Текст книги "Право крови"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава десятая

Поразмыслив, Ульдиссиан решил, что на прежнем месте оставаться нельзя, и несогласных с этим среди спутников не оказалось. Правда, Серентии хотелось, по крайней мере, собрать тела мироблюстителей вместе и устроить им хоть сколь-нибудь достойное погребение, но на трупы врагов Ульдиссиану было плевать. Эти люди готовили самому ему плен, а его спутникам – смерть, и потому бросить их на поживу лесным пожирателям падали показалось ему вполне справедливым.

Путники поискали коней мироблюстителей, однако скакунов нигде поблизости не обнаружилось. Никто не припоминал, где и когда в последний раз видел хоть одного, а следов конских копыт не удалось отыскать даже остроглазому Ахилию. Вскоре они бросили эту затею, оседлали собственных коней и поскакали дальше, в глухую ночь.

Всю дорогу Ульдиссиана не отпускало страшное напряжение. Нет, за себя он не слишком-то опасался, но вот за других – особенно за Лилию… Ее близость к крестьянину верховный жрец, Малик, несомненно, заметил, и теперь – это уж наверняка, вернее, чем кровное родство Ульдиссиана с братом – будет стремиться обратить их отношения к собственной выгоде.

Вспомнив о Мендельне, Ульдиссиан оглянулся назад, на младшего, скакавшего следом сквозь мрак. Лица Мендельна было почти не разглядеть, однако во взгляде его старший брат чувствовал ту же тревогу, что и раньше. Похоже, братишку резня потрясла даже сильней, чем Серентию. Когда все завершилось, Ульдиссиан видел, как Мендельн бродил от трупа к трупу, над каждым задерживался, протягивал руку куда-то во тьму… Что ж, дело ясное: очевидно, он до сих пор в себя никак не придет.

Крякнув, Ульдиссиан вновь устремил взгляд на черную полосу тропы впереди. Быть может, Мендельна лучше оставить где-нибудь по пути? Зла брату Ульдиссиан вовсе не желал и опасался, как бы уязвимость Мендельна не оказалась ему помехой в будущем. Он с детства знал, что брат уступает ему в грубой силе, но полагал, будто уж характером-то Мендельн наверняка крепок… и, очевидно, ошибся.

Подумав об этом, он вновь оглянулся назад. Да, Мендельн выглядел так, будто его преследуют призраки. Если дела не пойдут на лад, придется с ним что-то делать…

* * *

Кони скакали быстрей и быстрей, ветром мчались сквозь непроглядную ночь. Как ни старался, как ни силился Мендельн глядеть только вперед, избавиться от них это не помогало.

С братом и остальными ездоков было пятеро. Пятеро, и не более. Пять человек на четырех конях.

Однако рядом с пятеркой путников вперед мчались еще почти два десятка всадников, и видел их, судя по всему, только он, Мендельн.

С обеих сторон от тропы вилась, трепетала в воздухе полупрозрачная серо-белая дымка. Клубы тумана неярко мерцали, то появляясь, то исчезая из виду, и в каждом Мендельну виделись изможденные бледные лица, виделись шлемы, кирасы мироблюстителей. Набравшись храбрости покоситься в их сторону, он всякий раз натыкался на их немигающие, невидящие взгляды. Казалось, эти эфемерные создания ждут от него неких слов.

Однако никаких слов для теней людей, убитых братом и Ахилием, у Мендельна не имелось. Никаких, никаких… кроме безмолвной мольбы оставить его в покое. Однако они не только не уходили, но с каждым разом словно бы придвигались к Мендельну ближе и ближе. Верхом на невидимых конях, фантомы мчались вперед вровень с измученным крестьянином. Пожалуй, если б в бою погиб хоть один из их скакунов, он тоже примкнул бы к потусторонней погоне…

При этой мысли Мендельн сдавленно, нервно хихикнул, и Ахилий, ехавший невдалеке, смерил его обеспокоенным взглядом.

Не рассказать ли о происходящем лучнику? Пожалуй, Ахилий – единственный, кто может его понять. Вспомнив тот странный, жутковатый камень, охотник, как и сам Мендельн, сразу же свяжет одно с другим.

