Текст книги "Ночь без конца"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Я был в таком цейтноте, что не стал возиться с ее одеванием. Тем более что никого рядом не было. Просто выволок ее из машины. Мы оба были в чем мать родила. Она спала. Спала или была без сознания, не знаю.

Вытащив из машины, я бросил ее на землю. На нее надо было посмотреть. Распластанная на земле, она смотрелась великолепно. Солнечный свет имел тот чудный красноватый оттенок, от которого ее волосы искрились золотом, а кожа приобретала мягкий рыжеватый румянец.

Она была просто обворожительной.

Мне не хотелось в этом признаваться, но такого великолепия, быть может, мне не суждено будет больше никогда увидеть. И, возможно, поэтому я и хочу сейчас немного поговорить об этом.

В жизни есть место для великой и волшебной красоты.

И когда один из таких моментов случается, хочется насладиться им сполна. Не хочется его пропустить или отнестись к нему легкомысленно. Потому что они приходят нечасто. И однажды один из них станет твоим последним.

Боже!

Внезапно мной овладело ужасное предчувствие сегодняшней собственной смерти в гараже Тома.

Если это произойдет, у меня больше никогда не будет возможности… Думаете, это будет большой удачей для Джоуди Фарго, да?

Впрочем, мое время на исходе.

Так вот что я сделал после того, как сбросил девчонку на землю – достал из багажника винтовку Праха. Затем встал над ней, поставив ноги практически на линии ее грудей, взял винтовку за ствол, занес ее над головой и опустил на ее челюсть.

Опуская, я крикнул: «Вперед!»

Ложа приклада попала в челюсть сбоку, именно там, где и предполагалось.

Челюсть не вылетела, но прилично ушла в сторону.

Вот блин, времени совсем не осталось.

Я мог бы сразу же после этого просто засунуть ее в багажник, но, как я уже говорил, она была так хороша, а я не из тех, кто упускает столь редко встречающиеся в жизни моменты великолепия, так что я опустился рядом и еще раз трахнул ее. Челюсть начала опухать, еще когда я махал девчонку. И вот тогда я и швырнул ее в багажник. Затем оделся и взял курс к дому Тома.

Челюсть я ей сломал для того, чтобы она не могла ничего рассказать Тому и остальным. Чего я действительно сильно не хотел, так это чтобы она начала отрицать, что она Джоуди, когда мы туда войдем.

О Господи! Пора.

Поехали.

Если мне не удастся… Блин, у меня были большие планы на эти пленки. Все они здесь, в машине. Может, их следовало оставить на моей квартире или отправить их кому-нибудь по почте… Не знаю. Все равно уже поздно.

Я подъезжаю к воротам. Там очень хорошее освещение и телекамера. Монитор в гараже, там же и кнопка, которую нажмут, чтобы впустить меня.

Я открою окно и положу это на колени. До тех пор пока…

«Привет, парни. Вовремя, да? Джоуди у меня в багажнике. Еще живая и брыкается, как вы и хотели. А пацана я убил. Все прошло замечательно!»

О’кей, ворота начинают открываться.

Едем.

Необязательно было заезжать внутрь.

Но я это делаю. Я имею в виду, что с этого момента назад дороги нет.

Должно быть, я фанатик. Это безумный поступок. Самоубийство.

В духе Гарри Купера.

Я о Купере в фильме «По ком звонит колокол», если вы не догадываетесь, там, где он остается, чтобы прикрыть отступление – хотя и прекрасно знает, что останется там навсегда.

«Я делаю это для тебя, Мария. Ступай, я тебя догоню».

Догонит, черта с два. Подохнет и пойдет на корм муравьям.

Вон там в стороне, в глубине парка, место, где мы убили Хестер Ладдгейт.

Жаль, что не смогу ничего сделать с этими лентами.

Нет, почему же.

Просто оставлю их в машине, когда мы пойдем в гараж. Кто-нибудь их найдет. Тот, кто переживет грядущий эпос «Перестрелка в гараже Тома».

Сценарий, режиссура и постановка великого Саймона Квёрта с его личным участием!

