Текст книги "Падение Святого города"

Автор книги: Р. Скотт Бэккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

простой обман дал тебе независимость. Никто не смел приказывать тебе, поскольку все верили, что этого делать нельзя. Но как ты сумел убедить их в своем праве? Первая ложь поставила тебя на одну доску с ними. Но какая ложь сделала тебя их хозяином?

Их тела сами вспомнили былой пыл. Когда он закрывал глаза, она была здесь, под ним, вокруг него, она принимала его нежную жажду, она задыхалась и кричала, задыхалась и кричала. Он сжимался внутри нее, как кулак, и оживал в ее сердце, в ее влажном лоне.

Она тянулась к его лицу, притягивала его к своему горячему рту. Она рыдала, целуя его.

– Ты был мертв!

– Я вернулся за тобой... Что угодно. Даже мир.

– Акка...

– За тобой.

Эсми. Эсменет. Она задыхается и кричит... Какое странное имя для шлюхи.

Из огромного водопада взлетали облака брызг, и Келлхус промок до нитки. По щекам его катились капли воды, как слезы. Он слушал.

– Ты понял, что верования, как и люди, имеют свою иерархию, что одни имеют больше власти, чем другие, и что религия стоит выше всего. Если ли этому лучшее доказательство, чем Священное воинство? Действия стольких людей объединяются ради одной цели вопреки множеству природных слабостей, вопреки страху, лени, жалости... Ты прочел их священные книги и обдумал власть слов над людьми. Ты прозрел основную функцию айнри-тизма: привязать веру к тому, что нельзя увидеть, и таким образом обеспечить повторение всей совокупности действий, создающих парод. Усомниться в этом порядке вещей – значит усомниться в самом Боге, создавшем их. Бог защищает положение человека, и деспотическая сила, подменяющая правду для императора и раба, скрыта от глаз и не видна. Задавать вопросы становится не просто опасно, не просто дико – это становится бесполезно, по-

скольку ответы лежат вне этого мира. Рабы сжимают кулаки, угрожая небесам – но не хозяевам.

Голос отца, так похожий на его собственный, заполнял все пространство подземелья нелюдей.

– И тут ты увидел Кратчайший Путь... Ибо ты понял: этот трюк, обращающий глаза угнетенных к небесам, отвлекая от руки с кнутом, послужит твоим целям. Чтобы овладеть обстоятельствами, надо управлять действиями. Чтобы управлять действиями, надо управлять верой. Чтобы управлять верой, надо стать гласом небес. Ты дунианин. один из Подготовленных, а люди с их чахлым умишком – не более чем дети.

С высот разрушенного святилища Азореи тидонцы из личной гвардии Готьелка первыми увидели это: вспышка, за ней громовой раскат.

Вожди Священного воинства обыскали прилегающие к городу равнины, послали разведчиков даже к раздвоенным предгорьям Бетмуллы, но не нашли ни следа Фанайяла и его языческой армии. За исключением того, что Шайме сдан – во что айнритий-ские командиры едва могли поверить,– это могло означать только одно.

Наблюдатели, расставленные на холмах Шайризорских равнин, были наготове, как и граф Готьелк – он держал в резерве несколько тысяч тидонцев, хотя штурм стен Шайме много лет оставался его заветной мечтой. Все ожидали, что кианцы займут поле, поскольку там можно в полной мере использовать присущие им скорость и мобильность.

Способ действий, однако, озадачивал.

Граф получал донесения, где говорилось об активности язычников на юго-восточном направлении от Шайме, вблизи ворот Тантанах. Готьелк отправил гонцов к айнонам Чинджозы, фланги которого находились ближе всего оттуда, а потом приказал начать общее наступление. Если войско фаним предпримет вылазку из восточных ворот, он, согласно божественным наставлениям Воина-Пророка, должен будет собрать войска вдоль реки Йеши-маль, чтобы защитить два моста и один довольно опасный брод. Под штандартами с черно-золотым Кругораспятием тидонские

рыцари в латах возглавили наступление, идя рысью на трофейных конях. Слева от них громыхал и дымился Святой город. Люди смеялись и показывали на айнонские знамена на многобашенных стенах Татокара. Продвижение было привычным, почти легким. Закаленный боями старый граф не обращал внимания на время, поскольку язычникам понадобится много часов, чтобы просочиться сквозь ворота и построиться для битвы. Но ворота не открылись.

