Текст книги "Право крови"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава восемнадцатая

Едва Ульдиссиан в очередной раз набрался храбрости сказать Лилии, что ей придется остаться здесь, желает она того или нет, из коридора послышался крик. Дважды за этот вечер он уже потерпел неудачу, и тот факт, что обе попытки завершились любовной игрой, ничуть не ослабил гложущего сердце чувства вины. И вот теперь, стоило ему, наконец, отдышаться, восстановить силы и твердо решить на сей раз не оплошать, по всему дому мастера Итона эхом разнесся голос брата.

Похоже, теперь жители Парты считали его домом Ульдиссиана, но Ульдиссиан собирался прожить здесь всего-навсего день-другой… и то совесть здорово мучила. Вот уедет он, и пусть домом владеют Лилия с остальными, пока не разберутся, как им жить дальше.

К несчастью, с Мендельном, кажется, нужно было разобраться незамедлительно, и Ульдиссиан поднялся с постели, поглядеть, что там стряслось.

– Не задерживайся надолго, – промурлыкала Лилия, играя голосом, снова маня к себе.

Кивнув, Ульдиссиан накинул кое-что из одежды, выступил за порог… и тут же едва не столкнулся с братом.

– Ульдиссиан! Хвала высшим силам! Я опасался самого худшего!

Тревога Мендельна оказалась весьма заразительной.

– Что там? Мироблюстители, или морлу? Или инквизиторы из Собора?

– Нет! Нет! – заверил Мендельн, оглядев Ульдиссиана с головы до пят. – Ульдиссиан, ты в порядке?

С места в карьер рассказывать о своих намерениях старший из братьев не стал. Об этом Мендельн мог узнать и потом.

– В полном. Ну, а теперь объясни, что все это значит?

– Я опасался… думал…

– Что?

Мендельн обескураженно покачал головой.

– Нет, ничего, Ульдиссиан, ничего. Просто кошмар. Дурацкий кошмарный сон, – сказал он, бросив взгляд за спину брата, где, очевидно, отчасти смог разглядеть неодетую Лилию на кровати. – Прости. Прости… Сам не пойму, что это на меня нашло.

– Ты, Мендельн, день и ночь на ногах, – поразмыслив, напомнил Ульдиссиан. – День и ночь без сна – это не дело. Ты очень помог мне в утешении сердец партанцев после убийства мастера Итона. По-моему, тебе просто нужно как следует отдохнуть.

– Может, оно и так…

В голосе брата послышались нотки неуверенности, взгляд его вновь вильнул в сторону, за спину Ульдиссиана.

– Прошу, прости за то, что тебе помешал…

Прежде, чем Ульдиссиан успел хоть слово сказать, Мендельн развернулся и поспешил к себе.

Затворив за собою двери, Ульдиссиан вернулся к Лилии и снова улегся с ней рядом. Лилия томно улыбнулась.

– Что с твоим братом? Не захворал ли?

– Просто совсем обессилел.

Нежные пальцы светловолосой девушки коснулись его груди, принялись играть с волосами.

– А ты?

– А я – ничуть, – парировал Ульдиссиан, заключая ее в объятия. – Дай-ка, покажу…

* * *

Минуло три часа. В эти часы он вновь упивался Лилией. В эти часы оба лежали бок о бок.

И вот теперь, к исходу третьего часа, Ульдиссиан как раз закончил седлать коня.

То был единственный выход из положения. Никаких раздумий. Никаких объяснений. Убедившись, что аристократка уснула, он осторожно поднялся, оделся, крадучись – такой мягкой поступью мог бы гордиться даже Ахилий – выскользнул из спальни и вышел на двор. Когда навстречу попались несколько стражников в карауле, поклявшихся служить ему, как и прежнему нанимателю, никто из них его не заметил, однако винить караульных в этом не стоило. На этот раз дар Ульдиссиана подействовал без сучка и задоринки: стоило пожелать, чтоб стражники отвернулись, так оно и случилось.

