Текст книги "Последние дни"

Автор книги: Раймон Кено

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

XIX
АЛЬФРЕД

Начали разбирать Большое колесо, затем к нам пожаловала весна, а с ней месье Эйнштейн, и это взбудоражило немало народу. Серьезные господа заполняли кафе, возбужденно рассуждая об относительности, об искривлении пространства и о снарядах, которыми выстреливают из пушки в бесконечность и которые возвращаются шестьсот лет спустя с современниками, которым требуется всего-навсего сбрить двухнедельную щетину. Я слушаю их рассказы и не смеюсь даже про себя, поскольку уважаю науку, невзирая на то, что такая наука – это не мое. Свою науку я строю не на гипотезах и расчетах, в которых одни лишь буквы, я основываю ее на реальных, надежных фактах и на расчетах, состоящих только из цифр. И я утверждаю, что факты у меня реальные и надежные, ибо что может быть надежнее, чем планета, и что может быть реальнее, чем лошадь? Поэтому я слушаю без смеха, но не впечатляют меня эти господа, рассуждающие о часах в Манчжурии, о световых лучах в круговой дуге и о натяжных устройствах с маленькими греческими буквами вверху и внизу. Я не позволяю моде на меня влиять. Когда месье Эйнштейн уедет обратно в свою страну, читатели «Матен» забудут все разговоры о нем. У меня есть цель, и никакая злободневность не отвратит меня от нее, будь то процесс Мецисласа Шарье, или кубистский фильм, который крутят на Бульварах, или только что упомянутый мною приезд месье Эйнштейна в Париж. Если бы мне пришлось во все это вникать, я бы вовек не выпутался. Естественно, если бы кто-нибудь решил спросить у меня: «Благоприятно ли сегодня положение планет?» – я ответил бы ему да или нет. Это тоже, если угодно, злободневный вопрос, но я ответил бы ради того, чтобы оказать услугу коллеге или какому-нибудь клиенту. Точнее сказать, определенному клиенту, поскольку подобные вопросы задает только месье Браббан – иногда, время от времени, не сегодня, так завтра, но не каждый день.

В настоящий момент он в отъезде и поэтому ни о чем меня не спрашивает. Месье Бреннюир получил открытку с изображением падающей башни в Пизе, и месье Толю получил открытку с изображением падающей башни в Пизе. Обе были подписаны Браббаном. Я мог рассчитывать, что тоже получу открытку с изображением падающей башни в Пизе, но месье Браббан обо мне не подумал. В последние дни месье Бреннюир перестал регулярно сюда приходить, зато месье Толю продолжает. Чтобы его развлечься с ним разговариваю. Он говорит мне о путешествиях, а я ему о планетах, он говорит о приключениях, а я о статистике, он говорит об экзотике, а я о цифрах, он говорит о далеких краях, а я об ипподромах. Беспокойный он, этот старенький господин. Ему неймется уехать куда-нибудь очень далеко, а я пытаюсь его отвлечь, потому что в таком возрасте приключения немедленно сводят в могилу. Порой мне, может, и хотелось бы посмеяться, но я этого не делаю, как не смеюсь над теми, кто думает о часах месье Эйнштейна, ни бельмеса в этом не понимая – ведь я уважаю постороннее мнение. Если месье Толю хочет путешествовать, смеяться тут не над чем. На днях он заговорил со мной о Китае. Что я думаю о Китае? Естественно, ничего, зато у него по этому поводу мыслей множество. Затем он пожелал поехать в Анды. Этот объект желания находится в Южной Америке. В Анды? Пусть рассуждает сколько угодно. Когда я отхожу обслужить еще одного клиента и возвращаюсь, то обнаруживаю, что он говорил вслух сам с собой, пока меня не было рядом, из-за чего мне не всегда удается следить за нитью его рассказа, но, с другой стороны, это не важно. В последний раз он спросил: «Могут ли ваши расчеты сказать, совершу ли я большое путешествие?» Ей-богу, нет ничего проще. Он сообщает мне сведения, а я вычисляю результат на уголке стола. В конце концов у меня выходит, что есть более девятисот девяноста одного шанса из тысячи, чтобы он еще успел съездить за границу. Старик своим ушам не поверил. Заказал два напитка и оставил солидные чаевые – по крайней мере, с его точки зрения. В то же время он желал, чтобы месье Браббан вернулся и снова играл с ним в бильярд. Когда месье Браббана нет, он пытается играть с незнакомыми соперниками, но поскольку они сильнее, то поражение портит ему весь вечер. Месье Браббан – вот кто ему нужен, противник не из слабых, но зато с ним всегда уверен: ужинать будешь в хорошем настроении и в таком же настроении ляжешь спать.

