Текст книги "Библейская археология: научный подход к тайнам тысячелетий"

Автор книги: Рафаил Нудельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 10
ЕЩЕ ОДНА ЕВАНГЕЛЬСКАЯ ИСТОРИЯ

История, которую я намереваюсь рассказать, тоже связана с Евангелиями, но произошла сравнительно давно, в декабре 1993 года, в Иерусалиме. В научных кругах она тогда произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Сегодня, во времена поголовного увлечения «Кодом да Винчи», она звучит особенно актуально, показывая, что Ничего нового Браун не написал, он лишь добросовестно переписал то, что давно было известно, только слегка разбавил это детективной интригой – надо сказать, весьма примитивной. Итак, некий археолог по имени Леон Декур несколько месяцев вел бесплодные раскопки в одном из старинных уголков древней еврейской столицы. В тот декабрьский вечер 1993 года стояла обычная для израильской зимы пасмурная и пронизывающе холодная погода, и Декур отправил рабочих домой пораньше. Сам же он решил еще немного поковыряться в раскопе. Рассеянно разгребая груду земли в углу глубокой ямы, он вдруг заметил, что в пыли блеснуло что-то металлическое. Руки его заработали энергичнее и осмысленнее, бережно расчищая находку, и вот он уже увидел ее целиком. Можно представить себе его восторг: его глазам открылась старинная медная чаша с остатками какого-то темного вещества. В тусклом вечернем свете Декур не мог разобрать, что это за вещество и к какому времени относится чаша. Какое-то время он задумчиво смотрел на нее, и вдруг его пронзила ослепительная догадка. Нет, он не воскликнул, как когда-то Архимед: «Эврика!» Но он воскликнул нечто, не менее знаменитое: «Грааль!» И в этом месте я вынужден остановиться. Даже в наши времена поголовного увлечения романами Брауна далеко не все знают, что такое Грааль, и потому не все могут в полной мере оценить восклицание Декура. Слово «Грааль», или «святой Грааль», произошло от латинского «gradalis», которое, в свою очередь, восходит к древнегреческому «кратер» – сосуд для смешивания вина с водой. Но в старофранцузском сочетание «Святой Грааль» – «Сангреаль» – имеет еще и иной смысл: «истинная кровь». А древнеирландское cryo, из которого тоже выводят слово «Грааль», означает «корзину изобилия». Итак, «Грааль» – это сосуд для вина и одновременно – чаша со святой кровью, да еще и корзина изобилия. Почему у этого слова так много смыслов? А потому, что это непростое слово. Оно связано со старинной христианской легендой, даже с несколькими сразу.

Согласно рассказам о жизни и смерти Иисуса Христа, составляющим содержание т. н. Евангелий (по-гречески – «Благая весть»), свой последний вечер перед арестом, судом и казнью Иисус провел в Гефсиманском саду, где вместе с учениками (апостолами) отмечал великий еврейский праздник Песах (христианской Пасхи тогда еще не было, поскольку Иисус был еще жив и до появления христианства было еще далеко). Евангелия утверждают, что, подняв чашу с пасхальным вином и кусочек мацы, Иисус произнес, указывая на вино: «Се кровь моя», а затем, указывая на мацу: «А се плоть моя». Закончив вечерю, он вышел в сад, где его вскоре и схватили римские легионеры. Выданный Пилатом Синедриону, Иисус был признан смутьяном и бунтовщиком и осужден на смертную казнь. В духе римских обычаев он был распят на кресте. Далее легенда утверждает, будто некто Иосиф Аримафейский снял его тело с этого креста и бережно собрал кровь Иисуса в ту самую чашу, из которой Иисус пил вино на своей «тайной вечере». Таким образом, пророчество Иисуса исполнилось: в чаше оказалась Христова кровь. А дальше, если верить легенде, было вот что.

