Текст книги "А может, это любовь?"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Держа в руках свой самый изысканный фарфоровый сервиз, она вернулась на кухню. Джо стоял там, где она его оставила, спиной к ней. Габриэль задержалась в дверях, оглядывая его темные волосы, шею, широкие плечи и спину. Глаза ее невольно скользнули к задним карманам его джинсов и дальше вниз, по длинным ногам. Она не могла припомнить, когда в последний раз обедала с симпатичным мужчиной. Последние два ее друга не в счет: их трудно было назвать красавцами. Конечно, ей нравилось слушать разговоры Харолда о духовном просветлении – не слишком заумные и назидательные. Но Фрэнсис права: Харолд был для нее слишком стар.
До Харолда она встречалась с Риком Хатауэем, милым парнем с заурядной внешностью, который ремонтировал старинные часы. Но от взглядов этих двоих у нее не учащался пульс, не трепетало внутри и не пылали щеки. Ее интерес к Харолду и Рику не был сексуальным, и ни с одним из них у нее не зашло дальше поцелуев.
Несколько лет назад она перестала судить о мужчине по его внешним данным, оценивая прежде всего качества души. Раньше же, до ее обращения в консерваторы, она так сильно ненавидела мытье посуды, что пользовалась исключительно бумажными тарелками. Парни, с которыми она встречалась в те дни, вряд ли заметили бы разницу между веджвудским и китайским фарфором. На том этапе своей жизни она считала себя серьезной художницей и выбирала мужчин по чисто эстетическим соображениям. Среди них не было ни одной духовно просветленной личности, а кое-кто и не блистал умом. Но ни личность, ни ум не имели значения.
Мускулы – вот что было главным. Мускулы, крепкие ягодицы и физическая сила.
Габриэль вновь прошлась глазами по спине Джо и нехотя признала, что красивый, насыщенный мужскими гормонами сотрапезник – это то, чего ей давно не хватало. Джо явно не утруждался заботами о собственном духовном просветлении, однако его интеллект превышал уровень среднего «качка». Тут он поднял руку, нагнул голову и понюхал у себя под мышкой.
Габриэль взглянула на тарелки, которые держала в руках. Все-таки надо было взять, бумажные!
Глава 7
Умение детектива вести себя за столом приятно удивило Габриэль. Он не чавкал, не жевал с открытым ртом, не почесывался и не рыгал, как дворовый мальчишка. Он положил салфетку себе на колени и развлекал ее смешными историями про своего попугая Сэма. Если бы она не знала его лучше, то могла бы подумать, что он пытается ее очаровать или что в этом мощном теле прячется благородная душа.
– У Сэма проблемы с весом, – сказал он ей, прожевав очередной кусочек мяса. – Он обожает пиццу и сырные чипсы.
– Ты кормишь своего попугая пиццей и сырными чипсами?
– Теперь уже реже. Мне пришлось построить ему гимнастический тренажер. Я заставляю его заниматься вместе со мной.
Габриэль не знала, верить этому или нет.
– И как же ты заставляешь попугая заниматься гимнастическими упражнениями? Неужели он не улетает?
– Ему кажется, что это развлечение. – Джо отломил кусочек хлеба и положил в рот. – Я ставлю его тренажер рядом с моим, – продолжил он, – и, пока я в комнате, он лазает по лесенкам и цепочкам.
Габриэль тоже откусила кусочек хлеба и посмотрела на детектива поверх свечи из пчелиного воска. Приглушенные лучи солнца, проникавшие сквозь прозрачные занавески, v заливали, столовую и Джо Шанахана теплым светом, смягчая его суровые мужественные черты. Но Габриэль знала, что это всего лишь обман зрения, ибо при всем своем теперешнем обаянии мужчина, сидевший напротив, был напрочь лишен мягкости. Однако если он так любит свою птицу, значит, в нем еще теплятся какие-то положительные качества.
– И давно у тебя живет Сэм?
– Меньше года, но мне кажется, что он был у меня всегда. Мне подарила его моя сестра Дебби.
– У тебя есть сестра?
– У меня их четыре.
– Ого! – В детстве Габриэль мечтала иметь братика или сестренку. – Ты самый старший?