Так мы и беседуем вдвоем в ожидании, пока не вернутся остальные. А они вернутся, и тогда, в один прекрасный день, все и произойдет; в один прекрасный день свершится то, что им предначертано. Думаю, месье Браббан сыграет в этом свою роль, ведь недаром же он искал знакомства и таки познакомился с этими двумя господами. В результате все должно проясниться. Я же спокойно жду, когда этот механизм свое отработает. Жду и не жду, поскольку меня это не касается. Я могу порой сказать себе: месье Толю больше не придет, он отправился в долгое путешествие, уплыл на Антильские острова или в Индию. Весь день пытаюсь себе его представить. Но часам к пяти быстренько подсчитываю и получаю девятьсот девяносто один шанс из тысячи, что месье Толю вечером появится снова. Конечно, есть еще девять шансов, что он не придет. Только к шести я вижу, как он появляется; тогда я улыбаюсь и говорю про себя, что определенно все мои расчеты оказываются верными, так что скоро можно будет перейти к активным действиям, и вот как я за это возьмусь.

Я разыщу управляющего и скажу ему: «Тысяча извинений, но я ухожу». Он спросит почему. Тогда я отвечу: «Нужно кое-что сделать». Он тут же подумает, что причина всему – скачки, и вместе с моими коллегами скажет: «Значит, скоро Альфред опять к нам вернется, как только оставит все свои денежки в балаганах «Мютюэль». Ничего я там не оставлю. Мы с «Мютюэль» будем разбираться по-мужски. Я приду на ипподром с единственной жалкой десятифранковой бумажкой и за один раз восстановлю равновесие благодаря четко рассчитанному пароли[81]81
  Удваивание ставки при игре.


[Закрыть], которое ни одна лошадь не сможет обойти и ни одна махинация не сорвет; пароли вернет двести одну тысячу шестьсот сорок три франка, которые мне должны. После такого удачного хода я куплю дом в деревне, чтобы там спокойно состариться.

Или же вернусь сюда. Дам патрону аванс, тысячефранковую бумажку, и вернусь к своим обязанностям. Снова увижу своих завсегдатаев, всех-всех. Ведь исчезну я ненадолго. Что с вами случилось, Альфред? – спросят меня. Я отвечу, что у меня был панариций[82]82
  Гнойное воспаление тканей пальца.


[Закрыть] (не представляете, как это больно), и наверняка найдется завсегдатай, который скажет: о, панариций, я знаю, что это такое, у меня один раз было, жуткая боль. Я снова увижу месье Браббана, и месье Бреннюира, и месье Толю, поскольку ничего еще не произойдет. И снова примусь без конца подавать бесчисленные напитки, горячие зимой и холодные летом, а спиртное – в любое время года. И буду наблюдать, как приходят каждый день завсегдатаи и как меняются случайные клиенты, подобно тому, как регулярно приходят времена года и как регулярно меняется возраст людей. А я буду неизменен и совершенно спокоен, потому что отыграю потерянное состояние и осуществлю то, что мне предначертано. Я буду наблюдать за шевелением молодых и старых, самцов и самок, людей и собак, котов и мышей, листьев на ветвях, туч на крышах, старых газет на тротуарах, мыслей в головах, страстей в сердцах, членов под брюками. Незыблемый и неизменный, я буду взирать на все это, сравнивая себя с озерной водой, где отражается стая перелетных птиц, но от взмахов их крыльев не рябит поверхность.

XX

Браббан наклонился к своему соседу, который с откровенной неопытностью изучал железнодорожное расписание. Слегка приподнял шляпу и завел разговор.

– Простите мою нескромность, месье, но я вижу, что вы в затруднении. Я просто хотел сказать, что есть хороший поезд до Дьеппа в 14:15.

– Благодарю.

Сосед даже не повернул головы, когда отвечал.

