Текст книги "Рыцарь ночи и Луна (СИ)"

Автор книги: Полина Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

 Невысокий, сухощавый старичок с маленькими внимательными глазками, чуть сутулый, но говорливый и подвижный потребовал горячей воды и чашку взвара – отогреться с дороги. Медлить, впрочем, он не стал. Первым я попросила осмотреть Волта. Лекарь вышел из казарменной комнаты в легком недоумении:

– Страшного-то ничего не случилось, почтенная санги. Может перетренировался солдатик, может что другое, только вот сил у него совсем нет. А болеть – так он не болеет. Еды побольше и дней пять-шесть покоя – будет лучше нового.

Его вердикт относительно гостьи меня тоже очень порадовал. Шан Эльда отделалась слабостью, несколькими царапинами и синяками. Ни серьезной простуды, ни воспаления легких. Похоже, наша гостья очень везучая. Лекарь оставил успокоительную микстуру и, прихватив награду, отправился домой, утверждая, что его помощь здесь совершенно не нужна:

– Я, санги Алуна, хоть и слабенький маг, но уж простуду почувствовал бы. А гостье вашей нужно только хорошее питание, покой и сон.

Вечером, когда оставленная при девушке горничная доложила: «Санги проснулась, прикажите покормить ее?», я попросила накрыть ужин на двоих в ее комнате – пора было нам познакомиться.

Отдохнувшая, с аккуратно уложенными локонами, одетая в мое новое платье, Эльда шан Харши выглядела значительно лучше. Я полюбовалась на изящную фигурку и отметила, что по возрасту девушка, похоже, моя ровесница. Смотрела она на меня чуть настороженно, с каким-то детским испугом в глазах. Потом упала на одно колено, низко склонив голову, и попыталась схватить подол моего платья. Я отскочила просто от неожиданности.

– Пресветлая санги, позвольте поблагодарить вас…

– Встаньте, встаньте сейчас же!

Может и зря я прервала ее заготовленную речь, но сам вид девушки, пытающейся поцеловать мне подол, меня слегка шокировал. Она подняла голову и с недоумением уставилась на меня.

– Встаньте, Эльда шан Харши.

Девушка чуть неловко поднялась, аккуратно сложила руки на животе и так и стояла, не поднимая глаз.

– Как к вам обращаться?

Похоже мой вопрос слегка ее удивил, она робко, как-то искоса, оценивающе, глянула на меня, мгновение подумала и сказала:

– Я думаю, что вы можете звать меня шан Эльда… Или, просто по имени, если вам так будет угодно.

– Шан Эльда, давайте сядем и поужинаем. Доктор сказал, что вы должны хорошо питаться. Горничных я отпустила, поэтому мы сможем спокойно поговорить.

У окна уже стоял накрытый стол. Эльда робко, бочком, уселась напротив меня, а я принялась снимать крышки с горячих блюд и нарезать еще парящий ростбиф.

Глава 32

Ела Эльда очень аккуратно и элегантно, если бы я не знала, что несколько дней она была практически без пищи, то я никогда бы и не подумала, что она голодна – так неторопливы и изящны были ее движения.  Первую часть трапезы мы мало говорили, и я исподтишка рассматривала гостью, пытаясь составить какое-то мнение.

Молода. Очень красива. Матовая, чуть смугловатая кожа, точеные черты лица, которые не портила даже легкая горбинка на носу, сочные, прямо-таки роскошные вишневые губы и удивительной длины густые ресницы. Цвет глаз я разобрать не могла, потому что смотрела она только в свою тарелку, очевидно стесняясь поднять на меня взор. Брови разлетелись на чистом лбу крыльями чаек. Смоляные волосы были собраны в тяжелый узел, и вдоль левой щеки волной сбегала кокетливая прядка.

К середине ужина я решила разбить молчание:

– Сколько вам лет, шан Эльда?

Она робко подняла на меня взгляд и сказала:

– Двадцать, санги Алуна.

Я удивилась. Двадцать лет, по местным меркам, – совсем еще ребенок. Если у нее нет магии, то до двадцати восьми она даже несовершеннолетняя. Неужели в таком возрасте можно было отдать малышку замуж?

