Текст книги "Право крови"

Автор книги: Ричард Аллен Кнаак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Глава пятнадцатая

С тех пор как иллюзия покоя рассыпалась в прах, тревога не отпускала Ульдиссиана ни на минуту. Малик таился где-то неподалеку и, несомненно, замышлял какую-то новую гнусность. По обыкновению, Ульдиссиан опасался не столько за себя самого, сколько за Лилию и остальных. Однако Ахилий был прав: по собственной воле они его не оставят, а каким образом переубедить их, сын Диомеда даже не представлял.

На следующий вечер, мастер Итон, заметив его мрачное расположение духа, отвел Ульдиссиана в сторонку.

– Ты просто сам не свой. Что тебя гложет?

– Ничего. Ничего.

Карие глаза Итона буравами впились в него.

– А по-моему, что-то да гложет, только ты не желаешь об этом рассказывать, – возразил купец, сдвинув брови. – Прошлой ночью я предложил помочь тебе всем, чем только смогу. Похоже, вот надобность и настала. Быть может, если мы побеседуем наедине, когда остальные уснут, вдруг я сумею что-нибудь посоветовать?

Со времени смерти родителей Ульдиссиан обычно обходился собственным умом, лишь время от времени обращаясь за советами к Киру либо другим отцовским друзьям. Однако купец многое повидал, многое пережил – наверняка он смотрит на вещи куда шире простого крестьянина!

Поразмыслив, Ульдиссиан благодарно кивнул хозяину дома.

– Спасибо. Твоей помощи я буду рад.

– Тогда увидимся позже, – негромко откликнулся мастер Итон. – Скажем, за час до полуночи?

Снова кивнув, Ульдиссиан вернулся к Лилии и остальным. С этого момента он только и мог, что скрывать нетерпение. Минуты казались часами, каждый час тянулся целую вечность. Наконец, извинившись перед Лилией (к его полуночным прогулкам аристократка начала привыкать), Ульдиссиан помчался к мастеру Итону едва ли не бегом – уж так ему не терпелось поскорее добраться до его кабинета и рассказать обо всех своих тревогах.

По пути он чуть не столкнулся с Седриком. Когда мальчишка поднял на него взгляд, Ульдиссиан увидел, что лицо сына хозяина необычайно бледно.

– Сед? Ты почему еще не в постели?

Мальчишка глянул по сторонам, словно ему не терпелось убраться от Ульдиссиана подальше.

– Отец… отец хотел меня видеть. А теперь я спать иду.

Чувствуя, что опаздывает к назначенному мастером Итоном часу, Ульдиссиан потрепал сына купца по плечу.

– Ну да, конечно. Ступай, ступай.

Не дожидаясь ответа мальчишки, он двинулся дальше. В коридорах царил полумрак: ночную тьму разгоняли лишь несколько масляных ламп. Стражей Ульдиссиану по пути не попалось. Видно, в своих владениях купец ничего не боится… однако, как только услышит рассказ гостя, обстановка тут же и переменится.

Дверь в кабинет оказалась затворена, и света из-под нее наружу не пробивалось. Окинув взглядом безлюдный коридор, Ульдиссиан постучался.

– Входи, – откликнулся изнутри мастер Итон.

Облегченно вздохнув, Ульдиссиан скользнул в кабинет и поспешно притворил за собой дверь.

Комнату освещала единственная свеча на небольшом, красного дерева столике, придвинутом к самой стене. Рядом с подсвечником стоял графин и два кубка, один из которых хозяин дома, сидевший у столика в кожаном кресле, поднял, как только глаза крестьянина приспособились к полумраку.

– По-моему, в ночной тишине куда как спокойнее, – пояснил мастер Итон, глотнув вина. – И думается куда лучше.

Ульдиссиан опустился в кресло, указанное мастером Итоном.

– Спасибо, что уделяешь мне время.

– Ну, а как же не уделить – после всего, что произошло? Как же отказать тебе, Ульдиссиан, в такой малости? Прошу, – сказал Итон, кивнув на второй кубок. – Настоятельно рекомендую.

Как ни хотелось бы сохранить ясность мысли, Ульдиссиан вдруг почувствовал страшную жажду и позволил мастеру Итону налить себе немного вина. Багряный напиток хлынул в горло восхитительным пламенем.

– Крепкий сорт, выдержанный, но, так сказать, радует душу, – пояснил Итон, отставив свой кубок в сторонку. – А ты не на шутку встревожен, сын мой.

