Текст книги "Плохой парень (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Он наклоняет голову.
– Почему ты улыбаешься?
Он шепчет слова мне в рот, и по всему телу пробегает дрожь, которую он определенно видит. Йен тоже улыбается, и наши губы наконец-то соприкасаются, но мы оба все еще улыбаемся. Я смеюсь ему в рот. Его руки сжимают мою задницу, когда он покачивает бедрами, и мое сердце бьется о грудную клетку. Этот шаг напоминает мне, что Йен может так легко перевернуть сценарий. В одну секунду он мой лучший друг, а в следующую ― не очень хороший парень, мужчина, который обращается со мной так, словно едва сдерживает желание сожрать меня целиком. Наши улыбки исчезают, он прижимается ближе, и наш поцелуй становится горячим. Его руки обжигают мою кожу. Несколько пуговиц на моем платье расстегнуты. Моя рука скользит по его джинсам. Я никогда не расстегивала молнию так быстро. Это талант, который я в основном игнорировала до сих пор, но, возможно, мне стоит поехать в тур и показать свои навыки. ЭФФЕКТНАЯ САМАНТА: Посмотрите, как быстро я могу соблазнить своего жениха. Не моргай, а то пропустишь! Моя рука скользит вниз по его боксерам. Мой маленький поцелуй превращается в нечто большее, и я чертовски довольна собой. Я получу оргазм, если мне повезет, но Йен умнее. И с самого начала знал мой план. Он с тяжелым вздохом высвобождает мою руку и отступает.
«Леонард, возьми этот пакет. Подожди, ты слышишь? Я думаю, что животное умирает в 2А».
Они подадут жалобу на шум, и я с гордостью приклею желтый предупреждающий листок к холодильнику.
– Пятница, ― обещает Йен, прежде чем подхватить меня под мышки, оттащить в сторону и выйти через парадную дверь.
Глава 19
Сэм
Семьдесят два часа ― это достаточно времени, чтобы пройти вверх и вниз по американским горкам нерешительности так много раз, что меня тошнит. В одну минуту я чувствую себя спонтанной и предприимчивой, и я говорю себе такие вещи, как: «Не сомневайся в этом. Сделай это! Живи!» В следующую минуту начинаю думать о логистике. Мы принимаем поспешное решение. Нельзя жениться на ком-то по прихоти. Мы так хорошо знаем друг друга, но я уверена, что у Йена все еще есть скрытые стороны. Например, я никогда не спала с ним в одной постели. Не знаю, на какую температуру он любит ставить термостат на ночь. Он мог быть невнимательным боровом.
Я очень мало сплю во вторник ночью, а в среду утром пришло время столкнуться с музыкой. Вся эта суматоха вокруг потенциального побега означает, что фотография с взбитыми сливками отошла на второй план в моем сознании.
Технически, Йен и я были помещены на испытательный срок до дальнейшего уведомления. Это способ Пруитта спасти нас от обязательного отпуска или, что еще хуже, увольнения. Однако миссис О'Дойл не удовлетворена, и та часть моего мозга, которая не занята мыслями о Йене, ждет ответа, когда другая туфля упадет вместе с ней.
Она не единственная, кто жаждет возмездия.
Когда я прихожу в школу, Бьянка и Гретхен ждут меня за дверью. Руки Бьянки скрещены на груди, и она преграждает мне путь, так что я не могу открыть дверь.
– Вам обоим было весело смотреть, как мы пускаем слюни по Йену? Почему ты сказала нам, что вы не были вместе, если вы явно были вместе?
Я вздыхаю, устав от недосыпа и постоянного жужжания в голове.
– Я не лгала в тот день в учительской. В то время мы не были вместе.
– Оставь это. Мы знаем, что ты на испытательном сроке за то, что встречалась с ним. Это против правил. Родители расстроены. Вы двое не продержитесь до конца недели. ― Она фыркает и задирает нос кверху, а затем резко приказывает Гретхен следовать за ней.
Это не совсем то, как я хочу начать свой день, но затем захожу в свой класс и нахожу термос с горячим кофе, батончик мюсли и единственную красную розу, ожидающую меня на моем столе. Ее лепестки полные и раскрытые. Я быстро подрезаю ее и сразу же ставлю в воду, а затем продолжаю пялиться на нее большую часть своего дня.