С этой святой кровью Иосиф Аримафейский отправился проповедовать христианство европейским варварам. Так чаша оказалась в Европе. Вскоре, повествует легенда, она обнаружила свои чудодейственные свойства. Чудеса сыпались из нее как из рога изобилия: слепые, прикоснувшись к чаше, становились зрячими, увечные – здоровыми, бесплодные женщины – беременными. Вся эта история и чудесные свойства чаши привели к тому, что она получила собственное имя – «Сангреаль», или попросту «Грааль» (говорят еще – чаша святого Грааля). Позже Грааль затерялся или был спрятан – в каком-то из монастырей, и это положило начало длительным поискам чаши, каковыми рыцари занимались все средние века – в свободное от крестовых походов время. История этих поисков легла в основу знаменитых средневековых романов – «Персиваль» Кретьена де Труа и «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, главным героем которых является один из рыцарей «Круглого стола» короля Артура по, имени Парсиваль (франц. Персиваль, нем. Парциваль или Парсифаль); в XIX веке еще один небезызвестный человек, по имени Рихард Вагаер, написал по мотивам этих романов оперы «Лоэнгрин» и «Парсифаль» (о сыне Парсифаля). Теперь, надеюсь, вы уже понимаете, что побудило Леона Декура издать свой восторженный возглас. Еще бы – ведь он нашел древнюю винную чашу именно в том городе, где происходила «тайная вечеря», и вдобавок неподалеку от того самого Гефсиманского сада, где она происходила! А кроме того, ко дну чаши прилипло темное вещество, которое весьма походило на засохшую человеческую кровь. Как было не предположить, что это именно та самая чаша святого Грааля, с которой связано столько легенд и столько веков бесплодных поисков?! А если это действительно так, то громадные последствия столь сенсационного открытия сразу становятся очевидны – ведь в результате в руках историков впервые в истории могло оказаться прямое доказательство реального существования Иисуса Христа! (Вопрос о том, каким образом чаша вернулась из Европы в Иерусалим, Декура почему-то не заинтересовал.)

Какой-нибудь другой археолог, возможно, воздержался бы от столь скоропалительного вывода. Он бы поначалу исследовал находку, определил ее возраст и лишь потом вынес суждение. Но дело в том, что Декур давно, напряженно и страстно желал найти следы существования Иисуса. За 15 лет до этого он уже потряс однажды весь научный и околонаучный мир сообщением, будто ему удалось найти пергамент с «оригиналом» знаменитой «Нагорной проповеди» Христа – той самой, что начинается словами «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». Декур действительно нашел тогда какую-то древнюю рукопись, свет в тот раз тоже был вечерний и тусклый, рукопись была в плохом состоянии, исследователь был необыкновенно возбужден находкой – ничего удивительного, что ему почудилось, будто он нашел именно то, что искал. Но в тот раз предположение Декура быстро опровергли: пергамент оказался намного моложе Иисусовых времен. И вот теперь, через 15 лет, в руках Декура оказалась загадочная чаша – как было не подумать первым делом о святом Граале?

В кругах археологов Декур вообще-то считался хорошим ученым: его послужной список содержал всего лишь один случай излишней поспешности – тот самый, с «Нагорной проповедью». Поэтому его сообщение о небывалой находке было опубликовано в серьезном научном журнале. Разумеется, археологический мир отнесся к этой новой сенсации с должной осторожностью, но зато мир околонаучный был необычайно взволнован публикацией. Слухи о необычайной находке в Иерусалиме передавались из уст в уста. А вскоре последовала еще одна сенсация: анализ вещества, налипшего на дне найденной Декуром чаши, подтвердил, что это действительно остатки человеческой крови, к тому же самой универсальной группы, «ноль плюс», пригодной для переливания всем без исключения людям. Что дало Декуру повод в очередной раз воскликнуть: «А чего иного вы ожидали от крови Иисуса?!»

