Текст книги "Последние дни"

Автор книги: Раймон Кено

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

XV

Библиотека Сорбонны отапливалась гораздо лучше, чем библиотека Святой Женевьевы; поэтому Роэль не нашел там ни одного свободного места. Он ненавидел библиотеки, однако несколько часов назад проникся решимостью серьезно подготовиться к экзаменам и в связи с этим считал своим долгом отправиться читать фундаментальные труды – а именно, труды господ профессоров, чтобы хоть немного представлять себе, что полагается думать о языке, об инволюции, противопоставленной эволюции, о первобытном сознании, о кастах в Индии, о модальностях оценки или о последнем этапе платоновской философии. Такое рвение к работе совпадало с тем обстоятельством, что Роэль жил теперь с одной цыпкой, с которой познакомился в тот день, когда она скучала перед чашкой кофе со сливками; он пошел на хитрость, пригласив ее в кино, а теперь они жили вместе, и это длилось уже восемь дней.

Итак, Роэль убедился, что свободных мест нет. Неудачно, однако, начинал он новую учебную жизнь; была уже половина пятого. Для работы оставалось полтора часа; без двадцати пять он появился в Святой Женевьеве. Там было не так тепло, зато не проверяли студенческие билеты, так что читатели все равно подтягивались. Атмосфера была более строгая, чем в Сорбонне, но также более тусклая и слегка гнилостная. Роэль обошел столы, разглядывая девиц, и уселся напротив студентки-с-большими-глазами-и-растрепанными-волосами, которая читала одно из изданий «Фуане»[58]58
  Серия учебных книг.


[Закрыть]. Он достал из кармана несколько листков, с шумом их скомкал и разнообразными гримасами попытался привлечь внимание девушки; но прилежная студентка подняла глаза раза два, не больше.

Теперь ему предстояло выбрать произведение и попытаться получить его у недоброжелательных хранителей, вприпрыжку бегавших между стеллажами. Вслед за ними семенил разношерстный читатель, готовый выдержать любые унижения, лишь бы ощутить в руках желанный том ин-октаво[59]59
  Книга форматом в восьмую долю листа.


[Закрыть]. Каждый раз, когда Роэль отваживался сюда прийти, у него были неприятности с местными «послами по особым поручениям». Он принялся смотреть картотеку в поисках шифра. Вот еще одна вещь, которую он ненавидел. Замусоленные картонные карточки вызывали у него отвращение. Наконец, он оформил требование и, вручив его хранителю, в свою очередь повторил его перемещения. В конце концов он получил труд «в собственные руки». Поникший Роэль вернулся на свое место; тут он заметил Тюкдена, который уткнулся носом в какой-то томище.

– Ну что, как дела? – спросил у него Роэль.

Тюкден что-то промямлил; он не любил, когда его заставали врасплох.

– Что это вы читаете?

– О, это старая книга, – ответил Винсен, закрывая ее.

Приятель не стал настаивать.

– Вы уже уходите?

– А вы?

Роэль увел его прочь. Они спустились по улице Кюжас.

– Много работаете?

– Бывает. Но в основном то, что я делаю, не имеет отношения к программе.

– А что вы сейчас читали?

Тюкден улыбнулся.

– De vita propria[60]60
  О частной жизни (лат.).


[Закрыть] Кардана[61]61
  Кардано, Джероламо (фр.: Жером Кардан) (1501–1576) – итальянский математик, врач и философ. «De vita propria» (1575) является его автобиографией. Изобрел тип подвеса, названный его именем.


[Закрыть].

– Кто вас надоумил это прочесть?

– Бейль. Никогда не читали его «Словарь»[62]62
  Бейль, Пьер (1647–1706) – французский философ литератор. Речь идет о его «Историческом и критическом словаре» (1696—97).


[Закрыть]? Удивительная вещь.

– К черту это все! Эрудиция вас погубит, старина. На фига вам сдался «Словарь» Бейля? Я берусь за такое старье, только если это есть в программе.