– Всего двадцать и вы уже замужем?

Она потупилась и шепотом, как будто доверяя мне какую-то тайну, ответила:

– Я сирота, санги Алуна.

Признаться, ее ответ меня обескуражил. Я до сих пор не слишком знала местные законы, а еще меньше имела представление о законах её страны, но все же мне казалось, что брак в столь юном возрасте – это скорее отклонение от нормы. Немного подумав, я налила нам по большому кубку вина. Думаю, вино на стол слуги добавили скорее из вежливости и по привычке, все знали, что я предпочитаю взвар или воду, а утром молоко, но вино на столе сангиров стоять должно.

У меня не было цели напоить ребенка, мне просто казалось, что несколько глотков дадут девочке возможность чувствовать себя не так скованно. В общем-то, так и получилось. Постепенно наш разговор становился более содержательным и Эльда все охотнее рассказывала о себе.

Она осталась сиротой в возрасте около десяти лет – умер ее отец, не забыв перед смертью разориться. Девочку и ее мать взял в свой шарим младший брат отца. Как я поняла из разговора, шарим – что-то вроде нашего гарема.

Эльде было двенадцать, когда от непонятной болезни умерла мать и, поскольку, она очень раздражала старшую жену своего дяди, ее отправили в так называемый Вдовий Харадж.

– Что такое Вдовий Харадж, шан Эльда?

От выпитого вина бледноватое лицо ее порозовело, прекрасные карие глаза заблестели, и вся она как будто отогрелась внутри.

– О, санги Алуна! Харадж – это очень древнее слово. Когда-то оно значило просто «защищенное место». А в общем-то смысл не сильно изменился и сейчас. Вдовий Харадж – это маленький городок, где живут самостоятельные вдовы.

– Что значит самостоятельные вдовы?

– Это богатые женщины, которым после смерти мужа есть на что жить.

– А если вдове не на что жить?

– Тогда она вместе с детьми идет в шарим к родственникам.

– А если у нее нет родственников и нет шарима, готового принять их?

– Тогда она может устроится прислугой во Вдовий Харадж и делать ту работу, которая ей по силам. За это ее будут кормить, одевать и защищать. А ее дочерей возьмут ученицами в мастерские и научат шить, вышивать и делать разную женскую работу.

– А что случается с мальчиками?

– Мальчики поступают или в войско Великого Шанона или, если они недостаточно крепки физически, их устраивают прислугой к купцам, но жить после семи лет с матерью мальчик не может.

От всех этих рассказов на меня веяло сказками «Тысяча и одной ночи». Конечно, какие-то различия были, но в целом, мир Шарийского Хараджа казался мне похожим на наши восточные страны. Именно так, как их представляет обычный европеец.

По рассказам Эльды, Вдовий Харадж представлял из себя микрогородок на одном из островов. Большая часть острова была обнесена стеной, построенной магами в додревние времена. Проникнуть за стену ночью мужчины не могли. Днем же вход был свободный. На меньшей части острова располагалось жилье мужчин, которые обслуживали и охраняли это «бабье царство» и большой припортовой рынок, куда регулярно приходили купеческие суда.

На большей части острова располагались поместья самостоятельных вдов. Многие из них содержали мастерские, где делали прекрасные ткани со сложными рисунками, расшивали их золотом и мелким жемчугом.

Жемчуг добывали, а точнее выращивали, на прибрежных отмелях. Надо сказать, эта часть истории меня очень удивила. Когда-то давно, на Земле, я читала историю появления искусственно выращенного жемчуга, и знала, что у нас он появился только в девятнадцатом веке. Однако, ни каких подробностей о жемчужных фермах Эльда мне рассказать не смогла – выращивание жемчуга занимались мужчины, которые брали себе разрешенных законом трех жен из Вдовьего Хараджа и учили их работать. Тут Эльда покачала головой и с сожалением в голосе заметила:

– Девушки на ферму требовались все время – выйти замуж за работника фермы считалось большим несчастьем.

– Почему?

