Текст книги "В смертельном трансе. Роман"

Автор книги: Р. Зиммерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 24

И Тони, и я неважно спали в ночь гибели Крис. Я лежал в кровати, и мне то и дело чудилось, будто кто-то брякает замками, а стоило закрыть глаза, во тьме появлялось лицо Крис, мертвое и внушающее ужас. И кровь. За всю жизнь я видел только двух покойников: одного на похоронах, другого – после страшной автокатастрофы Тогда было достаточно скверно, но теперь это был знакомый человек. Сколько же понадобится времени – месяцы или даже годы, – чтобы я забыл увиденное в квартире Крис?

Пытаясь отогнать от себя страшную картину, я слушал, как Тони в гостиной ворочается на своем диване. Потом она стала ходить взад-вперед, потом приняла душ. В голове у меня что-то пузырилось и щелкало. Хотелось пойти к Тони и обнять ее – и надо бы, наверное, – но я подумал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

На деле самым нелепым было вот что: каждый из нас метался сам по себе, изнывал от беспокойства в полном одиночестве. Казалось, прошли часы, прежде чем меня сморило и я провалился в сон, но и там меня настигли тревоги: что-то насчет «драконов», взламывающих дверь, врывающихся сюда и убивающих нас обоих. Это было страшно, но вполне могло произойти. У меня началось сердцебиение, и остаток ночи я подпрыгивал от каждого шороха.

Я был рад, когда настало время подниматься, хотя был вымотан, глаза заплыли и ныли суставы. Был рад, что можно встать и что-то предпринять. Не люблю пассивно лежать и ждать. Так что мне полегчало, когда около восьми мы с Тони отправились на встречу с Эдом Доусоном.

Я запер дверь на оба замка, внимательно проверил их, и мы пошли вниз по парадной лестнице. Рука Тони легко скользнула в мою, и я задержал ее в ладони.

– До центра меньше четырех кварталов, – сказал я. – Но наверное, пешком идти не стоит.

– Хорошо.

Ее голос был тих и спокоен. Вымотана до предела. Я посмотрел на нее – в лице ни кровинки. Спала ли она вообще?

В тамбуре мы остановились и сквозь стеклянную дверь оглядели подходы к дому. Я высматривал мужчину – Дженкинса или Тайлера. Или группу мужчин – «драконов». Все, однако, казалось спокойным: обычное утро, несколько людей с кейсами тащатся на работу.

Все еще держась за руки, мы вышли на тротуар, и тут я услышал звук открывающейся автомобильной дверцы, автоматически оглядел улицу и увидел светло-зеленый «олдсмобиль». Из него вышла женщина и встала у его помятой дверцы. Длинные прямые волосы, широкое лицо. Нет, подумал я, этого не может быть. Тони еще крепче сжала мою руку, судорожно вздохнула, замерла.

– Я знала, что ты вернешься к нему, – сказала женщина хрипло и обличающе. Судя по голосу, она перекурилась и нахлесталась кофе.

– Лора, – проговорила Тони почти неслышно.

Я не видел ее – сколько? – десять лет, но даже издали было видно, как она постарела. Волосы, все еще длинные, из светлых стали темно-каштановыми и начали седеть. Пожалуй, она слегка раздалась. Лицо опухшее, отечное, словно она слишком усердно и долго поддавала. Диковатое лицо. Да, больной человек, бросивший наркотики и сверх того вынужденный сражаться с тысячью личных и семейных неприятностей.

– Я знала, ты всегда его хотела, – продолжала Лора, ухватившись за машину, словно это был остров в бушующем океане.

– Что? – Тони взглянула на меня, быстро бросила мою руку, шагнула вперед. – Погоди, не надо, не будь…

– Я все поняла, когда позвонила тебе и услышала его голос в автоответчике. Поняла, что это он, проверила номер по телефонной книге и убедилась. – Она с отвращением замотала головой и полезла в свой «олдсмобиль». – Сижу здесь битых два часа и молю Бога, чтобы я ошиблась. Но полагаю, я не ошиблась. Надеюсь, вы счастливы, голубочки.

Тони прыгнула на мостовую и крикнула:

– Лора!