Йен остается верен своему слову, и мы вообще не видимся ни в среду, ни в четверг. Он не приходит в учительскую во время обеда. Эшли сидит с Четверкой первокурсниц, а я остаюсь совсем одна, ковыряясь в сэндвиче с индейкой и скучая по Йену. В среду мы не смотрим Западное крыло. Мы даже не общаемся по смс или электронной почте, что кажется странным, но я думаю, что он действительно хочет дать мне пространство. В четверг после школы я иду к велосипедной стойке и вижу вдалеке футбольное поле. Йен там проводит тренировку со своей командой. Мои ноги хотят нести меня в его направлении, пока не окажусь в самой гуще событий. Футболистам пришлось бы нырять в сторону, чтобы не ударить меня. Я бы бросилась на спину Йена, обвивала руками его шею и говорила, чтобы он продолжал тренироваться. Я бы не стала мешать. Просто хочу вдыхать его запах, чувствовать его руки и волосы и напоминать себе, что этот идеальный человек хочет жениться на мне, и я была бы абсолютно безумной, если бы отказала ему.
Вместо этого я очень быстро еду на велосипеде по дороге домой.
С удивлением обнаруживаю, что папа ждет меня в моей квартире. Он одет в один из своих модных адвокатских костюмов и выглядит очень неуютно на тротуаре. Его хмурый взгляд предупреждает меня о предстоящей битве, и я напрягаю плечи, но когда он видит, что я подъезжаю, встает и машет рукой.
– Привет, малыш.
Я бросаю оружие.
– Привет, папа.
Он был у меня всего несколько раз. Папа считает, что я должна жить дома, чтобы экономить деньги.
– Мне нравится, что ты сделала с этим местом, ― говорит он, когда я впускаю нас.
Он тычет пальцем в одну из книг на моей полке и читает корешок. Я рада, что это не «Сокровище пиратов».
– Спасибо. Тебя мама прислала? ― спрашиваю я, подавая ему стакан воды.
Он принимает его и кивает.
– Она хотела убедиться, что с тобой все в порядке после той ночи. Кроме того, она хочет вернуть свои тарелки.
Его дразнящая улыбка удивляет меня, и я смеюсь.
– Ладно, ты можешь взять тарелки, но если собираешься отговорить меня от брака с Йеном, тебе не стоит беспокоиться.
Он отхлебывает воду и ставит стакан на кофейный столик.
– Я не буду.
– О, ― нерешительно говорю я.
– Но я собираюсь тебе кое-что сказать, и хочу, чтобы ты выслушала. ― Папа поворачивается ко мне, уперев руки в бока. Он вдруг выглядит грозным противником, и мне интересно, так ли он выглядит в суде. ― Брак ― это не то, к чему следует относиться легкомысленно. Мы с твоей мамой были влюблены, когда поженились. Мы вместе уже более тридцати лет, и до сих пор было много трудных времен.
Для меня это новость ― они всегда казались идеальными.
– Я знаю, что сейчас это кажется захватывающим, но в будущем будут испытания, и если вы не начнете с прочного фундамента, вам будет в десять раз труднее выдержать бури.
– Я думала обо всем этом.
Его брови выгибаются с интересом.
– И ты все еще думаешь, что принимаешь правильное решение?
Врать нет смысла, поэтому уклоняюсь от ответа.
– Мама уже пришла в себя?
Я сажусь на диван, и он присоединяется ко мне.
– Боюсь, что нет. Она все еще плачет из-за того, что ты не наденешь платье ее бабушки и не обвенчаешься в церкви.
Я откидываю голову на подушку и улыбаюсь, вспоминая чудовище, висящее в одном из верхних шкафов дома.
– Я бы не надела это платье, даже если бы у меня была традиционная свадьба.
Он наклоняет голову рядом с моей, и мы вместе смотрим в потолок.
– Именно это я ей и сказал.
– Пап?
– Да?
– Возможно, я совершаю огромную ошибку.
– Вполне возможно.
– Или я принимаю лучшее решение в своей жизни.
– А кто скажет? ― Он задумчиво кивает.
Я опускаю глаза и вижу в его руке сложенный голубой носовой платок. Помню, как он носил его, когда я была ребенком. Он складывал его в аккуратный квадратик и засовывал в передний карман костюма. Его инициалы вышиты в нижнем углу, и когда отец замечает, что я смотрю на него, он раскрывает ладонь.
– Что-то старое, что-то взятое взаймы и синее. ― Он предлагает его мне. ― Лучшее, что я мог сделать за короткий срок.
