Текст книги "Ночь без конца"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Сейчас лучше? – поинтересовалась Джоуди.

– Да, немного. Поцелуй меня.

– А я что только что сделала?

– Я имею в виду по-настоящему, в губы.

– О, да, конечно.

– Пожалуйста.

– Ты, наверное, шутишь.

– Ладно, – надулся он, отворачиваясь, – извини.

– Понимаешь, ты еще слишком маленький, чтобы целоваться с девчонками.

– Мне почти тринадцать.

– Я как раз это и хотела сказать. Ты для этого еще слишком мал.

– Мама меня часто целовала.

У Джоуди стал ком в горле и на глаза навернулись слезы. Очертания повернувшегося к ней лица мальчика стали расплывчатыми. Положив руку ему на грудь, Джоуди медленно наклонилась и поцеловала его в губы.

Но, как только она начала подниматься, Энди застонал, словно ему стало больно, и она решила немножко затянуть поцелуй. «Только бы неожиданно не вошел в дверь отец, а то наверняка неправильно нас поймет. Мы не шуры-муры. Это совсем другое».

Джоуди подумала о своей правой груди, которой она прижалась к обнаженному мальчишке. Так получилось еще в самом начале поцелуя, но ей было так жаль Энди, что тогда она совсем не обратила на это никакого внимания. Теперь вспомнила о ней, потому что почувствовала небольшую боль. Она даже знала, что болело под грудью, где она стесала кожу, когда перелезала через забор в пятницу ночью. Но удивляло то, что ее сознание никак не воспротивилось тому, что она так откровенно прижалась к Энди грудью.

“Кошмар. Да я бы никогда не позволила Робу и… “

«Но это же совсем другое, – возразила она внутреннему голосу. – Это абсолютно невинно».

Абсолютно. Тогда почему она неожиданно так покраснела, что, казалось, лицо вот-вот вспыхнет пламенем?

И она решительно начала подниматься. Когда их губы разъединились, Энди шепнул: «Нет, еще немножко» – и обхватил ее рукой.

Ее грудь теперь висела в воздухе, достаточно высоко, чтобы не лежать на его теле, хотя сосок все еще слегка давил через рубашку на его грудь.

– Отпусти, – шепнула она.

– Еще чуточку, – жалобно попросил он.

– Папа может войти, и если он подумает, что мы занимаемся глупостями, пиши пропало. Ты ведь хочешь поехать к нам и жить с нами?

У Энди глаза округлились от изумления.

– Да. А ты думаешь, мне можно?

– Будет нельзя, если папе покажется, что ты хочешь меня… «джиги-джиги», как ты любишь выражаться.

На этот раз пришел черед краснеть Энди.

– О чем, между прочим, не может быть и речи, – строго сказала она. – А теперь отпусти.

Энди убрал руку, и Джоуди выпрямилась. Когда она начала поворачиваться, мальчишка подогнул колени. Получилось что-то вроде небольшой палатки, прикрывавшей его ниже пояса.

Джоуди бросила испуганный взгляд на окно. Слава Богу, никто не подглядывал.

Прижимая подушку Энди к бедрам, Джоуди встала и стала пятиться от кровати.

– Где мой халат? – спросила она, вступая в туфли.

– А мне что надевать?

– Что ты с ним сделал?

– Он здесь. – Энди перекатился на другую сторону кровати, извиваясь, продвинулся к краю матраца и опустил руку. Затем взмахнул рукой, и из-под кровати вспорхнул в воздух халат. В нужный момент Энди разжал руку, и халат полетел в ее сторону, трепеща и планируя вниз.

А Джоуди бросила ему в лицо подушку.

В его смеющееся лицо.

И поймала халат.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– И тебе спасибо.

Отвернувшись от мальчика, Джоуди накинула на плечи халат и стала искать рукава. И лишь после того, как были надежно запахнуты полы и затянут пояс, она снова повернулась к нему лицом.

– Чао, бамбино, – произнесла она, игриво пригрозив пальчиком.

– Куда ты? – с отчаянием в глазах вымолвил Энди.

– В ту комнату, где лежат все мои вещи. Пока можешь одеться. В мое отсутствие. Надевай все вчерашнее.

– А что, если от меня будет скверный запах? – спросил он, поморщив нос.

