Текст книги "Сквозь этажи"

Автор книги: Прийт Аймла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

(…)

Вы, может быть, слышали, а может, и нет, что иногда некоторые вещи покупают по знакомству. А некоторые вещи даже и спросить неловко.

Мне нужно было (…). Я взял телефонную книгу, сел к телефону и начал доставать.

– Алло, это А. Б.?

– Он самый. А вы кто?

– Привет, это Прийт! Помнишь, старик, детство в Йыгева, как вместе играли в песочнице…

– Помню, как не помнить. А что – плохо с песочницей?

– Да нет, песочницу я вспомнил, чтобы эмоции в тебе пробудить.

– Ясно, считай, что пробудил. Дальше?

– Видишь ли, твоя жена, если я не ошибаюсь, работает  т а м, а мне позарез нужно (…).

– Очень жаль, стариканчик, но мы разошлись.

– Вон оно как. Ну, будь здоров, не стану отнимать твое драгоценное время.

Следующий.

– Алло, это В. Г. – прекрасная?

– Да. А с кем имею честь?

– Имеешь честь с одноклассником Прийтом. Помнишь, дорогая, как мы в шестом классе целовались за печкой?

– Господи, как я могу помнить такие древности?! Конечно же помню, а что случилось? Кто-то узнал?

– Нет, не волнуйся. Я только хотел тебе сказать, что мне жутко нужно (…), а твой муж работает  т а м. Я-то знаю его только шапочно.

– Я тоже. Мы в разводе.

– Ну, тогда что же – до свиданьица. Будет время – звони!

Следующий.

– Алло, это не Д. Е.?

– На проводе.

– Утро доброе, высокочтимый Д. Е.! Это твой однокурсник, который зачеты по черчению за тебя сдавал – старик любил анекдоты, а ты не умел их рассказывать и сдавал за меня силовые упражнения, поскольку у меня тоже были свои слабые места.

– Сказал бы сразу, что это ты, чего крутишь? Я что – задолжал тебе зачет?

– Чего нет, того нет. А вот я с превеликим удовольствием стал бы твоим должником. Очень надеюсь через твою жену сделаться обладателем (…).

– К сожалению, я уже не обладатель своей жены.

– Ну, дела! Вы же так здорово подходили друг другу.

– В свое время. Но потом развелся мой сосед…

– Он тут при чем?

– И отбил у меня жену.

– Тогда все. В другой раз, когда времени будет побольше, потолкуем подольше.

Следующий.

– Ал-ле, это Ж. З. слушает?

– Говорите громче! Ж. З. слышит прекрасно, а я его тетка и на ухо туговата. Что передать-то?

– Что приятель Прийт хотел через него побеспокоить его жену.

– Его жену можете побеспокоить и без него, они развелись.

– Понял. До свидания.

Следующий.

– Алло! По этому номеру проживает мадам И. К.?

– Мамы нет дома. А я – Юри и учусь в пятом классе.

– А папы тоже нет дома?

– Нет.

– Он скоро придет?

– Не знаю.

– А давно ушел?

– Когда я был во втором классе.

– Ну, Юри, будь паинькой. Ох, мужики, мужики…

– Алё-алё, это Л. М.?

– И что же?.

– Слушай, через твою жену… кстати, вы случайно не развелись?

– Развелись и не случайно.

– А она не оставила тебе в наследство (…)? Сил нет как нужно.

– Она давно уже  т а м  не работала. Мы потому и развелись, чтобы купить (…) в магазине для новобрачных, а потом снова пожениться.

– И что, (…) так долго не было в продаже?

– Сколько раз уже было. Только (…) она пошла покупать с другим.

– Прости, жду междугороднюю. Привет.

– Привет-привет! Это вроде бы Н. О.?

– Как будто.

– Прийт тебя беспокоит. Скажи, ты почему развелся?

– Не сошлись характерами.

– А зачем ты, дурень, вообще так рано женился?

– Чего ругаешься, так вышло. Работали вместе, два месяца прошло, все вроде в порядке, я в кабинет к начальнику юрк, заглянул тайком в ее характеристику, и что ты думаешь? – ее характеристика походила на мою, как две капли воды. Вот, думаю, здорово!

– Ладно. Сам виноват. В другой раз не радуйся раньше времени: цыплят по осени считают.