– Самый младший.
– Малыш, – проговорила она, хоть и не могла себе представить Джо милым маленьким мальчиком с гладкими блестящими щечками. На ее взгляд, в нем было слишком много тестостерона. – Наверное, это весело – расти с четырьмя старшими сестрами?
– Как правило, это ужасно. – Он не спеша намотал макароны на вилку.
– Почему?
Джо жевал макароны и смотрел на девушку. Она уже не надеялась, что он ответит на ее вопрос, но тут он проглотил и признался:
– Они заставляли меня носить их платья и изображать пятую сестру.
Габриэль постаралась сдержать смех, но ее нижняя губа предательски задрожала.
– Это не смешно. Они даже не разрешали мне изображать собачку. Собачкой всегда была Таня.
Габриэль не выдержала и расхохоталась. Может, похлопать его по руке и посочувствовать? Но она отказалась от этой мысли.
– А теперь, значит, твоя сестра решила загладить свою вину и подарила тебе на день рождения попугая?
– Дебби купила мне Сэма, когда я лежал дома. Она думала, что он скрасит мне одиночество, да и хлопот с попугаем меньше, чем со щенком. – Он наконец улыбнулся. – В этом она ошиблась.
– А почему ты лежал дома?
Он перестал улыбаться и пожал широкими плечами.
– Меня ранили во время облавы на наркоманов, которая с самого начала пошла наперекосяк.
– Тебя ранили? – Брови Габриэль невольно поползли вверх. – Куда?
– В правое бедро, – неохотно сказал он. – Когда я к тебе пришел, я столкнулся в дверях с твоей подругой.
Габриэль очень хотелось знать подробности перестрелки, но он явно не желал продолжать разговор.
– Фрэнсис?
– Она не представилась, но ей известно, что я твой приятель. Что еще ты ей рассказала? – спросил он, доедая макароны.
– Почти ничего, – увильнула Габриэль, потянувшись к чаю со льдом. – Раньше я говорила ей, что меня преследует какой-то маньяк, и сегодня она спросила меня об этом. Я сказала, что у нас с тобой завязался роман.
Он медленно глотнул, пристально глядя на нее с того короткого расстояния, которое их разделяло.
– Ты сказала, что встречаешься с парнем, который тебя преследовал?
Габриэль отхлебнула чая и кивнула:
– Гм-м.
– А ей не показалось это странным?
Габриэль покачала головой и поставила высокий стакан на стол.
– Фрэнсис понимает, что женщина должна пользоваться шансом, который дает ей судьба. А мужчина, который ходит за тобой по пятам, – это ведь так романтично!
– Особенно если он маньяк?
– Ну что ж, иногда приходится целоваться даже с жабами.
– И со многими жабами ты целовалась?
Девушка поддела на вилку лист салата и намеренно сосредоточила взгляд на его губах.
– Только с одной, – сказала она и отправила латук в рот. Джо взял свой стакан чая и тихо засмеялся. Они оба знали, что, будь он жабой, она бы не отвечала так бурно на его поцелуй.
– Расскажи мне о себе, – попросил он. Капля воды скатилась по запотевшему стакану и упала на его футболку, оставив маленький мокрый кружок на груди.
– Это допрос?
– Боже упаси!
– Разве у тебя нет на меня досье с подробными сведениями о том, сколько у меня, к примеру, незапломбированных зубов и штрафных квитанций за превышение скорости?
Джо взглянул на нее поверх края стакана, сделал большой глоток и поставил стакан на стол.
– Я не проверял записи твоего дантиста, а что касается штрафных квитанций, то в прошлом году, в мае, ты ехала со скоростью тридцать пять миль в час там, где принято ограничение до двадцати. А когда тебе было девятнадцать, ты разбила свой «фольксваген» о телефонный столб, отделавшись лишь легкими синяками и тремя швами на макушке.
Габриэль не удивила его осведомленность, однако ей было как-то не по себе общаться с человеком, которому известны такие подробности ее жизни, тогда как сама она почти ничего о нем не знала.
– Отлично! И что же еще ты скажешь?
– Что тебя назвали в честь твоего деда. Ну, это тоже неудивительно.
