Текст книги "Плохой парень (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Ученик хора поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за рубашку. Он спотыкается, и я его поправляю.
– Сколько еще будет продолжаться сбор средств? – в отчаянии спрашиваю я.
– Еще неделя, – отвечает он шепотом из уважения к моим ученикам, сдающим тест. – Надеюсь, мы достигнем нашей цели, и тогда мы все сможем полететь в Дисней на национальные соревнования и соревноваться на главной сцене!
Он говорит «главная сцена» со звездами в глазах. Он принял мое отчаяние за любопытство.
– А это для кого? – киваю подбородком в сторону оставшихся роз и медведей.
– Мисс Абрамс. Мы не должны обращать внимания на такие вещи, но у вас двоих в этом году больше всего поклонников! – он ухмыляется.
– Что? Кто? Как?
Его улыбка исчезает, и я понимаю, что так сильно сжимаю его рубашку, что растягиваю воротник. Я отпускаю ее и разглаживаю. Наверное, мне следует перестать его трогать.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает он.
Он нервничает. Его тоскливые слезы превратились в слезы страха.
Я вывожу его из класса, чтобы наш разговор не подслушали.
– Так эти подарки для нее? – Он медленно кивает. – Дай мне прочитать ее записки.
– Вы не можете! Я обязан защищать святость и неприкосновенность частной жизни – Его глаза – два круглых блюдца, когда он прижимает подарки к груди.
Я вырываю одну из них из его дрожащих рук. После этой встречи малышу понадобится консультация.
Розы красные.
Фиалки с оборками.
Ты самая горячая учительница в Оук-Хилле.
Давай Netflix и чилить?
Этот ученый стих был написан Логаном, координатором обороны футбольной команды. Я не слишком волнуюсь, потому что знаю Сэм достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что она не будет соблазнена предложением секса и тушеного мяса.
– Дай мне следующую!
– Мистер Флетчер, пожалуйста! Вы потеряли свой моральный компас? – Он оглядывает длинный коридор, нервничая, что его поймают как моего сообщника.
Я вырываю письмо у него из рук. Следующая записка немного лучше, потому что она не маскируется под стихотворение.
С Днем Святого Валентина, Саманта!
Может быть, мы с тобой как-нибудь выпьем кофе, если ты не против?
Это от учителя фотографии, Малкольма. Он тип Сэм, в том смысле, что едва достает мне до локтей.
– Сколько записок ей уже доставили?
– Я… я н-не-не знаю, – бормочет он. – Меня только сегодня утром поставили на дежурство по доставке!
Ее коллекция, наверное, так же огромна, как и моя.
Дерьмо.
Я знаю, что у Сэм было немало поклонников в Оук-Хилле. Она – идеальное сочетание милого и сексуального. Она хорошо ко всем относится. Она улыбается и вспоминает дни рождения. Ее юмор вызывает привыкание, и именно сочетание этих качеств ставит ее прямо на радар каждого мужчины. В течение долгого времени ходили слухи, что мы встречаемся, и я взял за правило никогда не подтверждать и не опровергать это. Мне было бы намного легче, если бы люди думали, что мы пара. Все изменилось вчера. Я не знаю, что она сказала Эшли во время обеда, но с тех пор ко мне в класс приходили трое парней, пытаясь собрать информацию о Сэм.
– Какой ее любимый цветок?
– Какой у нее любимый цвет?
– Она любит шоколад?
Что это за чертов вопрос? Есть ли на этой планете люди, которые не любят шоколад?
– Сколько у тебя осталось на личные цели по сбору средств? – спрашиваю я парня, пока он стонет о том, что его, наверное, вышвырнули из Корпуса Купидонов.
Мое предложение немедленно принимается, и он так быстро приходит в себя, что я убежден: у него есть будущее на Бродвее.
– Двести пятьдесят долларов, – говорит он ровным, серьезным тоном.
– Это большие деньги, чтобы попытаться заработать старомодным способом. Насколько хорошо ты умеешь хранить секреты?
Он пожимает плечами, изображая скуку. Затем осматривает свои ногти.
Хорошо. Он понимает.
– Каждый раз, когда мисс Абрамс получает что-то от поклонника, доставляй это мне. Каждая доставка приносит тебе двадцать долларов.