– Они почти всегда гибли молодыми, и мужчина женился снова.

Пара мастерских изготовляло шерстяные ковры, и три – шелковые, из знаменитого морского шелка. Как я поняла, морской шелк – это какие-то водоросли, растущие на большой глубине и после обработки превращающиеся в очень прочную глянцевую нить.

Вообще о ремеслах, которыми кормился остров, Эльда знала не слишком много. Саму ее обучали готовить, вести хозяйство, считать, писать и немного – петь. Свое содержание и обучение она отрабатывала тем, что четыре часа каждый день шила в мастерской хозяйки одежду для воинов Великого Шанона. Кроме того, после замужества девушки хозяйка имела право на некую финансовую благодарность от мужа служанки.

Еще на острове действовала одна из самых больших в стране мастерская по производству косметики, правда работала она большей частью на привозном сырье.

Купцы везли на остров корм для птиц и скота, заморские фрукты, вина и еще некоторые виды продуктов. Забирали с острова ткани, ковры, косметику и бесчисленные комплекты одежды для войска Великого. Как я поняла, общая численность населения острова была около пятнадцати тысяч.

Не все вдовы содержали мастерские, кто-то выращивал овощи в поместьях, было с десяток садов, где также работали девочки-бесприданницы. Раз в году к острову приходили два корабля Великого и несколько сотен девушек, тех самых работниц-бесприданниц, увозили, чтобы отдать в жены солдатам Великого Шанона. Однако остров никогда не пустел, почти с каждым купеческим рейсом прибывали новые и новые девочки-сироты, которых разбирали по своим поместьям и мастерским хозяйки.

Великий Шанон часто вел войны с соседями, находящимися еще южнее, и поток сирот не ослабевал.

Таких Вдових Хараджей на территории страны было четыре. И Эльде повезло – она попала в самый богатый – только у них рос морской шелк, да и жемчуг их острова считался самым дорогим, так как имел удивительный радужный отлив. Вдовы набирали на воспитание девочек-сирот, которых, в зависимости от их приданого, обучали на мастериц или просто прислугу.

Приданое у Эльды было самое скромное, которое только дозволял закон, и потому, в отличии учениц швейных и ткацких мастерских, тех, что расшивали ткани шелком, золотом и жемчугом, которых хотя бы кормили досыта, жизнь ее была совсем не легкой.

Еще в шариме дяди Эльду, вместе со всеми девочками, учили считать и писать, так что она была по их меркам достаточно образованной. Но из-за минимального приданого лучшее, на что она могла рассчитывать – брак с чжаном – воинский титул десятника.

Повезло ей, по ее же словам, в жизни только один раз, когда почтенная шан Махори обнаружила, что в доме заканчиваются пряности и взяла служанку с собой на рынок, чтобы таскать корзину.

Именно там, на рынке, ее и увидел шанон Барджан. Он пригласил шан Махори выпить с ним горячего карджа и долго разговаривал, в чем-то убеждая. Через какое-то время хозяйка снова взяла с собой Эльду на рынок, и они вновь поднялись в каюту шанона Барджана и беседа продолжилась. Таких встреч было еще четыре, и вскоре шан Махори сообщила Эльде:

– Завтра ты выходишь замуж.

У Эльды был очень красивый, глубокий, бархатистый голос и, хотя некие слова чуть отличались по произношению от привычных мне, я слушала ее повествование как удивительную сказку. К этому времени мы с ней уже перебрались из-за стола поближе к камину. Она, не отрываясь смотрела на огонь, и продолжала свое повествование.

– Твой муж был красив?

Эльда потупилась и прошептала:

– Он был очень богат.

Ее слова заставили меня насторожиться:

– Ну, по крайне мере он был молод?

– Он был немного старше моего отца.

Прекрасная восточная сказка начала рушиться. Эльда помолчала и потом добавила:

– Я стала его третьей женой.

– Как к тебе отнеслась первая жена?

– Этого я уже не узнаю – мы так и не доплыли до Хашема.

