Текст книги "Руины (ЛП)"

Автор книги: Ричард Ли Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Он уверил себя, что, даже если сумели, это не имело значения. Замок имел и другую оборону. Однако, было бы опрометчиво позволить врагам подобраться к источнику бешенства. Если Гжелани потерпел неудачу, он пошлет других драконов против тентийцев. Борьба в небе проходила достаточно успешно, чтобы он мог это себе позволить.

Он забормотал начальные слова заклинания, которое показало бы ему передние ворота и двор перед ними, когда заметил действия Хаварлан, других щитовых драконов и Бримстоуна. Они направлялись к башне, где он расположился. Видимо, они, наконец распознали его присутствие.

Он подумал было переместиться в другое место, но, поскольку они нашли его, он был не уверен, что это собьет их со следа. И защитные чары, которые он наколдовал, были привязаны большей частью к строению, а не к нему самому. Кроме того, ему не терпелось показать себя и бороться в открытую. Он ударил концом своего посоха об пол и рассеял покров невидимости.

Поскольку окна были со всех четырех сторон, он сделал мишенью всех круживших серебряных сразу, и немедленно прокричал несколько заклинаний. Он активировал защиту, и та сводила на нет вспышки огня драконов, солнечного света и тому подобное в непосредственной близости от шпиля.

Он насмешливо улыбнулся, затем растянул невидимые концентрические сферы защиты. Когда одна соприкоснулась с ближайшим серебряным, то ранила его словно бритвенно-острые когти, и, замахав крыльями, драконы в ярости отступили.

Плохо было, что он мог расширить сферу только до определенных размеров. Иначе он мог бы увеличивать ее, пока не разорвал бы в клочки каждого металлического в долине. Неважно. У него есть множество иных способов убить их.

Бримстоун, растворился в дыму и искрах, и появился на верхнем уровне башни, а затем отпрянул, потому что защита Саммастера ранила его даже в бестелесном состоянии. Растаяв в неясную дымку, серебряный частично перешел на другой уровень реальности только чтобы обнаружить, что оборона лича там тоже существовала. Щитовой дракон, который выглядел столь же древним и могущественным как Хаварлан, давний противник Культа Дракона по имени Ажак, если Саммастеру не изменяла память, попытался перенестись сквозь пространство, а затем зашипел, так как магия не только не смогла переместить его, но и причинила боль.

Проревев слова силы, Хаварлан попыталась рассеять заклинания. Магические укрепления Саммастера истончились на мгновение и снова вспыхнули, сильные как и прежде.

Он вынул из кармана луковицу, зачитал заклинание, и сорвал кожуру. Серебряный завизжал и закрутился, потому что с его тела сдирались полосы плоти. Лич обжег другого змея ливнем кислоты, затем выпустил теневой меч на третьего. Клинок, по сути, был движущейся брешью в зловещее небытие между мирами, и когда оно ранило рептилию, то поглотило и уничтожило ее.

Тем временем, серебряные изо всех сил пытались достать его собственными чарами, но им это совершенно не удавалось. Саммастер ликующе засмеялся.

* * *

Лежа в середине скелета древнего дракона, Дорн наблюдал, как змеи Саммастера побеждали его союзников. Было очевидно, что Кара и другие проигрывали, и он презирал себя так горько, как никогда в жизни, за то, что был неспособен помочь им.

Однако, со временем к нему весьма неожиданно пришла новая мысль: он имел основания презирать себя, но не потому, что он уродливый или странный, и не потому, что ржавый дракон ржавчины снова покалечил его. А потому, что отчаялся. После того, как он добрался до долины и обнаружил Кару живой, он поклялся, что никогда не сделает этого снова. И все же он сорвался, погрязнув в страданиях и ненависти к самому себе, в то время как любимая женщина, друзья, и весь Фаэрун были в опасности.

Не имело значения, что он потерял руку. Оставшаяся человеческая все еще могла махать мечом. Или что его металлическая нога была оцепеневшей и истонченной. Другие люди могли ходить на деревянных протезах, а он был, по крайней мере, немного лучше экипирован. Или то, что непробиваемое железо больше не защищает половину его тела. У Рэруна, Уилла, и Павла никогда не было такого преимущества, и это не мешало им убивать змеев.

