Текст книги "Супруг по заказу"
Автор книги: Рексанна Бекнел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– А я хотела бы обойти площадь и посмотреть, как танцуют горничные и конюхи. И викарий, – озорно усмехнулась Оливия.
– Мы так и сделаем, – решила Пенни. – Это входит в программу развлечений. Но не ходите одна, Оливия. Только в компании. Пообещайте мне.
– Заверяю, я вовсе не горю желанием оказаться объектом нежеланного внимания со стороны конюха или аристократа.
Пенни вскинула брови, но Оливия отвернулась и глубоко вздохнула. Теперь она была рада, что приехала. В вечернем воздухе пахло дымом от факелов и пылью, лошадиным потом и контрабандными французскими духами. На площадь со всех концов сходились празднично одетые люди.
Оливия заметила трех державшихся за руки девушек. Возможно, дочери торговцев или горничные?
Оливия проводила их взглядом. Они смеялись и кокетливо поглядывали на молодых людей с прилизанными волосами, неестественно прямо державших шеи в крахмальных воротничках. Один из них, свистнув, крикнул вслед:
– Послушай, Энни, прибережешь один танец для меня?
Девушки дружно засмеялись. Но та, что в центре, по-видимому Энни, кивнула. Молодые люди тут же захихикали и принялись подталкивать друг друга локтями.
Оливия неохотно отвернулась. Какое счастье обладать такой свободой и выбрать мужчину, основываясь только на собственном к нему интересе!
Пенни неодобрительно покачала головой, осуждая распущенность молодежи. Но Августа весело рассмеялась. В глазах матери Оливия увидела неотразимые искорки, так привлекавшие мужчин. Ей внезапно показалось, что ее мать действительно не может жить без внимания противоположного пола. И видит в мужчинах только хорошее. А вот Оливия неизменно сосредоточивается на недостатках.
Музыканты стали настраивать инструменты, но Оливия была слишком поглощена столь неожиданным откровением, чтобы это заметить. Если она сказала матери правду относительно своих намерений выйти замуж, может, стоит прислушаться к ее советам? Постараться найти в мужчинах что-то хорошее, а не просто перечислять их грехи в журнале?
Кто-то толкнул ее сзади. Оливия пошатнулась, но ее подхватила чья-то сильная рука. Жар, идущий от этой руки, должен был послужить предостережением, но тем не менее, оказавшись лицом к лицу с Невиллом Хоком, Оливия испытала настоящее потрясение.
– Потанцуете со мной, Оливия? Несмотря на ваш гнев и поспешные слова, я бы хотел получить этот танец. Думаю, что и вы испытываете желание покружиться в моих объятиях.
Это было унизительно… это было невообразимо… но Оливия хотела танцевать с ним. По крайней мере этого желало ее тело… предательское тело.
Она смотрела в эти бездонные синие, а сейчас почти черные глаза и каждой частицей своего существа жаждала упасть в его объятия. Только гордость и остатки здравого смысла не давали это сделать.
– Я… по-моему, я достаточно ясно дала понять свое отношение к вам. Так или иначе, – добавила она, запоздало сообразив, что следует отнять руку, – я собралась сначала прогуляться. Да и музыканты еще не заиграли.
Невилл улыбнулся, и она поняла, что не может отвести от него взгляда, хотя сознавала, что мать совсем рядом и наблюдает за ними, и краем глаза видела, как Пенни что-то шепчет мужу. Но Оливия потонула в глазах Невилла.
– Я прошу только один танец, мисс Берд. Не настолько же вы бессердечны, чтобы отказать в этой смиренной просьбе!
Сердце Оливии забилось так громко, что, казалось, это слышат все окружающие. Во рту пересохло. Она, как идиотка, не могла ни рассуждать, ни говорить. Потом кто-то подтолкнул ее локтем… мать? – и она снова пришла в себя. Неужели после сегодняшней откровенной беседы мать снова навязывает ей человека, которого Оливия видеть не желает?
Она стояла так близко к нему, что ощущала запах мыла и бренди.
Бренди. Он снова пил. Это оказалось тем топливом, в котором нуждалась ее ослабленная решимость.
– Но я бессердечна, – отрезала она. – Всякий в Лондоне может это подтвердить. Удивительно, что вы этого еще не поняли. Прошу меня простить…
И она неучтиво повернулась к нему спиной.