Одолеваемый угрызениями совести, Ульдиссиан без шума миновал улицы городка и, наконец, выехал за пределы Парты. Партанцы только-только начинали понимать, что с ними происходит. Ему самому обретенные способности тоже были в новинку, однако сын Диомеда знал, что разбирается в них куда лучше любого другого. Вдобавок, это ведь именно он был в ответе за их преображение. Все это значило, что он должен, обязан немедля вернуться в городок и не увиливать от ответственности.

Однако гибель ни в чем не повинных людей, разумеется, перевешивала. Быть может, бросив всех и отправившись в Кеджан в одиночку, он поступил просто ужасно, но…

Пришпорив коня, Ульдиссиан покачал головой. Позволять себе мысли о каких-либо «но» он больше не мог.

Деревья стояли вокруг, точно безмолвные часовые. Ночная тьма казалась чернее обычного. Ульдиссиан снова пришпорил коня, но конь шел вперед робко, нехотя, словно боялся кого-то, таящегося во мраке.

Дорога запетляла, огибая череду невысоких холмов. С Кеджаном Парту соединял оживленный наезженный тракт, но Ульдиссиан не желал облегчать жизнь тем, кто вздумает отправиться за ним следом. Теперь-то, кроме Ахилия, который, конечно, поймет его внезапный отъезд, Диомедова сына вряд ли кто-либо сможет выследить. Вдобавок, здесь, на дороге поплоше, наверняка никто не попадется навстречу.

Большую часть его скромного имущества составляла одежда на плечах, видавший виды, но вполне годный для дела меч и кое-какая провизия, прихваченная по пути из спальни на двор. Еще чем-либо он, за скоропалительностью отъезда, разжиться не успел. Кроме того, имелся при нем бурдючок с водой, наполненный возле конюшен. Запас невелик, однако источник где-нибудь по дороге отыщется наверняка…

Вспомнив о бурдючке с водой, Ульдиссиан вдруг почувствовал жуткую жажду, отвязал бурдючок от седла и вдоволь напился. На вкус вода оказалась чуточку солоноватой, но вполне сносной.

Когда бурдючок опустел, сын Диомеда сощурился, вглядываясь во мрак над тропой. На востоке его ожидали низинная местность, а затем и Кеджан. Не так уж далеко пролегала граница джунглей, и если ехать, никуда не сворачивая, вскоре он окажется в более теплых краях. Когда-то, в прошлом, Кир говорил, что эти теплые края начинаются так неожиданно, будто какой-то могущественный проказливый дух поделил мир надвое по собственной прихоти, не подумавши.

«Сегодня, – рассказывал отец Серентии, – едешь ты, кутаясь в добротную меховую шубу, чтоб уберечься от снега… а назавтра не можешь продохнуть от адской жары, да на каждом шагу отмахиваешься от москитов с доброго воробья величиной!»

Ульдиссиан его россказням не слишком-то доверял, однако, судя по кое-кому из торговцев, заворачивавших в Серам, на востоке вправду было чему подивиться. К примеру, встречались порой среди них люди смуглые, узкоглазые, и, видимо, чем дальше в джунгли, тем больше их, таких, там проживает. Ходили слухи, будто на свете существуют люди еще темнее, черные, как уголь, и даже люди с кожей золотистого цвета.

Поговаривали, что в кланах магов этаких людей из чужих народов полным-полно, а уж Кеджан – вовсе огромный котел, где все расы смешиваются воедино. Взять хоть ту же Лилию: мастер Итон даже сумел догадаться, откуда родом ее семья!

От одной мысли о том, что он, простой крестьянин, едет в огромный город один, Ульдиссиану сделалось очень не по себе. Будь рядом с ним хоть аристократка, куда лучше знающая Кеджан… но нет: если стрясется беда, пусть она лучше окажется где-нибудь подальше. Подвергать опасности Лилию Диомедову сыну хотелось меньше всего на свете. Страх, как бы ее не постигло что-либо ужасное, и послужил самой веской причиной его внезапного бегства.