– Что значит если?

– Ха-ха-ха, очень смешно.

– Может, мы тебе что-нибудь купим. Я переговорю с папой.

– Ладно.

– Ладно, пока.

Энди неожиданно сник.

– Эй, я ведь иду не за тридевять земель, а только в соседний номер. Через десять минут вернусь.

– Ладно. Только поторопись.

– Обещаю. – Она открыла дверь, и колючий зной с ослепительным солнцем накрыли ее как взрывной волной – Батюшки! – ахнула она и, скривившись, шагнула на террасу. – Как здесь ужасно.

– Свежий и чистый воздух пустыни, – расплылся в улыбке отец, демонстративно вдыхая полной грудью.

– Можешь забрать его весь себе. – Джоуди повернулась и прислонилась спиной к перилам. Теперь, по крайней мере, хоть солнце не слепило.

На отце были солнцезащитные очки, которые делали его похожим на патрульного мотоциклиста.

– Ты здесь уже долго? – спросила она.

– Достаточно долго.

– Что это значит?

– Это значит, что я чувствую – меня пора сменять. Дежурство – дело женское.

– А была ли в этом необходимость?

– Поскольку никто не появился, думаю, что нет. Пока. Хотя ничего нельзя знать наверняка. Никогда. Когда ты меньше всего ожидаешь, неприятность подкрадывается и хватает тебя за… глотку.

– За что?

– Не притворяйся, ты прекрасно меня расслышала. За глотку.

– Ага, – засмеялась Джоуди. – Кстати, а где Шарон? В нашем номере?

– Была там.

– А где теперь?

Он поднял руку и указал пальцем куда-то вдаль. Джоуди повернула голову.

– Видишь грязную дорогу, уходящую за горизонт за заправкой?

– Угу.

– Последний раз, когда я видел Шарон, она направлялась на север. Это было полчаса назад.

– И что она там делает?

– Бежит.

– Бежит? Ты хочешь сказать, упражняется?

– “Надо поддерживать тело в хорошей форме”. Так она мне сказала. Я возразил, что по мне, так оно у нее и так в отличной форме, но это ее не остановило.

– Я не то что бегать, не хочу и просто стоять на такой жаре. Она что, чокнутая?

– Чокнутая – это не совсем подходящее для нее слово, дорогая.

– Да? И какое же слово для нее подходящее?

– Ну, феноменальная.

– И что это означает?

– Посмотри в словаре.

– Что означает слово, я прекрасно знаю. Что ты этим хочешь сказать?

– Она удивительный экземпляр.

– Экземпляр?

– Женщины, полицейского, личности.

– Боже, па.

– Ты же сама спросила.

– Ну и?

– Энди еще не встал?

– Пытаешься сменить тему?

– Надеюсь, щуренок не скидывал во сне простыню.

– Нет, не скидывал. Сейчас он должен одеваться. Правда, у него есть только то, что я дала ему вчера.

– После завтрака мы ему что-нибудь прикупим.

– Завтрак. Рада, что ты наконец о нем вспомнил, потому что я умираю от голода.

– Как ты можешь такое говорить, когда всего несколько часов назад у тебя чуть щеки не полопались?

– Чипсы и прочая ерунда не в счет.

– Ну, будем надеяться, что ты будешь умирать от голода не очень быстро, потому что лишь Богу известно, когда вернется Шарон. А ей наверняка еще захочется принять душ.

– Ты думаешь, она сильно потеет?

– Признаюсь тебе как на духу, дорогая, – меня самого мучит этот вопрос. Но придется подождать. А там увидим.

– А пока что я могла бы одеться.

– Можешь не торопиться. У меня такое предчувствие, что Шарон мы еще не скоро увидим.

Глава 32

И Джоуди поспешила в другой номер. После уличной жары здесь было прохладно и замечательно. Шторы были распахнуты настежь, и пришлось их задвинуть.

В мягком сумраке, в который погрузилась комната, Джоуди увидела халат Шарон, брошенный в ногах кровати отца. Той кровати, которая, во всяком случае, до появления Энди прошлой ночью в номере 238, была его. Должно быть, Шарон зашла сюда прикорнуть на пару часов, пока отец стоял на страже. И занесла свою дорожную сумку, которая теперь стояла на полу между кроватями. Там же находилась и ее зачехленная винтовка.

