Текст книги "Доклад Юкио Мисимы императору"

Автор книги: Ричард Аппиньянези

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)

– Ерунда. Проблема Джи-2 заключается как раз в том, что осталось слишком много компетентных людей, с которыми мы теперь вынуждены разбираться.

– Не понимаю. Если вы считаете Хаттори не заслуживающим доверия человеком, то зачем облекли его властью?

– Не заслуживающий доверия человек – расплывчатая категория. Задача Виллоугби состоит в том, чтобы спасти Хаттори и еще нескольких высших военных чинов, которые могли бы послужить ядром для создания в будущем новых вооруженных сил Японии. Ни одного бывшего офицера императорской армии нельзя назвать заслуживающим доверия. Но существует более серьезная проблема. Чан Кайши в Китае проиграет войну, и очень скоро к власти придут красные во главе с Мао Цзэдуном. А это значит, что вся Юго-Восточная Азия уже сегодня находится под угрозой коммунизма. Эта угроза может распространиться и на Индокитай, который сейчас в ненадежных руках наших бывших союзников, французов. Напомните мне, Мисима-сан, как называла Япония свои колонии в Азии в военное время?

– Великая восточноазиатская сфера совместного процветания.

– Именно так, мой дорогой друг, ваша «сфера совместного процветания» в Азии по наследству перешла к нам. Задача Виллоугби состоит в установлении антикоммунистического режима в Японии. Я, со своей стороны, должен сделать вашу экономику зависимой от нашей, чтобы вас можно было наказать за любые проявления нелояльности, нажав на экономические рычаги. Как видите, у меня более грандиозная и более тонкая задача. В сущности, мне необходимо сделать то, о чем всегда мечтала японская культура.

– Вы говорите об экономической мечте? – не удержавшись, уточнил я.

– Нет, я говорю о мечте японской культуры. Но, конечно, реально существует лишь одна настоящая культура – финансовая.

Я заподозрил, что капитан Лазар сумасшедший, и взглянул на часы. Был десятый час вечера, и мои родители, наверное, уже начали беспокоиться.

– Не волнуйтесь, Мисима-сан. Шеф отдела Нисида позвонил вашим родителям и предупредил их, что вы сегодня вечером задержитесь на работе.

– Спасибо, вы очень заботливы.

– Кстати, что вы думаете о начальнике отдела Нисиде?

Я пожал плечами:

– Сухой черствый человек, бюрократ, не вызывающий у меня никакого интереса.

– Инстинкт писателя подводит вас. Возможно, Нисида действительно кажется сухим и черствым, но он довольно интересный человек. Вы знаете, что он был советником дяди императора, принца Хигасикуни, который после капитуляции в 1945 году возглавил кабинет министров? А до этого он работал в тесном контакте со своего рода японским Альбертом Шпеером, Киси Нобо-сукэ, заместителем министра вооружений. Нобосукэ был признан военным преступником категории «А» и вот уже три года, как отбывает срок наказания. Сам Нисида избежал судебного разбирательства лишь потому, что ваш первый избранный законным путем премьер-министр Ёсида Сигэру в 1946 году обратился с соответствующей просьбой непосредственно к генералу Макартуру. Очень немногие высокопоставленные бюрократы, такие, как ваш Нисида, были привлечены к суду. Его понизили в должности и на время сослали в министерство финансов. Но вот увидите, его звезда снова взойдет, когда Киси, Ёсида и другие начнут платить ему свои старые долги.

– Вы хотите сказать, что он – один из тех государственных чиновников, которые не заслуживают вашего доверия?

– Я хочу сказать, что он должен оказать Джи-2 некоторые услуги. Именно сейчас, когда ситуация меняется, и японская экономика может извлечь огромную выгоду из политики обратного курса, проводимой оккупационными властями. Только не говорите, что не знаете, какие слухи ходят в министерских коридорах. Сначала мы децентрализовали и распустили финансовые и промышленные концерны, ваши так называемые дзайбацу. Это была эпоха «нового курса» Рузвельта с его идеалистическими чистоплюйскими устремлениями. Я приехал в Токио в ноябре 1945 года, вскоре после того, как Сибусава, министр финансов, издал указ о роспуске дзайбацу. Довольно смешная ситуация, если учесть, что Сибусава сам является главой одной из фирм дзайбацу, внесенных в список концернов, подлежащих роспуску. Кроме того, он работал в кабинете премьер-министра Ёсиды, который в результате женитьбы стал владельцем семейного дзайбацу в угольной промышленности.

