355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ричард Аппиньянези » Доклад Юкио Мисимы императору » Текст книги (страница 40)
Доклад Юкио Мисимы императору
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 17:51

Текст книги "Доклад Юкио Мисимы императору"


Автор книги: Ричард Аппиньянези



сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул Сато. – Писатель, играющий в солдатики! Нам не нужен скандал подобного рода.

– Замолчи, – бросил ему Киси и обратился ко мне: – Зачем это вам нужно?

– Для того чтобы перекинуть мостик между университетской молодежью и армией. Престиж наших вооруженных сил сейчас столь низок, что Силы самообороны вынуждены опираться на крупный бизнес, который принуждает своих служащих проходить курс военной подготовки. Вы, конечно, знаете об организованном студенческом сопротивлении в Токио и Киото персоналу Сил самообороны.

– И вы полагаете, ваш поступок вызовет у студентов симпатии к армии? – спросил Киси и добавил с улыбкой: – Неужели вы думаете, что Силы самообороны станут более притягательными для университетской молодежи, когда студенты узнают, что вы добровольно прошли курс военной подготовки?

– Это может привлечь в армию молодых патриотически настроенных идеалистов, которые до сих пор, оставаясь в меньшинстве, хранили молчание.

– Вам помогло это понять общение с молодыми фанатиками из Молодежного корпуса национальных мучеников? – спросил Сато. – Может быть, Мисима-сан, общаясь с экстремистами, заранее знал о готовящемся преступлении? Именно потому он и защищает теперь Ямагучи.

– Серьезное обвинение, – с упреком сказал граф Ито. – Насколько нам известно, Ямагучи действовал в одиночку, на свой страх и риск.

Однако слова Ито нисколько не смутили Сато.

– Я не фигурирую в деле, заведенном полицией на Ямагучи, – сказал я. – И каждый может убедиться в этом. Было время, когда экстремисты не скрывали своих планов. В 1930-х годах существовала такая практика: террористы сообщали полиции о своих собраниях. Мы остаемся законопослушными людьми, даже готовясь совершить преступление.

Киси засмеялся.

– Вы реабилитированы, Мисима-сан. Но скажите нам, если бы вам все же разрешили записаться в одну из частей для прохождения курса военной подготовки, что последовало бы дальше?

– Это зависит от того, смогу ли я стать образцом независимого, пусть даже несколько эксцентричного, гражданина правых взглядов, которому захочет подражать молодежь.

– То есть, другими словами, вы хотите создать молодежный корпус, – сказал Цудзи.

– Военизированную организацию, – добавил Сато. – Но это противозаконно.

– Не горячись, брат, – остановил его Киси. – Мы всего лишь теоретизируем. И сколько кадетов вы рассчитываете завербовать под свои знамена, Мисима-сан?

– Человек сто. Я бы сам экипировал и финансировал их.

– Сто человек… – задумчиво повторил Киси. – Сотня воинов составляет центурию, не так ли?

– Да, во времена Римской империи центурия представляла собой военное подразделение, состоявшее из верных императору солдат.

– И как вы собираетесь обучать своих кадетов?

– Я надеюсь, что им сначала разрешат пройти курс военной подготовки в рядах Сил самообороны, а потом они будут принимать участие в маневрах и военных учениях армии.

– Вы понимаете, что именно вы предлагаете? – спросил потрясенный Сато. – Вы хотите создать военизированную организацию из гражданских лиц и для их подготовки использовать средства регулярной армии. Это просто невероятно!

– Я прекрасно понимаю, что именно предлагаю. Двенадцать лет назад, работая в Управлении банками министерства финансов, я узнал формулу, которая объяснила мне причины нашего послевоенного экономического возрождения. В основе этой формулы лежит треугольник финансовой стратегии, его углами являются кредит, производство и экспорт. Именно эта финансовая стратегия позволила возродить нашу промышленность и сделать страну богатой. Не буду утомлять вас бухгалтерскими расчетами. В конце концов тогда я был всего лишь жалким бухгалтером и, конечно, по своему статусу не мог сравниться с Киси-сан, заместителем министра военной промышленности в кабинете премьер-министра Тодзио. Поэтому Киси-сан, должно быть, лучше меня разбирается в тайнах управления экономикой. На меня произвела огромное впечатление мистическая сила этого треугольника. И теперь, после того как она явила нам экономическое чудо (правда, увы, одновременно привела к духовному застою), я вижу, что эту стратегию можно использовать и в других ситуациях. Мы, я и мои кадеты, образуем два угла в основании треугольника и направим свои усилия на возрождение его вершины…

– Короче говоря, на возрождение власти Его величества, – перебил меня граф Ито. – Вы хотите сказать, Мисима-сан, что для создания центурии готовы отказаться от своих абсурдных планов писать о Его величестве?