– Я знаю, что вы получаете учительское жалованье, но думаю, что вы можете добиться большего. – Он выгибает брови.
Жаль, что это против правил – бить учеников.
– Пятьдесят долларов.
– Приятно иметь с вами дело, мистер Флетчер. – Он протягивает мне руку.
Я оправдываю свои действия, говоря себе, что мой денежный вклад идет на благотворительность. Эти прыщавые дети будут петь на главной сцене, потому что мне невыносима мысль о том, что Сэм пьет кофе с другим мужчиной.
К тому времени, когда у меня наступает свободное время, у меня есть еще четыре медведя для себя и пять для Сэм. У меня в ящике стола лежат любовные записки. Я чувствую зуд от своего обмана, особенно когда она входит и смотрит на коллекцию, собранную за моим стулом.
– У тебя здесь немало поклонников. Сегодня мне доставили только одну жалкую розу. – Ее брови приподнимаются.
Какого черта? Как роза проскользнула? Детям в наши дни ни хрена нельзя доверять.
– От кого это было? – спрашиваю я, продолжая оценивать тесты, как будто ее ответ меня не интересует.
– Учитель физкультуры.
– Миссис Лоуренс?
– Ага, ты не единственный, кто ей нравится.
– Собираешься пойти на это? Ты никогда не казалась мне человеком, который мог бы играть за другую команду, – я улыбаюсь, довольный.
– Знаешь что, Флетчер? Я могла бы. – Она берет одного из медведей и с тоской смотрит на него.
֍֍֍
В эти выходные мы должны присутствовать на новоселье в доме директора Пруитта. Это не наше представление о хорошем времяпрепровождении. Сэм встречает меня в моем доме заранее, и когда я открываю дверь, чтобы найти ее в красном платье, решаю, что мне нужен шот Огненного Шара (прим. пер.: Fireball (Огненный шар) – канадский ликер с добавкой перца и корицы. Пьют его в чистом виде шотами, а также в подожженном виде и в составе коктейлей.). Я наливаю один, и Сэм настаивает, что ей тоже нужно. Надеюсь, мы не будем продолжать пить шоты, потому что она весит примерно половину моего тела.
Сегодня она очень улыбчивая, настоящая очаровашка. Все в нашей группе на вечеринке ловят каждое ее слово. Она выглядит такой горячей в своем платье. Оно не слишком короткое, но даже сейчас мой разум заполняет пробелы. Я извиняюсь, чтобы принести нам напитки, и замечаю директора Пруитта, работающего у гриля. Он одет в свободную гавайскую рубашку, и пластиковый лей на шее. Он наклоняет свою Корону в мою сторону, но ни при каких обстоятельствах я не буду втягиваться в разговор с ним о тонкостях различных древесных щепок для гриля. Я указываю на напитки, и он поднимает вверх большой палец. Я удивлен, что на этой вечеринке есть алкоголь. Это несанкционированное школой мероприятие, но весь персонал здесь. Хотя, наверное, в этом есть смысл – с гавайской рубашкой и бесплатным пивом директор Пруитт изо всех сил старается быть крутым папашей администрации. «Мужик, этот заведующий такой чопорный, но ты можешь прийти ко мне по любому поводу, – сказал он на прошлой неделе после общего собрания, хлопнув меня по плечу. «Я всегда хочу иметь расслабленные, открытые каналы связи между мной и моими сотрудниками».
Я открываю пиво, когда Логан, футбольный тренер, встает в очередь позади меня.
– Эй, парень, классная рубашка, – говорит он, кивая в мою сторону.
Я не собирался приходить сегодня вечером, но Сэм настояла, чтобы мы показались. Пока я дремал на диване, она выдернула для меня одежду из шкафа. Простая голубая рубашка была ее выбором и не заслуживала комплимента.
– Что это за бренд? – спрашивает он. – Кельвин?
– Кто?
– Кляйн. Как бы то ни было, я видел, что ты пришел сегодня с Самантой. Вы ведь просто друзья, верно? Так все говорят.
Я отвечаю ровно наполовину кивком и наполовину покачиванием головой. Этот жест дает мне правдоподобную историю на случай, если Сэм спросит меня об этом разговоре позже.