– Мы принадлежим к тем семьям, где детей называют в честь бабушек и дедушек. Моих бабушек звали Юна Берил Поф и Тельма Дорита Кокс Бридлав. Я считаю, что мне еще повезло. – Она пожала плечами. – Что еще?
– Я знаю, что ты училась в двух университетах, но ни один не закончила.
Ага, все ясно. При всей своей осведомленности он решительно ничего о ней не знал.
– Я училась не ради диплома. – Девушка поставила полупустую салатницу на тарелку и отодвинула грязную посуду в сторону. Она съела совсем немного мяса: сидевший через стол Джо почему-то лишал ее аппетита. – Я ходила на занятия, чтобы узнать вещи, которые меня интересовали. Когда я узнала то, что хотела, я заинтересовалась другими вещами и перешла в другой университет. – Она поставила локоть на стол и подперла щеку ладонью. – Диплом или степень может получить любой. Невелико дело! Бумажка об окончании университета еще не характеризует личность. По ней нельзя узнать, что я за человек.
Он взял с колен льняную салфетку и положил ее рядом со своим стаканом.
– Так расскажи мне, что ты за человек. Открой мне то, чего я еще не знаю.
Это что, попытка уличить ее в каком-то преступлении? Но она ни в чем не виновата. И Габриэль решила сказать про себя то, о чем он никогда бы не догадался:
– Я читала у Фрейда про фетиши. Согласно его учению, у меня оральная фиксация.
Он приподнял уголок рта в легкой полуулыбке и опустил глаза к ее губам.
– Вот как?
– Только не надо обольщаться, – засмеялась она. – Фрейд был блестящим философом, но вся его философия крутилась вокруг пениса, а это абсурд. Только мужчина мог выдумать подобную чепуху. Я никогда не встречала женщин, которые хотели бы пенис.
Он смотрел на нее через стол, и другой уголок его рта медленно изгибался в усмешке.
– А я знал нескольких женщин, которые хотели мой. – Габриэль, хоть и исповедовала свободные взгляды на секс, все же почувствовала, как щеки ее наливаются стыдливым румянцем.
– Я не это имела в виду.
Джо засмеялся и откинулся на стуле, балансируя на двух ножках.
– Расскажи, как ты познакомилась с Кевином. – Интересно, зачем ему это надо? Кевин наверняка ему все рассказал. Может, он хочет поймать ее на лжи? Но ей совершенно нечего скрывать.
– Кевин, наверное, говорил тебе, что мы с ним встретились на распродаже частной коллекции за несколько лет до открытия нашей «Аномалии». Он приехал сюда из Портленда и работал антикварным дилером в деловой части города. А я работала дилером в магазинах Покателло, Твин-Фолса и Бойсе. После той распродажи мы сталкивались с ним еще пару раз. – Она помолчала и смахнула со стола хлебную крошку. – А потом меня уволили, и он предложил мне заняться совместным бизнесом.
– Вот так просто – ни с того ни с сего?
– Он узнал, что меня уволили из-за покупки траурных картин. Владелец магазина предвзято относился к подобным вещам. Я возместила ему затраты, но он все равно меня уволил.
– И тогда Кевин предложил тебе работать вместе? – Он скрестил руки на груди и слегка качнулся на стуле.
– Да. Он хотел торговать исключительно старинными вещами, но мне антиквариат успел порядком надоесть, и мы пошли на компромисс: основали художественный салон. Я внесла шестьдесят процентов стартового капитала.
– Где ты их взяла?
Габриэль терпеть не могла разговоры о деньгах.
– Ты, конечно, знаешь, что у меня есть небольшой трастовый фонд.
И больше половины этого фонда она вложила в «Аномалию»! Обычно, когда люди слышали ее фамилию, они думали, что у нее бездонный банковский счет, но это было не так. Если ее салон прогорит, она окажется на грани банкротства. Однако мысль о потере своих финансовых инвестиций пугала ее не так сильно, как мысль о потере времени, сил и душевной привязанности, которую она питала к своему предприятию. Большинство людей измеряло успех денежной прибылью. Но Габриэль не относилась к их числу. Конечно, это хорошо, когда есть возможность оплачивать счета, но для нее главным мерилом успеха было счастье. Она считала себя очень преуспевающей.
