Текст книги "Тебе некуда бежать (СИ)"

Автор книги: Полина Эндри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Полина Эндри – Тебе некуда бежать

1

– Пустите меня! Вы не имеете права!

Сердце стучит, как заведенное, пот скатывается ледяными горошинами по спине. Двое полицейских тащат меня за собой, они вооруженные и злые.

Мой голос звонким отчаянием отбивается от стен.

Мне не верится, что это происходит на самом деле.

– Не рыпайся, – грубый рывок под локоть вышибает из меня воздух, давая понимание всего гигантского масштаба моей безысходности.

Я боролась с их захватом, упиралась пятками в пол, которым неизбежно скользила, кусалась и царапалась, только всё бесполезно. Меня посадят. Это конец.

Свет люминесцентных ламп бьет по глазам, извилистые ходы мрачного коридора всё не заканчиваются. Это не тюрьма, хотя утешение так себе. Здесь полно дверей, я не пытаюсь их сосчитать. Цепляюсь лишь за одну. Шире и темнее на фоне других – почему-то сразу чувствую, что это она. И я не ошибаюсь. Мужчины сворачивают и берут направление именно к ней.

Это осознание трубит в голове с эффектом треснувшего у уха шарика.

Я рычу, как дикая кошка, и со всей дури впиваюсь зубами в мужское предплечье. Рука второго толкает дверь перед нами, и в воздух выстреливает злое шипение и ругань.

Я получаю пинок в плечо и неуклюже влетаю внутрь. Не удерживаюсь, падаю на коленки. Со всхлипом упираюсь ладошками в пол. И застываю. Вдруг осознаю, что аура вокруг как-то резко изменилась. Загустела словно. Помрачнела.

Здесь кто-то есть.

В комнате в одну секунду зависает плотная тишина, затаенная, выжидающая.

Я медленно сглатываю. Не шевелюсь. В области макушки начинает жечь, по коже плывут горючие пузырьки. У меня ощущение, будто изменился даже воздух, он стал гуще и тяжелее. Кажется, настолько, что его можно разрезать ножом.

– Зачем так грубо? – выстреливает в тишину зычный мужской голос. По телу бьёт током. Где-то я его уже слышала. – Могли осторожнее, все-таки девушка, – голос чуть смягчается, недовольно вздыхая.

Одновременно по комнате раздаются шаги и мое сердце пропускает один удар. Несмотря на некую снисходительность, этот голос не даёт слабину. Напротив, он звучит твердо и авторитетно.

В следующий миг шаг обрывается и перед моими глазами предстают мужские ботинки. Черные, кожаные, до блеска начищенные.

В горле пересыхает, как в пустыне. Дорогие. Я много таких видела. Когда за деньги чистила обувь прохожим. Помню, как мама злилась, ругая меня за это, мы не единожды ссорились. Но мне было пятнадцать и нам нужны были деньги. Платили мало, но каждый цент тогда был на вес золота. По крайней мере, это безопасная работа. Была. Много с тех пор изменилось. Моргаю, сгоняя влажность с глаз. Доигралась...

Мужчина наклоняется и подхватывает меня под локоть. Я рвано вдыхаю воздух. Пошатываюсь на нетвердых ногах и задираю голову вверх, чтобы видеть его лицо. Когда наши глаза встречаются, я чувствую высоковольтный удар изнутри. Карие. У него они карие. Господи Боже.

Я расширяю глаза и громко дышу. Он тоже смотрит. И смотрит. И смотрит. Затем спокойно переводит взгляд за мою спину и низко бросает:

– Свободны.

Позади слышится бряканье наручников и быстрый шаг. Я содрогаюсь, невольно вспоминая холодный режущий металл на запястьях. Хорошо, хоть сняли... Спасибо и на том.

Раздается щелчок двери и мы остаемся наедине.

Я сглатываю, чувствуя уплотнение в горле. Мужчина продолжает свою зрительную пытку и оттого мое сердце начинает работать громче. Он медленно скользит по мне взглядом, сверху вниз, снизу вверх. Затем резко отпускает мой локоть, заставляя пошатнуться, и отступает.

