула и, удовлетворенно вздохнув, откинулась в кресле.

– А знаешь. Мастер Амер, – сказала она, – ты мне нравишься.

– Премного благодарен, – сказал Амер.

Смерть глянула на него пристально.

– Колдун! – выпалила она, изобразив великую суровость. – Много заклинаний наговорил ты по моему адресу?

– Ничего подобного, – возразил Амер. – Просто дело в том, что абсент размягчает сердце, оно становится нежнее.

– Я не забуду об этом, – сказала Смерть, – если ты снова наполнишь бокал. Только на сей раз – полынной.

– Попробуй ее с можжевеловым джином. – Амер отмерил в бокал тройную порцию.

– А ведь тебя выпивка, похоже, не берет, – заметила Смерть.

– Массер вып’л тока две масюсенькие рюмки бр’нди, – пролепетала Уиллоу.

– Ничего, я свое наверстаю, – заметил Амер и добавил в джин немного полынной.

Смерть попробовала коктейль.

– Неплохо… Даже, прямо скажем, весьма хорошо. Это ваше изобретение. Мастер Амер?

– Да, мое, – сказал Амер, очень польщенный.

– Как вы называете этот напиток?

– Я назвал его в честь святого – в этот день я впервые попробовал коктейль.

– И то был…

– День Святого Мартина.

– Напиток, кажется, и впрямь превосходный – донесся чей-то сальный, но режущий слух голос. – Можно и мне немного?

– А как же, разумеется, – сказал Амер. Он налил полынной в бокал, прежде чем удосужился поинтересоваться, откуда взялся голос.

Обернувшись, Амер увидел чудовищно толстого человека в громадной черной накидке и конусообразной с плоским верхом широкополой шляпе, на которой красовалась давно не чищенная пряжка. Лицо гостя настолько обвисло, что вкупе с мрачным выражением делало его похожим на бульдожью морду. Губы его кривились в дикой ухмылке.

– Амер, – произнес еще один голос, на сей раз женский, – позволь представить тебе Мастера Моггарда, Верховного Колдуна Новой Англии и Вице-Председателя Вселенского Братства Адептов Темных Сил.

Амер обернулся и увидел стоявшую в дверях Самону.

– Кто это там? – спросила Смерть, поскольку сидела лицом к огню в кресле с высокой спинкой и не видела стоявших за спиной Самону и колдуна.

– Самона и один… э-э… приятель, – сказал Амер. – Они, кажется, уже… – Тут он замолк на полуслове: на дне пустых глазниц черепа он различил провалы огня.

– Мастер Моггард, – представила Самона, – это Амер, тот человек, о котором я вам говорила.

Моггард вперевалочку двинулся вперед, вытянув корявую, волосатую лапищу.

– Весьма рад, – прокаркал он.

– Не могу сказать, что взаимно, – пробормотал Амер, поднимаясь, чтобы пожать словно кислотой потравленную конечность.

Моггард, переваливаясь с боку на бок, Двигался вдоль стен дома, осматривая колбы и реторты, книги, исследуя порошки. Он обернулся в тот момент, когда Амер подавал Самоне бокал.

– Превосходно, превосходно, – сказал колдун, направившись к ним. – У вас отличнейшая лаборатория. Мастер Амер.

– Благодарю вас, – произнес Амер, с легким поклоном принимая похвалу. Он по-прежнему держался настороже.

– Вы ведь, насколько мне помнится, не член Братства?

– Нет.

– То есть знания свои вы накопили без помощи какого-либо другого… э-э… советчика?

– Разумеется.

– Понятно. Этого я и опасался, – выговорил Моггард. – Уверен, Мастер Амер, вы способны оценить, в каком неприятном, затруднительном положении мы оказались. Мы не можем позволить человеку практиковать здесь без… Словом, без одобрения нашего руководителя.

Взгляд Амера сделался жестким и острым.

– Не думаю, что у вас есть право давать мне рекомендации.

– С сугубо формальной точки зрения, возможно, и нет, – улыбка Моггарда дополнилась оскалом. – Однако существуют способы воздействовать… э-э… на обстоятельства, в коих пребывают люди, с ним не согласные. К примеру, ваше изгнание из Салема не было случайностью.