Из тысячи двухсот фирм, которые первоначально намечалось подвергнуть демократической децентрализации, к концу года распустили всего лишь девятнадцать. Впрочем, меня это не касается. В мою задачу входит не роспуск концернов, а, напротив, их создание. Мы должны восстановить в Японии крупный бизнес, промышленность и финансовую систему, но на новой основе, которую одобрил бы Вашингтон и инвестиционные банкиры.

Услуга, которую должен оказать нам Нисида, состоит в следующем. Мы хотим, чтобы он передавал все значительные счета, касающиеся финансовой программы обратного курса. Нисида – близкий друг Сибусавы. Вы понимаете, о чем я говорю? Внимательно следите за ходом моей мысли, сынок, сейчас речь пойдет о вас. Нисида рассказывал мне о вашем шутовском поведении, сомнамбулизме в течение рабочего дня, литературных занятиях по ночам, ошибках. И это именно то прикрытие, которым мы с вами воспользуемся. У вас талант делать ошибки. Нисида даст вам счета на проверку, и вы наделаете ошибок, не настоящих, конечно. Но они должны отвлечь внимание от копий, которые вы снимете с этих счетов для меня.

Вы принесете мне копии в конце недели, и я проинструктирую, что делать с цифрами, а в понедельник вы исправите в подлиннике те из них, которые я скажу. Все очень просто. Вам нужно только неукоснительно следовать моим инструкциям и распоряжениям Нисиды. Вы меня поняли?

– Вы предлагаете мне заняться экономическим шпионажем?

– Я бы не стал называть это столь громко. Считайте, что это ваш маленький вклад в чудо экономического возрождения вашей страны.

Инструктаж капитана Лазара был прерван громовым голосом, доносившимся из коридора:

– Где этот чертов еврей, этот волшебный бухгалтер?!

Дверь распахнулась, и вместе с холодным воздухом из коридора в кабинет стремительно вошел исполин, генерал-майор Виллоугби в походной военной форме.

– О боже, здесь отвратительно воняет розами! – заявил он, переступая порог.

Капитан Лазар отдал честь самым небрежным образом, и Шлеп точно так же небрежно ответил на его приветствие.

– Капитан Царь, наши сотрудники только что доставили полковника Цудзи с фермы Исивары в префектуре Ямагата. Не хотите дать ему пару пинков, прежде чем я передам его для допроса в военную разведку?

– Вы уже разрешили демобилизованным парням Хаттори связаться с ним?

– Перестаньте, капитан, вы попусту злитесь на меня. – Шлеп усмехнулся, обнажив зубы, в которых была зажата сигара. – Нет, я не разрешал ему связываться с Хаттори, но бьюсь об заклад, что полковник Цудзи уже успел сделать это сам.

– Но ведь Цудзи только что прибыл в Японию из Китая.

– Верно. Эта хитрая лиса в последний момент успела спасти свою шкуру. Но если ему удалось незаметно для наших сотрудников въехать в страну и добраться до фермы Исивары, то он наверняка уже сумел войти в контакт с Хаттори.

– Насколько я помню, Цудзи и Хаттори давние соперники.

– Возможно, это и так. Но вы ведь знаете, капитан, что японская пословица гласит: враг моего врага не обязательно является моим другом.

– Да, конечно.

– Сынок, тебе холодно? – обратился генерал-майор ко мне, устремив на меня свой пронзительный взгляд.

Я дрожал на сквозняке, чувствуя, как сильно дует из коридора, и надеялся только на то, что Шлеп не узнает меня.

– Кто этот недомерок? – спросил Шлеп, не дождавшись от меня ответа.