– Да, я готов отказаться от художественного вымысла ради реализации своего замысла.

– Бьюсь об заклад, что он уже придумал название для своей военизированной молодежной организации, – сказал Сато.

– Вы правы. Я взял название из истории, «татенокаи» было почетным званием легендарного воина шестого столетия, Йорузу [29]29
  Древние хроники называют его «Щит императора». – Примеч. авт.


[Закрыть]

– Общество Щита по-английски звучит как «Shield Society», то есть сокращенно СС, – смеясь, заметил граф Ито. – Вы воображаете себя центурионом СС?

– Кроме вас, это вряд ли кто-нибудь еще способен заметить, – ответил я с улыбкой. – Но почему бы и нет?

– И ваши юные «эсэсовцы» будут ходить в униформе, как члены Молодежного корпуса национальных мучеников? – спросил Сато.

– Да, в официальной обстановке. Но в отличие от членов Корпуса мучеников мои кадеты никогда не будут участвовать в противозаконных акциях.

– Невероятно, – промолвил Сато и осушил стаканчик виски. Я слышал, как кусочек льда хрустнул у него на зубах.

– Очень интересно, – сказал Киси. – Меня тронули старомодные патриотические чувства Мисимы-сан. Я расцениваю их как поэтические настроения, свойственные художнику.

Он посмотрел на часы и, прежде чем обуться, искоса взглянул на графа Ито, чтобы убедиться, что вечер подошел к концу.

– Вечереет, – промолвил граф Ито, – думаю, нам пора вернуть дам из ссылки.

Когда все направились в сад, Цудзи остановил меня и отвел к окну.

– Вы неудачно выбрали время для разговора на столь щекотливую тему, Мисима-сан, – прошептал он. – Бывший летчик, лейтенант Миками Такаси в феврале будущего года готовит крупную акцию в честь двадцатипятилетней годовщины восстания нинироку.

Я постарался скрыть свое изумление.

– Вы знаете о планах Миками? – нахмурившись, спросил Цудзи.

Я кивнул, хотя это было для меня новостью.

– Я понимаю, конечно, что у вас не было другого выхода, – продолжал Цудзи. – Вы вынуждены были взять инициативу в свои руки.

Я снова кивнул.

– Наберитесь терпения, Мисима-сан. Я готов помочь вам осуществить вашу мечту, но только после того, как Миками реализует свои планы и мы увидим их последствия. Через несколько лет Сато должен получить пост премьер-министра, и тогда во главе Сил самообороны встанет новый шеф, который будет сочувствовать вашим планам.

Цудзи крепко пожал мне руку, поклонился, к моему удивлению, назвал меня «сэнсэй» и быстро вышел из гостиной. Больше я его никогда не видел. Депутат Цудзи во время поездки в Ханой и Индокитай в качестве очеркиста газеты «Асахи» пропал без вести.

С остальными гостями графа Ито я простился довольно холодно.

Заметив в глубине сада очертания фигуры Кейко, я направился к ней. Уже начало смеркаться.

Сад графа Ито, который был разбит по приказу принца Хига-сикуни для его любовницы-француженки, представлял собой причудливую смесь фантастического садика в японском стиле и английского пейзажного парка. Я миновал казавшийся игрушечным бамбуковый мостик, вдоль которого стояли каменные фигуры гусей и цапель, и нашел Кейко у беседки, построенной в форме пагоды и окруженной соснами.

– Итак, ваше желание исполнилось? – спросила она.

– Не знаю, – признался я.

– Мадам Сато была права, в саду очень сыро, – поморщившись, промолвила Кейко и посмотрела на свой испачканный влажной землей каблук.

– Присядьте, – сказал я. – Я почищу вашу обувь.

