Текст книги "Из глубины глубин (Большая книга рассказов о морском змее)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Ларри Нивен,Николай Гарин-Михайловский,Уильям Ходжсон,Глеб Голубев,Всеволод Иванов,Виктор Сапарин,Сергей Колбасьев,Джон Кольер,Ярослав Голованов,Уильям Джейкобс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Перегнувшись через перила капитанского мостика, он отдал распоряжение всем отодвинуться назад и встать так, чтобы оставить между собой свободный проход. Само собой разумеется, что это распоряжение не относилось ни к Стеффансону, ни к Андерсену. Стеффансону он дал особый приказ употребить все силы, чтобы удержать на месте тыльную часть барабана.

Затем он велел прекратить разматывание каната. Напряжение сразу поднялось до девятнадцати тонн. Тогда он приказал Андерсену дать барабану два оборота назад. Стрелка динамометра подскочила на двадцать тонн. Какова была действительная сила напряжения, узнать было совершенно невозможно. Брейм полагал, двадцать пять. Он приказал дать барабану еще один оборот.

Вместо ожидавшегося звука выстрела от разрыва каната получилось следующее: на динамометре произошел новый скачок, стрелка сначала упала до нормального положения, а потом поднялась на две тонны.

Очевидно, произошло одно из двух – либо, натягивая канат, грапнель сорвали с того, за что он зацепился, либо добыча сама поднялась в воде настолько высоко, что напряжение каната упало до двух тонн.

– Тащите вверх! – заорал Брейм.

Барабан загромыхал, и ослабнувший канат метр за метром с шумом полез наверх.

– А ведь у вас сорвалось, – сказал Грондааль.

– Кажется, что так, – сказал Брейм упавшим голосом.

Он был прямо в отчаянии. Охотничьи инстинкты рыболова так и клокотали в нем. Из всех рыболовов мира судьба выбрала его, и ему одному отпустила этих инстинктов столько, что он мог бы поймать хоть самого левиафана[63]63
  Легендарное морское чудовище.


[Закрыть]. И, кроме того, в его распоряжении вместо удилища было целое судно в полторы тысячи тонн, а вместо катушки с леской – барабан с длиннейшим проволочным канатом, и вот все-таки его рыбка ушла.

Вдруг сердце у него екнуло.

Ослабнувший было канат внезапно с треском натянулся, и поверхность моря под ним вздыбилась целым каскадом радужных брызг. Андерсен, не дожидаясь команды, быстро выключил машину, а Стеффансон, тоже по собственной инициативе, отпустил тормоз барабана. И канат, вместо того, чтобы лопнуть, ринулся вперед.

Брейм знал, что случилось там, внизу, под водой. Туда ушло около четырехсот метров каната. Это означало, что добыча там, внизу, сначала прыгнула на четыреста метров вверх, а теперь опять бросилась вглубь.

Несколько минут он предоставил канату опускаться, а затем, совершенно точно зажимающий леску рыболов, налег на ручку барабана. Канат не лопнул, он только вытянулся под острым углом к поверхности моря и вскружил волны вокруг себя. Ясно было, что добыча не сорвалась, а стремилась уйти и сделала уже около четырех узлов. Такое же расстояние прошло и судно, за вычетом лишь той доли его, что приходилась на длину очень медленно распускавшегося каната. По приказанию Брейма, барабан теперь вращался без контроля тормоза. Брейм работал, уже совершенно не сверяясь с динамометром. Он всецело полагался на свое чутье рыболова. И это было сплошь – вдохновение художника и азарт охотника.

Он затеял теперь настоящую игру с тем, что было поймано там, внизу, то подымая, то отпуская напряжение каната. А через час он уже решил про себя, что добыча должна быть не глубже полумили под поверхностью моря.

Но что, с одной стороны, положительно приводило его в недоумение и, с другой стороны, окрыляло его надеждой, – так это медленность в движениях, проявлявшаяся добычей, совершенно непропорциональная ее размерам. А об этих размерах ее не могло быть двух мнений. Если бы скорость ее движений была пропорциональна ее величине, то канат должен бы был непременно лопнуть.

Теперь уже все судно жадно следило за происходящим. Офицеры и электрики взобрались на капитанский мостик, а команда толпилась в проходах на палубе. Хардмут сбегал даже вниз за своей камерой, чтобы сфотографировать первый момент извлечения добычи.