– Это очень хороший поезд, – заговорил вновь Браббан. – Экспресс. Прибытие в Дьепп в…

– Спасибо, спасибо.

Сосед не был настроен слушать дальше. Он закрыл расписание.

– Хороший сегодня денек, – сказал Браббан. Сосед подозвал официанта, расплатился и был таков. Браббан принялся ждать. Вскоре к нему присоседился новый посетитель. Он никакого расписания не попросил. Браббан искоса изучал его. Сосед повернулся и сказал с видом знатока:

– Хороший сегодня денек.

– Замечательный, – подбавил красочности Браббан. – Какое прекрасное будет лето!

– Нельзя вот так загадывать на будущее, – ответил сосед. – Часто после ясного солнца в мае бывает ненастное лето.

– Совершенно справедливые слова, месье.

– В моих краях есть присказка. В мае солнце ясное – лета жди ненастного.

– Вот оно что… А вы откуда будете, месье, если это не секрет?

– Ничуть, ничуть. Я из Туранжо. Это рядом с Шиноном.

– Красивые места, – сказал Браббан. – Очень красивые.

– Турен, месье, это «сад Франции».

И так далее и тому подобное, и так далее и тому подобное, и в конце концов житель Туранжо признается:

– Вообще-то сейчас, месье, я оказался в крайне трудном положении.

– Что же у вас случилось?

– О, не хочу надоедать вам всякими глупостями.

– Ну что вы, что вы.

– Представьте, у меня большие неприятности. Неприятности – это мягко сказано. Я оказался в Париже без единого су. Не знаю, как меня угораздило. У меня ни единого су. Есть, конечно, несколько купюр по десять франков, но чтобы протянуть до конца воскресенья, согласитесь, этого мало.

– Действительно, – согласился Браббан.

– Правда, у меня в отеле хранится чемоданчик с довольно приличной суммой в долларах. Я охотно оставил бы их в залог.

Браббан улыбнулся.

– Как раз это я и хотел вам предложить, – сказал он.

Сосед внимательно изучил его взглядом, подозвал официанта, оплатил заказ и исчез. Браббан достал часы и мрачно взглянул на циферблат: три часа потерял. Он встал с озабоченным видом и отправился к Вюльмару в «Виль де Руан».

– Ну что? Вы один? – спросил Вюльмар.

Браббан вздохнул.

– Ничего за все утро.

Вюльмар пожал плечами. Он был явно взвинчен. Три порто выпил, пока дожидался патрона.

– Меня это достало, – сказал он. – Трижды достало.

– Вы полагаете, что успех приходит каждый раз, молодой человек?

– Вовсе нет! Просто я сыт по горло вашими мелкопошибными трюками. Я знаю их, как свои пять пальцев: прием с таким названием, с сяким… Я уже мог бы применять их самостоятельно. Но это смех, да и только!

– А что делать?

– Где ваше честолюбие, месье Браббан, что с ним стало?

Браббан поскреб затылок.

– У меня пока нет идей.

– Хотите, чтобы я подбросил вам парочку?

– Не надо, – воскликнул Браббан. – Только не это! Идеи должны исходить от меня.

Вюльмар пожал плечами.

– Мы могли бы собирать подписи в пользу Папы.

– Папы?

– Да. Как будто его держат взаперти в подземельях Ватикана.

Браббан сурово на него посмотрел.

– Что вы несете? Я же просил: держите свои идеи при себе.

– Ну, хватит, – сказал Вюльмар.

– Угощаю вас обедом, – сказал Браббан и поставил бутылку бургундского плюс ликеры.

Вюльмар в конце концов опьянел.

– Лично я хочу проворачивать большие дела, – сказал он.

– Вы правы. Мы будем проворачивать большие дела. Я буду проворачивать большие дела. Только нужно потерпеть. Дождаться, когда у меня будут идеи.

– Нет, не хочу я ждать! Я хочу проворачивать большие дела прямо сейчас.

Браббан напрягся.

– Два чемодана все еще у вас?

– Да, только в эти игры я больше не играю. Не пойдет. Такие приемы – чушь. Из-за этих низкопробных махинаций нас с вами в конце концов запихнут за решетку.

– Тс-с.

Вюльмар замолчал и задумался.