Если эти пленки обнаружит не тот человек, они никогда не увидят свет. Похоже, мне просто необходимо остаться в живых или, по крайней мере, сделать так, чтобы ни Том, ни кто-либо другой из них не остался.

Если удастся спасти Лизу…

Если ты слышишь это, Лиза, я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы эти пленки не уничтожили. Я завещаю их тебе. Отнеси их к адвокату, что ли. Фараонам следует их послушать, но они чего-то стоят, так что позаботься, чтобы за тобой сохранились на них все права. Ты ведь заслужила что-нибудь за ту неприятность, в которую из-за меня попала. Может, адвокат сведет тебя с литературным агентом или кем-нибудь в этом роде. Может, они смогут сделать из этого книгу или фильм, и мои подвиги будут увековечены.

О’кей, здесь я останавливаюсь. До особняка и гаража Тома отсюда рукой подать. Я их уже вижу. Везде темно, как и должно быть.

Парни, вероятно, дожидаются меня в гараже.

Разве что Том выслал Митча и Куска наружу, чтобы те взяли меня на мушку – или напали на меня из засады.

О Боже!

Вот так.

Сейчас выберусь из машины и вытащу из багажника Джоуди – или кто там она. Мой живой щит.

Боже!

Четверо против одного.

Равные шансы, если ты Терминатор.

А, ладно. Если я воткну, считайте, что я сделал то, что должен был сделать, и не отступил.

Скоро я вам еще кое-что расскажу.

А может, и нет.

«Адьёз, амигос».

Куда деваются все эти туалеты, когда у тебя нужда?

Часть XI

Дом, милый дом

Глава 41

Джоуди беспокойно металась в постели, время от времени постанывая. Хотя она прекрасно помнила, что легла всего сорок пять минут назад, казалось, прошли долгие часы.

А надеялась, что уснет моментально. Ведь была такая уставшая – как выжатый лимон, – а тут не какой-то вшивый мотель с шумным кондиционером и жесткой подушкой. Это был ее дом.

В открытое окно врывались знакомые, мирные звуки. А вместе с ними легкий ветерок, не то чтобы такой уж прохладный, но тем не менее заставивший ее сесть и потянуться к ногам за простыней. Но если укрыться, будет жарко Нет, достаточно и ночной рубашки, надо только принять более удобное положение.

Может, если бы она так не перекручивалась, становясь тесной и раздражая незажившие болячки, нарушая кровообращение…

Джоуди вновь села и начала одергивать и расправлять сорочку. Справившись, она прилегла и положила руки под голову. Задняя часть ночной рубашки подкатилась к пояснице, полностью обнажив ягодицы, а передний край остановился лишь чуть ниже пупка.

Вот так совсем неплохо.

Но это не годится. Хотя бы потому, что в комнате для гостей Энди. Вряд ли он встанет среди ночи и прокрадется в ее комнату подсматривать.

«Хотя он довольно непредсказуем».

Упершись пятками в матрац, Джоуди приподняла зад, оттянула сорочку на несколько дюймов вниз и опустилась.

Так лучше.

Не так прохладно и удобно, но, по крайней мере, не так остро чувствуется обнаженность и уязвимость.

Это не из-за Энди она не спала, поняла Джоуди. Это из-за Него.

“Он был здесь. Прямо в моей комнате. Все разглядывал, рылся в ящиках, изучал мои личные вещи, трогал руками. Спал в моей кровати, словно в искаженной больным воображением версии «Белоснежки».

И даже брал мою одежду и надевал ее!

Одному Богу известно, что еще”.

У нее было такое чувство, будто отец что-то недоговаривает. И многое. Как бы ей хотелось самой послушать те записи.

– Благодари судьбу, что ты не обязана это делать, – сказал ей отец. – Не хочу, чтобы ты их когда-нибудь услышала. Это и тебя касается, Энди.

– А как насчет меня? – поинтересовалась Шарон.

– На твоем месте я бы сам не стал этого делать. Лучше бы и мне их не слышать, но тут у меня фактически не было выбора. Боже, я знал, что вокруг множество больных, злых людей, но… эти – настоящие монстры. Слава Богу, все они мертвы.