– Я не знаю, как ты это делаешь, чувак. Она такая классная.
Он говорит это, глядя на нее, и мне ничего не остается, как проследить за его взглядом. Ее красное платье на тонких бретельках с разрезом посередине ее бедра. Сэм взяла с собой куртку, но оставила ее в моей машине, так как для начала февраля здесь не по сезону тепло. Может быть, нам стоит переехать на север, куда-нибудь с толстыми шарфами и пуховыми куртками, которые приходится застегивать до подбородка.
Ее рыжие волосы собраны в высокий волнистый хвост, а щеки имеют розовый оттенок. Ее кожа светится. В машине она спросила меня, следует ли добавить помаду ее фирменного оттенка красного – боковое примечание: теперь я начинаю пускать слюни в продуктовом магазине перед яблоками Рэд Делишес, – и, к счастью, она выслушала, когда я ответил грубым «нет».
– Господи, прекрасно. Тогда никакой помады. Почему ты так быстро едешь? Я думала, ты не хочешь идти туда.
Я ехал быстро, потому что мне приходилось держать правую ногу прямее, чем обычно, чтобы скрыть... Что ж, она просто отлично смотрелась в этом платье.
Логан прочищает горло, и видно, что он ждет от меня какого-то ответа. Он хочет, чтобы я признал ее сексуальность, но я этого не делаю. Он не уходит. Я делаю глоток пива, и он потирает щетину на подбородке.
– Так что да, в любом случае, не мог бы ты помочь коллеге? Какую еду она любит, какую музыку слушает – ну, знаешь, инсайдерскую информацию.
Абсо-бл*дь-лютно.
– Она большая поклонница этой ферментированной акульей дряни (прим. пер.: Хаукарль – исландское национальное блюдо: вяленое мясо гренландской полярной акулы, либо гигантской акулы) из Исландии, и ее музыкальные вкусы довольно специфичны, в основном полька-поп и йодль. – Мой тон приглушен, как будто я участвую в заговоре.
– Черт, странная, – он ухмыляется. – Какие парни ей нравятся?
– Нежные. Кроткие. Не смеши ее. Ей нужен серьезный тип поэта.
Его глаза загораются. Без сомнения, он обдумывает дерьмовую строфу, которую написал ранее. Она все еще лежит в ящике моего стола. Я чувствую запах чили в его дыхании.
– Что-то еще? – спрашиваю я.
– Если я приглашу ее на свидание, куда нам пойти?
– В зоопарк. Она обожает смотреть на животных в клетках.
Она его ненавидит. Если бы она не боялась последствий, то нашла бы способ освободить их всех.
– Серьезно? Не слишком ли это по-детски для свидания?
– Сэм в душе ребенок. – Это моя первая правда.
Он кивает, принимая мою информацию с широкой улыбкой. Этот парень действительно думает, что получит Сэм – мою Сэм.
– Ладно, круто. Я действительно ценю это, чувак.
Я возвращаюсь к ней, когда меня перехватывает другой парень – учитель фотографии, Малкольм. Он действительно маленький. Они с Сэм прекрасно поместились бы на двуспальном матрасе, и в самом конце было бы место для хаски.
– Привет, Йен. Мне было интересно... гм, Саманта случайно не упоминала тебе о моей записке или о чем-нибудь еще?
– Записка? – В моем голосе звучит искреннее недоумение.
– Да. Я послал ей один из тех подарков на День Святого Валентина от детей из хора. – Он потирает затылок, как будто это нервный тик. – Это была глупая идея.
– Оооо, теперь, когда ты упомянул об этом, вчера я видел скомканную бумагу в ее мусорном ведре.
Он обиженно хмурится. Мне хочется пожалеть этого парня, но я этого не делаю. Знаешь, что самое трудное? Попробуй влюбиться в нее на три года, а потом приходи и поговори со мной.
– Может быть, она еще не видела. Может быть, смятая бумага была чем-то другим.
– Не знаю, эти маленькие купидончики очень быстро доставляют посылки.
Я надеюсь, что он почувствует себя обескураженным количеством конкурентов и двинется дальше. Вместо этого он улыбается, как хороший парень.