Что касается самого Брейма, то он не обращал ровно никакого внимания на публику кругом себя. Ему было решительно безразлично, был ли на капитанском мостике кто-нибудь из тех, кого он знал и ценил, или никого не было, он всей душой и всеми помыслами ушел в эту борьбу с добычей и жил только этим.

Однако, по виду это, в сущности, мало походило на борьбу, не было ни возбуждения, ни суматохи, все ограничивалось только тем, что напряжение каната или медленно увеличивали, усиливая работу барабана, или же ослабляли, прекращая на время движение машины.

А с динамометром случилось что-то неладное. От непривычки ли к сильному напряжению или к такому неровному обхождению с ним, или от чего другого, но только он окончательно сдал, и стрелка его показывала на максимум даже тогда, когда канат был совсем ослаблен.

V

Чудовище из глубины глубин

До заката оставалось всего каких-нибудь полчаса, когда Брейму удалось, наконец, выгнать свою добычу на расстояние четверти мили от поверхности воды. По крайней мере, он сам так думал.

Опущено было каната на одну милю длиной, а добыча, по его предположениям, находилась в трех четвертях мили от судна, считая это расстояние по поверхности моря.

При этом в своих вычислениях он принимал во внимание и глубину моря в данном месте, и весь тот канат, что не был натянут, и угол выпущенного каната с поверхностью воды, или, другими словами, направление между точкой отхождения каната от носа судна и тем пунктом, где он входил в воду. Но если добыча и была, действительно, всего на четверть мили под уровнем моря, то и до заката ведь оставалось всего полчаса. Восхода же луны раньше наступления полной темноты ждать было нечего. А разве не будет жалеть весь мир, если великое «Невиданное» извергнется из моря под покровом тьмы! Да, кроме всего прочего, это могло быть даже и не совсем безопасным.

Хардмута это волновало еще больше, чем самого Брейма. Он ждал со своей мерой наготове. Хардмут – страстный фотограф, а не только корабельный враль и насмешник, а это, всякий понимает, кое-что да значит.

Нижний край солнечного диска уже коснулся линии моря, когда великое событие свершилось. Прямо на востоке от судна и в одной миле расстояния от носовой части штирборта вода вдруг всколыхнулась.

– Смотрите! – вскрикнул Брейм.

Над морем поднялся какой-то рог, какая-то темная колонна, заостренная вверху, живая, но, словно червь, безглазая. Он поднялся, упорно вздымаемый какой-то силой, поднялся и стоял, подобно рогу Иблиса[64]64
  Иблис – падший ангел магометанской мифологии.


[Закрыть], возвышаясь колонной в тридцать метров высотой, с выпуклостью у основания, темный, точно весь из черного дерева, и с отливом солнца вокруг своих очертаний.

И, казалось, будто от самых глубин своих взволновалось море. И ярким светом сияли лучи солнца на этом чудовище, освещая того, для которого еще никогда они не светили.

Впечатление еще усиливалось благодаря необычайной, полной тишине, внезапно водворившейся на всем судне.

Впоследствии, когда среди судовой команды начался обмен впечатлениями от этого момента, то оказалось, что у всех в тот миг была одна и та же леденящая сердце мысль: не столько дивили размеры чудища, не столько поражало и самое появление его, сколько то, что оно было живым.

Некоторым оно показалось в полумилю высотой, другим оно представлялось в более правдоподобную величину, но не было ни одного, кто бы не был положительно сражен тем, что оно живое. И сознание этого становилось особенно острым при воспоминании о его неповоротливости, о том, с какой спокойной неподвижностью оно появилось и как оно поднялось над водою.

Таковы были впечатления команды, а у самого Брейма прямо голова пошла кругом от хлынувших на ум соображений.

Ведь он же извлек из глубины глубин это чудовище; он знал, что оно принадлежало к миру, давно уже исчезнувшему с лица земли, и, если оно в тот момент, с биологической точки зрения, и было живо, то, с точки зрения исторической, оно все-таки не существовало теперь. А все эти неповоротливые, медленные движения, – разве они не были проявлением борьбы, и борьбы на жизнь и смерть!.. Давление, под которым это чудовище жило и приняло вид рога, было, как бы то ни было, одним из условий его существования, а вот теперь, когда это условие нарушено, оно должно умереть.