Дорн выполз из-под ребер, затем попробовал встать. Тонкие кривые остатки железной ноги не заскрипели и не согнулись под его весом сразу же. Это было уже что-то. Он лишь хотел бы, чтобы конечность имела большую чувствительность. Хромая, он прошел несколько шагов, пытаясь привыкнуть к своему состоянию и понять, как сохранить равновесие после исчезновения тяжести его искусственной руки.

Все свидетельствовало, что он был в ужасном состоянии, и было сомнительно, что он вообще сколько-нибудь продержится. Но все, о чем он просил Повелителя Зверей – нет, проклятье, Ландатера, бога надежды Павла – о возможности нанести один точный удар, пока какой-нибудь дракон не разорвет его.

Большая часть сражения все еще происходила в небе, а он не мог больше пускать стрелы. Но периодически тот или иной из змеев Саммастера пикировал к земле, и он караулил, когда кто-нибудь приземлится.

* * *

– Стойте! – сказал Уилл, и люди, кравшиеся позади него, встали.

Он наклонился и удостоверился, что увиденное на полу было реальным. Там был глиф, который, без сомнения, сотворит какую-то неприятность, когда кто-то переступит через него. Сам по себе символ был совершенно невидимым, но кончик пальца Саммастера смазал вековую пыль и грязь, когда чертил на зеленом мраморе, и света, который Павел создал на конце своей булавы, чтобы осветить их путь, как раз хватило, чтобы обнаружить отпечаток.

– Рассеять? – спросил Огненные Пальцы.

– Нет, я все сделаю. Уилл послюнявил палец и потер край глифа, чтобы размыть его. Волшебство сразу же потекло из него, вонзаясь в палец как жало пчелы и заполняя коридор волной зрительных искажений.

– Отлично сработано, – улыбнулся Целедон.

Уилл пожал плечами.

– Это было не трудно. Как и другие ловушки. Я полагаю, что мы, наконец, достигли места, где Саммастер исчерпал вдохновение.

– Дай-то Серебрянная Леди, – сказал Сурини, – что вы правы.

Они пересекли отзывавшиеся эхом внутренние дворы, палаты и коридоры, все еще поражавшие совершенным мастерством и талантом эльфов, но холодные, пыльные и завешенные толстыми покровами паучьего шелка. Уилл задался вопросом, не захватили ли случайно строители пауков и жуков, когда прибыли в это отдаленное и пустынное место.

Как предположил Павел, противники повелителей драконов спроектировали цитадель так цитадель, чтобы помешать змеям перемещаться внутри. По большей части она была просторной и проветриваемой, но в определенных ключевых местах путь проходил через узкие участки: тесные дверные проемы, маленькие коридоры, и многократные повороты.

Увы, эта предосторожность не сдержала владык драконов, поскольку, как и снаружи, пол был усыпан костями, хрустевшими под ногами неосторожно ступивших исследователей. Уилл подумал, что осаждавшие прорвались почти к самому сердцу бешенства прежде, чем последние выжившие эльфы наконец остановили их.

Комплекс был настолько большим, что он задумался, откуда захватчики знали, каким путем идти. Вероятно, они имели в проводниках магов уровня Рваного Плаща. Безликий колдун в темном капюшоне и многослойной одежде применил заклинание, которое, как он утверждал, позволило ему различить источник исключительной мощи, находившийся по направлению к центру цитадели.

Поэтому они направились туда, куда указала им его рука в перчатке. Уилл шел впереди, чтобы искать ловушки, пока во мраке не нарисовались две огромные фигуры. Он затаил дыхание и сразу замер.

Впереди была изрядных размеров комната с высоким сводчатым потолком. Пара змеев или змееподобных существ сидела там без движения. Они были маленькими по сравнению с истинными драконами, но все же огромными по сравнению с людьми или, видел Брандобарис, полуросликами, и они преграждали путь к дверному проему в дальней стене. Где-то дальше в проходе колебался и мерцал свет, вначале красный, потом зеленый, после фиолетовый. Цвет менялся каждую секунду.