Увы, больше о загадочной чаше мир ничего не услышал. То ли ее придирчивое изучение показало, что она тоже «не того времени», то ли обнаружилось еще что-то неприятное, но разговоры о ней прекратились. Ясно, что Декур опять поторопился со своей сенсационной гипотезой. Верно учит нас знаменитое правило, именуемое «бритвой Оккама», – не следует громоздить гипотезы без надлежащей надобности. Вся сенсация Декура была основана на том, что в какой-то старинной чаше были найдены остатки чьей-то крови. Стоит ли выдвигать для объяснения этой находки столь монументальные гипотезы, если те же факты могут быть объяснены куда более просто и прозаически? Мало ли чья это может быть чаша, мало ли чья кровь…

Разумеется, верующие и склонные к мистике люди такими прозаическими объяснениями не удовлетворятся. И действительно – известие о находке «чаши святого Грааля» возбудило эти круги самым неимоверным образом. Некоторые из самых возбужденных – видимо, под впечатлением нашумевшей картины «Юрский парк», где рассказывается о «воскрешении» динозавров по остаткам их хромосом, – тут же предложили применить ту же (на самом деле – еще не существующую) «методику» для воскрешения… Иисуса Христа. Они призвали ученых выделить из остатков крови, найденной в декуровской чаше, «хромосомы Иисуса» и из них «вырастить», а затем «оживить» его тело.

К чести самого Леона Декура, надо сказать, что даже на пике славы он категорически отверг всякую возможность, да и желательность искусственного воссоздания основоположника христианства. Тем не менее и он тоже какое-то время (пока сенсация не умерла) уговаривал биологов попытаться выделить из остатков найденной в чаше крови хромосомы ее древнего хозяина. Декура, как он заявил тогда, больше всего интересовало, будут ли эти хромосомы похожи на человеческие. Лично он был убежден, что они окажутся принципиально иными. А какими же? – наверняка удивитесь вы. Ясно, какими, отвечает Декур. Божественными. Иисус ведь, согласно Евангелиям, был «Сыном Божьим»! И родился он, как утверждают Евангелия, от «непорочного зачатия» Девы Марии. Как же должен современный человек понимать легенду о таком зачатии?. – спрашивал Декур. И сам себе отвечал: ее следует понимать как рассказ об искусственном оплодотворении девушки Мириам с помощью «Божественного сперматозоида». «Не может же, в самом деле, разумный человек поверить в россказни древних греков, будто боги совокуплялись с людьми в виде быков или лебедей», – убежденно заявлял Декур.

Действительно, не может. Но и в «Божественный сперматозоид», доставленный в Мириамнино лоно в клювике усердного голубка, – тоже не может. На то он и современный человек, худо-бедно разбирающийся в технике искусственного оплодотворения. Почему же Леон Декур – тоже вполне современный человек – так энергично настаивал на проверке древней легенды?

Наверно, хотел в модном сегодня духе сочетать науку с верой, – как Леду с лебедем. Но, как видите, не получилось.

История, как видите, действительно интересна – уже хотя бы тем, что напомнила нам о знаменитой чаше Грааля. Ведь легенды, связанные с этой чашей, далеко не исчерпываются тем, что я вам по необходимости коротко здесь рассказал. С той же чашей связана, например, и еще одна сенсационная гипотеза: будто она на самом деле представляет собой не что иное, как исчезнувший Ковчег Завета! История Ковчега тоже окружена многочисленными легендами, на сей раз – еврейскими, и вот несколько лет назад английский журналист Грэм Хэнкок опубликовал толстую книгу под названием «Знак и печать», в которой заявил, что Ковчег и Грааль – это одно и то же, и вдобавок – что ему в результате многолетних поисков удалось наконец найти этот знаменитый Ковчег, но уже не в Иерусалиме, а… в Эфиопии. Поэтому я лучше продолжу еще одним очерком на библейскую тему.