Саперы работали много недель, подрывая основание стен. Никакие стены, говорил ясноглазый падираджа, не спасут нас, если начнут воевать магические школы. На помощь призвали математиков Ненсифона и великого архитектора Готаурана аб Сураки. А потом привлекли кишаурим.

Всадники на Азорее застыли и смотрели в изумлении. Блеснул свет – белый, голубой и синий,– затем дальние ворота Тантанах и кусок стены рядом с ними рухнули, подняв огромную тучу пыли. Ветер был слабым, и клубы пыли развеялись не сразу. Несколько мгновений видны были лишь огромные тени. Затем они увидели мастодонтов – целые дюжины! – топтавших обломки. Когда послышались их пронзительные трубные вопли, первые кианские всадники уже мчались по Шайризорским равнинам.

Грохот языческих барабанов внезапно усилился.

– Тебе оставалось только убедить их, что разница между твоим интеллектом и их разумом – как расстояние между миром и Той стороной. Сделай это, и они дадут тебе полную власть, будут преданы тебе до конца. Путь этот узок, но очень прост. Ты взращивал их благоговение и их убеждения, ты рассказывал им о том, о чем не может знать ни один человек. Ты взывал к искрам Логоса в их душах. Ты разбирал логику их пристрастий, объяснял значение старых догм. Ты давал им веру, основанную на истине, а не на ритуале. Ты вскрывал их страхи и уязвимые места, показал им, кто они есть, и в то же время использовал их слабости в собственных целях. Ты дарил им уверенность, хотя все в мире – тайна. Ты льстил им, хотя все в мире – безразличие. Ты показал им цель, хотя в этом мире царит анархия. Ты учил их неведению. И все это время ты говорил, что ты сам – один из них. Ты даже делал

вид, будто гневаешься, когда они осмеливались высказывать сомнения. Ты ничего не навязывал и не предполагал. Ты воспитывал. Ты давал одному человеку колесо, другому – ось, третьему – упряжь, зная, что рано или поздно они соберут все части вместе и получат собственное откровение. Ты связал их предположениями, чтобы однажды они сделали тебя своим заключением.

Гладко выбритое лицо появилось в неверном свете огней. Сквозь завесу воды оно казалось ухмыляющимся черепом.

– И они сделали тебя пророком. Но даже этого было недостаточно,– продолжали шевелиться губы.– Не имевшие власти ничего не теряли, когда ставили тебя между собой и богами, поскольку давно перепоручили свои действия другим. Служение – самая инстинктивная привычка. Но те, кто наделен властью... Править от имени несуществующего короля – значит править напрямую. Рано или поздно знать должна была восстать. Кризис был неизбежен...

Моэнгхус встал – бледный, размытый, словно поднявшийся от земли пар. На мгновение вода очертила его фигуру, затем он вышел, весь мокрый, и обратил глазницы на сына. Он был обнажен, если не считать льняной набедренной повязки. Темные завитки лобковых волос просвечивали сквозь мокрую ткань. От усыпанной каплями кожи поднимался пар.

– Тогда,– сказало безликое лицо,– вероятностный транс подвел меня...

– Значит, ты не ждал видений? – спросил Келлхус. Лицо отца оставалось совершенно бесстрастным.

– Каких видений?

Казалось, крик надорвал его горло. Прошло несколько мгновений, пока Багряные колдуны наконец закончили свою песнь. Колдовское сияние утихло, затем угасло совсем. Барабаны грохотали под трескучим дождем пламени.

Красные огни.

Элеазар больше не смеялся. Он стоял за спинами первых отрядов, в сердце адской просеки, которую проложили через город его адепты. Из развалин поднимался дым, пламя взметалось ревущими башнями, стены торчали плавниками из гор битого кирпи-

ча, плавные волны дыма накатывали на зазубренный гребень, оставшийся от стены Татокара. Склоны Ютерума возвышались над завесой огня среди Хетеринских стен. Так близко! Стоит чуть вытянуть шею, и можно увидеть купол и карнизы Ктесарата. И там они найдут их... этих убийц.