Да, верно, уж и умирает…

Тишину, царившую на капитанском мостике, прорезал какой-то слабый звук… Это Хардмут щелкнул затвором своей камеры. Фотограф первый из всех пришел в себя от оцепенения.

И при звуке этом, точно он был сигналом, живая колонна медленно нагнулась и затонула, как тихо погружаемый в воду меч.

Закат блеснул последними лучами на волнах неспокойного моря, и жаркий день угас. Окружающее чуть вырисовывалось в сменивших дневной свет туманных сумерках. И какие-то звуки пронеслись над морем: будто где-то, о какой-то далекий берег, ударилась волна… А потом несколько раз подряд слышалось что-то, похожее на бульканье гигантской бутыли, опускаемой в воду…

Но людям на борту «Президента Гирлинга» некогда было прислушиваться.

Брейм, стоя на мостике, орал во всю глотку. Канат совсем ослаб. Явно было, что добыча высвободилась с крюка даже еще до момента своего появления над водой. Барабан, сматывавший канат, заработал вовсю и своим громыханьем заглушал все другие звуки. Но чего он не мог заглушить, – это запахов, а они наполнили, собою весь стоячий безветренный воздух. Пахло илом и тиной, с примесью еще чего-то, напоминавшего запах грязи тропического берега.

Понадобилось больше получаса, чтобы смотать канат. Когда грапнель вытащили на борт, его подставили под свет дуговой лампы и подвергли тщательному обследованию. Но обнаружить на нем не удалось ничего, за исключением зацепившегося у основания одного из грапнельных крюков какого-то крошечного кусочка, похожего на лоскуток черной кожи… Да еще на конце самого каната оказались какие-то царапины.

И как раз в то время, когда Брейм производил этот осмотр, воздух потряс какой-то звук, похожий на раскат грома, а вдали, над морем, в полутьме блеснуло что-то белое, как будто полоса упавшей вниз белой пены.

Грондааль крикнул с мостика Брейму:

– Нам пора убираться отсюда!

Он дал звонок в машинное отделение, и судно закружилось на месте, словно испуганный зверь, а потом дрогнули винты, и оно, взяв новый курс, пошло полным ходом. Оно прошло уже милю расстояния, когда раскат повторился снова, но на этот раз был уже слабее.

Они прошли мимо фонарика, горевшего на буе, которым отметили местонахождение нагасакского конца кабеля, предоставив ему одиноко светить над водой.

А потом, когда они уже умерили ход, они снова слышали звук того же грома вдали, – звук был совсем уж слабый, и раздался он в последний раз…

Поднялась луна, и под ее светом люди на палубе всю ночь напролет все прислушивались и все сторожили, но море расстилалось кругом, как ни в чем не бывало. И когда они на следующее утро подошли вплотную к месту происшествия, то не было заметно ничего особенного, только поверхность воды слегка подернулась зыбью под мягкой дымкой тумана, предвещавшего, что нарождающийся день будет тоже жарким.

В одиннадцать часов из темной комнаты, где происходило проявление необычайной пластинки, наконец, вышел Хардмут.

И, словно та пена, что вздымают за собой винты корабля, было бело лицо его.

Он присел на ящик спасательного буя, точно хотел перевести дыхание. Бывший невдалеке от него Брейм подбежал к нему, выхватил у него из рук пластинку и стал разглядывать ее на свет.

На ней был снимок уголка одного из копенгагенских садов. Бедный Хардмут, относясь с презрением ко всяким кодакам, употреблял только сверхвеликолепную односнимочную камеру и второпях всадил в нее кассетку с уже использованной пластинкой.

Говорят, что с той поры Хардмут никогда не лгал, никогда не насмешничал, – по крайней мере, на борту «Президента Гирлинга».

^{«Единственная фотография морского змея, замеченного близ Литтл-Рок жителями Ипсвича, штат Массачусетс». Мистификация фотографа Д. Декстера (1910).}

Георгий Гасенко
МОРСКОЕ ЧУДОВИЩЕ
(1920)

Разостлав по палубе свои продранные штаны, Фред Мартин уставился глазами на огромную дыру и задумался.

Приходилось выполнить совсем не легкую задачу.