ГЛАВА 11
БЕССЛАВНЫЙ КОНЕЦ БИБЛЕЙСКИХ СЕНСАЦИЙ

Перефразируя известный афоризм, можно сказать, что патриотизм – это не только прибежище негодяев, это еще и прибежище фальсификаторов. Желание подтвердить героический характер своей древней истории обуревает многих патриотов и зачастую толкает их к бессознательной и даже весьма сознательной фальсификации или к жадному потреблению такой фальсификации, сочиненной другими. Спрос, как известно, порождает предложение, и вот уже некто Петухов (фамилия и библиография хранятся в Интернете) сочиняет новую историю государства российского, начиная с появления славного народа россов, каковое состоялось 40 тысяч лет тому назад. Нет, вы не ослышались – 40 тысяч. И вот уже некто Фоменко сотоварищи (см. тот же Интернет) извещает «урби ет орби», что вся древняя, средневековая и новая история человечества, есть не что иное, как история великой империи россов, простиравшейся на всю индоевропейскую ойкумену. И вот уже некто Бушков… впрочем, несть числа этим лжеутешителям патриотических вожделений, этим отечественным баснописцам, этим лукавым и небескорыстным сказителям-исказителям, и многотомные подвиги их на ниве занимательного фальсификаторства еще долго будут развлекать наших детей и недорослей.

Нельзя, однако, не признать, что все эти попытки создать узко отечественную присыпку от патриотического зуда, как правило, грубы и топорны. То ли дело – фальсификация библейско-евангельская, ставящая своей целью подтвердить реальное существование царя Соломона или Иисуса Христа! Такие сенсации не ограничиваются пределами отечества, для них воистину несть ни эллина, ни иудея, и захватывающе интересны они не для сотен тысяч или даже миллионов, а для сотен миллионов людей. Да что там «интересны»! С чудной, волнующей силой играют они на струнах глубочайших верований этих сотен миллионов. А за веру люди, как известно, шли и на костер. А посему человек, избравший профессией подделку такого рода древностей, в буквальном смысле играет с огнем. И бывает, что огонь его и лизнет. Как в случае, который побудил нас к написанию сего очерка. Мы имеем в виду суд над Одедом Голаном.

Фальсификаторов всегда было достаточно – хотя бы потому, что всегда доставало недалеких патриотов всякого толка, готовых ухватиться за любую желанную подделку. Каждая эпоха знала своих знаменитых фальсификаторов, об их бесславных деяниях написаны увлекательные тома, и вполне может оказаться, что Одед Голан будет когда-нибудь причислен к их списку. Надо думать, израильская полиция, предъявившая ему не так давно свои обвинения, и израильское Управление древностей, давно точившее на Голана клык, именно такого мнения. Обвинительное заключение перечисляет несколько выдающихся подделок, которые Голан выбросил за последние годы на мировой рынок. Все они вызывали международную сенсацию, заставляя сердца вышеупомянутых сотен миллионов людей учащенно забиться в радостном предвкушении, а руки сотен специалистов – тотчас схватиться за перья. Да и как не схватиться? Ведь вот уже много лет историки и археологи сетуют, что у них нет или почти нет никаких документальных или археологических свидетельств существования сильного Иудейского царства с Соломоновым храмом в Иерусалиме, с развитой культурой и письменностью. И вдруг – пожалуйста: Одед Голан предлагает Израильскому музею обломок древней каменной плитки с вырезанной на ней надписью, в которой сообщается о перестройке иудейским царем Иоашем Соломонова храма в 812 году до н. э. И эта надпись разом снимает несколько дамокловых вопросительных знаков, томительно нависших над библейской историей: напрямую подтверждает существование первого храма; косвенно подтверждает историческую верность библейских списков иудейских царей и других спорных деталей библейских рассказов и попутно демонстрирует явное существование в Иудее ивритской письменности и письменных исторических источников уже в то древнее время, а также убеждает историков-специалистов во многом другом, в чем они сомневались, но не знали, у кого спросить. О таких подарках судьбы говорят, что если бы их не было, их надо было бы придумать. Подумать только – одним (несколькими) ударом (ударами) резца по камню решен многовековой спор об исторической достоверности библейского рассказа! Посрамлены скептики. Укреплены в вере патриоты. Обогащена наука. Так и хочется добавить: «Поднято ярости масс – 3». Тем более что поначалу несколько специалистов высказались в том смысле, что находка заслуживает самого серьезного отношения. В смысле – не фальсификация. Как минимум 50 % шансов, что нет. Лишь потом, задним числом, выяснилось, что правильные 50 % относятся к камню – вот он действительно был древний. А надпись, как вся контрабанда в Одессе, была изготовлена если не на Большой Арнаутской, то где-нибудь в таком же месте в сегодняшнем Иерусалиме.

