Текст книги "Печаль без конца"

Автор книги: Присцилла Ройал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 36

Войдя в общую комнату, Элинор остановилась так внезапно, что идущая сзади Гита налетела на нее.

Только этого не хватало! После всех событий, самыми недавними из которых было нападение на сестру Кристину и новый припадок Мориса, ей сейчас предстоит лицезреть брата Мэтью, и не только лицезреть, но и вновь беседовать с ним о реликвиях. Потому что они тоже находились в комнате, помимо самого монаха и его большой почитательницы, сестры Руфи.

И он, и она стояли на коленях и с закрытыми глазами беззвучно молились возле низкого столика, на котором рядом с грубо вытесанным дощатым ящиком лежали две белые, как мел, человеческие кости – бедренная и отдельно от нее коленная чашечка.

Первым делом Элинор вознесла краткую молитву за того, кому они когда-то принадлежали, – был ли он святым или грешником, не имеет значения. После чего разрешила себе поддаться естественному при данных обстоятельствах настроению, отразившемуся, видимо, на выражении ее лица, потому что Гита виновато прошептала:

– Я ничего не могла поделать, миледи: они оба не обратили на меня никакого внимания.

С этими словами она опустила на пол рыжего кота, которого держала в руках и который теперь пошел по комнате с видом истинного и законного хозяина.

– Думаю, сам Господь этого не смог бы, – тоже шепотом утешила свою служанку Элинор, кивая на молящуюся пару, которая не видела и не слышала ничего вокруг.

Рыжий Артур, продолжая неторопливый обход комнаты, подошел к столику с костями и не без интереса принюхался. Элинор с улыбкой смотрела на него: только это невинное существо в состоянии хоть немного исправить ее настроение. Улыбка не сошла с ее лица и когда кот осмелился впрыгнуть на столик.

Сестра Руфь, находясь уже в том возрасте, когда долгое пребывание в одной позе, да еще с согнутыми ногами, представляет определенную трудность, присела на полу, вытянув ноги. И в это время Артур толкнул носом меньшую из двух костей, и та свалилась прямо на ноги сестре.

Та вздрогнула, открыла глаза и закричала.

– Благословен наш Господь! – кричала она, поднимая кость и прижимая ее к груди. – Хвала Ему! Он подал нам знак!

Испуганный кот соскочил со стола и ринулся вон из комнаты.

Гита, едва сдерживая смех, зажимая рот рукой, вынуждена была последовать за ним. Лишь молитва помогла Элинор удержаться от непристойного смеха.

Брат Мэтью открыл наконец глаза, у него был вид человека, с трудом приходящего в себя после долгого сна. Но он сразу увидел и понял главное: рядом с ним была сестра Руфь со святой реликвией на коленях, и ее лицо выражало восторг… нет, даже исступление. И еще он увидел настоятельницу Элинор.

Воздев длани к небу, он возопил:

– Вот! Вот оно, свидетельство! Святой Скаллагрим свидетельствует, что именно Тиндал должен стать прибежищем для его святых мощей! Он передает нам это через нашу дорогую сестру Руфь!

– Видимо, так, – проговорила Элинор, чтобы что-то сказать.

Монах бодро поднялся на ноги, его долговязое тело, казалось, заполнило всю комнату.

– Вы сказали «видимо», сестра? – спросил он, с возмущением глядя на Элинор с высоты своего роста.

– Видимо, брат Мэтью, – решительно повторила та. – Потому что я никогда не слышала о таком святом. Быть может, вы просветите меня?

Он сразу это сделал.

– Это один из местных святых, миледи. Полагаю, вы не знаете о нем, поскольку происходите не из наших мест.

– Он еще не причислен к лику святых? – спросила она.

Элинор была вынуждена проявлять некоторую осторожность в этом вопросе, так как Англию переполняли оставшиеся с прежних времен языческие, но тем не менее любимые духи и божки, постепенно превращавшиеся в сознании людей в праведников и святых. Таким образом сохранялась какая-то преемственность, и, возможно, это было, в общем, неплохо, однако Элинор предпочитала все-таки дождаться, пока сама Церковь решит, кому из древних кумиров будет оказана честь войти в сонм новых святых.

– Это вопрос времени, миледи, – ответил ей брат Мэтью. – И если мы окажемся достаточно мудры, чтобы раньше других признать его святость, он несомненно отблагодарит нас своими чудесами.

– Ах, он такой славный мальчик! – подала голос сестра Руфь, продолжая поглаживать кость.