– Мой помощник, – сказал капитан Лазар.

– Ваш помощник? – переспросил Шлеп и засмеялся. – Так вы хотите видеть этого Цудзи или нет?

– Позвольте мне закончить инструктаж, сэр.

– Вам лень поднять задницу, капитан. Даю десять минут, не больше.

И Шлеп вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

– Он узнал меня? – спросил я.

– Трудно сказать, – ответил капитан Лазар, пожимая плечами, и протянул ладони к электрическому обогревателю. – Вы когда-нибудь слышали о нашем знаменитом пленнике, бывшем полковнике Цудзи Масанобу?

– Нет, – солгал я.

– Он тоже признан военным преступником категории «А». Как штабной офицер Квантунской армии в Маньчжурии, он руководил захватом Нанкина в 1937 году, при котором погибла масса народа. В 1942 году он строил планы завоевания Малайи и Сингапура, а затем контролировал захват полуострова Батаан на Филиппинах. Он специалист по танковой и диверсионно-десантной войне, отважный и хитрый воин. Не дайте ввести себя в заблуждение его невысоким званием. У него было больше власти, чем у многих высокопоставленных чинов из Генерального штаба.

– Замечательный человек.

– Вы правы… И я предоставлю вам возможность участвовать в его допросе.

– Простите, капитан Лазар-сан, но я не могу участвовать в пытках.

– В пытках? О чем вы говорите!

– Я слышал, как генерал-майор спросил вас, не хотите ли вы дать несколько пинков полковнику, прежде чем его передадут в другой отдел.

Капитан Лазар спрятал нижнюю часть лица в меховой воротник, и его молочно-белая кожа слегка порозовела. Его явно позабавили мои слова.

– О господи, мой мальчик, пора бы вам уже научиться понимать американцев. Никто пальцем не тронет бывшего полковника Цудзи, ведь он может еще пригодиться нам в нашей борьбе с коммунизмом. Полковник в 1945 году избежал ареста, укрывшись в буддийском монастыре в Бангкоке. Когда британцы попытались выкурить его оттуда, он обратился за помощью к агентам секретной полиции Чан Кайши, и те тайно переправили его в Шанхай. Он щедро вознаградил Чан Кайши за спасение, передав ему сеть секретных агентов, которые в течение двадцати лет внедрялись в Китай и Юго-Восточную Азию. Цудзи способствовал тому, что бывшие кадровые офицеры японской армии, выпущенные из тюрем Чан Кайши, влились в борьбу против красной армии Мао Цзэдуна. Однако когда стало ясно, что вооруженные силы Чан Кайши терпят поражение, а сам он начал убивать нерепатриированных японских колонистов на Тайване, Цудзи бежал из Китая. Вы никогда не отгадаете, кому теперь служат беглые японские офицеры. Они служат эфиопскому императору Хайле Селассие. Что же касается бывшего полковника Цудзи, то он будет служить новому сегуну Японии, генералу Дугласу Макартуру.

– Боюсь, мой английский недостаточно хорош, чтобы помочь вам вести допрос, – промолвил я.

– Так используйте шанс усовершенствовать его. – Лазар взял несколько досье со стола для игры в пинг-понг. – Пойдемте взглянем на этого одаренного человека.

Капитан провел меня в подвальное помещение, где в прежние времена находились тюремные камеры тайной полиции. Мы вошли в комнату с голыми глухими стенами, тускло освещенную лампой на столе. Казалось, эта темная камера хранит воспоминания о содержавшихся здесь заключенных, помнит их крики на допросах и предсмертные хрипы. В углу комнаты в уютном кресле-качалке удобно расположился генерал-майор Виллоугби. За одним из столов работала владеющая двумя языками стенографистка, неподалеку от нее сидел бывший полковник Цудзи Масанобу, облаченный в одежды буддийского монаха секты нитирэн. На нем были сандалии гэта и старый плащ, покрытый капельками воды от растаявшего снега. Направленная в лицо лампа ярко освещала его чисто выбритый череп и оттопыренные уши. Как истинный самурай, он был бесстрастен и неустрашим. Лицо хранило высокомерное выражение. Цудзи только мельком взглянул па меня, но я вздрогнул, устыдившись того, что пришел сюда. Во время допроса его взор был устремлен в пространство.