Я помолчала и, аккуратно подбирая слова поинтересовалась, не хочет ли она вернуться на Родину. Эльда вскочила с кресла, глаза ее налились слезами, она кинулась на колени и, хватая подол моего платья, начала истово целовать его, умоляя:

– Санги, пресветлая санги, оставьте меня здесь! Я буду верно служить вам, великая санги!

Заставив девочку выпить еще несколько глотков вина и уложив спать, я вернулась в свои покои. Без Ольгерда мне было тоскливо, не с кем было обсудить ситуацию.

Точно понимая, что быстро не усну, достала мягкие шерстяные нитки – начну вязать Ольгерду свитер. В этот раз я выбрала нитки цвета сливочного масла и свитер собиралась связать не каждодневный, из тех, что мужчины одевали под верхнюю одежду, чтобы не мерзнуть на улице, а яркий и нарядный, такой, чтобы его можно было носить дома.

До сих пор я не видела в этом мире на мужчинах чего-либо интересного. Вязанная одежда для них имела только одну, утилитарную цель – согреть хозяина. Для рисунка у меня была припасена красивая пряжа цвета молочного шоколада, а в голове уже всплыл узор одного очень интересного норвежского свитера. Так я и провела вечер – мерно работая спицами и обдумывая рассказ Эльды.

Ольгерд вернулся через три дня, к вечеру, и вернулся не один. Гость, который сопровождал мужа, вызвал у меня оторопь. Сперва, стоя у окна, я даже решила, что мне кажется, но, когда я выбежала во двор, пришлось убедиться, что из кареты сангира Кетро вылез канцлер Грето собственной персоной. Он стоял, поджидая Ольгерда у кареты, брюзгливо сжав губы в нитку и зябко передергивая плечами. Рядом молча стояла троица сопровождавших его служащих.

Это было неожиданно и очень неприятно, однако, как у хозяйки замка, у меня не было выбора. Я попросила вышедшую вместе со мной встречать гостей санги Брон заняться покоями для прибывших, дождалась пока спешившийся с коня Ольгерд, подведет ко мне канцлера, вежливо поклонилась и сказала традиционную фразу:

– Будьте гостем нашего дома, канцлер Грето.

Только в наших покоях я позволила себе кинуться мужу на шею.

– Устал?

– Не слишком.

– А зачем нам канцлер?

– Увы, после нашей с тобой женитьбы, канцлер так бдительно стал следить за всеми, кто неожиданно объявился в этих землях, что о прибытии этой гостьи ему доложили раньше, чем канцлеру Ланто. И в этот раз он решил проверить прибывшую сам, лично.

Мне стало жаль Эльду – я помнила сколь гадостны и оскорбительны могут быть вопросы канцлера, но и выбора особо у нас не было. Отправив Ольгерда отмываться от дорожной грязи, я попросила санги Брон лично проследить за приготовлением ужина и отправилась в комнату Эльды и помогла ей собраться, аккуратно стараясь объяснить, какой властью обладает канцлер Грето и зачем он приехал.

Ранний ужин проходил на удивление спокойно. Ни каких подковырок со стороны канцлера не было, шан Эльда вела себя скромно и почтительно, а сангир Грето, присматриваясь к ней, очевидно, сделал какие-то свои выводы и, как мне показалось, слегка расслабился.

Возможно, он счел эту добычу слишком мелкой. Да и в самом деле, какой интерес для него могла представлять девочка-прислуга? Сопровождавших канцлера писцов и чиновников также пригласили за стол, но эти трое мужчин за весь вечер не проронили ни слова.

После ужина он, наверное, оденет ей на руку кольцо Истины, задаст свои вопросы и, даст Сила, уедет во дворец.

Для допроса Ольгерд обещал предоставить гостям свой кабинет, но уйти туда они не успели. В самом конце, когда уже подали десерт, из кармана сангира Грето раздался странно-дребезжащий неприятный звук.

С удивленным лицом канцлер вынул золотистую «пудреницу», открыл и сказал, глядя в центр игрушки:

– Верховный, я не один, прошу – погодите…

Голос, который я мгновенно узнала, тот самый, звонкий и мальчишеский резко перебил канцлера:

– Это не важно Грето, вы мне нужны в столице! Немедленно!