– Знаешь что? Может быть, я просто приглашу ее на свидание лично. Мой психотерапевт всегда советует мне выйти из зоны комфорта.
Что за… Он говорит серьезно, как будто действительно собирается пригласить ее на свидание – и хуже того, Сэм может на самом деле сказать «да». Однажды она сказала мне, что, по ее мнению, Малкольм делал «довольно крутые снимки». Что, черт возьми, происходит? Мне нужно узнать, что сделала Сэм, чтобы вывести нас из идеального состояния сбалансированного гомеостаза, в котором мы находились последние несколько лет.
Когда я возвращаюсь к группе, передаю Сэм лимонад, и она делает вид, что обиделась, что я не принес ей пива. Я предлагаю ей глоток своего, и ее лицо искажается от отвращения, когда она пробует его.
– Фу. Бууэ. На вкус как кошачья моча. Я просто не понимаю, как ты это делаешь.
Я не знаю, как ты это делаешь. Слова Логана эхом отдаются у меня в голове.
– Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать.
Она следует за мной прочь от группы, и я веду ее в маленький садик рядом с сараем для инструментов, так что мы вне пределов слышимости остальной группы. Сейчас начало февраля, поэтому в саду нет ничего зеленого. Директору Пруитту все еще нужно обрезать мертвые растения с прошлого сезона.
– Что ты хотел показать мне?
– А, это. – Я стучу по стене сарая. – Разве это не круто? Держу пари, что директор Пруитт может поместить туда много инструментов. В любом случае, ты знаешь, что многие в школе всегда думали, что мы встречаемся?
Мой вопрос ставит ее в тупик. Ее темно-синие глаза расширяются, а затем в замешательстве смотрят на меня.
– Да, пффф, так смешно, правда? Почему? В чем дело?
Я провожу рукой по волосам, не зная, как именно это объяснить.
– Ну, теперь люди, кажется, думают иначе.
– Ну, в общем, да. – Она отворачивается, словно вспоминая разговор. – Та новая девушка, Эшли, спросила о нас, и я сказала ей, что мы просто друзья.
Я внутренне застонал, и она залпом выпила половину своего лимонада. Я думаю, что она напугана, и мгновение спустя, когда начинает бессвязно бормотать, мои подозрения подтверждаются.
– Послушай, если ты слышал, что я распространяю слухи о том, что мы пара, то это не так! Я имею в виду, что это... да… – Ее щеки такого же цвета, как вишнево-красная помада в сумочке. Ее светлая кожа означает, что ее эмоции расцветают прямо на поверхности, и обычно мне это нравится. Прямо сейчас мне это нравится. – Очевидно… я этого не делала.
Так и есть.
– Итак, я полагаю, все слышали ваш разговор с Эшли?
– Учительская никогда не отличалась особой приватностью. Вот почему Четверка первокурсников подошла и спросила о твоем футбольном матче. Я думаю, они все влюблены в тебя. – Она раздраженно закатывает глаза.
– Дерьмо. Мне нравилось это заблуждение.
– Потому что все оставили тебя в покое? – Она хмурится. – Ты злишься на меня за то, что я все испортила?
Я не знаю… может быть. Я определенно злюсь, но не могу сказать, почему. Внезапно чувствую себя так, будто нахожусь на стартовой линии марафона, и только что выстрелил пистолет, но я еще не готов бежать. Мои шнурки развязаны. Я не растягивался. В течение трех лет просто ходил в кроссовках, называя себя бегуном. Я боюсь того, что произойдет, если попытаюсь бежать сейчас, но еще больше боюсь того, что произойдет, если этого не сделаю.
Очень плохо.
Гонка за Сэм началась, нравится мне это или нет.
