Текст книги "Фантомное чувство (Повести. Рассказы)"

Автор книги: Ричард Ловетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

По окружности центральной части располагалось пять причалов для краулеров. Говорят, пентаграмма – плохой знак? Но краулеров там не было. Интересно, где они? Вверху, внизу, внутри? Когда-то он много читал о Стебле, но никогда не видел план станции. Его мечтой было лишь добраться туда. Теперь, когда цель достигнута, мечта как-то съежилась. Ритмы кончились, а что делать дальше, он представлял очень смутно.

В космических станциях двери на замок не запираются. Возле шлюза он увидел кнопку. Ее назначение пояснялось рядом на десятке языков, но Джаку пояснение не требовалось. Неожиданно разволновавшись, он нажал кнопку.

* * *

За шлюзом оказался склад. Огромный в сравнении с любым помещением, увиденным после того, как он покинул Землю, хотя и всего лишь около двадцати пяти метров в поперечнике. Джак как будто оказался внутри гигантской консервной банки. Повсюду стояли рыхлые пирамиды ящиков, прихваченных тонкими сетками. Здесь, в невесомости, ничего более прочного и не требовалось.

Большинство ящиков имело маркировку «продовольственный склад», и на мгновение Джак ощутил укол боли – даже сильнее, чем когда смотрел на горящую Землю. Его бабушка хранила в подвале запас консервов, тщательно расставляя банки по алфавиту, а не по категориям – тунец рядом с томатами, говядина рядом с горохом. Запас на несколько месяцев «на случай землетрясения», хотя жила она в Индиане.

Он иногда гадал, что стало со всей этой едой, когда бабушка умерла лет двадцать назад. Может быть, так до сих пор и лежит в подвале, дожидаясь, пока ее найдет какой-нибудь бродяга.

Однако здешним сокровищем уже хорошо попользовались. Многие ящики оказались вскрыты и пусты.

От входа начинался проход между ящиками, ведущий к двери – достаточно большой, чтобы сквозь нее пронесли даже самые большие ящики. Очевидно, ему надо туда, но Джак на несколько секунд замер. Он привык к длинным прыжкам в невесомости, и попасть в нужную точку с двадцати пяти метров для него пустяк. Но до сих пор у него всегда имелась страховка из проволочной сетки. Весь путь в 35 781 километр сохранялась опасность очень долгого падения, если он каким-то образом потеряет контакт со Стеблем. А теперь единственным способом попасть куда-то стала потеря этого контакта… и у него ушло несколько секунд, чтобы убедить мозг: «упасть» он может только на дальнюю стену.

Наконец он глубоко вдохнул и оттолкнулся – сильнее, чем требовалось, желая свести к минимуму время перелета сквозь это незащищенное пространство.

И немедленно, как будто по сигналу, кто-то выскользнул из-за ящика. Джак попытался крикнуть, предупредить, но на нем все еще был шлем, и крик оказался глухим и неразборчивым. И все же в последний момент она его заметила.

Миниатюрная азиатка, черные волосы собраны на затылке и сколоты чем-то вроде палочек для еды; Удивленно округлившийся рот. И никто уже не мог изменить курс, пока он, более тяжелый, не врезался в нее и они не превратились в клубок рук и ног.

Теперь завопила она, так громко, что он даже что-то расслышал, и принялась молотить его кулачками. Один из ударов пришелся ему в грудь как раз в тот момент, когда он пытался ее оттолкнуть, и они разлетелись, кувыркаясь, пока он не ударился о ящик. И тут же срикошетил и полетел, как в замедленном кошмаре.

Ей повезло больше, и она ухватилась за строп. Выдернула из волос заколку и принялась ею размахивать, как ножом. Она что-то говорила, но даже если и по-английски, он ничего не понял.

Затем, как раз перед новым столкновением, она оттолкнулась в сторону, лягнула другой ящик и улетела под углом в направлении того, что мозг Джака упорно продолжал считать потолком. Там она ухватилась за сетку и принялась ждать, тяжело дыша. До него запоздало дошло, что он произвел на нее примерно такое же впечатление, какое вызвали бы зеленые человечки, выходящие из шкафа в его квартире.

В бесконечном ритме лестниц, убежищ, дней и выходных на протяжении всего подъема он никогда не репетировал этот момент. Наверное, никогда по-настоящему не верил, что попадет сюда. Он отпустил свой строп и снял шлем.

– Привет, – хрипловато произнес он. Черт, он ведь может говорить. Во время долгого подъема он иногда разговаривал сам с собой. Иногда даже подпевал, когда слушал радио.