Кишаурим бросили им вызов, и они пришли. Через многие мили и бесчисленные лишения, через все унижения. Они выполнили свою часть сделки. Теперь пора подвести счеты. Сейчас! Сейчас!

«Что за игру они затеяли?»

Все равно. Все равно. Если надо, он сотрет Шайме с лица земли. Перевернет всю землю!

Элеазар прижал к лицу багряный рукав. Несмотря на протесты Шалмессы, капитана джаврегов, он отодвинул в сторону высокий плетеный щит и поднялся на монолитный каменный выступ среди развалин. Волны жара окутали его.

– Сражайтесь! – крикнул он фигуркам вдалеке. Черное небо вращалось над ним.– Сражайтесь!

Чьи-то руки схватили его и потащили назад. Он вырвался. Саротен закричал:

– Эли, рядом хоры! Очень много... Ты что, не чувствуешь? Неплохо бы вымыться, мелькнула в голове глупая мысль. Соскрести с себя все это безумие.

– Конечно! – огрызнулся Элеазар.– Под развалинами. В руках у покойников!

Мир вокруг казался черным и гулким, он вспыхивал белым огнем. Келлхус поднял ладонь.

– Мои руки... когда я смотрю на них, я вижу золотой ореол. Испытующий взгляд.

– У меня нет с собой моих глаз,– отозвался Моэнгхус, и Келлхус понял, что отец говорит об аспидах, которых используют его собратья-кишаурим.– Я хожу по этим залам по памяти.

Несмотря на все признаки жизни, отец походил на каменную статую. Он казался маской без души.

– Бог,– сказал Келлхус– Он не говорит с тобой? Снова испытующий взгляд.

– Нет.

– Любопытно...

– И откуда же исходит его голос? – спросил Моэнгхус– Из какой тьмы?

– Не знаю... Приходят мысли. И знаю одно – они не мои. Бесконечная пауза.

«Он погружается в вероятностный транс, как и я...»

– Тот безумец сказал то же самое,– проговорил Моэнгхус– Возможно, твои испытания расстроили твой разум.

– Возможно...

Еще один испытующий взгляд.

– Не в твоих интересах обманывать меня.– Молчание. Каменное лицо.– Разве что...

– Разве что я пришел тебя убить, как приказали наши бра-тья-дуниане. Этого ты опасаешься?

Тот же взгляд.

– У тебя не хватит сил превзойти меня.

– Хватит, отец.

Новая пауза, чуть длиннее.

– Откуда,– сказал наконец отец,– ты это знаешь?

– Я знаю, почему ты был вынужден призвать меня. Внимательный испытующий взгляд.

– Значит, ты постиг ее.

– Да... Тысячекратную Мысль.

Глава 16
ШАЙМЕ

Сомнения порождают понимание, понимание порождает сострадание. Воистину – убивает убежденность.

Паркие. Новые аналитики

Весна, 4112 год Бивня, Шайме

Чадящие факелы. Красные лица, обмякшие от страха. Темная кирпичная кладка, заляпанная и смердящая развороченными внутренностями. Нависшие потолки, такие низкие, что даже самым низкорослым лучникам приходится пригибаться. Люди кашляли и не могли вздохнуть, но не из-за сточных вод, намочивших обувь. Огонь наверху пожирал воздух...

По крайней мере, так сказал Водонос.

Кишаурим стояли у выхода. Висевшие у них на шеях аспиды тянули серебристо-черные головы вверх. Идолопоклонники затихли. Сводчатые потолки больше не дрожали от ударов и взрывов. Каменная крошка уже не сыпалась на их шлемы.

Он наклонил бритую голову, словно прислушиваясь...

– Погасите свет,– приказал он.– Закройте глаза.

Они опустили факелы в навозную жижу. На мгновение искры голубого света осветили их ноги. И все погрузилось во мрак... Затем – невероятно яркая вспышка. Оглушительный треск.

– Вперед! – крикнул Водонос– Наверх! Наверх!

