Текст книги "Дружба, йога и любовь"
Автор книги: Рейн Митчелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
В тот день Ли посмотрела на Алана и удержала его взгляд на секунду дольше обычного – и в следующее мгновение он повалил жену на кушетку в гостиной и принялся ласково поглаживать по бедрам. Ли обхватила его ногами вокруг пояса, и Алан понес ее в спальню. Оба как будто страшно изголодались. Когда их губы встретились, Ли услышала собственный стон, тело словно начало таять – она уже давно такого не ощущала. Внутренний голос твердил снова и снова: «Он вернулся, он вернулся», – как будто женщина пыталась убедить себя. Страх, что у мужа может быть любовница, рассеялся – Алан не был бы с ней таким, если бы встречался с другой.
Потом Алан поднялся с постели и начал натягивать одежду.
– Было хорошо, детка, – сказал он.
Хорошо? Полтора часа силовых упражнений – вот что такое «хорошо». Ли описала бы пережитые ощущения другим словом.
– Подумай о контракте, ладно?
Через две минуты Алан ушел. Не остался, а опять исчез. И тогда Ли подумала, не пора ли набить ему морду.
Мобильник на столе у кровати звонит, и Ли видит номер матери. Утром в субботу она уж точно не жаждет такого звонка, но из чувства долга тянется к трубке. Впрочем, это не только долг. Она испытывает одновременно любовь и жалость к матери и всегда с неизбывным оптимизмом надеется, что однажды та перестанет видеть в дочери собственные недостатки. Они любят друг друга, несмотря на все разногласия.
В юности Элен мечтала стать писателем. Она получила работу в издательстве сразу после колледжа и вместе с подругой снимала комнату на Бэнк-стрит, в Вест-Виллидже, задешево, как это водилось в шестидесятые годы. По словам самой Элен, она была счастлива, как никогда в жизни. Ей нравилась работа, она сочиняла ночами, сидя за кухонным столом, и получала «многообещающие отказы» из «Нью-Йоркер», «Макколл» и прочих изданий, куда посылала свои рассказы. Она не сомневалась, что вот-вот совершится чудо и перед ней распахнутся все двери.
Но потом Элен познакомилась с будущим отцом Ли. Он был на двадцать лет старше. Легендарный редактор из «Рэндом хаус». Высокий, красивый, умный – как она могла отказать, когда он сделал предложение? Элен надеялась, что у нее появится гораздо больше времени для творчества, как только она бросит работу и переедет в Дариен.
Все пошло не так. И Элен явно не стала исключением из правила. Она попросту растворилась в жизни мужа. По сравнению со знаменитыми писателями, которые бывали в гостях у мужа и отдыхали с ним в выходные, амбиции Элен казались просто нелепыми, а «многообещающие отказы» подтверждали, что ей недостает таланта. Она стала типичной матерью-домохозяйкой.
– Прости, если разбудила, Лили, детка. Никогда не угадаешь, какой у тебя распорядок дня.
– Все в порядке, ма, я уже не сплю. Как дела?
– Просто прекрасно. Честное слово. Я уже давным-давно не была так счастлива.
– Я очень рада, ма.
Так и есть. Когда мать в депрессии, она начинает жалеть себя, злиться, срываться на Ли и на тех, кто окажется поблизости, попрекать их за то, что они ничего не понимают и не ценят жертвы, на которые она пошла ради семьи. Любую хорошую новость, даже о собственных внуках, она воспринимает как личное оскорбление. Когда мать счастлива, то ругани меньше – по крайней мере она излагает претензии более бодрым тоном.
– Ты не хочешь знать почему, детка?
«Я надеялась, что ты спросишь про близнецов», – думает Ли.
– Я как раз собиралась, ма.
– Ох, Ли. Тебе понравится. Это объединяет многие мои интересы…
Мать говорит таким тоном, как будто заранее предвкушает критику и надеется подавить ее в зародыше.
– Жду не дождусь, ма.
– Конечно, ты скажешь, что я сошла с ума. Но, честное слово, я нашла себе дело, которое нас сблизит, детка. Ты знаешь, что я всегда хотела сойтись с тобой поближе.