Перед глазами, заслоняя собой все вокруг, возникло ее лицо. Возможно, когда-нибудь им удастся воссоединиться, но не раньше, чем Ульдиссиан убедится, что встреча их не завершится несчастьем. Как бы там ни было, Лилия останется с ним навсегда – пусть только в памяти да в сердце…

– Ульдиссиан, – внезапно окликнули его сзади. – Ульдиссиан, любовь моя…

Выронив бурдючок, Ульдиссиан, как ужаленный, развернулся в седле и не поверил собственным глазам. Да, то была Лилия, собственной персоной, полностью одетая, верхом на огромном скакуне вороной масти… а ведь на конюшнях такого, помнится, не имелось.

– Лилия?! Что ты здесь делаешь?

От одной ее улыбки решимость Ульдиссиана начала таять, как снег на солнце.

– Сам видишь: следую за тобой.

– Ты должна была в Парте остаться, – собрав волю в кулак, возразил он. – Я ведь оставил тебя со всеми прочими ради твоего же блага…

Тронув коленями бока огромного жеребца, Лилия подъехала ближе.

– Ты можешь бросить всех остальных, Ульдиссиан, но от меня не уйдешь ни за что. Вместе с тобой я все это начала, вместе с тобой и закончу.

Тронутому такой преданностью, ему захотелось обнять ее, но о злодеяниях Малика он отнюдь не забыл. Рядом с ним Лилия навеки останется желанной добычей для людей вроде верховного жреца… или, хуже того, для их хозяев. Как бы Ульдиссиана ни влекло к ней, с Лилией нужно расстаться.

– Нет, Лилия. Здесь для нас с тобой все и закончится. Я не хочу тебе зла. Я не хочу твоей смерти.

– Но ты же видел, как я расправилась с Маликом, а вспомни, насколько он был силен! Поверь, любовь моя, я сумею себя защитить – особенно от тех, кто попробует разлучить нас!

Да, довод был убедительным: в схватке с прислужником Примаса даже Ульдиссиану пришлось нелегко. Однако собственный опыт подсказывал: Лилии вполне могло попросту повезти, а в следующий раз, столкнувшись с жаждущим крови врагом, она окажется совершенно беспомощной.

Представив себе, что тогда произойдет, Ульдиссиан мигом обрел прежнюю непреклонность.

– Нет, Лилия. Положиться на это я не могу. Случись что с тобой, как мне дальше жить? Возвращайся назад. И не спорь. Держись остальных, а за мной снова гнаться даже не думай.

Но вместо того, чтоб послушаться, светловолосая девушка спешилась.

– Никуда я не уйду. Последую за тобой, куда бы ты ни направился.

– Лилия…

Беспечно, будто бы вовсе не опасаясь, что жеребец куда-нибудь убредет, Лилия бросила повод и потянулась к Ульдиссиану.

– Обними же меня еще раз, – продолжала она. – Поцелуй еще раз. Докажи, что ты в силах со мною расстаться. Скажешь «уйди» – может, я и передумаю.

Сам понимая, насколько все это глупо, Ульдиссиан тоже сошел с коня. Всего лишь обнять да поцеловать напоследок… ну что ж, пускай. Хоть память останется. Но после он все же велит ей вернуться в Парту. Слабины он не даст ни за что.

Однако, как только Лилия слилась с ним в объятиях, как только ее губы коснулись его губ, решимость Ульдиссиана вновь начала таять. Что, если Лилия все-таки устремится за ним? Что, если отправившись следом сама по себе, верней попадет в беду? Может быть, вместе оно надежнее? С даром своим он осваивается не по дням – по часам, а значит, наверняка сумеет ее уберечь…

Между тем поцелуй затянулся, и вдруг Ульдиссиана охватила дрожь. Не открывая глаз, он отшатнулся прочь и, одолеваемый неожиданной слабостью, едва устоял на ногах.

– Ульдиссиан! Уж не захворал ли ты?