Кто-то тихо ахнул. Оливия так и не поняла, кто именно. Но только не Невилл Хок. Он упорно молчал.
Оливии было так совестно за свою грубость, что она с удовольствием сжалась бы в комочек, чтобы стать невидимой. Но он это заслужил!
Она нервно поправила шаль.
Его предупредили, что не стоит приглашать ее на танец, но он оказался слишком высокомерен, чтобы ей поверить. И он заслужил такую выволочку, твердила она себе. Заслужил.
Но даже когда веселье было в самом разгаре, Оливия так и не смогла найти утешения в собственной правоте.
Музыканты играли живые, задорные мелодии, и все наслаждались танцами! Пенни и Августа ни разу не присели, за все время едва успев выпить бокал пунша! Все джентльмены, и не только из их компании, приглашали дам. Все, кроме лорда Хока.
Оливия не танцевала. И убивала время беседами со знакомыми, стараясь не искать взглядом Невилла. Но ничего не могла с собой поделать. Его нигде не было видно. Неужели ее оскорбления так глубоко его ранили?
Она твердила себе, что это не важно, но не могла не смотреть на танцующих. Даже если он сильно обижен, то непременно найдет утешение в бренди, виски или даже зле. И у нее нет причин думать о нем.
И все же Оливия чувствовала себя как в воду опущенной. Она потанцевала один раз, с мистером Гарретом, но сразу поняла, что у нее нет настроения, и, решила избавить остальных от своего общества. Может, выпить еще бокал пунша?
Когда начался галоп, она отступила и обошла танцующих, которые, забыв обо всем, веселились от души. И это веселье все разгоралось, казалось, ему не будет конца. Цепочка зевак, отделявшая леди и джентльменов от торговцев и кабатчиков, была достаточно тонкой. Она случайно наткнулась на кого-то, извинилась и стала следить за более скромно одетой группой танцоров.
Там оказалась девушка, которую она увидела раньше. Она танцевала с окликнувшим ее поклонником. Волосы девушки были распущены, и локоны цвета пшеницы красиво ниспадали на плечи. Глаза сверкали, щеки разрумянились, и партнер смотрел на нее взглядом, одновременно хозяйским и мальчишески влюбленным. Всякий мог видеть, как их тянет друг к другу, и Оливия жадно ловила каждое движение.
Неужели именно это заметила мать, когда наблюдала за ее танцем с лордом Хоком?
Щеки Оливии жарко загорелись. Наверняка нет!
Она простояла на месте, пока не кончился танец. Но прежде чем танцоры успели разойтись, музыканты заиграли снова. На этот раз – вальс. И молодой человек обнял хорошенькую девушку…
И так же быстро обняли ее. Лорд Хок!
Одна его рука обвила ее талию, другая – сжала пальцы, и уже через несколько мгновений они влились в толпу танцующих.
Такого просто быть не может!
И все же у Оливии не нашлось слов протеста: слишком настойчиво звала музыка. И настроение ее слишком изменчиво. А может, она знала, что неутомимый лорд Хок не отпустит ее, что бы она ни сказала и ни сделала.
Так или иначе, а лорд Хок держал ее железной хваткой, кружа под откровенно обольщающую музыку, среди совершенно незнакомых и, может, влюбленных друг в друга людей… и все это время она не отрываясь смотрела в потемневшие, зовущие глаза.
– Если мисс Берд не хочет танцевать со мной, – пробормотал он, – я рад найти милую Хейзл среди простолюдинов.
Оливия усилием воли отвела взгляд и стала упорно рассматривать шрамы, бороздившие его челюсть. Достаточно плохо и то, что она позволила ему эту вольность. Она отказывается выглядеть косноязычной идиоткой.
Она постаралась собраться с мыслями.
– Я слышала, что элемент неожиданности – основное орудие военной стратегии, – заметила она и, на миг замерев, увидела, как его губы изогнулись в полуулыбке.
– Так оно и есть.
– А у вас большой опыт в военном деле.
– Можно сказать и так, – обронил он уже настороженно.
Оливия подняла глаза.
– Я слышала также, что одна битва еще не решает исхода войны.
Темная бровь вопросительно изогнулась:
– Полагаю, вы говорите о нас обоих?