– Знаю, ма.
«Я тоже всегда этого хотела». Но Ли молчит. Если она выскажется, то мать обвинит ее в нетерпимости и завяжется получасовая ссора.
– По твоему настоянию я начала заниматься йогой…
– Да, ты говорила. Я очень рада, ма.
Насколько ей известно, мать посетила два занятия, а потом решила, что это пустая трата денег. Может быть, она передумала? Ли чувствует легкую тревогу и жалеет, что ответила на звонок.
– Ты, конечно, не поверишь, но у меня хорошо получается. Я могу сделать почти все – ну, наклониться и так далее.
– Ты всегда была гибкой.
– Разумеется, ты так не считаешь, но это правда. Короче говоря, я подружилась с нашим преподавателем, его зовут Лоренс. Очень милый молодой человек, и от него приятно пахнет. Даже не вздумай называть его Ларри! Я пригласила Лоренса на ужин, потому что хотела показать ему дом. Он привел друга – Кори, или что-то в этом роде. Тоже очень приятный. И Боб совершенно не возражал, что двое мужчин составляют пару… Я знаю, ты думаешь, что Боб – республиканец, но на самом деле он за Либермана.
У Ли такое ощущение, как будто мать входит в дом с огромным чемоданом и заявляет, что собирается пожить у нее полгода. «Ох, мама, неужели ты скажешь именно то, что я и так подозреваю?»
Когда Ли была маленькой и играла на флейте, учительница сказала, что у девочки есть способности. Элен немедленно сама взяла два урока. Мать никогда особенно не одобряла стремления Ли, но как только дочь поступила в медицинский колледж, Элен пошла на курсы медсестер. Когда сестра Ли поступила в Джулиард, Элен стала учиться играть на фортепьяно. Конечно, приятно, что мать пытается быть ближе к детям и ищет общие интересы, но Элен неизбежно разочаровывается в собственных способностях и старательно внушает окружающим чувство вины. «Вам все так легко дается. Вы задираете нос. Вы смеетесь надо мной и даже не пытаетесь это скрыть».
И вот опять началось…
– Лоренс думает, что из меня получится прекрасный учитель. Конечно, не на твоем уровне, детка. Не беспокойся, я не начну с тобой соперничать. Я живу далеко, и нам не придется делить учеников. Лоренс говорит, что сейчас очень востребована йога для пожилых – это куда более приятная и позитивная область, чем кажется.
Действительно, сейчас не хватает дельных и чутких наставников для работы с пожилыми людьми, у которых ограниченные физические способности. Элен трудно назвать спортивной, но она сильная. У хорошего мастера она способна многому научиться.
– Лоренс обучает преподавателей? – спрашивает Ли.
– А ты думаешь, он просто льстит мне, чтобы выманить побольше денег? Хочет поживиться за счет старой дуры? Ну да, а теперь скажи, что я в него влюбилась. Как будто я не знаю, что он гей. В любом случае сомневаюсь, что я бы его заинтересовала. Неужели ты совершенно мне не доверяешь, Ли?
– Я ничего такого не говорила, ма, я просто…
– Короче, речь не о том. Лоренс буквально влюбился в наш дом. Он давно ищет подходящее место, которое можно использовать как большую студию. Лоренс считает, что нашел идеальный вариант. Представляешь, детка?
– Честно говоря…
– Ну а теперь ты пытаешься меня обескуражить. Но по-моему, он прав. Летом ученики смогут устраиваться прямо на веранде. Лоренс сказал, что сарай можно превратить в большую студию, притом дешевле, чем за сто тысяч. Правда, придется взять еще одну закладную, чтобы построить дополнительные душевые.
– А я думала, Бобу пришлось подтянуть пояс во время кризиса…
Боб – злополучный страховщик, который очень не вовремя уволился. Ли надеялась, что он выгодно поместил по крайней мере часть своих активов.
– Когда ты решила заняться йогой, Ли, я тебя не отговаривала.
– Да, ты всего-навсего сказала: «Йога – занятие для ненормальных, лучше уж поступи в цирк».