Но Джоуди все же чертовски хотелось послушать пленки. Папа с Ником Райеном тогда полдня просидели в участке. Хотя никто ничего не говорил, по всей видимости, тот ненормальный успел надиктовать часов пять или шесть записей.

Вернувшись домой, отец передал их содержание в очень кратком изложении.

Ему удалось втиснуть всю историю в рамки одного часа, так, чтобы Шарон успела услышать ее до начала своей смены.

Закрыв глаза, Джоуди представила его за кухонным столом. Он сидел верхом на развернутом стуле, налегши на спинку и сложив поверх нее скрещенные руки. Большая часть истории была рассказана тихим и ровным, почти скучным голосом. Но к концу завернутый вверх уголок губ стал время от времени подергиваться.

Тик начался, когда он рассказывал, как Саймон выбил челюсть девочке прикладом винтовки.

– Он это сделал, чтобы Карен не смогла никому сказать, что ее звали не (тик) Джоуди. После этого он положил ее в багажник и отвез к Тому. Там он перестал записывать свою историю на пленку. Бросив магнитофон и пленки в бардачок «Кадиллака», он, по всей видимости (тик), вытащил Карен из багажника, и они направились в гараж.

Ему хотелось, чтобы все выглядело так, словно выполняются все их требования, но в то же время он был вооружен до зубов. У него были армейский «кольт» 45-го калибра, к тому же двухзарядный «дерринджер» того же калибра и револьвер «смит-вессон магнум» 357-го. Об этом оружии он рассказывает на пленках, и его сегодня утром достали из-под обломков.

Есть основания полагать, что, входя в гараж, он держал Карен перед собой. Говорил, что хочет использовать (тик) ее в качестве щита. Но что-то, видно, пошло не так. Ей как-то удалось освободиться. А может, он сам отпустил ее, чтобы освободить руки для стрельбы. Или она неожиданно сделала что-то такое, чего он не ожидал, и смогла вырваться. А может, это случилось уже после того, как его ранили в перестрелке. Если она выкарабкается, то, наверное, расскажет о происшедшем подробнее. Во всяком случае, то, что видела.

Потом, похоже, началась бойня, и Карен ранили в спину (тик) из сорок пятого, вероятно, стрелял Саймон. Она (тик) упала на подъездной аллее на довольно приличном расстоянии от гаража и поэтому (тик) не сгорела со всеми остальными.

Для освещения гаража они использовали свечи и керосиновые лампы. Наверное, для создания необходимой обстановки. Это и явилось причиной пожара. Считается, что в одну из ламп попала шальная пуля.

– Когда прибыла пожарная команда, гараж был объят пламенем, и никого нельзя было послать внутрь, пока не погасили огонь. К тому времени все уже были мертвы. Внутри нашли подвешенную на цепях к балке (тик) женщину. Скорее всего это была Лиза. Была ли она еще жива к моменту появления Саймона… – Он пожал плечами. – Так или иначе, но ему не удалось ее спасти.

Одному Богу известно, что там происходило. Но ясно одно – Саймон не успел уложить всех до того, как его схватили. Началась рукопашная схватка, и его прилично изрубили саблей. Его тело нашли под двумя другими – они сплелись в единый клубок и обуглились. Рядом нашли трупы еще двоих. Похоже, Саймон убил тех двоих, после чего на него накинулась та, другая пара, которую обнаружили в одной с ним куче. Если в это время Карен еще была в гараже, быть может, она сможет поведать нам что-нибудь о финальных (тик) сценах. Дополнительные сведения мы получим также после вскрытия Саймона и остальных.

После этих слов Шарон отодвинула назад стул и встала.

– Мне пора отчаливать. Может, ты сообщишь мне еще кое-какие подробности…

– Ты вернешься сюда после окончания смены? – спросил тогда отец.

Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза.

– А ты этого хочешь?

– Да, конечно, хочу.

Шарон глубоко вздохнула и насупила брови.

– А вы, сержант, отдаете себе отчет, в какое время это, по всей вероятности, произойдет?

– Наверное, мне лучше дать тебе запасной ключ от дома.

И они вместе вышли из кухни.

Когда они вышли, Джоуди перевела взгляд на Энди, ожидая от него неприличных взглядов или непристойных шуток в адрес своего отца и Шарон. Но мальчишка словно застыл на стуле и только хмурился.