– Они не двигаются, – сказал Дживекс, паря рядом с Тэганом. – Я не чувствую их запаха и не слышу дыхания. Возможно, они мертвы.

– Я подозреваю, что нет, – сказал авариэль. – Полагаю, что если стражи – живые существа, эльфы – или, вероятно, Саммастер сделали их нечувствительными к разрушительному воздействию времени, погрузив в спячку. Если же они – какие-то автоматы, то они не нуждаются движении, пока ничто не угрожает охраняемому месту. Но в любом случае, они, по-видимому, проснутся, как только мы подберемся слишком близко. Согласны, мастер Огненные Пальцы?

– Да, – сказал старик. – Поэтому давайте не «подбираться». Вместо этого я телепортирую большинство из нас прямо за них.

– На ту узкую полоску пола между ними и огнями? – хмурясь спросил Дарвин.

– Поскольку мы не знаем, какие дальше есть ловушки, то, за неимением лучшего, да.

– Что, если…

– Единственный способ удостовериться, что мы не ошибемся, – сказал Рваный Плащ, – это ничего не делать вообще. Вы согласны?

Дарвин вздохнул.

– Наверное…

– Тогда соберитесь плотнее, – сказал Огненные Пальцы.

Он прошептал магическую формулу, и пространство перед Уиллом, включая фигуры драконов, казалось, скакнуло на него. Затем оно распалось на точки и пятна света, которые мелькнули и без вреда пронеслись сквозь него. Потом так же резко мир восстановился, и таинственный, заполненный синим сиянием дверной проем разверзся перед полуросликом.

Вблизи он чувствовал, что мерцающий, неустойчивый свет заключал в себе изначальное зло, такое же, как нечестивое дыхание адских драконов или сама сущность Бримстоуна. Он жег глаза и сводил внутренности. И все же он подошел ближе.

Павел схватил его за плечо.

– Не входи туда, идиот. Или, хотя, давай.

– Убери от меня свою грязную лапу, – сказал Уилл, отодвигая руку товарища. – Я чувствую, что это опасно, но после месяцев охоты, по крайней мере, собираюсь посмотреть прежде, чем контрзаклинание разрушит его вдребезги, или что оно там сделает.

Очевидно, каждый чувствовал то же самое, все десятеро подошли, толкаясь и вытягивая шеи, чтобы поглядеть в проем. Дживекс прицепился вверх тормашками за дверной косяк, чтобы посмотреть через головы его более крупных компаньонов.

Внутри хранилище было просторное, как и проход. Строители выложили золотом на черном мраморном полу сложный пентакль и использовали истинное серебро и драгоценные камни, чтобы создать картину ночного неба на стенах и потолке. Огромный рубин со струящимся хвостом из сердолика олицетворял Убийцу Королей, комету, которая в прежние времена служила предвестником бешенства.

Кроме драгоценностей и мифриловой луны на стенах были яркие отверстия размером с кулак – порталы, как распознал Уилла, испещрявшие эбеновую поверхность через неравные интервалы. Из миниатюрные врат вырывались вспышки силы, порождая вредоносный, постоянно изменявшийся свет. Рваные светившиеся завитки изгибались и хлестали взад и вперед, зажигаясь то в одной части комнаты, то в другой, но всегда оканчиваясь в одной и той же точке: парившем над самым центром пентаграммы черном амулете со свешивавшейся цепочкой.

– Во имя великолепия рассвета, – выдохнул Павел, – теперь я знаю, как Саммастер сделал это.

– А я, – сказал Тэган, – в первую очередь заинтересован, чтобы вы разрушили это. Поэтому, если вы не возражаете…

Что-то заскребло по камням. Исследователи обернулись и увидели, что змееподобные твари в коридоре тоже поворачиваются.