Не будем описывать детали этого разоблачения – надо думать, вскоре появятся книги, посвященные этой поистине детективной истории. В них будут и детали второго «подарка судьбы», изготовленного, Голаном. На этот раз его адресатом стали не евреи, а христиане. Хитроумно проведя за нос Управление древностей и высмеяв при этом тупую бюрократическую неповоротливость его правил (то-то оно наточило на него клык), Голан сумел переправить на Запад – причем на специальную выставку – некий древний ларец для хранения костей с очередной сенсационной надписью, извещавшей, что ларец этот был в свое время (а по времени он – первого века н. э.) предназначен для хранения костей «Якова, брата Иисуса». Сами понимаете. Некоторые западные христианские специалисты так ухватились за этот ларец (по-научному он называется оссуарий), что не хотят признать его фальшивость даже теперь, когда она доказана вне всяких сомнений. Оно и понятно: трудно расставаться – мелькнула высокая надежда и исчезла, как Жар-птица. Хотя, если вдуматься, разве вера требует «научных» доказательств? Это не оксюморон? Сказал же Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Вот это понятно. Настоящая вера не требует даже чудес. А если требует, то вот вам, пожалуйста, адрес – «Одед Голан и компания, Ltd, изготовление и продажа желанных подтверждений религиозных и исторических преданий».

Ltd означает «ограниченная ответственность», но в данном случае это звучит насмешливо. Судя по всему, ответственность Голана не ограниченная, а полная. В конце минувшего года его группе (в которую входит еще пара израильских торговцев древностями и один палестинец) предъявлено в Иерусалимском окружном суде формальное обвинение в том, что эти несколько людей, вступив в преступный сговор, на протяжении двух десятилетий производили и успешно распространяли по всему миру сфальсифицированные артефакты (так называют в археологии материальные предметы, изготовленные в прошлом), заработав на этом миллионы долларов. За эти годы Голан (по его собственным словам) стал самым крупным в мире коллекционером израильско-иорданских древностей, а его коллеги – самыми крупными торговцами этими древностями. Разумеется, сами обвиняемые свою вину отрицают, их друзья, естественно, в нее не верят, наши патриоты, понятно, негодуют, а нам остается сказать, что в эти самые дни выяснилось (совпало!), что и знаменитый гранат из слоновой кости, гордость Израильского музея, крохотная древняя вещица, которая 16 лет. считалась единственным (до появления «надписи Иоаша») бесспорным подтверждением реальности Соломонова храма, – этот гранат тоже, увы, является подделкой. Конечно, это уже другая история, и к Голану она отношения не имеет. Но она имеет прямое отношение к тому, как бесславно рушатся одна за другой библейские сенсации.