Стиснув кубок в ладонях, Ульдиссиан подался вперед и рассказал, отчего беспокоится за друзей… и за всю Парту. Старик слушал молча, лишь время от времени понимающе кивал головой.

Но вот Ульдиссиан закончил рассказ, и мастер Итон задумчиво почесал подбородок. Огонек свечи, отраженный в его глазах, заплясал, замерцал, приковав к себе взгляд Диомедова сына.

– Опасения за товарищей и моих сограждан делают тебе честь, Ульдиссиан. Остается только надеяться, что и я в твоем положении держался б не хуже…

– Но как же мне уберечь их – всех вас – от беды? Я ведь не знаю, сумею ли защитить от сил Церкви Трех каждого! Было дело, считал, будто это мне по плечу, но после той ночи…

Глава городка поднялся, неторопливо зашагал перед Ульдиссианом из стороны в сторону, морща в раздумьях лоб.

– Да… та ночь, судя по твоему рассказу, выявила в твоем даре непостоянство, которого я бы не ожидал. Самым наглядным образом выявила…

Итон ненадолго умолк, глядя на Ульдиссиана сверху вниз.

– Может статься, ты прав, – продолжал он, – и твоих сил против могущества Церкви окажется маловато. Служителей у Церкви Трех – тьма тьмущая. Слышал я из достоверных источников, будто есть у них воины-фанатики, в сравнении с которыми мироблюстители покажутся образцом кротости. Некоторые говорят, этих темных латников даже обычное оружие не берет…

Эти слова угодили точно в цель, заставив Ульдиссиана кое-что вспомнить.

– Да! Тот нападавший, на той самой улице! Как я и говорил! Стрела Ахилия должна была его замертво уложить, однако только спугнула…

Отступив от столика со свечой, старик почти скрылся во тьме, окутавшей дальний угол кабинета.

– Выходит, толика истины в этих историях есть. Пожалуй, я бы тут предложил… но нет, на это ты не пойдешь.

Однако Ульдиссиан был готов пойти на все, что угодно, лишь бы уберечь от беды ту девушку… тех людей, которых он полюбил.

– На что? Скажи же!

Мастер Итон вновь повернулся к нему. Если б не пламя свечи, отразившееся в глазах хозяина дома, выражение его лица так и осталось бы для Ульдиссиана загадкой, но в этом взгляде крестьянин увидел решимость, что, в свою очередь, придало решимости ему самому.

– Есть один способ их уберечь… и их, и мою любимую Парту, но мне такое даже предлагать совестно.

– Прошу тебя, мастер Итон! И никаких обид на тебя не затаю! Ты все это время был нам добрым другом и гостеприимным хозяином!

– Что ж, ладно. Похоже, достичь желаемого ты, юный Ульдиссиан, сможешь, только покинув их без предупреждения. Уйдя посреди глухой ночи, умчавшись из Парты прочь, как будто ищейки Церкви уже здесь, на подходе. Езжай из города, встреть там этого Малика и…

Вскочив на ноги, Ульдиссиан выронил кубок и опрокинул кресло.

– Что?

– Выслушай до конца! Малик охотится за тобой! Ему нужен только ты! Чем бы ни кончилась ваша с ним встреча, оставив Парту и спутников, ты выведешь их из-под удара! Церковь Трех их больше не потревожит!

Что самое страшное, подобный выход Ульдиссиану в голову уже приходил… однако, высказанная напрямик, эта мысль сделалась осязаемой, веской, тяжким грузом навалилась на сердце.

«Однако все они, особенно Лилия, останутся целы и невредимы…»

И все-таки тут следовало подумать кое о чем еще.

– Но ведь прислужники верховного жреца уже здесь, в Парте. С этим-то что теперь можно поделать?

– Они выслеживают тебя и отъезд твой наверняка заметят, даже если решишь отбыть сию же минуту. Подобные твари тут же последуют за добычей… или, по-твоему, я ошибаюсь?

На взгляд Ульдиссиана, купец был совершенно, ужасающе прав, однако что-то в предложенном мастером Итоном плане казалось ему сомнительным.

«Но ведь другого способа нет!» – настаивал разум.

Купец умолк, предоставив Ульдиссиану бороться с сомнениями самому. Да, оставить спутников будет решением самым верным, единственно верным: ведь дело касается только его и Малика…

– Думаешь, они все бросятся следом за мной? В смысле – все твари верховного жреца…

– Уверен. Поступить наоборот с их стороны просто нелепо.