Я делаю жадный вдох, будто и не дышала вовсе. Он отходит от меня, подхватывая на ходу с низкого столика побрякушку. Засовывает одну руку в карман брюк и смотрит в окно, задумчиво перекатывая в руке брелок от ключей.

Я смотрю на него, как завороженная. Глазам не верю.

Высокий, стройный брюнет. Красивый и отважный полицейский с добрым сердцем. Таким я его запомнила.

Таким он снился мне после.

Я видела его дважды. В полицейской форме и с волосами чуть подлиннее. Сейчас же в костюме с иголочки и с бородой, словно бизнесмен какой-то. Строгий и властный. Так и не узнаешь сразу...

– Я вас помню. Вы коп, тот самый, – выпаливаю я.

Мои глаза раскрыты настежь, голос глубокий и изучающий. Я знаю, что должна бояться его, но страха почему-то нет.

– Теперь вы арестуете меня?

– А ты как думаешь? – отстукивается от стен сильный мужской голос. Карие глаза устремляются на меня и я невольно ежусь, обнимая себя руками. Отвожу взгляд и тихо киваю, поймав быстротечную дрожь:

– Думаю, да.

Его губы расходятся в недоброй усмешке. Мужчина слегка наклоняет голову набок, прекращая играть брелком. В его глазах вспыхивает странный блеск. А затем он направляется ко мне.

Я растерянно моргаю и успеваю только пискнуть, когда стальная рука вдруг резко хватает мой локоть, дернув к себе.

– Ты знаешь, чья это была собственность? – вкрадчиво шепчет в ухо, вырывая из горла вскрик осознания, а из тела пугливое сопротивление. – Она моя, – жестко чеканит, резко меняясь в лице.

Рука разжимается, и я в ужасе холодею, неуклюже споткнувшись.

Мой взгляд скрещивается с чернеющим пламенем карих глаз, низ живота наливается странной тяжестью и вот сейчас мне становится действительно, по-настоящему страшно.

– Что же мне с тобой делать, Лесли?

2

– Что же мне с тобой делать, Лесли?

Я падаю в ступор.

Вопрос зависает надо мной, как дамоклов меч, и я не знаю, в какую сторону будет его следующее движение.

Я чувствую, словно кто-то надавил на грудь тяжёлой невидимой рукой. Ноги оплетаются слабостью и внутри что-то рвется. Наверное, все дело в моем воображении, потому что я слышу в этом голосе лёгкую хрипотцу и до дрожи пугающий смысл.

На короткий миг меня охватывает дикая паника. Но я стараюсь взять себя в руки. Он не посадит меня. Не посадит же?

Есть ещё кое-что. Он назвал мое имя.

Он помнит меня.

– Отпустите меня, – приглушённо прошу я. – Я больше не буду, честно.

Он издает короткий смешок.

– Ну ты же не в пятом классе, а я не твой учитель, правда?

– Нет, – качаю головой. – Но я все равно помню, как вы мне помогли. Тогда, два года назад. Дали мне денег и накормили, – я осторожно сглатываю. – Вы хороший.

В воздухе повисает молчание. Тягучее, долгое, опоясанное слабым проблеском прозрачной надежды.. А затем он выдает на удивление тихим, но все таким же твердым голосом:

– И стоило оно того, Лесли?

– Я не знаю, – честно пожимаю плечами. – Вы считаете, что нет?

Он не отвечает. Смотрит. Долго, пытливо. Кажется, будто одним взглядом пробирается вглубь, проникает в каждую клетку, переворачивает наизнанку внутренности.

Я ежусь, чувствуя поднимающуюся изнутри тревожность. Растерянно переминаюсь с ноги на ногу и отвожу взгляд. Боковым зрением улавливаю передвижение, а затем ловкий рывок. Я шарахаюсь, инстинктивно поймав вещь.

– Белая дверь слева от тебя, – сухо раздается его вдруг лишенный эмоций голос. – Это уборная. Иди умойся.

Он отворачивается и уверенной мужской поступью выходит из комнаты. Я же дезориентированно хлопаю ресницами и расширяю глаза, глядя в дверь. Растерянно опускаю взгляд и только сейчас понимаю, что это.