– А что же Кевин?
Габриэль знала, что Кевин несколько по-другому смотрел на вещи. Для него успех был осязаемым и воплощался в новых вещах, машинах и одежде. Это выдавало в нем человека непросветленного, но еще не говорило о том, что он преступник. К тому же прагматизм делал Кевина замечательным партнером.
– Остальные сорок процентов он ссудил в банке.
– И ты не стала наводить никаких справок перед тем, как открыть салон?
– Конечно, нет. Я же не дура. Для мелкого предприятия местоположение – главный фактор успеха. В Гайд-Парке имеется постоянный приток…
– Постой, – он поднял руку, заставив ее замолчать. – Я не об этом. Я хотел узнать, не возникало ли у тебя мысли проверить прошлое Кевина, прежде чем вкладывать столько собственных денег?
– Уголовного расследования я не проводила, но побеседовала с его бывшими работодателями. Все они дали о нем отличные отзывы. – Она знала: то, что она скажет дальше, Джо все равно не поймет, но молчать не стала. – К тому же я медитировала, прежде чем дать ему ответ.
Он выпрямился на стуле и хмуро сдвинул брови.
– Медитировала? Неужели ты не знаешь: для того, чтобы основать дело с малознакомым человеком, одной медитации мало?
– Нет, не знаю.
– Черт возьми!
– Это была карма.
Раздался громкий стук: ножки стула ударили в пол.
– Ты опять за свое?
– Моя карма меня наградила. Я была несчастлива и без работы. Кевин дал мне возможность работать на самое себя.
Джо помолчал.
– Ты хочешь сказать, – качал он, – что предложение Кевина было наградой за какой-то хороший поступок, который ты совершила в прошлой жизни?
– Нет, я не верю в реинкарнацию. – Ее вера в карму приводила некоторых людей в замешательство, и она не ждала понимания со стороны детектива Шанахана. – То, что я стала работать с Кевином, было мне наградой за что-то, совершенное в этой жизни. Я убеждена, что хорошие и плохие поступки влияют на нас сейчас, а не после нашей смерти. Умирая, мы переходим в совершенно иную плоскость сознания. То просветление и тот духовный опыт, которые обретает человек в этой жизни, определяют, в какую плоскость воспарит его душа.
– Ты говоришь про рай или ад?
Она ждала от него дилетантского вопроса и поэтому не удивилась.
– Уверена, что ты называешь это раем.
– А как называешь это ты?
– Обычно никак. Это может быть и рай, и ад, и нирвана. Все, что угодно. Одним словом, то место, куда отлетит моя душа после смерти.
– Ты веришь в Бога?
Ей часто задавали этот вопрос.
– Да, но не совсем так, как ты. Я верю, что, приходя на цветущий луг и предаваясь там поискам внутреннего умиротворения, я соприкасаюсь с волшебной красотой, которую сотворил наш Господь. Я верю, что лучше соблюдать десять заповедей, чем сидеть в душной церкви и слушать наставления священника. На мой взгляд, между религиозностью и духовностью существует большая разница. Не знаю, можно ли быть и религиозным, и духовным одновременно. Но многие носят религию как ярлык, не вдаваясь в ее глубинный смысл. Духовность же – это совсем другое. Она исходит из сердца.
Она думала, Джо будет смеяться или посмотрит на нее так, как будто у нее вдруг выросли рога и копыта. Но он наконец-то ее удивил.
– Наверное, ты права, – сказал он, вставая, потом поставил салатницу в тарелку, собрал свое столовое серебро и пошел в кухню.
Габриэль отправилась следом и увидела, что он мрет свою тарелку в раковине. Она и предположить не могла, что детектив Шанахан относится к тому типу мужчин, которые моют после себя посуду. Наверное, все дело в его суровой внешности. Такие мачо, как он, обычно расплющивают о свой лоб пивные банки.
– Скажи, – попросил он, выключая воду, – то, что я арестовал тебя в парке «Джулия Дэвис», – это тоже карма?
Она скрестила руки на груди и прислонилась бедром к кухонной тумбочке возле раковины.
– Нет. Наша встреча мной не заслужена. Я никогда не совершала настолько плохих поступков.