Вскоре отец вернулся и сел на место.

– Думаю, самое время подумать об обеде. Ты любишь пиццу, Энди?

– А?

– Пиццу.

– Давай не будем торопить события, – прервала их разговор Джоуди. – Я хочу, чтобы ты рассказал нам, что еще он говорил на пленке. Там должно было быть гораздо больше, чем ты нам передал. Вы ведь полдня их прослушивали.

– Я считаю, что упомянул все, что вам необходимо знать.

– А я хочу знать все, что он сказал.

– Нет, не хочешь. А теперь давай сменим тему и…

– Но он был в нашем доме, па. В моей спальне. В моей одежде.

– Знаю. И понимаю, как это, должно быть, тебе неприятно.

– Он сумасшедший К тому же извращенец.

– Знаю, милая, знаю. Послушай, если ты не можешь спать сегодня в своей спальне, постели на диване.

– Диван бугристый.

– Знаю, но…

– Я хочу спать в своей кровати Несправедливо, чтобы он отнимал ее у меня… лишал меня моей спальни. – Еще произнося эти слова, она поняла, как эгоистично и мелочно они звучали. Канючит о какой-то спальне, когда Саймон и эта ужасная банда вырезали всю семью Энди, погубили столько народу, что невозможно и представить… – Все нормально, – поправилась она. – Просто надо свыкнуться с мыслью и…

– Может, есть смысл отправиться всем вместе в твою комнату и сделать там генеральную уборку…

– Мы уже все там убрали, пока ты слушал кассеты, – пояснила она. – Убрали во всем доме, ты разве не заметил?

– Не совсем.

Впервые за долгое время улыбка вернулась на лицо Джоуди.

– Вот бы Шарон обрадовалась, услышав, что ты даже не заметил. А она из кожи лезла вон.

– Я тоже помогал, – отозвался Энди.

– Эти лаборанты оставили все в большем беспорядке, чем… тот.

– Саймон.

– Да. Он. – Ей не надо было напоминать его имя. Похоже, она его теперь никогда не забудет. Но ей не хотелось произносить его вслух. – Во всяком случае, – продолжала она, – они везде насыпали дактилоскопического порошка.

– Скажи мне вот что, Джек. Зачем им нужно было искать здесь его отпечатки, если он мертв? – моргая, словно спросонья, спросил Энди.

– Потому что предстоит серьезное расследование… всех преступлений. Даже его проникновения в ваш дом. И нужно знать все о нем и его друзьях. Нужно точно установить, кто в чем участвовал, что делал и когда.

– Разве ты не говорил, что он назвал имена всех остальных? – наседал Энди.

– Это так, но он мог кого-то и не упомянуть. Или мог назвать имена людей, которые не входили в банду.

– Чтобы у них были неприятности? – предположил мальчик.

– По многим причинам. Насколько нам известно, половина из того, что он наговорил на пленку, может оказаться ложью.

– Только половина?

– То, что многое из сказанного им правда, не вызывает сомнений. Это совпадает с тем, что нам известно о… например, событиях в доме Энди в пятницу ночью. И о Хиллари Западон и ее муже. О бездомном бродяге, которого он сбил в переулке в субботу вечером. И двоих мужчинах, которых застрелил в Голливуде, когда ему понадобилась собака. О его… посещении нашего дома. Также о том, что он сделал с родителями Карен. – Он снова пожал плечами. – У нас нет подтверждения о его тройном убийстве в Индио, но, возможно, это просто дело времени. Может быть, этот парень – Генри – жил один и выдумал историю о том, что его мать на работе, которую рассказал Саймону. Если это так, то их тела найдут еще очень не скоро.

– Если уж на то пошло, дети, у нас нет никаких оснований вообще подозревать его во лжи. Поэтому каждое слово на пленках вполне может оказаться правдой. Но есть огромные пробелы, и их все нужно заполнить, чтобы получить полную картину преступлений этой банды.

Джоуди ерзала на кровати.

“Меня совсем не интересуют остальные. Я хочу знать только об этом извращенце, который побывал здесь. Что он говорил и что делал. Что было такого, о чем узнал отец из этих записей. Должно быть, что-то страшное, иначе бы он нам рассказал.