– Мальчик? – недоуменно переспросила Элинор.

– Разумеется, миледи. Это видно сразу. Стоит только поглядеть на размер костей. Я это понял сразу. – В голосе Мэтью слышалось порицание ее невежественности.

Элинор подошла ближе.

– Действительно, – сказала она. – И отчасти поэтому, брат, я полагаю, эти кости могут пока остаться в Тиндале на попечении сестры Руфи…

Та взглянула на Элинор с благодарностью, которая украсила ее бесцветное маловыразительное лицо, сделав его почти красивым и стерев с него на мгновение следы немалого числа горьких лет, проведенных на этой земле.

– Могут остаться, – продолжала Элинор, – до той поры, когда у вас в руках появятся доказательства принадлежности этих костей поименованному вами человеку, а тот, кто благоволит продать их, появится здесь собственной персоной. Тогда мы и будем решать основной вопрос – о покупке. Согласны?

Брат Мэтью моргнул, прищурился и потом ответил с достоинством:

– Конечно, миледи. Благочестивый продавец святых реликвий давно бы пожаловал в монастырь, если был бы уверен, что его примут, как он того заслуживает. – Он выразительно взглянул на Элинор. – Однако он, как видите, решил все же не лишать нас своего благоволения и потому доверил мне свои сокровища даже без денежного залога.

Уж не знаю, подумала Элинор и сама тотчас же осудила себя за нехорошие мысли, уж не знаю, как вы на самом деле договорились с вашим торговцем, но если дело это решится в конце концов так, как хотелось бы им всем – брату Мэтью, торговцу и, быть может, духу святого Скаллагрима, если его канонизируют в обозримом будущем, – то свою благодарность они должны будут в первую очередь выразить рыжему коту Артуру, который сумел в нужную минуту улучшить мое настроение, что помогло избежать очередного спора и даже привело затянувшееся противостояние к мирному исходу. Пускай на время. Возможно, решила Элинор в заключение, этот Скаллагрим, когда жил на земле – если жил, – любил котов. Особенно рыжих.

Однако брат Мэтью с восхищением взирал не на красавца кота, которого уже не было в комнате, а на невзрачную монахиню, и ей он адресовал свои прочувствованные слова:

– Ваши скромность и благочестие, дорогая сестра, были чудесно вознаграждены сегодня, чему все мы благодарные свидетели.

После чего он бережно помог ей подняться с пола и они направились к двери. Проводив их взглядом, Элинор тоже пошла к себе, думая, что кот Артур определенно заслужил дополнительный кусочек печенки к своему обеду.

ГЛАВА 37

– Сэр!

Ральф приоткрыл один глаз, потом другой. Вкус эля, казавшийся вчера вечером таким превосходным, превратился в горечь, которой впору потчевать в аду грешников. И она, эта гадость, прочно стояла в горле. К тому же болела голова. В очередной раз давая себе зарок, что никогда больше не будет так напиваться и что найдет наконец женщину, которая станет его женой и будет удерживать от всяких излишеств, он поднялся с постели и, еле успев добежать до горшка, излил в него значительную часть накопившейся горечи.

– Сэр! – повторил Кутберт, невозмутимо наблюдавший за всем этим от двери гостиничного номера.

– Гори ты в аду! – прорычал его начальник, утирая рот. – Что тебе понадобилось в такой момент?

– Вас зовут в Тиндал, сэр.

– Он разве еще существует? Зачем я им понадобился спозаранку?

– Настоятельница Элинор послала меня сказать, что там кого-то крепко избили.

– Ох, за что же меня так наказывают? – пробурчал Ральф, пошатываясь, добрался до таза с водой и опустился перед ним на колени.

– Я думал, вы спросите, кого избили и кто это сделал, – сказал Кутберт, без интереса наблюдая, как коронер поливает голову холодной водой, издавая при этом звуки, напоминающие рычание.

– Считай, что я уже спросил тебя обо всем, о чем нужно, и отвечай по порядку!

– Сестру Кристину, – сказал помощник. – И вроде бы не только избили, но и… Правда, сестра Анна говорит, что она осталась девственницей, как и была.

– Слава Тебе, Господи! А переломы, раны?

– Как будто нет. Только синяки, ссадины.

Ральф уже надевал сорочку, она была помята и не безупречной чистоты, но ведь жены у него все еще не было.