Еще миг, и внезапно иссякшие силы столь же внезапно вернулись. Покачав головой, Ульдиссиан поднял веки, но обнаружил, что перед глазами все расплывается, точно в тумане, и поморгал, разгоняя застилавшую взор пелену.

– Кажется… кажется, уже проходит, – пробормотал он, кое-как разглядев перед собой смутный силуэт Лилии.

Однако, стоило ее образу обрести некоторую отчетливость, Ульдиссиан озадаченно сдвинул брови. Что-то тут было неладно. Казалось, Лилия изменилась, словно бы…

Крик сын Диомеда сдержать сумел, но невольно попятился от нее еще дальше и, сам того не желая, наткнулся спиною на собственного коня.

Конь обернулся, всхрапнул и тоже попятился, как будто и он увидел поблизости нечто пугающее.

– В чем дело? – заволновалась Лилия. – Ульдиссиан! Что стряслось?

Однако ответить Ульдиссиан не мог, так как сам этого не понимал.

Перед ним стояла вовсе не светловолосая аристократка. Заметно превосходящее ее ростом, это создание было покрыто устрашающей чешуей, а волосы ему заменяла копна сияющих игл – длинных, как дикобразовы, игл, тянувшихся вдоль спины к… к змеиному хвосту с хищными острыми шипами на кончике. Нежные руки превратились в когтистые четырех… нет пятипалые лапы, а ступни, к еще большему ужасу Ульдиссиана, стали копытами, раздвоенными, наподобие козьих.

Лишенное всякой одежды, чудовищное тело каким-то непостижимым образом сохраняло невообразимую женскую привлекательность. Несмотря на все смятение Ульдиссиана, пышные формы манили, приковывали взгляд. Но самым ужасным оказалось другое. Подняв взгляд, сын Диомеда обнаружил в жутком лице – в горящих огнем, лишенных зрачков глазах, в клыках, словно бы созданных только затем, чтобы рвать да терзать – знакомые черты, черты той, кого он любил больше жизни.

– Все-таки захворал? – спросило чудовищное создание знакомым голосом. С каждым словом меж его острых зубов мелькал раздвоенный черный язык.

Все это было очень похоже, и в то же время не походило на образ из кошмарного сна. В отчаянии Ульдиссиан взмолился о том, чтобы все это оказалось лишь сновидением, но здравый смысл подсказывал: нет, он не спит… и преображения Лилии вовсе не иллюзорны.

– Кто… кто ты такая?

– Твоя Лилия, кто же еще! – озадаченно, слегка раздраженно отвечала она, в нетерпении хлестнув хвостом по земле.

Невольно покосившись на ее хвост, Ульдиссиан поспешил поднять взгляд, однако Лилия это заметила и оскалилась ужаснее прежнего.

– Люцион, – само собой сорвалось с ее губ, прежде чем ей удалось опомниться.

– Люцион? – переспросил Ульдиссиан, безуспешно пытаясь понять, что все это может значить. – А он-то здесь при чем?

– Очевидно, все это – чары Примаса! Это он сделал меня такой! – воскликнула Лилия, с мольбой потянувшись к нему. – Только твоя любовь в силах меня спасти!

Ульдиссиан подался ей навстречу… однако какое-то шестое чувство удержало его на месте. Ему вспомнилось, как она оглянулась на хвост – безо всякого удивления, будто на нечто совершенно естественное.

Казалось, в желудке разверзлась бездонная яма. Гоня прочь подозрения, в правдивости коих уже не сомневался, Ульдиссиан неистово замотал головой. Этого просто не могло быть! Этому должно было найтись какое-нибудь объяснение. Лилия… она же вовсе не… не…

– Ульдиссиан! – взмолилось демоническое создание. – Ульдиссиан, прошу, обними же меня! Твоя холодность просто пугает! Любовь моя, только ты в силах меня исцелить!

– Лилия…

Ульдиссиан снова шагнул было к ней… и снова чутье тут же заставило его отступить. Приглядевшись, он заметил множество иных мелочей, свидетельствовавших о том, что нынешний облик ей знаком и привычен.