– До цыплят по счастью дело не дошло.

– Бывай.

– Алло, это О. П.?

– Точно, а ты – П. А.

– Угадал. Слушай, дружище, ты последний раз когда разводился?

– Что за греховные намеки?

– Ничего. Все только и разводятся, а друзьям из-за этого хоть в блин заворачивайся.

– Нет, у меня полный порядок. Живу душа в душу.

– Рад за тебя. И кем же твоя мадам подрабатывает?

– Почтальоном.

– Тоже красиво. И чего она тебе сдалась такая?

– Что? Я не расслышал.

– Ну, какой от нее толк?

– Письма разносит.

– Простенько и со вкусом… Ты когда соберешься разводиться, дай знать, а то вот кручусь как собака на перевозе.

– Не волнуйся, мы не разведемся.

– Надо говорить, «пока не разводимся».

– Не пойму, что это с тобой? Ты не приболел случаем?

– Что со мной? Мало ли что. Мысли вот есть, а (…) нет. Позарез надо. И те, кто мог бы помочь – не могут, потому что развелись. Что же делать?

– Так тебе это прямо до зарезу?

– Мне… ха-ха-ха! Лично мне совсем не нужно, я хотел жене подарить! Но ты прав – зачем ей модный (…), если устойчивая семья уже вышла из моды? Кто знает, сколько я буду жить с одной и той же!

Может быть, дорогой читатель, вас вообще эта проблема не трогает. Тогда автор снимает перед вами шляпу. Рассказ может показаться скучным, если вам вдвоем и так интересно. К тому же, каким бы дефицитным ни был бы (…), всего не надостаешься. Утешайтесь тем, что прочный брак – самый большой дефицит.

Беньямин

Примерно в два часа ночи в квартире взревел звонок. Точнее, было ровно два, но мы с женой спали крепким сном и не знали этого. Дверной звонок звенит, а мы знай себе посапываем дальше. На самом-то деле дальше посапывала только моя жена. Я же проснулся, хотя продолжал храпеть и притворяться спящим. Притворяясь спящим, можно собраться, заставить себя сохранить спокойствие и продумать наиболее разумный образ действий. Позже выяснилось, что точно так же поступила и моя жена.

Звонок крякнул еще раз. А мы с женой храпели по-прежнему. Разница была только в том, что теперь мы уже видели друг друга насквозь, но никак не могли решить, кто первым должен перестать притворяться. Потому что в голову, как обычно в таких случаях, не приходило ни одной умной и хладнокровной мысли. Звонок ударил в третий раз. В такой ситуации даже притворяться нет смысла. Кажется, не было еще случая, чтобы дрожащий от страха человек храпел.

– Звонят, – подытожил я происходящее.

– Не знаю, – пискнула в ответ жена, как будто в такую минуту еще можно этого не знать.

– Может быть, и правда не звонят, – сказал я задумчиво за неимением лучшего. – Может, это просто случайность. – Но случайностью, конечно, было то, что я так сказал.

– Я боюсь, – возвестила жена, как откровение. На это я ответил звуком, выражающим изумление, если таковой вообще существует.

Время между тем словно остановилось: было по-прежнему где-то в районе двух, а дверной звонок завопил в четвертый раз.

– Делать нечего, – прошептала жена. А я подумал, что, наоборот, надо что-то делать. Сунулся под подушку за револьвером, но не нашел. В таких случаях револьвер ни за что не найти. К тому же у меня никогда его не было.

– Ну, и кто там? – спросил я бодрым голосом.

– Это я, Беньямин, – радостно ответили из-за двери.

– А, Беньямин! – сказал я с нарочитым облегчением. Беньяминов, как известно, много, неизвестно который окажется твоим гостем. Я, правда, не знаю ни одного. Боязливо открыв дверь, я увидел человека, который несколько дней назад пришел на работу в нашу контору. Он протянул руку, я взял ее и повел его в комнату.

– Что-нибудь случилось? – спросил я, закрывая дверь.

– Нет-нет, с чего вы взяли? – ответил Беньямин, вешая пальто.

– Да так, просто так, – соврал я, указывая на диван, – шутки ради.

– Квартирка у вас большая, – констатировал Беньямин, набивая трубку и закидывая ногу на ногу.