Но сейчас все в порядке, – успокаивала она себя. – Он мертв. Они все мертвы. Они не могут больше причинить боль ни мне, ни кому-нибудь другому. И даже не имеет значения, что Саймон находился вот здесь, в моей комнате, рылся в моих вещах и спал на моей кровати. Мы все хорошенько прибрали. И я не надену ничего, к чему он мог прикасаться, не пропустив предварительно через стиральную машину К тому же Шарон уже поменяла постельное белье”.

От этого воспоминания Джоуди почему-то вся съежилась.

Что-то странное было связано с простынями.

В то время она была настолько расстроена и озабочена, что даже не заметила этой странности Суть была в том, что возникло ощущение, что где-то в доме мог притаиться чужой, убийца.

Когда отец отпер входную дверь и только шагнул в гостиную, в руке у него оказался «браунинг».

– Гости, – шепнул он тогда.

«Продолжение следует», – подумала в тот момент Джоуди.

А какое она почувствовала облегчение, когда решила, что все уже позади.

Тот выпуск новостей они услышали по автомобильному приемнику, когда ехали завтракать. Загадочный пожар в районе Голливуд-Хиллз в особняке некоего Томаса Бэкстера. В гараже обнаружено шесть обгоревших трупов. Единственная уцелевшая, нагая девочка-подросток со следами тяжких телесных повреждений и сексуального насилия, найдена во дворе недалеко от гаража с пулей в спине. Высказываются подозрения, что этот случай может быть связан с пожарами в жилых домах и исчезновением людей, случившимися в пятницу ночью на Авалон-Хиллз в Лос-Анджелесе.

После этого никто в машине больше не интересовался поиском самого яркого и живописного ресторана в Блайзе. Они остановились в «Бёргер-Кинге», и отец бросился к таксофону.

К столику он вернулся с удовлетворением на лице.

– Ник говорит, все кончено, ребята. На подробностях он не останавливался, но сказал, что, по всей видимости, погибшие в гараже… были именно теми, кто убил твоих родных, Энди. Можно ехать домой.

Но в доме кто-то уже побывал до них.

Кто-то завтракал в гостиной и оставил на журнальном столике грязную тарелку с чашкой и столовые приборы.

Присев, Шарон обследовала остатки трапезы.

– Думаю, день или два назад, – произнесла она. Но почему-то сделала это шепотом.

– Если здесь кто-нибудь есть, – также шепотом промолвил отец, – мы его найдем.

И начался поиск. С пистолетами в руках.

В ее спальню Шарон вошла первой. Она вошла с пистолетом на изготовку, а отец, Джоуди и Энди остались в коридоре.

Оттуда она вышла со свернутыми в комок простынями в руках. Выражение лица у нее было мрачное, может, немного брезгливое.

– Он здесь был, он ушел. Начинаем уборку, да?

Схожу брошу их в стиральную машинку. На них осталась его кровь.

– Он ложился в мою постель? – вырвалось у Джоуди.

– Ты знаешь, где стиральная машина? – спросил отец у Шарон.

– В гараже, верно?

– Верно.

И он остался стоять на месте – они все остались стоять, – пока Шарон относила простыни в гараж.

После ее возвращения обход дома продолжился и вскоре завершился.

Затем отец позвонил Нику Райену и сообщил о факте проникновения в дом.

Затем прибыли следователи. Обменявшись с ними несколькими фразами, отец уехал в участок, чтобы выяснить, что было у Ника на убийц.

Позднее, когда все следователи покинули их дом, Джоуди и Энди помогали Шарон наводить порядок. И снова первой в ее спальню вошла Шарон. И первое, что она сделала, – застелила кровать чистыми простынями.

«Что же случилось с моими простынями, черт возьми? Кровь – это вещественная улика. Почему это Шарон бросила простыни с уликами в стиральную машинку, а не оставила их на кровати для лаборантов? Разве что она подвинулась на чистоте. Но отец ее не остановил. Наверняка была причина. Иначе он ни за что на свете не допустил бы такого уничтожения улик».

Внезапно Джоуди поняла, почему они так сделали. Со стоном она перекатилась на бок и схватилась за живот.