* * *

Дорн наблюдал, как Тамаранд опалил дракона хаоса пламенным дыханием. Огонь испепелил крылья змея ада, и тот упал. Тамаранд повернулся, будто хотел спикировать за ним. Но когда на него набросился воющий дракон, он взмахнул крыльями и развернулся, чтобы встретить новую угрозу.

Дракон хаоса потерял половину высоты, затем сумел раскрыть свои почерневшие, съежившиеся крылья. Возможно, несмотря на все дыры, которые Тамаранд прожег в них, они смогли замедлить падение. Змей все же тяжело упал вниз, потом перевернулся на лапы и бросился на противников на земле: Рэруна, Бэримель, и Джаннату.

Так быстро, как только мог – а быстро не получалось – Дорн, побежал им на помощь.

Бэримель и Джанната стреляли кусками льда и лучами света из своих жезлов в искажавшуюся и постоянно менявшуюся морду дракона. Рэрун метнул свой гарпун в плечо рептилии.

Чешуя дракона хаоса стала зеленой там, где Тамаранд не обуглил ее до постоянно гноившейся черноты, а вокруг глаз выросли шипы. Он отвел назад голову и выплюнул ядовитый пар.

Рэрун и храмовые волшебницы попытались убраться с его пути. Скорее всего, на них были наложены защитные чары. Все же они согнулись от кашля, а дракон хаоса прыгнул и приземлился прямо перед ними.

В этот момент сестры были беспомощны, а Дорн был все еще слишком далеко. Румяное лицо Рэруна покрылось пузырями, а синие глаза налились кровью и слезами, но он выпрямился, схватил свой ледоруб и напал на дракона хаоса так яростно, что тот не имел другого выбора, кроме как сосредоточить внимание на нем, в то время как Джанната и Бэримель, спотыкаясь, отступали от него.

Рэрун ударил по передней ноге. Существо подняло раненную конечность, цвет которой менялся от красного к синему, и топнуло. Дварф отступил и снова нанес удар. Дракон потерял равновесие, а он ударил его в третий раз, как лесоруб, валящий дерево.

Но нога не поддалась. Змей вертелся, кусался и бил когтями, и Рэрун отскочил назад. Дракон хаоса рванулся за ним и заставил отступать.

С воинственным криком Дорн промчался разделявшее их расстояние и напал на существо сбоку. Его меч, погрузился глубоко в кровавое пятно там, где Тамаранд прожег чешую. Дракон хаоса пошатнулся, а затем развернулся в его направлении.

Дорн отскочил назад. Отступил в сторону, когда змей потянулся за ним когтями. Ударил и снова увернулся, борясь с собственными рефлексами на каждом шагу.

Он не мог заслоняться железной рукой. Ее не было больше. Он должен был держать меч перед собой, угрожая дракону и парируя.

Он не мог находиться прямо перед существом, полагаясь на броню. Ее тоже больше не было. Он должен был бороться как Рэрун и остальные: разить змея, когда тот нападал на кого-то еще, и делать все возможное, чтобы защититься всякий раз, когда дракон обращал внимание на него.

Возможно, потому, что Рэрун великолепно сражался, или потому что дракон хаоса уже был ранен, но, так или иначе, действуя совместно, охотники остались в живых и еще немного поранили рептилию. До тех пор, пока одна из сестер – не отрывая взгляда от дракона, Дорн не видел, которая – наколдовала оглушительный вопль, который оторвал большую часть плоти от черепа существа и верхней половины его шеи. Тварь шлепнулась набок, дергаясь в предсмертной агонии.

Рэрун быстро прошел мимо трупа к Дорну.

– Собираешься дальше сражаться? – спросил дварф.

– Да.

– Тогда у меня есть кое-что для тебя. – Рэрун схватил запястье Дорна и сотворил колдовство. На мгновение запах зелени и земли наполнил воздух, и сила начала покалывать руку человека. После этого он почувствовал себя более проворным и более уверенно держался на ногах.

– Теперь будем убивать драконов, – сказал Рэрун.

* * *

Хаварлан в ярости и смятении наблюдала, как Саммастер разрывает и уничтожает ее серебряных одного за другим. Возможно, это был конец Когтей Правосудия. Она привела не всех своих последователей в это ужасное место, но она взяла лучших, сердце братства, и уже большинство из них лежат на земле раздавленные и мертвые.