В беседке стояла скамейка. Когда Кейко села, я снял с ее ног туфли и стал вытирать их своим носовым платком. Кейко рассеянно смотрела на журчащий ручеек, поджав пальцы на ноге.

– Сегодня ночью мне приснился странный сон, – сказала она. – Я проснулась от холода. Мне показалось, что я сбросила с себя во сне одеяло и теперь лунный свет касается моего обнаженного тела. Однако занавески были плотно задернуты. Да и на небе вчера не было луны. Я слышала, что за окнами барабанит дождь. Я позвала свою горничную Коюми, чтобы проверить, приснилась мне луна или нет. Коюми, оказывается, тоже уже проснулась. «Мне кажется, за окнами кто-то бродит, – сказала она. – Что будем делать?» – «Ничего, – ответила я. – Проверь, хорошо ли заперты двери и окна, и ложись спать». Вскоре, несмотря на тревожное чувство, я снова заснула. Проснулась я, когда на дворе уже было совсем светло, и сразу же вышла в сад прямо в халате. Здесь я убедилась в том, что Коюми была права. Я увидела отпечатки следов на влажной земле под моим окном и стала внимательно осматривать все вокруг, пытаясь установить, кто именно подходил ночью к дому. В конце концов я обнаружила под кедром за зарослями бамбука место, где незнакомец прятался от дождя. По всей видимости, он довольно долго сидел в засаде, так как рядом во мху валялись остатки жевательной резинки, которые он выплевывал. Я решила, что это был молодой человек, нервный, возбужденный и не очень опытный в слежке. Я подняла кусочек жевательной резинки и, осмотрев ее, заметила на ней отпечатки его зубов. Мне вдруг показалось, что я все еще сплю и мне снится сон о неизвестном мне воздыхателе, который следит за моими окнами каждую ночь.

– Вы хотите сказать, что здесь, в этом саду, сегодня ночью был вор?

– Нет, не здесь, речь идет о моем доме в Коганеи.

Рассказанная Кейко история разбудила в моей памяти неприятные воспоминания. В 1953 году, когда в дом моих родителей в Сибуйя проник вор, я спрятался в доме соседа. О моей позорной трусости на следующий день написали в шести газетах. Может быть, Кейко специально рассказала эту историю, чтобы поставить меня в неловкое положение?

Кейко открыла сумочку и достала несколько небольших свертков. Мне на мгновение показалось, что она собирается продемонстрировать остатки жевательной резинки, которую нашла в своем саду. Но я ошибся, это оказались завернутые в бумагу маленькие фарфоровые фигурки собаки, кролика, белки, медведя и лисы. Я и представить себе не мог, что Кейко в такой неподходящей обстановке сделает мне этот подарок. Слезы навернулись на ее глаза. Я не понимал, почему она так сильно расстроилась.

– Возьмите их, – промолвила Кейко. – Они ваши.

Я уже протянул руку, чтобы принять подарок, но тут меня поразила одна мысль. Кейко только что упомянула горничную Коюми. Но ведь, по ее словам, Коюми уже много лет находится в женском монастыре! Однако я не успел выразить свое удивление. Рядом с нами раздался голос графа Ито.

– Примеряете туфельку Золушке, Мисима-сан? – спросил он. – В вас чувствуется склонность к фетишизму.

– Простите мне мою рассеянность, Ито-сан, – сказала Кейко. Она быстро обулась и убрала статуэтки в сумочку, прежде чем я успел взять их. – Надеюсь, что моя необщительность не обидела ваших гостей. Они уже ушли?

– Да, все, кроме мадам Нху.

– А я думала, чета Сато взяла ее под свою опеку. Граф Ито пожал плечами.

– Прошу вас, развлеките мадам Нху, пока мы с Мисимой-сан немного поболтаем, – сказал Ито и, прихрамывая, направился к небольшому сосновому бору.

Я последовал за ним, а Кейко вернулась в дом, чтобы исполнить долг хозяйки и развлечь гостью.

– Вам нравится этот сад, Мисима-сан? – спросил граф Ито.

– Он кажется мне необычным.

С приходом сумерек заметно похолодало.

– Я восстановил его во всех деталях, – сказал граф Ито, указывая тростью на ручей. – Придворные в эпоху Хэйан часто развлекались со своими возлюбленными, пуская по течению чашки для вина.