Амер нахмурился.

– Я понял, что не добропорядочные горожане выдумали, будто я колдун. Мне ведомо, что Самона внушила им такую мысль…

– Однако вы должны были бы также понять, что женщине, столь молодой и не обладающей серьезным влиянием, было бы не по силам вызвать подобное брожение в общественной жизни.

– Моггард вплотную надвинулся на Амера. Мы определенно хотели, чтобы исход оказался для вас окончательным…

Самона вскинулась, потрясенная.

– Да, проблема, каковую вы являете, должна была получить надлежащее решение. Однако вы оказались чересчур хитроумны…

– Скверным был сам замысел, – с иронией произнес Амер. – А что касается исполнения…

– О, думаю, вы недооцениваете нас – как мы, признаю, недооценили вас. Знания и умения, продемонстрированные вами, ставят вас в особое положение.

– Ценю ваши усилия.

– Уверяю вас, хоть это похвала, но одновременно и предостережение. Суть дела в том, что теперь мы обязаны либо прийти к соглашению, либо уничтожить вас.

– Любопытно, как вы предполагаете это осуществить?

Моггард задумчиво поджал свои обвислые, будто у рыдающего бульдога, губы.

– Это несколько против правил, однако человек ваших достоинств заслуживает откровенности.

Это означает, догадался Амер. что Моггард рассчитывает нагнать на Амера страху и тем отвлечь его от приверженности Богу и доброте, присовокупив силу алхимика к своему шабашу.

Ухмыляясь, Моггард произнес:

– Мастер Амер, ваша деятельность основана на знании определенных законов, которые вы своими опытами обнаружили, не так ли?

– Я этого никогда не скрывал.

– Тогда вы поймете, каковы будут последствия, если эти законы перестанут действовать в том пространстве, которое вас окружает. Ну, скажем, в радиусе пяти метров. И эту «сферу отрицания» вы будете волочить за собой, словно раб свое чугунное ядро.

Улыбка исчезла с губ Амера.

– Это невозможно. Это противоречит законам природы.

Моггард осклабился:

– В общем смысле – конечно. Но в определенной точке пространства… Впрочем, у вас есть выбор. Вы можете вступить в Братство.

– Понятно. – Голос Амера был спокоен, однако лицо его побелело. Он отвернулся и глянул на пламя за каминной решеткой. – Итак, энергия, связующая воедино мельчайшие частички материи, потеряет свою силу – и все вокруг меня обратится в пыль.

– Настолько тончайшую, что ее не увидеть, не ощутить, – с удовольствием подтвердил колдун.

– В том числе и еда.

– Я вижу, вы постигли самую суть проблемы,

– согласился Моггард.

– Короче, если я откажусь продать свою душу, то умру от истощения.

– Завидная проницательность, сэр! Честное слово, вы меня восхищаете.

– Умрет от голода! – Самона резко повернулась к колдуну. Лицо ее побледнело, губы дрожали. – Нет, Моггард! Ты говорил, что лишишь его магической силы – и только!

– Верно, милочка, но тогда я не знал, с кем имею дело.

– Я не позволю!

В глазах Моггарда вдруг появился блеск, и он стал надвигаться на Самону, не сводя с нее крысиного взгляда.

– Очень хорошо, милочка! Такой поступок заслуживает наказания. А взыскания налагаю я сам.

Самона отшатнулась от него, полная отвращения и трепещущая от страха. Моггард подался за нею.

– Оставь ее! – закричал Амер, схватив кочергу.

Моггард повернулся и двинулся к Амеру.

– Ты желаешь испробовать мою силу?

Откуда ни возьмись появилась костлявая рука и схватила Амера за запястье. Алхимик вперил взор в пылающие глазницы Смерти.

– Отпусти меня, – заговорила Смерть низким, сердитым голосом. – Глупец, я уже все поняла!

– Решайте, сэр! – булькал Моггард. – Вы с нами?

– Я никогда не устраивал никаких сделок с Дьяволом, Моггард, и не собираюсь заниматься этим сейчас.

