Текст книги "Тебе некуда бежать (СИ)"

Автор книги: Полина Эндри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

81

Все, что происходит после того, как ярость заполонила мое естество, кажется мне размытым. Сном. Я слышу, вижу и чувствую все это, но это было так, как будто я парил над ним, наблюдая, а не проходя через всё это.

Мне в ушах ещё долго будут стоять их крики. Я чувствую, что кровь бурлит кипятком, она жжет мне вены и это адская боль вперемешку с собственным бессилием. Я наказывал их, но должен был наказать себя.

– Себастьян!

Чей-то оклик режет вживую перепонки. Я думал, что это он меня остановил, он заставил меня отказаться от самовластия, но на самом деле это была чья-то сила, как будто чья-то огромная рука потянула меня и подняла из вековечных оков.

Мне приходится приложить усилия, чтобы раздвоение в глазах прошло. Я вижу перед собой знакомое мне лицо с зелеными глазами. Кругом меня одна глухая пустота, я не знаю, живы ли они.

– Хватит, – говорит мне Раян, его руки крепко сжаты на моих плечах. – Хватит, дружище. Остановись. Ты не в себе.

Нож падает из разжатых пальцев, отбиваясь звоном в ушах, и вот теперь я чувствую, что всё.

– Они её...

Я не могу договорить, слова застревают во рту шпагами, упёршись в нёбо острыми концами. Они делают надрезы, мучают медленно, не дают быстро умереть. В глазах Раяна я вижу сочувствие и понимание, которое мне не нужно.

– Я знаю, брат. Мне жаль. Лесли уже везут в больницу. Ей скоро окажут помощь. Она будет в порядке, дружище!

Я смотрю на этого человека и понимаю, что как же я заблуждался. А ведь когда-то, я ненавидел его. Теперь же я рад, что у Эвелин есть такой мужчина. Нет, я не рад. Я не могу испытывать это чувство, пока знаю, что моя любимая где-то там едва борется за свою жизнь. От мысли, что в этом всецело и полностью только моя вина, мне хочется пустить себе пулю в лоб сейчас же и без промедления.

– Да тебе самому нужна помощь, – Раян удивлённо подхватывает мое тело, когда я пошатываюсь. – Давай, дружище, держись за меня.

Он перекидывает мою руку себе через плечо, позволяя удержать равновесие.

– Нет, не мне, – тихо выдавливаю я. – Лесли... нужнее.

– И ей тоже окажут помощь, – несмотря на мою заминку, он понимает меня с полуслова. – Скорее всего, ей уже оказывают.

Раян упирает ладонь мне в грудь и поддерживает спину, выводя меня на улицу. Я не могу понять, в какой момент это происходит. В лицо дует морозный ветер, воздуха так много, но я чувствую, что задыхаюсь. В глаза ударяет глубокая чернота. И я проваливаюсь в небытие.

82

Я не отхожу от Лесли двое суток. Врачи говорят, она должна была уже очнуться. Но почему-то этого до сих пор не происходит. И мне становится страшно от мысли, что это вообще не произойдет. Я превратился в огромную кучу оголённых проводов, по которым без остановки пускают ток.

И это должно меня медленно убивать. Но нет, в моем случае, оно только прибавляет в кровь адреналин и качает его к сердцу. Мой организм подаёт сигнал мозгу и тот усердно работает, на износ. Программу на самоуничтожение уже запущено.

Брат Лесли конечно же тоже есть. Я больше не запрещаю ему выходить на улицу, наматывать круги возле больницы или слоняться тенью по городу. Я вообще ему ничего не запрещаю.

Вчера он ввалился в переполненную больными больницу, когда мне прямиком в коридоре перевязывали плечо, и без слов зарядил мне кулаком в челюсть. Я не сопротивлялся. Пусть бьёт, мне бы хотелось, чтобы ему от этого стало легче.

С красными глазами, его одежда была испачкана, волосы встали дыбом. Он кричал на меня, но я не мог понять, что он говорит. Все, чего я хотел, это закрыть глаза, всего на минуту или две. Просто закрыть их и успокоить свой разум. Так я и сделал. Они были закрыты всего несколько секунд, когда я почувствовал сильный удар в правую сторону челюсти. Это не так больно, чтобы оглушить меня.