– Значит, говоришь, сохранила девственность? – проговорил он, еще не натянув рубашку до конца. – Жаль…

– Сэр! – в ужасе воскликнул Кутберт. – Что вы такое…

– Заткнись! Ты не о том подумал. Я хотел сказать, жаль, что все эти ссадины и царапины достались этой кроткой овечке, а не кому-нибудь другому, кто их заслужил. Хотя бы старому зануде Мэтью.

Он потянулся за своим мечом, потом грузно опустился на кровать. Голова немного кружилась и опять стало подташнивать. Мысли путались. Он начал вспоминать вчерашний вечер… ночь… Да, знатно он нагрузился. А потом… Кажется, к нему подсела Сигни? Или он подкатился к ней? Неважно… Да, он был с Сигни. Или она была с ним… Да что за черт! О чем он думает?..

– Сэр… Настоятельница ждет.

– Молчи!..

Сигни сразу согласилась пойти с ним. Уговаривать не пришлось. Вообще, она славная, добрая девушка… И сначала все было хорошо. И потом тоже… И еще… А после… Что же было после?.. А, он назвал ее Анной! А она как взовьется! Вскочила с постели, хвать свои манатки – и поминай как звали! Но перед этим еще обругала его последними словами…

Он сжал голову обеими руками… Нет, наверное, ему приснилось все это?.. А может, и правда было? Теперь уж не вспомнить.

Кутберт прокашлялся:

– Сэр… Настоятельница…

Ральф зарычал. Что он встревает – мешает вспоминать?.. Хозяин гостиницы был недоволен, что Сигни ушла с ним. А кто будет помогать прислуживать гостям?.. Она хорошая девушка, Сигни. И вовсе не какая-нибудь шлюха. Просто он, Ральф, давно ей нравится. А что? Разве он не может понравиться красивой женщине?.. Эх, Анна, Анна…

Кажется, он опять произнес вслух это имя, но ведь сейчас Сигни рядом не было… Только этот надоедливый Кутберт.

– Сэр…

Ральф выругался, встал и опоясал себя мечом. Кутберт опасливо посторонился.

– Разве ты не видишь, парень? Я готов. Вперед, к Тиндалу! Там я узнаю все, что произошло. А по дороге ты развлечешь меня рассказом о том, как искал пропавших овец, ладно?

ГЛАВА 38

Дождевые капли стучали по деревянным ставням на окнах кельи Элинор. Когда-нибудь он кончится, этот дождь? Так, казалось, должен был думать каждый из находящихся в келье, если бы их не занимали совсем другие мысли.

– Теперь, Ральф, – сказала настоятельница, – после того, как вы услышали рассказ Томаса о нападении на сестру Кристину, я жду, что скажете нам вы.

– Скажу, что кто-то лжет! – изрек тот.

– Мнение вполне приемлемое, – согласилась Элинор. – Но кто? И в чем именно?

– Во-первых, – начал он, с трудом подбирая более или менее осторожные выражения, – прошу простить меня, если, не подвергая сомнению истинность веры, которая живет в душе сестры Кристины, я скажу, что никак не могу поверить в то, что все эти ссадины и синяки ей нанес наш Господь. – Ральф осторожно взглянул на Анну. – При этом я вовсе не думаю, что она лжет…

– Мы тоже не думаем этого, – поспешила согласиться с ним Элинор. – И я буду молиться, чтобы в самом ближайшем времени ей было иное видение, в котором наш Спаситель отнесся бы к ней с куда большей добротой. – Она повернулась к своей служанке. – Пожалуйста, Гита, сходите к сестре Матильде и попросите принести нам свежего хлеба и кувшин эля. По-моему, все мы уже довольно давно постимся.

Ральф надеялся, что никто из присутствующих не заметил, как его передернуло при слове «эль».

Когда за Гитой закрылась дверь, Элинор сказала:

– Благодарю вас, брат Томас, что вы не стали описывать при ней подробности покушения на возможное насилие.

– Его не было, – повторила свое прежнее утверждение Анна. – Однако теперь мы можем похвастаться наличием в монастыре не только убийцы, но и насильника.

Элинор не понравилась некоторая легкомысленная, как ей показалось, насмешливость, которую уловила в тоне своей наперсницы, и, нахмурившись, она сказала, обращаясь к Ральфу:

– Быть может, это один и тот же человек?

– Вряд ли, – ответил коронер. – Насколько мне известно, убитого и сестру Кристину ничто не связывает. А может, они родственники?

– Убитый был простым солдатом. Сестра Кристина происходит из знатного семейства.