Лора, не обращая на это внимания, со страшным ревом завела свой «олдсмобиль», врубила передачу и рванула прочь. Тони еще раз позвала ее. Лора опустила стекло, с презрением оглядела Тони и провыла:

– Чтоб ты сдохла!

И – была такова: промчалась по улице, с визгом завернула за первый же угол и исчезла.

– Вот паршивка! – сказала Тони, стоя посреди улицы. – Теперь понял, о чем я говорила? Понял? Сваливается тебе на голову, объявляет, что знает все обо всем, и исчезает. Сказать не могу, сколько раз она это проделывала. Будь все проклято!

– Ну, не верю, что она думает, будто мы опять сошлись.

– Она верит именно в то, во что ей хочется верить, – что она одинока, что никто ее не любит, что она приживалка. – Тони сжала кулаки и зашипела от огорчения. – Ладно. Она действительно приживалка. Господи, а я собиралась к ней ехать. – Она тряхнула головой и шагнула к моей машине. – Поехали отсюда.

Мы ехали в тяжком молчании. Тони что-то бормотала – слов не было слышно. Я загнал машину на стоянку, и мы пошли к кафе «Шерманс» на Хеннепин, популярному заведению рядом с театром. Тони доверчиво взяла меня за руку.

– Как ты? – спросил я, открывая перед ней дверь.

– Не волнуйся. Я приду в себя. – Она глубоко вздохнула. – Забудь о Лоре, я уверена, она не вернется.

Войдя в кафе, я огляделся – первоклассное местечко, кипит утренняя жизнь – и сказал:

– Вот он.

Врач Лиз, Эд Доусон, сидел за столиком в середине зала. Он поднял брови и широко открыл глаза, показывая, что видит нас. Мы быстро подошли к нему, он встал и пожал руку сначала Тони, потом мне.

– Большое спасибо, что смогли с нами встретиться, – сказал я.

– Не стоит.

Я почувствовал внезапное облегчение. Вот он, человек, который нас выслушает, кому можно выложить все наши волнения и страхи. Человек, который во всем разберется. Во всяком случае, он внушал такое чувство. Ощущение безопасной гавани. Однако сам он был встревожен. Это было заметно по его серьезному, даже мрачному взгляду.

– Невозможно в это поверить. – Доусон кивнул на газету, лежавшую на пустом четвертом стуле. – Это уже есть в утренней газете. И какая жестокость – бедная женщина.

Я тряхнул головой – воспоминание об убийстве Крис сразу вытеснило из моей памяти инцидент с Лорой.

– Ну вот, теперь нет сомнений, что Лиз тоже убили, – сказала Тони.

– Нет, я полагаю – нет, – ответил Доусон.

Вчера Тони по телефону рассказала Доусону, как мы нашли Крис, Доусон это выслушал, принял и согласился с соображениями Тони.

– Лиз когда-нибудь упоминала о Крис? – спросил я, когда официант налил нам кофе.

Доусон выпятил губы, покачал головой.

– Мельком. Она действительно говорила, что ей симпатична девушка, соседка по лестничной площадке, – это я помню, но больше ничего. И однажды пришла расстроенная из-за неприятностей с домовым смотрителем.

– С Джоном? Какого рода неприятности? – спросил я.

– О, ничего существенного. Просто он ее донимал из-за слишком громкой стереосистемы. Насколько я понимаю, он должен за этим следить, а Лиз хотела, чтобы я посоветовал, как от него отвязаться.

Доусону еще предстоял утренний прием, так что мы сразу заказали еду. Оладьи – это то, что надо. Нечто приятное и основательное: пища плотная, ее не едят второпях; эта пища вберет в себя кислоту, бередящую мой желудок.

Тони не теряла ни минуты. Отпустив официанта, она сейчас же спросила:

– Как насчет ее романов – она упоминала кого-нибудь кроме Тайлера? У нее был кто-нибудь кроме него?

Доусон подумал, отхлебнул кофе.

– Нет. Она ни о ком не упоминала, этого не было. Мы проводили порядочно времени, беседуя об ее отношениях с Робом. Она хотела ходить в гости, но он ей не позволял.

– Он ревновал ее? – спросил я.