Глава 20
Йен
Я нашел нашего служителя в Крейглисте. Формально он раввин, но, когда я объяснил ему нашу ситуацию, он согласился поженить нас с Сэм в музее. Меня это устраивает. Мне все равно, как мы поженимся. Если каким-то образом обратимся в иудаизм, так тому и быть. Шаббат шалом.
Последние несколько дней пролетели незаметно. В перерывах между преподаванием и тренировкой я строил планы на пятницу. Когда позвонил родителям, чтобы рассказать о свадьбе, после того как мама перестала плакать, она сказала мне, что всегда знала, что я сделаю что-то подобное.
– Как только ты что-то задумывал, ты это делал! Никаких вопросов. Когда ты хотел научиться ездить на велосипеде, ты выходил на подъездную дорожку со шлемом и наколенниками и продолжал пытаться, пока не проехал мимо всех остальных детей в округе.
Они хотели приехать на церемонию, но не могли так быстро уйти с работы, поэтому я сказал им, что буду держать телефон в кармане рубашки, чтобы они все слышали.
Они сейчас на телефоне.
Я опускаю подбородок.
– Проверка, проверка. Ты меня слышишь?
– Громко и ясно! ― кричит в ответ папа.
Раввин насмешливо посмотрел на меня.
Сейчас 16:45. Мы с раввином в музее, стоим в вестибюле, где гости ждут следующего звездного шоу внутри планетария. Высокий куполообразный потолок освещен, как ночное небо. Даже сейчас в комнате довольно темно и тесно. Мне будет трудно увидеться с Сэм. Она действительно маленькая.
– Она уже там? ― спрашивает мама.
– Нет.
– Опиши ее нам, когда увидишь! ― настаивает она.
Такое чувство, что я ждал, целую вечность. Мне действительно не следовало приезжать так рано, но я хотел разведать местность и убедиться, что все готово. После этого пошел в туалет… нашел перекусить... побродил по музею. Я потерял счет времени, которое простоял здесь, и не хочу снова проверять свой телефон. Если сейчас уже за 16:50 и Сэм здесь нет, я не хочу знать. А пока все еще надеюсь, что она придет.
В планетарий вливается еще одна группа гостей, и их место занимают другие. Раввин переминается с ноги на ногу, и я думаю, что он сердится на меня за то, что я заставил его ждать так долго, но потом оглядываюсь, и он одаривает меня жалостливой полуулыбкой.
– Милый, она уже там? ― спрашивает мама.
– Вы должны слушать, а не говорить. Я собираюсь повесить трубку, ребята, если вы спросите меня еще раз.
Я уже вспотел. Не могу поверить, что Сэм собирается бросить меня в день нашей свадьбы. Этого не должно было случиться. Мы должны были быть дикими и сумасшедшими. Я не хочу рассказывать ей скучную любовную историю. Для нас есть миллион звезд, раввин и комната, полная орущих детей. Она подходит нам лучше, чем любая часовня. Я ловлю себя на том, что мысленно умоляю: «Пожалуйста, приди, Сэм. Пожалуйста, приди». Может быть, мне следовало позвонить ей по дороге сюда, просто чтобы узнать, где ее голова, но я намеренно дал ей дистанцию. Не хотел влиять на ее решение. Не хотел, чтобы она чувствовала себя плохо, если передумала проходить через это.
Сэм нужно пространство и время, чтобы приспособиться к происходящему. Последние семьдесят два часа, вероятно, были для нее ужасными. Я представляю, как она расхаживает по квартире и дергает себя за волосы. Не удивлюсь, если она появится совершенно лысой ― если она появится.
Дерьмо.
Теперь я и сам сомневаюсь. Это было так глупо. О чем я только думал, когда предлагал пожениться? Мы можем найти новую работу. Мы можем снова стать просто друзьями, если это означает, что я смогу сохранить Сэм в своей жизни. Я буду держать свои руки и мысли при себе. Если она не хочет быть со мной, я могу это принять. Но потерять Сэм совсем? Нет. Нет судьбы хуже этой.
Небольшая толпа детей кричит и убегает от своих сопровождающих у входа в вестибюль, а затем прямо за ними входит Сэм.
Святой… Воздух вырывается из моей груди. Волна мурашек пробежала по моему телу. Я борюсь с желанием прижать руку к сердцу.
– Йен! Почему ты так тяжело дышишь? У тебя сердечный приступ или она там?!
– И то, и другое.
– Как она выглядит?
– Она... она…Я думаю…
Моя мама раздражена отсутствием у меня связи между мозгом и ртом. Все мои синапсы исчезли.
– Что на ней надето?!