Кровь на простынях ублюдок действительно мог оставить, как утверждала Шарон. Но это было не все. Не могло этим ограничиться. Он должен был оставить и другие пятна.

Джоуди скорчилась, внутри все жгло.

“Можно ли так забеременеть?

Не будь идиоткой.

Тем более что эти простыни чистые.

Но Шарон не сменила подстилку на матрасе. Что, если это прошло через простыню? Тогда это все еще было подо мной в подстилке.

Глупости, – успокаивала она себя. – Между мной и этим чистая простыня.

Если они думают, что я собираюсь спать на этой кровати после того, как этот дегенеративный мясник облил все вокруг спермой, пусть себе думают”, – возмутилась она.

Быстро передвинувшись к краю кровати, Джоуди опустила ноги на пол и встала.

Глава 42

Стащив верхнюю простыню с кровати, Джоуди скомкала ее и прижала к груди. Затем взяла подушку и прокралась на цыпочках к двери.

В коридоре было темно.

Джоуди медленно пошла. Босые ноги беззвучно ступали по ковру. Через несколько шагов стала видна дверь в спальню отца. Она была распахнута. Отец ушел к себе вскоре после нее и Энди, так что теперь, вероятно, уже спал.

Не страшно, если не спит и все слышит, подумала она. В конце концов, просто скажу, что решила перелечь на диван. Ведь он с самого начала это предложил.

Поравнявшись с открытой дверью, Джоуди услышала раскаты храпа.

Превосходно. Не надо ничего объяснять.

Но, крадучись мимо его спальни, Джоуди все же почему-то надеялась, что он проснется. Хотя она была рада избегнуть расспросов, в глубине души было неприятно, что отец спит. Словно куда-то ушел и бросил ее.

Теперь она была абсолютно уверена в том, что и Энди спит.

“Вроде как их и вовсе здесь нет.

Глупо, – возразила она сама себе. – Им и положено спать. Для чего тогда ночь? Не их вина, что я такая издерганная и у меня бессонница”.

Вскоре она добрела до гостиной и остановилась на пороге, изучая обстановку. Тусклый свет, просачивавшийся сквозь гардины – блеклая молочно-серая смесь уличного освещения со светом луны, – едва обозначал очертания кресел, тумбочек, дивана и журнального столика.

Все казалось черным.

Черным или почти черным.

“Что, если я подойду к дивану, а на нем кто-то лежит?

Прекрати, – приказала она себе. – На диване никого нет. Во всем доме нет никого, кроме меня, Энди и папы”.

– А насчет их я даже не совсем уверена, – прошептала Джоуди.

“Интересно, кто мог меня услышать, – неожиданно мелькнуло в голове. – Может, тот, кто растянулся на диване? Или тот, кто сидит в папином кресле?

Глупости, – упрекнула она себя. – Я ведь уже не маленькая девочка, чтобы нагонять на себя страху подобной чепухой. Никого здесь нет”.

Но, чтобы лишний раз убедиться, она перехватила повыше сверток и освободила правую руку. Затем шагнула к столу, протянула руку и включила лампу.

Яркий свет резанул по глазам.

Щурясь, она обошла всю комнату по кругу. Дважды.

«Видишь? Что я тебе говорила? Никого нет».

Когда она выключила лампу и зашла в проход между диваном и столиком, под босой ногой что-то хрустнуло. Что-то маленькое и хрупкое, вроде хлебной корки.

“Здесь он ел!

А я здесь собираюсь спать?

Не смогу. Никак. – И она отошла от дивана, наморщив нос. – Скверно, подумала она. И что теперь, обходить стороной все те места, куда ступала его нога? Только те, о которых я знаю наверняка”.

Безумие.

“Нет, не безумие! Он был грязным дегенератом и головорезом! Не говоря уже о том, что кончил на мою кровать. Кто знает, где еще он мог…

Интересно, и где же ты собираешься спать?”

Что-то остановило ее. Может, неожиданно громкий стук сердца?