Он попробовал снова:

– Привет. – Слово прозвучало, как взрыв, но зато пробило путь для членораздельной речи. – Извини, что напугал тебя.

Она лишь крепче вцепилась в сетку и подобралась для нового прыжка. Теперь, когда он снял шлем, заколка превратилась в реальное оружие.

– Кто ты такой, черт побери?

Он едва не рассмеялся, вспомнив, как его очень давняя фантазия начиналась именно этими словами.

– Меня зовут Джак. – Наверное, следующую фразу произносить не стоило, но Джак не смог удержаться: – Я поднялся по Стеблю.

Ее рот снова округлился, но на этот раз она промолчала. Лишенные заколки волосы превратились в облачко, окутывающее безупречный овал лица: его мечта сбылась. Правда, он представлял на ее месте скандинавскую блондинку. Но иногда реальность бывает лучше мечты.

Он напомнил себе, что был придурком из придурков. Джаком-из-шкафа. А такие не объект мечтаний прекрасных женщин любого типа.

«Наверное, ее волосы покорили меня», – решил он. А может быть, годы одиночества. Может быть, она и вовсе старуха.

Ага, как же.

Он заставил себя отвести взгляд. И напомнил себе, что он крутой Джак. Мэллори, Шеклтон, Тенцинг и Бёртон в одном флаконе. Тот, кто совершает небывалые подвиги. Он показал на дверь:

– Она ведет на Землю.

Или вела… когда-то. Теперь она ведет к тому, что осталось внизу. Оборванные канаты, болтающиеся над Атлантикой? Он уже давно не присматривался к тому, что делается внизу. Земля все еще была грязным, задымленным шаром. Только звезды сияли ясно, сильно и ярко.

И еще Земля была прошлым. Восхождение – настоящим. А теперь, безо всякой подготовки, он очутился в будущем.

* * *

Ее звали Миранда. Как одну из лун Урана. Как предупреждение для подозреваемых преступников. Как шекспировскую героиню. Джак, очевидно, слишком много слушал книжную читалку. Кроме того, ни у одной из этих Миранд не было фамилии Фан.

Она повела его в направлении, которое назвала северо-запад: вверх, а затем наружу.

Туда, где обод станции вращался, создавая силу тяжести.

* * *

По дороге они никого не встретили. Джак не знал, чего ожидать, но уж точно не такого. У корпорации «Бобовый стебель» когда-то имелись амбициозные планы относительно станции «Высокая база». Курортный отель, университет для респектабельных и знаменитых, пансионат для богатых стариков. Не все они осуществились: к тому времени, когда поднимешь наемный персонал на самый верх, обеспечишь питание, проживание и утилизацию отходов, понятие «дешевая рабочая сила» перестает существовать. Не говоря уже о том, как трудно найти людей, желающих отправиться в космос, чтобы чистить ночные горшки, развлекать космических туристов и вкалывать за чаевые. Но отели и гериатрические центры для самых богатых все же приносили прибыль, к тому же имелись еще и Марс, и промышленные предприятия, которые работали в невесомости, перерабатывали сырье и выдавали чудесную нанопродукцию.

По любым стандартам станция была крупной. Ныне почти пустая, она казалась просто огромной, и не только по сравнению с убежищами, в которых он ночевал два года.

– А где все? – спросил Джак.

Миранда остановилась.

– Отправились домой. – Она отвернулась. – Только вряд ли им от этого стало лучше.

– А ты почему осталась?

Помолчала, пожала плечами. Сейчас силы тяжести уже хватало, чтобы превратить ее волосы в спутанные космы.

– А почему не остался ты?

Он начал было произносить очевидное: когда он покинул Землю, там все было стабильно. Но кое-какие признаки, наверное, все же имелись. Войны не вспыхивают просто так.

Он обращал на политику очень мало внимания. На Земле его ничто не удерживало. Ему нечего было терять, потому что он никогда не был связан с чем-либо, что жалко утратить. У него была мечта, но он никогда не представлял, что будет, когда она осуществится – он просто не осмеливался об этом задумываться.

– Потому что… – Он мог лишь повторить слова Мэллори, а они прозвучали бы слишком затерто. – Просто потому.

Он все отдал мечте, и его ничего не удерживало.

Она все смотрела на него, и внезапно до него дошло, как он должен выглядеть. Волосы он подрезал перочинным ножом. Бороду укорачивал столь же нерегулярно.

Но она видела не это.

– Хорошее решение, – сказала она. Повернулась и повела его дальше. – Наверное, внизу все уже мертвы.