Тем временем его конь, волновавшийся все сильнее, рванулся из рук, да так, что Ульдиссиан едва удержал поводья.

Вороной Лилии, не в пример ему, стоял смирно. На взгляд человека, знакомого с повадками домашней скотины, слишком уж смирно. Как будто завороженный…

Мысли пустились в бешеный пляс. Может быть, это вовсе не Лилия? Может быть, Лилия спит, как ни в чем не бывало, а эта демонесса попросту притворяется ею?

«Да, – рассудил Ульдиссиан, – дело вполне возможное».

– Не подходи ко мне, демон! – прорычал он, обнажив меч. – Убивать вашу братию мне уже доводилось! И чужим голосом ты меня не одурачишь!

Жуткое создание слегка оторопело.

– Ульдиссиан, я в самом деле Лилия! Помнишь первую нашу встречу? Как ты наткнулся на меня, любующуюся лошадьми? Помнишь, как я пробилась к тебе, несправедливо посаженному под замок? Неужто ты все позабыл?

В продолжение она перечислила еще полдюжины случаев, да с такими подробностями, что все надежды на притворство, на маскарад, улетучились без остатка. Должно быть, таким образом Лилия думала снова привлечь его к себе, но на поверку лишь укрепила уверенность Ульдиссиана в том, что он все это время резвился в постели с каким-то чудовищем.

Однако, несмотря на усиливающийся ужас, крестьянин глаз от Лилии не мог оторвать. Умом он все понимал, но тело, влекомое ее сверхъестественной притягательностью, неудержимо рвалось к ней. Каждое движение ее прельщало, будто, разыгрывая невинность, она коварно, исподволь заманивает его в свои сети.

Содрогнувшись, Ульдиссиан с трудом отвел взгляд. Отвел, и тут же услышал резкое, яростное шипение.

– Взгляни на меня, Ульдиссиан, – повелительно проворковала Лилия. – Взгляни же на то, что имел… и еще можешь сохранить… сохранить… сохранить…

Что-то подсказывало: посмотришь – тут тебе и конец. Его воля была всего-навсего волей смертного, тогда как та, с кем он делил ложе, принадлежать к смертным никак не могла.

– Кто ты ни будь, поди прочь! – велел он, по-прежнему глядя чуть в сторону. – Убирайся… не то я разделаюсь с тобой так же, как с теми демонами!

В ответ он ждал злости, а может, страха – ведь она, конечно же, помнила, как он одолел гнусных тварей, науськанных на него Маликом…

Малик! Теперь и это обрело новый смысл. Быстрота расправы с коварным церковником изумила Ульдиссиана до глубины души, но если Лилия – не та, кем кажется, удивляться тут было нечему. Бедняга Малик просто не знал, с кем связался. Возможно, кое-что подозревал, но это ему не помогло. В ином положении Ульдиссиан, пожалуй, улыбнулся бы этаким причудам судьбы.

Как ни странно, Лилия не зашипела, не зарычала, нет… рассмеялась, и смех ее рвал душу в клочья.

– Бедняжка Ульдиссиан! Милый мой, дорогой! Такой наивный, такой простодушный! Такой доверчивый ко всему, что бы я ни говорила…

Эти слова едва не заставили Ульдиссиана повернуться к ней, на что, может статься, она и рассчитывала.

– Что это значит?

– Неужели ты не удивлялся тому, сколь быстро набирает силу твой пресловутый дар? Неужели ни разу не задавался вопросом, отчего успехи всех остальных – кроме твоей возлюбленной, Лилии – до сих пор столь скромны?

В самом деле, этот вопрос он себе задавал, а в ее тоне уловил намек на ответ, да такой, что волосы на загривке торчком поднялись.

– О да, теперь-то он понимает, в чем дело, или, по меньшей мере, догадывается! Да, дорогой, милый мой Ульдиссиан… это я указывала тебе путь на каждом шагу! Все совершенное ты совершил только благодаря мне – мне, не себе! Без меня ты – пустое место! Ничтожество! Это я вызвала ту самую бурю, и направила в цель ту самую молнию, и воплотила в жизнь множество твоих желаний…

«И не только», – внезапно понял Ульдиссиан.