Тот, кто проигрывал, платил штраф. Вы, как знаток средневековой культуры, наверняка знаете об этих эротических забавах.

– Да, знаю.

– В таком случае вы по достоинству оцените этот ручей, он течет с востока на запад точно так же, как текут все ручьи и речушки эпохи Хэйан в Киото.

– Или с севера на юг. Запад и север традиционно считались нечистыми сторонами света. Мертвых всегда клали головой на север. Еще и сегодня существуют суеверные люди, которые не ложатся спать лицом на север.

– Вы правы, Мисима-сан. Согласно легенде, путешествие в западном направлении способно принести императору несчастье, поскольку, двигаясь на запад, он вынужден поворачиваться спиной к солнцу. Путешествие императора в западном направлении еще и потому считается неблагоприятным, что именно этой дорогой следуют коррупция и смерть. – Ито глубоко задумался, глядя в воду. – Вы когда-либо замечали, Мисима-сан, что женщины все воспринимают через призму поэзии?

– Я знал одного поэта, обладавшего незначительным дарованием, но сумевшего совратить многих женщин с помощью лести.

– Только тот, кто лишен всякого таланта, способен добиваться своего, используя ложь.

В этих словах звучала такая убежденность и сила, что я подумал: не пытается ли граф Ито удержать меня от общения с Кейко? Но сразу же отмел эти подозрения, поскольку не сомневался, что Кейко действовала по указке графа Ито или по крайней мере с его одобрения, общаясь со мной.

Ито заметил выражение удивления на моем лице.

– В случае с мадам Омиёке поэзия как способ восприятия возвысилась до уровня пророчества. Вы должны знать это, – заметил он.

– Несколько раз я слышал, как ее называли икигами.

– И по праву, не сомневайтесь в этом. Она знает, что ее предназначение – рожать.

Слова графа Ито изумили меня.

– Не может быть! – воскликнул я. – Значит, она…

– Беременна? – Ито рассмеялся. – Нет, она рожает как икигами, в духовном смысле.

– А!

– Вы зря успокоились и почувствовали облегчение, – без тени улыбки предупредил меня Ито. – Ваше положение не назовешь безопасным. – Ито взглянул па часы. – Давайте вернемся в дом и пройдем в мой кабинет. Я хочу сделать вам подарок, чтобы отблагодарить за великодушие. Вы уже прислали мне две рукописи своих произведений.

Оказывается, безумный вечер еще не закончился, и меня ждали новые сюрпризы.

– Мадам Омиёке, наверное, уже успела познакомить вас с культом ямабуси, – сказал Ито, направляясь к дому. Он сильно хромал и опирался на трость. – В старину, когда в горах царили более строгие порядки, те, кто заболевал или получал травму во время подъема на священную гору, умирал и превращался в камень. С моей ногой, Мисима-сан, я, пожалуй, был бы обречен.

– К счастью, те суровые времена прошли, – шутливым тоном заметил я. – Кроме того, мы с вами сейчас вовсе не поднимаемся на священную гору.

– Вы ошибаетесь, – серьезно возразил он.

Мы поднялись в расположенный на верхнем этаже дома кабинет графа Ито. В окно заглядывали последние лучи заходящего солнца, окрашивая в красноватые тона мебель в стиле бидермайер из березы и вишни, инкрустированных черным деревом. Граф Ито включил люстру и подошел к письменному столу. Мое внимание привлекли лежавшие на нем предметы. Это были веер актера театра Но и маска наки-дзо старинной работы. Но особое любопытство вызвал у меня длинный узкий предмет, завернутый в холст.

– Это вам, – с поклоном сказал граф, показав на этот предмет. Я догадался, что это меч.

Я развернул холст и увидел самурайский меч и кинжал. Их рукоятки были украшены инкрустацией из перламутра. Я сразу же узнал это оружие.

– Ваш друг полковник Лазар передал мне этот меч и кинжал на хранение перед отъездом в Индокитай и поручил вручить их вам.

– Но почему вы сделали это только сейчас? Почему так долго ждали?

– Я действовал в соответствии с инструкциями, полученными от полковника. Я должен был вручить вам это оружие во время вашего визита ко мне. Не раньше и не позже.

– Понятно. А где сейчас находится мой благодетель?