Глава 5
Сэм
Я была на всех футбольных матчах Йена. Он главный тренер команды СП (JV Team – часто называются СП) и относится к работе довольно серьезно. Футбольная программа в Оук-Хилле на самом деле довольно хорошо известна по всему штату, и они не проиграли ни одной игры за два года. Тем не менее, СП-игры не так уж и увлекательны. Среди фанатов обычно четверо или пятеро чересчур усердных родителей, один обкуренный мальчишка, который все равно собирался оказаться под трибунами, и я. Я никогда не пропускала ни одной игры Йена, потому что знаю, что, если бы я была вовлечена в какую-либо внеклассную деятельность (пффф, весело), Йен тоже был бы там, чтобы поддержать меня. Однако сегодня трибуны заполнены полудюжиной учительниц, включая четырех первокурсниц. Они сидят на нижней трибуне маленькой стаей, образуя импровизированную секцию аплодисментов. Одна из них сделала табличку с блестками, точно такую же, как та, что сейчас лежит, скомканная, у меня под ногами. Они относятся к этой игре в начале сезона так, как будто это финал чемпионата мира.
Они скандируют:
– Йен, Йен, он наш человек. Если он не может этого сделать, то никто не может!
Чрезмерно заботливые мамы, присутствующие на занятиях, недовольны тем, что их материнский энтузиазм затмевается похотливыми учителями. Рефери говорит им, чтобы они перестали мешать, и моя ухмылка такая широкая, что, я думаю, она останется там навсегда. Потом Бьянка встает и берет для Йена ледяной лимонно-лаймовый «Гаторейд». Я хочу, чтобы он выбил его у нее из рук или, еще лучше, раскрутил колпачок и вылил содержимое ей на голову. Вместо этого он берет ее, тепло улыбается и благодарит. Когда Йен делает глоток, мне кажется, что я смотрю, как они целуются. Я борюсь с желанием запустить газонокосилку садовника и гоняться за ней по полю.
Йен возвращается к тренировкам, а Бьянка возвращается к своим друзьям, покачивая бедрами и злорадно улыбаясь. Они все дают ей пять, и она с гордостью говорит:
– Вот как это делается.
Я чуть сильнее топчу по плакату. Последняя неделя была почти невыносимой, когда я наблюдала, как учителя борются за внимание Йена. Для всех них он был моей игрушкой в течение последних нескольких лет, и теперь, когда я не играю с ним, почему бы им не получить его? Если бы мы были на детской площадке, я бы встала на их пухленькие шеи и потребовала, чтобы они оставили его в покое. Учителя тащили бы меня в кабинет директора, а я брыкалась и брыкалась, обещая быстрое возмездие каждому, кто прикоснется к нему, пока я в тюрьме.
С края трибун вспыхивает камера, на мгновение ослепляя меня. Я оборачиваюсь и замечаю Фиби, с моего первого урока, направившую свой объектив прямо на меня. Она машет рукой и громко объявляет:
– Просто делаю фотографии для моего задания в газете!
Замечательно. Она наконец-то решила заняться настоящей работой, и это за мой счет.
Игра длится недолго. Они уходят в овертайм. Йен выглядит чертовски сексуально на боковой линии в своей майке тренера. Четверка первокурсниц ликует. Ветер продолжает хлестать мой плакат, и частички блесток попадают мне в глаза. К тому времени, как мы с Йеном идем к его машине после игры, я выгляжу так, будто плакала.
– Ты не пользовалась плакатами, – указывает он.
– О...да. Они глупые. Я не хотела отвлекаться. – Я смотрю вниз, туда, где они сложены у меня под мышкой.
Я пытаюсь запихнуть их в мусорную урну, мимо которой мы проходим, но Йен настаивает, что хочет оставить их себе.
– Ты потратила на них много времени.
– Не так уж и долго, – отвечаю я, поспешно уточняя, на случай, если это спасет меня от отчаяния.
Я не хочу выглядеть так, будто нахожусь в одной лодке с четырьмя первокурсницами, которые, кстати, догоняют нас на парковке и спрашивают Йена, не хочет ли он пойти с ними на ужин, чтобы отпраздновать победу в игре. Они не стали приглашать меня, заявив, что в ресторане, который они выбрали, есть только столики на пять человек. Это лучшая ложь, которую ты можешь придумать?
Я открываю рот, чтобы выпустить поток ругательств, которые держала в себе всю игру, но Йен быстро отклоняет их предложение и тащит меня к своей машине.
– Там все в порядке? – спрашивает он, когда мы едем домой.
Я понятия не имею, что он имеет в виду. Ах да – в последние несколько минут я ворчала и дергала ремень безопасности, когда он не работал, возилась с кондиционером, потому что было слишком холодно, а затем слишком жарко, и поправляла солнцезащитный козырек вверх и вниз полдюжины раз, прежде чем окончательно сдаться.