– О да. По словам Лиз, он не выносил и мысли, что она может встречаться с другими мужчинами. С его-то характером… – Он секунду подумал и добавил: – Это говорилось конфиденциально, конечно же, но теперь, полагаю, я не поврежу интересам Лиз. Роб Тайлер – человек неистовый, он при случае мог ее ударить, так было несколько раз, и он ее запугивал.

Тони закрыла глаза и покачала головой.

– Мы занимались этой проблемой, – продолжал Доусон. – Она понимала, что лучше всего ей оставить Тайлера и найти кого-нибудь другого, и я это поддерживал. Она говорила, что есть мужчины, с которыми она бы не прочь познакомиться поближе.

– Так, возможно, она и начала встречаться с кем-то еще? – спросил я.

– Ну, может быть… – Доусон, казалось, углубился в свои мысли – сдвинул брови и уставился в окно. Заговорил: – Недавно она обмолвилась, что ей начал нравиться один человек.

– Немолодой? – спросила Тони.

– Ну, в общем, это так. Вот как это получилось – она спросила, как я отношусь к разнице в возрасте. Я ответил: если отношения хорошие, это не имеет значения. Она улыбнулась, слегка покраснела и сказала, что есть пожилой человек, который ей по-настоящему нравится. Ей любопытно, что у нее с ним получится.

Я повернулся к Тони.

– Это мог быть Дженкинс.

Завтрак подали скоро, и о вчерашнем дне Тони рассказывала за едой. О слежке за Тайлером, поездке на реку Сент-Крой, о снимках. И конечно, о том, как мы нашли Крис, и говорили с лейтенантом Дженкинсом, и увидели эту штуку у него на запястье, этот индейский браслет – точно такой, как на фото. Чем дальше Тони говорила, тем медленнее ел Доусон, и под конец он положил нож и вилку и застыл в растерянности, бледный и ошарашенный.

– Вы уверены во всем этом? – спросил он.

– Ну, насколько это возможно, – ответил я. – Мы действительно сделали глупость, отдав ему фотографии. Но в одном мы оба уверены. Браслет. Мы его узнали сразу.

Доусон покачал головой.

– О Господи.

Мы с Тони переглянулись; честно говоря, нам было приятно, что Доусон потрясен и заинтересован. Это подтверждало и укрепляло наши построения. Выходит, мы – не совсем тупицы.

Но дело было скверное. Если Дженкинс – не подсадная утка, то получается, что он, лейтенант полиции, – член темной секты. Это страшный удар для всей полиции, снизу доверху, вплоть до мэра.

– Если «драконы», – размышлял я вслух, – виновны в убийстве тех четверых женщин, Лиз, а теперь еще и Крис, и, возможно, светловолосой женщины, которую мы видели в пакгаузе, то на их совести семеро.

– Бог ты мой, – пробормотал Доусон.

Официант налил нам свежего кофе, и мы сидели и взволнованно перебирали разные варианты, гадали, что могло произойти. Кто и почему мог убить Лиз? Конечно, это мог сделать Тайлер, инсценировав самоубийство – либо исполняя культовый ритуал, либо, возможно, из ревности.

– Понимаете, – объясняла Тони, – Лиз всегда стремилась к правде. Это было вполне в ее духе – грозить «драконам» разоблачением.

– Да-да, – подхватил я. Мне казалось, что все сходится, приобретает смысл. – Кроме того, Крис видела Лиз вечером накануне смерти с кем-то, по описанию похожим на Дженкинса.

– И не забывайте, – добавила Тони, – что мы рассказали об этом не Робу Тайлеру, а Дженкинсу. О том, что у Крис есть информация.

Мы замолчали и погрузились в свои мысли. Все так логично. Так совпадает. Похоже на падающие костяшки домино – одна за другой. Просто и ясно. Бедная Лиз, бедная Крис. Если Дженкинс повинен в их смерти, то сколько других смертей он покрыл? Какие еще преступления не дал расследовать?

Эд Доусон, казалось, был потрясен. Дело было явно не из тех, в которые ему хотелось бы ввязываться. Разводы, уровень самооценки, родительские проблемы – вот чем он занимался.

– Так что вы собираетесь делать? – спросил он.