Мы с Сэм встречаемся взглядами, и она замирает, увидев меня. Там есть беспокойство ― беспокойство и развлечение. Она сжимает губы, чтобы скрыть улыбку. Ее голова наклоняется в сторону, и она пожимает плечами, как будто: «Да, я здесь, хотя это абсолютно безумно».
Я плакал дважды в своей взрослой жизни. Первый ― когда сломал берцовую кость во время футбольного матча. Это было так больно, что я потерял сознание. Это второй раз. Я полный идиот, когда смотрю, как она идет ко мне. У нее нет четкого пути. Ей приходится лавировать между детьми, которые бегают как сумасшедшие, и взрослыми, которые совершенно скучают. Одна дама отступает назад и чуть не падает на нее, прежде чем извиниться.
– ЙЕН! ― в отчаянии кричит мама. ― Что на ней надето?!
Я осматриваю ее тело.
– Белое платье... кружевное.
– Пышное?
– Прямое.
Не знаю, как ей удалось так быстро его найти, но, похоже, оно было сделано специально для нее. Верх платья облегает, V-образный вырез опускается к груди, кремовая кожа сияет под ночным небом. Нижняя половина обволакивает ее ноги, когда она идет.
– У нее волосы подняты?
– Нет. Они распущены, волнистые и длинные, самая яркая вещь в комнате.
Несколько ребят останавливаются и смотрят на нее, когда она проходит мимо. Одна девочка спрашивает:
– Мама, она сказочная принцесса?
Я вытираю щеки тыльной стороной ладони, смахивая слезы самым мужественным образом. Это бесполезно. Сэм тоже плачет, плачет и смеется, приближаясь ко мне. Когда она подходит ближе, я, наконец, замечаю, что она держит красную розу, которую я оставил на ее столе, с синим носовым платком, завязанным вокруг нее.
– Привет, ― робко говорит она.
– Привет.
– Мне нравится твой смокинг.
– Мне нравится твое платье.
Ее глаза расширяются от комплимента, а затем она опускает взгляд, разглаживая рукой ткань.
– Я нашла его в консигнационном магазине. Тридцать долларов.
– Мило.
– Держу пари, ты выглядишь так красиво, Сэм! ― кричит мама.
Сэм вздрагивает и оглядывается, пытаясь понять, откуда раздался голос. Я похлопываю себя по нагрудному карману смокинга.
– Мои родители тоже хотели быть здесь.
Она смеется и наклоняется вперед, пока ее рот не оказывается на одном уровне с телефоном.
– Здравствуйте, мистер и миссис Флетчер!
– Зови нас мамой и папой! ― кричат они в унисон. ― Если хочешь!
Раввин делает шаг вперед и представляется Сэм. Мы с ним говорили о логистике, и он знает правила. Мы не можем долго здесь торчать. Это не может быть полноценной церемонией.
– Раввин? ― Сэм говорит мне одними губами, когда он начинает.
Я улыбаюсь и пожимаю плечами.
– Вы двое, возможно, не знаете, ― говорит раввин, ― но традиционная еврейская свадебная церемония проходит под хупой, или балдахином, который символизирует дом, который новая пара построит вместе.
Мы должны выглядеть смущенными, потому что он продолжает:
– Итак, женитьба под всем Млечным Путем может означать, что у вас двоих впереди большое будущее.
– Даже если мы не евреи? ― спрашивает Сэм.
– Даже тогда, ― он смеется.
Я продолжаю следить одним глазом за входом в комнату, пока он продолжает. Если мы будем осторожны, у нас все получится. Он велит нам с Сэм взяться за руки, и я вижу, как охранник пристально смотрит на нас, а затем что-то торопливо говорит в рацию у него на плече. Клянусь, я слышу, как он шепчет: «У нас здесь Код Бракосочетания, все подразделения, пожалуйста, ответьте».
– О боже.
Сэм проследила за моим взглядом.
– Что?
– По-моему, мы попались.
– Попались? Что ты имеешь в виду?
Я снова поворачиваюсь к раввину.
– План Б.
Ни секунды не колеблясь, он достает из заднего кармана кольца, которые я ему дал, и быстро спрашивает, берем ли мы другого человека в законные мужья и жены. Мы быстро соглашаемся, и рука Сэм дрожит, когда я пытаюсь надеть ее кольцо. Я должен был угадать размер, и оно подходит, и теперь она действительно моя жена. Позже у меня будет время насладиться этим фактом.
– Йен, что происходит?! Почему мы так спешим?