Это-то и развеяло последние сомнения.

– Значит, так я и сделаю.

Хозяин дома склонил голову, признавая, сколь нелегко далось гостю принятое решение.

– Я помогу тебе всем, что в моих силах. Всем, чем только смогу.

С этими словами Итон протянул крестьянину руку. Ульдиссиан невольно повторил его жест, но прежде, чем их ладони сомкнулись в рукопожатии, Диомедова сына охватила невесть откуда взявшаяся тревога. Отдернув руку, он взглянул в глаза Итона. Что-то с ними не так…

Почувствовав внезапную необходимость взглянуть наверх, он оторвал взгляд от лица Итона… но было поздно. Из мрака под потолком на крестьянина рухнул огромного роста латник. Удар поверг Ульдиссиана на пол, половицы затрещали, не выдержав их общей тяжести.

– Всякий раз, всякий раз что-нибудь да пустит самые безупречные планы наперекос! – прорычал кто-то, и этот голос принадлежал отнюдь не купцу. – Поневоле задашься вопросом: уж не из-за твоего ли необычного, непредсказуемого дара?..

Пусть и поглощенный борьбой с нежданным противником, новый голос Ульдиссиан узнал сразу. Говорил Малик – Малик в облике мастера Итона…

– Казалось бы, все проще простого… по крайней мере, так было задумано! Выманить тебя в глушь, а там управиться с делом без лишних осложнений. Но, как и в прошлый раз, если речь о тебе, крестьянин, без трудностей не обходится!

– Где… г-где Итон? – прохрипел Ульдиссиан, едва ли не вдавленный носом в пол.

– Что значит «где»? Вот он, – откликнулся голос, на сей раз принадлежавший и Малику, и купцу. – Пусть посмотрит, – велел священник воину, державшему Ульдиссиана сзади.

Огромная рука, схватив пленника за волосы, вздернула его голову кверху, вынуждая поднять взгляд. Перед Ульдиссианом стоял все тот же мастер Итон.

– Вот он, во плоти, – продолжал Итон голосом верховного жреца. – Точнее сказать, это я в его плоти, – с усмешкой добавил он.

Подняв руку, «мастер Итон» дотронулся до собственной правой щеки. Там, где ладонь коснулась лица, кожа вмиг заструилась книзу, точно расплавленный воск, крупными сгустками стекла с подбородка, повисла жуткими комьями.

Ульдиссиана едва не вывернуло наизнанку. Напрягая все силы, рванулся он из вражеских рук, однако чудовищный воин вцепился в него мертвой хваткой.

Мало-помалу сквозь этот жуткий фасад начала проступать мрачная мина верховного жреца. Опустив руку, Малик прервал леденящее кровь течение плоти и показал Ульдиссиану ладонь.

Тут взгляду крестьянина открылась картина еще ужаснее «воскового» лица: рука Малика оказалась вовсе не человеческой и, надо заметить, прекрасно подходила к его демонической натуре. Верховный жрец хищно согнул то, что заменяло ему пальцы, и Ульдиссиан пришел в немалое изумление: ну, хорошо, обличье – обличьем, но как же он не заметил уродливой кисти руки?

– Очень просто: отвлечение внимания и обман чувств, – объяснил Малик, вероятно, обо всем догадавшись по его лицу… а может, и прочитав его мысли. – Пожалована господином, дабы облегчить мне эту охоту, и дважды испытана в деле перед тем, как морлу изловили этого купца по дороге домой. Согласись, такую возможность грех было бы упустить.

Ульдиссиан плюнул в противника, однако желаемого результата, к сожалению, не достиг. Державший его воин – «морлу», как выразился верховный жрец – вознаградил старания строптивого пленника, вновь с маху вмяв Ульдиссиана носом в пол.

– Ну, хватит. Довольно, – распорядился Малик, быть может, обращаясь к пленнику, а может, и к стражу. – Поднимите этого недоумка.

Еще пара сильных рук вцепилась в плечо справа, а первый морлу сдвинулся влево. Теперь оба закованных в латы великана держали Ульдиссиана с обеих сторон.

– Изначальный замысел был не таков, но сойдет, сойдет…

Дверь отворилась. Покосившись на скрип, Ульдиссиан с ужасом обнаружил у порога вернувшегося Седрика.

– Беги! – закричал он юнцу. – Беги живее!

Но вместо того, чтоб послушаться, или хоть испугаться, Седрик словно не услышал предостережения.