Дыру требовалось залатать, иначе нечего было надеть.

А дыра была настолько велика, что тянулась по заду штанов от одного кармана до другого.

Задачу можно было разрешить весьма просто: выбросить штаны прочь. Но Фред на этот счет был несколько иного мнения!

Раздумывал он долго, решительно не обращая внимания, что сзади его уже минут десять пыхтел с трубкою в зубах старый Редтон, ожидавший результатов этого чрезвычайно глубокого размышления.

Заметив Редтона в ожидательной позе около Мартина, один за другим стали подходить и другие матросы – сбор всяких национальностей, какой бывал на каждом порядочном американском судне.

Первым подбежал самый любопытный – юнга Чезаре, потом швед Олаф Хензен, испанец Фернандо Черилльо, за ними Фридрих Шварц – немец, Эдуард Стерн – англичанин, и еще два американца, а под конец показалась из люка[65]65
  Люк – вырез в палубе для входа, выхода и нагрузки.


[Закрыть] голова самого Джо Ковля, или, как звали его восемнадцать лет назад в Кобеляках, Осипа Коваля.

Джо выволок свое толстое туловище из люка, и, покачиваясь как утка, подплыл к группе, окружавшей Фреда Мартина.

Но Фред будто окаменел и даже не взглянул на товарищей.

Все молчали, едва удерживаясь от смеха.

Наконец, Джо прервал молчание.

– Слушай, Фред. Та дырка, из за которой когда-то пошел на дно «Линкольн», была, ей Богу, много меньше этой, сказал он, указывая пальцем на разорванные штаны.

Могучий хохот покрыл его слова.

– Дай ему, Джо, целый брамсель[66]66
  Брамсель – третий снизу парус.


[Закрыть], посоветовал кто то, когда хохот поулегся, – пусть сидит и шьет, если не хочет подарить Чезаре на половые тряпки.

– Да на такую пасть ему и грота[67]67
  Грот – на трехмачтовом корабле большой нижний парус средней мачты.


[Закрыть] мало пробубнил в ответ Джо.

Фред, однако, молчал и лишь переминался с ноги на ногу.

– Ну, если ты не хочешь расстаться с этаким добром, предложил снова Джо, – идем, в самом деле, я дам тебе лоскут старого крюйс-бом-брамселя[68]68
  Крюйс-бом-брамсель – брамсель задней мачты.


[Закрыть], нашьешь и все. Довольно ломать голову над глупостью, Мартин почесал затылок, но все же послушно под общий смех пошел за Ковлем.

Минут пятнадцать спустя, он уже сидел под фок-мачтой[69]69
  Фок-мачта – передняя мачта.


[Закрыть] и шил.

Палило солнце, и, если бы не маленький норд-ост[70]70
  Норд-ост – северо-восточный ветер.


[Закрыть], трудно, было бы людям вынести жару. Все металлические части «Каледонии» нагрелись до того, что к ним едва можно было притронуться рукой.

Большой парусный трехмачтовый корабль «Каледония» вез из Монтевидео в Гамбург несколько сот бочонков ванили и сейчас находился на 16° северной широты и 24° западной долготы в Атлантическом океане.

Определяя сегодня в полдень место, где шла «Каледония», штурман Кренс поздравил команду с землею, объявив, что к вечеру будут видны острова Зеленого Мыса.

Чезаре тотчас же приладил себе на самом верху грот-мачты сиденье, чтобы первому увидеть долгожданную твердь и получить за это от капитана чарку водки и доллар: давний обычай на всех кораблях.

Близость земли после долгого перехода тотчас отразилась на всем населении судна. Начались веселые разговоры, посыпались шутки, загремел смех – в этот момент хладнокровный Фред взялся зашивать свои несчастные штаны.

Шил он с усердием, одним ухом все же прислушиваясь к долетавшим с бака[71]71
  Бак – часть верхней палубы корабля от фок мачты до носа.


[Закрыть] разговорам.

Зайдя от солнца под навес, Эдуард Стерн рассказывал всей компании про необычайное упрямство квакеров[72]72
  Квакер (англ. quakers – дрыгуны) – религиозная секта в Англии, основанная Джоржем Фоксом в 1649 году. Не признает церковных обрядов и песнопений, икон, присяги, войсковой службы, развлечений, ведет суровый образ жизни.