Оливия пожала плечами:
– Ошибаетесь, Хейзл. Вам нужно знать, что единственное сражение может повернуть вспять течение военной кампании, – усмехнулся он и, прежде чем она успела возразить, снова закружил ее и притянул к себе так, что их бедра столкнулись, а кончики ее сосков скользнули по его груди. И каждый нерв в ее теле ожил. Она сгорала от жара и задыхалась, не понимая, в чем причина: в танце или партнере…
– Вы позволяете себе немыслимые вольности.
– Разве не этого вы ожидали от меня? – спросил он, понизив голос. – Разве не именно это влечет вас ко мне?
– Если меня и влечет к вам, то это лишь что-то вроде любопытства прохожего к очередной трагедии: пожар в доме, сломавшаяся карета…
– Пожар в доме? – рассмеялся он. Но она продолжала еще запальчивее:
– Да, или поломка экипажа. Посторонний человек может смотреть и надеяться, что сам никогда не переживет подобного несчастья.
– Слишком поздно, Хейзл.
Он крепче обнял ее за талию, повел куда-то в сторону, и она, не успев оглянуться, оказалась в темном переулке между пустым фургоном и лавкой сапожника.
– Слишком поздно, Хейзл, – повторил он. – Боюсь, несчастье само вас нашло…
Глава 10
– Если вы снова поцелуете меня… я… я закричу! – предупредила Оливия.
– Я готов рискнуть.
Сердце Оливии, и без того лихорадочно бившееся в продолжение всего вальса, почти рвалось из груди.
– Вы еще хуже, чем я думала. И вовсе не джентльмен.
– Возможно, нет, но меня обычно не влечет к молодым женщинам так называемого хорошего происхождения. Впрочем, вы не похожи на таких молодых леди.
– Это не так!
– Именно так.
Он слегка улыбнулся:
– Днем вы можете быть Оливией Берд, порядочной и приличной юной мисс, хладнокровно планирующей поимку достойного мужа, идеального джентльмена из общества, чтобы вести жизнь богатой светской дамы. Но по ночам…
Его рука, лежавшая на ее талии, властно притянула Оливию.
– По ночам вы становитесь Хейзл, моей прелестной, упрямой Хейзл.
Оливия не могла шевельнуться. Слишком заворожена была она его словами. Слишком возбуждена прикосновением.
В его словах была ужасная правда, принесшая, однако, определенное облегчение. Эта Хейзл, о которой он говорил, была по природе любопытна и немного распутна.
Но Оливия напомнила себе, что она никакая не Хейзл, и поэтому должна бороться с взаимным влечением.
– Боюсь, вы заблуждаетесь, лорд Хок, – выдохнула она. – Эта Хейзл – плод вашего воображения…
Но он заглушил ее слова поцелуем. В темноте. Прижав к фургону, от которого пахло овечьей шерстью и сальными свечами, под вопли сотни людей, танцевавших совсем рядом, он целовал ее, медленно, крепко… извлекая этим Хейзл из небытия…
Она не помнила, как освободила руки и обвила его шею. Как откинула голову. Он быстро этим воспользовался. Музыка тем временем набирала темп, заглушая голоса. Мужские, женские… они переплетались, ведя свою собственную мелодию.
Но в темном покое их укрытия лорд Хок целовал Оливию.
Невилл целовал Хейзл.
– Сколько тебе лет? – спросил он между поцелуями. Она так задыхалась, что едва смогла ответить:
– Двадцать один год.
– Ты очень хорошо целуешься.
Он обдал ее ушко жарким дыханием, и она инстинктивно выгнулась.
– Очень хорошо, – добавил он, вновь завладев ее губами, с еще больше силой, чем раньше.
Оливия, по-видимому, окончательно сошла с ума, потому что была абсурдно рада его словам.
Ни один мужчина до него не целовал ее так властно, так умело и с таким абсолютным сознанием собственной правоты. Он приоткрыл губами ее губы, его язык скользнул внутрь, лаская и гладя, также пылко-эротически, как тогда, у реки…
Господи Боже, о чем она думает?
Оливия резко отстранилась. Но он по-прежнему удерживал ее, прижав своим мускулистым телом к стенке фургона.
– Ты также страстно целовала всех мужчин, перечисленных в твоем журнале?
– Нет! – негодующе воскликнула она. – И немедленно отпустите меня!