– Могу я высказать свое предположение, миледи? – спросил Томас.

– Разумеется, брат, – ответила Элинор, стараясь не смотреть на него.

Тот продолжил:

– Если рассматривать то, что поведала сестра Кристина, с точки зрения, извините, здравого смысла, все подозрения падают все же на этого несчастного юношу Мориса. И, значит, косвенно на его слугу Уолтера.

– А что вы скажете о том неизвестном, – напомнила Анна, – которого, как утверждает Уолтер, он заметил около своего закутка?

– Скорей всего, это выдумка, – ответил Томас. – Или…

– Или чистая правда, – закончил за него Ральф.

– Почему вы так думаете? – спросила у него Элинор.

После недолгого раздумья он заговорил:

– При всей склонности молодого Мориса к буйным припадкам, мы заметили у него только два, в одном из которых я виню себя. И направлены они были не на женщин. Женщины, по утверждению Уолтера, вызывают у его хозяина страх. Однако сестра Кристина помогла ему в какой-то мере преодолеть его, когда подолгу читала молитвы рядом с ним. Она приносила успокоение, и мне не кажется слишком вероятным, чтобы он мог наброситься на нее и попытаться обесчестить. Кроме того, извините, для осуществления этого нужны силы, которых у несчастного юноши очень мало.

– Безумие придает силы.

Это сказал Томас.

– Не всем, брат… Но, конечно, мы оба исходили только из предположений. И как еще одно из них, я хочу сказать… Сестра Кристина говорила о багровом, или пурпурном, оттенке лица. Такого же цвета лицо – не один только шрам, а все лицо – можно увидеть еще у одного из находящихся в лазарете. Я говорю о нашем полубезумце, как мы его назвали. Кстати, одежда на нем напоминает монашескую. Впрочем, ночью, в полумраке часовни, и цвета, и оттенки не очень разберешь.

– Ночью все кошки серы, – сказала Анна.

– Должна ли я так понять вас, коронер, – произнесла раздумчиво Элинор, – что, сняв с этого несчастного безумца подозрение в убийстве, вы выдвинули новое: в попытке обесчестить монахиню?

– Да, – не очень уверенно ответил Ральф, потирая небритые щеки. – Пожалуй, вы правильно это сказали. Он казался мне слишком слабосильным для того, чтобы совершить такое убийство. Но, как мы только что говорили, безумие придает силы. Так что все мои подозрения сохраняются.

– Кроме того, которое падало на Томаса, – чуть улыбнувшись, произнесла Элинор.

Тот, о ком она сказала, не дал возможности Ральфу ответить и ответил сам:

– Мое дурацкое самолюбие привело к этому. Каждый на месте Ральфа отнесся бы ко мне с подозрением. Не удивлюсь, если оно не снято с меня до сих пор.

Анна решила вернуть разговор в прежнее русло и сказала:

– По существу, несчастный Морис ни на кого не нападал. Когда я бывала рядом, он просто не замечал меня.

Как хотелось Ральфу воскликнуть, что этого он, на свою беду, никак не может сказать о себе, но ограничился лишь тем, что снова бросил вороватый взгляд на говорившую.

– Значит, – заключил Томас, – в случае с бедной сестрой Кристиной остается один подозреваемый, который, возможно, не слишком силен, но достаточно хитер и умен. Нападая на нее, он, быть может, хотел отвлечь внимание от поисков убийцы, и если предположить, что он имеет отношение и к смерти солдата, то его поведение можно посчитать вполне разумным.

– Что ж, – сказала Элинор, поднимаясь со стула, – если этот человек сделался средоточием наших подозрений, то следует, я думаю, не откладывая, пойти к нему и сделать то, что умеет Ральф: допросить его. И, сообразно с выводами, которые последуют, придется, возможно, отказать ему в гостеприимстве и даже в лечении и передать в руки королевского закона…

Но когда они пришли в лазарет, человека, которого хотели увидеть, там не было. Он бесследно исчез.

* * *

Никто из больных, никто из сестер и братьев не мог сказать, когда и куда он ушел.

После долгих и бесплодных опросов и поисков Элинор, не сдерживая разочарования и гнева, сказала:

– Теперь, полагаю, мы можем с уверенностью сказать, по крайней мере, одно: наш сумасшедший вовсе не безумен.

Ральф кивнул. Томас склонил голову.

– И никто по-прежнему не знает ни его имени, ни откуда он явился.

Это произнесла Анна.