– И растерзала первого миссионера, а второго прирезала моим же ножом!

Лилия захихикала. Некогда ее смех ласкал слух человека, точно нежная музыка, но сейчас порождал в сердце только жгучую ненависть.

– Весь этот спектакль был разыгран ради тебя, любовь моя! Впрочем, кто они таковы? Всего-навсего пешки в руках вероломного возлюбленного и глупого братца!

Последнее заставило Ульдиссиана задуматься. Коли верить ее словам, выходит, и Примас, и Пророк хорошо ей знакомы. Один с нею в кровном – если, конечно, в ее жилах действительно течет кровь – родстве, а другой играл при ней ту же роль, что и Ульдиссиан, но до него. Эти новости лишь привели его в еще большее замешательство. Вся его жизнь оказалась не чем иным, как обманом. Считавший себя грозной силой, он все это время был лишь марионеткой, куклой в чужих руках!

Однако, возмущенный этой мыслью, крестьянин тут же вспомнил о том, что на такой поворот Лилия явно не рассчитывала: недаром ведь, не сдержавшись, помянула о Люционе! Вдобавок, если Ульдиссиан – просто-напросто никчемная пешка, зачем устраивать весь этот балаган? Отчего Люцион не уничтожил его без лишних затей? Одно из двух: либо Ульдиссиан чем-то для Примаса ценен, либо Люцион отчего-то не может расправиться с ним. И если последнее казалось Ульдиссиану сомнительным, то первое было очень похоже на правду – тем более, что слова Малика не раз могли послужить этому подтверждением.

А если так, выходит, растущая в нем сила что-то да значит. В ином случае, отчего Лилия – если эта демонесса вправду зовется Лилией – выбрала именно его?

– Я уже сказал, – отвечал он, изо всех сил стараясь держаться как можно увереннее и непокорнее, – убирайся, не то!..

И вновь Лилия захихикала.

– Ах, дорогой мой Ульдиссиан, как восхитительно это детское упрямство! Я бы сказала, оно унаследовано от меня, но ведь, может статься, и от него – они же столь чванливы, столь праведны!

Ульдиссиан непреклонно молчал.

– А ты ведь даже не знаешь об этом, не так ли? Не знаешь собственной же истории! Со временем, как следует подготовив тебя, я рассказала бы обо всем! Возможно, не стоит откладывать? Мы еще сможем остаться вместе! Ты сможешь по-прежнему дарить мне ласки…

Чувствуя, как воля дает слабину, Ульдиссиан отшатнулся назад. К несчастью, как раз в этот миг его конь шарахнулся в сторону, вырвав из рук уздечку. Развернувшись, Ульдиссиан бросился было за ним, но поймать коня не сумел. Провожаемый его взглядом, конь ускакал прочь и скрылся в ночной темноте.

– Бедный Ульдиссиан… а впрочем, к чему тебе эта жалкая тварь? Я могу научить тебя летать, или переноситься куда только пожелаешь! И нефалемы снова возвысятся, и на сей раз займут в этом мире достойное положение! Ха! Я займу здесь достойное положение, как бы сему ни противились Небеса с Преисподней!

В голосе Лилии зазвучали нотки безумной, маниакально одержимости. Ничего подобного Ульдиссиан за ней раньше не замечал и, забывшись, взглянул на нее.

Взглянул… и не смог отвести взгляда в сторону. Чуть приоткрыв рот, Лилия облизнула губы, словно бы в предвкушении лакомого угощения.

– Изгоняя меня отсюда – как полагал, навсегда, – он недооценил моего упорства! Ради детей я истребила их всех, так разве позволю ему невозбранно лепить из моих чад свой царственный образ? Они были неповторимы. Они были куда большим, чем демоны или ангелы! Я сразу же поняла: будущее за ними! Вот кто навеки положит конец всей этой адской грызне!