– В порядке. Просто хочу есть.
– Хорошо, я накормлю тебя, но потом у меня будет особая просьба. – Он покупается на это оправдание.
Я смотрю в окно и хрюкаю в ответ.
– Мне нужна твоя помощь.
– С чем?
– Мне было трудно мотивировать своих ребят в начале овертайма, поэтому я пообещал, что если они выиграют эту игру, то я покрашу волосы в синий цвет.
– Что?! – Мое внимание возвращается к нему.
Он смотрит в лобовое стекло с легкой дразнящей улыбкой.
– Только временно. Я уже купил кое-что, они должны смыться в течение недели.
– Ты будешь выглядеть нелепо.
Нет, не будет.
– Это все для поддержания боевого духа. Иногда приходится быть нетрадиционным.
– Хорошо, но зачем тебе моя помощь?
– Я не хочу, чтобы это выглядело глупо и неровно.
Вот так Йен заставляет меня помочь ему покрасить свои красивые каштановые волосы в шокирующий оттенок электрического синего. Как только мы возвращаемся домой с игры, он принимает душ, а я превращаю его кухонную раковину в салон. Когда он выходит из ванной, вместе с ним поднимается пар. Время замедляется. В моей голове звучат знойные звуки песни «Let's Get It On» Марвина Гая. Он босиком, в спортивных шортах и футболке. Его короткие волосы влажные, и несколько прядей прилипли ко лбу. Его глаза голубее, чем голубой, когда он дерзко оценивает меня.
– Готова для меня?
БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ, ДА.
Я сглатываю и напоминаю себе о его истинном значении.
– Конечно. – Я похлопываю по стулу и предлагаю ему сесть. – В инструкции сказано начинать с влажных волос, так что первый шаг завершен.
Он откидывает голову назад и пристально смотрит на меня. Эта поза напоминает мне тот культовый перевернутый поцелуй Человека-паука Тоби Магуайра и Кирстен Данст. Его губы такие манящие.
– Ладно, и что теперь?
– А? – Я понимаю, что он задает мне вопрос с опозданием на секунду.
– Что дальше?
– Ох. – Я сглатываю и возвращаюсь к коробке. – Там сказано, накинуть полотенце на одежду, чтобы не осталось пятен.
Он встает и стягивает с себя футболку.
Ого!
– Там не было написано «раздевайся!» – кричу я, прикрывая глаза.
Он смеется и хватает кухонное полотенце, чтобы накинуть его на широкие плечи. Оно недостаточно большое, поэтому он вынужден взять одно из своей ванной. Когда Йен возвращается, он объясняет:
– Мне нравится эта рубашка, не хочу, чтобы она испортилась.
– Я буду осторожна, – настаиваю я, глядя на него сквозь пальцы. – Ты можешь надеть ее обратно. – Я сдерживаю отчаянное «пожалуйста».
– Так проще.
Я подавляю покорный вздох и опускаю руку. Йен садится, откидывает голову назад и закрывает глаза. Это подарок. Он говорит: вот, наслаждайся, а я даже не буду смотреть, пока ты это делаешь. Хо-хо-хо, Рождество рано наступило.
Я видела Йена без рубашки ровно двадцать три раза. Половина из этих событий были невинными по своей природе: пляжные дни и вечеринки у бассейна. Остальные были украдкой замечены, когда он переодевался в своей комнате. Да, все верно – иногда я подлый маленький вуайерист. Я просто ничего не могу с собой поделать.
И все-таки, сейчас все по-другому. Он никогда не был без рубашки так рядом со мной. На пляже или в бассейне мы находимся снаружи, и там есть место для моего желания и возбуждения. Здесь, в его кухне, оно обитает как физическое присутствие. Мой взгляд мягко скользит по его прессу, и я замечаю бороздки, как малыш, считающий кубики. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Интересно, будет ли его кожа горячей на ощупь или она выглядит так только потому, что загорела? Я сжимаю воротник рубашки и дергаю его, пытаясь увеличить поток воздуха. Как будто мы в печке.