– Вина? – спросил я, предчувствуя недоброе.

– Да нет, не стоит. Вот если у вас есть какая-нибудь новая пластинка… – протянул он, перелистывая телепрограмму.

– Пластинка-то есть, да вот проигрывателя нет, – опять соврал я, покрываясь красными пятнами.

– А анекдот? – потребовал Беньямин, снимая пиджак.

– Тоже нет. Послушайте, что происходит? – Я терял голос, можно сказать, на глазах. Не с каждым такое бывает, кое-кто вообще утратил бы дар речи в подобной ситуации.

– Давайте, – предложил гость, – сыграем с вами в марьяж!

– Не хочу, – быстро ответил я, – играйте один, если можете. У меня руки дрожат.

– Это от недосыпания, – пояснил Беньямин.

И тут я не выдержал.

– Да говорите же! Я хочу знать всю правду.

Коллега воззрился на меня с изумлением.

– Правду? Не понимаю, что вы имеете в виду. Лучше поболтаемте просто так.

Вообще-то если у меня сердце ненадолго останавливается, то глаза закрываются сами собой. Мой собеседник зорко подметил последнее обстоятельство и сказал:

– Бедняга, вы засыпаете на ходу. Рассказать вам разве что-нибудь веселенькое… Знаете, люди все-таки очень впечатлительные существа. Другой раз знания для них ничто, действуют только авторитеты, ну, или просто общее мнение. Друг рассказал мне сегодня такую историю. Хотел он купить в хозяйственном магазине туалетную бумагу. Очередь его уже подошла, оставалась одна дама. А она все выбирала да выбирала: скажите, эти мисочки для салата или для сладкого? Терпение у моего друга лопнуло, и он вмешался: знаете, говорит, это самые настоящие десертные мисочки, точь-в-точь такие, говорит, я видел во французском посудном атласе. И что вы думаете – она мигом купила эти мисочки, и после нее все только их и брали. Да такого французского атласа нет и в помине. К тому же это явно были салатницы, потому что мой друг в посудных делах ничего не смыслит. Он сыроед, и посуда ему ни к чему. А вот…

– К чертям собачьим! – завопил я, перебивая Беньямина. – Зачем вы мне все это рассказываете?

Коллега грустно улыбнулся и произнес:

– Если угодно, можно и в шашки сыграть.

Я встал и шлепнул себя по лбу. Это всегда действует успокаивающе. Потом понизил голос и с улыбочкой спросил:

– Милый коллега, я ведь вас как следует и не знаю. Почему вы заявляетесь ко мне в два часа ночи, а в три предлагаете сыграть в шашки?

– Надо же чем-нибудь заняться, – смущенно пробормотал Беньямин, – а ваш дом ближе всего.

– Зачем вы пришли? – снова воскликнул я. – Вас что, выгнали из дома?

И тут лицо Беньямина прояснилось.

– Интересно, – протянул он, – очень интересно. Вы тоже не знаете. И я не знал… Видите ли, ночью я услышал у себя в квартире шорох. Встал и вижу: жена в пальто, на цыпочках выходит из своей спальни. Ты куда, спрашиваю, а она говорит – коллегу навестить. Я говорю – время как будто не самое подходящее, а она отвечает – разве ты не слышал о новой моде: французы теперь наносят визиты вежливости как раз в два часа ночи. Вот я и пришел к вам.

– Знаете что, Беньямин! – крикнул я ему вслед, выставив его за дверь. – Передайте жене, что такой обычай у французов и правда есть, но в гости они ходят вместе с супругой!

Моя жена в спальне внимательно слушала наш разговор: бедняжка так и не смогла уснуть. Утешение в таких случаях одно: отоспаться завтра ночью.

Но назавтра меня снова разбудили ровно в два часа ночи.

– Пора, – сказала жена. Она стояла перед зеркалом в пальто и прихорашивалась.

В больнице

На сцену выходит человек (больной – Б) в пальто, из-под которого видны пижамные брюки.

Б (слабым и печальным голосом). Уххх! (Медленно кружит по сцене.) Ох-хо-хо!

Появляется человек (врач – В) в белом халате.

В (скороговоркой). У вас есть карточка разденьтесь до пояса имя фамилия отчество год рождения год смерти какими болезнями болели в детстве делались прививки бывали за границей жена дети здоровы вес рост образование есть знакомства в аптеках на что жалуетесь? Ну-с, молодой человек, что вас ко мне привело?