– Как вам будет угодно. – Голос колдуна был подобен треску сучьев в огне. Он вытянул свою лапищу и произнес заклинание, и Амер увидел, как все вещи, окружающие его, стали рассыпаться в пыль. Киши, колбы, реторты, стулья и стол и миниатюрный скелетах, а с ним вместе и заклятие, что сковывало Смерть.

Смерть тут же оказалась на ногах, и костлявая рука обхватила горло Моггарда. Колдун встретился взглядом с пылающими глазницами и рухнул на пол.

– Вот видишь, к чему приводит осторожность, Амер, – сказала Смерть. – Освободи ты меня раньше, я, может, и сберегла бы тебе твою ведьму.

А теперь она тоже должна уйти со мной. – И скелет в балахоне горделиво направился к Самоне.

– Постой! – вскричал Амер. – Дай ей шанс. Разве нельзя пощадить ее, если она отречется от колдовства?

Смерть остановилась. И направила пылающий взгляд на Самону.

– Абсент был хорош, – произнесла она. – Ну что ж, попробуем. Решай же, ведьма. Чему быть? Жизнь или отречение?

Самона обратила взгляд на Амера.

– Выбор невелик… Да, я отрекаюсь и проклинаю тьму.

– Вот и ладушки! – Смерть прошествовала к двери, таща за собою Моггарда, словно тряпичную куклу. Она остановилась, держа руку на засове и обернулась к Амеру.

– Прощай, алхимик. Отвоевал ты свою колдунью. Только я желаю тебе удачи, ибо приобретение ты сделал беспокойное. – С этими словами Смерть распахнула дверь и в два длинных прыжка скрылась в грозовой ночи. Тут же ветер завыл от радости и ринулся внутрь бревенчатой крепости.

Он пронесся по комнате, опрокидывая мебель, листая страницы книг и разбрасывая по комнате записи. Пламя в очаге вспыхнуло я рванулось в дымоход.

Амер пробился к двери и захлопнул ее. Ветер, защемленный дверью, яростно взвизгнул и, оГлавая дом отборнейшими проклятиями, убрался на улицу.

Амер оперся о дверь, пытаясь отдышаться. Потом с улыбкой, которая, принимая во внимание его состояние, вполне могла показаться испепеляющей, обернулся к Самоне. Однако улыбка тут же пропала я Амера снова отшатнуло к двери, едва он взглянул на ту, что стояла перед ним, ибо ветер смел черные локоны с ее груди и плеч…

Самона сдвинула брови, удивленная: никогда прежде Амер не смотрел на нее так.

– Чево стряслось-то? – спросила Уиллоу.

– Противоядие, – выдавил Амер. – Оно перестало действовать час назад!

И тогда Самона осознала свое могущество. Она наступала на него неумолимо, с улыбкой на устах, с победным огнем в глазах. Она решительно притянула его губы к своим и одарила алхимика долгим чарующим поцелуем.

Здесь должны мы оставить нашего друга Амера, ведь в конце концов все остальное – не наше дело.

Перевел с английского Владимир МИСЮЧЕНКО

Вячеслав Басков
ОБЕЩАНИЕ СЧАСТЬЯ

Общество лишь тогда достигнет гармонии, когда все женщины будут замужем, а все мужчины – холосты.

Этот остроумный парадокс рожден, конечно, в мужском сознании.

Как, впрочем, и легенды о приворотном зелье, коего сильному полу следует остерегаться, как яда.

На деле, и та и другая противоборствующие стороны, так и на вкусившие этой отравы, рискуют столкнуться с проблемой, посерьезней семейной рутины – одиночеством.

Это потенциальные (и долгожданные) клиенты брачных агентств.

Сотрудников брачных бюро всего мира объединяет любовь. Она тем крепче, чем сложнее оказывается создать пару. Дело это затяжное, хлопотное. Одна американка перебрала четыре тысячи женихов и никого не выбрала. Ученых человековедов она тем самым озадачила, а устроителей ее семейного счастья озолотила. О такой разборчивой клиентке мечтают, конечно, в любом брачном бюро.