– Честное слово, ма, если ты как следует подумала и действительно считаешь, что идея хорошая, то я тебя поддерживаю на сто процентов.
– Именно это я и хотела услышать, детка. Мне нужна твоя поддержка. Я не прошу и не жду ничего другого. Кстати, Лоренс хочет устроить небольшое благотворительное мероприятие в выходные, чтобы положить начало и собрать немного денег на покупку блоков и остального… Он спросил, сможете ли вы с Аланом ему помочь. Если вы приедете, получится великолепная реклама – известный преподаватель йоги и голливудская рок-звезда! Мы можем намекнуть, что у тебя занимаются знаменитости. Даже если это неправда – кто догадается? Получится нечто невероятное… Лоренс пытался зазвать этого актера с восточной внешностью… у него длинные волосы… не помню имя… но он потребовал денег! Представляешь? Мы планируем благотворительный вечер! А он захотел, чтобы ему оплатили билет на самолет! Даже когда я сказала его так называемому агенту, что он может спать в нашей комнате, а мы займем гостевую. Даже когда пообещала приготовить завтрак…
– Я подумаю, ма, но, честно говоря, сейчас не лучшее время.
– Конечно, моя роль в твоей жизни ничтожна, детка, но я ведь помогла тебе, когда ты нуждалась в деньгах. В любом случае приезжайте нас навестить.
– Я как раз хотела поговорить с тобой… – Ли надеялась, что Алан вернется домой раньше, чем возникнет необходимость обсуждать это с матерью.
– Что-нибудь случилось? – спрашивает Элен. – Надеюсь, не с детьми? Ты, естественно, не поверишь, но у меня настоящее шестое чувство…
– Нет, ма, с детьми все в порядке.
– Слава Богу, я так и знала. Иначе интуиция бы мне подсказала…
Но Ли по-прежнему не может собраться с силами. Она говорит матери, что ей предложили работу в крупной студии, с медицинской страховкой и так далее, и что, вероятно, некоторое время не удастся выезжать из Лос-Анджелеса.
– Иными словами, ты хочешь сказать, что моя маленькая студия для вас слишком убога. Что ж, я никогда и не претендовала ни на что большее в отличие от тебя. Ты считаешь меня ни на что не способной, Ли.
– Пожалуйста, ма, не надо. Ты не права. Просто… Алан временно переехал.
Наступает долгая пауза. А потом совершенно иным голосом, полным тепла и сочувствия (Ли знала, что мать способна сострадать!) Элен произносит:
– Детка… мне так жаль. Так жаль.
Как будто капризный, обиженный ребенок за одну минуту превратился во взрослого человека.
– Что случилось?
Ли рассказывает свою версию событий, которая для нее исполнена несомненного смысла. Она подчеркивает, что никто пока не предпринял решительных мер, но ситуация слегка запутанная. Нет, они не собираются расстаться… просто должны немного передохнуть. Элен громко всхлипывает, что-то бормочет о мальчиках. Ли рада, что рассказала ей. Их объединяет скорбь, и она чувствует, что стала ближе к матери. Впервые за много лет.
Элен сморкается.
– Хорошо, что ты рассказала, милая. Тогда, может быть… Алан приедет к нам один, а ты останешься дома и присмотришь за детьми?
Стефани допивает вторую банку диетической колы и болтает с Сибиллой Брент. Та рассеянно слушает, нетрезво откинувшись на подушки банкетки в баре и крепко переплетя худые ноги. Уже почти стемнело, и со своего места Стефани видит панораму Лос-Анджелеса, залитую волшебным золотым светом. Нездоровый цвет неба сделался мягким, красивым, текучим. Видением из лихорадочного сна – вот чем кажется широко раскинувшийся, перенаселенный город в это время суток. Стефани не понимает, что значат кивки Сибиллы – то ли она выказывает искренний интерес к тому, что слышит, то ли демонстрирует снисходительное отстранение. Бар расположен в большом внутреннем дворе, дует приятный прохладный ветерок, и мягкие светлые волосы Сибиллы слегка шевелятся.