– Ну вот, теперь вы с Бреннюиром рассуждаете одинаково.

– Нет, в самом деле, вы серьезно относитесь к диплому по фило(софии)?

– Нет, конечно.

– Так в чем же дело? Зачем убивать время над старыми книгами? Лучше бы их сжечь. В огонь Святую Женевьеву – всем только легче будет! Спалить все эти паучьи сети.

– Может, и Лувр заодно?

– И Лувр!

– Я уже читал подобное в дадаистских журналах, – сказал Тюкден. – Только вот, дадаисты так ничего и не сожгли. А книга Кардана – произведение необыкновенное, и спрашивается, во имя чего вы помешали бы мне ее прочесть?

– Не собираюсь я тебе мешать. Правда, это хоть чуть-чуть интересно?

– Да. Очень современно.

– Надо будет почитать.

– Знаете, вам бы стоило прочесть «Рожок игральных костей»[63]63
  Сборник стихотворений в прозе Макса Жакоба (1876–1944), вышедший в 1917 г. Родившийся в еврейской семье Жакоб принял католицизм в 1914 г. За пять лет до этого, в 1909 г., ему явился образ Христа.


[Закрыть]. Потрясающе. Вся современная поэзия идет от Макса Жакоба и Аполлинера.

– Это не тот тип, который переменил веру?

– Тот. Но это никак не влияет на поэтическую значимость его книги.

– Естественно.

– Вообще-то я атеист, – внезапно сказал Тюкден.

– Зайдем сюда?

Они сообщили Альфреду о своем желании выпить пива.

– Кстати, как Ублен? – воскликнул Роэль. – У тебя нет от него новостей?

– Никаких. Думаю, и не будет. Он ведь уехал.

– Какая-то невероятная история. Что с ним произошло?

– Ничего. Просто уехал, и все.

Роэль посчитал ответ изящным.

– Что ты делаешь вечером? Поужинаем вместе?

– Меня ждут родители.

– Родители? Брось ты их на один-то вечер. Уже не маленький.

– Понимаешь, они вообще неплохие. Не хочу, чтобы они волновались.

– Так позвони им.

– У них нет телефона.

– Отправь им пневмописьмо.

– Где будем ужинать?

– Посмотрим.

– Хорошо, отправлю им пневмописьмо. Зайдем на почту на улице Дантона.

Несколькими минутами раньше Роэль начал изучать старенького господина, сидевшего за соседним столиком; вошли еще два стареньких господина и направились к первому. Роэль расслышал его имя. Это был не кто иной, как Бреннюир-старший.

– Ого, Пилюля, – сказал Тюкден, который как раз узнал Толю.

– Сматываемся, – предложил Роэль, подзывая официанта.

Они вышли прежде, чем старый преподаватель успел их заметить, но Роэлю хватило времени, чтобы узнать также третьего старика; это был тот самый Мартен-Мартен, к которому он ходил наниматься секретарем. Но точно ли это он? Бреннюир-старший назвал его другим именем. Старый дурак Бреннюир, который рассердился на Роэля из-за несчастной бутылки коньяка…

Перед книжным магазином Креса он остановился.

– Посмотрю новые книги, пока ты сходишь на почту.

Тюкден решил про себя, что тоже их полистает, но когда отправил письмо, встретил Роэля в дверях почты. Роэль потащил его в сторону улицы Месье-ле-Принс и там достал из-под полы плаща небольшую книжную стопку. Одну из книг он показал Тюкдену, это был «Рожок игральных костей».

– Это ты советовал мне прочесть?

– Это. Что ты еще купил?

– Купил? Брось, за кого ты меня принимаешь?

– Ты их украл?

– Ну да, можешь прокричать об этом на всю улицу.

Тюкден промолчал.

– Они там слепые, – продолжал Роэль. – У Пикара повесили зеркала, так что брать стало гораздо труднее. У Креса я что хочу, то и беру, но у Пикара, естественно, куда интереснее. Никогда не пробовал?