– Скажите-ка, что вам нужно от Бреннюира-старшего?

– Что мне от него нужно? Да ничего. Мы друзья, только и всего.

– Рассказывайте! Я вам не верю.

– Прошу вас быть со мной повежливее, месье Вюльмар. Не забывайте, что вы мой подчиненный.

– Скажите честно, чего вы хотите от Бреннюира-старшего?

– Абсолютно ничего.

– Никогда в это не поверю.

Какое-то время оба сидели молча.

– Умираю от любопытства, – не отставал Вюльмар.

– Не понимаю, чего вы добиваетесь, точнее, чего можете добиться.

– Да ладно! Я не настаиваю. Что мы будем делать сейчас?

– Можно попробовать прием с чемоданом и долларами, – предложил Браббан.

– Я уже сказал, что больше в эти игры не играю.

– Вы мой секретарь, ваше дело – слушаться.

– Смех да и только, – отозвался Вюльмар.

Браббан поскреб затылок.

– Освободить вас во второй половине дня?

– Ни в коем случае. Я просто хочу провернуть что-нибудь интересное. Сорвать большой куш.

– Нужно дождаться, когда у меня будет идея.

– Долго ждать придется.

Разъяренный Браббан вскочил и треснул кулаком по столу. Все посмотрели на него. Сбежались официанты. Он сел на место, покашливая и теребя узел галстука.

– Стакан воды и счет, – потребовал он.

Вюльмар наблюдал за ним с любопытством. Оба вышли, не произнеся ни слова. «Амилькар» ждал на улице возле здания. Браббан втиснулся в небольшое авто и поставил себе на колени два чемодана с долларами: один с фальшивыми, а другой со старыми газетами. Вюльмар сел за руль.

– Куда едем?

– Заглянем в контору. Положу чемоданы, поскольку сегодня мы ими не воспользуемся.

Браббан смотрел на два чемодана с нежностью. Ему столько раз удавался этот прием, что он испытывал к нему особую привязанность.

– Вы чем-нибудь, кроме мелкого жульничества, в своей жизни занимались? – спросил Вюльмар, когда они спускались по улице Тронше.

– Тс-с, – шикнул Браббан. – Умейте подбирать выражения. Я вам уже сто раз говорил.

– А вы только что здорово рассердились.

– Да, и правда. Я уже забыл. Вы становитесь все более развязным. Не забывайте, мы не компаньоны. Вы всего лишь мой секретарь.

– Да, месье.

– Надо набраться терпения. Верьте в мою звезду. Уверен, совсем скоро у меня в голове зародится чудесная идея.

– Да, месье.

– Кстати, по-моему, до сих пор жаловаться вам было не на что. Я вам хорошо платил.

– У меня есть расходы. Бензин стоит дорого. Вы не думали о том, что стоило бы купить хороший автомобиль? Он был бы вам весьма полезен. На гоночной машине вроде этой нас в два счета запомнят.

– Идея, – сказал Браббан. – Куплю хороший автомобиль. Закрытый, правильно?

– Я знаю, где взять недорогой, – отозвался Вюльмар.

Он остановился на углу улицы. Браббан вышел с двумя чемоданами. Вюльмар стал его ждать.

– Что делаем теперь? – спросил он, когда шеф вернулся.

– Ничего. Я буду думать. Прогуляюсь по улицам. Чувствую, что сегодня что-нибудь придумаю.

– Папа, запертый в подземельях Ватикана, – вам не кажется, что это неплохо?

– Оставьте ваши шуточки. Я буду работать. Завтра займемся автомобилем. А сейчас вы свободны.

Вюльмар помахал рукой, мощно пукнул выхлопными газами и тотчас в них исчез.

– Вот ведь как обидно, – размышлял Браббан, – у парня есть все данные, но он испорчен кинематографом. Папа, запертый в подземельях Ватикана! Где он успел это выхватить? Не удивлюсь, если он пишет стихи, в которых от щедрот сандалит рифмы.

И Браббан пошел вслед за

…«душкой-на-побегушках»,

как он выражался.

XXI

– Да ты, дедуля, на себя посмотри, – сказала «душка-на-побегушках».

– О, мадемуазель, как вы могли подумать, что я делаю вам непристойное предложение. Оно идет от чистого сердца, только от чистого сердца.