Джоуди оглядела комнату в поисках каких-либо следов присутствия отца в комнате вместе с Шарон.

Ничего.

“А что ты ожидала увидеть? Плавки на полу? Было бы просто смешно.

Я желаю папе счастья, – сказала она себе. – А Шарон само совершенство. Было бы великолепно, если бы они сошлись.

Да, но тебя беспокоит, что они уже могли это сделать.

Вовсе нет. Это не мое дело. К тому же это еще не случилось. Это невозможно, потому что они встретились только вчера вечером”.

Джоуди швырнула свой халат на кровать, которая до внезапного появления Энди была ее, и стянула с себя ночную рубашку.

Оставшись в одних мокасинах, она отошла немного от торца кровати, чтобы поймать свое отражение в зеркале над умывальником.

– Какой ужас! – пробормотала она.

В тусклом свете волосы выглядели сальными, а повязки – грязными. Некоторые и вовсе болтались. Во многих местах кожа имела такой вид, словно она неделю не мылась, хотя Джоуди понимала, что это не грязь. Темные пятна были синяками и ссадинами, и их невозможно было отмыть.

И все же ей захотелось принять душ.

«А почему бы и нет?»

Энди ведь мылся. Он принял душ в номере 238, после того как всыпал в себя тонну всяких «доритос» и «читос», залив все банкой шипучки из корнеплодов. Из душа он появился обвязанный вокруг пояса полотенцем, которое оказалось маловатым, и ему пришлось рукой придерживать его края. Тогда-то и отдала Джоуди ему свой халат.

И, прежде чем выходить, он поснимал все свои повязки, включая и эластичный бандаж с колена. Но последний ему еще был нужен, и Шарон перевязала ему колено, пока он сидел на конце кровати.

Расставание с повязками, похоже, не принесло Энди никакого вреда.

Правда, сразу после душа он выглядел каким-то ободранным, но с утра она видела его торс и не заметила ни одной сочащейся раны. И на простынях не видно было ни капли крови.

– Посмотрим, что из этого получится, – буркнула она, отыскивая в сумке шампунь.

Затем зашла в ванную и прикрыла дверь. Ставя шампунь на край ванны, она заметила в мыльнице небольшой нераспечатанный кусочек мыла «Айвори». Потом сняла махровую салфетку с проволочной вешалки, попутно убедившись, что сможет достать из ванны одно из полотенец, висевшее там же. Накинув салфетку на кран смесителя, Джоуди расстелила на полу резиновый коврик.

Затем присела на унитаз. Справляя нужду, она скинула мокасины и посмотрела на свои подошвы. Пластыри отклеились еще прошлой ночью, и она достала их из носков, когда готовилась ко сну. Тогда ей было лень наклеивать новые. Тем более что на вид ступни выглядели вполне нормально. Как будто все порезы и царапины затянулись. Для пущей убедительности она прощупала большинство из них пальцем. Чувствительно, но почти безболезненно.

Что послужило добрым предзнаменованием и в отношении прочих ее ран.

Джоуди вновь обула мокасины, подошла к ванной, присела и открутила воду. Отрегулировав температуру, задвинула целлофановую занавеску и включила наконец душ. Когда из него хлынула вода, она скинула мокасины и стала в ванну.

Горячий ливень был приятен.

Главным образом.

Потому что некоторые раны жгло.

А рану от пули на ноге у самого паха словно поливали кипятком.

Поначалу она напряглась и скривилась, но через несколько секунд боль утихла настолько, что «царапина» под разбухшей повязкой ощущалась всего лишь как свежий волдырь от солнечного ожога.

И Джоуди вздохнула с облегчением.

“Но ведь это было самое тяжкое мое ранение. А каково тому, у кого настоящие раны? – подумала она. – Папа знает. Его даже можно назвать специалистом в этой области.

Не говоря уже о маме. – И Джоуди тяжело вздохнула. – Не хочу об этом думать…

Или Ивлин, коли на то пошло. Спроси ее о том, что чувствуешь, когда тебя протыкают насквозь копьем”.

– Боже! – пробормотала она. – Надо переключиться на что-то другое.

И, взяв в руку мыло, принялась срывать с него обертку.