– Не знаю. – Я потер подбородок. – Надо бы найти способ заставить Тайлера говорить. Вот о чем я думал полночи – как принудить его рассказать, что он знает.

– Да, но как? – спросила Тони.

– Не знаю, но можно как-то подтолкнуть его к разговору о «драконах» и Дженкинсе. Найти бы какую улику – на что его можно бы купить.

– Тихо-тихо-тихо. – Доусон поднял обе ладони. – Успокоимся. Вы ведь не хотите нажить ненужные неприятности. Я думаю, будет лучше, если вы пока отойдете в сторонку, и пусть этим занимаются законные власти.

– Да, но кто? – спросила Тони. – А если в полиции есть и другие «драконы»?

– У меня есть кузен в Сент-Поле, сотрудник ФБР. Вы не против, если я позвоню ему и спрошу, что он может разузнать о Дженкинсе? – сказал Доусон.

– Это было бы великолепно. – Тони впервые за утро улыбнулась.

Так мы и порешили: Доусон постарается поймать своего кузена как можно быстрее, а мы подождем его совета. Наверно, это лучший путь. Во всяком случае, так это выглядело. Но, пока мы доедали завтрак, я мысленно все шел по другой дорожке – как выудить из Тайлера то, что он знает? Но чтобы заставить его говорить, нам нужно найти зацепку, обвинить его в чем-то, чтобы он испугался. Как это сделать?

Вскоре Эд Доусон сказал, что ему пора, и поспешил на свою первую встречу, пообещав, что скоро свяжется с нами – возможно, этим же утром. Идея его казалась надежной. Лучший способ проделать все это – довериться ФБР.

Когда он ушел, я подобрал последние кусочки оладьев и уставился в тарелку, чувствуя себя выбитым из седла. Как мы намерены провести остаток дня? Ходить по магазинам? Это что же – беспомощно убивать время? Вот уж занятие не по мне – и я повернулся к Тони, посмотрел на нее, увидел ее живые глаза, беспокойные руки и понял, что она думает о том же.

– Тони, а если мы поедем на квартиру Лиз и еще раз осмотримся?

– По-моему, прекрасная мысль.

Действительно, мы вполне могли что-то упустить, какую-нибудь улику против Роба Тайлера. Кроме того, надо было вернуться и потому, что мы уходили оттуда в спешке и бросили квартиру нараспашку – оставив там Дженкинса.

Это надо было исправить.

ГЛАВА 25

По дороге к дому Лиз мы опять впали в молчание – никаких разговоров о ней, Крис, Дженкинсе. И о Лоре – например, о том, где она сейчас. Опять чудит, наверно…

Мы поставили машину напротив дома и обошли ее спереди. Жутковато было смотреть на это небольшое здание. На первом этаже недавно жили две молодые женщины. Теперь они мертвы. При мысли об этом мне становилось скверно.

Оглядев улицу, я отметил коричневый фургон Джона; полицейских машин не было. Однако я порядочно волновался – не обнаружим ли мы Дженкинса в квартире Крис или, упаси Господь, в квартире Лиз. Но его не было. Никого не было. Тони отперла парадную, и нас встретила полнейшая тишина, а потом – желтая с черным наклейка на двери Крис: здесь совершено преступление, не подходи, полиция и все такое. Дверь была плотно заперта и опечатана липучкой. Значит, это действительно произошло. Убийство.

Я повернулся к двери в квартиру Лиз. Она была аккуратно закрыта и выглядела совершенно целой, и я остановился, а Тони с ключом в руке направилась к двери. Но что-то было не так. Что-то сигналило о непорядке. Я не понимал, в чем дело, но тошнотное ощущение прокатилось по животу, сотрясло меня изнутри, когда Тони вошла в квартиру. Я остановился на пороге и осмотрел дверь. На ней не было наклейки – никаких печатей. Замок без защелки, такой надо запирать снаружи.

– Минутку, – сказал я. – Мы же оставили дверь распахнутой – в ней стоял Дженкинс. Как он ее запер?

Тони посмотрела на ключ в своей руке.

– Черт, не думаешь же ты, что у него свой ключ? Что Лиз дала ему ключ?

– Не знаю, – ответил я. Мне это не нравилось. – Пошли, надо поторопиться. Ищем все, имеющее отношение к Тайлеру – одежду, записи, что угодно, – и вон отсюда. Я не желаю нарваться на Дженкинса.