– Он все еще в Индокитае. Хотите проверить остроту клинков?

– В этом нет необходимости. Я хорошо знаком с этим оружием. Меня гораздо больше интересует одно дело, на которое намекал депутат Цудзи. Он обмолвился о военном заговоре, которым руководит бывший летчик лейтенант Миками Такаси. Граф Ито засмеялся.

– Наш самурай, депутат Цудзи, очевидно, считает вас членом нашего кружка. – Ито опустился в кресло. Должно быть, поврежденное колено причиняло ему боль. – Но раз уж он проговорился, я вынужден полагаться на то, что вы сохраните все в тайне. Возможно, вы знаете о том, что Миками участвовал в государственном перевороте 15 мая 1932 года, который устроили аграрные фанатики и сторонники фракции «Удара по Северу». Они убили премьер-министра Инукаи Цуиоси. За участие в нападении на полицейское управление, электростанцию и банк «Мицубиси» Миками сидел в тюрьме до 1940 года. А теперь он сблизился с офицерами Сил самообороны и подбивает их на мятеж. Миками выступает против трех зол современной Японии – коррупции, налогов и безработицы.

– И что в результате произойдет?

– Ничего серьезного. Офицеры отдадут Миками в руки полиции. Кстати, именно этого он и ждет от них.

– Но ведь ему вновь придется провести несколько лет в тюрьме. Как странно!

– Ничуть. Это просто еще один «законопослушный» заговор, как вы остроумно заметили за чаем. Он задуман для того, чтобы доказать лояльность армии.

– Мне кажется, все намного сложнее. Акция Миками назначена на 26 февраля, то есть приурочена к двадцать пятой годовщине мятежа нинироку. Миками своими действиями явно хочет поставить в неловкое положение нынешнее правительство, которое боится даже подумать о восстановлении военной гегемонии Японии в Азии.

– В этом нет никакой необходимости, Япония вскоре будет играть главенствующую роль в регионе как экономически наиболее развитая страна. Вы – писатель, Мисима-сан, и должны хорошо знать, что развитие событий порой выходит из-под контроля автора, но тем не менее степень риска можно рассчитать. Так было в 1930-х годах. Однако скажите искренне, почему вас так привлекают фанатики и авантюристы прошлого? Надеюсь, вы задумаетесь над смыслом подарка полковника Лазара. Меч и кинжал являются для вас своевременным предупреждением, вы не должны поддаваться синигураи – самурайскому «безумию смерти». Хотя, боюсь, вы уже одержимы им. Я высоко ценю ваше творчество, и мне не хотелось бы, чтобы вы утратили контроль над происходящим.

– Благодарю вас за слова сочувствия, сенатор Ито, но «безумие смерти», которое якобы охватило меня, всего лишь досужие домыслы.

– Восемь лет назад вы написали рассказ «Патриот», в котором вывели меня законченным циником.

– Я сожалею о том, что написал карикатуру на вас.

– Говорят, карикатура часто больше соответствует правде, чем реалистический портрет. Вы очень хорошо написали о гибельной привлекательности измены.

– Разве измена все еще возможна в современном мире?

– Мне кажется, что возможна, – задумчиво промолвил граф Ито. Он долго сидел молча, уйдя в свои мысли и поглаживая лежавшую на столе старинную маску наки-дзо, то есть плачущей женщины. – Мы очень близко подошли к предательству, – продолжал он и надел маску. Из-под маски голос звучал жутко. – Я чувствую, что совершил тайную измену, за которую не существует наказания, но вина за нее гложет меня, отравляет мне жизнь. Это чувство гнетет меня сильнее, чем могло бы мучить раскаяние за преступление, совершенное против трона. – Он положил маску на стол и взглянул на меня. – Вы понимаете, о какой измене я говорю? Остерегайтесь этого. Вы вынуждены будете страдать от страшного одиночества и испытывать поздние сожаления.

Я понял, о чем он говорил. Граф Ито описал своими словами радостное и преступное чувство невесомости. По выражению его лица я догадался, что однажды он покончит жизнь самоубийством.

– Жизнь невыносима, – промолвил я.