Она позвала Бримстоуна, который парил поблизости.

– Ты знаешь лича, – сказала она. – Как нам противостоять волшебству? Как до него добраться?

– Я не знаю, – сказал вампир. – Возможно, если мы позовем Нексуса…

– Мы не можем! Мы уже и так оторвали слишком много воинов от борьбы с драконами ада. Посмотри в небо! Что случится, если отступит он или Тамаранд?

Саммастер создал дюжину теней в форме челюстей. Они ударили Ажака, роясь вокруг него как сердитые пчелы, и погружая игольчатые клыки в его чешую. Дракон ревел от боли, а лич смеялся.

–  Нет, – подумала Хаварлан, – нельзя больше этого терпеть, – и она знала, что собирается сделать. Она взмахнула крыльями и полетела прямо на Саммастера.

Она уже различала концентрические сферы защиты, окружавшие место его расположения. Когда она промчалась сквозь первую, боль пронзила все ее тело от носа до кончика хвоста.

Не позволяя этому помешать ей, не потрудившись посмотреть, как глубоко защита ранила ее, она пронеслась вперед. На вторую преграду.

На сей раз, агония пронзила само ее существо. Из горла полилась кровь, а левый глаз ослеп. Ее сердце сильно колотилось, и, что хуже всего, что-то внутри ломало кости и резало мускулы, управлявшие ее крыльями. Они отнялись, и она упала. Она зарычала, выплевывая кровь и куски сломанных зубов, напрягаясь, чтобы заставить крылья двигаться, и, наконец, они захлопали и понесли ее вперед.

К третьему барьеру, которого она боялась, как никогда ничего не боялась прежде. Но она была шипом Когтей Правосудия, и долг требовал, чтобы она прошла сквозь него.

Ощущение было, словно огонь объял ее снаружи и внутри. Все равно, что стать существом, которое не просто переносило мучение, а, собственно, и было мукой. Хаварлан не могла сказать, махала ли она крыльями. Чувства были потеряны во всепоглощающей боли. Но, видимо, махала, и они принесли ее прямо к костяному лицу лича в окне.

Тот в изумлении смотрел, начиная осознавать, что происходит. Открыл рот, полный гниющих и сломанных зубов, чтобы пробормотать заклинание. Но прежде, чем он успел это сделать, она врезалась в вершину башни, словно камень, запущенный из катапульты.

Столкновение разрушило карниз, где стоял Саммастер и отбросило его назад. Он и Хаварлан упали на землю за стенами замка под дождем камня, расколотой древесины и черепицы.

Мир смазался, затем снова прояснился. Очевидно, Хаварлан потеряла сознание только на мгновение, потому что ничего не изменилось. Саммастер еще поднимался на ноги.

Он встал перед нею и пристально посмотрел ей в лицо.

– Умри! – прорычал он.

Новая боль пронзила ее грудь. Она попробовала схватить когтями лича, но ее лапа не двигалась.

Хаварлан утешилась сознанием, что она вытеснила Саммастера из сети его защиты. Возможно, ее товарищи смогут справиться с ним здесь. Должны, поскольку ее бьющееся сердце сделало последний удар и остановилось.

* * *

Тэган понял, что он и его товарищи попали в ловушку между наступавшими стражами и хранилищем, содержавшем сердце бешенства, войти в которое – смерть. Он задался вопросом, скажет ли Дарвин, что пытался предупредить их всех о том, что что-нибудь подобное может случиться.

Но человек в белом не сделал этого. Вместо этого он, как другие священники и маги, творил колдовство. Вспышки рокотавшего пламени, потрескивавшие молнии и другие проявления мистической мощи полетели, чтобы ударить в стражей.

Или скорее просто для того, чтобы осветить фигуры из обтесанного камня и чугуна. Как и подозревал Тэган, они были механизмами, как конструкт из костей, с которым он столкнулся до этого, и насколько он мог сказать, магия лучших из колдунов Лунного Моря ничуть не повредила им.