– Но, Верховный, я только приехал и ничего еще не успел, – несколько раздраженно возразил канцлер.

– Повторяю, Грето, все это совсем не важно. Прибыли послы из Шарийского Хараджа, и вы нужны мне на переговорах. Так что бросайте ваши мелкие счеты с Ланто. Или вы действительно думаете, что я ничего не понимаю? К утру вы должны быть на совете!

Очевидно, Верховный «положил трубку», потому что сангир Грето раздраженно захлопнул свою «пудреницу» и недовольным голосом обратился к моему мужу:

– Вы все слышали, сангир? Прикажите закладывать карету и пусть ваша охрана проводит меня. Я, как вежливый гость, не буду требовать от вас личного сопровождения.

Канцлер явно был сильно раздражен, и возможно поэтому, очень не вовремя влезшая с вопросом шан Эльда, получила суровую отповедь.

– Почтенный сангир, мне тоже собирать вещи?

– Неужели ты думаешь, милочка, что представляешь из себя столь важную персону? И какие такие вещи решила собирать жертва кораблекрушения? Хозяйка замка уже подарила тебе это платье, что ты решила забрать его с собой? – похоже, он о собрался сорвать на Эльде зло.

Побледневшая девушка, глядя в пол, дрожащими губами прошептала:

– У меня с собой узелок с деньгами и украшениями – свадебный подарок мужа. Я спрашивала именно про них.

– Золото? – ехидно и как-то обрадованно спросил канцлер.

– Золото – все также тихо прошептала она.

– Неси сюда, милочка. Я забираю твой золотой запас на сто дней, как это и положено по закону! – торжествующе заявил канцлер.

Эльда вышла и через несколько минут вернулась с довольно большим узелком в руках. Канцлер небрежно кивнул и один из служащих, даже не пересчитывая, подхватил сверток.

Ему явно полегчало от того, что он ухитрился оскорбить девушку. А потом, будто вспомнив о чем-то, он вытащил кольцо истины, протянул ей и потребовал:

– Надень! И руки положи на стол – я должен видеть камень. Я хоть в общих чертах должен проверить, кто ты такая. Может быть ты – шпионка! – постарался добить он ее.

Руки Эльды заметно дрожали, когда она надевала кольцо, да и тихие слезы она сдержать не смогла. Ольгерд хмурился, но не вмешивался. Вопросы посыпались, как горох:

– Как тебя зовут?

– Эльда шан Харши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Как ты сюда попала?

– На лодке.

– Как долго ты была замужем?

– Семнадцать дней.

– Ты вдова?

– Да.

– Хочешь вернуться на Родину?

– Нет.

– Как ты собираешься здесь жить?

– Еще не знаю.

В это время камень на кольце мигнул, резко меняя цвет с ярко-зеленого на красный, но вспышка была столь коротка, что я подумала было, что мне показалось. Однако канцлер Грето насторожился, нахмурился и спросил:

– Ты маг?

– Не знаю, почтенный сангир, – камень продолжать ровно гореть зеленым. – Мне говорили, что какая-то искра во мне есть, но никто так и не понял, в чем моя Сила, да и пользоваться ей я не умею.

Камень оставался зеленым…

Еще некоторое время канцлер задавал вопросы, но, наконец-то, слуга сообщил, что карета готова. Даже не поблагодарив меня за гостеприимство и ужин, канцлер молча протянул шан Эльде открытую ладонь, сунул кольцо в карман и вышел, трое сопровождающих – следом. Ольгерд отправился провожать гостей, а я решила, что вовсе не обязана это делать – достаточно и хозяина замка.

Эльда подняла на меня испуганные глаза и тихонько спросила:

– Что со мной теперь будет, санги Алуна?

Я чувствовала себя совершенно беспомощной, так как не представляла, как именно жизнью девочки распорядится канцлер. Я погладила ее по шелковистым волосам и пожала плечами. Ольгерда мы ждали в полном молчании.

Когда муж вернулся, мне полегчало – на его губах была легкая улыбка.