Б (застыл, как вкопанный, разинув от испуга рот). Я тут уже столько стою, где вы были?

В. Простите, писал историю болезни предыдущего посетителя.

Б. Закончили?

В. Нет, конец не дописал.

Б. Да вы не беспокойтесь, дописывайте.

В. Не могу, это нечестно.

Б. Почему?

В. Болен он тяжело, а писанина заняла полчаса. Теперь не знаю, чем и кончать – не то «направлен в стационар», не то «уже умер».

Б. А-а… Ну, мои дела можно и не записывая решить. Мне ни истории болезни, ничего не надо, я за советом пришел.

В. Э, нет, без истории болезни не выйдет. Без болезни – пожалуйста, а без истории – нельзя. Без болезней к нам многие ходят. Как-никак медицинская помощь бесплатная, почему привилегии только больным? Равенство так равенство. Начнем. Почему вы в пальто?

Б. Мне за дверью стало холодно, в коридоре сквозняк. Два часа ждал, потом сходил домой, накинул пальто.

В. Теперь снимите.

Б. Хорошо. (Снимает.)

В. Послушайте, а почему вы в такой одежде?..

Б. Думаете, раз полосатый, значит, из больницы?

В. Нет, не думаю. У нас в больнице таких новых пижам нету, этой ведь не больше шести лет.

Б. Не больше, это верно. Я надел, чтобы сподручней было сразу в больнице и остаться.

В. Шутите?

Б. Не шучу – вру. На самом-то деле я пришел еще утром, как проснулся, так и пришел, как был, в ночной, так сказать, рубашке.

В. Странно… Отчего такая спешка?

Б. Никакой спешки, это я вру. На самом-то деле я специально вырядился в полосатое. Вначале думал в тюрьму идти, но решил, что там теперь тоже, наверное, самообслуживание. И замок в карман положил, а чтобы соблазна не было, второй ключ выбросил.

В. Послушайте, а вы в своем уме?

Б. Знаете, психи таких умных вещей не говорят.

В. Ваша правда. Так что же с вами?

Б. Я по натуре холерик, так что у меня, очевидно, холера.

В. Заболевания холерой отошли в прошлое.

Б. Ну да, вру. В настоящее время я меланхолик.

В. Такой веселенький – и меланхолия? Что с вами, я спрашиваю?

Б. Со мной, знаете, такое… вру я. Ужасно.

В. А зачем врете?

Б. Привык.

В. Сейчас тоже врете?

Б. Нет. Превозмог привычку.

В. Так-так… И давно это с вами?

Б. Всю жизнь.

В. Всю жизнь? А зачем?

Б. О, черт, да если бы я всю жизнь честным был, то давно бы сел.

В. Ага… А как это вам пришло в голову – взять да и пойти к врачу?

Б. Совершенно случайно пришло в голову… Вообразите, ночь, большая комната, и я в ней один-одинешенек. И мне не спалось, и…

В. Один-одинешенек в большой комнате! В свое время особо опасных преступников сажали в большие камеры. За что же вас наказали?

Б. Так уж получилось. Ночь, сна ни в одном глазу, хожу по комнате, рассматриваю свою коллекцию марок. А жене не нравится, что я марки собираю. Она злится: если я по ночам смотрю марки – утром меня не растолкать…

В. Оставьте посторонние разговоры. Давайте о деле.

Б. Дело сейчас будет. Смотрю я, как всегда, свою коллекцию, и вдруг жена из соседней комнаты кричит: который час? А я в ответ: час.

В. Ну-ну…

Б. И тогда она спрашивает: а на самом деле? Представляете?

В. Представляю. Ну, и?..

Б. Тут я перепугался и говорю: на самом деле три.

В. А потом?

Б. А потом задумался – ведь всю жизнь вру, потому что никто меня раньше не спрашивал: «а на самом деле»?

В. Не понял.

Б. Если б мы начали спрашивать, как все на самом деле, – пиши пропало. Но мы, слава богу, к этому не привыкли: есть еще вещи, в которые мы верим.

В. Чего же вы от меня-то хотите?

Б. Хотел бы вылечиться и больше не врать.