Эту встречу устроила менеджер Стефани. Сибилла – женщина неопределенного возраста, которая недавно получила целое состояние после невероятно скандального развода с супругом, высококлассным нью-йоркским риелтором. Проведя несколько месяцев в Мондриане, чтобы отдохнуть от Нью-Йорка, она решила финансировать новые проекты. Некогда Сибилла надеялась стать актрисой. Быть спонсором – значит, войти в шоу-бизнес в зрелом возрасте, не боясь показаться смешной. Таким образом, она будет участвовать в создании фильмов, и ее упомянут в титрах, так что друзья смогут поаплодировать на премьере.
Таков довольно распространенный, хотя и не самый простой способ собирать деньги. В некотором отношении это снижает планку – все знают, что настоящие агенты отказались от проекта, – и спонсоры обычно хотят чего-нибудь взамен, роль для друга или личное участие в съемках. В течение последних нескольких недель у Стефани было четыре подобные встречи, и всякий раз она терпела поражение. Никто не читал книгу, и никого не интересовал сюжет. Спонсоры хотели поговорить о кастинге (не зная даже списка ролей) и сыпали именами актеров, которых якобы знали или надеялись, что Стефани их знает. Один тип даже спросил, можно ли сделать фильм в 3D.
– Я об этом не думала, – ответила она.
Взаимное притворство временами буквально сводит Стефани с ума, хотя, разумеется, ее состояние не такое плачевное, как недавно, до постыдного вторжения в ее квартиру. Поскольку больше ничего не получается, стоит попробовать. Если заявить, что некоторый процент суммы уже собран, люди с большей охотой станут вкладывать деньги; во всяком случае, все лучше, чем лежать на диване, в окружении пустых бутылок и кошачьего дерьма.
– Мне нравится ваше описание сюжета, – говорит Сибилла.
– Это потрясающий роман, и автор очень талантлив.
– Я прочла книгу на прошлой неделе, как только мы договорились о встрече. По-моему, интересно и эмоционально, хотя временами автор и перегибает палку. Он обращается с языком как с новой игрушкой и слишком любуется звуком собственного голоса.
– Да, пожалуй, – соглашается Стефани. Она считает точно так же, хотя до сих пор предпочитала держать свои мысли при себе. Стефани весьма впечатлена тем, что Сибилла прочла роман и заметила некоторые стилистические погрешности. Голос у нее мягкий, слегка прокуренный, как у Лорен Бэколл, интонации хорошо поставлены, каждое слово тщательно продумано.
– Похоже, вы действительно много читали, – замечает Стефани.
– Да, но никому не рассказывайте. Любители чтения в наши дни выглядят старомодными. Я изучала литературу в Вассаре – и об этом я тоже помалкиваю, потому что и без того кажусь дилетанткой. Ваше описание, с точки зрения структуры, имеет для меня больше смысла, чем сам роман. Мне нравится, что вы акцентировали свадьбу сестры. Думаю, это можно сделать рамкой для сюжета в целом. Вот к чему должна идти история, с самой первой сцены.
Когда Стефани предложила это автору, тот оскорбился и две недели отказывался разговаривать.
– Я всегда считала, что именно так и надо поступить, но автор со мной не согласился. – Стефани допивает колу, тут же рядом появляется официант и спрашивает, не желает ли она еще. Сибилла рассматривает собеседницу через край бокала, и у Стефани возникает ощущение, что та ее разгадала. Если человек не пьет, все немедленно предполагают, что он алкоголик. В обычной ситуации Стефани сейчас уже допивала бы третий бокал вина, и Сибилла не обратила бы на это никакого внимания. Но если собеседник предпочитает диетическую колу, его по умолчанию считают пьяницей. Ну что ж… Проведя минувший год в борьбе с возрастающим пристрастием к спиртному, Стефани готова признать, что так и есть. Самым худшим было осознать, что она смотрела «Лучи надежды» без звука. Только этого не хватало.