Некоторые конторы устроены на широкую ногу. В штате там вместе с просто добрыми и очень душевными людьми работают психологи, социологи, сексологи. Этим научным деятелям интересен человек в любых его проявлениях. Чем проявлений больше, тем лучше. Из наблюдений за «живыми людьми» складываются диссертации, степени и хорошая практика в дальнейшей, такой сложной жизни.

Нe Чарлз Дарвин, заглянувший человеку в самый корень, не Фридрих Энгельс, специалист по вопросам семьи и брака, и даже не суровый Адам Смит, а именно брачные бюро подарили миру открытие, касающееся любого из нас. Оказывается, для того, чтобы мужчина и женщина смогли найти друг друга в толпе совершенно таких же, как они сами, одиноких и измученных своим одиночеством, они должны чистосердечно ответить по меньшей мере на 400 вопросов. И совпасть по меньшей мере в трехстах. Но даже полное совпадение в ответах на вопросы анкеты отнюдь не гарантирует успеха. Это вам скажет в доверительной беседе любой сотрудник брачного бюро, а уж ученый – тем более. Таинство брака велико есть. Поэтому работа брачных бюро всего мира строится по одному принципу: «Мы вас познакомили – гуляйте!».

В более вежливой форме то же самое выражается чуть многословнее: «Понимаете, люди, которые познакомились в не совсем естественных условиях, обычно стесняются этого. Поэтому мы не обязываем их возвращаться в бюро и рассказывать, чем там у них дело кончилось. Конечно, нам бывает очень интересно узнать, поженились ли они и долго ли прожили. Но получить такие данные, к сожалению, невозможно. Уж кто не должен нарушать этику интимных отношений и преследовать людей, так это мы. сотрудники брачных бюро».

В одном брачном бюро скажут, что успех работы исчисляется двумя процентами поженившихся от общего числа познакомленных, а в другом бюро возмутятся и воскликнут, что такой статистики вообще вести нельзя, потому что безнравственно изучать людей, как подопытных животных, и что работают они совершенно бескорыстно, им бы только принести счастье хоть одной женщине, хотя бы одному мужчине, потому что одно одинокое сердце, согретое другим одиноким сердцем. – это и есть те сто процентов, ради которых стоит жить и создавать брачную контору!..

Красивое бескорыстие сотрудников брачных контор всего мира выражается обычно в валюте. Разной, как вы понимаете. Не существует брачного бюро, которое бы оказывало услуги безвозмездно. Было одно такое, но теперь его нет, оно погибло от конкуренции самым первым, когда у нас о таком понятии, как «конкуренция», еще только читали в переводных романах.

Я имею в виду «Литературную газету». Она самой первой заговорила в полный голос об одиночестве людей, потерявшихся в большом городе или в маленькой деревне, где они работали после окончания института и не находили себе ровни. В то время их было в СССР почти 65 миллионов. Многовато для страны победившего социализма. Пройдя тернистый путь – через партийные выговоры заведующему отделом социально-бытовых проблем, который затеял вое эти «мещанские разговорчики», сквозь запреты писать и печатать статьи на «эти темы» – «Литературная газета» вое же всколыхнула общество и первое брачное объявление в СССР появилось именно на ее страницах 17 ноября 1976 года.

Оно было абсолютно бесплатным. Все остальные стоили пять копеек: как раз за столько предавали когда-то почтовый конверт. Редакцию завалили письмами-объявлениями. Еще в 1979 году их приносили в редакцию каждое утро мешками. Но ни одно из них опубликовано не было: руководители партии и правительства считали, что каждый человек – кузнец своего счастья, а брачные бюро – пережиток капитализма. Таким образом, и десять лет спустя после публикации «образцового» объявления оно оставалось единственным. И вот в этой обстановке насмешек и презрения подпольное брачное бюро все же действовало.