Мои глаза открылись как раз вовремя, чтобы увидеть, как кулак Джереми летит мне в нос. Послышался хруст и лицо обожгло болью. Снова и снова он наносил мне удары, пока его не схватили за руки и вытащили из комнаты, пинающего ногами и кричащего что-то о своем обещании. Потом он исчез.

Я смотрел, как капает кровь, пачкая белую перевязку, и мне хотелось сорвать ее прочь.

Чуть позже я все же нашел его на улице, сидящего прямо на ступеньках и смотрящего вдаль. Я снял пиджак, бросив сбоку, и опустился рядом.

– Ты не оставишь ее в покое, да? – спросил он, все так же с грустной, взрослой осознанностью глядя куда-то вперёд. И хоть Джереми не оборачивался, он знал, что это я.

Я посмотрел на него пустыми глазами.

– Извини, но нет. Я должен убедиться, что она будет в порядке.

Джереми повернул ко мне лицо и со взрослой внимательностью посмотрел.

– А потом... Потом ты оставишь ее в покое?

– Потом... Да.

Слова выскользнули из моих губ так легко, но я прикрыл глаза и сглотнул, чувствуя, что они причинили мне боль. После этого у нас случился серьезный разговор по душам.

– Она же очнется? – спросил Джереми и я увидел, как треснула его маска.

– Очнется, Джереми, – тихо ответил я, глядя, как по пандусу везут пациента в каталке. Мне самому так хотелось верить в эти слова. – Очнется.

– Любишь её? – внезапно спросил он.

Я поднял на него слегка затуманенные глаза и переспросил:

– Что?

– Я говорю, любишь её?

Несколько мгновений Джереми изучающе вглядывался в мое лицо. Взгляд его был непоколебимый, словно он изучал, пытался понять, разгадать, так ли это на самом деле.

– Да, люблю, – выдохнул я.

– Тогда оставь ее в покое, – глаза Джереми ни на миг не сдвинулись, от него веяло увереностью в каждом произнесенном слове. – Если... Когда она очнется, оставь ее в покое. Серьезно и без всяких откатов. Ей так будет лучше. Хватит с нее уже озабоченных мужиков рядом. Дай ей возможность залечить раны.

– Я не могу этого обещать, – тихо проговорил я.

– Почему? – непонимающе спросил брат Лесли.

– Мне нужно убедиться, что она встанет на ноги, а потом... – я хотел продолжить, сказать о том, что ни за что ее не оставлю, что я лучше сдохну, пущу пулю себе в лоб, но что-то меня остановило и я выдал совсем другое: – Да. Я оставлю ее в покое.

Я медленно посмотрел на Джереми и что-то в его решительном взгляде дало мне понять, что лучше мне отступить.

83

– ... слышишь? Ты слышишь меня?

В глаза тонким лучиком бьёт слишком яркий жёлтый свет – карманный фонарик. Кто-то держит мои веки открытыми.

– Уберите, – мой голос такой хриплый и сдавленный, что мне не сразу удаётся понять, что он принадлежит именно мне.

Кто-то убирает руку от моего лица, и в нос тут же бьёт запах латексных перчаток. Я лихорадочно моргаю.

– Всё хорошо, она очнулась, – незнакомый женский голос звучит с таким явным облегчением, которому я удивляюсь. Она поднимает голову к медсестре: – Иди принеси девушке воды и таблетку.

При напоминании воды мое горло судорожно сжимается и я чувствую, как там сухо. Та другая уходит и доктор смотрит на меня почти что с теплотой и заботой.

– С возвращением, дорогая, – она мягко мне улыбается, потянувшись к некоторым трубкам и отцепляя их от меня. – Ох и страху ты навела на всю больницу.

– Где...

Мой голос обрывается, вконец охрипнув, и мне не удаётся до конца озвучить свою мысль, как будто я совсем разучилась говорить.

– Твой брат в приемной. Переживает за тебя. Сейчас я его позову, – поняв, чего я хочу, врач останавливается и мягко, но проникновенно смотрит мне в глаза. – Мне позвать его?