«Надо вспомнить что-нибудь приятное, что не имеет никакого отношения ко всему этому. О Робе, например».

Она увидела его у своего дома на подъездной аллее в первый выходной после окончания занятий. Она тогда мыла папину машину, и никого рядом не было, а тут неожиданно подошел он и напугал ее.

– Помощь нужна? – весело спросил он.

– Конечно, но ты намокнешь.

Он только улыбнулся в ответ. Такая удивительная улыбка. Бесшабашная и вместе с тем немного озорная.

– От нескольких капель воды еще никто не умирал, – произнес он, подходя ближе и стягивая на ходу рубашку. Джоуди еще ни разу не видела его без нее. Он был такой загорелый и сильный, его кожа такой гладкой, что она брызнула на него водой из шланга. От воды кожа залоснилась.

Джоуди скомкала мыльную обертку и положила ее на угол ванны.

«Нам теперь хорошо, не так ли?»

Подставив струе спину, она начала намыливаться.

Вспомнив, как тогда вздрогнул и взвизгнул Роб, она улыбнулась. Вода в шланге была жутко холодной. Она поняла это лишь тогда, когда Роб выхватил у нее из рук шланг и направил на нее. Она даже не успела далеко отбежать, и ледяная струя окатила ей спину.

Поверх белого купальника на ней тогда была старая просторная папина рубашка, которая тут же приклеилась к спине. От ее верещания залаяли все собаки в округе. Но самую большую ошибку она сделала потом, когда повернулась. Она выставила перед собой руки в надежде защититься от ледяного потока, но Роб направил струю ниже, и, словно по волшебству, та нашла открытый участок под единственной застегнутой пуговицей отцовской рубашки и хлестнула по голому животу.

«Как раз в том месте, куда укололо копье».

Пока правая рука Джоуди скользила с мылом по ягодицам, левая двинулась к ране от копья. Живот был скользкий от мыла. Она нащупала пупок и повязку под ним, которая превратилась в мокрую тряпку.

Взглянув на нее, Джоуди отложила в сторону мыло, промыла под водой правую руку и стала отдирать пластырь. Тот свободно отделился от кожи. Посредине марлевого тампона красовалось коричневое пятно.

Сама рана выглядела как темная прорезь на красноватой бляшке размером с десятицентовик.

Покраснение незначительное, успокоила она себя.

И ранка не кровоточила.

Свернув повязку комком, Джоуди положила ее поверх обертки.

Без нее она почувствовала себя лучше.

«Тем более какой в мокрых повязках прок».

И Джоуди поснимала все, кроме одной – марлевый лоскуток на огнестрельной ране, решив пока что ее не трогать.

От пластыря на коже остались клейкие следы, и она начала оттирать их мыльной салфеткой. Затем она еще раз полностью намылилась и налила шампунь на волосы, после чего стояла под водой и ополаскивалась, пока не заскрипели волосы и не осталось ни одного липкого места.

Наконец она закрутила воду и, отодвинув занавеску в самый конец, шагнула из ванной на коврик, сдернув с вешалки полотенце.

Оно было не намного больше салфетки и вдобавок потрепанное.

У Энди, похоже, было поновее, позавидовала она. Такого же размера, но, по крайней мере, не просвечивалось.

После того как она вытерла волосы, оно было уже насквозь мокрым. На вешалке висело еще одно, но его нужно было оставить для Шарон.

Полотенце было настолько маленьким, что вытираться двумя руками не получалось, так что Джоуди обмотала его вокруг одной руки, и получилось что-то вроде огромной варежки. Это напомнило ей, как она вытирала насухо папину машину старой замшевой тряпкой в тот день, когда к ней подошел Роб.

С тем днем были связаны самые теплые воспоминания. Это было уютное и безопасное место, куда можно было мысленно уйти от всех невзгод.

Ей вспомнилось, как она стояла у переднего колеса, улегшись на капот, чтобы дотянуться как можно дальше своей замшевой тряпкой, и плотно прижавшись бедрами к переднему крылу. Металл был такой горячий, что она чувствовала это даже через мокрую рубашку. Она думала, что Роб в это время вытирал багажник, но внезапно его голова вынырнула из-за капота с противоположной стороны с возгласом: «Бууу!» Джоуди лишь слегка вздрогнула.