Читать письма одиноких людей было сильным испытанием. Женщины (мужчины писали реже) умеют находить слова, которые говорят об одиночестве лучше книг, лучше кинофильмов. И вот иногда так расчувствуешься, что вспомнится письмо недельной или полуторамесячной давности… оно было таким же проникновенным, в нем было столько же отчаяния… Тогда писал о своем одиночестве какой-то мужчина, а сегодняшнее письмо – от женщины…

Она – из Кемерова, он – из Подольска Московской области. Живут друг от друга так далеко, а письма их словно бы написаны одной рукой: и тоску-ют-то они одинаково, и печаль их одинаково тиха, и готовность безропотно терпеть одиночество столь же схожа… Не сдержишься и доверишь ее тайну (вместе с домашним адресом) ему, а его тайну (вместе с его домашним адресом) ей. И сделаешь это по секрету от отдела писем, куда надлежало сдавать ответы, своим письмом, в своем конверте с маркой. И предупредишь ее и его, что делаю я это против правил, поскольку нам, работникам редакции, категорически запрещается знакомить жаждущих порвать с одиночеством.

Подпольное брачное бюро работало несколько лет и ни разу ни «она», ни «он» меня не предали. Не могу сказать, что кто-то обязан мне своим тихим семейным счастьем и – кто знает! – потомством, но то, что ради чужого счастья я не брал ни копейки, а наоборот, тратился на почтовые расходы – точно. И еще одно обстоятельство успокаивает теперь мою совесть: выяснилось, что не я един поступал так, многие из тех, кто отвечал на письма трудящихся, делали так же. А един из редакционных сотрудников, заваленный письмами одиноких женщин, не вынес и сам ответил на одно из них. Не казенно, как было принято: «Добрый день, Нина Ивановна! Внимательно прочитали Ваше письмо, посвященное проблеме одиночества. Хорошо понимаем Вас и полностью разделяем Ваши чувства. Ваша стремление найти мужа и друга по-человечески понятно…» и т. п. – нет, то было серьезное письмо, написанное с иска намек поняла… Ответила… Потом она приехала в Москву, и они встретились. После чего поженились. После чего у них родилась дочь. Которая теперь заканчивает школу…

Вот и говорите после этого, что работать в редакции не опасно для жизни.

Пришло время – и коммунисты сдались. В 1986 году при горсоветах было велено создать отделы семьи и брака. Им поручалось организовать клубы знакомств. Одиноких людей требовалось взять на учет и установить, почему это они одинокие. В Москве действовала городская консультация по вопросам семьи и брака. Главными действующими лицами там были два психиатра. Но одинокие женщины и мужчины, которые доверчиво шли туда, об этом не подозревали. Консультацию возглавляли люди, которые держали дверь учреждения закрытой для журналистов. За железной дверью там помещался каталог одиноких: коричневатая карта с двадцатью тремя вопросами, рукописные ответы и приклеенная на карту фотография. Но была в консультации еще одна комната. Там хранились карты белью (женские) и карты голубые (мужские), в которых, как и в той, коричневатой, общей для всех, содержались те же ответы на те же вопросы – пол, возраст, вое паспортные данные, сведения об образовании, месте работы, должности, о пристрастиях, о недостатках физических и жилищных… Казалось бы, карты одинаковые. Но уловка состояла в том, что одинокая душа, забредшая в консультацию, должна была, отвечая на вопросы, не запутаться и в обеих картах дать одинаковые ответы. За тем, как шло заполнение карт, внимательно следила консультантша. Она проверяла написанное, считывала. И если в графе «Имею незначительные физические недостатки» мужчина писал: «Прихрамываю», то консультант была обязана проверить и эту строку. Она долго смотрела вслед удаляющемуся претенденту, окидывала его опытным консультативным взглядом, затем смело зачеркивала в карте «Прихрамываю» и своей рукой писала: «хромаю». Московская консультация не могла допустить, чтобы мужчины вводили в заблуждение женщин, а женщины – мужчин. Она держала под контролем всякие женские и мужские штучки. Никакой лжи, никаких приукрашиваний. Правильный номер телефона на работу, домой, объем талии, размер ноги, цвет волос, рост в сантиметрах со степенью точности до миллиметра… Фирма дорожила своим именем.

Допуска в каталог не имел никто, кроме клиента, вызвавшего у психиатра некоторое доверие. Допуск в комнату с белыми и голубыми картами был запрещен даже психиатру.