Мне хочется спросить о том, где Себастьян и можно ли увидеть и его, но в ответ я только киваю.

– Хорошо. Сейчас позову.

– Простите, – выговариваю я, останавливая ее уже в дверях. Врач вопросительно оборачивается ко мне. Наконец мне удается выдавить из себя голос, хоть он и получается полуписклявым и страшно захрипшим.

– Вы сказали, там только брат? – осторожно спрашиваю я и она кивает. – Больше никого?

Я смотрю на нее с тайной надеждой. На секунду мне показалось, что в ее глазах мелькнуло сожаление.

– Нет, извини.

Что-то маленькое внутри обрывается и мой взгляд гаснет.

– Ясно.

И она уходит, оставив меня с лёгким чувством необъяснимой грусти.

84

Когда часы на восточной стенке пробивают половину пятого, в палату заходит мой брат. Он появляется в дверях, как раз в то время, когда мне делали укол в руку.

Бледный, с растрёпанными волосами и мешками под глазами, – мой брат смотрит на меня так, будто не верит, что это правда я. Я улыбаюсь ему краешками губ и поворачиваю лицо к медсестре.

– Можно мне с братом поговорить?

Она соглашается и оставляет нас, перед этим все же закончив процедуру. И вот когда дверь за ней закрывается и мы с Джереми остаёмся наедине, я чувствую, как тоскливо екает сердце в груди. Я понимаю, что очень сильно по нему соскучилась.

– Привет, – тихо говорит мне брат.

– Привет, – так же тихо отвечаю я.

– Извини, я как раз пошел за кофе в соседнее кафе, чтобы опять не уснуть, – с его губ срывается нервный смех, он медленно пересекает палату, опустившись на стул рядом с кушеткой, и роняет голову, схватив меня за руку. – Надо же, столько времени ждал, а тут отошёл минутку и ты очнулась... – Господи, до чего же у него холодные пальцы. – Живая...

Кажется, что-то болезненно пощипывает меня где-то в районе груди. Вытерев слёзы, я с вызовом смотрю на брата:

– Конечно, живая. Мы же всегда выкарабкается из любой ямы, вместе и до конца, помнишь?

Я пытаюсь подбодрить его, улыбаясь, хоть и мне удается это с трудом, но брат моего веселья не разделяет. Смотрит на меня, как будто и правда не верит, что это я.

– Джер, – выдыхаю я, сжимая его пальцы, видя, что дело и вправду паршиво. – Я здесь, я жива и в полном здравии, – немного морщусь, ощутив болезненный укол в районе бедра. – Ладно, не в полном, но надеюсь, скоро отойду. – От меня не укрывается, как брата слегка передёрнуло. – Где Себастьян? С ним все в порядке?

– Джереми? Почему ты молчишь?

Брат еле отрывает тяжелый взгляд от моей шеи, где множество перевязок, скрывающих ножевые порезы. Слава Богу, неглубокие.

– Он... С ним все хорошо, не переживай, – голос его вдруг стал низким и загрубевшим.

– Но?

– Что "но"? – его взгляд задерживается на моих глазах.

– Ну обычно за этим должно пойти что-то нехорошее.

– Да, ты права, – брат осторожно прочищает горло. – У нас с ним случился серьезный разговор. О тебе...

– О, – только и могу выдавить из себя.

Очнуться в больнице после, когда не знаешь, сколько пролежала без сознания и что успело за это время произойти, – тяжело само собой, а уж думать, что значит этот их серьезный разговор – это ещё тяжелее.

– В общем, мы с ним поговорили, – как-то с неохотой выдыхает Джер. – И пришли к примирению. Он согласился отпустить тебя и оставить тебя в покое.

Может, из-за тепла в его интонации или из-за того, с какой лёгкостью были сказаны эти слова, до меня не сразу доходит смысл. Но... Что? Себастьян хочет меня бросить?..

– Значит, вы решили, – тяжело выдохнув, мрачно киваю я. Подняв взгляд, не удерживаюсь от ядовитой улыбки. – А меня кто-то собирался спросить или как?