Тут Лилия подняла кверху когтистую руку, и Ульдиссиан почувствовал, как его правая нога скользнула вперед. Стоило Лилии поманить его пальцем, примеру правой ноги последовала левая. Напрягая все силы, крестьянин замедлил шаги, однако прекрасно понимал: дело только во времени. Еще немного, и он окажется прямо перед ней.

Очевидно, прекрасно все это сознавая, Лилия продолжала рассказ, да так, будто все между ними в порядке, будто он был только рад узнать, что делил ложе с чудовищем.

– То, что ты зовешь даром, любовь моя, есть действительно дар и даже более! И ты… и все люди на свете… порождены нами, нашим союзом! Союз демонессы и ангела породил нефалемов – самое великолепное, что когда-либо было сотворено во вселенной! Сила, пробужденная мною в твоей душе, сила, молившая о свободе, принадлежит тебе – ни больше, ни меньше – по праву крови! Да, ему вздумалось подавить ее, обратить всех вас в бессловесный скот на службе собственному тщеславию… но я… я могу предложить много большее! Гораздо, гораздо большее…

С этими словами Лилия потянулась к нему.

– Единственное, что ты можешь мне предложить, это способ забыть обо всем происшедшем! – стиснув зубы, прорычал в ответ Ульдиссиан.

– Неужели ты вправду хотел бы забыть обо всем, дорогой? Неужели вправду хотел бы забыть обо мне?

Тут Ульдиссиану, наконец, удалось остановиться.

– Ничто на свете не доставит мне большей радости, – с искаженным от натуги лицом отвечал он.

– Вот как? – Глаза Лилии полыхнули мрачным огнем. – Вот как, любовь моя?

К немалому своему ужасу, Ульдиссиан, спотыкаясь, с головокружительной скоростью ринулся к ней. Только теперь он осознал, что все это время Лилия просто играла с ним, а его усилия попросту смехотворны. На деле он с самого начала не мог устоять против ее могущества. Все его «право крови», как она выразилась – просто пустопорожние сказки.

Едва он приблизился, Лилия привлекла его к себе, а Ульдиссиан, в свою очередь, обхватил, стиснул в объятиях ее чешуйчатую талию. Иглы, тянувшиеся вдоль спины Лилии, больно впились в ладони. Тело ее оказалось жарким, точно кузнечный горн, однако очень и очень мягким, нежным в нужных местах. Отвращение дрогнуло, грозя отступить под натиском восставшей похоти.

– Поцелуй же меня, и посмотрим, насколько тебе хочется все позабыть, – с издевкой промурлыкала Лилия.

Хочешь не хочешь, ослушаться он не мог. Телом его овладела неодолимая страсть.

«Нет! – мысленно завопил Ульдиссиан, крепче прежнего прижимаясь к Лилии. – Нет! Ее игрушкой я больше не стану!»

Резкая боль, пронзившая нижнюю губу, заставила вздрогнуть. Лилия укусила его. Почувствовав ее язык, пробующий на вкус кровь, Ульдиссиан задрожал.

В конце концов Лилия прервала поцелуй и слегка отстранилась. Выражение ее лица говорило ясней всяких слов. Она знала: с одной стороны, Ульдиссиан питает к ней невыразимое отвращение, с другой же – он целиком в ее власти.

Смерив его взглядом, демонесса хмыкнула. Ульдиссиан заподозрил недоброе, и…

Невероятная сила ударила его в грудь, швырнула ввысь точно так же, как сам он (якобы сам) расшвырял по поляне мироблюстителей Малика. С криком Ульдиссиан отлетел в заросли, не сомневаясь, что вот-вот разобьется об одно из деревьев.

Но несмотря на то, что все шансы были против него, в конце концов Ульдиссиан, даже не оцарапавшись, тяжко рухнул на землю и откатился прочь еще на полдюжины ярдов. Казалось, все кости его переломаны, каждый мускул визжит от боли. Остановившись, сын Диомеда замер, не в силах шевельнуть даже пальцем.