– Воины, вперед! – закричал он, и ринулся на железного голема, который излучал жар как печка. Меч Рилитара пронзил его морду, и, выпустив дым из литых ноздрей, ожившая статуя напала на него будто змея. Авариэль увернулся и нанес удар в горло, но его клинок отскочил.

Дживекс напал на железного стража и царапал его когтями, высекая искры. Уилл бросился под его живот и ударил его кривым клинком. Павел обошел сбоку и бил сиявшей булавой. Тем временем, Сурини, Целедон и Дригор напали на другой механизм. Оружие, лязгавшее по камню и металлу, производило ужасный шум.

– Мы будем сдерживать их! – проревел Тэган. – Маги, покончите с бешенством!

Рваный Плащ начал напевать, и, мгновение спустя, Дарвин тоже. Они читали не в унисон, и слова смешивались в сбивающем с толку эхе.

Тэган надеялся, что контрзаклинание будет коротким. Он и его товарищи боролись отчаянно и изо всех сил, но почти без результата. Даже зачарованное оружие часто отскакивало от существ из железа и камня и только царапало или откалывало мелкие кусочки в то время как живые статуи наносили ответные удары со скоростью и силой настоящих драконов.

Тэган ускользнул от когтей, ударил по протянутой лапе противника и боковым зрением заметил движение сбоку. Голова голема повернулась на длинной шее, чтобы ударить его. Эльф отскочил назад, избегая атаки, а его противник рванулся за ним. Он отступил, сопротивляясь порыву использовать свои крылья, чтобы не открыть путь к Дарвину и Рваному Плащу. Голем атаковал все быстрее и быстрее. Он раскинул крылья так, чтобы авариэль не мог бы увернуться, даже если бы хотел. Дживекс приземлился на его голову, кусая и царапая, но был не в состоянии отвлечь. Тэган почувствовал мрачную уверенность, что скоро пропустит удар…

Вспышка холода выплеснулась на одно из раскрытых крыльев голема. Мускулы Тэгана сжались от внезапного холода, но, поскольку атака не зацепила его, то она не причинила ему реального вреда. Живая статуя, однако, стала перемещаться медленнее, чем прежде. Стало легче уклоняться от ее ударов и рубить в ответ.

Возможно, она сообразила это и сменила тактику. Голем отвел назад голову и открыл пасть. Тэган приготовился увернуться. Но Огненные Пальцы проговорил слова силы, и когда выдох вырвался изо рта статуи, пламя изогнулось кверху, расплескавшись по потолку.

– Хороший прием! – сказал Уилл. Он бросился под живот статуи и ударил. Держа светившуюся булаву обеими руками, Павел бил по боку.

– Отойдите, когда я дам команду, – сказал Огненные Пальцы. Он зачитал другую магическую формулу. – Сейчас!

Бойцы понеслись назад, а големы ринулись за ними. Но затем пол и фундамент под ним с грохотом развалились на кусочки под когтями статуй, и те барахтались в яме со щебнем словно животные в зыбучем песке.

Тэган ухмыльнулся. Понимая, что големы были более или менее нечувствительны к его волшебству, Огненные Пальцы вместо этого разрушил поверхность, на которой они стояли. Это была умная тактика.

Голоса Рваного Плаща и Дарвина становились громче. Более настойчивыми. Наконец, они приступили к заключительным словам контрзаклинания. Тэган повернулся к источнику бешенства, чтобы увидеть, что будет дальше.

Насколько он мог судить, ничего не произошло. Как и прежде вспышки силы продолжали перескакивать из прорех в стенах к парившему в центре кулону.

– Я не чувствую ничего необычного, – сказал Дживекс, зависая на одном месте. – Бешенство все еще у меня в голове.

– Это потому, – плюнул Дарвин, – что наша магия не работает! Проклятье! Проклятье! Проклятье!

Куски камня наверху западни заскрипели и сдвинулись, потому что големы начали прокапывать себе путь снизу.