– Но если твои расследования включают поцелуи, – продолжал он, игнорируя ее слова, – я обязан им своей искренней благодарностью, всем тридцати восьми.
– Я уже говорила, что никого не целовала! И отпустите меня.
Она толкнула его в грудь, в эту твердую, как камень, грудь, отчетливо ощущая бушующие в ней противоречивые эмоции: гнев и обида за незаслуженное оскорбление, удовольствие от услышанного комплимента ее поцелуям и унижение и стыд за свою легкую капитуляцию.
Ей нужно немедленно вернуться к матери и Пенни и держаться подальше от Невилла Хока и его опасного притяжения. Несмотря ни на что, она не могла отрицать его опасную привлекательность. Зловещую привлекательность. Фатальную привлекательность…
Но он не собирался ее отпустить и дал ясно это понять.
– И скольких ты уже целовала?
«Самое большее – четверых…»
– Не так много, как вы… женщин. Вспыхнувший факел залил его лицо золотым светом, и в этот миг она успела увидеть его высокомерную улыбку.
– Это комплимент?
– Только вы способны такое подумать. Это оскорбление вашим моральным принципам, которых, впрочем, у вас нет совсем.
– Наоборот. Я считаю своим моральным долгом ублажить каждую женщину, которая решит меня поцеловать.
– Я не решала вас поцеловать. Это вы решили поцеловать меня.
– Я прочитал твои мысли, – возразил он. – И сейчас читаю.
С этими словами он наклонил голову.
И хотя на этот раз она была лучше подготовлена к тому, что сейчас произойдет, прикосновение его губ произвело то же мощное действие. А может, и более мощное.
До него Оливия целовала четверых мужчин, и только двое осмелились на интимное вторжение, которое позволил себе этот дерзкий мужчина. Только один проник за барьер ее сцепленных зубов, и ей это совсем не понравилось. И то, что Невиллу Хоку это так легко удалось, показалось ей чудом. И то, что он дал ей столько наслаждения, было поразительным. Она должна была остановить его и с отвращением отпрянуть. Но так и не смогла…
Он целовал ее, и она, идиотка, целовала его в ответ. И в ее захмелевший мозг, кроме этого наслаждения, просачивалась только музыка.
Одна его рука легла на ее затылок, и он еще сильнее впился в ее губы. Его пальцы запутались в ее волосах…
Их тела слились, несмотря на значительную разницу вроете.
На этот раз, когда она отстранилась от него, он ее отпустил.
Пока она ловила губами воздух, прижимая дрожащую руку к губам и другую к животу, он тяжело оперся о фургон, стискивая перекладины и опустив голову.
– Тебя следовало бы держать под замком.
– Меня?
Сердце Оливии билось так часто, что ныла грудь:
– Это ваших рук дело! Не моих!
– Насколько я припоминаю, мы сделали это вместе, причем нам было очень хорошо.
Она безжалостно подавила захлестнувшее ее извращенное наслаждение.
– Но больше мы этого делать не будем.
– Готов поставить целое состояние на то, что я снова тебя поцелую.
– В таком случае вы проиграете.
Она повернулась, твердо вознамерившись уйти, но он тут же остановил ее:
– У тебя волосы спутаны, Хейзл. А губы распухли от поцелуев. Каждый, кто увидит тебя, сразу поймет, чем ты занималась. И возможно – с кем.
– Не смейте меня так называть!
К несчастью, проверив, в порядке ли прическа, она убедилась в худшем. Шпильки растерялись, и узел распустился.
– Проклятие! – пробормотала она, поворачиваясь к нему спиной и пытаясь исправить положение. Но как скрыть следы поцелуев на губах?
Она нервно облизнулась. Неужели все так очевидно?
Оливия украдкой взглянула на него. Он вполне способен солгать.
Невилл снова прислонился к стенке фургона и сунул руки в карманы. Не слишком изящная поза, и все же он выглядел куда привлекательнее, чем любой из знакомых ей джентльменов.
«Куда привлекательнее физически», – мысленно поправилась она, втыкая в прическу оставшиеся шпильки. Страсть, которую он пробуждал в ней… этого она отрицать не могла, сродни той губительной эмоции, заставившей мать броситься в объятия ее, Оливии, неотразимого отца. Даже она помнила, как отец одним взглядом мог очаровать любую женщину, от ее матери до экономки, горничных и деревенских простушек. Она подозревала, что у него были любовницы, ибо мать наотрез отказывалась здороваться по крайней мере с тремя светскими львицами, хотя причин такой неприязни не открывала.