– Лес...

Глаза брата наполняются сожалением, от которого всегда екало в сердце, но в этот раз меня это ничуть не трогает.

– Сколько я была в отключке? – жёстко спрашиваю я.

– Лесли, пойми, от него все беды. Как выяснилось, у этого Рагнера были личные счёты к нему. А пострадала в конечном итоге ты.

– Сколько я была в отключке, Джереми? – с нажимом повторяю я и брат сдается.

– Неделю, – тихо выдыхает он. В животе скручивается какое-то неприятное чувство.

– Он был здесь за всё это время?

– Лесли...

Я чувствую, как к горлу подходит тошнота.

– Был или нет? – сдавленно спрашиваю я.

– Приходил.

– Когда в последний раз?

– Четыре дня назад.

– Ясно.

Тишина. Она бьёт ключом в мое распахнутое и уязвимое сердце.

– Лесли, послушай, – Джереми подается ко мне, но я его останавливаю.

– Джер, тебе лучше оставить меня сейчас.

Он смотрит на меня и понимает, что меня и вправду лучше оставить. Брат поднимается с кресла, пару мгновений возвышаясь надо мной.

– Ты не обижайся на меня, Лес. Но даже если будешь обижаться, я все равно тебя люблю. И хочу для тебя только как лучше. Здесь мы с ним оба солидарны. Он согласился с этим.

Брат наклоняется и целует меня в лоб, а я прикрываю глаза, тайно ловя это секундное братское тепло. Ралепляю веки, когда раздается тихий стук двери и Джереми уже ушел.

Я его понимаю. Он с самого начала невзлюбил Себастьяна по понятным причинам. Боялся за меня и переживал, чтобы тот не сделал мне больно. Понимаю брата, всё понимаю, но понять Себастьяна – это уже выше моих сил.

85

Время тянется, как продолговатая резина. Я прождала Себастьяна целый вечер, но он так и не пришел. Когда часы посещения заканчиваются, пробивая девять вечера, моя надежда окончательно тухнет. Нехорошие мысли то и дело лезут в голову, отравляя и без того затуманенное сознание. Почему он так решил? С чего взял, что мне так будет лучше? Он вообще в курсе, что я очнулась?

Я должна с ним поговорить.

И когда я уже даже не рассчитываю и перестаю ждать, дверь в палату медленно отворяется и у меня по-настоящему замирает дыхание.

На пороге стоит Себастьян.

И всё. В голове перемешивается все в кашу, я забываю о том, какой ужас творился там ещё минуту назад. Я плыву, окончательно и бесповоротно, утопая в ярко-горящих карих глазах.

Он пришел, и это самое главное.

– Привет, – я улыбаюсь ему первая, но получается это с натяжкой, когда я не получаю никакого ответа. Я ужасно волнуюсь. – Не подойдёшь ко мне?

Себастьян не говорит мне ничего. Стоит бледный, исхудавший, и ошарашенно оглядывает меня, словно что-то судорожно на мне выискивая. Он выглядит так, будто не спал несколько суток. На лице виднеются следы побоев. Волосы и рубашка измяты, а на подбородке просвечивает однодневная щетина. Он сдвигается с места и наконец подходит ко мне.

– Я ждала тебя...

Я нежно беру его за руку, ощутив его тепло, но она мягко ускользает от меня.

– Лесли, нет, не надо, – его охрипший голос дрогнул, подтверждая всё то, что роем жалящих пчел крутилось у меня в голове. И тут я больше не выдерживаю:

– Ты правда меня бросаешь?.. – шепчу я.

– Лесли, – он предупреждающе качает головой, а я не знаю, чего больше в его тоне, сожаления или мольбы.

– Ты... это из-за них? – по щеке бежит предательская слеза. – Потому что они ко мне прикасались? Поэтому ты меня больше не хочешь?

Его взгляд становится острее бритвы.

– Если бы ты знала, какую чушь сейчас говоришь.

– Я поняла, – кивнула сама себе. – Ты винишь себя в том, что случилось. Тогда послушай меня внимательно...

– Лесли...