– Скажите ему, что он может надеть очки, – обратился ко мне капитан Лазар.

Личные вещи Цудзи – бумажник и содержимое маленького рюкзака – лежали перед ним на столе. Не успел я закончить перевод, как пленный уже схватил свей очки. Цудзи явно притворялся, что не владеет английским языком. Допрос, проводимый через переводчика, был настоящим абсурдом.

– Спросите у него, что это? – Капитан Лазар взял в руки глиняную чашечку для саке и пару серебряных запонок.

Предметы украшал императорский герб – изображение хризантемы.

– Это подарки, – ответил Цудзи.

Капитан Лазар внимательно взглянул на чашечку.

– Здесь изображена хризантема с шестнадцатью лепестками, такой чашкой мог пользоваться только сам император. Значит, это император подарил ее полковнику, и она служила своего рода секретной верительной грамотой.

Я ничего не знаю о секретных верительных грамотах. Однако в том, что человек принимает подарки, нет ничего преступного.

– А запонки… Скажите, это личный подарок младшего брата императора, принца Микасы?

– Да.

– Принц Микаса являлся протеже полковника в Военной академии. Каковы были функции полковника в этом учебном заведении?

– Я был духовным наставником.

– Черт возьми! – пробормотал Шлеп, покачиваясь в кресле.

– Правда ли, – продолжал капитан Лазар, – что полковник в 1930 году стал членом близкого к императору кружка, занимавшегося интригами и известного под названием «Общество вишни»?

– Общество не занималось интригами. Его величество желал лишь оказать мне честь своим доверием.

– Понятно, он доверял вам совершать массовые убийства, – прокомментировал Шлеп. – Спросите, знает ли он, что я могу повесить его за авантюры в Нанкине и на Батаане?

– Очевидно, виновных уже судили и казнили. Эта глава истории завершена. Что же касается меня, то я не боюсь смерти.

– Вот сукин сын, – усмехаясь, промолвил Шлеп.

– Вы недавно бежали из Китая, – сказал капитан Лазар. – Почему вы сразу же направились к генерал-лейтенанту Исиваре Кандзи на его ферму в префектуре Ямагата?

– Исивара-сан находится при смерти. Мне необходимо было повидаться с ним, так как он великий буддийский учитель школы нитирэн.

– То есть вам было необходимо повидаться и возобновить отношения с бывшим генерал-лейтенантом Исиварой, штабным офицером, начальником оперативного сектора Квантунской армии и главным разработчиком планов завоевания Маньчжурии?

– Я не отрицаю, что был офицером Квантунской армии.

– Офицером армии, которая никогда не знала поражений и капитуляций?

– Это ваши слова.

– О чем вы говорили с бывшим генерал-лейтенантом Исиварой?

– Мы обсуждали замечательные свойства удобрений из дрожжей, которые повышают урожайность.

– Ваш великий учитель буддийской секты нитирэн Исивара – является политическим фанатиком крайне правого толка. Он навербовал бывших военнослужащих в созданные им сельскохозяйственные кооперативы. Он бросил в общество реакционный лозунг «Возвращение к земле!». Его программа предусматривает рассредоточение городского населения, переезд горожан в сельскую местность, создание промышленности на основе деревень и умеренность в потреблении.

– Исивара-сан – настоящий толстовец, идеалист-мечтатель вроде Ганди.

– Значит, вам кажется, что Исивара походит на Ганди, когда призывает к созданию однопартийной тоталитарной государственной системы, чтобы осуществить свою программу дезурбанизации? Разве вам не бросилось в глаза, что программа Исивары очень напоминает крестьянскую диктатуру, предложенную Мао Цзэдуном?

– Исивара – убежденный антикоммунист.

– Дерьмо! – сказал Шлеп. – То, что предлагает Исивара, – это чистой воды тонноизм, традиционное для японцев обожествление императора, поданное в новой обертке.