Но больше всего слез мать пролила из-за Камерона Берда, и не только после его смерти.
Она провела костяшками пальцев по чувствительным губам и в который раз сказала себе, что этому нужно положить конец. Влечение к подобному человеку – настоящая беда. И следует как можно скорее забыть о нем.
Она вздернула подбородок и смело взглянула в глаза лорда Хока:
– Мой отец был похож на вас. Красив и обаятелен. Несносен. Он разбил сердце моей матери. Тогда я была маленькой, но помню, как она была несчастна.
Его синие глаза были непроницаемо глубоки. Но Оливия спокойно добавила:
– Я не собираюсь совершать ту же ошибку. А теперь мне пора.
Она снова повернулась, чтобы уйти, не желая слышать его ответа. Не желая также удостовериться в том, как слаба ее воля. Но он остановил ее, положил ее руку себе на рукав, и они медленно пошли обратно.
Заметив ее злой взгляд, он пояснил:
– Уверен, что даже ваш негодяй отец после танца провожал дам к их семьям и друзьям.
– Не забывайте о мужьях, – бросила она, безуспешно пытаясь освободиться.
– В этом ты не можешь обвинять меня, если только сама не замужем.
Они снова подошли к танцорам, и Оливия, наскоро осмотревшись, направилась к своей компании. Но Невилл по-прежнему не выпускал ее руки.
– Я провожу вас к матери. Не хочу, чтобы меня считали менее очаровательным, чем я есть на самом деле.
Они пробирались сквозь толпы собравшихся, и Оливия облегченно вздохнула, оказавшись среди шелков, муслинов и тонкой шерсти. Оказалось, что Августа танцует с незнакомым мужчиной. Лорд Холдсуэрт танцевал с Пенни Каммингс.
– Ваши опекунши заняты, – заметил Невилл. – Подождать здесь…
– В этом нет нужды. И танцевать со мной тоже ни к чему, и не стоит ходить за мной по пятам.
– Разве я танцую недостаточно хорошо для вас?
– Дело вовсе не в этом.
– Разве я недостаточно хорошо целуюсь? – неумолимо продолжал он. – Могу поклясться, вам понравилось.
Оливия с трудом втянула в себя воздух.
– Это… не имеет ничего общего с моими словами, – прохрипела она, сознавая, насколько неубедительно звучит ее голос, и тут же добавила: – По правде говоря, будь вы не так опытны в искусстве поцелуев, я бы куда с большей готовностью одобрила вас.
От его ответа ее спасло только то, что музыканты отложили инструменты и партнеры стали аплодировать.
«Наконец-то», – свободно вздохнула Оливия, когда к ним направилась Пенни.
– Где вы были? – осведомилась она, окинув Оливию проницательным взглядом.
Оливия замялась. Неужели Пенни поняла, что произошло? Неужели все так очевидно, как утверждал лорд Хок?
От растерянности она даже не сразу нашлась что ответить. Но к счастью, сумела взять себя в руки и надменно вскинула голову.
– Танцевали, конечно. А вы?
Она дерзко уставилась на Пенни, словно подначивая ее возразить. Намекнуть на что-то непристойное.
– Я? О, я… – хихикнула Пенни и повернулась к лорду Холдсуэрту: – Арчи показывал мне, как танцуют вальс в Испании. Так энергично! А как насчет вас, лорд Хок? Это ваша энергичная манера танцевать позволила розам распуститься на прелестных щечках Оливии?
– Это моя энергичная манера танцевать вызвала румянец на его щеках, – парировала Оливия и тут же осведомилась о матери.
Остаток вечера обернулся настоящей пыткой. Удалиться пораньше означало навлечь на себя град вопросов, да и лорд Хок скорее всего последовал бы за ней. Не хватало еще остаться наедине с ним в этом чудовищном доме!
Поэтому она старательно избегала лорда Хока, притворяясь, что совершенно его не замечает, хотя на самом деле украдкой следила за каждым его движением. С кем он говорит, с какими женщинами танцует. Как часто наполняет свой бокал. Так называемые удовольствия сельской жизни оказались настоящим кошмаром. И все из-за этого ужасного, назойливого типа!