Однако если в Ахилии имеется хоть капля здравого смысла – в чем Мендельн нимало не сомневался, – то после этого светловолосый лучник немедля начнет сторониться злосчастного крестьянина. И тут уж Мендельн ни в чем не смог бы его упрекнуть. Сейчас ему самому хотелось бы держаться от себя самого как можно дальше. Увы, такой возможности он был лишен, а посему ему оставалось только надеяться, что со временем призраки отправятся на покой, туда, куда им полагается.

Да, надеяться-то на это Мендельн мог… но сильно сомневался, что ему так посчастливится.

* * *

Ночь уступила дорогу туманному, хмурому утру, но, хоть Ахилий и предлагал остановиться, Ульдиссиан гнал и коней, и спутников вперед почти до полудня. Только когда впереди показался ручей в окружении высоких ветвистых деревьев, он наконец-то скомандовал привал.

К этому времени даже сам Ульдиссиан чувствовал себя порядком усталым. Спешившись, он поспешил помочь Лилии сойти на землю. Ахилий помог с тем же самым Серентии, а Мендельн, соскользнув со спины коня, поспешил к ручью, утолить жажду.

Однако, едва потянувшись горстью к чистой воде, брат Ульдиссиана немедля, точно укушенный, отдернул руку. Устремив взгляд в даль, младший сын Диомеда задумался, моргнул и повернулся к спутникам.

– Вода испорчена. Заражена, – не без некоторых колебаний сообщил он. – Лучше отсюда не пить. Иначе, самое меньшее, серьезно захвораем.

– Откуда ты знаешь? – усомнилась Серентия.

Мендельн нахмурился, отчего, на взгляд Ульдиссиана, сделался очень похож на ребенка, уличенного во лжи.

– Я видел… видел рыбешку… и не одну… плывшую мимо. Дохлые, да еще сплошь в пятнах. Похоже, какая-то хворь…

– Я тоже подобное видывал, – вмешался Ахилий. – Если Мендельн все описал точно – да, из ручья лучше не пить.

– Но ведь нам нечего бояться, – объявила Лилия, на полшага отступив от Ульдиссиана и подняв на него взгляд. – Ведь тебе, несомненно, по силам справиться с таким пустяком.

– Справиться?

– Ну, разумеется: взять, да очистить воду!

Остальные с недоверием уставились на нее. Даже Ульдиссиану в подобное как-то не верилось, но чем дольше Лилия смотрела ему в глаза, тем серьезнее размышлял он над ее предложением.

– Что ж, ладно.

Идя к ручью, он мельком взглянул на брата. Мендельн предостерегающе вскинул ладонь, но Ульдиссиан, чувствовавший на себе взгляд Лилии, ни слова не говоря, обогнул его стороной. «Отчего бы, – решил он, – не уступить ей в такой малости?» Именно ее уверенность, ее любовь всякий раз указывала ему верный путь. Может, и сейчас выйдет так же?

Пальцы Ульдиссиана коснулись воды. Ладонь тут же покрылась множеством брызг, и он сосредоточился, веля ручью очиститься от заразы. Сие желание он мысленно повторял снова и снова – пока, наконец, не решил, что либо добился успеха, либо тратит время напрасно.

– Но как мы теперь узнаем, получилось ли? – спросила Серентия после того, как он вынул руку из воды.

И тут Лилия вновь доказала веру в Ульдиссиана на деле. Без колебаний проскользнув мимо него, она опустилась на колени, склонилась к самой воде.

Это показалось слишком даже Ульдиссиану.

– Лилия! Не…

Однако Лилия быстрым движением поднесла к губам полную горсть воды и выпила все до капли.

Опасаясь, что на этот раз оплошал, а значит, подверг опасности ту, кто дороже для него всех на свете, Ульдиссиан приготовился броситься ей на помощь. Как ни странно, избавить его от тревог поспешил не кто иной, как Мендельн.

– Ручей… Ульдиссиан… ручей… от заразы чист. Клянусь, брат: волноваться не о чем.

Ульдиссиан не стал спрашивать, откуда Мендельну это известно, но некие нотки в голосе брата убедили его: да, так и есть.

– Он совершенно прав, – объявила аристократка. – Поверь, любовь моя, со мной все в порядке.