ГЛАВА 12
РОНГО-РОНГО И ВСПЯТЬ К ШУМЕРАМ

Существует множество фундаментальнейших для жизни вещей, о происхождении которых мы ничего или почти ничего не знаем. К ним относится лук, весло, лодка, таран (о котором некоторые историки думают, что это и был Троянский конь). К ним относится и письменность. Вот сию секунду, подняв руку, я нанес на экран компьютера, с помощью его внутренних механизмов, некие значки. Спустя несколько дней или недель эти значки, преобразованные с помощью типографских механизмов в несколько иные значки будут перенесены на газетный лист. В конце концов эта газета ляжет на ваш стол. Вы раскроете ее и поймете, что я хотел вам сказать. Разве это не чудо? Кто ж его придумал? Если не имя человека, то по крайней мере имя народа, первым придумавшего письменность, можно назвать? Расскажем по этому поводу занятную историю, которая имеет прямое отношение к загадке возникновения письменности. Пару лет назад высокоуважаемый журнал «Nature» впервые за много-много лет вдруг отвел пару-другую страниц обзору двух в высшей степени экзотических научных изданий – «Журнала Полинезийского общества» и «Рапа-Нуи журнала». Причиной столь неожиданного внимания была публикация в этих изданиях двух статей молодого новозеландского лингвиста Стивена Фишера, посвященных одной из самых запутанных загадок знаменитого острова Пасха – загадке так называемого ронго-ронго.

Ронго-ронго – это деревянные таблички, на которых нанесены довольно примитивные картинки, изображающие преимущественно птиц, рыболовные крючки, человечков с хвостами и без, деревья, палки и прочее в том же роде. Вообще-то такими рисунками впору заниматься детишкам, но в данном случае перед нами явно недетское усилие. Картинки расположены в определенном линейном порядке, каждая линия образует строку, каждая табличка содержит несколько таких строчек, и каждый символ повторяется в ней множество раз. Так и хочется сказать, что перед нами очевидная попытка выразить, сообщить или передать некую информацию, иными словами – попытка письма. Что-то вроде письма в рисунках. Об острове Пасха написано много. Тур Хейердал (тот, что с «Кон-Тики»), да и не он один, посвятил ему и его знаменитым статуям (еще одна островная загадка) специальную книгу. Этот затерявшийся в Тихом океане остров был открыт европейцами в 1722 году. Однако долгие десятилетия подряд ни один из европейцев, побывавших на острове, ни звуком не обмолвился о существовании там табличек ронго-ронго. И вдруг в 1864 году некий миссионер сообщил, что видел такие таблички, причем не одну-две, а буквально в каждой хижине. Вскоре это стало подтверждаться другими сообщениями, и кое-кто из наблюдателей утверждал даже, что эти деревянные таблички хранятся в особых хижинах как нечто сакральное и охраняются запретами – табу.

У исследователей, занявшихся изучением ронго-ронго, сложилось впечатление, что это довольно позднее явление, вызванное к жизни скорее всего первыми письменными объявлениями испанских властей острова о его аннексии Испанией. Эти испанские листовки были. вручены вождям и жрецам местных племен, чтобы те «расписались в извещении». Вожди и жрецы «расписались» оттисками пальцев. Дело было примерно в 1770 году, но семена были посеяны, желание обрести такую же, как у белых пришельцев, способность выразить свои мысли значками, видимо, запало в души островитян, и не прошло и ста лет, как это желание воплотилось в загадочные деревянные таблички с их примитивными письменами-рисунками.