– Надеюсь, Дженкинс ничего не унес прошлым вечером.

Тони ушла в спальню – перерыть стол Лиз, шкаф, гардеробную. Я взял на себя гостиную и начал с книжных полок из досок и кирпичей – три полки одна над другой, такие много лет были у меня, но я столько раз переезжал, что мысль об очередной погрузке-разгрузке заставила меня однажды бросить это сооружение. На сосновых досках были навалены компакт-диски и куча книг в мягких обложках. Лишь несколько – в переплетах. В основном фантастика, которой я сам интересуюсь, но считаю бесполезной. Я пересмотрел все книги, надеясь найти что-нибудь насчет культов или что-то свидетельствующее об интересе к группам с аномальным поведением. И ничего не обнаружил. Музыка у Лиз была хорошая и приятная. РЭМ и пара-другая штуковин «Нью Эйдж».

Перебирая диски, я заметил на верхней полке маленькую черную фотокамеру. Я помнил, что видел ее и раньше, конечно же, видел, но не припоминал, что она была открыта, как сейчас, – задняя стенка откинута, отсек для пленки открыт. Я подошел, встал перед камерой; объектив смотрит в стену. Нет, она была совсем в другом положении. Помнится, я видел именно объектив и задумался – что снимала Лиз в последний раз. Черт побери, я должен был сообразить раньше; если там была отснятая пленка, то сейчас она безвозвратно исчезла.

Я огляделся. Кушетка, кресло-развалюха. Возле двери – столик, на нем ваза. В ней гора бумаг, выпирающая наружу, как тесто из опары. Проверим… Ненужная почта, неоплаченные счета в разорванных конвертах. Несколько рекламок. Обращения двух-трех благотворительных организаций, среди них – конверт от вездесущего Народного радио Миннесоты, я поскорей его бросил. На дне вазы – несколько резиновых колечек, солнечные очки, севшая батарейка. И в самом низу – слоновых размеров картонная подвеска для ключей с одним маленьким ключиком и одним обычным, от квартирной двери. Я вынул их, они зазвенели.

Голос с того конца коридора крикнул:

– Что это?

Тони стояла около кухни. Я ответил:

– Ключи, они были в этой вазе.

Я повернулся к входной двери, открыл ее и попробовал большой ключ, но он даже не вошел в замок.

– Это не дубликат, – сказал я.

Тони подошла ко мне, посмотрела на картонный брелок и на ключи и сказала:

– Маленький, должно быть, от почтового ящика.

– Точно.

Мы выглянули в окно – не видать ли Дженкинса, – выскочили из квартиры и пробежали через площадку в тамбур. Вылетел у меня из головы этот почтовый ящик, а ведь еще в первый раз я заметил, что он набит до отказа. Тони решительно направилась к латунным ящикам, висящим на стене, сунула ключ в замок ящика Лиз, – конечно, он подошел. Латунная дверца открылась, и почта хлынула наружу, потекла на пол, как крупный выигрыш из игрального автомата. Я был уверен, что мы сорвали банк.

Мы собрали все – целую груду конвертов, каталогов и прочего – и, не теряя времени, вернулись в квартиру. Заперев дверь, уселись на кушетку и зарылись в это дело. Вскрывали конверты с письмами и счетами, бросали их на пол, просматривали все, надеясь найти какое-нибудь подозрительное письмо, хоть клочок значащей информации. Я был уверен, что найдем; мы оба были уверены. Я разодрал желтый конверт и выудил из него репертуар театра Гутри. Распорол еще один – поклон от Народного радио Миннесоты. И еще счета. От Северной электрической компании. От «Виза-банка».

Через несколько минут на полу была гора бумаги, а у нас в руках – ничего. Только мусор, и все. Я взглянул на Тони и пожал плечами.

– Я думал, мы должны что-то найти.

– Я тоже.

– Фотоаппарат открыт, – сказал я. – Ты не знаешь, была там пленка?

Тони покачала головой и ничего не сказала; разочарование проступило на ее лице, как нарисованное. Тони всегда неважно скрывала свои чувства.