– Неужели ты ничуточку не испугалась? – удивился он.

– Должна тебя огорчить.

– Черт! – с досадой произнес он, затем скрестил руки на капоте и положил подбородок на правое запястье. Его лицо было всего в ярде от ее лица и чуточку ниже.

– Не возражаешь, если я просто на тебя посмотрю? – тихо спросил он, не отводя глаз.

– Не возражаю, – так же тихо ответила она, неожиданно почувствовав сухость во рту.

Она тогда осталась лежать на капоте, водя по нему замшевой тряпкой. Роб смотрел на нее, а она на него.

И уже после того, как раскаленный металл стал абсолютно сух, она еще долго водила по нему тряпкой.

“С тех пор машину ни разу не мыли, – вспомнила она. – Надо будет пригласить Боба, когда вернемся домой.

Только когда это будет.

Но ведь не может же так продолжаться вечно, – успокоила она себя. – Ну, может, неделю, в крайнем случае, две. У папы отпуск всего две недели, так что нам в любом случае придется вернуться до его окончания.

А когда мы вернемся, приглашу Роба. Скажу, что машина перепачкалась. Может, позвоню и подожду, пока он придет, сама не буду начинать. На этот раз надену тот же купальник, только не стану напяливать эту ужасную папину рубашку.

Да, да, да, как же”.

Она уже слышала его удивленный вопрос: «Боже, Джоуди, что с тобой приключилось?»

Обтершись спереди, она слегка наклонилась и стала себя изучать.

Купальник, конечно, кое-что прикроет, но не много. По крайней мере, этого будет совсем недостаточно.

«Через месяц совсем ничего не будет видно», – определила она.

«Если ты столько проживешь», – возразил внутренний голос.

«Как вы любезны», – возмутилась она.

“А как ты думаешь? Уже дважды ты только чудом спасалась. И они, похоже, не отстанут от тебя, пока… ” – не унимался противный голос.

Джоуди скривилась от боли, когда полотенце хлестнуло по спине. Она нарочно так сильно перекинула его через плечо, но вовсе не ожидала, что будет так больно.

«Однако сработало, – сказала она себе. – Прогнало прочь дурацкие мысли».

Заведя другую руку за спину, Джоуди нащупала болтавшийся конец полотенца и стала растирать им спину, хотя это было крайне неудобно.

Опускаясь ниже по спине, она встретила несколько чувствительных мест, но ни одно из них сильно не болело.

Наконец она решила, что суше с таким полотенцем уже не станет, и, перекинув его через плечо, стала осматривать ванную в поисках брошенных пластырей, повязок и обертки из-под мыла. Собрав все это, она пошла к мусорному ведру, стоявшему в углу.

Когда разжимала руку, чтобы выбросить мусор, на дне блеснула разорванная обертка из фольги.

Через мгновение ее уже не было видно под кучей пластырей, марли и бумаги.

У Джоуди что-то кольнуло в груди, ноги стали ватными, а желудок словно перетянуло узлом. В голове загудело, и зазвенело в ушах.

Они все-таки делали это! Теперь уже не могло быть никаких сомнений.

“Не следует это так воспринимать, – сказала она себе. – Надо радоваться. Папе кто-то нужен, и Шарон подходит ему больше других.

Не удивительно, что он назвал ее «феноменальной» – он был с ней в постели.

Он ее «джиги-джиги».

Трахал ее”.

Джоуди вдруг стало дурно. Опустив крышку унитаза, она присела на нее, скрючилась и обхватила живот руками.

“Это же глупо, – пыталась она успокоить себя. – Разве не этого я сама хотела?

Но они даже не знают друг друга.

Они никогда не видели один другого до прошлого вечера, когда в меня стреляли.

Сколько прошло с тех пор времени?

А сколько сейчас времени. Десять утра? А они встретились вчера около восьми вечера. А потом папа снова вышел.

О Боже, папа, как ты мог? Все уши мне прожужжал о том, что я должна ждать, пока мне не встретится настоящий парень, тот, которого я по-настоящему полюблю, и даже тогда не позволять себе с ним ничего лишнего, по крайней мере, до восемнадцати лет (а еще лучше, до двадцати восьми), и лишь после того, как я буду встречаться с ним не менее одного года и заставлю его сделать анализ крови, и…

А папа делает это с совершенно незнакомой женщиной.