– Думаю, мне бы ловкости не хватило.

– Понимаешь, главное – все делать быстро. Сейчас зайду к себе, положу книги.

Роэль свернул на углу улицы Расина.

– Мы не идем прямо?

– Нет. Ой, да, забыл тебе сказать. Я теперь живу на улице Кардинала Лемуана.

– Ты ведь жил на улице Гей-Люссака.

– Люблю, знаешь ли, перемены, и потом, осточертели гостиницы. Теперь я снял меблированную комнату с кухней.

– И пользуешься ты этой кухней?

– Естественно. Без нее мне было бы не протянуть. Столовок с меня тоже хватит.

Они пошли дальше, все так же болтая ни о чем и испытывая друг к другу неодинаковые чувства. Поднялись по высоким ступеням старой темной лестницы, затем Роэль пинком распахнул приоткрытую дверь. На кровати сидела женщина и поднимала петли на чулке.

– Сюз (так требовало называть себя это существо), это мой приятель.

Роэль положил книги на стол. Тюкден стоял на пороге; он был несколько удивлен. Сюз встала, поцеловала Роэля, затем взглянула на Тюкдена:

– Вы смотрите на меня, как на июльский снег!

Она громко рассмеялась, и они пожали друг другу руки.

– Поскольку Тюкден вечером свободен… – начал Роэль.

– Так вас зовут Тюкден? – перебила Сюз. – Чудное имя.

Она всегда так говорила; ей было лень запоминать имена собственные.

– Поскольку Тюкден вечером свободен… – снова начал Роэль.

– Обычно вы по вечерам заняты, месье? – спросила Сюз; изображая хозяйку дома, она вставила это «месье» в последний момент.

– Ну вот, он сегодня свободен. Так что…

– Вы тоже студент, месье?

– Черт! Ты дашь мне договорить?

– Ладно, ладно, я поняла, сегодня мы ужинаем не дома. Сейчас надену шляпку, и идем. Надеюсь, мы выпьем аперитив.

– А то! – сказал Роэль.

Тюкден листал «Рожок игральных костей», пытаясь найти стихотворение под названием «Фантомас»; когда нашел, показал Роэлю, который прочел и принялся просматривать книжку, издавая короткие восторженные возгласы.

– Все, я готова, – сообщила Сюз.

– Подожди, – сказал между тем Тюкден Роэлю, – прочти еще вот это.

Он нашел другое стихотворение и показал приятелю, а Роэль стал читать его вслух.

– Ладно, бросьте вы, наконец, эту книжку, – нетерпеливо потребовала Сюз.

– Мы идем, – сказал Роэль, отрываясь от сборника.

Он выключил газ и закрыл дверь на два оборота. Сюз и Тюкден ждали снаружи, не произнося ни слова.

– Ну что, куда пойдем? – спросил Роэль.

Сюз предложила кафе в Квартале; Роэль категорически возражал. Бистро в Квартале осточертели. Лично он был за «Версальское кафе». Поскольку Тюкден был не против, а Сюз лишь слабо возразила, они вскочили в случайно подошедший автобус «Z». Поездка прошла в почти гробовом молчании. В кафе они заказали аперитив. Мужчины набили трубки, а Сюз закурила сигаретку. Вокруг громко разговаривали: клиентура была провинциальная, приправленная несколькими шлюхами. Снаружи зубы стучали от холода; внутри было тепло, хорошо. Афиши анонсировали рождественское меню. Официанты, будто привидения, перемещались в тумане тройственной природы: человеческой, этиловой и никотиновой. Подвешенный в пространстве, словно мишень, управляющий наклонял голову то в одну, то в другую сторону.

Дойдя до половины стакана, Роэль и Тюкден почувствовали себя лучше.

– А ты сам пишешь стихи? – спросил первый из них.

Тюкден помялся.

– Да.

– Печатал когда-нибудь?

– Нет.

– Никогда не пытался?

– Нет.