С тех пор прошло сто с лишним лет, и из всего множества таких табличек во всем мире сохранилось лишь 25, рассеянных по разным национальным музеям. На этих 25 табличках имеется в общей сложности 14 тысяч рисунков. После того как в 1862 году правительство Перу вывезло с острова последних вождей и жрецов, не осталось ни одного островитянина, который умел бы читать ронго-ронго. Усилия немецкого лингвиста Томаса Бартеля, занявшегося уже в середине нашего века расшифровкой загадочной письменности, привели лишь к подтверждению того, что это действительно письменность, скорее всего – рудиментарная, зачаточная письменность, значки-картинки которой изображают как конкретные объекты (птиц, людей и т. д.), так и некие идеи, но не алфавитные знаки, звуки или слоги. Прочесть написанное ни Бартелю, ни другим исследователям не удалось. И вот теперь, через полвека после Бартеля, Стивен Фишер, пройдя путем Шамполиона, добился желанного успеха. Таким образом, письменность ронго-ронго, возможно самая молодая, самая недавняя из созданных человечеством письменностей, наконец-то расшифрована. Таблички острова Пасха прочитаны, как тот роман, о котором говорил классик. И что же они содержали? Об этом чуть позже. Давайте сначала вдумаемся, какой вывод для истории письменности как таковой можно извлечь из истории письменности ронго-ронго. Прежде всего можно думать, что возникновение этой письменности должно в определенной степени повторять процесс возникновения всякой другой, более древней письменности, а может быть, и всякой письменности вообще. Несомненно, письменность рождалась из потребности сберечь некую важную информацию (вспомним, что таблички ронго-ронго держали в специальных хранилищах («библиотеках»)? – были они защищены сакральным табу). Но уже изначально у них была и вторая, не менее важная функция – передать информацию другим людям. Об этом выразительно свидетельствует древняя шумерская легенда, найденная среди памятников шумерской письменности и рассказывающая о том, как эта письменность была создана («изобретена», если угодно). Легенда говорит, что однажды к царю Урука прибыл гонец, настолько измученный дальним путешествием, что был уже неспособен даже говорить. Царю же было необходимо послать его снова в путь. Как сделать, чтобы он мог передать нужную информацию? Хитроумный царь, говорит легенда, взял глиняную табличку и начертал на ней слова послания, так что отныне гонцу не нужно было их произносить. Очаровательная легенда, в наивности своей даже не задумывающаяся над тем, как же получатели этого первого в истории письменного послания прочтут неизвестные им знаки, выцарапанные царем Урука в глине таблички. Ведь письменность, как и речь, процесс двусторонний: и отправитель, и получатель должны предварительно «сговориться» об общем значении применяемых символов (знать, понимать или выучить это значение).

Главное, однако, даже не в этом. Легенда не рассказывает о том, как именно царь придумал свои знаки. И тут история ронго-ронго, кажется, может нам помочь. Из нее явно следует, что придуманные островитянами знаки были изображениями, или, как говорят, пиктограммами (от «пиктос» – рисовать). Это рисуночное письмо не воспроизводило звуки какого-либо реального языка, известного только его носителям, а имело общий характер: носители иного языка тоже могли, в принципе, понять эти рисунки (но только в принципе – как мы видели, понять написанное удалось только после почти столетних усилий). Если создание ронго-ронго повторяло историю создания письменности вообще (как развитие эмбриона повторяет историю развития вида), то, может быть, и всякая письменность начиналась с пиктограмм? Давно известно, что люди рисовали с незапамятных времен, – в пещерах Франции и Испании найдены замечательные реалистические изображения бизонов, мамонтов и людей в процессе охоты. Не могло ли быть так, что эти рисунки, постепенно упрощаясь, стали основой каких-то значков, постепенно все более абстрактных и в конце концов сложившихся в письменность?

Это действительно одна из гипотез, выдвинутых исследователями, изучающими становление письма. И ее разделяют многие из них, но не все. Другие исследователи указывают, что среди древнейших письменностей – Месопотамии, Египта, Китая, Индии и некоторых других регионов – очень мало образцов рисуночного письма. Даже китайские и египетские иероглифы не очень походят на изображения реальных объектов, хотя некоторые из них такие объекты напоминают. Что же, например, до шумерской клинописи или критского «линейного письма», то угадать в их значках рисунки людей или животных никак не удается. Поэтому скептики выдвинули другую гипотезу. Первой ее предложила – почти 20 лет тому назад – американская лингвистка д-р Дениза Шмандт-Бессерат из Техасского университета. Сегодня ее предположение кажется многим более правдоподобным, чем «пиктографическая теория». На недавнем симпозиуме специалистов по истории письма, проходившем в Пенсильванском университете, представители обеих теорий яростно оспаривали аргументы друг друга и в конце концов согласились, что имеющегося материала еще недостаточно, чтобы решить, какая из этих теорий верна.