– Ты собираешься начать сегодня или..? – Йен приоткрывает один глаз.
– Да. Очевидно. – Я слепо хватаюсь за инструкции и вытряхиваю их. – Просто даю тебе время передумать насчет того, чтобы испортить эту густую шевелюру. Твоя мама убьет тебя – и меня.
– Этого не случится. Ты ей слишком нравишься, – Йен улыбается.
Затем он снова закрывает глаза, и на этот раз я исполняю свой долг и продолжаю выполнять задание. Я надеваю нитриловые перчатки и беру миску с голубой краской. Сделав глубокий вдох, погружаю пальцы в липкую массу и начинаю размазывать ее по его волосам. Сначала стараюсь держаться на расстоянии. Я стою как можно дальше от него, согнувшись под углом девяносто градусов, чтобы дотянуться до его головы, но через несколько секунд моя поясница протестующе болит. Я вынуждена подойти ближе, но, видимо, этого недостаточно, потому что Йен смеется и тянется ко мне.
– Ты должна достать повсюду, иди сюда.
Его рука обвивает мои ноги и левое бедро, так что он может притянуть меня к себе. Либо Йен недооценивает свою силу, либо я просто слаба, потому что, когда он тянет, я теряю равновесие и падаю на него, и, что еще хуже, не могу удержаться, потому что мои руки покрыты синей липкой массой. Мы соприкасаемся, нравится мне это или нет. Мое бедро касается его плеча. Мое бедро касается его бицепса. Мои сиськи в нескольких дюймах от его лица. Йен сжимает мою ногу, чтобы стабилизировать меня, и его пальцы касаются чувствительной кожи над моим коленом. На секунду мне кажется, что он нарочно перебирает их туда-сюда. Все мое тело сжимается в ожидании того, что произойдет дальше. Мы никогда не были так близки так долго. Мое дыхание застряло в груди. Его глаза все еще закрыты. Мой рот открыт, и я собираюсь прошептать его имя, как вопрос, но Йен толкает меня назад, чтобы я встала сама, прежде чем успеваю. Его рука падает с моего бедра, а затем он кладет снова руки на пресс. Я делаю медленный, ровный выдох, надеюсь, он не слышит.
После этой неудачи я – «Вспышка» в оставшейся части работы с краской. Провожу пальцами по его волосам, насыщаю пряди и стараюсь сохранять спокойствие в тех местах, где мне приходится наклоняться над его телом, чтобы добраться до другой стороны его головы. Я чувствую его дыхание на своей шее. По моей спине пробегает фейерверк.
Если на него и подействовала наша близость, Йен не подал виду. Насколько я знаю, он может дремать. Закончив, делаю шаг назад.
– Ладно. Теперь мы должны оставить ее несколько минут.
– Как я выгляжу теперь? – Йен открывает глаза и одаривает меня дьявольской ухмылкой.
– Не так глупо, как следовало бы. Половина команды, вероятно, будет копировать тебя. – Я вздыхаю, слегка раздраженная результатом.
– Значит, я законодатель моды? – он хихикает и отворачивается, уставившись в потолок. Его пальцы барабанят по прессу.
Я качаюсь на пятках и тянусь за своим стаканом с водой, заляпанный синими отпечатками.
– Что нам делать, пока мы ждем? – спрашиваю я.
– Как насчет того, чтобы я сделал это сейчас? – предлагает он.
Я выплевываю воду на стойку и начинаю сильно кашлять. Йен переключается с веселого на озабоченный, когда понимает, что я, возможно, на самом деле задыхаюсь. Смутившись, поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за рубашку и тянет, так что я плюхаюсь спиной к нему на колени. Йен хлопает меня по спине, пока кашель не стихает.
– Ладно, думаю, я в порядке, – говорю я, пытаясь встать, но теперь его руки на моей талии удерживают меня на месте.
– Ты думала, что я к тебе подкатываю? – говорит он мне в затылок.
Мы слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, но отсутствие зрительного контакта придало ему смелости.
– Я просто неправильно поняла вопрос, – отвечаю я, притворяясь спокойной.
– Интересно.
– О, пожалуйста. Очевидно, я не думала, что ты этого хочешь… желаешь меня. – Я закатываю глаза.