У Сибиллы гладкие, ухоженные волосы и красивая фигура. Некто Андерсон, молодой человек с очень красивыми глазами, время от времени появляется рядом и передает Сибилле записку или шепотом о чем-то спрашивает. Стефани подозревает, что он гей, но все-таки не исключает, что в обязанности Андерсона входит не только составление рабочего расписания. Сибилла умна, от нее исходит подлинное сочувствие, но в то же время и атмосфера утонченного упадка, которая зачастую окружает богатых людей с неограниченным количеством досуга. Она предпочитает духи с тонким, опьяняющим ароматом, которые никогда раньше не попадались Стефани. Возможно, они сделаны из желез редкого животного и стоят пятьсот долларов за унцию.
– Почему бы вам самой не написать сценарий? – спрашивает Сибилла. – У вас много хороших идей, и вы могли бы руководить проектом. Вы внутренне цельная натура.
– Автор не согласится, хотя я не уверена, что он справится. Я получила книгу, лишь пообещав ему это. Так сказано и в контракте.
– Не сомневаюсь, что права можно перекупить.
Да, будь у нее деньги. Приносят колу, и Стефани вновь ощущает взгляд Сибиллы.
– Вы совсем не пьете? – спрашивает та.
– Не сегодня. С утра я занималась йогой, и, возможно, вечером тоже пойду.
И это правда.
– Говорят, сейчас все увлекаются йогой. В Нью-Йорке тоже.
– Да, везде.
Сибилла пожимает плечами. Ее стройное, хотя и немолодое тело гласит о том, что Сибилла занимается с личным тренером и скорее всего дома. Наверняка она предпочла пилатес.
– Вы хорошо разбираетесь в йоге? – спрашивает она.
– Я довольно давно ею занимаюсь.
– Это же прекрасно. Мне хочется вставить в сценарий что-нибудь про йогу.
– Да?
– Конечно. И ваш опыт, несомненно, окажется полезен.
– Честно говоря, – замечает Стефани, – меня нельзя назвать специалистом ни в чем…
Сибилла подается вперед, отставив бокал, и похлопывает собеседницу по коленке.
– Иногда сомнение полезно. Подозреваю, вы знаете больше, чем вам самой кажется.
Стефани внезапно переполняет благодарность; она отводит взгляд и наслаждается сладкой меланхолией сумерек, меркнущего света и мерцающих зданий. Как там сказала Дороти Паркер? «Если сможешь пережить сумерки, переживешь и ночь». Что ж, она уже почти пережила очередной вечер. Ура.
– Вы мне нравитесь, – продолжает Сибилла. – Вы умны и смелы. Ваша ранимость делу не вредит. Я смотрела «Лучи надежды». Андерсон сказал, что вы, по слухам, написали почти весь сценарий.
– У сценариста случился нервный срыв, и я взялась за работу сама. – Такое облегчение – наконец признаться в этом, после того как в течение многих лет Стефани защищала интересы автора.
– Давайте будем откровенны друг с другом. Я хочу запустить новый проект, и ваша идея мне нравится. Вы тоже. Мне придется вас немного подтолкнуть, хотя вы вправе сказать, если я вдруг начну нажимать чересчур сильно. Честно говоря, я не особенно разбираюсь в шоу-бизнесе, но уже готова приступить к выписыванию чеков.
Достоинство работы с новичками в шоу-бизнесе заключается в том, что они понятия не имеют, какие предстоят расходы, поскольку им хочется поскорее запустить проект.
– Впрочем, я нетерпелива. Я не согласна ждать десять лет. Пусть мой адвокат договорится с автором. Я хочу, чтобы вы приступили к работе над сценарием немедленно.
– Я готова.
Возможность сделать нечто реальное кажется Стефани невероятно привлекательной.
– Впрочем, есть одно условие, – говорит Сибилла.
– Разумеется.
«Началось», – думает Стефани.
– Отец героини разведен, если не ошибаюсь?
– Да.
– Думаю, будет интереснее, если мы слегка разовьем эту линию. Дадим ему побольше денег и статуса и сделаем отрицательным персонажем. Я обеими руками за тонкость, но фильму нужен злодей. Пусть займется йогой, притом самым унизительным и неподобающим его возрасту образом. Облегающие шортики, хвастовство и все такое. Он должен выглядеть как можно глупее. Сценарию понадобятся комические моменты, и такой персонаж нам поможет.