А что, если Шарон инфицирована вирусом СПИДа?

Папа не настолько глуп, чтобы сделать нечто подобное.

Во всяком случае, так казалось раньше”.

После всех его высказываний на этот счет она даже представить себе не могла, что у него мог оказаться презерватив.

– Не думай, что тебя спасет презерватив, – сказал он ей однажды после того, как они посмотрели передачу Мэйджика Джонсона о безопасном сексе. – Не верь ни единому слову из всего этого, дорогая. Если парень, с которым ты встречаешься, инфицирован, то использование презерватива столь же безопасно, как игра в русскую рулетку. Один шанс из шести, что он либо лопнет, либо спадет внутри тебя. В этом случае беременность – самая маленькая из неприятностей, которые тебя ожидают. Один из шести, дорогая.

“Как после таких проповедей он сам мог поступить так неосмотрительно?

Может, просто не смог устоять. Шарон крутилась перед ним в одном халате и все время с ним флиртовала.

Вероятно, и презерватив ее. Наверное, из дому не выходит, не прихватив с собой дюжины, так, на всякий случай, если повезет встретить сексуально озабоченного мужика и затянуть его в постель.

Сучка.

А папа сейчас, быть может, считай что мертвый, и все из-за нее”.

Джоуди смахнула ресницами пот с глаз, затем стянула с плеча полотенце и вытерла лицо.

Неожиданно она поняла, что вся покрылась испариной. Более того, пот катился с нее ручьем, и его струйки вызывали неприятное щекотание. Даже крышка унитаза стала скользкой.

Тяжело вздохнув, Джоуди поднялась на ноги, обула мокасины, подскочила к двери и распахнула ее настежь. Словно веером, ее овеяло прохладой, и она почувствовала себя лучше, потому что пот сразу застыл.

– О, – послышалось где-то рядом.

Девочка в испуге прижала к поясу полотенце и прикрыла рукой груди.

– Прошу прощения, – прозвучал голос Шарон. Только теперь Джоуди ее заметила. – Мне надо было предупредить, что я зашла.

Шарон лежала на дальней кровати. Она не сочла нужным убрать халат и даже положила на него ногу. Туфли и носки валялись на полу у двери, а на ней еще оставались шорты и футболка. Лежала она на спине, опустив руки вдоль туловища и согнув колени.

Джоуди ничего не ответила. У нее было странное ощущение – словно ее раздувает и она вот-вот взорвется.

– Ты уже справилась? – поинтересовалась Шарон. – Если нет… Я особо никуда не тороплюсь. Правда, слышала, что ты сильно проголодалась.

– Я уже закончила, – буркнула та в ответ, едва слыша свой собственный голос за звоном в ушах.

Шарон села, опустила босые ноги на пол и стянула с себя футболку. На ней был плотный огромных размеров бюстгальтер, резко контрастировавший своей белизной с ее кожей.

– Жарче, чем под знойным ветром на улице, – заметила она, поднимаясь на ноги. Затем сжала футболку в комок и вытерла ею лицо. – Но физические упражнения нужны. Особенно после нашего вчерашнего кутежа, – Шарон выдавила из себя жалкую улыбку. – Остальное в туалете, – добавила она, подбирая с кровати халат. Неся его на вытянутой руке, очевидно, чтобы не коснуться им своего потного тела, она приблизилась к девочке.

Джоуди стояла как вкопанная прямо перед дверью в ванную комнату.

Шарон остановилась перед ней.

– В чем дело, дорогая?

– Не говори мне «дорогая».

Шарон нахмурилась.

– Что такое? Что-то не так?

– Я знаю, что ты сделала.

Уголок губ Шарон изогнулся вверх, и это напомнило Джоуди ухмылку отца, только без характерного для него выражения удивления – ничего, кроме смущения и озабоченности, на лице ее собеседницы не читалось.

– Что именно, Джоуди? – спросила она. – Я делаю многое.

– В этом я не сомневаюсь.

Неожиданно губы Шарон вытянулись в прямую линию, и от глаз остались маленькие щелки.

– Прекрати говорить загадками и расскажи, что тебя беспокоит.

– Ты сама прекрасно знаешь, черт побери. Отбросив халат в сторону, Шарон схватила девочку за плечи. Но ни сжимать, ни трясти не стала.