– Дал бы мне почитать.

– Кроме шуток, – сказала Сюз, – вы поэт? Черт побери!

– Каким, по-твоему, должен быть поэт? – спросил у нее Роэль.

– Ты опять в своем репертуаре. Ждешь, когда я скажу, что поэт носит большую черную шляпу и завязывает бантом галстук, а потом будешь надо мной издеваться? Нет, малыш. Я знаю, что так теперь наряжаются только фотографы. С поэтом я однажды познакомилась в «Ротонде». Он путешествовал только в спальных вагонах, кололся морфием и жил на деньги женщин, вот так-то, малыш.

Роэль и Тюкден легли на стол от смеха.

– Вот именно, он жил на деньги женщин и был поэтом, причем современным.

– Ты видела своего современного поэта случайно не в «Мон фильм»?

– В «Ротонде», я же сказала.

– Во всяком случае, я на поэта вряд ли похож, – сказал Тюкден.

– О, конечно нет, что вы, – воскликнула Сюз, в восторге от такого прямодушия.

– А на кого он похож? – спросил Роэль.

– На студента, на кого же еще?

Тюкден поморщился. Роэль потер руки.

– Вот видишь, пусть у тебя не останется иллюзий.

– Куда пойдем ужинать? – спросила Сюз.

Роэль предложил «Дюгеслен», совсем рядом. Там было не слишком дорого, а кормили, на его вкус, неплохо. Тюкден всегда ужинал только на улице Конвента, и ему казалось, что он пустился в настоящую авантюру. Зато Сюз очень хотела есть; в полдень она съела лишь рогалик и выпила кофе со сливками.

В ресторане они заказали два графина розового Анжу, плохонького вина, которое, как всем известно, ударяет в голову. Сюз хотела после ужина пойти в дансинг; Роэль был не в настроении. На самом деле он не умел танцевать, но не решался в этом признаться. Тюкден, с которым была та же история, объявил, что его устраивает новое предложение Сюз. Можно пойти в «Ротонду» выпить по стаканчику. Может, даже удастся встретить того самого поэта.

Тюкден и Роэль, которые были в этом кафе впервые, играли роль непринужденных завсегдатаев и старались ни в коем случае не пялиться вокруг, будто провинциалы при виде негритянки или субъекта в тюрбане.

– Надо же, а вот и Кики[64]64
  Популярная в 20-е годы модель, позировавшая многим известным художникам.


[Закрыть], – сказала Сюз. – Она натурщица.

Три-четыре раза Сюз приходила сюда с парнем, который небрежно указал ей, кто есть кто в заведении; теперь она гордо повторяла урок. Тюкден строго раскритиковал полотна, висевшие на стене. Оба заговорили о живописи; они в ней мало что понимали, зато цитировали имена. Предпочтение отдавали кубистам.

– Ты видела кубистские полотна? – спросил Роэль у своей подружки.

– Естественно, – ответила Сюз. – Может, ты думаешь, что я из дремучей провинции? Я сумею отличить Брака от Пикассо. Слопал? Я, видишь ли, общалась с подкованной публикой.

– Брака от Пикассо отличить нетрудно, – сказал Тюкден.

– Уж вы-то наверняка во всем разбираетесь лучше остальных.

– Он все знает, – сказал Роэль. – Все читал, даже произведения Жерома Кардана. Жерома Кардана читала?

– Да идите вы с вашими книгами!

– Вот и я сказал ему то же самое. Ты слишком много читаешь, эрудиция тебя погубит, кончишь библиотекарем.

– Это еще неизвестно, – отозвался Тюкден.

Сюз зевнула.

– Кроме шуток, что, если нам пойти в «Бюлье»?

– Не сегодня, – ответил Роэль. – И потом, в «Бюлье» тоска. Сплошные студенты.

– А ты что, не студент?

– Все равно, умножить студента на десять – получится десять придурков.

– Хорошо, что вас только двое.