У меня нет времени вводить ее в курс дела, потому что охранник следит за нами, а нам еще нужно подписать свидетельство о браке. Я протягиваю ей ручку и поворачиваюсь, чтобы она могла использовать мою спину в качестве стола, чтобы нацарапать свою подпись, как раз когда другой охранник присоединяется к первому. Они начинают пробираться к нам. Я подписываю так быстро, как только могу.
– ИДИТЕ! ― кричит раввин, вырывая у меня удостоверение. ― Я отправлю это вам по почте, ребята! ИДИТЕ! СКОРЕЕ!
Я хватаю Сэм за руку и бегу к выходу через комнату от охранников. Она спотыкается о подол своего платья, прежде чем наклониться и поднять его до колен.
– Почему мы бежим? ― она кричит, но я не замедляю шаг. ― Йен!
– Поторопись, давай. Музей проводит строгую политику против несанкционированных церемоний!
– Что?!
– Чтобы пожениться здесь нужно около двадцати тысячи долларов. Мы не миллионеры!
Охрана мчится к нам и вызывает подкрепление. Я тащу Сэм влево, используя группу дошкольников как маленький живой щит, когда мы выбегаем из комнаты. Выход из музея уже виден, но нам еще предстоит пройти через весь вестибюль. Между нами и свободой стоит большой окаменелый Тираннозавр. Я хочу пробежать у него между ног, но тогда у нас действительно будут неприятности. Я огибаю его.
– Скорее! СКОРЕЕ! Они идут!
– ЭЙ! ВЫ, ГОЛУБКИ! СТОЙТЕ, ИЛИ МЫ ВЫЗОВЕМ ПОЛИЦИЮ!
Сэм кричит, а потом разражается смехом.
– О боже! Они собираются запереть нас в музейной тюрьме!
Мы вырываемся из музея, и я продолжаю бежать, как только оказываемся снаружи, таща Сэм за собой. Я не знал, что нам понадобится быстрый побег, когда я планировал сегодня, но эта установка работает хорошо. Мы пересекаем улицу и входим в вестибюль шикарного отеля еще до того, как охранники выходят из музея. Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда они выскакивают наружу. Они переводят взгляды туда-сюда, почесывают в затылках, словно мы растворились в воздухе.
– Мы что, идем сюда, чтобы сбить их со следа? ― спрашивает Сэм, когда мы несемся через вестибюль.
Все останавливаются и смотрят на нас, и не только потому, что мы бежим в шикарном отеле, но и потому, что мы одеты так, будто только что поженились. Сэм все еще держит розу.
Мы подходим к лифтам, и я безостановочно нажимаю кнопку «Вверх».
– Нам, наверное, нужен ключ от номера, чтобы воспользоваться лифтом, ― говорит Сэм, хватаясь за грудь, словно вот-вот упадет.
Он у меня в бумажнике. Лифт звенит и открывается. Мы заходим внутрь, и я нажимаю кнопку четвертого этажа.
Ее взгляд скользит по мне, и я медленно улыбаюсь.
– Счастливого медового месяца, миссис Флетчер.
Это первый раз, когда мы остановились с тех пор, как я впервые увидел ее в музее. Это наш первый момент, чтобы вздохнуть.
– Ни за что! Здесь живут только богатые! Мафиозные доны, иностранные сановники и Бейонсе!
– Если кто-нибудь спросит, мы из российского консульства. Позволь мне услышать твой акцент.
– Iz theez the ótel Zaza
– Слишком по-французски.
– Правильно. Скажем так, я королева Франции.
– Разве Мария Антуонетта не была последней королевой Франции?
Затем ее рука взлетает к груди, а глаза расширяются.
– ЙЕН! ― Ее грудь резко поднимается и опускается. Она жадно глотает воздух, словно не дышала десять лет. ― Мы не целовались. У нас не было нашего первого поцелуя!
Она говорит это так, как будто это разрывает сделку, как будто из-за того, что не было поцелуя, мы на самом деле не женаты.
Лифт поднимается, и у меня есть всего несколько секунд, чтобы сделать это, но этого достаточно. Я пересекаю лифт и толкаю ее к перилам. Моя рука обнимает ее щеку, когда я наклоняюсь. Чувствую, как бешено бьется ее пульс. Ее язык облизывает нижнюю губу в предвкушении. Сэм резко втягивает воздух, и ее рука сжимает мое запястье.
– Теперь вы можете поцеловать невесту, ― шепчу я, прежде чем прижаться губами к ее губам.