Она танцевала с мистером Гарретом и мистером Каммингсом, а также с краснолицым сыном сквайра, которого представила ей Пенни. И постоянно чувствовала направленный на нее взгляд Невилла, поэтому с удвоенной силой изображала веселье и беззаботность. В полночь, когда в небе расцвели фейерверки, ее челюсти ныли от постоянного усилия крепче стиснуть зубы, а голова раскалывалась от боли.
Настроение еще больше ухудшилось, когда она увидела ту самую хорошенькую девушку под руку со своим обожателем. Если бы только ее собственная жизнь была такой легкой!
– Ты что-то очень тиха сегодня, – заметила ее мать по пути домой. – Хорошо повеселилась?
– По-моему, они с лордом Хоком поссорились, – вставила Пенни и, хихикнув, прикрыла ладонью рот. В экипаже было темно, и нетрезвая хозяйка не обратила внимания на яростный взгляд Оливии.
– Боюсь, красивые мужчины, обладающие обаянием и умом, на Оливию впечатления не производят, – заметила Августа.
– Совершенно верно, мама. Найди мне уродливого, небритого полудурка, и я клянусь, что потащу его прямиком к алтарю! – прошипела Оливия и, откинув занавеску, мрачно уставилась в окно.
На Пенни напал новый приступ веселья. У Августы по крайней мере хватило сообразительности не раздражать дочь.
– Ну-ну, дорогая, мы всего лишь шутим. Просто нам трудно понять твое сопротивление знакам внимания со стороны лорда Хока.
– Пожалуйста, мама. Довольно.
– Августа пожала плечами.
– Ради Бога, как хочешь, – фыркнула она и демонстративно обратилась к Пенни: – Итак, какие у нас планы назавтра?
Едва они оказались дома, Оливия пожелала Пенни и матери спокойной ночи и, не дожидаясь, пока к ним присоединятся мужчины, упорхнула к себе, сопровождаемая смехом матери и громкими шутками только что вошедшего Арчи. Тот факт, что матери, похоже, удалось его завоевать, еще больше разозлил Оливию. Почему мать, как и та хорошенькая девушка на площади, умеет обращаться с мужчинами? Она притягивала их как магнитом, очаровывала, околдовывала, и они покорно шли за ней.
А она? Что она делает не так? Она привлекала мужчин, но никого не хотела удержать… если не считать самого неподходящего. Самого опасного.
Она потерла ноющие виски. О, как она может помышлять о подобном безумии?
Она в порыве ненужной предосторожности заперла дверь в свою одинокую спальню. Еще три дня она просто не выдержит! Уж это несомненно!
К тому времени как она разделась и умылась, у нее созрел новый план. Ей вовсе не обязательно оставаться в Донкастере так долго. Сара и миссис Маккафери прибудут послезавтра. А Оливия тем временем отправится в Шотландию, чтобы готовить дом к приезду матери. Некоторые части Берд-Мэнора были закрыты и не использовались уже много лет. Так что ей предстоят воистину геркулесовы подвиги. А значит, больше причин поскорее пуститься в путь.
С утра пораньше Оливия уведомила мать о перемене в планах.
– Откуда такая спешка? – воскликнула Августа. – Не понимаю тебя, дитя мое.
– О, матушка, ты и не заметишь моего отсутствия, и не делай вид, что это не так.
– Конечно, мне будет тебя недоставать. И кому-то еще, тому, кто предпочтет остаться безымянным.
Оливия проигнорировала эту реплику. Она не видела лорда Хока со вчерашнего дня, и поскольку вознамерилась избегать посещения скачек, то и не ожидала встречи с ним сегодня. Если Сара и миссис Маккафери, как условлено, явятся завтра, это означает, что они вместе уедут в пятницу утром и, можно надеяться, окажутся в Берд-Мэноре к вечеру в воскресенье.
После полудня Августа и Пенни отправились на скачки.
– Уверена, что не передумаешь? Может, все-таки поедешь с нами? – спросила мать.
– Спасибо, но нет.
– Хочешь, мы сделаем ставку за тебя? Вспомнив об остатке выигрыша, Оливия согласилась.