– Может быть, – произнес он тихим волнующим голосом, глядя на нее через плечо, – я твоя награда за хорошее поведение?
По спине Габриэль пробежала легкая дрожь, но она не обратила на это внимания. Неужели какой-то эмоционально ущербный коп может ее соблазнить? Да не бывать этому!
– Очнись! Ты почти так же просветлен, как гриб-мухомор, – сказала она и кивнула на плиту с грязными кастрюлями. – Ты перемоешь всю посуду?
– Ну уж нет. Хватит и того, что я сам приготовил обед.
«Ничего себе сам! – мысленно возмутилась Габриэль. – Я резала хлеб и заправляла салат. В наше время мужчинам пора выходить из пещер и помогать женщинам». Но она решила оставить эти умозаключения при себе.
– Тогда до завтра. Придешь рано?
– Да. – Он сунул руку в карман джинсов и достал связку ключей. – Но в пятницу я буду давать свидетельские показания в суде, так что появлюсь только после полудня.
– В пятницу и субботу я буду на фестивале «Кер».
– Знаю. Я загляну к тебе в палатку.
Ей не терпелось поскорее спровадить детектива и избавиться от того нервного напряжения, которое он в ней вызывал.
– Не надо.
Он поднял глаза от связки ключей и склонил голову на бок.
– Я все равно приду, чтобы ты по мне не соскучилась.
– Не волнуйся, не соскучусь.
Он усмехнулся и пошел к задней двери.
– Будь осторожнее! Я слышал, что ложь создает плохую карму.
Джо поставил свой красный «бронко» в самый дальний угол стоянки. Этой машине было всего два месяца, и он не хотел, чтобы какой-нибудь мальчишка поцарапал дверцы. Стрелки часов показывали половину девятого. Закатное солнце висело над самыми вершинами гор, окружавших долину.
В продуктовом магазине было немноголюдно. Войдя в торговый зал, Джо взял пакет с мелкой морковкой – любимое лакомство Сэма.
– Эй, это ты, Джо Шанахан?
Джо поднял голову и увидел женщину, которая укладывала в тележку кочаны капусты. Она была маленького роста, хрупкая, с густыми каштановыми волосами, забранными в хвост на макушке. На ее миловидном, точно отмытом до блеска личике почти не было косметики. Смотревшие на него большие голубые глаза показались Джо смутно знакомыми. «Бывшая преступница? Когда же я ее арестовывал?»
– Это я, Энн Камерон. В детстве мы были соседями. Я жила на одной улице с твоими родителями. Ты ухаживал за моей старшей сестрой, Шерри.
Ах вот оно что! В десятом классе он обнимал Шерри на заднем сиденье «шевроле-бискайна», машины его родителей. Она была первой девчонкой, которая разрешила ему потрогать ее грудь под бюстгальтером. Ладонь, прижатая к обнаженной девичьей груди, – незабываемый момент для любого парня!
– Конечно, я тебя помню. Как дела, Энн?
– Хорошо. – Она бросила в свою тележку еще несколько кочанов и потянулась к пакету с морковью. – Как твои родители?
– Как обычно, – ответил Джо, оглядывая гору овощей в ее тележке. – У тебя что, большая семья или ты выращиваешь кроликов?
Она засмеялась и покачала головой.
– Ни то и ни другое. Я не замужем, и детей у меня нет. Я держу кафе на Восьмой улице, и сегодня у меня закончились продукты, а следующую партию доставят только завтра днем. Вот я и закупаю овощи, чтобы народ, который придет на ленч, не остался голодным.
– Кафе? Значит, ты хорошо готовишь?
– Я отменная кухарка.
Часа два назад он слышал такое же заявление от женщины в серебристом бикини, которая потом благополучно ушла к себе в спальню, предоставив ему возиться с обедом.
– Заходи, я приготовлю тебе сандвич, макароны или креветочный коктейль. Поболтаем, вспомним старые времена, – сказала она с улыбкой.
Джо окинул взглядом ее ясные голубые глаза и ямочки на щеках. Нормальная девушка. Вроде бы никаких признаков безумия, впрочем, с первого взгляда не определишь.
– Скажи, ты веришь в карму и ауру? Слушаешь ли ты Янни?