– Исивара-сан с почтением относится к древним государственным институтам, – ответил Цудзи. – Но политика здесь ни при чем.

Шлеп засмеялся.

– Как бы то ни было, – продолжал капитан Лазар, – но кооперативное сельскохозяйственное предприятие Исивары в Тохоку, Ассоциация товарищей восточноазиатской лиги, была распущена в 1946 году в соответствии с директивой Штаба главнокомандующего союзными оккупационными войсками, а ваш учитель предстал перед судом.

– Да, но он не был осужден. Насколько я помню, представ перед военным трибуналом, Исивара-сан заявил прокурору, что президент Трумэн, приказавший использовать напалм и сбрасывать авиационные бомбы на гражданское население, сам должен быть обвинен как военный преступник категории «А».

– Вам не следует вести себя столь высокомерно, Цудзи-сан.

– Прошу простить меня.

– Из документов следует, – сказал капитан Лазар, заглядывая в досье, – что генерал Тодзё вынудил Исивару в 1942 году Уйти в отставку. Почему?

– Они не могли сойтись во взглядах на войну в Восточной Азии. Я уже говорил, что Исивара-сан – истинный идеалист, он хотел, чтобы велась ограниченная война для создания Большой восточноазиатской лиги, в которую вошли бы Япония, Китай и Маньчжоу-го.

– Вы хотите сказать, он предвидел, что война, которая ведется по сценарию Тодзё, неизбежно закончится поражением Японии? Исивара не стеснялся публично называть генерала Тодзё остолопом. Хочу подчеркнуть, что Исивару назначили специальным советником созданного после капитуляции кабинета министров принца Хигасикуни. И будучи популярным представителем фундаментализма школы нитирэн, он совершил поездку по деревням, обвиняя Тодзё в поражении Японии. С разрешения принца Хигасикуни и при попустительстве императора Тодзё в конце концов принесли в жертву.

– Его величество ничего не знал об этом. И кроме того, генерала Тодзё повесил вовсе не Исивара-сан.

– Но он вполне мог сделать это, – с усмешкой заметил Шлеп.

– Что подразумевает Исивара под понятием «саисусен»? – спросил капитан Лазар, продолжая допрос.

– Так он называл Последнюю войну, самый большой, глобальный конфликт в истории человечества, когда в борьбу между собой вступят два огромных непримиримых идеологических блока. Еще до начала войны на Тихом океане Исивара-сан предсказывал, что это произойдет в 1940 году.

– А что он предрекает теперь?

– Теперь он утверждает, что саисусен начнется в 1960 году.

– Какая точная дата, не правда ли?

– Исивара-сан основывает свои вычисления на учении Нитирэна, который в тринадцатом столетии предсказал, что в наши дни разгорится беспрецедентный мировой конфликт. Пророчество Нитирэна основано на доктрине «маппо но ё», то есть «последние дни Закона». Под этим подразумевается наша эпоха всеобщего вырождения, когда Закон Будды больше не будет нести спасения человечеству. Глобальный катаклизм должен произойти через двадцать пять столетий после смерти Будды.

– Нитирэн предсказал также иноземное вторжение, которое действительно произошло в 1274 году, когда к берегам Японии прибыли монгольские суда.

– Да, это верно.

– Японию тогда спасло божественное вмешательство, задули сильные ветра, «камикадзе», и рассеяли монгольский флот.

– Да.

– Однако на сей раз вашим камикадзе не удалось предотвратить нашу оккупацию Японии. Ваш лидер Исивара, подобно Нитирэну, предсказал это бедствие. Но как он надеется спасти Японию от надвигающейся Последней войны 1960 года?

– Во-первых, он считает, что надо предотвратить коммунистическую угрозу.

– Каким образом? Он предлагает начать перевооружение?

– Нет, Исивара-сан верит в невооруженный нейтралитет.

– А вы сами, полковник Цудзи, во что верите вы?

– Что касается меня, то я верю в нейтралитет вооруженный.