– Как насчет второго ключа? – спросил я. – От чего он? Может, от дома Роба Тайлера?

– Может быть. Но скорее всего, от ее кладовки внизу.

– У нее еще барахло в подвале?

Тони кивнула.

– Пошли.

Я схватил Тони за руку, потянул за собой. Тони вроде не рвалась туда, но пошла. Прошли мимо кухни и стенного шкафа к двери черного хода. Она была на правой стороне, перед спальней.

– Надо найти что-нибудь, чтобы загнать Тайлера в угол, – сказал я, когда мы вышли на черную лестницу.

– М-м, но что?

– Ну, если найдем ее дневник и в нем будет что-то, или там будет пленка в фотоаппарате, на которой будет… Тайлер в одежде «дракона». Ну, не знаю – что-нибудь в этом роде.

– Если бы жизнь была так удобно устроена… – пробормотала Тони, не сумев скрыть сарказма.

Черный ход был, мягко говоря, грязноват, старая лестница с серо-зелеными стенами, деревянные ступени, потемневшие и растрескавшиеся от времени. Тони нажала на кнопку, ожила пара ламп, и мы сошли в холодную темноту, в заброшенную, невидимую часть дома, куда люди сваливают барахло, чтобы забыть о нем. Я посмотрел вверх; по потолку тянулись трубы – много труб, большей частью обмотанных асбестом, и все они сходились, как паутина, к огромной штуковине в углу – первобытному котлу отопления, который, без сомнения, был переделан с угля на газ.

Тони отдернула старую занавесь, мы обошли пирамиду ящиков, миновали старую стиральную машину и сушилку, стоящие посреди пола и не подключенные ни к воде, ни к электричеству; за ними валялись несколько штанг и гантелей. Подальше справа я заметил большой нагреватель для воды, велосипеды, какие-то шланги, грабли, потом еще стиральную машину и сушилку – эти, очевидно, подключенные. Больше вроде бы ничего. На стене виднелось оконце, высоко вверху – то есть чуть выше мостовой, – заколоченное и к тому же закрашенное. Из него едва пробивался свет.

– Я была здесь один раз, – сказала Тони. – Ее кладовка позади, в дальнем углу.

Я едва различал череду старых дверей впереди, но внезапно понял – да, этот ключ откроет дверь под номером 2, дверь от кладовой Лиз. Мы пробрались через кипы книг – балласт, брошенный не одним поколением съехавших жильцов, Тони подошла к двери кладовой и сунула ключ в висячий замок; он открылся со слабым щелчком. Она распахнула дверь настежь, но мы ничего не увидели внутри, так было темно. Велосипедная шина – вот все, что было видно. Я нащупал шнурок, дернул, и вспыхнула лампа, осветив комнатку, отделенную от других хранилищ сеткой для куриных загонов. Стала видна не только шина, но и весь велосипед плюс к тому складной садовый стул, мешок с древесным углем, старые равнинные лыжи и гора самого разнообразного хлама.

– Меня это не очень обнадеживает, – сказала Тони.

– Меня тоже.

Не зная, что искать, я попытался представить себе, что бы это могло быть. Маска «драконов». То, что надевала Лиз, если ее допускали к «драконам». Что еще? Прикусив нижнюю губу, я уставился на эту унылую гору хлама. Ничего больше не удавалось придумать. Я покачал головой, сообразив наконец, что это безнадежно и ничего не даст – дурацкая охота вслепую. И тут оно и произошло – погас свет. Я смотрел на красный велосипед – старый «швинн», – когда лампа вырубилась, и мы с Тони очутились почти что в полной темноте.

– Вот дерьмо, – сказал я. Самое время для аварии! – Тони!

Она ухватилась за меня – внезапно и сильно. Пальцы сквозь рубаху впились в кожу.

– Эй, – начал я, – это всё…

– Здесь кто-то есть! – прошептала она.