– По распоряжению канцлера Грето, вы, шан Эльда, остаетесь в замке на сто дней до окончания проверки вашего золота.

Мне показалось несколько странной и несколько вымученной радость Эльды.

– Почтенный сангир-шан, – Эльда робко подняла на него глаза, – мне не хотелось бы обременять вас так долго.

Ее слова удивили и меня, и Ольгерда.

– Но, шан Эльда, вы ведь не сможете выжить в чужой стране одна и без денег?

– Смогу. Кроме монет, которые я сдала, у меня есть еще и золотые украшения, если их продать, то, как вдова, я вполне смогу жить самостоятельно.

Улыбка Ольгерда пропала, да и меня, признаться, очень удивило, что юная, неопытная девушка из другой страны, знала о том, что только монеты подлежат обязательной сдаче и догадалась оставить себе украшения. Ольгерд покачал головой и сказал:

– Нет, шан Эльда, по распоряжению канцлера, до получения денег вы будете жить в замке, – потом мягко улыбнулся и добавил – а к весне вы получите свое золото, я выправлю вам документы, и вы точно будете знать, где и как хотите жить.

Постепенно волнение, внесенное канцлером Грето в нашу жизнь, забылось. Дни потекли свободно и ровно, даже несколько монотонно. И Эльда почти идеально вписалась в это спокойствие.

Глава 33

До завтрака мы с Ольгердом, как и раньше, катались верхом. Завтракали, обычно, вдвоем, а вот на обед теперь собиралось значительно больше народу. За столом сидела не только шан Эльда, но и санги Брон, и ее муж. Они с Ольгердом тихонько обсуждали дела замка, договаривались о том, что нужно купить для тихо идущего ремонта и прочие бытовые подробности.

Ольгерд по-прежнему работал с бумагами и вел довольно большую переписку, оценивая кандидатов в воинскую школу, которые должны были вскоре прибыть.

У меня времени тоже оставалось не так много – когда вязание свитера в норвежском стиле дошло всего до середины, им заинтересовалась санги Брон, долго выспрашивала меня, разглядывая и перебирая мягкие складки изделия, а потом попросила научить и ее. Буквально через день к нам присоединилась шан Эльда, а еще через пару дней она, потупившись, попросила разрешения привести свою приятельницу – Келти.

До этого Келти вместе со своей матерью, ронсой Милль, тихо сидели в одной из комнат замка и занимались тем, что подрубали бесчисленные простыни и полотенца, шили гардины и шторы, и даже обучили двух деревенских девочек себе в помощь, потому что работы всегда было много. Когда в их мастерскую поступил заказ на небольшой гардероб для шан Эльды, девушки удивительно быстро подружились и Эльда, спросив разрешения, большую часть дня проводила в швейной мастерской, помогая работницам. Вот только шила она, на удивление, не слишком хорошо.

– Меня не учили делать красивые вещи – потупившись призналась юная шан. – Только одежду для солдат. Я так хочу научится!

Позднее, зимой, швейную мастерскую вывела из строя странная болезнь. Слабость и головокружение испытывали ронса Милль, ее помощницы, и часто забегавшая к ним горничная. На ногах остались только шан Эльда и Келти.

Приглашенный лекарь ничего серьезного не усмотрел, однако счел нужным сделать мне маленькое внушение:

– Страшного, санги, ничего нет. Еды хорошей да отдых – больше им ничего не нужно.

Потом покряхтел и неодобрительно качая головой добавил:

– Только ведь, почтенная санги, нельзя этак работой людей морить! И кормить нужно получше, и отдых давать почаще. Больно они у вас истощены.

Уверять лекаря, что рабочих хорошо кормят и не морят работой я не стала. Но и обсудить это глупое высказывание с Ольгердом забыла, замотавшись с делами замка. Ну, в конце концов, это не болезнь, а просто усталость. Я же не морю людей работай, очевидно – сами перестарались. А хлопот у меня прибавлялось с каждым днем. Не представляю, как бы я справлялась, если бы не санги Брон!