– Вы считаете, что необходимо возродить вооруженные силы под командованием бывших кадровых офицеров Квантунской армии?

– Интересная, хотя и очень амбициозная идея.

– Спросите его, готов ли он работать с подразделением бывших военнослужащих Хаттори, – вмешался в допрос Шлеп.

– Я питаю глубокое уважение к бывшему полковнику Хаттори, честному и компетентному офицеру, но предпочел бы не связываться с его специфическим военным кружком.

– Вы хотите сказать, что не желаете сотрудничать с американскими оккупационными властями?

– Предположим, что это так.

– Когда вы перестанете ходить вокруг да около, капитан Царь, и начнете выуживать из этого парня сведения о Китае? – не выдержал Шлеп.

– Простите, сэр, но я сейчас работаю над выяснением ситуации в Индокитае. Цудзи – информированный человек, которого можно с полным правом назвать экспертом по Юго-Восточной Азии.

– К черту ваш гребаный Индокитай, капитан! Ситуацию там контролируют наши коллеги, лягушатники.

Несмотря на нетерпение Шлепа, вопрос об Индокитае тем не менее был задан полковнику Цудзи.

– Вооруженные силы коммунистического Вьетминя [5]5
  Вьетминь – Лига борьбы за независимость Вьетнама. – Примеч. пер.


[Закрыть], несомненно, прогонят французов из Индокитая, – ответил Цудзи, и на его губах заиграла слабая улыбка. – Это только вопрос времени.

– Полное дерьмо, – раздраженно проворчал Шлеп. – Подразделения Леклерка усмирили юг и изгнали сторонников Вьетминя из Ханоя. О чем говорит этот парень? Во Нгуен Цян не сможет организовать наступление и нанести поражение французам.

– Вы правильно оцениваете силы регулярной армии Вьет-мипя под командованием Цяна, но ситуация быстро меняется. Французы обречены по нескольким причинам. Во-первых, потому, что не сумели воспользоваться преимуществом побед, одержанных ими в 1946 году, и не преследовали отступивших в горы вьетнамцев, которые укрылись там в убежищах и теперь ведут партизанскую войну. Необходимо было выдавить их с гор и преследовать повсюду, даже на территории Китая.

– Китай никогда не позволил бы сделать это, – возразил Шлеп.

– Вовсе не обязательно по любому поводу спрашивать разрешения у Чан Кайши, – сухо заявил Цудзи и продолжал: – Во-вторых, французы завязли на так называемых усмиренных территориях в борьбе с партизанами. В-третьих, и это самое главное, французы потерпят поражение в сфере политики. Вьетнамцы ведут войну за национальную независимость. Они, как и другие народы Юго-Восточной Азии, извлекли урок из побед Японии над колониалистами, сторонниками теории превосходства белой расы. Французы поставили во главе государства марионеточного правителя – бывшего императора Бао Дая. Но вспомните, что именно Япония дала Вьетнаму в 1945 году национальную независимость как своему союзнику по Великой восточноазиатской сфере совместного процветания. Именно мы распустили французскую колониальную администрацию и сформировали правительство из вьетнамцев, таких людей, как Нго Динь Зьем, который теперь отказывается сотрудничать с марионеточным режимом Бао Дая. Эти люди – националисты и антикоммунисты, но они сознают неэффективность правления Бао, послушной игрушки в руках французов. Политика Бао не только заводит в тупик, но и способствует популярности Хо Шн Мина, как единственного истинного борца за национальную независимость.

– Я думаю, что наш друг Цудзи во многом прав, – поддержал его капитан Лазар. – Мы должны прислушаться к его словам, особенно теперь, когда Вашингтон собирается бросить нас на помощь французам.

Генерал-майор Виллоугби вздохнул.

– Хочу напомнить вам, капитан Царь, что вы банкир, а не солдат. Занимайтесь своей бухгалтерией и не суйте нос в мои дела. Понятно?

– Да, сэр! Я всего лишь высказал свое мнение.