[Закрыть], рассказывал нарочно громко, чтоб слышал Фред, который к этой секте принадлежал.

– Знаете ли, что случилось раз в Лондоне, – доносилось с бака, – на одной весьма узкой улице встретились с возами квакер и лютеранин. Каждый из них ждал, чтоб другой отодвинулся назад, но ни один не хотел уступить. Лютеранин – человек решительный, остановил коня, кинул ему на шею уздечку, скрестил руки на груди и сказал:

– Хочется мне теперь посмотреть, кто уступит?

Квакер натянул свою шляпу на самые глаза, выступил вперед и ответил:

– Я – здесь, здесь и останусь.

Потом оба упрямо и стойко принялись ждать. Лютеранин вытащил кремень, выбил огонь и закурил сигару. Квакер запалил трубку и принялся ее курить с величием и хладнокровием турецкого паши.

Вынул тут лютеранин из кармана газету, величиной с хорошую скатерть, и начал ее читать, кажется, с таким намерением, чтобы не пропустить ни одного слова.

Почитал он так несколько минут – окликнул его квакер и говорит:

– Милостивый государь, не будете ли вы так любезны дать мне газету, когда дочитаете ее до конца?

– Я больше не могу! – вскрикнул лютеранин, этот квакер собирается ждать тут до утра.

И он подался со своим возом назад, а квакер спокойненько поехал себе вперед…[73]73
  Старый английский анекдот об упрямстве квакеров.


[Закрыть]

Мартин не сдержался, чтобы не ухмыльнуться, заслышав взрыв смеха слушателей Стерна.

– Ей Богу, вероятно, это был наш Фред, – захохотал Черилльо, чтоб мне сегодня акулу[74]74
  Акулы – морская рыба (Squalidae & Selachoidei), около 160 типов по всем морям, очень длинны, достигают величины до 16 метров (напр. Rhinodon typicus). Вытянутое тело. Во рту множество острых зубов. Небезопасны для людей.


[Закрыть] съесть, если я ошибаюсь!

– И съешь, нечестивый католик! – пробубонил Фред.

Смех затих. На баке рассказывал Черилльо.

– Каждый год ездил некий мужик на ярмарку и каждый год доводилось ему проезжать мимо детского приюта, где воспитывались бедные дети.

Каждый раз он видел, как дети в одинаковых темных платьях играли между собой.

В некий день, подвыпивший, едет он мимо, увидел детей и говорит:

– Вот, чертовы дети! Двадцать лет тут езжу и хоть бы они тебе на палец подросли! Как бы…

– Лодка право за бортом, закричал с мачты тоненький голосок.

Все повскакали с мест и кинулись к бортам. Фред отложил свое шитье и, чтобы получше разглядеть, полез прямо на фок-мачту, под которой сидел.

Чезаре, выглядывавший из своего сиденья землю, действительно не ошибся. Направо, саженей двести от корабля, на воде плавало, что то похожее на большую перевернутую лодку.

– Тихий ход, право! – скомандовал капитан. «Каледония» осторожно двинулась прямо на плававший предмет.

Полупотопленная лодка, посреди океана, далеко от земли – верный знак какой либо новой корабельной катастрофы, которая стоила, может быть, многих человеческих жертв.

Нередко случается на море найти залитую водой шлюпку[75]75
  Шлюпка – челн, обслуживающий связь корабля с берегом.


[Закрыть] без весел, в ней лежат лицом вверх люди, уже посинелые и одубевшие, с руками, скрюченными агонией, с глазами, вылезшими из орбит. Мука и страданье написано на их лицах и, хороня такие трупы в океане, никто не ведает, что за люди то были, откуда пришли, на каком корабле и отчего погибли? Какие либо документы редко уцелевают в подобных случаях; чаще вода сносит и уничтожает все…

Так и теперь.

Команда с нетерпением поджидала, пока «Каледония» подойдет поближе, чтобы можно было разглядеть яснее.

Солнце зашло уже больше четверти часа, ночь в тех широтах наступает стремительно быстро.

Стемнело.

Виднелось что то черное, выступающее из воды горбом, а лодка ли то, перевернутый ли кузов какого либо корабля – можно ли разобрать?

Когда до темного предмета оставалось саженей с тридцать, капитан крикнул:

– Стоп!