– Во всяком случае, не повредит.
– Мы покажем, как он пытается войти в контакт со своей «духовной стороной» и в конце концов, после сорока лет обмана, признает, что его интересуют мужчины, а не женщины. Не будем перегибать палку, мы никого не хотим оскорблять, но в конце фильма он может появиться с новым бойфрендом, парнем чуть за двадцать, преподавателем йоги. Он ставит старика в чертовски неловкое положение, но герой этого не сознает и даже гордится своим юным другом.
– Можно сделать юношу чуть более привлекательным, – предлагает Стефани. – Придумаем ему несколько приятных черт.
Сибилла задумывается, потягивая вино.
– Мы наденем на него очки. Это ведь роль без слов.
Все не так плохо, как предполагала Стефани. Она и сама думала, что образ отца недостаточно развит; если постараться, он послужит достаточным противоядием от общей слащавости.
– Я справлюсь, – обещает она.
* * *
Грациэла просыпается от солнечного света, который струится в окно мансарды, где она живет вместе с Дарилом. Она по-прежнему не прочь купить жалюзи, шторы или еще что-нибудь, чтобы по утрам спать спокойно, но окна в квартире, перестроенной из бывшего офиса, огромные, и с финансовой точки зрения это просто непрактично. Грациэла прячет голову под одеяло и сворачивается клубочком рядом с Дарилом. Вчера он работал на частной вечеринке и пришел в четыре – то есть всего несколько часов назад. Он крепко спит, посапывая и подтянув колени к груди, как ребенок. Грациэла не удивилась бы, даже увидев, как он сосет палец. Это и есть подлинный Дарил – милый, невинный, похожий на маленького мальчика. Он такой высокий и красивый – наполовину афроамериканец, наполовину доминиканец, с идеально гладкой коричневой кожей, – что Грациэла удивилась его неопытности, когда они впервые занимались любовью. Несмотря на многочисленных подружек и шикарную внешность, Дарил был тороплив и ненасытен, как подросток. Он как будто не верил, что лежит в ее постели и держит Грациэлу в объятиях. Даже теперь, когда они занимаются сексом, Дарил смотрит на нее и говорит: «Господи, ты так красива, ты просто потрясающе красива!»
Как можно устоять? В его настойчивости есть нечто подкупающе искреннее, и Грациэла переносится в какое-то сказочное место, где нет никого, кроме них двоих, охваченных всепоглощающей страстью. Между ними нет места застенчивости и стыду. Никаких табу и тайн.
Солнце припекает ей затылок. Однажды, когда они заработают много денег, то пригласят мастера, который займется окнами.
И тут Грациэла вспоминает. Сегодня перед ней наконец могут распахнуться все двери. Пробы для клипа Бейонсе. Девушка чувствует приступ паники и выскальзывает из постели, не разбудив Дарила.
Благодаря наставлениям Ли травма излечена на восемьдесят пять процентов. Грациэла надеялась, что прогресс будет заметнее, но, честно говоря, она в гораздо лучшей форме, чем предполагала. До идеала далеко, но она как-нибудь справится. Грациэла пообещала себе, что постарается изо всех сил, хотя и не станет надрываться. Она не сомневается, что танцует достаточно хорошо, – нужно лишь показать на сцене свою подлинную суть, не сходя с ума и не впадая в отчаяние.
Она работала над выступлением вместе с подругой Линдси. Та объединила несколько клипов Джоди Уотли, и они часами смотрели видео, а затем придумали удивительный номер, включавший элементы хип-хопа, классического джаза в стиле фанк и даже диско. Они пытались создать нечто совершенно оригинальное. В качестве музыкального сопровождения Грациэла выбрала песню Мэрилин Монро «Бриллианты – лучшие друзья девушки» и с помощью Дарила добавила на задний план немного фанка. Легкий намек на то, что Бейонсе использовала свою версию этой песни в рекламном клипе – дань уважения, но без плагиата.