– Это сделал не ты! – выкрикиваю я. – Ты никогда меня не насиловал. Брал грубо, но мне это нравилось. Все, что ты делал со мной, мне нравилось, – мой голос понижается до уровня полушепота. – Ты не причинил мне боли, – доверительно шепчу я, сжимая его каменную ладонь, и на этот раз он не отталкивает. Напротив, сжимает ее своей горячей, посылая импульс тепла в грудную клетку. На губах Себастьяна расползается полная горечи улыбка.

– Ошибаешься. По моей вине тебя...

Ему не удается договорить, Себастьян осекается, покачав головой, и в следующий миг болезненно прикрываются его глаза. Я знаю, что он хочет сказать. Знаю и понимаю. Я тоже не могу это выговорить. Осознать, что это случилось снова. Всякий раз это осознание застревает в глотке, и мне хочется вырывать его оттуда с корнями. Кажется, если я не сделаю это, земля разверзнется пополам и ад выльется наружу.

– Если бы не ты, меня бы не было уже в живых, – тихо шепчу я.

– Если бы не я, с тобой всего этого бы не случилось, – с кривой горечью парирует он. – Я был слишком беспечен, когда решил посвятить тебя в другую сторону моей жизни. Я чуть там не сдох, когда увидел, что они с тобой сделали. Прости меня. Больше этого не повторится. Я больше не доставлю тебе проблем и боли. Отныне ты свободна.

Я слушаю его и не понимаю, в какой именно момент мое сердце перестало биться. В тот, когда он отказался от нас, или же когда я заглянула в его пустые, бездонные глаза, где больше не теплилась ни одна эмоция. Мне хочется сказать ему тысячу слов, накричать на него и привести в чувства, но я вижу, что он непреклонен.

– Это твое окончательное решение? – мой голос звенит льдом, я сама едва узнаю его.

Кадык Себастьяна едва заметно дернулся.

– Да, – твердо отвечает он.

– Я поняла, – сухо произношу я, убрав руку. – Тогда уходи.

– Лесли...

– Я сказала, уходи! – рявкаю я, повышая голос. – Если уж принял это решение расстаться со мной, будь добр, сделай это безо всяких "но" и быстро. Это как снять лейкопластырь, оторвал и все! Так ведь ты себе это представляешь? – улыбаюсь едко, я у самой сердце рвется на части. – Да, это ты, ты виноват в том, что случилось! Я тебя ненавижу и не хочу больше видеть! Так лучше? Это ты хотел услышать? – выпаливаю на эмоциях, прекрасно отдавая себе отчёт, что неприкрыто лукавлю сейчас, но к моему искреннему огорчению, Себастьян очень легко поверил моей лжи.

Он прикрывает глаза и втягивает носом воздух.

– Да, гораздо, – низко отвечает он.

– Отлично, – отворачиваю голову, невидящим взглядом глядя перед собой в противоположную стенку. – Покиньте, пожалуйста, мою палату, господин Бернард.

Мне показалось, что его передёрнуло от моего холодного "господин Бернард", но делаю вид, что мне плевать. Наверное, часть меня, какая-то самая крошечная ждёт, что он передумает, извинится, скажет, что это глупая, жестокая шутка, но... Себастьян вдруг делает шаг ко мне. Мое сердце чуть не захлебывается в ударах, когда он наклоняется и прикасается губами к моему лбу. Глаза на автомате прикрываются. Я резко вдыхаю и задерживаю дыхание, чувствуя, как голову кружит древесной парфюм с нотками ароматного цитруса.

– Так будет лучше... Для тебя, – шепчет он, окутывая меня ласковой хрипотцой. На секунду он переносит меня в то время, когда нам было хорошо вдвоем. Но это всего лишь миг.

– Надо же, вы все знаете, как будет лучше для меня, только меня спросить об этом почему-то никто не догадался, – едко говорю я. Поднимаю глаза и ледяным тоном чеканю: – Уходи. Сейчас же.

Но Себастьян не идёт, глядя на меня своими пустыми как у робота глазами. И это ещё больше меня выводит.

– Уходи! – кричу я, бросая в него подушку.