* * *

Тамаранд поймал восходящий поток, поднялся высоко в воздух, и спикировал на противника. Раненый ржавый дракон попробовал увернуться, но золотой настиг его и погрузил когти в его шею. Они рассекли мускулы и сломали позвоночник, почти оторвав существу голову. Тамаранд выпустил бившееся в конвульсиях тело и дал ему упасть.

На мгновение оставшись без противника, Тамаранд огляделся, чтобы оценить ход сражения в целом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Саммастер наносит смертельный удар Хаварлан.

Тамаранд отрешился от потрясения и горя. Эмоции он оставит на потом, если выживет. Сейчас для главнокомандующего могло иметь значение только то, что серебряная выбила Саммастера с его оборонительной позиции.

Вопрос был в том, как лучше всего использовать это преимущество, а ответ, по сути, вел к другому невозможному выбору. Тамаранд бы едва рискнул отвлечь еще какую-то часть сил от битвы с адскими драконами, но также нельзя было игнорировать лича.

Поэтому, отдав команды магически усиленным голосом, золотой разделил силы еще раз. Люди на земле и некоторые из серебряных в воздухе нападут на Саммастера. Все остальные должны будут воспрепятствовать драконам полететь на помощь их господину.

По крайней мере, если бы они нажали на Саммастера достаточно сильно, то он был бы больше не в состоянии управлять войсками. Молясь, чтобы это что-то изменило, и желая, чтобы этим безнадежным предприятием командовал мудрый, неуязвимый Ларет, а не предавший его заместитель, Тамаранд повернулся, чтобы напасть на трио воющих драконов.

* * *

Мгновение Саммастер наслаждался предсмертными муками Хаварлан, затем обернулся и увидел, что другие противники мчатся, чтобы окружить его, по земле и по небу. Бримстоун. Ажак. Певчий дракон. Две симпатичных сестры с волшебными жезлами. Беловолосый дварф в броне из меха полярного медведя и даже искалеченный полуголем, все еще борющийся, несмотря на потерю руки и почти разрушенную ногу.

Это был кошмарный момент, которого Саммастер никогда не мог избежать. Все, чего он хотел, все, чего он когда-либо желал – это исполнить свое предназначение и создать лучший мир. Все же снова и снова кучка завистливых, злобных негодяев восставала против него, чтобы разрушить все, что он пытался создать. Разгромить и унизить его. Сделать это, как стая крыс, потому в одиночку ни один из них не обладал достаточной храбростью, честью или мастерством.

Но не в этот раз. Даже если Азут, Мистра, и все ее Избранные встали против него. На сей раз, во имя крови всех драконов, он победит и уничтожит Тамаранда, Нексуса, и всех их прислужников раз и навсегда.

Он начал заклинание и вынул нефритовое кольцо из внутреннего кармана мантии. Певчий дракон торопливо пропел музыкальное заклинание, и вокруг лича вспыхнуло пламя. Взрыв немного обжег, но не настолько, чтобы разрушить его собственное заклинание. Он возложил корону на голову, и сила прошла сквозь него.

Он пожелал обратиться, и, хотя он по-прежнему состоял из мертвой, высушенной плоти и голых костей, все остальное изменилось. Его пропорции раздались, пальцы стали когтями, лицо превратилось в челюсти рептилии. Изодранные, гниющие крылья показались из плеч, а из основания позвоночника возник хвост.

Спустя мгновение он стал дракoличем. Воплощением сущности неупокоенного древнего красного дракона. Самым большим и самым могущественным созданием на поле битвы, чья физическая сила стала столь же ужасной как и магия.

Ажак спикировал на него, и он плюнул облаком пламени. Щитовой дракон увернулся, но даже легкое прикосновение обожгло половину его тела.

Саммастер засмеялся, и, наслаждаясь рокочущим громом, в который превратился его голос, начал следующее заклинание.

* * *

Павел наблюдал, как Рваный Плащ пробормотал заклинание и взмахнул кусочком кварца. Лед покрыл дрожащий щебень сверху завала, сковывая как цемент кирпичи.