– Женщины в спальне нет, – доложил он Малику.

Ульдиссиан побледнел. Голос, которым заговорил сын Итона, походил на мальчишкин не больше, чем голос Малика – на голос купца.

– Нет, – выдохнул он. – Нет…

– Должна быть там! – возразил священнослужитель. – Я ее прямо сию минуту там чую, и рука это подтверждает тоже. Руку, как и сказал господин, влечет к ней. Ты просто ошибся комнатой.

Но Седрик покачал головой, небрежно повел плечом в сторону разинувшего рот Ульдиссиана и проворчал:

– Вот этим пропахла вся комната… и кровать. А ее там нет. Ни запаха, ни следа.

Малик задумался.

– Ясно, ясно. Изворотлива жертва. Куда изворотливее, чем этот фигляр…

Из их разговора Ульдиссиан понимал далеко не все, но одно светлое пятнышко в нем углядел. Малик отправил это чудовище (при мысли о том, что случилось с парнишкой, на глаза навернулись слезы) отыскать Лилию, но поиски, к счастью, пока что к успеху не привели.

– Дамос, разыщи ее поживее, – продолжил верховный жрец. – Во все уголки загляни. Мои чары и дальше заглушат любой шум, но только в стенах дома. Ни на минуту об этом не забывай.

– Я отыщу ее, о великий. И долго она после этого не проживет.

Подчеркнув это зловещее замечание плотоядным смешком, фальшивый Седрик снова вышел за дверь.

– Полагаю, эту особу мы не упустим, – с улыбкой сказал Малик пленнику. – Ну, а затем ты отправишься в путь: тебя давным-давно ждет аудиенция с Примасом.

– Вашу шайку, церковник, из Парты не выпустят! – зарычал в ответ Ульдиссиан. – Горожане любят мастера Итона! Тебя изловят, а узнав, что ты сделал, на куски разорвут!

– Но зачем же им меня ловить? – злорадно осведомился верховный жрец, снова коснувшись лица чудовищной кистью руки.

На глазах потрясенного Ульдиссиана стекшая с подбородка плоть зашевелилась, поползла вверх, пряча от взгляда то, что оставалось открытым. Спустя каких-то пару секунд Малик вновь обрел полное сходство с купцом, несмотря даже на разницу в росте. Да, чары, позволявшие ему расхаживать в теле Итона, являли собой настоящее, пусть и леденящее кровь в жилах чудо!

– С чего бы им вдруг ловить своего же всенародно любимого главу городка?

В самом деле, теперь-то Ульдиссиан понимал: причин для этого не имелось. И стража, и случайные прохожие обманутся так же, как и он сам – тем более, в темноте.

– Должно быть, она с кем-то из остальных, – продолжал Малик, возвращаясь к вопросу о Лилии. – Возможно, уже соблазняет кого-то из них занять твое место…

Сказать чего-либо еще более ужасного верховный жрец бы не смог. Кровь крестьянина закипела, разум затмил неудержимый гнев. Пытаясь высвободиться из рук воинов, Ульдиссиан что есть сил толкнул обоих спиной.

Но вместо того, чтобы сделать пару шагов назад (а при этом, быть может, хоть один из противников да споткнется), и Ульдиссиан, и оба морлу, взвившись в воздух, отлетели прочь через весь кабинет.

Через весь кабинет… и угодили прямо в окно.

Осыпаемый градом осколков, Ульдиссиан вместе с морлу полетел вниз. Вопреки нежданной опасности, звероподобные воины вцепились в крестьянина так, точно от этого зависела – ни больше, ни меньше – их жизнь. Тем временем Ульдиссиан, памятуя о том, что до земли не слишком-то далеко, насколько сумел, сжался в комок.

Падению их сопутствовал глухой удар. В воздух взвилась туча пыли, и до ушей Ульдиссиана донесся явственный хруст сломанной кости. Один из морлу, отрывисто вскрикнув, выпустил плечо пленника.

Ульдиссиан немедля рванулся из рук второго, но этот морлу хватки не разжимал. Перевернувшись, оба противника оказались нос к носу. Черты лица морлу скрывала ночная тьма, но черных впадин там, где положено быть глазам, сын Диомеда со столь близкого расстояния не заметить не мог.

Удара кулаком в подбородок морлу словно бы не заметил. Тогда Ульдиссиан схватил его за горло, и враг немедля проделал то же самое. Казалось, пальцы воина вот-вот размозжат кадык, однако морлу отчего-то придержал руку.