Крестьянин схватил Лилию за плечи, крепко-накрепко прижал к себе.

– Не смей больше так делать! – выдохнул он ей в ухо. – Тем более, из-за меня…

– Но я же знала, что твой дар защитит меня… защитит всех нас. И не ошиблась ведь, верно?

– Просто… не надо…

– Как хотите, а я, к примеру, после всего этого умираю от жажды, – во весь голос сказал Ахилий, подводя к берегу коней. – Как и эти великолепные животные…

Его вмешательство разом вернуло общее настроение в обычную колею. Ульдиссиан с остальными, отойдя чуточку выше по течению, принялись утолять жажду, а Ахилий, позаботившись о конях, вскоре присоединился к ним.

Однако, напившись и выпрямившись, лучник внезапно устремил взгляд за ручей, как будто заметил на том берегу что-то особенное. Ульдиссиан тоже уставился в заросли, но разглядеть ничего не сумел.

– Я скоро, – пробормотал Ахилий.

С этим охотник, перепрыгнув ручей, вмиг исчез за деревьями, а к Ульдиссиану подступила Серентия.

– Может, нам следом пойти?

Однако крестьянин друга знал превосходно. Если речь шла о преследовании дичи в лесу, угнаться за Ахилием с трудом удавалось даже ему.

– Похоже, он просто углядел в кустах кролика или еще какую-то дичь нам на обед. Волноваться не о чем: ты же слышала, что он сказал. Он и без нас управится.

И вправду, вернулся Ахилий спустя неполных десять минут, но остальные провели все это время в нешуточном напряжении. Бежал охотник быстро, однако ж ничуть не запыхался… вот только на лице его отражалось все, что угодно, кроме радости.

– Тут городок неподалеку. Пешком – меньше часа, а верхом – и того быстрее.

Сидевшая на камне Лилия разом вскочила на ноги.

– Городок? Быть такого не может!

Ахилий, склонив набок голову, окинул встревоженную аристократку насмешливым взглядом.

– Не просто может, миледи… вся штука в том, что это Парта.

На лицах всех остальных отразилось то же самое, что и на лице Лилии.

– Это как же? – вырвалось у Мендельна. – Мы ведь ехали совсем не туда!

– Знаю, знаю… но это действительно Парта. Я побеседовал с одним из местных юнцов.

По крайней мере, одно Ульдиссиану сделалось ясно.

– Так это за ним ты в лес побежал?

– Точно, за ним. Приметил движение в зарослях и не хотел потерять его из виду. Да, он, конечно, бандит, но всего лишь мальчишка… Назвался Седриком, сказал, что в лес поохотиться вышел, – пояснил Ахилий, впервые с самого возвращения позволив себе слегка улыбнуться. – Что ж, в охоте мальчишка неплох, на ногу легок… не сразу и выследить удалось.

Оставив суждения лучника об охотничьих задатках мальчишки без ответа, Ульдиссиан призадумался: как же путникам удалось описать этакий круг и вернуться сюда? Ведь Парта должна была давным-давно остаться далеко позади!

– Малик, – наконец проворчал он.

Остальные изумленно уставились на него.

– Сами не видите? Это все он, верховный жрец! – пояснил крестьянин. – Тут пахнет какими-то чарами! Кто еще мог бы такое устроить?

– Да, разумеется, он! – немедля встала на его сторону Лилия. – И, зная, что в городке нас ждет его ловушка, мы уж точно туда не поедем! И из окрестностей Парты нужно немедля бежать!

– Но Седрик не похож на орудие церковника, – заспорил с нею Ахилий. – А жители Парты славятся добрым нравом и честностью…

Но Лилия от своего отступаться не собиралась.

– Неважно, что представляют собой ее жители! Малик обратит их против Ульдиссиана, как пешки, вот о чем нельзя забывать!

К некоторому удивлению Ульдиссиана, Лилию поддержала Серентия.

– Ахилий, она права. Такой поворот не может оказаться случайностью. Должно быть, Малик задумал что-то ужасное.