Да, расстояние Ульдиссиан пролетел немалое, однако тут же почувствовал: Лилия где-то рядом. И вправду, не успел он перевести дух, как она остановилась прямо над ним.

– О великий Ульдиссиан, преобразователь миров! Думаю, теперь-то ты понял, сколь на самом деле велик…

– Б… будь ты прокл…

Больше он не сумел выговорить ни звука: легкие все еще ныли, моля о глотке воздуха.

– По-прежнему непокорен? Что ж, иногда – черта очень даже полезная…

Лилия присела, позволив ему, несмотря на сумрак, во всех подробностях разглядеть ее прелести. Воспротивиться новому поцелую он не сумел. Прекрасно зная о его противоречивых чувствах, Лилия превратила этот поцелуй в еще более затяжной.

– Думаю, мы с тобою еще поладим, – промурлыкала демонесса, оторвавшись от Ульдиссиановых губ. – Но прежде тебе, любовь моя, предстоит еще один урок. Прежде я покажу тебе, кто ты таков без меня.

В тот же миг вокруг поднялся, завыл, точно стая волков, ветер необычайной силы. Иглы на темени Лилии задрожали, как будто живые. Выпрямившись во весь рост, демонесса вскинула руки кверху: очевидно, она-то и породила внезапную перемену погоды.

– Да-да, давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня, – со смехом повторила она. – Давай-ка посмотрим, надолго ли хватит твоего непокорства! По-моему, в скором времени от него и следа не останется, а, любовь моя?

Призвав на помощь все силы, какие мог, Ульдиссиан отчаянно рванулся к ее лодыжкам. Чего он собирался добиться, кроме как повалить ее с ног? Этого человек и сам не мог бы сказать, но чувствовал: попробовать нужно.

Увы, попытка оказалась столь же никчемной, как и вся его прежняя самонадеянность. Пальцы едва коснулись чешуйчатой кожи, а Лилия, глядя на его ужимки, даже не шелохнулась.

– Не спеши, не спеши, дорогой мой Ульдиссиан! Обнять меня ты сможешь лишь после того, как понесешь надлежащее наказание… если, конечно, переживешь мой урок! – сказала она, склонив голову набок. – Если…

Ульдиссиан, зарычав, вновь потянулся к ней, но ветер, усилившись втрое, с такой яростью хлестнул навстречу, что сын Диомеда кубарем покатился назад. На миг перед глазами все закружилось, легкие снова заныли, требуя воздуха.

Внезапно ужасающий ураган унялся. Вокруг сделалось тихо. Мало-помалу Ульдиссиан перевел дух и невероятным усилием воли заставил себя оглянуться, гадая, что соблазнительница учинит с ним еще.

Но Лилия – если ее в самом деле звали именно так – исчезла.

«Давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня…»

Вспомнив эти слова, Ульдиссиан содрогнулся. Ее исчезновение явно предвещало немалые беды. Демонесса с легкостью доказала, что собственной силы у Ульдиссиана нет, что все его «чудеса» были подстроены ею…

Перед мысленным взором замелькали образы инквизиторов и мироблюстителей. Казалось, демоны и морлу уже ждут Ульдиссиана во тьме, жаждут его крови, и сдерживает их кровожадность только воля хозяев. Какой из сект ни попадись в лапы, и Примасу, и Пророку он явно нужен из-за этого хваленого «права крови». Однако стоит им обнаружить, что Ульдиссиан – всего-навсего пустышка, пешка в чужих руках, всякая надобность в нем тут же и отпадет.

Что еще хуже, все, кого он в это втравил, тоже увидят в нем лгуна, обольстившего их пустопорожними обещаниями, падут духом, обратятся против него. Друзья осознают, что все их жертвы были напрасны.

«Давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня…»

Что ж, кто он таков, Ульдиссиан уже понимал. Глупейший из дураков… осужденный и приговоренный… одним словом, конченый человек.