Приняв душ и одевшись, Грациэла замечает на экране мобильника сообщение от Конора. Он в третий раз за последние две недели пытается с ней связаться. Она была очень благодарна ему за то, что он приехал к Стефани вместе с Ли и Кэтрин. Конор подтвердил, что Стефани, помимо всего прочего, страдает от сильного обезвоживания, и убедил женщину поехать в больницу. Они с Кэтрин отправились с ней, а потом Грациэла позвонила и удостоверилась, что все в порядке. Она не ожидала, что Конор сохранит ее номер, и уж точно не собиралась перезванивать. Он, конечно, мил, но не более того. Это во-первых. Во-вторых, он бойфренд Кэтрин, ну, или потенциальный бойфренд, в зависимости от того, насколько далеко они зашли. А в-третьих, если Дарил узнает, то придет в ярость, особенно если Грациэла признается, что перезвонила или написала, пусть даже лишь затем, чтобы отшить Конора.
Пока она стирает сообщение, Дарил тихонько вырастает у нее за спиной и обнимает девушку.
– От кого это? – сонно спрашивает он.
– От Линдси. Она приедет через час, чтобы отвезти меня на пробы.
– Я сам могу отвезти, – говорит Дарил, зарываясь лицом в ее влажные волосы.
– Нет. Иначе я буду слишком волноваться. А мне нужно сосредоточиться.
Он соглашается – возможно, потому, что слишком устал и снова хочет лечь.
– Покажи им что-нибудь из твоей йоги. Я потом за тобой приеду.
Грациэла не отказывается. Это – единственный способ успокоить Дарила. А если она провалится, то он по крайней мере дотащит ее до дому.
– Приезжай не раньше четырех, – предупреждает она. – На пробы всегда уходит больше времени, чем предполагается.
– Ты справишься, – говорит Дарил и разворачивает девушку к себе. На глазах у него слезы – хотя, может быть, он просто слишком сонный. – Я хочу, чтобы у тебя все получилось.
– Спасибо. Я постараюсь.
Он пристально смотрит на Грациэлу.
– Глянь на меня, детка. Я хочу, чтобы ты победила.
Пусть Дарил и не попросил прощения за случившееся, но по крайней мере признал, что до сих пор сомневался и поддерживал ее не на сто процентов.
– Знаю, – отвечает Грациэла. – И кстати…
– Что?
– Если меня возьмут в клип, я обязательно куплю шторы.
Ли уже собирается пойти в зал и начать занятия, но тут одна из помощниц подзывает ее к столику. Ли знает, что ей предстоит. У стола стоит Эвелин, женщина лет за тридцать, которая посещает классы весьма нерегулярно. У нее довольно высокий уровень, хотя она, похоже, считает занятия испытаниями на выносливость и принимает позу воина или полумесяца с таким видом, как будто выжимает штангу.
Ли раздражает, что у Эвелин всегда проблемы с оплатой. То она забывает кредитку, то теряет бумажник, то утверждает, что не обязана платить, потому что ей пришлось уйти с половины занятия. Сегодня, по словам дежурной, дело в том, что срок действия абонемента на десять занятий истек еще в январе. Эвелин, посетившая лишь семь занятий, полагает, что имеет право использовать абонемент до конца. Ли охотно дает поблажку тем, кто не может позволить себе оплату или испытывает временные финансовые трудности, но в случае с Эвелин это просто издевательство. Она юрист и ходит на занятия в дизайнерских спортивных брюках, которые стоят как минимум двести долларов.
Помощница объясняет ситуацию, и Ли говорит:
– Эвелин, я понимаю, чего вы хотите, но при покупке абонемента вам говорили об условиях и сроке действия. Вы сказали, что абонемент вдохновит вас чаще посещать занятия.
– Да-да, возможно, но в итоге получилось по-другому. Поэтому я считаю, что с вашей стороны, Ли, будет справедливо, если вы позволите использовать абонемент до конца. У меня остались три занятия. Так неприятно, что теперь в йоге главное – деньги…
Она самым отвратительным образом пытается манипулировать Ли, играя на чувстве вины, – особенно учитывая дорогой спортивный костюм. Удивительно, сколько учеников настаивают, что йога и деньги – несовместимые вещи, обычно имея в виду, что им неохота платить за занятия. Хотя происходящее кажется дурной шуткой, в голосе Эвелин звучит мольба, и Ли подозревает, что женщине отчасти просто хочется заботы и внимания. Возможно, именно поэтому она вообще начала заниматься йогой. Это хотя и недостаточный, но вполне понятный повод.