– Надеюсь, вы знаете, куда следует засунуть ваше мнение, капитан?! – взревел Шлеп, а затем обратился ко мне: – Спросите его, правда ли, что Мао собирается в ближайшем будущем прийти на помощь Хо Ши Мину?

– Нет, я не верю в это, – ответил Цудзи, когда я перевел вопрос американца. – Мы хорошо знаем этого Хо Ши Мина, или Нгуен Тхат Тханя, как его на самом деле зовут. Сначала Чан Кай-ши поддерживал его, хотя в 1941 году гоминьдановские силы Чана тринадцать месяцев держали Хо Ши Мина под арестом. В 1942 году он был освобожден и возглавил антияпонское сопротивление в Индокитае, получив от гоминьдановцев сто тысяч долларов и взяв себе новое имя. По существу, Вьетминь Хо Ши Мина не отваживался вести против нас активные действия, члены этой организации берегли ее для возможности контролировать ситуацию после 1945 года. Хо – человек Сталина, а не Мао .

– Если ситуация в Индокитае, по вашему мнению, недостойна нашего внимания, то за развитием каких событий вы посоветовали бы нам следить более пристально?

– За событиями в Корее, – убежденно сказал Цудзи. – Я уверен, что как только Мао расправится с Чан Кайши, он ударит там. Шлеп перестал раскачиваться в кресле-качалке.

– Ну наконец-то мы добились от этого парня хоть какого-то вразумительного ответа! – воскликнул он.

Цудзи медленно повернул голову в сторону Шлепа, и впервые за время допроса их взгляды встретились. Они долго смотрели в глаза друг другу.

Наконец генерал-майор Виллоугби встал.

– Хорошо, капитан, я забираю протокол этого допроса. Его необходимо срочно передать Королю Артуру, – сказал он и тут же приказал стенографистке позвать другого переводчика.

Капитан Лазар застыл с открытым от изумления ртом. Его душила бессильная ярость.

– Вы свободны, капитан.

– Есть, сэр!

Л направился назад в кабинет вслед за бледным, молчаливым, охваченным яростью капитаном Лазаром. Я пытался осознать то, что увидел и услышал. У меня перехватывало горло от волнения, а все тело била мелкая дрожь – не от страха, а от чувства какого-то неведомого надвигающегося зла. Я находился словно в бреду, это был первый урок, преподанный мне в области особого искусства «гияку косу» – обратного курса, отката от прежней политики. Одно мне стало совершенно ясно. Как только задули первые ветры холодной войны, Япония внезапно перестала считаться угрозой – фашистским государством, в котором требуется провести коренные демократические реформы, и превратилась в союзника на Дальнем Востоке в крестовом походе против коммунизма. Теперь отдел Джи-2 Штаба главнокомандующего союзными оккупационными войсками, в обязанности которого входило выявление и ликвидация ультраправых националистических организаций, стремился завербовать их членов, наладить с ними сотрудничество для того, чтобы реконструировать консервативный государственный режим. Однако я не мог понять, почему возникают странные противоречия, трения между экономическими и военно-стратегическими элементами этого «обратного курса». Эти противоречия проявлялись в антагонизме, существовавшем между капитаном Лазаром и генерал-майором Виллоугби.

Капитан Лазар сразу же прошел к бару и налил виски в два больших стакана. В течение следующего часа он несколько раз подливал нам виски, но даже огромная доза выпитого спиртного не могла успокоить его. Он нервно расхаживал по комнате, и его губы беззвучно шевелились так, словно он молча молился. Подбитое лисьим мехом пальто упало на пол, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Капитан ходил по нему так, словно это был пушистый ковер. Он сбросил мундир и ослабил узел галстука. В пылу волнения капитан Лазар совершенно позабыл не только о царившем в здании пронизывающем холоде, но и о моем присутствии, хотя постоянно подливал виски в мой стакан.

Я не знал, что сказать и что сделать, чтобы вырваться из норы этого взбешенного зверя.

Внезапно остановившись, капитан повернулся ко мне, и я увидел багровое от алкоголя лицо.

– Я сумел пробудить в вас интерес к банковскому делу? – спросил он.