– Сюз, детка, как логично ты умеешь рассуждать. Тюкден, в свою очередь, заскучал. Сюз подозвала официанта и заказала еще один кофе со сливками. Ее спутники взяли пиво. Блюдца сложили стопкой.

– В сущности, – произнес Тюкден, переходя к рассуждениям более общего порядка, – логика получила отменный щелчок по носу.

Роэль не ответил. Сюз зевнула.

Тут вошел Вюльмар с видом человека, занятого поисками человека. Он заметил трио и сначала решил, что лучше его не замечать; но заметив, что трио его тоже заметило, направился к нему. Поздоровались. Роэль представил Вюльмара своей подружке, а подружку Вюльмару.

– Я всего на пять минут, – заявил, садясь, вновь прибывший.

Он заказал виски, что весьма впечатлило обоих философов.

– Ну, что поделываете? – спросил Вюльмар.

Обращался он исключительно к Роэлю. Тюкден его не интересовал.

– Да так, ничего особенного, – вздохнул Роэль. – А вы?

– По-прежнему изучаю право, – ответил Вюльмар с иронией.

Ирония, безусловно, состояла в том факте, что он, Вюльмар, что-то делал.

– А чем вы еще занимаетесь? – спросил Роэль, который это понял.

Вюльмар улыбнулся.

– Я кое-кого искал, но здесь его нет, так что пойду теперь в кафе «Под куполом». Если бы его и там не оказалось, я бы прокатил вас на своем «амилькаре», но у меня только два места. Так что до скорого!

Он проглотил виски и поднялся.

– Можно договориться о встрече, – сказал Роэль.

– До января у меня все забито.

– Тогда какого числа?

– Третьего подойдет? Часов в семь в «Критерионе»?

– Договорились.

Вюльмар оплатил заказ, оставив смачные чаевые. Попрощались рукопожатием. Он вышел.

– Потрясающий парень, – воскликнул Роэль. – Вы так не считаете?

– К тому же «амилькар» быстро ездит, – сказала Сюз.

XVI

Вюльмар прождал несколько минут, затем машинистка пригласила его войти. Месье Мартен-Мартен, забаррикадировавшийся за письменным столом, указал ему на стул.

– Меня прислал мой друг Роэль, – начал Вюльмар. – Он посоветовал мне попросить место секретаря, которое вы ему предлагали. Сам он к вам не пойдет, потому что сейчас у него хорошая работа, от которой он не может отказаться.

Месье Мартен-Мартен как будто удивился.

– Я не знал. Что это за работа?

– Он воспитатель.

– Наверняка у каких-нибудь богатых людей?

– Вероятно.

Месье Мартен-Мартен улыбнулся.

– Я подумал, что вы друг месье Роэля.

– Разумеется, мы видимся очень часто.

– Однако вы поступаете с ним нехорошо.

– Возможно, я оказываю ему услугу.

Молчание.

– Он не забыл о своем визите ко мне примерно год назад?

– Еще бы.

– Я пытаюсь его вспомнить. Этот молодой человек – блондин, очень худой и во время разговора жестикулирует?

– Похоже на него.

– В таком случае, я видел его на днях в «Суффле».

– Он вас узнал.

– Об этом-то я и подумал.

– И, видимо, поэтому написали ему.

Молчание.

– Я не задаю вам вопросов. Мне о вас уже кое-что известно.

– Ну, понимаете, месье Браббан, то, что может сказать на мой счет месье Бреннюир…

– Вы, однако, не сразу решились его упомянуть. Но имейте в виду, здесь этого имени не знают.

– Хорошо, месье.

– Наверное, я всерьез озадачил вашего друга.

– Да нет, не настолько. В полицию он на вас не заявит.

– С какой стати он стал бы это делать? Эх, молодежь, вечные романтики! Немало людей используют чужое имя, законом это не возбраняется. Вам должно быть об этом известно, раз уж вы изучаете право. Если хотите знать, Мартен-Мартен – имя моего бывшего компаньона. Но я хочу вам также сказать другое; вы мне только что солгали, у вашего друга нет хорошей работы.