Впрочем, деятельность консультации интересовала общество уже мало: в то время повсюду появились и клубы «Для тех, кому за 30», которые, кстати, придумала «Литературная газета», и брачные кружки, и самодеятельные клубы для одиноких. Рижская газета «Ригас Балсс» уже вовсю публиковала брачные объявления, взимая с каждого подателя десять рублей, ее примеру последовали «Вечерний Новосибирск», «Вечерний Саратов» и множество других вечерних газет. Так что у одиноких людей появился даже некоторый выбор. Им теперь оставалось только быть осторожными, потому что именно со времени публикации объявлений одиноких людей, желавших создать семью, повысилась преступность. Квартирных воров очень заинтересовали откровения одиноких женщин, что они живут там-то и там-то одни-одинешеньки, тоскуют по другу… Массовая преступность в отношении одиноких людей дала повод и некоторым тогда еще советским писателям создать немеркнущие творения о ловушках, в какие попадают одинокие дамы, ожидающие ответа на свое объявление, на эту опасную тему было снято несколько душещипательных кинофильмов, лучшие актрисы и актеры создали бессмертные образы одиноких, потерянных, но очень хороших людей, не виноватых в своем одиночестве, просто так уж неудачно у них сложилась жизнь…

А потом вдруг прорвало. Московская городская консультация по вопросам семьи и брака была забыта напрочь, как и «группа Егидеса», организованная при городском психоневрологическом диспансере на улице Чехова и слывшая прогрессивной, потому что там одиноких сажали на стулья в кружок и весело учили «общаться»: приходить друг к другу в гости, случайно встречаться в театре… Все, что сделало для одиноких государство с его Министерством бытового обслуживания населения РСФСР, где ведали статистикой одиноких и якобы нашедших друг друга (официальная статистика того времени говорила, что будто бы ровно двадцать процентов одиноких обрели семьи, хотя трудно добытая статистика московской консультации свидетельствовала о том, что в самом лучшем случае счастливцев было вовсе не 20 процентов, а 0,45 процента. И ни та, ни другая цифра никак не согласовывалась со статистикой дворцов бракосочетаний) – все государственное, казенное и громоздкое было предано презрительному забвению. В Москве и во всех других городах знакомить одиноких стали доброхоты, которым захотелось жить немножко лучше.

Пример им подала организация, которая забраковала саму идею знакомства одиноких с посторонней помощью, объявив ее порочной, – ЦК КПСС. Газеты, начавшие публиковать объявления, весь свой прибыток отправляли в партийную кассу. Доброхоты честно последовали положительному примеру. Они были, разумеется, из передового отряда советских людей. И вот в один день страну облетела потрясшая всех весть: среди нас живет миллионер. Это стало известно в тот момент, когда он пришел платить партийные взносы.

Безвестный юноша без труда нажил миллион с помощью одиноких женщин и мужчин. Он пошел в Моссовет и зарегистрировал кооператив по ремонту радиоаппаратуры. Затем дал в «Вечернюю Москву» скромное объявление, что познакомит желающих обрести семью, потому что владеет эликсиром Гименея. За вое про вое он просит прислать ему 25 рублей. Семейное счастье стоило и в те времена, конечно, неизмеримо дороже. Поэтому не прошло и месяца, как молодой человек стал миллионером. Много следователей потом пыталось выяснить. что же он сделал с письмами одиноких женщин и мужчин, но судьба первого миллионера складывалась бурно, беспокойно, не в лад следствию. Он сразу стал очень популярным, прямо-таки поселился на телеэкране. а тут приспели выборы и его избрали (соперников у него не было) народным депутатом, потом вдруг борьба за новое устройство обострилась и он бежал за границу, несколько лет скрывался и про него ходили леденящие душу слухи, что он убит вдали от Родины ярыми врагами перестройки, но потом он объявился загорелым, окрепшим, отдохнувшим, вернулся в Москву, был тотчас избран народным депутатом Государственной Думы России, в какой роли и пребывал до декабря 1995 года, заручившись славой выдающегося экономиста. Автор пишет эту статью в полной уверенности, что депутатский корпус нового созыва без этого предприимчивого человека не обойдется. Хотя и стало известно, что он за годы скитаний на чужбине стал гражданином другой страны, где солнце светит не только всем, но и безостановочно, так что там очень удобно загореть, не загорая специально…