Ульдиссиан поглядел на брата, но Мендельн, против обыкновения, оставался безмолвен. Странное дело: вопреки вполне разумным советам Лилии, Ульдиссиану страшно хотелось отправиться в Парту. Если Малик надеется застать его там врасплох, то обнаружит, что намеченная жертва более чем готова закончить предыдущее столкновение.

– Едем в Парту.

На лицах спутников отразились самые разные чувства. Ахилий откровенно обрадовался, Лилия же взглянула на него с осуждением. В глазах ее вспыхнул огонь, какого Ульдиссиан еще ни разу за нею не замечал, однако аристократка вмиг взяла себя в руки, с дрожью перевела дух и согласно кивнула.

– В Парту, так в Парту, – согласилась она, наконец, улыбнувшись. – Хоть на край земли, хоть за край, лишь бы с тобою, любовь моя.

Такой перемене чувств Ульдиссиан был очень рад. А злилась она, должно быть, всего-навсего из опасений за него. В конце концов, это его Малик желает взять в плен…

Однако ей-то, и всем остальным иерарх Церкви Трех готовил смерть! Но ничего, ничего. Если Малик вновь нанесет удар, Ульдиссиан позаботится, чтобы они опять остались целыми и невредимыми. Как же иначе? Ведь из-за него им тоже предстоит мчаться навстречу возможной опасности!

С Ахилием во главе все пятеро тронулись к городку и, следуя указаниям охотника, остановились невдалеке от окраины. Действительно, как Ахилий и говорил, до окраины Парты оказалось меньше часа пути. Величиной Парта намного превосходила Серам, и даже Тулисам. Здесь Ульдиссиан впервые в жизни увидел своими глазами дома о четырех этажах. Рядом с ними амбары самых богатых соседей казались жалкими хижинами. Каменные и деревянные фасады покрывал гладкий слой штукатурки, придававшей домам непомерно роскошный вид. Арчатые крыши покрывали внахлест, наподобие черепицы, резные деревянные плашки, а уж улицы…

Улицы городка – и те были не земляными, каменными! По каменным мостовым дробно цокали копыта коней, колеса повозок грохотали, словно небо в грозу! Столько народу, как в Парте, Ульдиссиан, пожалуй, не видал за всю жизнь, а разнаряжены многие были так, что рядом с ними он чувствовал себя нищим оборванцем. Правду сказать, из всех пятерых одной Лилии было бы не стыдно показаться здешним жителям на глаза.

Тут путников кто-то окликнул. Помня о том, что в Парте никто из них никогда не бывал, Ульдиссиан замер, насторожился. Но нет, это оказалась совсем не засада: прямо к коню Ахилия подбежал сбоку какой-то юнец.

– Ага, а вот и Седрик! – воскликнул охотник, взъерошив копну волос на макушке мальчишки. – Я же сказал, что мы скоро будем!

– А я и отца позвал, да! – едва переводя дух, отвечал Седрик.

И вправду, следом за мальчуганом к путникам подошел царственного вида господин, по крайней мере, десятью годами старше Ульдиссиана, облаченный в просторные, коричневые с черным одежды, при виде коих в сердце крестьянина немедля встрепенулось недоверие. Выходит, отец Седрика – тоже какой-то священнослужитель?

– Спокойно, спокойно, – поспешил заверить его Ахилий, – это торговец, совсем как наш Кир. Возможно, даже знавал Кира, если мальчишка ничего не напутал.

– Это они, Сед?

С этим родитель будущего охотника, затвердев лицом, откинул со лба черные с серебром волосы длиною до плеч и пристально оглядел новоприбывших. На Лилии взгляд его задержался, а на Серентии вовсе застыл.

– А ведь я тебя знаю, хотя ты теперь совсем уже взрослая! Ты ведь – малышка Кира… Сара, если не ошибаюсь?

– Серентия, – помрачнев, ответила дочь Кира.

Тут же заметивший это, отец Седрика принял куда более серьезный тон.

– Прости, девочка. Не стоило тебе о нем напоминать.

Серентия, не ответив ни словом, благодарно кивнула.

Тем временем неподалеку, с любопытством разглядывая заезжих путников, начали собираться прочие горожане. Часть этого любопытства явно следовало отнести на счет встречавшего их человека, наверняка занимавшего в городке весьма высокое положение.