– Будем называть вещи своими именами: я солгал.

– Надеюсь, в последний раз. Я требую от своих служащих соблюдения высоких нравственных принципов.

– Значит, я могу считать себя вашим секретарем?

– Вы немедленно вступаете в должность. Будете также моим шофером, ведь, насколько мне известно, у вас есть небольшой «амилькар», который, возможно, мне пригодится.

– Сколько вы положите мне в месяц?

– Мы к этому вернемся.

В дверь постучали. Машинистка объявила, что месье Роэль просит его принять.

– Скажите, что я просил его прийти в пятнадцать ровно; сейчас пятнадцать ноль семь. Я нашел ему замену.

Было слышно, как по другую сторону двери Роэль пытается возражать; затем створка захлопнулась.

– Какого рода работу вы мне поручите? – спросил Вюльмар.

– Вот я и думаю, – ответил Браббан.

Он встал.

– Черт побери, вот я и думаю, что бы вам поручить! Не буду скрывать: понятия не имею! Черт побери!

Он передвигал один за другим предметы, которыми был завален его стол. И никак не мог извлечь из себя то, в чем хотел сознаться. Поэтому молчал, только глотка клокотала. В конце концов он отрыгнул признание:

– Представьте себе, молодой человек, что однажды, совершенно внезапно, я стал честолюбив. Это обрушилось на меня, как ледяной душ, как кирпич на голову. Вы только вдумайтесь, молодой человек. В моем возрасте заявить «хватит посредственности»! Феноменально, сногсшибательно, правда? Да. Теперь у меня есть честолюбие и шестьдесят восемь молодых лет! Вы не представляете, как это может быть! К черту мелкие делишки и ничтожное жульничество, я хочу проворачивать большие дела! Еще не поздно; взять Клемансо[65]65
  Клемансо, Жорж (1841–1929) – крупный политический деятель Франции. Продолжал свою карьеру вплоть до 1920 г., т. е. до 79 лет.


[Закрыть], какой славный пример. У меня впереди по крайней мере лет пятнадцать, и не буду от вас скрывать, молодой человек, что через год надеюсь составить состояние, громадное состояние. Так что видите, насколько интересно место, которое я вам предлагаю. Мне нужен молодой секретарь. Да, мне нужен молодой секретарь, у которого была бы напористость, дерзость, хватка, а главное – высокие нравственные принципы. Думаю, вы отвечаете всем этим условиям, месье Вюльмар. Но прежде, чем наш контракт будет заключен окончательно, вы должны обязаться, primo, хранить все в полном секрете, это естественно; secundo, прекратить видеться с друзьями из Латинского квартала и как можно меньше посещать кафе на бульваре Сен-Мишель и в его окрестностях, что, возможно, будет для вас прискорбно; tertio[66]66
  primo – во-первых; secundo – во-вторых; tertio – в-третьих (лат.).


[Закрыть], не спать с моей машинисткой. Договорились?

– Договорились, месье.

– Мне не терпится проворачивать большие дела, – вздохнул Браббан.

– С чего начнем?

– Черт побери! Я вам уже сказал, что не представляю. Совершенно не представляю.

Браббан подумал.

– Пожалуй, я мог бы научить вас азам, или, по крайней мере, тому, чем я обычно занимался раньше. Раньше – имеется в виду не так давно. Я с вами кое-чем поделюсь, чтобы вас подготовить, а также показать мой стиль. Можем начать с приема «глухой». Это просто и забавно. Вы садитесь в кафе рядом с какой-нибудь милой дамой и просите ее вместо вас позвонить, потому что вы, мол, туги на ухо, а сами уходите с ее пальто, или с сумкой, или с чемоданом. Существует прием «мужской костюм» и «телефон», прием «провинциал» и «такси», прием с чемоданом, полным иностранной валюты, с плевком в плечо и масса других, которые я знаю, но не практикую. Вы набьете руку, приобретете хладнокровие, но это все, естественно, детские игрушки. Не задерживайтесь на этих пустяках, месье Вюльмар. Надо смотреть широко, очень широко и не разбазаривать время на ерунду. Это просто учеба, а не призвание. Быть может, вы еще этого не знаете, месье Вюльмар, но есть одна ужасная вещь: нежелание тратить усилия. Я знаю людей, которые однажды опробовали какой-нибудь простой прием, у них получилось, и они повторяют его бесконечно, всю жизнь.