Понять, в чем причина, Ульдиссиан сумел лишь через несколько драгоценных секунд. После всего происшедшего его по-прежнему намереваются взять живьем. Ну да, разумеется, зачем бы еще тайком его похищать?

С одной стороны, это внушало кое-какие надежды. С другой – целиком сбрасывать со счетов то, что морлу, позабыв о приказе, в конце концов прикончит строптивого человека, не стоило тоже. Того, кто взирал на Ульдиссиана из-под жуткой маски «бараньего» шлема, счесть человеком было нельзя: к людскому роду враг явно больше не принадлежал, а значит, в любой момент мог не совладать с жаждой крови.

Собрав волю в кулак, Ульдиссиан снова призвал на подмогу ту же самую силу, что зашвырнула его вместе с двумя немалого роста соперниками так далеко, стиснул зубы и нанес врагу новый удар, на сей раз направленный в единственную цель – в грудь, защищенную прочными латами.

Морлу перехватил его запястье, замедляя удар. Кулак Ульдиссиана сам собою разжался, ладонь легонько шлепнула по нагрудной пластине кирасы. Такой шлепок вряд ли мог бы нанести хоть какой-то урон, однако…

Казалось, морлу вмят в землю огромным незримым молотом, да так глубоко, что тело врага скрылось, исчезло под землей без следа.

Не успел Ульдиссиан опомниться, как кто-то снова схватил его сзади. Повсюду поднялся крик: вероятно, стражники мастера Итона бросились защищать нанимателя и его имение. Ульдиссиану захотелось предупредить их об ужасающем маскараде Малика, однако оставшийся морлу, оправившись от падения, принялся за него всерьез.

Впрочем, слово «оправившись», пожалуй, не слишком-то подходило к случаю. Стоило воину развернуть Ульдиссиана лицом к себе, сын Диомеда обнаружил, что голова противника склонена на сторону, прижата ухом к правому плечу. Немалая часть шеи морлу самым невероятным, непристойным образом торчала наружу, однако разъяренную тварь все это, видимо, нимало не волновало.

Горло Ульдиссиана вновь стиснули крепкие пальцы. Морлу поднажал, но не настолько, чтоб задушить его насмерть – попросту оставил Диомедова сына без воздуха. Ульдиссиан понял: врагу требуется всего-навсего подождать, пока он не лишится чувств. Тогда Малик получит желанную добычу… а спасти Лилию уже не сумеет никто.

Вскинув руки, Ульдиссиан ухватил морлу за голову, скрипнул зубами и дернул, что было сил.

Голова, ужасающе чавкнув, отделилась от туловища. Содрогнувшись всем телом, морлу выпустил Ульдиссианово горло, слепо потянулся за головой, но Ульдиссиан отдернул ее назад.

Так, будто кукловод, управляющий жуткой марионеткой, сын Диомеда повел обезглавленного врага к стене, окружавшей имение мастера Итона, остановился в нескольких шагах от нее и изо всех сил швырнул голову за стену, наружу.

Тело рванулось за ней, но лишь с разбегу натолкнулось на стену. Повторный рывок закончился точно так же. На третьей попытке обезглавленный морлу споткнулся, осел наземь и, наконец, замер.

Переведя дух, Ульдиссиан поспешил оглянуться назад, в сторону дома. За окном кабинета никакого движения не наблюдалось, однако во дворе уже вовсю суетились стражники. Двое из них подбежали к Ульдиссиану.

– Там, внутри! – крикнул он, махнув рукою на дом. – Внутри еще есть! Берегитесь! Им головы нужно рубить!

Оба воззрились на него с заметным испугом. Поверили ли? На это Ульдиссиану было плевать. Опасаясь, что Малик успел найти Лилию… или, к слову заметить, кого-нибудь из остальных, он побежал мимо стражников к дому.

Ворвавшись внутрь сквозь парадную дверь, Ульдиссиан споткнулся обо что-то в потемках. Не поднимаясь, он развернулся и с ужасом обнаружил на полу, у порога, мертвое тело одного из домашней прислуги купца. Тут Диомедова сына снова едва не вывернуло наизнанку: убитого дочиста выпотрошили, словно свинью.

Вначале Итон с сынишкой, а теперь и этот бедняга…

Ульдиссиан замер, раздираемый отвращением и нестерпимой горечью. Каждая из этих смертей могла быть связана с ним, однако он был не так глуп, чтоб возлагать всю вину на себя. Главный виновник – Малик, он-то все эти гнусности и совершил. Совершил по велению Примаса.