Теперь она официально моя.
– Ну да... ― говорит мама из кармана смокинга. ― Кстати, мы все еще здесь.
Глава 21
Сэм
Мы бежим по коридору к нашему гостиничному номеру, и мои дешевые, плохо подогнанные туфли исчезают. Я понятия не имею, когда именно они упали, но сейчас я босиком, а пол – это лава. Он обжигает наши ноги, и мы оба знаем без слов – только гостиничная кровать будет в безопасности.
– Подожди, – говорит Йен, и прежде чем я успеваю спросить, что он делает, он дергает меня в сторону, прижимает к стене и крепко целует.
Эта поездка на лифте что-то зажгла. Мы не можем насытиться друг другом. Хорошо, что он повесил трубку, иначе я никогда больше не смогу смотреть в глаза его родителям.
Его бедра давят вперед, прижимая меня к месту. Его рука обвивается вокруг моей шеи, и я сжимаю его смокинг так, словно пытаюсь разорвать его пополам. Я никогда так не целовалась. Нам приходится отрываться каждые несколько секунд, чтобы глотнуть воздуха, иначе мы умрем, но потом мы возвращаемся к этому. Он берет мою нижнюю губу в рот и прикусывает. Мурашки пробегают по моему телу, пока не оседают прямо между ног. Мне тепло, я возбуждена и хочу поскорее добраться до нашей комнаты. Вообще-то, в любую комнату.
– Как ты думаешь, где они держат машину со льдом?
– Зачем?
– Я думаю, что мы должны просто попытаться сделать это там. Она должна быть достаточно уединенной.
– Нет, мы уже почти в комнате.
Йен говорит это, уткнувшись носом мне в шею и теребя молнию на моем платье. Боже милостивый, я думаю, он собирается раздеть меня прямо здесь.
В конце коридора открывается дверь. Голоса просачиваются в нашу сторону, и мы снова бежим.
– Какой у нас номер комнаты?
– Четыреста девятнадцать. Ну же!
И мы бежим. Йен в шестнадцать раз больше меня, и его ноги тянутся на многие мили. Я – маленький плюшевый мишка, бьющийся на ветру позади него.
Никакой опасности нет. Охранники прекратили погоню, как только мы покинули музей, но я не думаю, что мы с Йеном бежим от опасности; мы бежим к ней.
– Четыреста двенадцать! – кричит он, ускоряя шаг.
– Ах! У меня судорога! Иди без меня!
Йен сгибается пополам и подхватывает меня под ноги, чтобы прижать к своей груди. Он пробегает последние несколько метров, неся меня на себе, и впервые за весь день мы становимся стереотипным образом жениха и невесты. Он собирается перенести меня через порог. Мы подходим к комнате, и Йен держит меня одной рукой, а другой достает ключ.
– Миссис Флетчер, не окажете ли вы мне честь?
Имя душит меня, но я не позволяю ему увидеть мою реакцию. Вместо этого сосредотачиваюсь на попытке превратить этот маленький красный свет в зеленый. На это уходит сорок пять лет. Я слишком нетерпелива.
– Держи его там дольше, – инструктирует Йен.
– Так и делаю! – Конечно, нет. Я стучу по ней, дергаю ручку и ругаюсь, когда мы все еще заперты.
– Вот, дай мне.
Йен вырывает его у меня из рук, открывает дверь и втаскивает меня внутрь. Я ни разу не прикоснулась к лаве. Он швыряет ключ и мою розу в сторону стола, а потом прижимает меня к двери. Мое кружевное свадебное платье задирается где-то около бедер, но не потому, что мы уже там, а потому, что это единственный способ обхватить его ногами, не порвав тонкую ткань. И все же она немного рвется.
– Черт, прости, – говорит Йен, прерывая наш поцелуй, чтобы посмотреть вниз.
– МНЕ ВСЕ РАВНО – ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ! – Я рывком притягиваю его лицо к себе и целую до потери сознания. Его язык скользит в мой рот, когда я наклоняю голову, и мы целуемся, как будто кто-то собирается схватить каждого из нас и бросить на лодки, плывущие к противоположным концам света.
– Я... Я думаю, мне нужна вода.