– Меня не проведешь, старичок. Знаю я таких гусей. Не стыдно, в вашем-то возрасте?

– Но, мадемуазель, уверяю вас…

– Мне и так наперед известно, что вы мне будете петь.

– Мне нравится быть в компании молодых, мадемуазель. Вот почему я попросил вас уделить мне немного времени. Но, естественно, я не хочу, чтобы ваши родители беспокоились, если вы из-за этого опоздаете.

– А чем вы собираетесь меня угощать?

– Может, портвейном? В «Кафе де ла Пэ»?

Малютка восхищенно присвистнула.

– Идем, – сказала она. – Чем вы занимаетесь, месье? Вы сенатор?

– Я похож на сенатора?

– Нет. Я пошутила. Вы что, шуток никогда не слышали?

– Да нет, отчего же…

– Тогда скажите, чем вы занимаетесь?

– Бизнесом.

– Вы женаты?

– Нет…

– Интересно.

– Это почему?

– Слушайте, а вы занимаетесь чем-то серьезным?

– Да, очень важными делами. Покупка, продажа и управление недвижимостью.

– Занятие для акул. Портвейн здесь – что надо.

– Рад, что вам нравится.

– У вас чудной вид. Кроме шуток, вы правда занимаетесь чем-то серьезным?

С тех пор, как Браббан стащил бумажник Тормуаня и эта история наделала достаточно шума, чтобы занять четверть колонки в газетах, на него стали нападать внезапные приступы беспокойства, которые он сравнивал с дергающей болью. Раньше с ним такого не бывало.

– Недвижимость – вещь предельно надежная. Ента штука не подчиняется колебаниям курса.

– Почему вы говорите «ента» вместо «эта»? Некрасиво.

– Справедливые слова, мадемуазель, совершенно справедливые.

– Как вас зовут?

– Мартен-Мартен. Месье Мартен-Мартен.

– Длинноватое имечко. Но не буду же я звать вас Тентеном[83]83
  Тентен – герой популярного комикса, придуманного бельгийцем Жоржем Реми Эрже (1907–1983). Однако следует помнить, что впервые комиксы про Тентена появились в 1929 г., то есть уже после описываемых событий, зато за семь лет до выхода в свет романа.


[Закрыть]!

– Мне жаль, но имя я изменить не могу.

– Да вы не обижайтесь. В именах с дефисом есть особый шик.

– Вы интересуетесь грамматикой, мадемуазель?

– Спрашиваешь. Может, пойдем поужинаем вместе?

Браббан предложил «Брассри универсель».

– Знатная мысль, – сказала малютка. – Закусок столько наберем!

Браббан подозвал официанта и расплатился, как важная птица.

– Вы сглупили: оставили ему слишком большие чаевые. Тридцати су было достаточно.

– Хотел показать, как я рад встрече с вами.

– Странные у вас манеры.

Она принялась напевать:

 
– Ах, до чего же у богинь
Странные манеры.
 

«Прекрасная Елена» – красота, правда? Вам не нравится?

– Обожаю Оффенбаха, – сказал Браббан.

Это была правда. Они вошли в ресторан. Им принесли закуски.

– Вот это да, – сказала малютка, – не жалею, что меня потревожили. Именно так мне все и описывали. Я-то думала, это враки. Слушайте, вы бы хоть поинтересовались, как меня зовут. Сарделька была сногсшибательная.

– Я не решался спросить.

– Не прикидывайтесь робким мальчиком. Меня зовут Фаби, это короче, чем Фабьена. Мой отец работает в типографии, так что он не дурак, сами понимаете, ему столько приходится читать. Он вообще ничего, а вот мать – стерва. Не будем о ней. А еще у меня две сестры. Угадайте, как их зовут.

– Не могу.

– Я так и знала. Старшую зовут Сюз, а вторую – Ниви. Сюз – это от Сюзанна, а Ниви от Каролина.

– Вот оно что…

– Да. Я вам голову не морочу. Слушайте, как же я натрескалась. Вы мне много вина не наливайте, а то в голову ударит. Я потом не понимаю, что делаю.

– Еще немного этих замечательных грибов?