Крестьянина вновь охватил неудержимый гнев. С загадочным Люционом Ульдиссиан ничего поделать не мог, но вполне мог позаботиться о том, чтоб верховный жрец уж точно никому больше не причинил зла, пусть даже ради этого придется пожертвовать жизнью.

Стражники, встреченные им во дворе, остановились у входа. Факел в руке одного осветил жуткую сцену, и оба, вытаращив глаза, подняли взгляды на Ульдиссиана.

– В доме берегитесь всех, кто вооружен, а еще любого, похожего на хозяина либо на его сына. Если вам встретится настоящий Итон или Седрик…

Вскипевшие в сердце чувства пришлось безжалостно заглушить, не то стражники могли бы догадаться, что случилось с хозяином и его сыном на самом деле.

– Если вам встретится настоящий Итон или Седрик, они наверняка поймут, что под замок вы их запрете ради их же собственного блага!

– Под замок? – с изумлением пролепетал один из стражников.

– Ради них же самих, и ради вас тоже, поверьте!

Окажись на месте крестьянина любой другой, люди Итона, скорее всего, отмахнулись бы от этаких распоряжений, но об Ульдиссиановых чудесах им было известно. Ульдиссиан мысленно выругался, всей душой пожалев о том, что сила, подобная его собственной, проявилась лишь в жалкой горстке людей. Будь их побольше… да что там, в эту минуту он даже Рому или Йонасу был бы рад!

Или Ахилию…

Да, кроме лучника, надеяться было не на кого. Совсем недавно Ахилий едва не прикончил Малика, а после мог бы убить одного из морлу, если бы только знал, как.

Оставив стражников собираться с мыслями, Ульдиссиан рванулся наверх, на второй этаж. На бегу он уже представлял себе Лилию лежащей замертво посреди коридора, и страх перед тем, что это окажется явью, гнал его вперед, несмотря на все раны, на всю усталость.

Их общая спальня располагалась прямо впереди. Собравшись с силами, Ульдиссиан с разбегу врезался плечом в дверь. Дверные створки с треском рухнули внутрь, и сын Диомеда, перевернувшись через голову, немедля вскочил, готовый схватиться хоть с целой сотней Маликов разом.

Однако жуткого священнослужителя в спальне не оказалось… и Лилии – тоже. В дальнем углу жалась к стене перепуганная юная девушка. Девушку Ульдиссиан знал: то была одна из служанок, приставленных мастером Итоном к аристократке, дабы заботиться обо всех ее нуждах, пока та гостит в его доме.

– Где она?! – взревел он, не обращая внимания на ее испуг. – Где Лилия?!

Девица, ни слова не говоря, указала на огромный, мореного дуба платяной шкаф. Вдобавок к тому, во что Лилия была одета по приезде, хозяин дома снабдил ее другими, новыми нарядами и тем же образом позаботился обо всех прочих гостях. Все это время Ульдиссиан видел от мастера Итона только учтивость да заботу, и постигшего купца кошмара не забудет вовеки…

Мало того, теперь он опасался, что то же самое случилось с его возлюбленной. С чего бы еще служанке показывать на закрытый шкаф да дрожать в этаком ужасе?

И тут его осенила кое-какая догадка. Служанка… девица из домашней прислуги…

Ульдиссиану немедленно вспомнился фальшивый Седрик – с виду совсем невеликий, однако некие чары наверняка укрывали под личиной мальчишки еще одного великана-морлу или кого-то вроде.

Что, если?..

С этой мыслью он развернулся… и едва-едва не опоздал.

Перепрыгнув через кровать, к нему бросилась жуткая тварь, не умещавшаяся в чужом, далеко не по росту теле. Кожа «служанки» треснула, полопалась во многих местах, а сквозь прорехи видны были латы. Девичье лицо исказилось, будто маска, с грехом пополам натянутая на огромную голову, и в тот самый миг, как устрашающий воин всей тяжестью рухнул на Ульдиссиана, сын Диомеда вновь против собственной воли подивился колдовскому искусству Малика: надо же, ни рост, ни ширина плеч ему не помеха!

Оба врезались в шкаф, разлетевшийся в мелкие щепки. Стряхнув с себя клочья чужой кожи, кошмарный воин-морлу вскинул руку… а в руке его хищно блеснул топор с полукруглым лезвием.

С хриплым, скрежещущим хохотом морлу обрушил топор на Ульдиссиана.