– Фунт десять шиллингов, – сказала она, вручая деньги матери.
– На Кестрела лорда Хока?
– Нет. На любую лошадь, кроме этой. Августа покачала головой:
– Ты делаешь глупости, Оливия. Вспомни, как блестяще выиграла Китти.
– Но это не Китти.
Оливия понимала, что действительно ведет себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Она всю ночь терзалась из-за Невилла Хока и его опасного притяжения. Гадала, сидит ли он опять в библиотеке. И тот факт, что она способна не спать из-за мужчины, привел ее к ужасному озарению. Она всегда считала, что не похожа на мать, а на деле они, оказывается, очень похожи. Обе питают слабость к повесам и распутникам. Единственная разница в том, что до сих пор у нее хватало ума отвергать этих ненадежных мужчин. Сплошное очарование, красота и остроумие, и полная внутренняя пустота!
Она потеряла осторожность, стала слишком самоуверенной и даже немного жалела безвольную мать. Но куда подевалась ее самоуверенность сейчас?
– Поставь против Кестрела на самую быструю лошадь, – велела она матери. – А пока у меня будет время отдохнуть и подготовиться к долгому путешествию на север.
Сидя в экипаже, Августа не знала, что и думать. Пока Пенни болтала, делая различные предположения насчет отношений Оливии и красавца лорда Хока, Августа раздумывала о поведении дочери. Влечение между ними было очевидным. Но почему Оливия решительно отвергает его? И она не притворяется, это не в духе Оливии.
Может, дело в том, что Невилл Хок, по ее мнению, похож на отца?
Оливии было шесть лет, когда тот умер. Неужели она до сих пор помнит эти нелегкие годы? Неужели они произвели на нее такое впечатление, что теперь она отвернулась от первого мужчины, к которому действительно неравнодушна?
Августа вздохнула и стала рассматривать свои ухоженные ноготки. В поведении Оливии скорее всего виновата миссис Маккафери. Преданная экономка так и не простила Камерона Берда за слезы хозяйки, и хотя тогда Августе было не к кому, кроме экономки, обратиться за утешением, последствия все еще сказывались. Миссис Маккафери ненавидела Камерона, и Оливия много лет впитывала эту ненависть, как и недоверие к мужчинам.
– Но не все еще потеряно, – решила Августа. – Лорд Хок – не из тех, кого легко игнорировать и отвергнуть. Ясно, как день, что он хочет Оливию.
Она улыбнулась.
Судя по ярости, с которой Оливия отзывалась о нем, и нежелании обсуждать тему, лорд Хок, должно быть, поцеловал ее. Вернее, зацеловал до умопомрачения, так что ее сильная и упрямая дочь еще долго будет приходить в себя.
Августа прижала руку к сердцу. Она еще помнила первый поцелуй Камерона. Тогда она была уже вдовой, с сыном на руках, но предыдущий брак никак не подготовил ее к таким мужчинам, как Камерон Берд. Она немедленно влюбилась в неотразимого шотландца, и поцелуй, который он украл в ту ночь, определил ее судьбу.
О, каким он был неукротимым, страстным и часто не принимавшим в расчет ее чувства! Сколько слез она пролила из-за него! Целое море! Но несмотря на все это, несмотря на мнение миссис Маккафери и Оливии, она не отдала бы семь лет, прожитых с ним, за любые сокровища мира!
Когда экипаж остановился, кучер помог дамам выйти. Августа, загородив рукой глаза от солнца, оглядывала городскую площадь. Оливия может опасаться таких, как Невилл Хок, имея на это полное право. Но она также имеет право быть счастливой, и у Августы было такое чувство, что Невилл Хок – именно тот человек, который сделает ее дочь счастливой.
– Пойдем сделаем ставки, – предложила она Пенни.
– После вчерашнего выигрыша все будут ставить на конюшню Хока. Выигрыш будет не слишком велик.
– Шансы на большой выигрыш в жизни всегда невелики. И все же мы как-то существуем. Мало того, процветаем.
– Я хотела бы, чтобы мои деньги процветали сегодня так же, как вчера, – проворчала Пенни.
Августа вынула деньги. Она хотела одного: чтобы дочери было хорошо. И собиралась поставить на карту все, лишь бы Невилл Хок оказался тем человеком, с которым ее дочь найдет свою судьбу.