– Это замедлит големов, – сказал волшебник бесстрастным, как всегда, тенором. – Сейчас я предлагаю, чтобы Сурини или Дригор попытались сотворить контрзаклинание. Возможно, божественный вариант магии будет работать там, где тайный терпел неудачу.

– Сделаю, – сказала жрица Селуны.

Пристально глядя вверх, как будто она могла видеть луну через потолок, коснувшись серповидного рельефа на своей булаве ритуальным жестом, она прочитала молитву. Тем временем, слой льда хрустел и раскалывался. Целедон и Огненные Пальцы бормотали заклинания. Без сомнения, они тоже пытались удержать живые статуи.

В конце заклинания Сурини Павел призвал отблеск утреннего света, надеясь, что это поможет. Но нет. Вспышки силы продолжали скакать и извиваться вокруг парившего амулета.

– Это тоже бесполезно, – сказала Сурини. – Мне жаль.

– Если мы не можем ничего сделать, – пронзительным голосом сказал Дарвин, – то должны отступить прежде, чем големы освободятся. Поскольку с ними мы справиться тоже не можем!

Игнорируя волшебника, Уилл поднял взгляд на Павла.

– Что за бесполезную глупость ты пытался сделать?

– С самого начала, – сказал Павел, – мы знали, что Саммастер должен был изменить магию, порождающую бешенство. Потому что раньше оно черпало свою мощь от звезд и пробуждалось только тогда, когда Убийца Королей появлялся на небе. К тому же, являясь творением эльфийской высшей магии, оно повиновалось бы только воле тель’Квессир.

– Думаю, я понял, – сказал Тэган. – Так как лич должен был изменить миталь, ключ, который получили ученые, больше не подходит к замку.

– Но почему ты решил, что может помочь вспышка солнечного света? – спросил Дживекс.

– Так как я полагаю, что понимаю, что сделал Саммастер, – сказал Павел. – Для того, чтобы привести колдовство в действие, он вытягивает мистическую силу прямо из Бездны, или, возможно, одного из Адов, и сосредотачивает его с помощью собственной филактерии. Это единственный способ, которым он мог получить контроль над волшебством – соединив его с собственной сущностью. Поэтому я надеялся, что мощь Латандера, которая изгоняет нежить, ослабит метафизическую структуру магии достаточно, чтобы наше контрзаклинание подействовало. Поэтому я отказываюсь считать, что наши исследования были полностью ошибочными. Наше изобретение только не столь совершенно, как надо бы.

– Да, – сказал Дарвин, – и ваша небольшая уловка нисколько не помогла. Так что…

– Пожалуйста, друг мой, – сказал Огненные Пальцы. – До сих пор вы сражались как герой. Продержитесь еще немного, пока я попробую сделать кое-что другое. Он пробормотал заклинание, и летающая светящаяся рука возникла около филактерии. Она несколько раз попробовала схватить черный амулет и оттащить его от центра пентаграммы, но тот выскальзывал из ее хватки. Затем один из плясавших завитков адского огня лизнул ее, и она разрушилась.

– Моя очередь, – сказал Уилл. Он раскрутил свою пращу и швырнул камень в филактерию. Булыжник попал прямо в цель, но отскочил рикошетом, не сдвинув ее с места.

– Проклятье!

– Возможно, – сказал Павел, разворачивая свиток, который Сурини написала для него, – часть проблемы – это расстояние. Наше волшебство может оказаться более мощным, если призывающий будет находится в физическом контакте с филактерией. Я попытаюсь сделать это.

– Что? – заорал Уилл. – Ты же говорил, что внутри комнаты опасно.

– Да. Потоки силы могут сжечь и отравить меня. Если только наши друзья не создадут мне какую-нибудь оборону оставшимися заклинаниями.

Уилл тряхнул головой.

– Мне это не нравится.

– Я тоже не в восторге, но ты можешь предложить что-то лучше?

– Даже если это хороший план, – сказал Дригор, – ты здесь не самый мощный клирик.

– Нет, но я один связан с солнцем. Это важно, когда имеешь дело с нежитью, как это было в нашей вылазке в Тень. Так что я единственный, кто может это сделать. Согласны?