Машина застопорила.

«Каледония», вздрогнув всем стальным телом своим, прошла еще с десять саженей и подвигалась потом лишь по инерции – едва приметно.

Все напрягали глаза, чтоб разглядеть неведомую находку; высказывали разные предположения, а кто то даже предложил капитану спустить шлюпку и, подплыв ближе к опрокинутой лодке, осведомиться, нет ли там людей?

Капитан сперва отказывался, но любопытство взяло верх и он приказал:

– Готовься к спуску!

Хензен и Шварц занялись шлюпкой и с помощью Черилльо уже на половину спустили ее на воду, как вдруг с грот-мачты, где сидел Чезаре, послышался крик:

– Santa Madonna! Этот челн движется! Плывет сюда!

Сверху фока Фред взволнованным голосом тоже выкрикивал:

– Я слышу, что то сопит. Там кто то есть! Приближается…

Гомон сразу утих.

Хензен и Шварц оставили шлюпку и тоже прислушивались, всматриваясь в таинственный предмет.

Через минуту всем стало ясно, что лодка действительно ворочается и подвигается к корме[76]76
  Корма – задняя часть судна.


[Закрыть] «Каледонии». Темная громадная масса напоминала огромную подводную лодку, которая выплыла на верх, чтобы набрать свежего воздуха. Такое предположение и высказал кто то, но Джо обругал догадчика дураком и пообещал и ему и его детям и всем родственникам его кое что весьма неприятное за такое «идиотское» предположение.

– А где мостик? Где иллюминаторы[77]77
  Иллюминаторы – окна на судне.


[Закрыть]? Где перископ[78]78
  Перископ – «око» подводной лодки в форме трубы, его лодка держит над водою.


[Закрыть] – чертов палец! – спрашивал Ковль Эдуарда Стерна (это он «догадался»), и прикрашивал свои вопросы такими «художественными» словечками, что их и передать нельзя.

Стерн и сам был не рад, что рот открыл.

– Молчать! – крикнул капитан, – ишь, загудело старое решето…

Джо примолк, смерив Стерна уничтожающим взглядом.

Когда шум от разговора улегся и стало вновь тихо, – все услышали совершенно ясное храпенье, словно сопел рассерженный медведь, которого выгнали из логовища и окружили собаками.

Десять саженей отделяло «Каледонию» от встреченного по дороге таинственного «чего-то», и это «что то» даже теперь, вблизи, нельзя было распознать.

Волнение росло.

Сдерживая дыхание, вглядывались люди в вечерние сумерки.

– Что же это такое?

Темный предмет подплывал ближе.

Еще минута, две…

Страшный крик прорезал воздух и ударил по нервам команды:

– Живой зверь! Громадный, чудовищный зверь! Поднимает голову, высовывается из воды! Ой!

Побелевший как снег, весь трясущийся, соскочил, а может и свалился с мачты, Чезаре, другие застыли, как вкопанные.

В этот миг из воды со страшным шипеньем поднялась над бортом голова на длинной шее какого то неведомого громадного зверя.

Перепуганные на смерть люди отпрянули от бортов и, крестясь, шептали молитвы.

Все ощущали теперь страх, единый страх перед лицом смерти.

Этому чудовищу ничто не препятствовало единым ударом спустить корабль на дно.

Величиною с пол «Каледонии» зверь – его теперь было ясно видно – имел необычайно длинную – саженей восемнадцать – шею, тело аршина в четыре шириной, к голове оно суживалось до поларшина; сама голова маленькая, как у гадюки, с маленькими глазками. Шипенье его было до того сильно и гулко, что матросы, которым не раз доводилось слышать гул выпускаемых паров из машин в 2–3 тысячи лошадиных сил, уверяли потом, что сила звука от пара была ничто в сравнении с шипеньем этой гадины. Капитан в шканцевом дневнике[79]79
  Шканцевый дневник – официальный дневник каждого корабля.


[Закрыть] записал, что чудовище выглядывало, как доисторический плезиозавр мезозойской эпохи, только разве раз в десять побольше.

Бледные, ошеломленные шипением гадины, едва держась на ногах от страха, люди крепко уцепились руками за поручни и канаты – так боялись, что страшная гадина выберет кого-нибудь из них, вырвет и унесет с собою на дно океана.