– Тем не менее, – не свойственным ей властным голосом заявила Элинор, – мы должны искать и найти его. Не так ли, Ральф?..

ГЛАВА 39

– …Как только я обнаружил его, миледи, и понял, что он мертв, то сразу пришел к вам. Как привратник и хранитель мира и покоя обители, я несу свою долю ответственности. Потому что это очередное убийство.

Элинор спрятала глубже в рукава рясы слегка дрожащие руки.

– Вы тут ни при чем, брат Эндрю, – сказала она. – Вина лежит на мне. Это уже второе убийство с тех пор, как я прибыла сюда.

– Его тело нашли за оградой монастырского сада, – почти шепотом произнесла Анна, как бы утешая настоятельницу.

– Это совершенно неважно. – Печаль и гнев были в тоне Элинор. – Я не проявила должного внимания к тому, что произошло, после первого убийства. Даже чуть ли не препятствовала коронеру, о чем запоздало сожалею. Я…

Стук в дверь прервал ее покаянные речи. Гита впустила Ральфа и брата Томаса.

– Теперь, когда коронер здесь, – сказала Элинор, – я попрошу вас, брат Эндрю, повторить все, о чем вы мне только что говорили.

Он повторил:

– Юный лорд Морис Карел был найден убитым возле приходской церкви…

Элинор кивнула, предлагая продолжить.

– Его убили ударом кинжала в спину, но орудия убийства найдено не было. Мы не убрали мертвое тело, но, думаю, до рассвета это нужно обязательно сделать. Иначе может начаться паника.

– Вы совершенно правы, брат Эндрю, – согласилась Элинор. – Что скажет коронер?

– Я немедленно приступлю к осмотру тела, миледи.

– Поскольку это произошло на земле монастыря, сестра Анна и брат Томас помогут вам. А я займусь иными делами. Паника и страх не должны овладеть людьми. И нужно… – Она обратила умоляющий взгляд на Ральфа. – Нужно сделать все, чтобы найти убийцу как можно скорее. Немедленно!

– Кто охраняет труп? – спросил Ральф.

– Я оставил там двух братьев, которые, насколько я их знаю, не очень болтливы, – ответил брат Эндрю.

– А где же его спутник Уолтер? – снова спросил Ральф. – Ему сообщили?

– Я еще ничего не говорил ему.

– Наверняка он ищет повсюду своего хозяина, – сказала Элинор. – Необходимо срочно уведомить его о случившемся и оказать нужную помощь. Это, надеюсь, сделаете вы, брат привратник… Коронер, сестра Анна и брат Томас возьмут факелы и пойдут туда, где лежит убитый. Необходимо его поскорее перенести в часовню, там очередное мертвое тело не будет привлекать особого внимания… Скоро уже рассвет…

* * *

Ноги у него подкосились, и Уолтер упал рядом с трупом, обнимая руками безжизненную оболочку того, кого называл хозяином. Стоны, которые вырывались из его груди, нельзя было слышать без слез. Только любящий отец может так убиваться над телом своего мертвого сына.

Остальные, кто находился здесь, стояли на почтительном расстоянии от Уолтера. Глядя на него, Элинор говорила себе: нет и еще раз нет, это не преданный слуга оплакивает своего хозяина, и пришла пора, печальная пора, положить конец этой лжи!

Приблизившись к Уолтеру и наклонившись над ним, она тихо спросила:

– Он ваш сын?

Тот поднял залитое слезами лицо, покачал головой.

– Нет, миледи. Он был сыном моего брата. – Уолтер с силой ударил себя в грудь. – Но для этого одинокого сердца он был сыном! Зеницей ока!

– Вы не хотели, чтобы кто-то знал об этом?

– После его несчастья для меня было радостью служить ему! – И, помолчав, прибавил: – Он мой Авессалом. Царь Давид тоже любил своего сына и все-таки убил его. Правда, в бою, когда тот пошел против отца.

Уолтер говорил шепотом, но казалось – он кричит на всю округу.

Элинор положила руку ему на плечо и, повернувшись, позвала Томаса:

– Подойдите, брат. Он нуждается в утешении.

Но она понимала, что существует печаль без конца, не знающая утешения и не поддающаяся ему. Во всяком случае, когда свежа. Тут не помогут ни Бог, ни священник. Завтра – быть может, да. Но не сегодня.

Еще она подумала, что, вполне вероятно, этот человек несет ответственность за многое. Но об этом тоже не сегодня, не сейчас.

Сейчас она не потревожит его в горе.