– Нет, лучше передайте говяжьи губы. Они здесь что надо. Сюз, моя сестра, занятная. Знает столько артистов, художников, студентов. Это не треп. Не так давно она постоянно разъезжала в автомобиле, в небольшом роскошном «амилькаре».

– Вот оно что…

– Можете сменить пластинку? Все время повторяете «вот оно что…» Меня это раздражает. Ладно, шут с ним. О чем я говорила? Ах да. Моя сестра дружила с ребятами, у которых был «амилькар», так что она с ними накаталась. Это были два студента, хохмачи.

– С факультета права?

– Откуда мне знать? Вам что, интересно? Одного из них звали Роэль, а другого – Вюльмар. В чем дело? Что-то не так?

– Все в порядке, спасибо.

Фаби посмотрела на него с жалостью.

– А я вас испугала.

– Почему испугали?

– Не прикидывайтесь. Этот «амилькар» вам знаком, только что сами в нем сидели. Я его тут же узнала, и парня тоже – Вюльмар собственной персоной! Как же я развеселилась, когда заметила, что вы за мной идете! И решила: если этот старикан ко мне пристанет, расскажу ему такое, что его точно огорошит. Слушайте, вы, по крайней мере, не его отец?

– Нет, нет, не отец.

– Уф! А то я подумала: вдруг вляпалась! Может, вы его дядя?

– Нет, вовсе нет, он мой секретарь.

– Ваш секретарь? Только не надо мне рассказывать. У него деньги из карманов вываливаются, не будет он работать ради удовольствия. Сюз мне о нем порассказала, он не из тех, кто работает.

– И что же она вам рассказывала?

– Уж не думаете ли вы, что я ее выдам? Я возьму персик в мороженом, обожаю.

Вид у Браббана был не очень-то веселый – несомненно, по причине дергающей боли.

– В самом деле, гоночный автомобиль сразу бросается в глаза, – задумчиво произнес он.

– Сразу бросается, – повторила Фаби.

Она молча съела персик в мороженом. Браббан смотрел прямо перед собой. Она потеребила его за руку.

– Да ладно, не надо так убиваться. Пойдем в кино, развеемся. Он на самом деле ваш секретарь?

– Ну да.

– Чушь. Меня не проведешь. Впрочем, это вообще не мои дела.

– А ваша сестра по-прежнему встречается с упомянутым Роэлем?

– Он ее в результате бросил, сволочь. А ей тут же вздумалось путешествовать, так что она уехала в Аргентину. Путешествовать – красота, правда? И вообще, хватит о моей сестре. Мы идем в кино?

– Прекрасная мысль.

– Тогда пошевеливайтесь, Тентен, иначе мы опоздаем.

Они отправились смотреть «Атлантиду»[84]84
  Фильм Жака Фейдера (1888–1948), снятый в 1921 г. по роману Пьера Бенуа и принесший режиссеру большую известность.


[Закрыть]. Фаби таращилась на экран, зато Браббан думал совсем о другом. Раньше с ним такого не бывало: он боялся, что его арестуют! Вот что случается, когда хочешь выйти из своего амплуа! И все же, черт побери, он должен был из него выйти, если хотел проворачивать большие дела. А идеи по-прежнему отсутствовали.

После кино он повел малютку пить пиво, поскольку у него в глотке был сухой песок. Малютка была миленькая, живая и презабавная; но он боялся, что она навлечет на его голову неприятности. От этих мыслей он чувствовал себя идиотом. Надо бы посоветоваться с Альфредом; в самом деле, гоночный автомобиль слишком бросается в глаза. Вюльмар был прав. Надо купить машину.

– Полночь, – воскликнула Фаби. – Я ни за что не рискну вернуться к себе.

Теперь Браббан не знал, куда деваться. «Только бы она меня не сглазила», – думал он.

– Как я влипла, – говорила она. – Что мне делать? Что мне делать?

Внезапно он отбросил весь страх, все опасения. Это абсурд – думать, что месье Блезоля могут найти. Месье Блезоль не существовал. Как же его найдут? А завтра он сменит машину. Фаби показалась Браббану провозвестницей нового бытия под знаком честолюбия.

Он повел ее к себе.

Проходя мимо комнаты консьержки, крикнул:

– Месье Браббан.

– Я подозревала, что Тентен – не настоящее ваше имя, – прошептала Фаби.