* * *

Когда умерла мать Джака, он нашел среди ее вещей историю семьи, записанную кем-то за два поколения до него, когда их клан был более многочисленным и теснее спаянным. Записи не обновлялись пятьдесят два года, а это значило, что большинство имен и биографий оказались незнакомы, но все же он скопировал родословную в свою читалку… и забыл о ней, пока мир не взорвался. Позднее, перебираясь из убежища в убежище, он проштудировал ее, гадая, что же узнает (если узнает), изучив свои корни.

Похоже, совсем немного. Его предки жили в Северной Америке с 1720-х годов, а значит, их было много. В истории записи вроде: «Джон Бартоломью Белкин: р. в 1826 в Силвер Спрингс, Пенсильвания; женился в 1847 на семнадцатилетней Грейс Мэри Орнистед; переехал в Канзас в 1849, где стал отцом Титуса, Альмиры, Теодосии, Бенджамина, Тимоти, Люсинды, Роды и Декстера. Тимоти умер в детстве, в трехлетнем возрасте». Остальные, очевидно, выжили, но про них историк семьи лишь сухо отмечал: «Более ничего не известно».

Джак иногда гадал, как выглядело бы описание его жизни в столь сжатом виде? «Родился; окончил колледж; совершил восхождение. Или, скорее всего, просто исчез».

В 1849 году Джонатан Бартоломью отправился в Канзас, должно быть, пешком. То было серьезное приключение, ныне затерянное во времени. А какие еще приключения выпали его детям, прежде чем они столь безнадежно затерялись в тумане времен?

«Более ничего не известно». Это все, что останется от Джака и его мечты – коли кто-нибудь на Земле вспомнит и напишет про него, если цивилизация возродится.

* * *

На станции жили и другие люди. Семьдесят пять человек, как он со временем узнал. Но в тот момент тот десяток, который Миранда собрала, чтобы познакомить с ним, равнялся для него миллиону.

На протяжении почти всей жизни Джака люди были просто вещами, проходящими мимо. Которые он мог иногда захотеть понять… когда мог себе такое позволить. Когда они не становились у него на пути. И теперь он не знал, что делать. У людей, которых ему представила Миранда, были современные имена: Аманда и Рэнди, Анатолий и Иоланда, Райана, Кэтрин и Жаклин. Но с тем же успехом они могли быть Альмирами, Теодосиями, Декстерами и Титусами.

* * *

Его определили в группу логистической поддержки – так «по-умному» называлось перетаскивание чего-нибудь с места на место. Молчаливый подтекст такой работы – «сила есть, ума не надо».

Еще в тот первый день ему стало ясно: толстяков на станции нет. Даже людей со слегка избыточным весом. Здесь отчаянно требовалась пища. Биологи и инженеры изо всех сил пытались создать самоподдерживающуюся экологическую систему, но станция не для того проектировалась. Энергии хватало с избытком, но все продукты доставлялись с Земли – пока внезапно не потребовалось выращивать пищу самостоятельно… и утилизировать абсолютно все.

Лидером на станции был Анатолий.

– Если мы сумеем замкнуть систему достаточно плотно, то сможем выживать бесконечно, – сказал он. – Энергии у нас больше, чем может когда-либо потребоваться. Газы мы можем добывать, черпая ионы из солнечного ветра или построив новые краулеры и спуская их в достаточно плотные слои атмосферы. Но в первую очередь – еда. Нам нужны работающие баки для выращивания клеточной массы, и много. Генный материал у нас есть: даже в сублимированной моркови достаточно ДНК для ее клонирования в любых количествах. Но нам не хватает времени.

Однако биология – дело медленное, и ужасная лотерея со смертельным исходом неумолимо приближалась. Лотерея, о которой никто не хотел говорить, но альтернативы не видел никто.

Ничего не было сказано прямо, но Джак понял намек. Лишний рот им совершенно не нужен. Пока он не рассказал им о давно позабытых аварийных убежищах. Более семи тысяч между станцией и Землей. Семь тысяч складов еды для восьми человек на месяц каждый. Для семидесяти пяти человек ее хватит на шестьдесят лет. Не говоря уже о дополнительных запасах на внешнем отростке Стебля, между станцией и марсианскими челноками.

Конечно, не все эти запасы, и даже не большая их часть были доступны. Миранда сказала, что все краулеры вернулись на Землю. Но в пределах легкой досягаемости имелось достаточно пищи, чтобы выиграть время, а Джак знал, как до нее добраться.

* * *

Миранда вызвалась пойти с ним.