Улыбка ее померкла. Она посмотрела на него как на умалишенного. Джо засмеялся, подбросил пакет в воздух и поймал его.
– Ладно, приду. Где там на Восьмой улице?
***
Габриэль прибирала в своих шкафах и тумбочках только по мере необходимости. К сожалению, такая необходимость возникала очень редко.
Она капнула в раковину жидкого мыла с запахом лимона и налила туда же теплой воды. Может быть, вымыв кастрюлю из-под бефстроганова, она преисполнится желанием навести порядок в кухонных столах, чтобы ее дуршлаг не упал на ноги следующему гостю, как это было с Джо?
В тот момент, когда Габриэль натянула на руки желтые резиновые перчатки, зазвонил телефон. Она сняла трубку после третьего звонка и услышала мамин голос.
– Как там Бизер? – начала Клер Бридлав вместо приветствия.
Габриэль оглянулась через плечо на большой меховой клубок, устроившийся на коврике возле задней двери.
– Изнемогает от удовольствия.
– Хорошо. Как она себя вела?
– В основном ела и спала, – ответила Габриэль. – А ты где? Здесь, в городе?
– Мы с Иоландой у твоего дедушки. Приедем в Бойсе завтра утром.
Габриэль зажала телефонную трубку между ухом и плечом и спросила:
– Как отдохнули?
– Замечательно, но я должна тебе кое-что рассказать. Нам с твоей тетей пришлось прервать нашу поездку, потому что меня преследовало одно нехорошее предчувствие. Мне казалось, что с кем-то из здешних соседей должна произойти ужасная трагедия и виновником этой трагедии будет твой дедушка. Вот я и поспешила домой, чтобы всех предупредить.
Габриэль посмотрела на грязные тарелки в раковине. Вся ее жизнь летела в тартарары, и у неё не было никакого настроения путешествовать вместе с матерью по сумеречной зоне сознания.
– Что случилось? – спросила она, хоть и знала, что мать все равно ей расскажет.
– Три дня назад, когда мы с тетей Иоландой были в Мексике, твой дедушка задавил пуделя миссис Янгермен.
Она чуть не выронила трубку, пришлось подхватить ее мыльной рукой.
– О нет! Маленького Мерри?
– Увы, да. Душа этого бедняги отлетела в собачий рай. Ни я, ни миссис Янгермен не уверены в том, что это был несчастный случай. Ты же знаешь, как твой дедушка относился к Мерри.
Да, Габриэль знала. Ее дед терпеть не мог соседскую собачонку. Маленький Мерри постоянно лаял и имел обыкновение хватать прохожих за ноги. Габриэль не хотела думать, что дедушка нарочно переехал пуделя, однако Мерри не раз цапал его за икры, и такая возможность не исключалась.
– Это еще не все. Сегодня днем мы с Иоландой зашли к соседке, чтобы выразить ей наши соболезнования, и пока я сидела в гостиной миссис Янгермен, пытаясь ее утешить, меня посетило озарение. Знаешь, Габриэль, это было самое сильное и ясное видение в моей жизни. Я увидела темные кудрявые волосы над его ушами. Это был высокий мужчина…
– Высокий, смуглый и красивый? – Она опять зажала трубку между плечом и ухом и принялась мыть тарелки.
– О да! Не могу тебе передать, как я была взволнованна!
– Надо думать, – пробормотала Габриэль. Она сполоснула тарелки под краном и поставила их в сушилку.
– Но этот мужчина предназначен не мне.
– Как жаль! Кому же, тете Иоланде?
– Нет. Он предназначен тебе. У тебя будет страстный роман с мужчиной, который явился мне в моем видении.
– Я не хочу никаких романов, мама, – вздохнула Габриэль, складывая в раковину салатницы и стаканы из-под чая. – Сейчас мне нужно спокойствие.
Интересно, сколько матерей пророчат своим дочерям страстных возлюбленных? Наверное, немного.