– Друзья, меня зовут Итон уль-Гараль, и я, хоть и сожалею о смерти старого товарища, сердечно приветствую его родных и знакомых.

Ульдиссиан пристально взглянул на Ахилия.

– Похоже, они оба в нашем приезде не сомневались.

– Я поставил на то, что ты скажешь «да», только и всего. А когда Седрик сказал, что его отец – один из первых купцов в городке, позволил себе, прошу прощения, Серри, воспользоваться именем Кира… ведь Кир, сколь мне помнится, знал в этих землях всех собратьев по ремеслу. Ну, а Седрик ответил, что побежит и расскажет отцу и о нас, и о сказанном мною о старике…

Вспомнив былое, мастер Итон лукаво сощурился.

– Да, торговался Кир просто на славу, – вставил он.

– Одним словом, я и рассудил: раз уж путь привел нас почти к самой Парте, видно, самой Судьбе угодно, чтоб мы заглянули сюда.

– Это Малику угодно, чтоб мы заглянули сюда. Не забывай о Малике, Ахилий.

– В чем дело, друзья? – вмешался купец, очевидно, стремясь предотвратить назревавший меж ними спор. – Что-то неладно?

– Об этом здесь говорить не стоит, – вполголоса ответил Ульдиссиан. – Об этом нам, мастер Итон, лучше побеседовать без лишних ушей. И вашему старосте сообщить тоже следует.

– Поскольку я, кроме прочего, всеми избранный глава Парты, с этим делом трудностей не возникнет! Однако же… с кем я имею удовольствие говорить? Серентию я знал еще маленькой, и с тех пор она сделалась краше прежнего. Ты, – кивнул он в сторону Ульдиссиана, – мне тоже смутно знаком, а вот остальные – нет. Особенно некоторые, – добавил Итон, снова остановив взгляд на Лилии, – а ведь я славлюсь отменной памятью на лица.

– Я – Ульдиссиан уль-Диомед…

– А-а, Диомед из Серама! Сильный душой, откровенный в речах землепашец! Да и ты на него очень похож. Если не ошибаюсь, ты – его первенец.

Оценив по достоинству превосходную память купца, Ульдиссиан представил ему Мендельна с Ахилием, а затем, с заметной неохотой, и Лилию. Он ожидал, что купец начнет перед ней лебезить, но мастер Итон всего лишь с поклоном сказал:

– Судя по лицу и одежде, ты откуда-то с севера от великого города, так?

Лилия, в свою очередь, склонила голову.

– Да, – подтвердила она.

Отец Седрика явно ждал продолжения, однако немногословность Лилии воспринял с тем же хладнокровием, что и молчание Серентии. Не настаивая на подробностях, он оглядел всех путников разом.

– Ну что ж, друзья, знакомство состоялось, а теперь прошу пожаловать в мое скромное жилище!

Поначалу Ульдиссиану захотелось отказаться от приглашения. Да, Итон им ничего дурного не желал, однако не в гости же они сюда приехали! А впрочем… если уж он – один из самых видных горожан, глава города, кого еще предупреждать о возможной опасности для местных жителей?

Оставалось только надеяться, что, едва узнав правду, старый друг Кира не отправит его дочь и всех остальных за решетку. В конце концов, ведь это они навлекают опасность на городок…

Встречать их Итон вышел пешком, и потому путники тоже спешились, взяли коней под уздцы и последовали за ним. Ульдиссиан отметил, что теперь местные принимают их, точно заезжих сановников, кланяются, проходя мимо. Очевидно, мастера Итона в городке уважали не только из-за высоты положения, но и самого по себе.

Ульдиссиана здорово беспокоило то, что он явился без личной охраны. Неужто жители Парты настолько доверчивы? А может, дело в чем-то другом? Может, против них затевается какое-то злодейство? Хотя, если все это подстроено Маликом, ловушка уж слишком мудрена. Ульдиссиан не находил в ней ни складу, ни ладу. На вид окружающие казались людьми добропорядочными, честными. Вдобавок к поклонам, многие любезно кивали гостям, а те, кто оставался позади, мало-помалу возвращались к своим делам, явно не подозревая чужаков ни в чем дурном.