Я действительно хочу пить. У меня пересохло во рту, и если мы собираемся делать это всю ночь (что мы и делаем), мне нужно хорошее увлажнение. Йен очень осторожно опускает меня на пол, одновременно беря за руку. Ведет меня в ванную и наполняет водой два стакана. Мы пьем, глядя друг на друга в зеркало. Проглатываем остатки и одновременно бросаем стаканы на стойку. Наши отражения тяжело дышат, глаза сцеплены. Плитка в ванной подходит к его глазам. Я чувствую себя так, словно Йен окружил меня со всех сторон. Он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи. Это идеально подходит, когда я уютно устроилась у него под подбородком. Я встречаюсь с собственным отражением и понимаю, как дико выгляжу. Моя грудь, шея и щеки пылают. Мои глаза блестят, широко раскрыты и обведены угольно-черной тушью. Я ходила в музей с красной помадой, но она полностью стерта поцелуями.
– У тебя есть сотовый? Мой не подходил к моему платью.
Йен кивает и вытаскивает его из кармана. Я поднимаю его и ловлю нас вот так, с его руками на моих плечах и нашими красными, как свекла, ртами. Это единственная фотография нашей свадьбы – ну, кроме зернистых музейных кадров, которые покажут в местных новостях, и, вероятно, самых разыскиваемых в Америке, так что делаю еще три на всякий случай.
– Не могу поверить, что мы действительно прошли через это, – говорю я, кладя его телефон на стойку.
Йен играет с бретельками моего платья, проводя пальцами под ними, так что костяшки его пальцев касаются моей кожи. Я дрожу и перевожу взгляд на его отражение. Он смотрит на меня сверху вниз, наблюдая за движением своих рук. Йен напряженно сосредоточен, нахмурив брови в глубокой задумчивости.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он. – Сожалеешь?
– Нет.
В мгновение ока его глаза встречаются с моими, и вся оставшаяся решимость сгорает.
Он одним быстрым рывком расстегивает мое кружевное платье, и оно растекается у моих ног. На мне бюстгальтер и трусики в тон бледно-голубого цвета. Как и мое платье, они кружевные. В отличие от моего платья, они совершенно новые. Я купила их вчера в магазине нижнего белья. Потерла шелковистую ткань между пальцами и представила, как Йен смотрит на меня, пока я в них. Реальность лучше. Его глаза пожирают мою недавно обнаженную кожу: нежные ключицы, мягкую выпуклость грудей над кружевными чашечками, дрожащий живот. В верхней части моих трусиков, в самом центре, есть крошечный бантик, и там глаза Йена останавливаются на короткую вечность.
– Сэм… – он выдыхает, в его голосе звучит боль.
– Я не Сэм, а королева Франции, помнишь?
Он обнимает меня одной рукой за живот и притягивает к себе. Моя задница ударяется об его брюки, и я чувствую, как его твердая длина прижимается ко мне. Его пальцы опускаются под мои трусики, и мой живот вздымается. Не так быстро. Я поворачиваюсь и отталкиваю его, чтобы у меня было место повернуться и запрыгнуть на стойку.
– Тебе тоже надо раздеться. Нагота – это честно.
– Хочешь сделать это для меня?
– Нет. Я хочу посмотреть.
Йен посмеивается и потирает затылок. Если бы у меня под рукой было радио, я бы настроила его на медленные джемы, на что-то, подо что он может покачивать бедрами. Я хочу шоу.
Сначала он наклоняется и поднимает мое свадебное платье, чтобы повесить его на дверь. Я уже собиралась окликнуть его за то, что он тянет время, но это был милый жест, и я пропустила его мимо ушей. Когда это сделано, я наклоняюсь вперед и жду. Если бы это был мультфильм, у меня на шее была бы повязана салфетка, а в кулаках – нож и вилка.
– Ты уверена, что не хочешь перебраться на кровать?
– Йен.
Он смягчается, развязывает галстук-бабочку и бросает его на стойку рядом со мной. Я тянусь к нему и вешаю на шею. Теперь я выгляжу так, будто вся завернута, подарок только для него. Очевидно, ему нравится эта идея, потому что он делает паузу и двигается вперед, чтобы поцеловать меня, проводя руками по изгибу каждой груди. Я цыкаю и толкаю его обратно к текущей задаче.
– Тебе предстоит долгий путь, дружище.
Его рубашка идет следующей, и нет груди более идеально формы, чем у Йена. Он очень серьезно относится к тренировкам, и я аплодирую его усилиям. Затем тянется за брюками.
– Нет, подожди. Подойди ближе, – умоляю я.
Он делает шаг в пределах досягаемости, и мои руки касаются его груди и плеч. Я выбираю любимую часть – его бицепсы – и тут же передумываю – его пресс.
– Ты что, разминаешься?