Его пальцы впиваются в мои бедра, и мне кажется, он чувствует, как отзывается мой пульс.
– Хм, но это казалось достаточно правдоподобным, чтобы вдохнуть полстакана воды.
– Как скажешь. Я была просто одурманена ядовитыми испарениями краски для волос.
Пытаюсь вывернуться из его хватки, но Йен не позволяет. Я сдаюсь и остаюсь неподвижной, опасаясь, что малейшее движение может превратить это дружеское, спасительное сидение на коленях в танец на коленях за десять долларов. От этой мысли мои щеки заливает новый румянец.
– Я не чувствую запаха паров, только твой гель для душа. Ты уже три года пользуешься одним и тем же запахом.
Не похоже, чтобы он пытался шутить. Это звучит дико.
– Я поменяю его, если это тебя беспокоит, – говорю я, задыхаясь.
– Не надо.
У меня возникают дикие мысли: может, мне стоит повернуться и поцеловать его? Может быть, мне стоит, наконец, узнать, каков он на вкус. Я ловлю наше странное отражение в окне передо мной, и в моем мозгу гудит тревога. ПРЕКРАТИ ЭТО! СТОЙ! Я вскакиваю и хлопаю в ладоши. Шум, как от товарного поезда, прерывает нарастающее между нами напряжение.
– О! Пора ополоснуть волосы!
Прошло всего две минуты, но он ни о чем меня не спрашивает. Качает головой и отводит взгляд.
Ополоснувшись в душе, мы видим, что все прошло успешно.
Волосы у Йена голубые.
Мои щеки все еще красные.
֍֍֍
Все в школе сходят с ума от поступка Йена. Это такой холодный, шокирующий оттенок, что ученики называют его задирой, а женщины-учителя теперь думают, что у него есть какая-то нераскрытая дикая сторона. В учительской шепчутся, что он похож на рок-звезду. Я рада, что цвет временный. Его постоянные тренировки означают, что он должен часто принимать душ, и скоро он вернется к обычному старому Йену. Примечательно, что я нахожу, что, если называю его такими словами, как обычный в моей голове, мне легче пережить этот день. Вот как это работает: а, он? Это просто старый Брэд Питт. Мха. Видишь? Держу пари, ты даже не считаешь Брэда Питта сексуальным.
По мере того, как синий цвет исчезает с его волос, коллекция валентинок Йена все больше выходит из-под контроля. На днях он пожертвовал два больших мусорных мешка, полных плюшевых мишек. С детской больницы позвонили в местные новости, и они попытались снять об этом жесте приятный эпизод. Местный Учитель Приносит Подарки Больным Детям. Слава богу, он отказался от интервью. Последнее, что мне нужно, это чтобы он стал вирусным. Можете себе представить комментарии на YouTube?
Бабушка330: Когда я училась в школе, учителя все еще могли шлепать учеников – я бы так не возражала, если бы это делал он!
Футбольная мама88: Думаю нам нужно еще несколько встреч родителей с учителями…
ЛюбимецУчителяXOXOXO: Кому-нибудь понравится песня Van Halen’s (Van Halen’s – американская хард-рок-группа.) «Горячий учитель»?
Розы Йен тоже подарил – мне. Я не хотела принимать его вшивые букеты, но он настоял. Они воняют по всей моей квартире. Каждый раз, когда смотрю на них, вспоминаю своих конкуренток. Всего через день решаю выбросить их и сказать ему, что на них был грибок.
Слава богу, в эти выходные День Святого Валентина. Сбор средств скоро закончится, и эти ботаники из хора отправятся на национальные – поклонники Йена позаботились об этом. Единственным недостатком является то, что конец сбора средств приносит с собой самый милый праздник в году, который я буду терпеть в одиночестве третий год подряд. К счастью, у меня впереди несколько напряженных дней, чтобы отвлечься от мрачного и безрадостного будущего.
В пятницу мы с Йеном должны провести курс по сексуальному воспитанию, потом в субботу утром у нас Карнавал Святого Валентина в Оук-Хилле, и, наконец, как будто моя жизнь не могла стать еще печальнее, Йен удивил меня, объявив, что записал нас в качестве сопровождающих на танцы в День Святого Валентина в субботу вечером.