– В Сераме я не бывал уже много лет, – объявил Итон, ведя путников за собою по оживленным улицам. – Как там дела? Прежде заедешь туда по пути – тишь да гладь! Признаться, заворачивая в Серам, я радовался тамошнему покою не меньше, чем жарким торговым спорам с мастером Киром!

– Недавно Серам постигла сильная буря с грозой, – встрял в разговор Мендельн.

Ульдиссиан быстро взглянул на брата, но обнаружил, что продолжать Мендельн не собирается.

– Вот оно как? – хмыкнул Итон. – Надеюсь, ничего более волнующего там, на ваше счастье, не произошло! Я Парту люблю всей душой, но в городке нашем столько дел, столько дел – глаз, понимаете ли, не сомкнуть. Порой охотно поменялся бы местами с твоим отцом, госпожа Серентия.

Тут Ульдиссиан решил кое в чем убедиться.

– А служители Церкви или Собора не предлагают помочь в делах хотя бы мудрым советом?

– Эти-то? – хмыкнул купец, оглянувшись на Ульдиссиана. – Никто из этих блаженных в Парту уж больше года носа не кажет. Нам они здесь ни к чему. Мы и без них своей судьбою довольны. А проповеди пусть приберегут для тех, кто пожелает их слушать, прошу прощения за этакие слова!

Ульдиссиан согласно кивнул. Сказанное мастером Итоном подтверждало все, примеченное им вокруг до сих пор. А видел он дородных, благонравных горожан с горожанками, жизнерадостно следующих по делам либо прервавших труды, чтобы перекусить или поболтать с друзьями. Видел он чистые, мощенные плитами улицы и ухоженные дома из камня и дерева. И одевались встречные весьма опрятно, хоть в простые одежды, хоть в более роскошное платье… одно слово – уютный городок, населенный достойными людьми.

Разумеется, это не означало, будто Парта безупречна со всех сторон. Среди горожан имелись и немощные, и увечные. Как-то раз путникам встретился дряхлый, почти беззубый старик, ковылявший по улице на одной ноге – вторую ему заменял костыль. Затем Ульдиссиану попался на глаза маленький мальчик со ссохшейся, видимо, от рождения недоразвитой левой рукой. Еще один встречный, с виду крестьянин, лицом сразу напомнивший Диомедову сыну его самого, щеголял жуткими шрамами на шее и плечах, вероятно, получивший их из-за какого-то несчастного случая.

Впрочем, соседи их вовсе не сторонились, и, мало этого, каждому помогали спутники. Очевидно, под управлением Итона в Парте смотрели на вещи весьма и весьма широко: в этом у местных жителей даже серамцам было, чему поучиться.

Ульдиссиан снова взглянул на мальчишку. Ссохшаяся рука малыша живо напомнила ему о младшей из сестер, об Амелии. Правда, ее правая рука была надлежащей, обычной длины, но всегда оставалась завернутой за спину, а толщиной не превосходила соломинки… но, несмотря на это, среди родных Амелия неизменно выделялась особым дружелюбием, особой готовностью прийти другому на помощь.

Мальчуган скрылся из виду. Вспомнив покойную сестру, Ульдиссиан с горечью стиснул зубы. Отчего люди вроде Малика живы-живехоньки, расхаживают по земле королями, а ни в чем не повинные дети страдают из-за превратностей судьбы либо, возможно, капризов какого-то духа?

Подумав об этом, он замер на месте, как вкопанный.

– Мендельн…

– Что случилось? – замедлив шаг, откликнулся брат.

– Держи-ка.

Сунув Мендельну в руку поводья своего коня, старший из братьев рванулся обратно.

Не заметивший, что произошло позади, мастер Итон принялся показывать путникам кое-какие из местных достопримечательностей.

– Пожалуй, вам любопытно будет взглянуть на то здание с остроконечной крышей, вон в той стороне…

Лилия, заметившая его маневр, не сказала ни слова, но на лице ее мелькнула понимающая улыбка. Что до Серентии с Ахилием, не успели они оглянуться, а Ульдиссиан уже умчался далеко назад.