– Хорошо, Джоуди. Расскажи мне. Прямо сейчас.

– Ты его трахнула.

Пальцы Шарон импульсивно сжались, но тут же, похоже, она овладела собой и отпустила девчонку. Руки безжизненно опустились вниз. Появившееся в ее глазах выражение заставило Джоуди отвернуться. Ей показалось, что такие глаза могли вывернуть ее наизнанку.

– Ага, понимаю. Я его трахнула. У нас тут только два «его», так кем был этот несчастный?

– Сама знаешь.

– А ты все равно скажи.

– Папа.

– Не угадала.

– Энди? Ты!.. Да ему только двенадцать лет. Боже, какая же ты извращенная стерва! Да неужели тебе мужиков не хватает?

Шарон только покачала головой. Нельзя сказать, чтобы она была очень обижена, но вид у нее был безусловно мрачный.

– Что ж, рада слышать, что у нас нет серьезных проблем.

– И это ты считаешь…

– Я никого не трахала – как ты крайне деликатно только что выразилась. В последнее время, по крайней мере. И даже немного раньше последнего времени. И уж точно не твоего отца или Энди. Боже, Джоуди, я, может быть, и не такая чистая, как свежий сугроб, но и не прыгаю в кровать с первым встречным, и уж тем более не совращаю малолетних. Что это тебе взбрело в голову заподозрить меня в чем-то подобном?

– А я… нашла вещественные доказательства в мусорном ведре.

– Рыться в мусорных ведрах – это твое любимое занятие?

– Нет! Я выбрасывала свои повязки и… и увидела это.

– Что ты увидела?

– Обертку. Обертку из-под презерватива.

Шарон прищурилась, и губы вытянулись тонким тугим шнурком.

– Понятно, – проговорила она, качая головой. Обойдя вокруг девочки, она вошла в ванную ком-цату.

– Зайди-ка.

Джоуди поплелась следом и увидела, как та присела на корточки возле мусорного ведра и сунула туда руку. Порывшись несколько секунд, Шарон встала, обернулась и протянула девочке злополучную обертку.

– Что здесь написано?

Джоуди тупо уставилась на кусочек фольги.

– Боже! – буркнула она.

– Опять неправильно. Здесь написано «алка-зет-цер». Мне стало плохо от выпивки и всех тех чипсов с нашего вчерашнего позднего ужина.

– Так… ты не…

– Конечно же, нет. Боже, Джоуди, да неужели ты думаешь, что твой отец оставил бы тебя и Энди без защиты, чтобы вскочить ко мне в кровать для минутного удовольствия? Я уж не стану говорить ни о чем другом.

– Ну…

– Да он в жизни не сделает ничего подобного. А знаешь, что на самом деле было? После того как вы вырубились, он провел меня сюда и поцеловал у двери.

– Тебе не обязательно это…

– Мы поцеловались, и это было очень приятно, но я не пригласила его войти, и он сам не стал настаивать, а вернулся к вашему номеру и стал на балконе перед дверью, где и простоял остаток ночи. Даже не позволил себя сменить. Сказал, что сон сохраняет женскую привлекательность.

– Привлекательность?

– Да, именно. Мне очень понравилось, как он это сказал.

– Да, действительно.

– Твой папа такой деликатный.

– Да, я знаю. Боже, Шарон, мне так стыдно. Прости меня.

Шарон присела и подняла с пола халат.

– Просто никогда больше не делай поспешных выводов обо мне, ладно?

– Какая же я дуреха.

– Не оговаривай себя, Джоуди. А сейчас, будь добра, посторонись с дороги, мне надо принять душ. – Она легонько стиснула ступившей в сторону девочке руку. – И не волнуйся, я ничего не скажу твоему отцу.

– Спасибо.

В двери ванной комнаты Шарон обернулась.

– Мы друзья? – насупившись, спросила она.

– Железно.

– Заметано.

Глава 33

На террасе отца уже не было, но Джоуди увидела его, когда проходила мимо окна номера 238. Он сидел за столиком, в том кресле, которое занимала прошлой ночью Шарон, и его почти не было видно за шторой.

Она постучала. Дверь открыл Энди. Он был одет, и даже волосы были причесаны, хотя и выглядели еще мокрыми.