При почти нулевой силе тяжести лишь объем ограничивал, сколько они смогут унести, поэтому они сделали огромные мешки, как у Санта-Клауса, способные вместить по 200 килограммов.

Первые несколько ходок были легкими. Отталкивайся и двигайся от одного пролета к другому. Один толчок – и готово.

Но мешки у них были громоздкими.

Это произошло во время третьей ходки, в тридцати километрах ниже станции – настолько они смогли спуститься в течение дня, чтобы к вечеру успеть вернуться. На обратном пути Миранда, несмотря на ее хрупкое сложение, постоянно его опережала, маневрируя вместе с мешком с такой легкостью, как будто занималась этим с рождения. Усталый, недовольный, со слегка уязвленным мужским самолюбием Джак сильно оттолкнулся, потянув за собой мешок. На следующем пролете, не останавливаясь, он снова оттолкнулся – еще сильнее.

Независимо от силы тяжести, инерция двухсот килограммов никуда не делась. Не пролетел он и метра, как ощутил мощный рывок. Его завертело, а мешок оторвался, вращаясь в противоположном направлении и расшвыривая свое содержимое облаком из упаковок с готовой едой.

Миранде это показалось смешным.

А Джаку – нет.

Двести килограммов – это много упаковок. Половина содержимого успела вылететь, прежде чем он сумел поймать его, погасить вращение и затянуть шнурок в горловине. Несколько упаковок он успел поймать, но большая часть уже вылетела через сетку, рассчитанную на то, чтобы не дать выпасть наружу человеку, а не упаковкам сублимированной еды. И вскоре под солнечными лучами заблестели сотни новых маленьких спутников.

Миранда подлетела к нему и положила ладонь на его руку – настолько легко, что он едва ощутил прикосновение через комбинезон.

– Я занималась этим несколько лет, – сказала она. – Как, по-твоему, все эти ящики оказались на складе? – Ее лицо оставалось невидимым под серебристым щитком шлема. – Знаешь про местный отель и пансионат для пенсионеров? Так вот, я там работала. – Шлем повернулся к звездам. – Все эти пенсионеры, доктора наук… А я смогла получить лишь степень магистра. По океанографии. И единственным способом попасть сюда была работа горничной. – Шлем снова повернулся. – Или таскать ящики.

* * *

Через две недели они отправились в первую дальнюю экспедицию, спустившись на пятьсот километров, а затем систематически перемещая запасы наверх, чтобы очистить сотню убежищ. Более двадцати тонн еды, минус несколько килограммов, которые они оставляли в каждом убежище на случай, если кому-нибудь в будущем понадобится спускаться за еще более далекими продуктами. Почти годичный рацион для каждого на станции и такое же количество столь же доступных продуктов ждет на наружном отростке Стебля.

Их следовало бы считать героями. Но таскать мешки может любой. И они превратились в чужаков, живущих в убежищах размером со стенной шкаф.

– Могла бы остаться горничной, – процедила Миранда, когда они затолкали мешки в убежище после семидесятикилометрового дня. – Их тоже никто не замечает, пока не облажаешься.

Джак задержался, прежде чем войти, взглянув сперва на звезды, потом на Землю. Трудно сказать наверняка, но ему показалось, что океаны выглядят чуточку синее, а облака – чуть белее. На станции он мог обзавестись новым сетевым приемником и слушать новости о том, что происходит внизу. Но не захотел.

Он отвернулся от двери.

– У нас хорошо получается оставаться невидимками, – заметил он и втащил внутрь мешок. – Мы много тренировались.

Миранда развернула свой мешок, напряглась и затолкала его в спальную ячейку. Два других уже заполняли все небольшое свободное пространство убежища. Вскоре им придется начать подъем мешков на самый верх – хотя бы потому, что у них заканчивались пустые.

Миранда напряглась и давила сильнее, пока мешок не втиснулся на место.

– Готова поспорить, тебе было одиноко.

Джак не рассказывал ей о жизни в шкафу или о фонарике, так быстро прекратившем поиски. Он и не думал, что когда-нибудь об этом кому-то расскажет. Но ошибся. Уж слишком это значительная часть того, что превратило его в нынешнего Джака. Подобного его предкам, которые пересекали пешком континент только для того, чтобы потом исчезнуть в «более ничего не известно».

Но момент еще не настал.

– Ты поднялась сюда одна? – спросил он.

На долгое мгновение ему показалось, что он переступил черту, отпугнув ее. Неужели все кончится тем, что они станут избегать друг друга, работать на разных участках Стебля, прятаться в огромной и почти опустевшей станции? Пространства, чтобы скрыться, там более чем хватало… но не было, куда спрятаться. Наверху нового Стебля нет новой станции. Все, конец пути. Ни фонарика, мигающего в темноте… ни чего-то еще. Чего-то нового.