Внезапно все стало голубым, подсвеченное раскаленным пятном на лбу Водоноса. Люди двинулись вперед, толкаясь и сплевывая пыль. Один за другим они протискивались мимо слепца, взбирались по склону из оплавленного камня и оказывались среди пламенеющих руин.

– Голос, который ты слышишь,– сказал старший дунианин,– не является частью Тысячекратной Мысли.

Келлхус пропустил его слова мимо ушей.

– Отведи меня к ним.

– К кому?

– К тем, кого ты держишь в заточении.

– А если я откажусь?

– Почему ты откажешься?

– Потому что мне надо пересмотреть мои предположения, исследовать непредвиденные изменения. Я не учел этой возможности.

– Какой возможности?

– Что большой мир способен в большей степени сломать, чем просветить. Что ты придешь ко мне безумным.

Бесконечное течение воды, тяжелый воздух и тяжелые камни.

– Попробуй отказать мне, и я убью тебя, отец.

Низко пригнувшись в седлах, кианцы прорвались через разрушенные ворота Тантанах к реке Йешималь. Хлопали полы их разноцветных халатов поверх блестящих кольчуг. Сначала несколько десятков, потом сотни – они летели, как стрелы. А из Йешималь-ских ворот, совсем близко от фланга айнонов, мчались другие.

Тидонские конники уже ясно видели фаним от святилища, они трубили тревогу. Старый граф Ангасанорский рысью выехал вперед. Он видел огромное облако пыли над дальними кварталами города, но наполовину рухнувшая арка Скилурского акведука закрывала ему обзор. Поскольку рога продолжали трубить, он выругался и отправил вперед разведчиков.

Но было поздно.

Первые из кианцев, взмыленные от скачки, добрались до Йеши-мали. Они брали под свой контроль переправы. Для всадников,

смотревших от святилища Азореи, это выглядело так, будто Шайме накренился и сама война выплеснулась из него. Вскоре огромное войско фаним, способное поглотить армию тидонцев, неслось по Шайризорским равнинам. За всадниками тяжелой поступью шли несколько мастодонтов: они тянули деревянные плоты, перетаскивая их через груды развалин. И тогда трубачи с предельной ясностью поняли коварный план падираджи.

Граф Готьелк приказал конникам перейти в галоп и обогнать пехотинцев, которых было гораздо больше. Сразу за акведуком он увидел, что сотни язычников уже перебрались через реку и развернулись среди вытоптанных полей и перелесков. Воздев булаву, Готьелк призвал соотечественников построиться. Когда он увидел, что его соратники графы Ийенгар, Дамергал и Вериджен Великодушный также съехали с акведука, он закричал и направил коня прямо к бурлящим водам Йешимали.

С громким кличем таны и рыцари Се Тидонна помчались следом.

Они шли в абсолютном мраке, по коридорам более древним, чем Бивень. Отец вел сына.

Рев водопада стих и превратился в шелест, столь же неопределенный, как и чернота. Шорох шагов эхом отражался от покрытых резьбой стен. Келлхус излагал отцу свои выводы и суждения о нем. Он не вдавался в детали: помня о том, как Моэнгхус манипулировал Найюром, он старался предусмотреть все вероятности.

– Ты сбежал от утемотов и повернул не на восток, а на юг. Ты знал, что свазонд, который спасет тебя в степи, может убить тебя в Нансуре. Так ты оказался в землях фаним. Сначала они держали тебя в заточении. Их ненависти далеко до убийственной ярости нансурцев – это было до битвы при Зиркирте,– но скюльвендов они тоже не любят. Ты выучил их язык и объявил о своем поклонении Фану. Будучи грамотным, ты легко убедил своих захватчиков продать тебя как раба. И тебя продали за хорошую цену. Вскоре тебя освободили, ибо любовь, которую ты внушил своим хозяевам, переросла в благоговение. Даже фанимские жрецы не могли сравниться с тобой в понимании своего писания, да pi любого другого. Вместо того чтобы бить кнутом, они молили тебя

отправиться в Шайме – к кишаурим, к власти, о какой никто из дуниан и не мечтал.

Пять шагов. Келлхус чувствовал, как на коже отца высыхает влага.

– Мои умозаключения были безошибочны,– произнес Моэнгхус из темноты за спиной.

– Воистину, мы намного выше мира. Они по сравнению с нами – даже не дети. С чем бы мы ни сталкивались, будь то их философия, медицина, поэзия или вера, мы видим гораздо глубже, и наша сила гораздо больше... Итак, ты решил, что можно принять на себя Воду и стать одним из богоподобных Индара-Кишаурим. И поскольку сами кишаурим едва понимали метафизику своих ритуалов, ты не мог узнать ничего, что противоречило бы этим предположениям. Ты не мог узнать, что Псухе есть метафизика сердца, но не ума. Метафизика страсти... Поэтому ты позволил им ослепить себя, а потом обнаружил, что твоя сила пропорциональна твоим остаточным страстям. То, что ты принял за Кратчайший Путь, оказалось тупиком.

Воздух дрожал от грохота барабанов. Высоко над руинами улиц и домов ждали назначенные Багряными адептами наблюдатели. Они опирались на эхо земли в небесах. Между ними поднимались столбы дыма. Под ногами бушевал огонь. Черные облака вращались над головами. Наблюдатели едва видели отряды своих братьев внизу, на истерзанной вплоть до самого горизонта земле. Они почувствовали хоры прежде, чем увидели первых лучников,– пустота, словно призраки, клубилась на разрушенной земле. Они обменялись встревоженными криками, но никто не знал, что делать. Со времен войн школ Багряные Шпили не видели такой битвы.

Вспышка. Белый огонь, обведенный перламутрово-черным. Римон, один из наблюдателей, рухнул на землю и рассыпался солью.

Остальные разлетелись по небу.

Полные ужаса крики привлекли внимание Элеазара к облакам у него за спиной. Он увидел поток пламени, с ревом низвергавшийся с гор на выжженную землю. Он обернулся по сторонам, за-

метил страх и безумие на лицах людей. Но его собственный ужас куда-то исчез. Вместо этого по его щекам потекли горючие слезы. Он ощутил такое облегчение, что готов был взлететь вверх, как пузырь из воды.

Это случилось... Это случилось!

Он бросил взгляд на вздымающиеся горы, на золотой купол Ктесарата между сплетающихся языков пламени. Затем посмотрел по сторонам на горящие здания, окружавшие расчищенную площадь. Они были везде, как и всегда. Кишауримское дерьмо. Окружили.

– Они пришли! – загремел его колдовской хохот.– Наконец-то они пришли!

Адепты Багряных Шпилей, такие маленькие среди порожденных ими огней, построились на опаленных руинах и разразились радостными воплями. Их великий магистр вернулся.

Струи сияния, ослепительно белого и голубого, били сквозь окружающие их стены пламени.

– Сеоакти и остальные уважали тебя,– продолжал Келлхус– В качестве Маллахета ты заслужил славу, и она распространилась далеко за границы Киана. Ты сияешь в Третьем Зрении. Но втайне они считали, что ты проклят Единым Богом – ведь Вода избегала тебя. Без глаз твоя способность видеть грядущее весьма сузилась. Долгие годы ты вел безуспешную войну против обстоятельств. Твой интеллект изумлял и давал тебе доступ в самые высокие советы, но как только люди уходили из-под влияния твоего присутствия, они начинали шептать: «Он слаб». Затем, лет двенадцать назад, ты обнаружил первых шпионов-оборотней Кон-сульта – вероятно, по голосам. Кишаурим испытали смятение, несомненно. Хотя никто ничего не знал об этих тварях, обвинили во всем Багряных Шпилей. Кишаурим считали, что лишь самая сильная из магических школ способна так нарушать правила – проникнуть в их ряды. Но ты – дунианин, и, хотя наши братья не посвящены в таинства, в понимании земного нам нет равных. Ты догадался, что оборотни – не колдовского происхождения, что они лишь механизмы из плоти. Но ты не мог убедить в этом остальных. Кишаурим хотели внушить Багряным Шпилям, что те всту-

пили на опасную тропу и последствия не заставят себя ждать. Поэтому они убили верховного магистра Багряных и развязали войну, сейчас подходящую к развязке...

Келлхус случайно задел ногой что-то на полу. Что-то пустое и волокнистое. Череп?

– Но ты,– не останавливаясь, продолжил он,– захватил оборотней и долгие годы пытал, пока не сломил их сопротивление. Ты узнал о Голготтерате, о стенах, воздвигнутых вокруг остова древнего ковчега, упавшего из пустоты в те дни, когда Эарвой правили нелюди. Узнал об инхороях и их великой войне против давно ушедших нелюдских королей. Узнал, как последние из этой злобной расы, Ауранг и Ауракс, совратили сердце их нелюдского захватчика Мекеретрига, а тот, в свою очередь, соблазнил Шау-риатаса, великого магистра Мангаэкки. Ты узнал, как эта нечестивая клика прорвала чары вокруг Голготтерата и присвоила его ужасы. Ты узнал о Консульте...

– Ты произносишь слова...– послышался из-за спины голос Моэнгхуса.– «Нечестивый», «совратил», «извращенный»... Зачем ты так говоришь? Ведь ты понимаешь, что это лишь способы контроля.

– Конечно, ты узнал о Консульте,– продолжал Келлхус, пропустив замечание мимо ушей.– Как и большинство жителей Трех Морей, ты считал его давно мертвым. Вот основа заблуждений Завета. Но в том, что ты выпытал у пленников, было слишком много логики и слишком много подробностей, чтобы счесть это выдумкой. Чем глубже ты вникал, тем тревожнее становились сведения. Ты прочел «Саги» и усомнился, найдя их слишком фантастичными. Уничтожение мира? Ни одно зло не может быть столь огромным. Ни одна душа не может быть столь безумной. И что это даст в итоге? Кто станет прыгать в пропасть? Но шпионы-оборотни все разъяснили. Из их визга и воя ты узнал, зачем нужен Армагеддон. Ты понял, что границы между нашим миром и Той стороной не являются твердыми, что, если очистить мир от достаточного количества душ, его можно будет запечатать и закрыть. От богов. От рая и ада. От воздаяния. И, что важнее всего, от проклятия. Консульт, как ты понял, хотел спасти свои души.

И если верить твоим пленникам, он приблизился к завершению тысячелетних трудов.

Во тьме Келлхус изучал отца с помощью других чувств: по запаху обнаженной кожи, по движению воздуха, по шороху босых ног в темноте.

– Ко Второму Армагеддону,– произнес отец.

– Ты один знал их тайну. Ты один умел определять их шпионов.

– Их надо остановить,– ответил Моэнгхус– Уничтожить.

– И ты стал размышлять обо всем, что выдали оборотни, на долгие годы погрузившись в вероятностный транс.

С самого начала, с момента спуска в пустоши Куниюрии Келлхус думал об этом человеке – о том, кто вел его сейчас по коридорам тьмы. Схема за схемой, вероятность за вероятностью. Разветвление бесчисленных альтернатив, возникающих и исчезающих с каждой пройденной милей, с каждым озарением и предчувствием.

«Я здесь, отец. В доме, который ты приготовил для меня».

– И ты начал,– сказал Келлхус,– обдумывать то, что должно было стать Тысячекратной Мыслью.

– Да,– кивнул Моэнгхус.

Едва он сказал это, как Келлхус ощутил изменения – в акустике, в запахах, даже в температуре воздуха. Черный как смоль коридор вывел их в какой-то зал. Там были разные существа, еще живые и уже мертвые. Множество существ.

– Мы пришли,– сказал отец.

Под сводами облаков рыцари Се Тидонна мчались по мертвым полям и вытоптанным садам. Над окутанным дымом Шайме плескались на ветру штандарты: нангаэльские Три Черных Щита, Белый Олень Нумайнейри, Красные Мечи Плайдеола и прочие древние знаки северных народов. Под черно-золотым Кру-гораспятием несся перед ними Готьелк, граф Ангасанорский, и земля гремела под копытами его коня.

Расстояние сокращалось. Все больше фаним выходили на обрывистые берега Йешимали и присоединялись к рядам язычников. На айнрити полетели стрелы. Пока отдельные, случайные: они либо отскакивали от огромных плетеных щитов, либо застре-

вали в толстом войлоке. Несколько лошадей с диким ржанием упали, наездники покатились по земле, но остальные огибали их и мчались вперед. Воины пришпоривали коней. Копья нацелились на врага. Длиннобородые воины призывали Гильгаоала.

Язычники начали атаку сначала беспорядочно, словно горсти семян посыпались с дерева, а затем организованно. Словно сдвинулся горизонт, темный и пестрый. Тидонцы заметили треугольный стяг Кинганьехои, прославленного Тигра Эумарны.

Люди Бивня сжали зубы и пригнулись, сжимая копья. Весь мир дрожал от нетерпения.

– Шайме! – вскричал седовласый граф, выскакивая вперед. И все ответили ему как один:

– Шайме! Шайме! Шайме!

Затем голоса утонули в треске дерева, ржании лошадей и звоне мечей. Раздавались предсмертные крики. Гауслас, сын графа Керджуллы, пал первым из высокородных. Ему снес голову сам Кинганьехои в сверкающем серебряном шлеме. Воины завыли от горя, но не сломались, как и тидонцы. Эти железные люди сокрушали щиты, ломали сабли своими длинными зазубренными мечами, разбивали головы пронзительно ржущим коням.

Затем, как по волшебству, они остановились перед черно-синими водами. Речной берег был захвачен.

Вельможи Эумарны были перебиты или разогнаны, но передышки айнрити не получили. Словно разъяренные осы, фаним собрались у флангов Священного воинства и позади него, охватили Людей Бивня огромной дугой и стали осыпать их стрелами. Раненые падали под Konbif а. Плацдармы у мостов были отбиты, и айнритийские командиры срывали голос, призывая солдат удержать мосты. Вокруг кипела сеча. Но фаним уже спускали деревянные плоты, которые мастодонты притащили от ворот Тантанах, и всадники грузились на первый из них. Все больше и больше стрел летело в айнрити.

Граф Готьелк посмотрел на белые стены города и увидел, что король-регент Чинджоза и его айноны пребывают в полном смятении. Многие еще толпились на парапетах. Выругавшись, Готьелк приказал трубить отступление. Они потеряли Йешималь.

Келлхус произнес колдовское слово, и появилась точка света, озарившая низкие своды. По меркам айнрити, этот зал был пышно украшен, но он не шел ни в какое сравнение с теми, что попадались на пути в глубь чрева Киудеи. Фризы вдоль стен не закрывали глубокой резьбы. Они оказались более сдержанными как по манере изображения, так и по сюжетам, словно принадлежали древним и бесстрастным временам. Однако Келлхус решил, что такая суровость более соответствовала назначению зала. Здесь было что-то вроде выхода канализационного водостока древней обители.

Верстаки и странные механизмы, железные и деревянные, отбрасывали тени на стены. В дальнем конце зала, где потолок опускался так низко, что приходилось пригибаться, под сходящимися желобами стояла цистерна – высохшая и пыльная, как и все вокруг. Около нее в полу открывались два колодца или отверстия, чьи резные края по какому-то извращенному замыслу представляли собой подобие каменйых рук, тянущихся из тьмы к четырем распяленным над ними фигурам – по одной на каждую сторону света. Головы фигур были запрокинуты в беззвучном вопле, конечности вцепились в камень от бесконечного отчаяния. Над колодцами висели два шпиона-оборотня, растянутые на железных цепях.

Келлхус подошел к ближайшему из них, перешагнув через висячую воронку – часть заржавевшего передающего механизма. Сколько лет эта тварь висит здесь в полной тьме, терзаемая орудиями пыток, и прислушивается к настойчивому голосу отца?

Жестом он придвинул поближе точку света. Тени закачались, как гигантские пальцы.

Лицевые щупальца были оттянуты в стороны при помощи ржавой проволоки, закрепленной на железном кольце. Устройство из веревок и блоков позволяло поднимать и менять внутренние лица твари.

– Когда ты узнал, что тебе не хватит сил,– спросил Келлхус,– для предотвращения второго пришествия Не-бога?

– Я с самого начала понимал, что это возможно,– ответил Моэнгхус– Но я много лет оценивал вероятности и собирал сведения. Когда ко мне пришла первая Мысль, я оказался не готов.

Черепные коробки тварей были открыты, мозговые доли и молочно-белые извилины обнажены и утыканы сотнями серебряных иголок. Нейропунктура. Келлхус пальцем коснулся одной иголки у основания мозга. Тварь дернулась и напряглась. В яму шлепнулись экскременты. Смрад пополз по залу.

– Полагаю,– продолжал Келлхус,– Вода не совсем избегает тебя... Ведь ты сумел дотянуться до Ишуали и послать сны тем дунианам, которых знал до изгнания.

Сквозь переплетенные цепи он увидел, что отец кивнул, безволосый, подобно древним нелюдям, покрывшим резьбой эти камни. Какие тайны Моэнгхус узнал от пленников? Какой страшный шепот услышал?

– Я умею применять кое-какие элементы Псухе, требующие проницательности, а не страсти. Предвидение, призывание, толкование... Тем не менее мои призывы к тебе едва не убили меня. Ишуаль течет через весь мир.

– Я был твоим Кратчайшим Путем.

– Нет. Единственным.

Келлхус смотрел на два дубовых щита, лежавших на полу с другой стороны от колодцев. Они напоминали створки дверей, только без петель и ручек, и в каждом углу было прибито по крюку, чтобы можно было подвесить прямо под оборотнями. К щитам были прибиты женщина и ребенок: с их помощью отец возбуждал или утолял похоть тварей. Жертвы умерли не так давно – их кровь поблескивала, как воск. Что это, инструменты для допроса или еще один передающий механизм?

– А мой полубрат? – спросил Келлхус.

Глазами души он почти видел его. Пышность, властное величие – сколько раз он слышал эти описания.

Келлхус обошел оборотня с другой стороны, чтобы яснее разглядеть отца. В мерцающем свете, нагой, тот казался иссохшим... согбенным... или сломленным.

«Он использует каждое биение сердца, чтобы все переоценить. Его сын вернулся к нему безумным».

Моэнгхус кивнул и сказал:

– Ты имеешь в виду Майтанета.

Положив голову ему на плечо, Эсменет смотрела вверх сквозь деревья. Она дышала медленно и глубоко, чувствовала соль собственных слез, запах замшелого камня, горечь растертой травы. Как флажки, на ветру бились и трепетали листья, их восковой шорох ясно слышался на фоне далекого шума битвы. Это казалось волшебным, невероятным. Листья на ветках, ветки на дереве, и все это веером расходилось вверх, и все тянулось к тысячам небес.

Эсменет вздохнула и сказала:

– Я ощущаю себя такой молодой...

Его грудь под ее щекой вздрогнула от беззвучного смеха.

– Ты молода... Это мир стар.

– Ох, Акка, что мы делаем?

– То, что должны.

– Нет... я не об этом.– Она тревожно посмотрела на его профиль.– Он увидит, Акка. Посмотрит на наши лица и сразу увидит... Он узнает...

Ахкеймион повернулся к ней. Старая боль непрошедшего страха.

– Эсми.

Фырканье лошади, громкое и близкое, заставило их замолчать. Они переглянулись в смятении и тревоге.

Ахкеймион подкрался к вытоптанной дорожке, отмечавшей их путь через заросли травы, притаился за низкой каменной стеной. Эсменет подошла следом. Там оказались всадники – явно имперские кидрухили,– выстроившиеся длинной цепью на высотах. Мрачные и бесстрастные рыцари смотрели на пламенеющий город. Кони нервно всхрапывали и перетаптывались. Судя по звону оружия, сзади приближались новые всадники – гораздо больше.

Конфас? Но его считали мертвым!

– Ты не удивлен,– прошептала Эсменет, внезапно все поняв. Она наклонилась к Ахкеймиону.– Скюльвенд говорил тебе об этом? Неужели его предательство зашло так далеко?

– Он рассказал мне,– ответил Ахкеймион, и его голос был таким растерянным и исполненным ужаса, что мурашки побежали по коже.– Велел предупредить Великие Имена... Он не хотел,

чтобы со Священным воинством случилась беда. Думаю, прежде всего из-за Пройаса. Но... когда он ушел, я мог думать только... только...– Он запнулся, глаза его округлились.– Оставайся здесь. Сиди тихо!