– В детстве мне посчастливилось видеть на сцене прославленного актера театра Но Урневаку Минору. В то время он был уже очень стар, ему перевалило за восемьдесят. Урневака почтил своим посещением поместье моих родителей на Кюсю. О том, насколько он стар, свидетельствовала одна история, которую рассказывали о нем. Однажды, когда он давал представление в саду сегуна, пришло известие о прибытии адмирала Перри, и актер вынужден был остановить спектакль. Говорили, что без Урневаки искусство театра Но погибнет. И вот теперь этот великий актер играл в саду нашего имения на специально установленной сцене. Ее отполированные кедровые доски блестели в лучах полуденного солнца. Одной из пьес, которую он показывал в этот день, была пьеса «Сотаба Комачи». В ней рассказывалась история придворной поэтессы, дамы несравнимой роковой красоты. Однако в глубокой старости она превратилась в отвратительное существо, в нищенку, скитавшуюся по свету. Эта нищая старуха была, конечно, всего лишь жалким призраком прежней красавицы, которая давно умерла. Мне было интересно, сможет ли старый актер перевоплотиться в молодую прекрасную даму. Я знаю, что вы написали современную версию пьесы «Сотаба Комачи».

– Да, это так.

– Вот веер Урневаки Минору, который он держал в руках в тот день.

Граф Ито встал и взял со стола веер. Прихрамывая, словно цапля со сломанной лапкой, он стал изображать движения актера Урневаки Минору на сцене. Скрипучим надтреснутым голосом, который даже отдаленно не походил на нежный женский, он произнес жалобные слова призрака прекрасной Оно-но Комачи. И вдруг произошло чудо. Стоявшая посреди кабинета, обставленного мебелью в стиле бидермайер, фигура Ито преобразилась. Жесты рук, державших раскрытый веер, стали походить на изящные движения придворной дамы. От голоса исходил холодок лунной ночи. По телу моему пробежала дрожь, когда я услышал в нем мучительные нотки любви. Казалось, этот голос действительно доносится из царства мертвых.

«В молодости я получала письма от более достойных, чем вы, мужчин. Они падали, словно капли майского дождя. В то время я, возможно, была высокомерной. Я не отвечала на письма. Теперь я одна, и вы, наверное, думаете, что тогда я была влюблена в красивого молодого человека, Coco. Сии-но Coco Фукакуза, Глубокая Трава, приходил ко мне при лунном свете и посреди темной ночи, в дождь, черный ветер и неистовые бураны. Он приходил ко мне в капель, когда на карнизах таял снег. Он приходил ко мне девяносто девять раз. А потом он умер. Его призрак здесь, рядом со мной, это он довел меня до безумия».

Граф Ито закрыл веер.

– Пойдемте посмотрим, чем занимаются наши дамы, – предложил он.

– Хорошо, – согласился я. – Мы совсем забыли о них. Граф Ито снова положил веер Урневаки Минору на письменный стол рядом с маской наки-дзо.

– Меч и кинжал пусть пока останутся здесь, – промолвил он. – Хидеки позже принесет их вам.

Граф Ито провел меня по коридору, и вскоре мы спустились по черной лестнице на первый этаж. Здесь хозяин дома жестом приказал мне не шуметь. Должно быть, он хотел сделать сюрприз баронессе и мадам Нху. Мы снова прошли по коридору и, завернув за угол, очутились перед дверью, которая показалась мне странно знакомой. Переступив порог, мы вошли в полутемную тесную комнату, тускло освещенную висевшей под потолком красной лампочкой. Я заметил стоявшего у стены слугу графа Ито. Увидев нас, он испугался.

– Убери свое копье, идиот, – зашипел на него граф Ито по-французски.

Хидеки тут же спрятал свой член и застегнул брюки. Я сразу же понял, где мы находимся. Красноватое освещение, запах проявителя и камера «Хассельблад» на треноге свидетельствовали о том, что я снова попал в Зазеркалье, в комнату, из которой можно подглядывать за тем, что происходит в спальне.

Я взглянул в овальное окно в стене и понял, что возбудило слугу графа Ито и заставило его мастурбировать. На кровати баронесса Омиёке Кейко и мадам Нху слились в одно целое, словно сиамские близнецы или два склеившихся кальмара. Их лиц не было видно, так как обе дамы припали к промежности друг друга, волосы слегка шевелились, словно черные щупальца. Кейко лежала сверху, ее белое мраморное тело контрастировало со смуглым телом мадам Нху, которая, словно роженица, широко раскинула ноги. Накрашенные красным лаком ногти Кейко глубоко вонзились в ягодицы партнерши. Икры мадам Нху чуть подрагивали от судорог наслаждения, пробегавших по ее телу.