Молчание.

– И я так делал. Ужасно. В конце концов деревенеешь. И мне нужен кто-нибудь молодой, чтобы преодолеть эту одеревенелость. Жду вас завтра в три, месье Вюльмар.

– В три?

– Да, сперва мы будем работать только во второй половине дня. Забыл одну вещь: не пытайтесь внушать мне ваши идеи. Я буду осуществлять только свои собственные. Понятно?

Вюльмар вышел, Браббан впал в полное изнеможение. Все происходило не так, как ему бы хотелось; от навязавшегося секретаря, похоже, добра ждать не приходилось – по здравому размышлению Вюльмар показался Браббану неприятным. Он просидел без движения до сумерек; а с наступлением темноты поспешил прочь. Как там слепой? Месье Блезоль доехал на такси до Архивной улицы, спокойно проложил себе путь сквозь восхищенную толпу, которая выходила из здания универмага «Базар Отель де Виль». В дверях кафе он на мгновение замер в нерешительности. Узнал голоса некоторых завсегдатаев. И вошел.

Слепой был там. Все такой же жирный, он опирался обеими руками и подбородком на здоровую трость, а глаза его были спрятаны под темными очками. Сидел он рядом с квартетом игроков в манилью, трое из участников которого были его бывшими партнерами; они нашли ему замену. Слепой внимательно выслушивал то остроту, то комментарий, то ругательство. И добавлял свою, свой или свое. Он заставлял объяснять ему каждый ход и грустно качал башкой, поскольку считал, что без него игра идет из рук вон плохо.

Месье Блезоль подошел. Картежники его узнали.

– Что-то вас не видать, – сказали они.

– У меня были кое-какие дела в провинции, – ответил Браббан.

– Ого, месье Блезоль, – воскликнул слепой. – Что-то вас не видать!

– Дела в провинции, – повторил Браббан.

– Садитесь же, – сказал Тормуань. – Вы уже знаете, что со мной случилось?

Но прежде чем собеседник успел ответить, он принялся рассказывать об «ужасном нападении, жертвой которого он стал». Один из игроков, сочувствуя Блезолю, поводил тыльной стороной руки у лица[67]67
  Жест выражающий отношение к надоедливому человеку или к скучному событию.


[Закрыть], украдкой давая понять, какую безграничную тоску имеет обыкновение наводить месье Тормуань. Больше всего последнего возмущало то, что газеты так быстро перестали говорить о его ужасном злоключении.

– Похоже, это было только в хронике происшествий. Такой ужас, а они выдали это в хронике происшествий! И знаете почему? Никогда не догадаетесь почему. Значит, вот почему: потому что в тот день все газеты были посвящены Ландрю. Как раз тогда его приговорили к смерти. Иначе я занял бы первую полосу, прославился бы вовсю. Так вы не в курсе? Я-то себя успокаиваю. Говорю, что по-прежнему жив-здоров, зато Ландрю – чик – оттяпают голову и зароют на шесть футов в землю с этой самой головой в руках. В общем, спасибо на том, что есть, – вот как я себе говорю.

Он ждал одобрения. Браббан прокашлялся, и Тормуань, казалось, счел себя удовлетворенным.

– А как моя квартира? Вы занимались моей квартирой?

Завязалась упорная торговля. Браббан оказался сильнее. Он не только получил три тысячи франков вместо двух, но еще и вышел из бистро с бумажником Тормуаня в кармане.

Это была его первая кража.