“Успокойся наконец, – приказала она себе. – Это несправедливо! Он испортил все! Мою кровать Диван. Весь дом, черт побери! Никогда уже не будет как прежде. Никогда здесь не будет ни чисто, ни безопасно, ни… “

– Прекрати, – пробормотала она. Неприятно было слышать собственный голос в тишине, но она решила, что все равно будет с собой разговаривать. – О’кей? Просто успокойся. Все прекрасно. А сейчас подумай. Где можно лечь спать? Где его не было?

В машине.

«Нет, в машине я спать не буду, – решила она. – Должно быть еще какое-нибудь место. Ну же, где?»

Следы его присутствия были обнаружены лаборантами здесь, в гостиной, на кухне, в ванной комнате, в спальне отца, в ее собственной и даже в гараже.

«Никуда не денешься, – подумала она, – он побывал везде».

Только в комнате для гостей все осталось на своих местах, по крайней мере на первый взгляд. Разумеется, это еще ничего не доказывало, а означало лишь то, что он ничего не переставлял и ничего не брал оттуда, и не перевернул комнату вверх дном.

“Очень жаль, что там Энди.

Впрочем, кто сказал, что кровать в комнате для гостей чем-то лучше моей? Кому известно, где этот ублюдок?..

Роликовая кровать!

Да!”

И Джоуди направилась к комнате для гостей, окрыленная удачным решением проблемы подходящего места для сна. Эта низкая кровать на роликах стояла под большой кроватью и была прикрыта свисавшим почти до пола покрывалом, поэтому ее совсем не было видно.

«Этот грязный негодяй никак не мог ее осквернить. Да!»

Теперь она уже с радостью слушала храп отца, остановившись на секунду недалеко от его открытой двери.

«Сложновато будет объяснить, почему я крадусь в комнату Энди посреди ночи».

Отойдя от двери, Джоуди заглянула в ванную комнату, раздумывая, стоит ли заходить. Нет, можно потерпеть.

«Нет, лучше не откладывать», – подсказал ей другой голос.

И она проскользнула внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь. Раковина подсвечивалась слабеньким ночничком, и можно было не включать освещение. Положив простыню и подушку на полку, Джоуди задрала рубашку и села на унитаз.

“Хорошо, что зашла, – похвалила она себя через несколько секунд. – Наверное, это от пепси.

Когда подошло время сливать унитаз, она задумалась. Шум мог разбудить отца. Можно просто опустить крышку…

Если папа услышит его, то будет знать, почему я шатаюсь по дому. Йо-хо-хо! Подумает, что я уже возвращаюсь к себе, и не заподозрит неладного!”

Улыбаясь своей находчивости, Джоуди спустила воду. Затем взяла подушку и простыню, вышла из ванной комнаты и смело зашагала по коридору к своей спальне.

Однако у двери спальни остановилась, вдруг вспомнив, что не обратила внимание, храпел ли отец, когда она выходила из туалета.

«Уже не важно», – сказала она себе.

Войдя к себе, она нащупала дверную ручку и потянула дверь на себя.

Но полностью прикрывать не стала – это могло вызвать подозрения. Но и оставлять ее открытой настежь ей тоже не хотелось. К тому же позднее должна была прийти Шарон. Она или отец могли случайно заглянуть и увидеть пустую кровать.

Оставив дверь слегка приоткрытой, Джоуди направилась к комнате для гостей. Шла медленно, перекатываясь с пятки на носок, хотя иногда это было довольно болезненно из-за полученных в пятницу повреждений.

Каждые несколько шагов она останавливалась и прислушивалась.

В доме было очень тихо.

Самыми громкими звуками были ее дыхание и стук сердца.

В этом конце коридора было ужасно темно.

Хотя ей редко доводилось вставать среди ночи, она не помнила, чтобы здесь было так темно раньше.

«Должно быть, закрыта дверь комнаты для гостей», – подумала она.

Обычно ее оставляли открытой, и в коридор попадал через ее окна свет с улицы. Теперь, когда дверь была закрыта и в коридор к тому же не проникал свет из гаража, Джоуди совершенно ничего перед собой не видела.

Она попробовала закрыть глаза.

Никакой разницы.

«Удивительно», – подумала она и вновь их открыла.

Мрак.

Она остановилась и сделала несколько мелких шажков вправо, пока рука не наткнулась на стену.