Та бесшумно отбивается от него и падает на пол, а он даже не шелохнулся. Я беспомощно стону, бросая лицо в ладони. Крепко зажмуриваюсь, слыша его шаги, а затем щелчок дверей. И тогда я понимаю, что он ушел.

Я в сердцах выхватываю аккуратно поднятую им на кровать подушку, бросив в дверь и смахиваю разом с тумбочки вазу с цветами Джереми. Раздается треск и по полу лужицей растекается вода. Я закусываю губу и вою в подушку, приглушая звуки, чтобы меня не услышали.

86

Прошло почти две недели с тех пор, как я нахожусь в больнице. Даже не верится, – ещё недавно я едва могла встать на ноги, а сейчас, хоть и с натяжкой, но могу передвигаться. Он пришел ко мне только однажды, чтобы отдать мне телефон, деньги и что-то ещё, как оказалось потом запасную карту. Когда я сказала, что мне ничего из этого не нужно, он просто молча оставил всё это и ушел.

Я чувствую себя немного тоскливо, глядя в окно четырехэтажной частной больницы, выходящее на оживленную улицу города. Хотя нет, вру. Я чувствую себя разбито. Внутри меня какая-то серая пустота, вакуум, я даже не могу дать название тому, что чувствую.

– Ну что, красотка, готова?

На пороге появляется улыбающийся Джереми. От него так и веет энергией и позитивом, и эта бодрость никак не вяжется с моим вялым настроением. Собранная сумка, оставленная рядом с застеленной кроватью говорит о том, что готова. Но на деле едва ли. Я киваю, хотя это далеко от моего внутреннего состояния.

Джер подходит к кровати, перекидывает мою сумку себе на плечо и приближается ко мне, желая помочь. Я отмахиваюсь, потому что прекрасно справляюсь одна. Синяки по всему телу и левая нога почти зажили, осталась только почти незначительная хромота после вывиха бедра. Но и она скоро пройдет. По крайней мере, так мне сказал врач. Главное, не нагружать ногу и не забывать о ежедневных упражнениях.

Внизу нас ждёт такси. Куда мы едем и откуда у Джереми деньги, которые он суёт таксисту, я не спрашиваю, просто сажусь на заднее сидение, скудно бросив водителю приветствие, и всю дорогу еду молча, глядя в боковое окно. Я слышу, как Джереми с переднего сидения о чем-то переговаривается с таксистом, но о чем, не улавливаю. Все это кажется, таким неважным, незначительным. Я вспоминаю о том, что случилось. Думала, что не смогу нормально жить. Оказалось, не в том причина. Меня сломало не это. Меня сломал Себастьян.

Странно жить с этим осознанием. Как и тем, что происходит. Кажется, у меня начинается новая жизнь, а радости от этого почему-то нет.

– Клёвая хата, скажи? – голос Джереми едва пробивается сквозь щит моих мыслей. Мы уже внутри квартиры, а я и не заметила. – Двухкомнатная, уютная и удобная в центре города, как раз для нас двоих, как ты когда-то хотела.

– Угу, – безразлично отзываюсь я.

Наклоняюсь, потянув за "язычок" сапожки. Я чувствую на себе внимательный взгляд Джереми, пока снимаю обувь.

– Джер, а откуда у тебя деньги? – буднично спрашиваю я, толком и не глядя на него. – Себастьян дал?

Джереми смотрит настороженно, а после все же отвечает:

– Ну да, он, – как-то напряжённо говорит он.

– Ясно.

Я равняю обувь под линейку и двигаюсь внутрь квартиры, пройдя мимо Джереми.

– И что, даже не будешь ругаться? – удивлённо спрашивает он вслед. Я останавливаюсь.

– Почему я должна ругаться? – спрашиваю серо, обернувшись.

– Ты ведёшь себя странно. Как будто тебе... – он запинается, глядя на меня в замешательстве, словно к нему только что пришло какое-то осознание. – Все равно.

– Так и есть, – снимаю курточку и небрежно бросаю ее Джереми, который на лету ловит её. – Повесь, пожалуйста, это в прихожей, я хочу принять душ.

И я иду наугад в первую попавшуюся дверь, толком даже ничего не рассматривая.