Ляская огромными челюстями с тройным рядом острых зубов, голова страшилища остановилась вровень с сидящим на фок-мачте Фредом и разглядывала его злыми, поблескивавшими глазами.

Ужас охватил Фреда.

В голове у него помутилось, и он, накрепко охвативши мачту, мог только крикнуть с отчаянием:

– Спасайте!

Но товарищи окаменели на своих местах. Ни один не смел шевельнуться, опасаясь, что страшилище обратит на него внимание. Каждый думал, что Фреду не спастись от широко раскрытой пасти чудовища и понапрасну не хотел рисковать своей жизнью.

Крик Фреда, видимо, рассердил неведомое морское чудовище и оно, ляскнув челюстями, схватило его…

Команда «Каледонии» вскрикнула, как один человек.

Джо выхватил револьвер и выстрелил в голову гадины. Раздались страшное шипение, грохот; сильный удар выхватил палубу из под ног и все люди попадали.

Когда минуты через две Черилльо первый поднял голову – висевшей в воздухе пасти чудовища уже не увидел. Подползши к борту, он заглянул на море: гадина исчезла…

Понемногу все пришли в себя.

Замученные, испуганные собрались вместе.

Жалели и вспоминали несчастного Фреда, некоторые молились и обещали милостыню в честь Св. Николая, покровителя моряков.

Зашел месяц.

Море волновалось, и на нем – пока хватал глаз – ничего не было видно. Чудовище, ухватив одну жертву, видимо удовлетворилось и куда то исчезло.

Молчаливо – сумрачные глядели товарищи Мартина на воду, где теперь гадина, должно быть, уже терзала его тело.

– Бедный Фред, вздохнул Хензен и поднял глаза к небу. Перед ним на фок-мачте, запутанное в вантах[80]80
  Ванты – толстые веревки, что держат мачты и снасти с боков, спереди и сзади.


[Закрыть], висело… тело Мартина.

– Висит! – завопил Хензен, показывая пальцем на мачту. – Висит, Фред висит…

Черилльо, Стерн и американец бросились к вантам и в несколько минут сняли Фреда с мачты и перенесли в каюту.

Он был жив.

Зубы гадины сорвали с него одежду и оставили на спине кровавый след.

Ничего опасного для жизни Мартина чудовище не успело сделать, так как пуля Джо, как после рассказывал об этом Фред, угодила чудовищу в челюсть.

Когда Мартину дали рому, согрели его и положили в кровать, сняв с него окровавленные лоскутья одежды, он зарыдал.

Товарищи решили, что Фред плачет от счастья, что остался живым. Но Джо Ковль думал несколько иначе. Смахнувши слезу, он вышел и через минуту вернулся, держа что то белое, перекинутое через руку. Подойдя к всхлипывавшему Фреду и матросам, что стояли над ним, он сказал:

– Не плачь, Фред, успокойся. А вы, чертово племя, не понимаете от чего человек плачет: проклятое чудовище попортило ему последние штаны, и никто не догадался подарить ему новые.

– На, Фред, носи на здоровье.

И пошел прочь.

* * *

Через месяц, когда «Каледония» пришла в гавань, я поехал в Лондон. Меня очень интересовала научная разгадка существования страшной гадины, что встретилась нам в Атлантическом океане.

После неотложных работ и необходимых визитов, я все свое свободное время проводил в библиотеке Британского музея. Но отыскать что-нибудь среди двух миллионов книжек про неведомое чудовище без названия, было не легко, и, может быть, я так и не добился бы толку, если б случайно не познакомился с профессором природоведения Чаром, который и дал мне все нужные указания.

Когда я привел в порядок весь выбранный материал, то увидел, что о существовании морской гадины было известно еще в очень давние времена. Так 2600 лет назад известный Заргон во время своего путешествия к Ципернам видел на стенах ассирийского дворца в Хорсобаде нарисованную морскую гадину, а Аристотель рассказывает, что чудовище приплывало на Либийский берег.

Если собрат все, что было написано про этого зверя у древних писателей – материалу хватило бы на целый том, как справедливо замечает по этому поводу Ч. Гольдер в своей «Истории рыб»[81]81
  «История рыб» – «Fish Stories», by Ch. Holder and David Starr Jordan. И-во H. Holt, С-ка New-Vork.


[Закрыть].