Тони тянула меня в сторону от прохода; сердце помчалось рысью, потом галопом. Кто здесь может быть? Глаза сверлили темноту, пытаясь различить в этом гнусном мраке хотя бы признак человеческого присутствия. Я повернулся. В том направлении котел или стиральные машины? Где эти гири? Они вон там. Значит, лестница должна быть…

Я увидел его. Несомненно – мужчина; здоровый парень. Он отодвинул занавесь внизу лестницы, потом занавесь опустилась, и опять все исчезло. Рассмотреть удалось мало, только неясный силуэт, но одно было абсолютно ясно. Незнакомец держал правую руку на отлете, и в этой руке тускло блеснул металл. Пистолет. Это не кто-то из местных, разыскивающий потерянный носок. Парень знает, что мы здесь, и он охотится на нас. Ах ты, дерьмо, и мы здесь, у кладовых, в дальнем углу подвала, – без пушки, без ножа, без ничего.

Тони потащила меня за собой. Я продвигался следом за ней, боясь говорить, боясь удариться обо что-нибудь. Это бы нас выдало. Что нам было делать? Только прятаться.

Тони вела меня медленно, шаг за шагом. Я видел его, этого охотника; он пробирался вперед так же медлительно. Нет, он не знал, где мы, – он осторожно продвигался к котлу, а мы двигались к стиральной машине и горе хлама за ней. Может быть, удастся проскользнуть мимо него, рвануть на лестницу, на свободу? Но тут он шагнул вбок, в черноту. Где же он, к дьяволу? И где сейчас мы?

Я услышал, что Тони споткнулась, и сейчас же сам потерял равновесие, едва не упал, потому что вокруг ног обвилось что-то длинное, изогнутое, жесткое. Шланг. Проклятье. Я не мог даже отбросить его, боялся, что нас услышат, и мы с Тони, ухватившись друг за друга, кое-как удерживали равновесие, выбираясь из этого хлама.

Наконец я очутился на свободе – мы все еще держались друг за друга – и сообразил, что у нас ничего не выйдет: нам не укрыться, не проскользнуть мимо него на лестницу. Пулю-то мы не обгоним. Надо разделиться. Тони пойдет в одну сторону, я – в другую. Надо его отвлечь. Да. Тони отвлечет его, а я брошусь сзади, врежу ему по голове, задушу, наконец. Это наш единственный шанс.

Я потянул Тони за руку, подтащил к себе, прижал губы к ее густым волосам и прошептал:

– Иди дальше и попробуй отвлечь его. А я брошусь на него сзади.

Тони не рискнула ответить вслух – она сжала мою руку, и мы разошлись. Может быть, выйдет. Другого способа нет, ничего нельзя придумать, и я стоял и смотрел, как Тони отодвигается от меня и тонет во мраке. Прикусил губу, повернулся и вытянул руки, пытаясь определить направление. Тут где-то была колонна. Правильно. Потолочная опора. Я могу зайти за нее и притаиться, а потом с другой стороны выйду ему за спину и ударю. Но чем? Мне бы что-нибудь вроде бейсбольной биты. Как будто я видел здесь грабли или лопату. Бить надо быстро и сильно, пока он не успел выстрелить.

Я осторожно перешагнул через шланг и услышал сзади и справа глухой удар; кто-то наткнулся на что-то металлическое. Тони. Либо ударилась случайно, либо стукнула по чему-то – наверное, по стиральной машине, – чтобы привлечь его внимание. Так и вышло. Совсем рядом, справа я увидел черную фигуру, движущуюся на черном фоне. Да. Он теперь крадется в сторону Тони, значит, услышал ее и преследует – готовый к убийству.

Я вытянул руку и стукнулся о колонну. Она ближе, чем я думал. Не важно. Теперь я точно знаю, где я. А охотник – рядом, прямо передо мной. Или должен там быть. Послышался легкий шаркающий звук. Тони? Он? Я не был уверен, что это он, – темно, хоть глаз выколи, – но не мог рисковать, не мог подпустить его слишком близко к Тони. И я тронулся с места, выдвинул вперед ногу, перенес на нее вес тела, поднял…

Что-то твердое и холодное уперлось мне в голову сбоку, чей-то голос произнес:

– Я бы не двигался на твоем месте, засранец.

Я весь окаменел. Это пистолет, он уперся прямо мне в висок. Я ощущал круглое, твердое дуло, оно было готово разнести меня, размазать по этому погребу лучшую часть моего существа. О Господи. Почему я не на работе, не обсуждаю все «за» и «против» очередной цифровой открывалки для гаражных дверей?