– Или ты поднялась сюда с кем-то?

Она взяла его мешок и затолкала в другую спальную ячейку.

– Нет. – Она снова надавила на мешок, хотя и так было ясно, что тот никуда не улетит. – Но я встретила здесь парня. Он был специалист по металлургии в невесомости. Лаборатория всего на два этажа выше отеля. – Она помолчала. – Но у него была семья. Внизу. Когда все началось, он вернулся. – Она включила свет, протиснулась мимо Джака и захлопнула дверь с такой силой, что он ощутил это через пол. – А я не любила его настолько, чтобы отправиться с ним.

Она оттолкнулась от двери, нашла кран подачи воздуха, повернула его.

– Нельзя сказать, будто мы не знали, что произойдет. А те из нас, кто остался… У нас не оказалось причин возвращаться. Никого, кто был бы нам настолько дорог, чтобы попытаться его спасти. – Она нажала кнопки на панели контроля климата. Максимальный нагрев. – Может, поэтому мы и похоронили себя во взаимном игнорировании. Все мы здесь – это те, у кого нет лучшего места, куда можно отправиться.

– Вроде меня.

Она резко покачала головой:

– Нет. Мы остались. А ты выбрал нечто иное.

* * *

Той ночью она пришла к нему. Он уже почти заснул, когда услышал движение, ощутил прикосновение кожи к своей коже. В тусклом свете приборной панели ее волосы превратились в темный ореол.

Его губ коснулся палец:

– Помолчи. Это всего лишь то, что есть.

И чем бы ни было то, что произошло, это было намного больше, чем его полузабытый стенной шкаф.

* * *

У них ушло четыре месяца, чтобы очистить убежища на пятьсот километров вниз. И еще четыре, чтобы проделать это на такое же расстояние в противоположную сторону. Двухгодичный запас еды для каждого на станции, а пятимесячный запас уже съеден. Сорок тонн биомассы, которая со временем окажется в утилизаторах. Капля в море по сравнению с тем, что могло быть собрано, если приложить решительные усилия.

Восемь месяцев Джак и Миранда обсуждали будущее. И детей. В экологии, где для появления нового человека не требуется, чтобы сперва кто-то умер. В мире, который не вынужден бесконечно оставаться статичным.

– Мы закончили, – сказал Джак Анатолию, когда последние двести килограммов были сложены на складе, где он впервые встретил Миранду. Они стояли в его офисе, держась за руки. Пара. Дерзкая.

Анатолий то ли фыркнул, то ли рассмеялся:

– Океанограф и охранник. Если не пожелаете носить сюда воду, то даже не знаю, чем еще вы сможете заняться. Защищать нас от инопланетян?

Миранда крепче сжала руку Джака, но голос ее остался спокойным:

– Мы уходим. У вас будет двумя ртами меньше. И можете спросить, не захочет ли кто уйти с нами.

– Куда уходите? – не понял Анатолий.

– На Марс, – пояснил Джак.

Они начали это обсуждать, как только принялись за очистку верхних убежищ. На внешнем конце Стебля остался челнок, готовый к полету. Ну, не совсем готовый, но ждущий. Как и многие обитатели станции, его экипаж вернулся на Землю. Новые пассажиры так и не прибыли. Даже краулеров не осталось – все они спустились на планету. Но почти все оборудование челнока было автоматическим, а у них впереди месяцы на изучение технических руководств.

– И как вы собираетесь туда попасть? – спросил Анатолий.

Миранда улыбнулась:

– Угадай.

* * *

Они не удивились, что никто не захотел к ним присоединиться. Но на станции их ничего не удерживало, а они и в самом деле здесь два лишних рта.

Когда настал великий день, он был обычным. Или, точнее, утро обычного дня.

– У тебя есть что-нибудь, что ты хочешь взять с собой? – спросил Джак.

Миранда покачала головой:

– Ничего.

Они молча прошли через всю станцию, пока не оказались у шлюза возле внешнего отростка Стебля. На этот раз не было даже ищущего Джака фонарика. Он был слишком занят, таская припасы, чтобы завести здесь друзей. А все остальные слишком заняты более важными делами.

Но ему было все равно. Хотя он снова отправлялся в «более ничего не известно».

Может быть, когда доберутся до Марса, они с Мирандой станут первыми, кто поднимется на гору Олимп. Или нет.

В конце концов, это неважно.

_{Перевел с английского: Андрей НОВИКОВ.}