В. Мда… Должен вас огорчить, но… не знаю, сумею ли я вам помочь. Такого еще не бывало, значит, это вообще не болезнь… Никто еще на это не жаловался.

Б. А я жалуюсь! И ложусь вот сюда. (Ложится на кушетку.)

В. Ох, прошу вас, встаньте, я не могу вас принять так… вы исключение, и… если я не сумею вас вылечить… Не могли бы вы больше не врать?

Б. Конечно, мог бы.

В. Правда, можете?

Б. Не могу. На самом деле не могу.

В. Э-э… Послушайте, выйдите, пожалуйста, мне нужно проконсультироваться с главврачом… Приходите через недельку. Мы здесь посоветуемся и через недельку…

Б. А на самом деле?

В. Тьфу ты! Ну да, на самом деле я через три дня ухожу в отпуск.

Б. Вот видите! И вы хотите, чтобы я всю жизнь врал?!

В. Ладно, оставайтесь. Для начала я заполню ваш лист… Женаты?

Б. Да-а…

В. А на самом деле?

Б. На самом деле гражданским браком.

В. Видите?! Место жительства?

Б. Тараканная, 33, квартира 9.

В. Ну, это хоть точно?

Б. Не совсем, на самом деле я прописан по Крепостной, 22.

В. Ну, знаете ли… Я права не имею принимать такого лгуна! У меня есть соответствующее предписание, которое запрещает…

Б. А на самом деле?

В. На самом деле нет такого предписания, но у нас так мало мест… Профессия?

Б. Агроном.

В. В каком колхозе работаете?

Б. На самом деле – мастером в дорожном управлении.

В. Так… сколько детей?

Б. В общем… семеро.

В. Семеро?! А на самом деле?

Б. На самом деле дома двое, да и те не мои.

В. И наконец – какими болезнями болели?

Б. Насморком, кашлем, гангреной, сифилисом, ревматизмом, неврозом сердца, склерозом, менингитом, затемнением в легких.

В. Неужели на самом деле всем этим болели?

Б. На самом деле ни одной из них не болел, но по всем бюллетенил.

В. Столько бюллетенили? На что же вы жили?

Б. На это и жил. Больных жалеют, с бюллетеней налог не берут.

В. Неужели вы и правда хотите здесь валяться?

Б. Я же бедный больной, куда же я денусь?

В. А на самом деле?

Б. На самом деле духу моего тут не будет, как только получу бюллетень.

В. Тогда все проще.

Б. У вас, кстати, что – образцовый персонал?

В. Больные окружены сверхзаботой.

Б. А на самом деле?

В. На самом деле не хватает восьмидесяти процентов санитаров.

Б. Мало получают?

В. Пенсию плюс полторы ставки. Два врачебных оклада.

Б. Вот видите: никому не хочется так много зарабатывать, вот в чем штука. Вам эта профессия, я имею в виду врача, нравится?

В. Я счастлив, что могу самоотверженно служить своей…

Б. А на самом деле?

В. Сыт по горло.

Б. Но зато, наверное, в свободное время веселитесь?

В. Да уж, конечно. Жуткие оргии.

Б. А на самом деле?

В. На самом деле работаю в двух местах, и как раз сейчас мне пора бежать на другой конец города.

Б. Прямо сейчас, немедленно?

В. На самом деле я хотел потихоньку вымыть руки, я себя, знаете ли, чертовски хорошо чувствую, если есть время хоть раз в день помыть руки.

Б. Послушайте, доктор, вам еще хуже, чем мне. Вы ведь меня вылечите, верно? Это же не опасная болезнь?

В. Конечно, вылечу.

Б. А на самом деле?

В. На самом деле эта болезнь неизлечима.

Б. Вот видите. Но я прошу вас, доктор, не огорчайтесь! Жив-то буду, верно? И вы тоже выживете, верно? Ведь жизнь все-таки идет вперед, верно?

В. Жизнь прекрасна и удивительна.

Б. А на самом деле?

В. Разве это жизнь?

Б. Вот видите. Ну, ладно, я пошел. Вы замечательный врач. Я стал уверенней в себе, здоровее. Сегодня ночью сразу скажу жене, что сейчас – два часа. Спросит снова – снова скажу, что два.

В. А на самом деле?

Б. На самом деле будет полседьмого.