Из записей последнего времени, правдивости которых можно верить, имеется запись Олафа Магнуса, который в 1555 году писал:

«Рыбаки, уходящие на промысла к берегам Норвегии, утверждают, что там меж скалами близ местечка Берген живет морская гадюка необычайной величины: 200 футов длины и 20 футов толщины. Летом в светлые ночи гадина выходит из своего логовища и пожирает телят, овец, свиней».

Эрик Понтоппидан, епископ этого же местечка Берген, дал подробные записи о чудовище[82]82
  Э. Понтоппидан – «Norwegishe Naturgeshichre» von E. Pontoppidan.


[Закрыть].

В 1809 году доктор Нейлль, секретарь общества Вернера, получил от священника острова Ейг, что расположен около западного берега Шотландии, письмо, в котором тот сообщает о виденной им морской гадине в 21 метр длиной.

Возле Галифакса в 1883 году английские офицеры также встретили морского гада.

Вскоре после этого около Мальда один хирург, ректор университета и священник – все ученые, серьезные люди, а с ними много рыбаков видели страшилище в 36 футов длиной.

В 1848 году английский военный корабль «Дедалус» встретил в море морскую гадину, которую его офицеры опять подробно описали.

В 1877 году недалеко от Сицилии, близ мыса Зито, офицеры королевской яхты «Осборн» видели неведомого зверя, похожего на морскую гадину.

Ч. Гольдер, английский ученый, имел приятеля, который отлично изучил фауну моря и которому довелось два раза видеть морскую гадину в Линне в июле 1849 года.

Последние известия о страшилище сообщил в 1912 году корреспондент одной Нью-Йоркской газеты; он пишет, что два плотника, работавшие на постройке виллы в бухте Траверс (озеро Мичиган), видели морского гада 60 футов длины – он переплывал бухту.

Наша встреча в океане 12 апреля 1913 года, думается, была самой последней.

Все, кто видел морскую гадину, описывают ее, как огромного зверя, с длинной шей, которую она иногда поднимает над водой.

Некоторые из очевидцев уверяют, что гадина имела густую, красную гриву. Это наводило ученых на некоторую разгадку о таинственном морском звере.

В глубине океана живет Ремень-Рыба[83]83
  Regalecus banessi.


[Закрыть], которая имеет форму 22-футового голубого прозрачного ремня с длинной красной гривой и весит около 500 фунтов.

Г-н Горацио Форджи из Санкта Анна в Калифорнии сообщает, что 22 января 1901 года один мексиканский индеец недалеко от Ньюпорт-Бича поймал такую рыбу с красной гривой, она весила 600 фунтов и была длиной 20 футов.

Форджи снял с нее фотографию, рыбу препарировал и отослал в музей.

Вообще этой рыбы, которую старые норвежцы и шотландцы звали «королем сельдей» (они были уверены, что если сделать что либо нехорошее «королю» – все сельди покинут это место), удалось поймать во всем мире очень немного экземпляров, а именно: 14 – в Норвегии, 19 – в Англии, 3 – во Франции, 1 – в Бермудесе (юж. Америка), 3 – близ мыса Доброй Надежды, 1 – в Индии, 5 – в Новой Зеландии, 2 – в Японии (один около Мито, другой возле Аморэя) и 5 – в Южной Калифорнии.

Внешний вид «короля» – могучая красная грива – позволял думать, что рассказанное относится к морской гадине, но сведения о том, что чудовище видели в озере Невада (штат Невада, Южная Америка) и в озере Кратера (штат Орегона) опровергают, на мой взгляд, возможность этой догадки, так как «король» – рыба глубины океана и плавать поверх озера (проникнуть в озеро можно только мелкой рекой), да еще и высовывать голову из воды абсолютно не может: разница давлений водяной толщи и атмосферы задавила бы ее сразу.

Я уверен, что все моряки, которые видели морскую гадину без красной гривы (а их большинство), встречали еще неведомое творение, может быть, потомка доисторического – завра, о котором пишет Н. Кез, ученый зоолог из Линна, а, может быть, какой либо новый, совсем еще невиданный, тип зверя…

Когда «Каледония» вновь вышла в море и последние очертания земли скрылись на горизонте, я со страхом глядел на мутную воду океана, который так упрямо прячет от людей свои тайны.