К этому времени я уже понимала, что при наличии такого количества людей в замке, количества, которое будет только расти, мы не сможем уволить швей через год, как это предполагалось. Кто-то должен будет ремонтировать постельное белье, штопать и латать одежду слуг и прочая. Понимая, сколь необходима такая мастерская в хозяйстве, я задумывалась о том, чем бы я смогла заработать на их содержание.

А еще нужен был помощник садовнику, с прибытием учеников – помощь на кухню и лишние горничные. Кроме того, я скучала без молочки и думала о том, что хорошо бы устроить маленькую ферму. Масло, творог и сметану привозили из нашей деревни вполне вкусными, а вот молоко от тряски частенько сбивалось, и пить его было неприятно – в нем плавали кусочки масла.

В общем, проблема сводилась к тому, что замок развивался, рос, но на его развитие пока у нас было слишком мало средств.

Идею мне подала санги Брон. Когда она связала первую жилетку для своего мужа, довольно красивую и аккуратную работу со сложным рисунком, она, закрыв последний ряд резинки и, любовно поглаживая разложенное на столе изделие, сказала:

– Вы бы, санги Алуна, учениц что ли из города набрали, этакая красота получается!

– Учениц?

– Ну, конечно, селянка за такое заплатить не сможет, и даже горожанка – не каждая, а вот, например, дочки купеческие, мне кажется, охотно пойдут учиться, если показать образцы и не слишком ломить цену…

Немного подумав, посоветовалась с Ольгердом и сангиром Пероном, озадачила их подсчетами, а сама занялась созданием альбома с образцами. Скромничать я не стала. Вспомнила все, что знала из прошлой жизни, не только всевозможные звезды, клетки и орнаменты, фигурки животных или силуэты деревьев, туда же, в альбом, добавила полтора десятка ажурных образцов, и почти двадцать квадратиков с выпуклыми косами, шишечками и сложными резинками.

Мой дамский кружок, который каждый вечер собирался вместе, охал и ахал над каждым новым рисунком и узором. И санги Брон обещала лично набрать мне учениц ближе к весне.

– За такое искусство, санги Алуна, купцы хорошо заплатят, поверьте мне. Люди они практичные и когда невестку, или жену молодую в дом берут, всегда интересуются, что юная девица руками умеет делать. Особенно те, кто богат, такое ценят – чтобы жена будущая всякую женскую работу знала. Они для работы прислугу в дом берут, а вот изделиями жен – хвалятся.

Так что днем теперь я была довольно плотно занята – до обеда я тратила время на то, чтобы подготовить схемы будущих узоров, записывала все варианты вязки, которые знала, и мои папки с материалами становились толще день ото дня.

Нельзя сказать, что я тяготилась обществом гостьи, но за те дни, что она жила у нас, я заметила несколько мелких, но неприятных шероховатостей в ее поведении, которые она всегда легко объясняла. Но даже эта легкость чем-то раздражала меня. Возможно, мы просто были слишком разные, но проводить с ней целые дни мне не хотелось.

Поэтому я и радовалась, что у шан Эльды появилась подруга, с которой она проводит время. Тем более, что через некоторое время швы шан Эльды стали выглядеть значительно аккуратнее.

Один из первых случаев неприятного разговора с юной вдовой произошел у меня буквально через три дней после отъезда канцлера. Поняв, что шан будет зимовать в замке, я сама отвела ее в швейную мастерскую и попросила ронсу Милль сшить несколько платьев и все остальное, что попросит гостья – Эльда ростом выше меня на целую ладонь, и, признаться, мое платье сидело на ней несколько неуклюже. Шан тогда потупилась и попросила разрешения шить одежду вместе с Келти.

– Она, санги Алуна, лучше понимает, что я хочу. А я учусь у нее красиво и ровно шить.

Возможно, в этом была и моя вина, но через несколько дней за обедом, именно в тот день, когда в гости к Ольгерду за чем-то заехал сангир Кетро со своим управляющим, еще до того, как подали первое блюдо, я разговаривала с ними в трапезной, когда муж вдруг прервался на полуслове и вытаращил глаза. Одновременно с гостями я обернулась к дверям и увидела шан Эльду в ее новой одежде.