– Давайте договоримся так, – предлагает Ли. – Вы сходите на занятия сегодня, а в следующий раз купите новый абонемент.
– Вы просто душка, – говорит Эвелин. – Я знала, что вы справедливы. Эту карточку я сохраню в качестве сувенира.
Разумеется, карточка возникнет перед лицом дежурной в ближайшем будущем.
В зале человек двадцать пять, хорошая группа, хотя впереди и маячит Шейн, высокий хипповатый тип с заметным брюшком. Он никогда не пользуется дезодорантом. Другие ученики на него жаловались, но Ли еще не придумала, каким образом решить проблему, не оскорбив Шейна. Возможно, лучше подойти и высказаться напрямую, но сама мысль об этом вызывает у нее страх и смущение. Анонимное письмо – вот подходящий вариант. Вряд ли окружающие стали бы жаловаться на неопрятность Шейна, будь он двадцатью годами моложе и обладай накачанным прессом.
Деньги и запах пота… Нужно завести специального сотрудника в штате, который улаживал бы такие проблемы.
Кэтрин тоже нет в студии. Опять. Она перестала приходить, с тех пор как Алан налетел на нее и обвинил в мошенничестве. Ли прекрасно понимает, отчего девушка расстроена, но ей недостает Кэтрин. Она своего рода якорь для Ли, человек, чье тело и сознание объединены на таком глубинном уровне, что большинство учеников могут только позавидовать. А все потому, что она умеет дышать.
Ученики в каждой группе отчетливо делятся на две категории. Одни действительно стараются дышать и понимают, что это главный принцип йоги. Другие полностью игнорируют слова преподавателя и жалуются, что разговоры о правильном дыхании их раздражают. «Я умею дышать!» – иногда восклицают ученики. Но конечно, ошибаются.
– Давайте сегодня как следует подышим, – говорит Ли. – Дыхание – это гармоничная музыка вашего тела, способ сбалансировать эмоции всего за несколько минут, и не важно, где вы находитесь и что делаете. Поэтому давайте сядем поудобнее и начнем. Медленный, глубокий, ровный вдох через нос.
Она видит, как соседка Шейна отодвигает коврик на пару футов.
Ли согласилась побывать в студии «Мира йоги» в Беверли-Хиллз и провести мастер-класс. Ей пообещали поместить рекламу на веб-сайте и сказали, что придут множество желающих. После занятия Ли спешит в кабинет и заходит на сайт «Мира йоги» – красивый, с музыкой, шумом дождя и двигающимися картинками. На страничке «Анонсы» висит фотография Ли (на прошлой неделе в студию специально приходил фотограф). Глядя на снимок, она чувствует себя польщенной. Тело и зубы выглядят настолько идеально, что Ли подозревает: здесь потрудился ретушер. Не стоит убеждать себя, что фотографии не потребовалась серьезная обработка. В последнюю пару лет у Ли стали появляться морщинки и круги под глазами, лицо как будто затвердело от постоянных попыток решить все проблемы разом. Старение не болезнь, думает она. Ли знает, что даже в морщинках нужно находить нечто привлекательное, а круги под глазами считать признаком сильного характера… но она смотрит на свое гладкое, юное лицо на фотографии и невольно жалеет, что по утрам видит в зеркале нечто иное.
«"Глубокий поток" описан как «уникальное сочетание традиций йоги, бросающее вызов правилам и опережающее ожидания. Вы отправитесь в странное и увлекательное путешествие, позабыв о стрессах и проблемах повседневной жизни. Представьте легкий ветерок, который гладит ваше лицо и приносит экзотический, но странно знакомый аромат. Расслабьтесь, отдайтесь течению, позвольте подвести вас к потаенному смыслу йоги и, вполне вероятно, к глубинам собственной души».