– Капитан Лазар-сан, вы дали мне возможность познакомиться с таким объемом конфиденциальной информации, что я просто лишился дара речи.

– Остолоп! В этой информации нет ничего конфиденциального. Она известна любому японскому бюрократу, работающему в органах исполнительной власти. Теперь вы – один из них. Я предлагаю вам не участие в заговоре, а участие в работе правительства.

– Простите, но я хотел бы задать вам один вопрос. Если вы – «Царь банковского дела», то почему генерал-майор Виллоугби обращается с вами как с конкурентом?

– Как с конкурентом? Скорее он относится ко мне с огромным презрением. Бы – писатель, и я расскажу вам одну историю, которая должна заинтересовать вас. Речь пойдет о человеке, которого я бесконечно люблю. Обо мне самом. – Капитан Лазар подошел ко мне так близко, что я оказался зажат между ним и столом для игры в пинг-понг. – Я происхожу из семьи евреев-эмигрантов из Вильно. Среди моих предков были анархисты и ультралевые мечтатели. В конце концов большевизм вылечил их от инфантилизма. Я вырос в Бронксе, месте, таком же далеком от вас, как Море Изобилия на Луне.

Капитан Лазар заговорил о таких предметах, которые я с трудом понимал, и мне было трудно следить за ходом его мысли. Он стал рассказывать о вундеркинде из Бронкса, одержимом честолюбивыми стремлениями, проторившем себе путь в Гарвард и Оксфорд, а потом окончившем аспирантуру в Токийском императорском университете. Так он взбирался на вершины учености, переходя с идиша и бродвейского сленга на гарвардский жаргон и оксфордское произношение.

Слушая его, я действительно усовершенствовал свой английский язык и стал лучше понимать американцев. Капитан Лазар рассказал мне, чему он научился, работая в крупной инвестиционной фирме, проявлявшей интерес к японской экономике. Фирма называлась «Диллон Рид». Капитан Лазар являлся протеже Уильяма Дрейпера, банкира, который теперь, будучи генерал-майором, занимался осуществлением «обратного курса». В его задачу входило остановить роспуск и децентрализацию бывших нацистских корпораций в Германии и возродить национальную промышленность побежденной страны. Лазар вел меня по темному лабиринту своей судьбы, в котором я вскоре заблудился. Он поведал мне, что его завербовали в Управление стратегической службы Аллена Даллеса, учреждение-предшественник ЦРУ, и что он вел переговоры об условиях капитуляции с японскими банкирами в Швейцарском банке.

– Через три дня после Перл-Харбора директор «Мицубиси», обращаясь к акционерам, уже говорил о восстановлении в крупном бизнесе сотрудничества между Японией и Соединенными Штатами.

– Отец рассказывал мне, – промолвил я, – что накануне подписания Акта о капитуляции, когда стало ясно, что Японию оккупируют США, а не коммунисты, его партнеры по бизнесу на радостях открыли бутылку шампанского.

– Давайте выпьем, Мисима-сан. Я провозглашаю тост за новую индустриальную эру и всемирную культуру – финансы!

Капитан Лазар налил нам еще виски и, осушив свой стакан, заставил выпить меня. От Лазара исходил аромат цветочного одеколона и запах алкоголя. Он прижал меня к столу, и я только тут заметил, что он пытается расстегнуть мои брюки,

– Силы небесные, вы только посмотрите на дрючок этого парня, – прохрипел он, похотливо улыбаясь и поигрывая моей ящеркой. – У тебя есть лицензия на ношение этой штуки?

И капитан Лазар быстро разделся, сияв ботинки, брюки и рубашку. Я с изумлением смотрел на его трусы – они были шелковыми, как у женщины.

– Давай снимай с себя все, – приказал он. – Займемся сексом.

Он быстро подошел к проигрывателю и поставил пластинку. Когда Лазар вернулся, я увидел в его руках тюбик с каким-то лекарственным препаратом. Это была антигеморроидальная мазь.

– На, возьми немного. Этим мы убьем сразу двух зайцев, – проговорил Лазар и устроился на разостланном на полу меховом пальто.