– Заждались? – спросила она.

– Ага. Почему так долго? – поинтересовался он, закрывая за ней дверь.

– Дела, – отрезала она и загадочно улыбнулась. Отодвинув другое кресло от стола, Джоуди села. Энди опустился на край кровати, в которой она спала. В ногах другой кровати стоял «моссберг» отца. – Откуда он здесь взялся?

– Все время здесь был, – ответил отец.

– Мне казалось, что ты оставил его в машине.

– Там бы он был нам ни к чему.

“А где же мой «смит-вессон»? – спохватилась она, но тут же вспомнила, как сунула его под переднее сиденье машины, как только они въехали на автозаправку вчера вечером. – Наверное, все еще там. Как и запасная обойма и пачка патронов. Если только папа или Шарон не забрали все это из машины.

Спросить?”

Но это означало бы напроситься на очередную лекцию по обращению с огнестрельным оружием.

Поэтому решила воздержаться. Пистолет наверняка еще там, где его оставили.

“А если нет? Если кто-то влез ночью в машину и украл его?.. “

Вряд ли. Машина была прямо под их окнами на стоянке, и ее хорошо было видно с террасы, где всю ночь стоял на страже отец.

«В любом случае мне не следовало его там оставлять, – пожурила она себя. – Крайне глупый поступок. Слишком много крайне глупых поступков я совершаю в последнее время. Может, потому, что меня все время пытаются убить?»

– Так, и чем мы теперь займемся? – прервала она свои размышления.

– Теперь, когда ты уже с нами, – проговорил отец, – мы ждем Шарон.

– Ну, думаю, она уже приняла душ, потому что я, когда шла к вам, слышала, как она закрутила воду.

– Ты уже упаковала вещи в дорогу? – поинтересовался отец.

– Давно. Мы уезжаем или сперва позавтракаем?

– Расчетный час в мотеле только в полдень, так что у нас в запасе еще полтора часа. Полагаю, что можно оставить все в номерах и поехать куда-нибудь поесть. Загрузиться можно будет после возвращения. Затем, кому понадобится, может сходить куда следует, и тронемся в путь.

– В путь, это куда? – полюбопытствовала Джоуди. Отец заговорщически улыбнулся Энди.

– Мы как раз об этом и говорили, когда ты вошла.

– В Феникс мы не едем! – воскликнул Энди.

– Ну и слава Богу.

– Но Сполдингу мне рано или поздно позвонить придется, – вставил отец.

– С этим можно не торопиться, – предложил мальчик.

– Его уведомили о том, что ты нашелся, – и этого пока достаточно. Мне нужно будет переговорить кое с кем и узнать наши права, прежде чем обсуждать этот вопрос с ним. А пока что считай себя частью нашей семьи.

– А я могу выбрать, какой именно частью? – расплылся в улыбке мальчишка.

– Домашнего любимца, – вставила Джоуди.

– Ха-ха-ха! А Шарон тоже часть этой семьи? – спросил он.

– Думаю, что да, – пожал плечами отец.

Прищурившись, Энди потер подбородок, подражая древнему мудрецу, поглаживающему бороду.

– Предположим, что Шарон – моя жена. Тогда вы оба могли бы быть нашими детьми.

– Убирайся отсюда! – вскипела Джоуди.

Папа только покачал головой, и на губах появилась его фирменная ухмылка.

– Как тебе это нравится? – не унимался мальчишка. «По крайней мере не горюет и не плачет», – заметила про себя Джоуди.

– Надо спросить у Шарон, – вынес свой приговор отец.

– Может, в ее огромном сердце найдется уголок, – выпалила Джоуди, – для несносных ничтожеств.

– Тогда бы ей понравилась ты.

– А вот и нет.

– Дети, дети, давайте жить дружно.

В этот момент на террасе появилась Шарон. Проходя мимо, она заглянула в окно и подняла в приветствии руку.

– А вот и женушка пожаловала, – подхватился Энди и вприпрыжку поскакал открывать дверь. – Дорогая, мы тебя уже заждались.

– Что с ним такое? – вопросительно глядя то на Джоуди, то на Джека, спросила Шарон.

– Он в тебя втюрился, – объяснила Джоуди.

Энди покраснел как рак.