Пользуясь немалым ростом, Ульдиссиан вглядывался в толпу горожан. Партанцы в большинстве своем не обращали на него внимания – лишь несколькие поглядывали на чужака с некоторым любопытством.

Предмет поисков никак не отыскивался, и в сердце Ульдиссиана мало-помалу росла, набирала силу досада. Где он в последний раз видел мальчишку? А, вот! С бешено бьющимся сердцем сын Диомеда едва разминулся с изумленным лавочником, поглощенным раскладкой товара. Впереди показалась женщина – знакомая, ее он сегодня уже встречал.

Стоило ему подбежать ближе, женщина повернулась. Повернулся навстречу Ульдиссиану и сухорукий мальчик, шедший с ней рядом.

Более не обращая внимания на женщину, Ульдиссиан присел перед ребенком.

– Покажи руку… пожалуйста.

Со всем простодушием, свойственным юному возрасту, мальчуган протянул вперед руку, насколько сумел. Однако мать его, разумеется, не на шутку встревожилась и поспешила оттащить сына от незнакомца подальше.

Ульдиссиан поднял взгляд на нее.

– Прошу тебя. Я ничего дурного не замышляю. С моей сестрой было то же самое. Зла ему я не сделаю, только позволь на его руку взглянуть. Это недолго.

Никаких причин соглашаться у женщины не имелось, однако, слегка смягчившись, она кивнула и позволила Ульдиссиану осмотреть иссохшую руку мальчика.

Крестьянин осторожно ощупал тоненькое предплечье. Теперь, вблизи, ему было видно, что у мальчишки с рукой еще хуже, чем у сестры. Воспоминания об Амелии породили в сердце целую бурю чувств. Только сейчас Ульдиссиан наконец-то понял, что многие годы носил эти чувства в себе, взаперти. На глаза навернулись слезы. Как жаль, что он не сумел сделать для сестренки – для всех родных – больше, чем сделал! С теми силами, какими обладает сейчас, он, наверное, мог бы спасти хоть кого-то из них от чудовищной, изнурительной хвори…

Слезы текли по щекам, но Ульдиссиан, сам того не сознавая, не выпускал из рук иссохшей детской ручонки. Казалось, время повернуло вспять, и в его руках ручка Амелии. Из всей семьи ей в жизни не посчастливилось больше всех: и родилась увечной, и умерла, не успев повидать почти ничего.

Перед мысленным взором замелькали образы покойной сестренки – с одним только отличием. Сейчас у нее было крепкое, здоровое тело. И совершенно здоровые руки. Ульдиссиану тут же представилось, как она ловит брошенный мяч, или, еще того лучше, крепко-крепко обнимает его самого…

Только довольно долгое время спустя Ульдиссиан вправду почувствовал чьи-то объятия. Вернувшись мыслями в настоящее, он… обнаружил рядом того самого мальчугана.

Что было сил обхватившего его парой крепких ручонок.

Ульдиссиан перевел взгляд на его мать. Та, в свою очередь, уставилась на него, не в силах поверить собственным глазам. По щекам ее текли слезы. Еще около десятка горожан, сгрудившихся за нею, тоже взирали на крестьянина в остолбенении.

Высвободившись из объятий ребенка, Ульдиссиан оглядел окружающих. Из глубин памяти вновь всплыло все, пережитое в Сераме. Встревоженный, он подался назад.

– Я не хотел… Я не думал…

Однако он именно что захотел. Заметил ребенка и тут же был охвачен неодолимым желанием поглядеть, сумеет ли сделать для мальчика то, чего не смог сделать для Амелии. И – вот, поди ж ты – на что понадеялся, того и достиг.

И сейчас партанцы тоже обратятся против него, объявят волшебником, или кем-нибудь того хуже…

Мать мальчугана рванулась к нему и… крепко обняв крестьянина, принялась осыпать его поцелуями.

– Спасибо тебе! Спасибо тебе!

Один из стоявших за нею, в первых рядах растущей толпы, поклонился. Его примеру последовал еще один, за ним еще, и еще, и еще…

И тут кто-то решил преклонить колено, чем побудил остальных поступить точно так же. Не прошло и минуты, все вокруг опустились перед Ульдиссианом на колено, будто перед королем.

Будто перед королем… а то и кем-то повыше.