Сквозь этажи

Мой рабочий день начинается в восемь часов, и можно бы поспать до семи, но я каждое утро встаю в шесть, потому что уже с пяти сон мой безнадежно испорчен.

В пять у меня над головой начинают ходить. С потолка раздаются бухающие шаги. Они идут не в магазин: проникновение в магазин в этот час карается законом. Они спешат не на работу: закон такое рвение не поощряет.

Одному только богу известно, почему этот человек, справедливо считающий мой потолок своим полом, начинает шагать в такую рань. Но бог высоко: второй этаж, третий этаж, четвертый, пятый и только потом небо. Да и вряд ли там, на самом верху, встают так рано…

Он подымается в пять, а идти ему некуда. Может быть, он просто бежит ото сна. А может, измеряет по утрам свою полезную площадь: насколько она усохла за ночь, тогда можно рассчитывать на уменьшение счета за кооперативную квартиру.

Если бы я вставал так рано, то ходил бы на цыпочках. Из уважения к интимному часу и общегосударственному ночному покою. Если же он так ходит на цыпочках, то он – слон. Но я знаю, что он – человек, а по частоте шагов можно понять, что он – женщина. Если женщина так бухает, то у нее или ноги деревянные, или башмаки.

Ходить ночью по чужому потолку в стукалках можно или в отместку, или нечаянно. У нас бессловесные, но добрососедские отношения: я никогда не перерезал ее веревку с бельем и не заталкивал ей в почтовый ящик лягушек. А случайно напялить эти колодки может только тот, кто не знает, как отвратительно они действуют на нижних жильцов.

Более чем ясно, что жильцы третьего этажа не разгуливают по дому в стукалках!

Было бы просто неудобно переться к даме со второго этажа и дарить ей тапочки. Гораздо естественнее пристроить хорошие стукалки на третьем этаже.

Ищу, нахожу, покупаю, преподношу.

На третьем этаже выясняется, что мать семейства была бы счастлива позволить себе некоторое разнообразие в домашней обуви. Но не ей суждено испытать эту радость: потолок протекает так, что страх берет, пол все время мокрый, и единственно мыслимое средство передвижения – калоши. Оказывается, третий и четвертый этажи живут в атмосфере добрососедства: бельевых веревок они друг у друга не перерезали и лягушек в почтовые ящики не заталкивали. Видимо, ванна на четвертом этаже протекает совершенно случайно.

Мне идти разоряться на четвертый этаж не с руки. Зачем мне регулировать водообмен между двумя квартирами и ссориться с хорошими людьми? До сих пор мы прекрасно ладили: я им бельевых веревок не перерезал, они мне в почтовый ящик лягушек не запихивали.

Приходится просить помощи у пятого этажа. Снова объясняю суть дела и прошу разрешения в порядке взаимопомощи воспользоваться их ванной. И вот лежу я в ванне и знай себе воду через край ухаю. Резвлюсь в свое удовольствие добрых два часа. Хорошенько заливаю четвертый этаж, благодарю пятый и откланиваюсь.

Четвертый этаж хватается за голову и ахает: это же кошмар, это же вселенский потоп! С этой минуты, как принято у добрых соседей, четвертый этаж стережет каждую каплю воды в своей ванне, чтобы, упаси бог, не пострадал третий.

На третьем этаже настает долгожданная счастливая пора. Удивительно прекрасна первая полночь без калош! Мать семейства надевает дешево доставшиеся стукалки и приплясывает в них чуть не до рассвета.

Второй этаж слег в муках. Не то чтобы тяжело было раз в жизни перетерпеть ночной грохот, нет. Милую, добросердечную женщину гнетет сознание того, что деревянная обувь действует на нижнего жильца как телесное наказание… С этой ночи прекрасные ножки порхают в войлочных тапочках. Я и по сей день не знаю, куда они устремляются в пять утра, но теперь они ступают, не нарушая моего сна.

Кажется, все этажи угодили друг другу и в результате сами изменились к лучшему. Правда, вам, может, непонятно, какая от всего этого польза пятому этажу, где я сидел в ванне, и чем я отплачу им за радость своего сна?..

А я больше не стану перерезать пятому этажу бельевые веревки и заталкивать в их почтовый ящик лягушек. Ну и что ж, что неприятные люди…