Чтобы понять гипотезу Шмандт-Бессерат, лучше всего начать… с гомеровской «Илиады». Там есть огромная, как считают, более ранняя вставка, в которой перечисляются корабли, посланные различными греческими городами для участия в походе на Трою. Список этот так огромен, однообразен и скучен, что даже такой ценитель классики, как Мандельштам, признавался: «Я список кораблей прочел до середины…» Специалистам, однако, этот список дает благодатный материал для размышлений. Дело в том, что, расшифровав шумерскую письменность и критское «линейное письмо», – исследователи с немалым удивлением обнаружили, что значительная часть всех этих текстов тоже представляет собой «списки», «перечни», «каталоги» и тому подобное. Так, среди 150 тысяч критских текстов такие «списки» составляют около трех четвертей. Что же там перечисляется? В основном вещи, товары, утварь, драгоценности, мешки зерна и животные, доставленные в царскую казну для уплаты налогов, и тому подобные хозяйственные объекты. Перед нами – явная бюрократическая отчетность. И это не удивительно. Мощные (для своего времени) державы вроде критской, шумерской, микенской, древнеегипетской и других не могли бы существовать без налаженной (и обслуживаемой армией чиновников) экономики. Кто-то должен был кормить двор правителя, армию, жрецов, самих чиновников; правители покоряли другие страны и возвращались с рабами и материальной добычей – ее тоже нужно было скрупулезно подсчитать и отметить; другие цари присылали подарки, и эти дары тоже подлежали тщательной регистрации; в каждом таком реестре указывалось число и характер вещей, пленников, драгоценностей и всего прочего, а также отмечалось (для памяти) место их хранения и так далее. Эта огромная, неутомимая, каждодневная бюрократическая работа тенью сопровождала всю политическую и хозяйственную жизнь страны, ее царей и ее народа. Как же она велась в отсутствие письменности? Можно представить себе, говорит Шмандт-Бессерат, что поначалу для обозначения каждого вида предметов использовались камешки или черепки определенного вида: скажем, для мешков зерна – округлые камешки, для стрел и копий – продолговатые и т. п. Число камешков соответствовало числу предметов данного вида. Камешки хранили в специальных глиняных сосудах. Чтобы знать, что находится в каждом сосуде, на нем снаружи оттискивали один из вложенных в него камешков или черепков. Следы таких черепков, оттиснутые в глине, и были предшественниками первых письменных знаков. Действительно, сосуды с такими оттисками в превеликом множестве найдены в раскопках древних месопотамских городов – Ура, Урука и других. Дальнейшее развитие уже нетрудно представить: какой-то неведомый месопотамский гений сообразил, что оттиск можно делать просто палочкой («стилом») во влажной глине и даже просто на специальной глиняной табличке; другой придумал особые оттиски-значки для обозначения тех или иных мест хранения; третий догадался, что таким же способом можно обозначать не только предметы и места их хранения, но и некоторые простейшие, основные понятия, и так далее. Сначала все эти значки были достоянием одних лишь чиновников и понятны только им одним. Но им можно было обучиться и обучить других. И других учили. Тому есть замечательное доказательство. Среди прочих клинописных и «линейных» древних «реестров» были обнаружены такие, которые были специально предназначены для обучения будущих чиновников, для заучивания наизусть – ради обретения навыков записи и чтения новых «списков». Надо думать, что жрецы и придворная знать тоже постепенно приобщались к новинке. Впрочем, в тех же первых памятниках шумерской письменности есть указания на то, что цари и правители, как правило, писать и читать не умели – за них это делали специально обученные писцы и чтецы. Эти специалисты были совершенно необходимы при дворе: древние державы, как опять же обнаруживается в памятниках их письменности, вели огромную дипломатическую переписку. В одной только столице Хеттской империи 2-го тысячелетия до н. э. были обнаружены десятки писем хеттских царей к фараонам Египта, правителям стран Малой Азии, царям Ассирии и даже вождям древнегреческих городов. (Надо полагать, что все это не сами послания, а их копии, на всякий случай хранившиеся в царском архиве.)