– Ты же знаешь, Габриэль, что судьбу нельзя отвести, – раздался укоризненный голос на другом конце провода. – Ты можешь бороться с ней, если хочешь, но результат все равно останется прежним. Ты не так сильно, как я, веришь в судьбу, и я не осуждаю тебя за это. Я всегда предоставляла тебе право самой искать свою духовность и свой путь к просветлению. Когда ты родилась…
Габриэль закатила глаза. Клер Бридлав никогда ничего не навязывала своей дочери, никогда ни к чему ее не принуждала. Она знакомила ее с миром и настаивала на том, чтобы Габриэль выбирала собственный путь. Как правило, ей нравилось жить с мамой, которая исповедовала принципы свободной любви и нравственной раскрепощенности, но в конце семидесятых и начале восьмидесятых Габриэль завидовала детям, у которых были обычные родители, возившие их на каникулы в Диснейленд, в то время как ей приходилось бродить по Аризоне и искать с помощью лозы индейские клады или общаться с природой на закрытом пляже в северной Калифорнии.
– …В возрасте тридцати лет мне было даровано второе зрение, – продолжала Клер свою любимую историю. – Я помню все так, точно это случилось вчера. Как ты знаешь, это было летом, во время нашего духовного пробуждения, вскоре после смерти твоего отца. Я не просто проснулась однажды утром и обрела экстрасенсорные способности. Меня избрали.
– Я знаю, мама, – отозвалась Габриэль, ставя вымытые салатницы и стаканы в сушилку.
– Тогда ты должна знать, что мои слова не досужие выдумки. Я видела его, Габриэль. У тебя будет страстный роман с этим мужчиной.
– Эта новость могла бы меня обрадовать несколько месяцев назад, – вздохнула девушка, – но сейчас, боюсь, мне не хватит сил на страстный роман.
– У тебя нет выбора. На вид он очень упрям и властен. Он даже немного пугает. У него проницательные карие глаза и чувственный рот.
По спине Габриэль забегали мурашки. Она медленно опустила кастрюлю в раковину с водой.
– Как я уже говорила, сначала я подумала, что он предназначен мне, и очень разволновалась. Да и то сказать: не каждый день судьба посылает женщине моих лет молодого человека в тесных джинсах и с ремнем, на котором висят плотницкие инструменты.
Габриэль уставилась на белые мыльные пузыри. В горле у нее вдруг пересохло.
– А может, он все-таки твой?
– Нет. Он смотрел сквозь меня и шептал твое имя. В его голосе было столько неподдельного желания, что я чуть не потеряла сознание – впервые в жизни!
Это состояние было знакомо Габриэль. Она и сама еле держалась на ногах.
– Миссис Янгермен проявила ко мне участие, мгновенно забыв про бедного Мерри. Говорю тебе, милая, я видела твоего жениха! Пылкого возлюбленного, которого ниспосылает тебе милосердный Господь. Это чудесный дар.
– Но он мне не нужен. Забери его обратно!
– Я не могу его забрать. К тому же, судя по его лицу, твои желания не будут иметь никакого значения.
Какая нелепость! Мать была права лишь в одном: Габриэль не верила в судьбу. Если она не хочет иметь страстный роман с мужчиной, на ремне которого висят плотницкие инструменты, значит, никакого романа не будет!
Вешая трубку, Габриэль чувствовала легкую дрожь во всем теле. С годами она привыкла относиться к предсказаниям матери с легкой долей иронии. Впрочем, бывало, что они с пугающей точностью били в десятку.
Габриэль опять обернулась к раковине, напомнив себе, что мама когда-то предсказывала воссоединение Сонни и Шep, Дональда и Айваны, Боба Дилана и Джоан Баэз. Видимо, когда речь шла о романтических связях, экстрасенсорные способности уводили Клер в сторону.
Вот и на этот раз мама что-то напутала. Габриэль не нуждалась в страстном темноволосом любовнике. Джо Шанахан был для нее твердолобым копом, и воспринимать его как-то иначе она не желала.
Однако этой ночью она впервые увидела его во сне. Ей приснилось, что он пришел к ней в спальню и посмотрел на нее пристальным взглядом своих карих глаз, приподняв уголки губ в дразнящей усмешке. На нем не было ничего, кроме облака насыщенно-красной ауры. Проснувшись утром, она долго не могла решить, что это было – самый эротичный сон в ее жизни или жуткий ночной кошмар.