“Идти недалеко, – успокаивала она себя. – Не следует пугаться небольшой темноты.

Эта совсем не небольшая… “

– Пустяки, – сказала она сама себе. – Просто обернись и снова сможешь видеть.

Она обернулась.

И действительно увидела свет. Тусклый, но все же значительно лучше, чем ничего. Светильник ванной комнаты давал очень приличный свет, если учесть, что в нем была такая крошечная лампочка и что он был подвешен так далеко от…

… от двери…

… которая закрывалась, сжимая свет…

… сжимая до тонкой полоски…

… погасив совсем.

– О Господи, – прошептала Джоуди.

Она попятилась, держась рукой за стену, пока пальцы не наткнулись на деревянный выступ.

Дверной косяк.

Еще шаг, и она оказалась у двери комнаты для гостей. Переложив простыню и подушку в правую руку, она взялась левой за дверную ручку.

Но поворачивать не стала.

Тяжело дыша, она напряженно вглядывалась в темноту коридора.

“Это не игра воображения, – сказала она себе. Дверь действительно закрылась.

Может, отец закрыл? Может, он сейчас там?

Наверняка так.

Он проснулся. Вероятно, я сама его разбудила, когда спускала воду. И решил пойти отлить, коль скоро все равно не спал.

А как иначе?”

В конце коридора появилась и стала медленно утолщаться тонкая полоска бледно-желтого света.

Джоуди повернула ручку, толкнула плечом дверь и шмыгнула в комнату, быстро притворив за собой дверь, но не дав ей хлопнуть Навалившись на нее с обратной стороны, она стала ловить ртом воздух.

«Там, в туалете, отец, – сказала она себе. – Ну а если нет?»

Джоуди всматривалась в темноту, пытаясь отыскать Энди. Шторы, которые обычно оставляли распахнутыми, были задвинуты. Просачивающегося света хватало ровно настолько, чтобы можно было различить смутные размытые очертания. Стоящая под окном кровать была едва заметна. Но Энди она не могла разглядеть, как ни силилась. Наконец, затаив на несколько секунд дыхание, она услышала, как он дышит.

“А что, если это не Энди?

Что, если Энди мертв, а на его месте этот грязный – Саймон – притворяется спящим?

Ублюдок не может быть ни здесь, ни в туалете, – сказала она себе. – Особенно, если учесть, что он МЕРТВ. Это наверняка Энди.

Проверь. Включи свет.

Но, если она включит свет, яркую полоску света под дверью будет видно из коридора.

И Саймон увидит ее”.

Ледяной холод сковал все внутри.

Все это неожиданно до боли напомнило ночь пятницы. А в ту ночь, когда я вышла из комнаты с Энди, все уже были мертвы.

Там отец, прямо напротив туалета.

– Нет, только не это, – пробормотала она.

Бросив подушку и простыню на пол, Джоуди резко обернулась, рванула на себя дверь и выскочила в коридор. Ничего. Мрак. Все выглядело нормально. Вдалеке неясный, как туман, отблеск светильника. Комната отца темна.

Джоуди быстро побежала по коридору, стараясь как можно меньше шуметь. Так быстро, что ее обдало ветерком, а рубашку прижало к бедрам и животу.

«Пока все хорошо», – подумала она.

Вскочив в свою спальню, Джоуди зажгла свет. Жмурясь от яркого света, ей показалось, что она увидела безволосого полуголого психа, бросающегося на нее с охотничьим ножом.

Но этого не случилось.

Резко выдвинув ящик ночной тумбочки, Джоуди схватила свой «смит-вессон».

По пути к двери сняла его с предохранителя.

Затем пробежала по коридору к комнате отца. Остановившись у двери, она стала прислушиваться.

И услышала протяжный раскат храпа.

«Слава Богу!»

Скользнув в комнату, она привалилась к стене и локтем нажала на выключатель.

Никто не стоял над кроватью отца, занеся руку в смертельном ударе.

Более того, в комнате, кроме нее самой и отца, никого не было.

Он лежал на спине в своей любимой голубой пижаме, подложив руки под голову. Простыни сверху не было. Рубашка пижамы была расстегнута и распахнута.