– Какого хрена тебе здесь надо? – вопросил мой будущий убийца, стоя во тьме рядом со мной.

– Я… я…

Мне как будто был знаком этот голос, но я не знал, что говорить, – этот человек ждал момента, чтобы меня прикончить, и я был уверен, что момент наступит очень скоро. Закрыл глаза, сглотнул едкую, жгучую желчь, подступившую к горлу. О Господи, Тони, мысленно взывал я, Тони, где ты?

Убийца схватил меня – большая толстая рука сжала мой локоть – и скомандовал:

– Говори, засранец!

И вдруг – еще чьи-то шаги. Тони? Нет. Кто-то топает по лестнице, кричит, бьет по выключателю. Вспыхивает свет. Отдергивается занавесь.

– Что тут, к дьяволу, происходит? – прокричал лейтенант Дженкинс, входя в подвал.

Пушка отскочила от моей головы, я повернулся, уставился на Джона, домового смотрителя, и вскрикнул:

– Господи Иисусе!

Джон отвернулся, рука его повисла, пистолет теперь был направлен в холодный пол. Он не мог взглянуть мне в глаза, таращился в сторону и качал головой, как человек, который совершил непростительную ошибку.

– Простите, я… я…

– Не знал, что это мы? – Тони оттащила меня, отвела подальше от него и требовательно спросила: – Вы что, не слышали, что мы в квартире Лиз? Или услышали и поэтому явились сюда?

Лицо Джона побагровело, он шагнул к нам, размахивая своей пушкой

– Да что вы несете! Я… я спустился сюда, потому что услыхал шум и подумал, вдруг это убийца Крис и… и, может быть, вашей сестры!

– Ну да, конечно, – возразила Тони, глядя на него с недоверием.

– Эй! – крикнул Дженкинс, наш нежданный спаситель. Подошел, вдвинулся между Джоном, Тони и мной. – Ну-ка, успокойтесь. Все нормально.

Я видел, что Тони сомневается в этом. Джон, как смотритель, имел доступ к квартирам Лиз и ее соседки Крис, он, казалось, знал о каждом нашем движении в этом доме. Каковы были его истинные намерения, когда он накрыл нас здесь, в темноте? Испытав на себе его неистовую ярость – и ощутив пушку у своего виска, – я не считал бы любое предположение слишком сильным.

Дженкинс повернулся ко мне и скомандовал:

– Вы идите наверх и ждите там.

Мне не нравилось все это. Не нравилось, что Джон выследил нас и особенно – что тут же появился Дженкинс. В любом случае что здесь делает лейтенант полиции? Нужно убираться. И не наверх. Мы должны убраться отсюда, из этого дома.

Слабыми пальцами, все еще дрожащими от страха, я взял Тони за руку:

– Пошли.

– Алекс, нет, он…

– К черту! – взвыл я.

Тони посмотрела на меня, поняла, что скандалить без толку, и мы повернулись и пошли, оставив Джона и Дженкинса в подвале. Проскочили мимо гантелей и ржавых стиральных машин, торопясь к лестнице, чтобы выбраться наверх, к безопасности. Тони была впереди, она уже откинула занавесь, но я вдруг остановился и посмотрел назад. Пришлось прокашляться, потому что слишком свежо было воспоминание о стволе, вдавившемся в висок, и голосовые связки были все еще втугую зажаты страхом.

– Один только вопрос. Кто вчера вечером запер квартиру Лиз?

Дженкинс не понял, о чем речь.

– Что-что? – переспросил он.

– Мы оставили дверь нараспашку, и там были вы. Замок не захлопывается. Как вы закрыли квартиру?

– Ключом, конечно.

– Его дала вам Лиз?

Он тупо смотрел на меня, явно растерявшись.

– Что?

– Откуда вы взяли ключ?

Лейтенант показал на Джона:

– У него, а вы как думали?

Я молча уставился на него. Конечно же. Очень разумно. Даже, пожалуй, слишком. И, спеша наверх по темной лестнице, я думал, что за этим должно быть нечто другое. Не сообщники ли они, эти двое – Дженкинс и Джон? И почему бы смотрителю Джону тоже не быть «драконом»?