Из висевшего на стене усилителя неслись вздохи, стоны, урчание и хлюпающие звуки сосущих ртов. Все это магнитофон бесстрастно записывал на пленку. Наконец мадам Нху достигла апогея страсти и в экстазе воскликнула:

– Кара небесная!

Кейко подняла голову и улыбнулась нам в зеркало. Ее губы были испачканы кровью. Граф Ито сострил по-французски, намекая на недожаренное мясо с кровью:

– Ах, бедная мадам Нху, она сочится кровью! Наша баронесса похожа на вампира, не правда ли?

Хидеки захихикал, и я понял, что он хорошо владеет французским языком.

Граф Ито бесстрастно наблюдал за тем, как по ту сторону стекла женщины утоляли свою страсть. Он застыл в неподвижной позе, опершись обеими руками на трость. В эту минуту Ито был похож на безучастную ко всему происходящему треногу камеры. За его спиной висели прикрепленные к веревке бельевыми прищепками еще влажные фотографии. В красноватом освещении комнаты они казались мне кусками сырого мяса. Мне вдруг почудилось, что облик графа Ито на моих глазах трансформируется и он превращается в волчицу. Рот с тонкими от бесчисленных поцелуев и непристойных любовных утех губами превратился в пасть, глаза запали, голова с увядшей кожей стала походить на маску мертвеца. Горящие глаза графа напоминали пылающие мукой глаза святого. Мне всегда казалось, что его взгляд вбирал в себя все, на что падал, однако теперь он стал более откровенным, более увертливым. Нос сросся с верхней губой и покрылся волчьей шерстью, то был нос животного, привыкшего потакать своим прихотям. Облик этой страшной волчицы испугал меня самим фактом своего появления, тем, что она возникла здесь, рядом со мной, и от нее не было спасения. Я почти физически ощущал рядом с собой присутствие измены. Ее отвратительный запах свидетельствовал о том, что я должен оставить надежду и пойти по тому пути, который предначертан мне.

В глазах графа Ито, в котором я распознал волчицу, я увидел свое отражение, а также отражение двух сладострастных, ласкающих друг друга женщин. И все это было странным миражом.

– Вы так и не ответили мне, Мисима-сан, – промолвил граф Ито. – Скажите, вы все еще восхищаетесь подвигом мятежников нинироку, несмотря на все, что я сказал вам?

– Да.

– И будете подражать их безрассудным действиям?

– Да, буду.

– Тем хуже для вас, мой друг. Вас ждут в той стране, которая находится за пределами нашего мира. Там нет деления на чистое и нечистое, на идеалистов и коррупционеров, на ультралевых и ультраправых. В то царство не проникают солнечные лучи, а светит лишь безжизненный отраженный свет луны. Вы обречены, Мисима-сан, вас ждет страшный мир призраков. Но хуже всего то, что никто так и не поймет, почему вы отправились туда.

Граф Ито едва заметно кивнул, подзывая к себе Хидеки. Встав на колени, слуга начал расстегивать брюки своего господина. Граф Ито удобнее оперся на свою трость, однако выражение его лица при этом оставалось непроницаемым.

– Смотрите… – сказал он.

Повернувшись к стеклу, я оказался лицом к лицу с Кейко. Нас разделял только стоявший с ее стороны у зеркала туалетный столик. Кейко в упор смотрела на меня, как если бы зеркало было прозрачным. Вспотевшая и растрепанная, она встала с кровати, на которой, словно разрубленный угорь, все еще извивалась мадам Нху. Кейко высыпала содержимое сумочки на туалетный столик и расставила на нем фарфоровые фигурки собаки, кролика, белки, медведя и лисы в один ряд так, что они как будто шествовали к арке ее поросшего темными волосами лобка. Лицо Кейко вплотную приблизилось к зеркалу, и она скорее выдохнула, чем произнесла слово, оставившее запотевший след на стекле. Я не услышал его, но прочел по ее губам: – Вор.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю