Текст книги "Плохой парень (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Свободна? – я подталкиваю.
– Завтра.
– Нет, – резко отвечает Йен.
– Я должна быть волонтером на утреннем карнавале, а потом сопровождать школьные танцы. – Я морщусь.
– О, попала. – Он качается на пятках.
Мое сердце разрывается из-за него. У него хватило смелости пригласить меня на свидание в присутствии Йена, и я не хочу сразу отказывать ему.
– Но, может быть, в воскре…
Йен обнимает меня за плечи и ведет по коридору.
– А теперь попрощайся, Логан.
– О... э-э... пока. Подожди! – Йен не ждет. – Ладно! Я поговорю с тобой позже, Сэм. Может быть, попробуем что-нибудь придумать в другой раз?!
Я не успеваю ответить, потому что Йен сворачивает за угол и увлекает меня за собой. Когда мы оказываемся вне пределов слышимости Логана, я вырываюсь из объятий Йена.
– Что, черт возьми, это было?
Он качает головой и ведет меня в класс. Во второй раз за сегодняшний день он закрывает за собой дверь. Мы одни, а он ходит, как лев в клетке. Я чувствую необходимость бежать. Мне хочется приоткрыть окно, высунуть голову и глотнуть воздуха. Дождь будет лить мне в лицо, но это того стоит.
Вместо этого иду к своему столу, открываю бутылку «Гаторейда» и делаю большой глоток. Когда сглатываю, кое-что вспоминаю.
– Ты думаешь, он действительно послал медведя, а тот просто потерялся в пути?
Тишина.
– Йен?
– Возможно. Ты же знаешь, какие эти дети из хора.
Нет, вообще-то нет. Он намекает, что они преступники? Они проводят свое время, наблюдая за «Glee» и распевая а капелла версии Тейлор Свифт. Они безвредны.
– Похоже, все твои медведи прибыли вовремя, – замечаю я.
– Хм.
Он не перестает ходить.
– Ты ведешь себя странно. Что ты знаешь такого, чего не говоришь мне?
Он поворачивается ко мне и упирает руки в бока. Лучше бы он этого не делал. Это его поза Супермена, и сегодня, в отглаженной белой рубашке, закатанной до локтей, и черных брюках, он вполне мог сойти за мистера Кента.
– Это не имеет значения. Ты будешь смеяться, когда я тебе расскажу.
Это означает, что я точно не буду.
– Скажешь мне что?
– Я заплатил одному из ребят из хора, чтобы он перехватил твои подарки и доставил их мне, а не тебе. – Его глаза сузились, сфокусировавшись на окне за моей головой.
Что. За. Черт.
– Зачем?
Может быть, я недостаточно серьезно отнеслась к его предполагаемому медвежьему фетишу. Насколько я уверена, что он пожертвовал эти сумки с медведями в детскую больницу? Они могли быть спрятаны в его шкафу, крошечном плюшевом храме наслаждений.
– Почему нет? – Он пожимает плечами, не обращая внимания на мой гнев. – Может быть, я подумал, что тебе не следует подвергаться ужасному почерку Логана.
– Настоящий ответ.
– Это и есть настоящий ответ. Стихи у него были дерьмовые, а почерк еще хуже – каракули.
– Не пытайся быть милым сейчас, – я злюсь – взбешена. – Не могу поверить, что ты это сделал. Я провела последние две недели, чувствуя себя дерьмово, потому что ты получал кучу подарков, а я была ужасно приземиста. Я чувствовала себя одинокой неудачницей.
– Сэм… – Он пытается подойти ближе, и я поднимаю руки, чтобы остановить его. Знаю, что это бесполезное занятие. Если бы он захотел дотянуться до меня, мои руки согнулись бы, как спагетти.
– Сэм… Сэмвич… Сэм и сыр. – Каждое из моих прозвищ как будто перехватывает мои струнки сердца. Он наклоняется, и мы оказываемся лицом к лицу. – Я сделал это, потому что пришло время нам с тобой перестать ходить вокруг очевидного, о том, что между нами есть.
– В твоих словах нет смысла.
– Ты права. Я постараюсь все прояснить. – Его голубые глаза тлеют, и по спине пробегает дрожь страха.
– Э-э... Или ты мог бы просто пожать мне руку, повернуться и покончить с этим?
– Чего ты боишься? – Он хмурится.
Я отмахиваюсь от его вопроса.
– О, на самом деле много чего. Все как обычно: пауки, тараканы, призраки. Кроме того, я потеряла своего лучшего друга, потому что он считает, что мы должны раскачивать лодку.
– Это не так.
– Как бы ты назвал наш вчерашний телефонный звонок?! Пустая болтовня? – Его спокойное поведение приводит меня в ярость.
– На самом деле, как раз наоборот. Слушай, мы не собираемся устраивать дружбу с пользой. Мы не собираемся просто заниматься сексом и вести себя непринужденно.
– Конечно. Зачем нам это? Это звучит слишком просто.
– Когда ты будешь готова, я приглашу тебя на свидание.
– Свидание?! Я даже не хочу тусоваться с тобой как с другом прямо сейчас! Ты украл моих медведей и мои цветы!
– Нет, помнишь? – Наконец-то в его голосе слышится раздражение. – Я подарил тебе цветы.
Верно, но они так жгли меня ревностью, что я их выбросила. Теперь я злюсь на него еще больше. Я толкаю его в грудь, и от его твердой мускулатуры у меня на пальце появляется трещина. Отлично, я, наверное, что-то сломала.
– Не пытайся ускользнуть из-за формальности, придурок.
Его рука обхватывает мою, так что я не могу оторвать ее, и мы с таким же успехом можем быть в 1800-х годах, потому что его прикосновение к моей руке кажется неуместным и интимным, и есть ли нервы в твоей руке, которые соединяются с твоим пахом?
– Я куплю тебе миллион медведей, если ты этого хочешь.
Хорошо, давайте сосредоточимся на реальной проблеме. Он солгал мне и предал меня, но я действительно злюсь из-за очевидного отсутствия медведей из дешевых магазинов.
– Нет! Ничто из того, что ты делаешь, не может компенсировать этот... этот обман!
– Ты драматизируешь. – Самый край его рта приподнимается.
– Отпусти меня.
Он делает шаг назад и щиплет себя за кончик носа, словно пытается не рассмеяться – или не закричать.
– Очевидно, тебе нужно время. Не хочешь вместе прокатиться на велосипеде на утренний карнавал?
– Ни в коем случае.
Он делает шаг назад и направляется к двери.
– Тогда, полагаю, я увижу тебя там.
Да! ДА, ТЫ СТРЕМИШЬСЯ!
Глава 8
Йен
К сведению, я не вызывался сидеть в кабине для купания на карнавале в День Святого Валентина. Кто-то (угадайте) написал мое имя жирным шрифтом на регистрационной форме. Достаточно удобно, что она решила управлять упомянутой будкой для погружения, а это значит, что она будет смотреть, как я промокаю десятки раз между тем, как забираю билеты и сбрасываю механизм погружения. Карнавал официально начинается в 10:00 утра. Я надеялся, что вчерашний шторм помешает развлечениям на свежем воздухе, но, вероятно, благодаря магии вуду Сэм, небо прояснилось, и дождь уступил место теплому фронту с юга. Солнечно, на небе ни облачка. Я стою на платформе, ожидая, когда меня окунут, а Сэм внизу болтает с Логаном. Сегодня утром он принес ей кофе. Как очаровательно. О, и еще есть маленький плюшевый мишка. Сэм прижимает этого медведя к своей груди, как будто она никогда в жизни не хотела ничего больше. Это шоу для меня.
– Давайте начнем эту вечеринку! – кричит кто-то в конце очереди.
Да, есть такая очередь. Там так много людей выстроились в очередь, чтобы намочить меня, и я уверен, что астронавты могут видеть формирование очереди с космической станции.
– Кайл, иди, замочи тренера!
– Стивен! Мистер Флетчер в кабине для купания!
Первой встает Бьянка. На ее лице играет дразнящая улыбочка, и каждый раз, когда я случайно смотрю в ее сторону, она возбужденно машет. Сэм встает перед ней и нетерпеливо протягивает ладонь.
– Билеты.
Ее медведь где-то забыт, а Логан исчез.
– Сколько?
– Пять. Прочти вывеску. Следующий.
– Вот! – нетерпеливо говорит Бьянка, протягивая Сэм пачку билетов. – Просто возьмите их все.
Сэм бросает билеты в пустую банку из-под кофе и вручает Бьянке три мяча. Она собирается выпустить один из них, когда Сэм снова вмешивается.
– Эй! Давай назад! Ты должна оставаться за белой чертой.
Бьянка пропускает каждый свой бросок. Ее мячи приземляются с мягким стуком в траву, и когда Сэм поворачивается, чтобы поднять их, на ее лице сияет широкая улыбка. Наши взгляды встречаются, когда она подходит к кабинке, чтобы взять особенно плохой бросок, и эта улыбка исчезает.
– Что?
– У тебя есть своя работа, – говорю я, указывая подбородком на линию.
– Ты же знаешь, они просто хотят увидеть тебя в мокрой футболке. – Ее глаза сужаются в щелочки.
– Забавно, это та же самая причина, по которой я хотел записать тебя в кабину для купания.
– СЛЕДУЮЩИЙ!! – кричит она.
Четверка первокурсниц бросает по очереди, и ни одна из них не попадает в цель. Толпа начинает волноваться. Как средневековая толпа, они хотят действия. Они жаждут крови. Сэм берет еще один раунд шаров и поворачивается, чтобы передать их следующему участнику, но затем колеблется, поворачивается на пятках и изучает эту цель. Сэм наклоняет голову, и я вижу, как работают ее мысли.
– Может быть, людям просто нужно немного поучиться. – Она делает один неуверенный шаг.
– Ты не посмеешь.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Еще один шаг.
– Саманта Грейс Абрамс, – предупреждаю я.
Это бесполезно. Она делает еще один шаг, затем начинает изображать огромное, замедленное падение, в котором спотыкается вперед и должна прервать свое падение одной вещью: мишенью. Платформа с быстрым свистом исчезает из-под меня, и затем я падаю в воду. Черт возьми. Теплый фронт или нет, но все равно февраль. Вода холодная. Когда я выныриваю, Сэм стоит по другую сторону бака. Мы на одном уровне глаз. Она милая и невинная, как ягненок.
– Ой.
– Если ты подойдешь ближе, я засуну тебя сюда.
Ее глаза расширяются, и она поспешно возвращается к очереди участников.
Падения редки в течение всего оставшегося утра, пока Четверка первокурсниц не договаривается с несколькими меткими бейсболистами, которых им удалось найти.
– Просто помогаем собрать деньги для фонда образования! – объясняют они, обмахиваясь рукой, пока я карабкаюсь обратно на платформу. – Это все… для детей.
Кроме того, Сэм окунает меня, по меньшей мере, дюжину раз сама. Каждый раз, когда я набираюсь смелости и бросаю колкость или кокетливый комментарий, я проваливаюсь. К концу смены футболка прилипает к коже. Мои волосы зачесаны назад. Я чувствую себя бодрым и отдохнувшим. Сэм, напротив, потеет. Ее глаза прилипают к моей мокрой рубашке, а потом она медленно отводит их. Мгновение спустя они вернулись на прежнее место.
– Как ты там себя чувствуешь, чемпион?
– Замолчи ты.
Приходит замена, чтобы освободить меня от должности: мистер Джонс, пузатый баскетбольный тренер. Как только мы меняемся местами, платформа скрипит, и очередь расходится. Люди разбегаются и бегут с места происшествия.
– Да ладно вам! – поддразнивает мистер Джонс. – Только потому, что у меня нет пресса, как у мистера Химика?
Когда я подхожу к Сэм, она протягивает мне полотенце и не сводит глаз с неба.
– Вот, прикройся. Ты выглядишь неприлично.
– На мне купальный костюм и футболка.
– Да, и женщины все утро приходили в шок от этого зрелища. Я слышала, что в палатке первой помощи закончились кровати, так что сделай нам всем одолжение.
– Нам?
– Заткнись. Давай, ты будешь угощать меня обедом за то, что подвергал меня пыткам последние два часа.
– Подожди, у меня есть сухая футболка, в которую я хочу переодеться.
Я веду нас в заброшенный полевой домик за карнавалом. Сэм скрещивает руки на груди и смотрит, как я встряхиваю волосами и стягиваю с себя рубашку.
– ОГО! Предупреди девушку, ладно?
Я качаю головой и наклоняюсь, чтобы порыться в сумке в поисках сухой рубашки. И занимаю неприлично много времени. Сэм ерзает и стонет, в конце концов, она наклоняется и выдергивает сумку из моих рук.
– Вот, просто позволь мне.
Мы так близко, и теперь я понимаю, что Сэм тоже не совсем сухая. Она все утро стояла рядом с будкой и на нее попадали брызги. Ее белая футболка облегает ее тело так же, как и моя. Я вижу очертания ее бледно-розового лифчика, изгиб груди.
– С тебя капает на меня, – говорит она, хотя ее голос потерял всю свою резкость.
– Сэм…
– Подожди, я найду ее.
Она думает, что мой грубый тон вызван раздражением, но она ошибается. Я в нескольких секундах от того, чтобы снять эту рубашку через ее голову. В любое другое время я бы так и сделал, но на улице полно учеников. Время неподходящее.
– А, вот она!
Сэм встает и с гордой улыбкой протягивает мне рубашку. Я заставляю себя посмотреть на север от ее шеи.
– Это для тебя. Я знал, что ты промокнешь, поэтому принес две.
Она в недоумении. Ее голова наклоняется влево, и ее мягкий рот так чертовски близко к моему. Она колеблется, поэтому я хватаю ее за подол рубашки и бросаю на нее взгляд: Можно? Несколько мгновений она не двигается. Сэм просчитывает свой следующий ход, проигрывая в уме все возможные варианты. Я знаю, что она представляет, как я возьму ее прямо здесь. Я борюсь с желанием прикусить губу. В конце концов, она медленно поднимает руки, и я плавно снимаю ткань с ее головы. Несколько коротких секунд девушка стоит там в бледно-розовых кружевах и шортах. Я вижу все, от шеи до пупка. Ее лифчик ничего не скрывает. Кремовая кожа влажная. Ее живот дрожит. Она замерзла. Мурашки бегут по ее плечам. Моя рука тянется к талии Сэм, и мои пальцы крепко сжимают ее. Внутри меня идет война. Я хочу прижать ее к бетонной стене. Хочу погрузить пальцы под пояс этих шорт и прижать ее холодную кожу к своей. Я мог так легко согреть ее, так легко наполнить. Но не хочу дружить с привилегиями. Я хочу большего. Прежде чем моя решимость сломается, тяну сухую рубашку вниз, чтобы заменить ее. Сэм внезапно покрывается от шеи до бедер. Ее руки спрятаны под ней. Она похожа на одну большую черную безрукую кляксу. Хорошо.
– Мило. А теперь пойдем, пообедаем.
֍֍֍
Если я думал, что во время карнавала у меня будет возможность поговорить с Сэм, то сильно ошибался. Остаток утра и начало дня нас окружают учителя и ученики. Сэм настаивает на том, чтобы съесть тарелку барбекю, затем торт в форме воронки, а затем, вытирая сахарную пудру с губ, она спрашивает, не думаю ли я, что это хорошая идея для нее, чтобы съесть жареный во фритюре Сникерс.
– По-моему, ты слишком близко подходишь к зоне соревнований по поеданию.
– Это не опасно, просто означает, что я добираюсь до своего сладкого места. Каламбур. – Сэм отрицательно качает головой.
Это правда, она может съесть много сахара, но я думаю, что она использует карнавальную еду, чтобы похоронить смесь эмоций, бурлящих внутри нее. Мои подозрения подтвердились, когда она вдруг слишком заинтересовалась карнавальными играми. Девушка целится из водяного пистолета, бросает дротики в воздушные шары и пытается посадить обручи вокруг узких мест. Она проигрывает во всем и сразу переходит к следующему занятию. Я знаю, что она делает это нарочно. Она знает, что, в конце концов, нам придется обратиться к слону в комнате.
Я хочу, чтобы мы были больше, чем просто друзьями. Сэм хочет продолжать жить в иллюзиях.
К концу дня мы возвращаемся на велосипеде к ней домой, и она быстро говорит мне, что ей нужно вздремнуть, принять душ и подготовиться к танцам. Сахар кристаллизуется на ее нижней губе. Глаза у нее дикие. Если бы я взял ее за запястье, то почувствовал бы, как ее пульс колотится со скоростью мили в минуту.
– Сэм, ты можешь притормозить. Ничего не изменилось.
Она уже протискивается в полуоткрытую дверь, толкая ее за собой.
– Да, да, я знаю это. Ладно, тогда пока! Увидимся на танцах!
Затем дверь захлопывается у меня перед носом.
Честно говоря, я совсем забыл о танцах. Когда я подписал нас, это был мой способ провести День Святого Валентина с Сэм, даже если формально я не был с ней. Жалко, знаю.
Я тренируюсь и принимаю душ, но мне нужно убить еще несколько часов. Поэтому решаю связаться с родителями по FaceTime, о чем тут же жалею, потому что они хотят говорить только об одном.
– РАССКАЖИ НАМ ВСЕ О ТЕБЕ И СЭММИ-ВЭММИ!
– Ей не нравится это прозвище, – напоминаю я.
Мама закатывает глаза, выталкивает папу из кадра и подходит так близко к камере, что я вижу ее нос.
– Ты уже водил ее в Оливковый сад?
– Нет.
– Ну, ты ведь скоро приведешь ее домой на воскресный ужин, верно?
– Мы не ужинаем по воскресеньям, – напоминаю я. – Кроме того, вы, ребята, живете в четырех часах езды.
– Ну, я подумываю об этом, особенно если ты начнешь встречаться с Сэм!
– Есть огромная вероятность, что она просто хочет остаться друзьями, – говорю я, сообщая новость им и себе одновременно.
Папа хмыкает, крадет у мамы телефон, а потом я вижу крупным планом его ушной канал. Я не уверен, что он понимает, что это видеозвонок.
– Послушай, сынок, если тебе нужны какие-то советы и хитрости, ты должен слушать своего старика, а не маму.
Я потираю лицо рукой. Звонить им было ошибкой. Я собираюсь стать одним из тех детей, которые разговаривают с родителями только на праздниках и похоронах, а также на свадьбах, если чувствую себя великодушным.
– Мне пора, ребята. Плохая связь.
– Мы прекрасно тебя слышим, милый! – настаивает мама.
Я вешаю трубку и бросаю телефон на диван.
Это полная катастрофа. Я много думал о том, как бы я перевел свои отношения с Сэм от друзей к... большему. Я собирался сделать это медленно, осторожно. Она похожа на кролика, робкого и нервного, и в основном хочет, чтобы ее оставили в покое, чтобы она могла спокойно поесть. Сэм отговаривает себя от чего угодно, если вы дадите ей достаточно времени, чтобы подумать об этом, и прежде всего она боится перемен. В прошлом году они поменяли ее класс, и она плакала об этом целую неделю. Потом весь следующий месяц она случайно ходила в свой старый класс вместо нового. «Я никогда не научусь! Это просто смешно! Они не могут просто так переместить меня на три комнаты вниз!» Сэм даже напечатала многостраничное эссе, в котором объясняла, почему ей так важно пользоваться своим старым классом. Распечатала его и велела мне прочитать вслух за ужином. Я добрался до середины, затем начал рвать его над мусорной корзиной и говорить ей, что она сумасшедшая. Мы не разговаривали два дня. В конце концов, она поняла, что ведет себя неразумно. В другой раз я попытался убедить ее, что мы должны перенести Западное крыло со среды на вторник, потому что я хотел проверить этот новый вечер викторин в баре вниз по улице. «Но это же аллитерация, Йен. Западное крыло в среду – понял? Без среды – анархия. Я не потерплю беззакония».
Некоторые люди могут подумать, что я зря потратил хорошие годы, будучи «просто друзьями» с Сэм, когда на самом деле хотел чего-то большего, но это дало мне жизненно важную информацию, которую могу использовать в своих интересах. Я знаю ее любимые вещи (конфеты со вкусом цитрусовых, особенно, если они кислые) и знаю, что она ненавидит (незнакомцев, которые проходят мимо, не поблагодарив вас, когда вы держите дверь открытой для них). Знаю, какой парень ей нужен (я), и какой парень ей не подходит (Логан).
При других обстоятельствах я бы не торопился с этим переходом. Секс по телефону случился бы через несколько недель после свидания, после того, как я запланировал и обсудил его с Сэм до тошноты. Я бы снабдил ее диаграммами и блок-схемами. Но Сэм все испортила в тот день, когда сказала школе, что мы не встречаемся. Сейчас в воде рыщут акулы, и будь я проклят, если отступлю в сторону и позволю Логану ухаживать за ней с помощью кофе и дешевых плюшевых мишек.
Пришло время пустить в ход большие пушки: синьор Армани.
Глава 9
Сэм
Я не могу перестать смотреть на Йена. Мы даже не разговариваем. Он на другом конце столовой, у чаши с пуншем, а я на другом конце комнаты, мечтая о бинокле, чтобы рассмотреть каждый его восхитительный дюйм.
– Мисс Абрамс, вы сегодня просто сияете. – Это мой ученик Николас. Он пытается привлечь мое внимание. – Знаете, как Уилбур в «Паутине Шарлотты» – не то чтобы я говорю, что вы похожи на свинью, просто... Неважно. Эй, не будет ли слишком дерзко с моей стороны пригласить вас на следующий танец?
Я толкаю его на несколько дюймов вправо, так что я все еще могу видеть Йена через его плечо.
– Да, да, Николас. Замечательно.
Он визжит.
– Вы серьезно?
О, нет. Я резко перевожу взгляд на него и вижу, что его глаза наполняются слезами. Что я наделала?
– Николас, боже, нет. Извини, я отвлеклась. Очевидно, я не могу танцевать с тобой. Я учитель. Директор Пруитт этого не допустит.
Он решительно сжимает кулаки и крутится на каблуках. Я думаю, что с ним покончено до конца вечера, но потом замечаю его возле директора Пруитта. Они оба поворачиваются в мою сторону. Николас молитвенно складывает руки на груди. Директор Пруитт смеется и похлопывает его по плечу, потом смотрит в мою сторону, чтобы показать мне большой палец. О боже, разрешение – как раз то, что мне нужно.
Николас находит меня в конце следующей песни. Теперь я замечаю, что на нем галстук-бабочка и модные очки, которые он, должно быть, прячет для особых случаев. Они в роговой оправе. Он также носит бутоньерку на лацкане смокинга. Большинство других студентов просто носят джинсы. Мне нравится это усилие, и я говорю ему об этом, когда мы выходим на танцпол.
– Ты выглядишь таким… элегантным сегодня вечером, Николас.
– Вы действительно так думаете?
– Ну конечно.
– Потому что я думал… Я знаю, что вы на десять лет старше меня, но, может быть, после…
– Нет.
– Я выпускник, мы могли бы…
– Николас.
– Свидание.
Я тяжело вздыхаю.
– Николас, это всего лишь танец. Я твой учитель, и, хотя моя работа временами утомительна, знаешь, что хуже, чем иметь дело с выпускающимися старшеклассниками, которые не заботятся об английском? Тюрьма. Тюрьма еще хуже.
– Все в порядке. Я слышу вас громко и ясно. Мы вернемся к этой теме, когда станет законно. – Его ничто не остановит.
Я вздыхаю и отдаюсь этому моменту. Я никому не причиняю вреда, и Николас чертовски счастлив быть со мной на танцполе. Ну и что с того, что он весит девяносто пять фунтов (прим. пер.: примерно 43,5 кг) и ему семнадцать? Я ему нравлюсь! Он пригласил меня на танец, чего я не могу сказать о Йене, который, кстати, все еще болтает с несколькими другими компаньонками, не потрудившись посмотреть в мою сторону. Мы не разговаривали всю ночь. Мы ехали порознь.
Директор Пруитт назначил меня в левую часть столовой, когда я пришла раньше. Йен уже стоял на противоположной стороне. Я спрятала свой мобильный телефон и сумочку в классе и не подумала взять с собой рации, так что до сих пор никакой связи не было. Я не уверена, что он вообще понимает, что я здесь. Я знаю это, потому что не спускала с него глаз девяносто девять процентов вечера. Ничего не могу с собой поделать. Сегодня он выглядит великолепно в черном костюме. Йен нашел время, чтобы уложить свои шоколадно-каштановые волосы в какой-то веселой сексуальной манере, которую я никогда не видела у него раньше. Обычно короткие, слегка волнистые пряди вольны делать все, что им заблагорассудится. Сегодня он решил, что еще недостаточно насмехался над нами. Он хочет сделать все еще хуже с костюмом, волосами и тлеющим взглядом. О да, Йен все устроил. Несомненно, его голубые глаза сверкают, как сапфиры, под темными бровями. Его острые скулы, вероятно, могли бы выколоть глаз. Мне не следует подходить слишком близко, если я не знаю, что для меня хорошо. Если я не буду осторожна, то получу серьезные повреждения. Тем не менее…
– Николас, эй, покрути меня в сторону чаши с пуншем.
– Крутить? Э-э-э, я не так далеко продвинулся в обучающем танцевальном видео…
Я веду нас, беря управление на себя и практически волоча бедного Николаса через всю столовую. Он спотыкается и падает на меня. Я пытаюсь притвориться, что нам так весело, и с трудом сдерживаю смех.
– Смейся, Николас, – строго говорю я.
– Вы меня пугаете.
Теперь мы всего в нескольких футах от Йена, и я издаю хихиканье, граничащее с безумием.
– Николас, стой, стой. Ты убиваешь меня.
– О боже, я что, наступаю вам на ноги?
На самом деле так оно и есть, но я игнорирую стреляющую боль и направляю приятную маленькую улыбку в сторону Йена. Наконец, я ловлю взгляд его голубых глаз, и он наклоняет голову, сексуально приподнимая бровь. Выражение лица говорит: «Саманта, пожалуйста. Ты никого не обманешь».
Он выигрывает этот раунд. Мои бедные ноги – нет.
Позже, когда я сажусь, не чувствуя ног, смотрю, как Четверка первокурсниц приближаются к Йену через всю комнату. Они даже не должны были быть сопровождающими на танцах, и все же они здесь, одетые в яркие платья звездных оттенков с достаточным количеством блесток, чтобы соперничать с диско-шаром. Их стратегия соблазнения сводится к психологии белки: быть привлекательной – значит быть яркой и блестящей. Их наступление на Йена скоординировано. Каждая из них принимает кардинальное направление, так что он окружен. Я с ликованием наблюдаю, как он пытается оторваться от них. Если бы только он не игнорировал меня, я могла бы пойти и помочь бедняге. Теперь он действительно это заслужил. О да, Йен это получит. Но через минуту он протягивает руку, и я с открытым ртом наблюдаю, как он ведет БЬЯНКУ на танцпол. БЬЯНКА, злая ведьма из Оук-Хилл-Хай! Никогда еще она не выглядела такой самодовольной.
Я улавливаю намек на их разговор, и мои глаза сужаются до щелочек.
– Бьянка, стой, стой. Ты убиваешь меня.
Ох, ладно, весельчак.
Они танцуют в опасной близости от того места, где я сижу со льдом, за исключением того, что Йен знает, как танцевать, и он также знает, как заставить Бьянку запрокинуть голову с буйным смехом. О, пожалуйста, Бьянка. Твое чувство юмора ограничено первой половиной шуток «тук-тук». Ты даже не помнишь кульминационных моментов.
Когда они кружатся еще ближе ко мне, Йен ловит мой взгляд. Он наклоняет голову и улыбается, так эгоистично и ликующе. Я встаю, морщусь от боли и ухожу так быстро, как только позволяют семь раздробленных пальцев. Я даже не знаю, в какую игру мы играем и каковы правила, но знаю, что он поднял ставки с помощью этого дурацкого, великолепного черного костюма. Я отплатила ему ошибочным танцем с Николасом, и теперь он наносит ответный удар, держа Бьянку за руку. Если бы кто-нибудь спросил, в чем смысл всего этого, я бы сказала, что есть совершенно хорошее объяснение, но это не их дело. На самом деле в этом нет никакого смысла. Я не знаю, в чем заключаются мои мотивы, потому что не трачу на них ни секунды. Я слишком занята реакцией, стратегией. В комнате нет ни одного подходящего холостяка, кроме Йена. Директор Пруитт не только стар, но и счастлив в браке. Даже сейчас он на танцполе со своей женой. Они прижимаются друг к другу под диско-шаром, и от их любви мне хочется изрыгать куски.
У меня могло быть свидание сегодня вечером. Судя по всему, сегодня вечером у меня даже могли быть свидания! Настоящий обратный гарем, если бы только Йен не подкупал детей, чтобы они воровали у меня. Интересно, сколько медведей он перехватил – десятки, сотни, тысячи? Никто не знает. Я могла бы быть похоронена заживо в набивке, фальшивом мехе и крошечных глазных яблоках, угрожающих удушьем. Что за мечта! Хуже того, я потратила время на свою сегодняшнюю внешность, пытаясь заставить Йена проглотить язык. Записалась на прием к парикмахеру и косметологу в местном салоне и весь день мучилась в кресле с плохой поясничной поддержкой. Они что-то сделали с моими бровями. Мои длинные волосы были закручены в соблазнительные локоны, а затем ниспадали на место. Обычно я почти не крашусь, а сейчас чувствую себя так, словно вот-вот выйду на сцену на конкурсе красоты.
И это даже не говоря о платье. Оно короткое, голубое и кокетливое, не настолько короткое, чтобы студенты могли заглянуть в мои интимные места, но достаточно короткое, чтобы мои ноги «убивали его, детка», как заметил продавец. Жаль, что я не надела велюровый спортивный костюм. Я чувствую себя нелепо теперь, когда пошла на все эти неприятности, а Йен даже не пришел, чтобы поговорить со мной.
Я парю в тени, пока он не заканчивает танцевать с Бьянкой, а когда исчезает из виду, неохотно возвращаюсь на свой пост. Сейчас 20:00 вечера. Конечно, эта штука скоро закончится. Разве эти дети не должны быть в постели примерно в 20:30 вечера? Словно в ответ на мои мысли, ди-джей внезапно переключает музыку с медленных джемов на техно, верхний свет выключается, и мерцающие стробоскопы занимают их место. Ученики сходят с ума. Ди-джей (который, между прочим, всего лишь придурковатый папаша родительского комитета) подпрыгивает в воздухе, одной рукой прижимая наушники к уху, а другой качая изо всех сил. Он близок к грыже межпозвоночного диска, и ему все равно. Для него это словно последняя ночь Коачеллы (прим. пер.: Coachella – трёхдневный музыкальный фестиваль.).
– Как твои пальцы? – Голос Йена слева от меня заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности и выкрикнуть непонятный слог.
– Ты что, прятался там в тени, урод? – Я быстро прихожу в себя.
Технически, теперь, когда свет выключен, вся комната погружена в тень. Стробоскопы делают с моим зрением хитрые вещи. Каждая вторая секунда украдена из поля зрения, так что жизнь выглядит как стоп-кадр фильма, и время реакции моего мозга задерживается, когда Йен тянется, чтобы потянуть одну из моих прядей. Я стою совершенно неподвижно, позволяя этому случиться, и с удивлением наблюдаю.
– Что вчера сказал Логан? – Ему приходится наклониться поближе, чтобы я могла слышать его через техно. – Ты сделала что-то со своими волосами? Выглядит великолепно.
– Тогда почему ты игнорировал меня всю ночь?
Он засовывает руки в карманы, и мне кажется, что он делает над собой усилие, чтобы не дотронуться до меня.
– Я могу спросить тебя о том же.
– На тебе костюм.
– На тебе платье.
– Мы оба выглядим так, будто идем на выпускной.
– Тебе понравился выпускной? – Теперь он выглядит серьезным, и мне приходится отвести взгляд.
– Нет. Мне приходилось делать то, куда я ходила с друзьями, потому что меня никто не приглашал, но к концу вечера все бросали меня ради мальчиков. Это отстой.
– Жаль, что я не мог пригласить тебя.
Идея нелепая. Я видела юного Йена на фотографиях в рамках у него дома. Для него не существовало неловких подростковых лет. Вы знаете, как в Голливуде тридцатилетних отбирают на роль старшеклассников? Это был Йен, высокий и крепкий даже в свои семнадцать. Между тем меня безжалостно дразнили по любому поводу: дикие рыжие волосы, эльфийский рост, костлявые колени. Как это по-честному?
– Я мог бы загладить свою вину сейчас, – предлагает он, протягивая руку.
Мое сердце стучит по грудной клетке.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему?
Почему?!
– Потому что я похожа на ту глупую мышку из детской сказки. Если ты дашь Сэм танец, она обязательно попросит поцелуя. Если ты дашь ей поцелуй, она захочет…
Мой взгляд встречается с его, и мое сердце падает. На его голове должна быть обмотана предупреждающая лента, потому что его глаза горят и искушают, и я определенно не должна подходить ближе. Мое тело сходит с ума. Сначала я задыхаюсь и обмахиваю лицо. Потом во рту у меня совершенно пересыхает, и по коже бегут мурашки.