Платье ее напоминало очень короткую приталенную тунику – гораздо выше колена и плотно охватывало изящный стан. Блестящий желтый атлас был щедро осыпан золотыми украшениями – пятилепестными цветочками со вставками из искрящихся зеленых и красных камешков, и все бы ничего, но полы туники не сходились на смуглом обнаженном теле сантиметров на десять, а чтобы они не распахивались, их скрепляли изящные золотые цепочки, которые совершенно не мешали рассматривать и полуобнаженные округлости груди, и бархатистую кожу живота.

В пупок Эльды была вставлена сережка с крупным граненым рубином, шаловливо поблескивая над низко спущенными желтыми же, полупрозрачными шароварами.

Черные волосы, завитые в роскошные кудри, небрежно разметались по плечам, а на макушке кокетливо сидела крошечная круглая парчовая шапочка, с которой на золотистой нити спускался на чистый лоб прекрасный граненый рубин в форме миндалины в золотой оправе. Она чуть развела в стороны кисти, тонкие пальчики которых были унизаны роскошными перстнями и низко поклонилась, сверкнув прекрасным смугловатым телом.

Растерялись все. И Ольгерд, который не мог дать понять гостье, беззащитной юной девочке, что по местным меркам она оделась непотребно, и я, которая в своей жизни видела наряды гораздо откровеннее, но понимала, что в этом мире такое – неуместно, и управляющий сангира Кетро, сидевший с бордовым лицом, и сам рыцарь, рассматривающий чудное видение с большим любопытством, и даже сангир Перон удивленно вздернул брови.

Положение спасла санги Брон, со словами: «Прошу прощение, санги Алуна, я забыла распорядиться насчет десерта!», она встала из-за стола, на выходе ловко подхватила почему-то застывшую в дверях шан Эльду и дивное видение исчезло. Беседа за столом возобновилась не сразу – все были несколько растеряны, санги Брон вернулась без нашей гостьи, сославшись на то, что у девушки внезапно разболелась голова.  Обед прошел скомкано.

Конечно, после обеда я поговорила с юной шан и объяснила, что раз уж она живет в этой стране и не хочет возвращаться под опеку старших жен своего мужа, то и одеваться ей лучше по местной моде, гораздо более целомудренной и скромной. Эльда была искренне расстроена, даже заплакала и твердила только, что привыкла к такой одежде дома и совсем не подумала, что столь обычное платье могут счесть неприличным.

Я помню как тогда, в какой-то момент, меня царапнула странность ее объяснения, если женщины этого мира не носят паранджу, не закрывают лицо, то как в стране с таким жестким патриархатом, в таком виде можно выйти на улицу, скорее всего костюм в котором она показалась – только для семейного пользования, но мы ведь – не ее семья?! Как же она могла так забыться? Но Эльда была так огорчена, что я пообещала лично заняться ее гардеробом и эта неудобная мысль благополучно забылась за хлопотами.

Кроме того, через день после этого показа шарийской моды, какая-то странная болезнь навалилась на Мрака и Снежинку. Кони слабели день ото дня, отказываясь от еды. Наши конюхи не понимали, в чем дело. Приглашенный ветеринар не нашел никаких болезней. Но и Мрак, и Снежинка слабели день ото дня. Я часто забегала на конюшню, приносила им яблоки и морковь, которые они, на удивление, охотно поедали.

Несколько раз я заставала там шан Эльду. Она ласково наглаживала ослабевших коней и угощала их солеными горбушками. За это доброе отношение к больным коням я от души простила девочке все ее косяки.

К моему большому горю и расстройству Ольгерда, оба они умерли в один день. Хорошо, хоть других лошадей на конюшне странная болезнь почти не коснулась. Я проревела целый вечер – так мне было жалко наших красавцев. Я вспоминала теплые губы Снежинку, трогательно– аккуратно берущие лакомства с ладони, вспоминала ее кокетство и легкую гарцующую походку и ревела еще больше. Ольгерд был мрачен и молчалив долгое время, но рано или поздно любые горести и боли в сердце начинают бледнеть.