– Нет.
– Ты отжимался в музее до того, как я туда попала?
– На самом деле они не одобряют использование этого места в качестве спортзала, а также незаконной свадебной часовни, – он смеется.
– Значит, ты просто так выглядишь... всегда?
Этого не может быть. Мы никогда не выйдем из дома. Я не могу быть замужем за человеком с таким телом. Люди будут проходить мимо нас по улицам и удивляться, почему он поселился.
– Что на счет тебя? – Его руки на моей талии, и он тянет меня к краю стойки. Я молчу, пока Йен прикасается ко мне, боясь странных первобытных звуков, которые могли бы выскользнуть из моего рта, если бы я позволила им. – Ты везде такая гладкая? – спрашивает он, погружая кончики пальцев под пояс моих трусиков.
Мой желудок сжимается, и я впиваюсь пальцами в его плечи. Такие грязные вопросы, как этот, могут его покалечить. Он действительно должен быть осторожен.
Его голова опускается на мое плечо, и он вздыхает.
– Я теряю голову, Сэм.
Мои пальцы скользят по его волосам, и я позволяю ему держать меня несколько секунд, прежде чем вспоминаю о своей цели.
– Теперь можешь продолжать. Я хочу увидеть остальное.
– Ты видела меня голым в душе, – напоминает Йен, отступая назад и расстегивая брюки.
– Это было сто лет назад. Мне нужно напомнить.
Его брюки от смокинга падают на пол, и Йен стоит перед гостиничным душем в одних белых боксерах от Кельвина Кляйна. Я прикусываю губу, поднимаю глаза к потолку и считаю до десяти.
– Что ты делаешь?
– Молюсь.
– Похоже, ты собираешься отломить кусок гранитной стойки.
Может, и так.
– Подожди. – Йен подходит ближе. – Мы даже не квиты. Тебе нужно наверстать упущенное сейчас.
Я смотрю на него сверху вниз, приподняв бровь.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой лифчик... сними его.
Сейчас Йен не так приятно говорит – даже требовательно.
Я думаю, что мое лицо расслабляется.
– Или тебе нужна помощь? – спрашивает он со злым блеском в глазах.
Йен делает шаг вперед, и я поднимаю руку, чтобы остановить его. Если он прикоснется ко мне, это будет конец.
Я протягиваю руку назад и нащупываю застежку лифчика.
– Ты уверен?
Он наклоняет голову и ухмыляется.
– Ты права, оставь его.
Я вздыхаю и опускаю руку.
– Уфф. Хорошо.
Через секунду Йен уже на мне, протягивает руку и расстегивает застежку. Кружевные чашечки падают, и врывается прохладный воздух. Мои соски напрягаются, и я обхватываю себя руками, чтобы прикрыться, но потом вспоминаю, что передо мной стоит Йен, мой муж. Каждый раз, когда я думаю об этом слове, у меня перехватывает дыхание. Я не могу стесняться рядом с ним. Он ждет меня, потирая большим пальцем чуть ниже моего уха, вверх и вниз по горлу, уговаривая. Медленно опускаю руки, и он прерывисто вздыхает. Смотрю вниз, чтобы увидеть то, что видит он. Моя грудь кремовая, розовая и дерзкая, и она действительно приличная, не такая большая, но когда Йен тянется к ней, она заполняют его ладонь, и, что лучше всего, она такая чувствительная. Моя голова наклоняется и ударяется о зеркало позади меня, когда мои глаза закатываются. Йен творит свою магию, медленно вращая большими пальцами, а потом я задерживаю дыхание, когда он наклоняется, чтобы попробовать. Медленно, методично берет каждую грудь в рот, глядя при этом на меня. Это такое потрясающее ощущение, что я чуть не падаю вперед со стойки, но его руки на моих бедрах удерживают меня на месте, когда он облизывает и дразнит, и дует теплым воздухом на кожу. Мне казалось, что нежное кружевное белье приятно, но Йен ощущается лучше. Его язык скользит по кончикам моих сосков, его рот смыкается вокруг каждого, и я никогда не испытывала такого оргазма, но именно поэтому говорят, что все бывает в первый раз. Он смеется, когда я говорю ему это, а потом смеха больше нет, потому что его рука опускается в мои трусики, и там так много влаги, что я почти смущаюсь. Мои щеки пылают. Раньше я могла бы разыграть все это, пожав плечами и холодной улыбкой, но теперь нет никакой лжи. Мое тело хочет Йена, и он точно знает, как сильно.