Полотенце. Он бросил мне полотенце. Сглотнув, я осторожно смотрю влево и действительно вижу там белую дверь. А затем вновь с опаской перевожу взгляд вниз. На свои дрожащие, вымазанные в грязи руки, держащие чистое синее полотенце.

3

Время замедляется до скорости ползущей улитки.

Замирает вовсе.

Я смотрю на ткань в своих руках и какой-то частью тактильного анализатора ощущаю ее мягкое воздействие на кожный покров.

Весь мой фокус будто сужается до этой маленькой точки. В голове создаётся вакуум, мысли пропадают.

А затем с размаха вбиваются обратно.

Я вжимаюсь плотнее пальцами в ткань и затравленно оглядываюсь по сторонам. Швыряю ее в стул и как ошалелая, бросаюсь к двери.

Резко торможу, хватаясь за ручку. И осекаюсь.

Это безумие.

Самое настоящее.

Я вдыхаю резко, на полную грудь. Выдыхаю. Ещё раз. Закрываю глаза и упираюсь лбом в дверь. Сердце работает, как отбойный молоток, дыхание рвет лёгкие.

Что делать-то, Господи?

В памяти воскрешается его образ.

Он отпустит. Он правда хороший.

Я отлепляюсь от двери. Смотрю на нее, думаю. Затем делаю разворот обратно и хватаю по пути полотенце.

Захожу в уборную, цепляю его на крючок и отворачиваюсь к умывальнику. Смотрю на себя в зеркало и короткий миг не шевелюсь.

Мои волосы спутанные, глаза беспокойные, лицо измазанное грязью.

Щеки рдеют, стоит мне представить, что он видел меня в таком виде. Стыдно.

Я включаю кран на полную мощность и подставляю руки под мощную струю. Вода льется в раковину сильным напором, смешиваясь с грязью и кровью.

Я и не заметила, как сама поцарапалась, когда пыталась от них убежать. Но это ерунда. Почти не саднит.

Я умываю лицо, тщательно оттираю руки. Маниакально повторяю несколько раз, прежде чем успокаиваюсь. Вытираюсь полотенцем и наспех расчесываю пальцами волосы. Затем делаю вдох и толкаю дверь в комнату. И вздрагиваю.

В кабинете мужчина. Молодой парень лет двадцати, может больше. Он не в форме, уже хорошо. Стоит рядом со столом и смотрит прямо на меня.

Я нервно сглатываю. На автомате рыщу глазами по комнате, выискивая его.

– А где...

– Шеф уехал, – спокойно прерывает меня парень, глядя в глаза.

Шеф? А ведь два года назад он был обычным полицейским...

– Пройдёмте со мной, – ровно говорит он.

Я напрягаюсь.

– Вы сейчас снова нацепите на меня наручники и бросите в обезьянник? – спрашиваю настороженно. – Это он вам приказал, да?

– Нет, мисс.

Мисс. Ого.

– Не беспокойтесь, я не собираюсь причинять вам вред, – снова подаёт голос он.

Я недоверчиво прищуриваюсь. Ты может и нет... А вот те двое громил вполне себе могут. Мое плечо до сих пор ноет.

Но делать нечего, мне приходится подчиниться. Я все ещё опоясанная надеждой на то, что меня сейчас выведут из этого лабиринта и просто отпустят.

Глупо, знаю.

Это как доверчивый мотылек, летящий на свет, который в конечном итоге может оказаться огнем и сожжёт его крылья. Третьего не дано.

В коридоре я оглядываюсь, вздрагивая от каждого шороха. Мне всё кажется, что вот-вот из-за угла выскочат полицейские и снова сгребут меня в наручники.

Меня передёргивает.

Сколько обычно дают за мелкое мошенничество? А за крупное? А если это самое настоящее ограбление? И убийство человека...

Хорошо, с убийством я перегнула. Однажды грохнула мужчину вазой по голове. Он всего лишь отключился, я проверяла.

Из размышлений меня выдергивает резкая смена температуры. В лицо ударяет холодный воздух и парень отпускает мое плечо.

Быстрее, чем мои мысли встают на место, я вижу впереди полицейский автомобиль, а затем разносится щелчок. Я ошарашенно опускаю взгляд, потому что чувствую резкий холод на запястье. Раздается ещё один щелчок и я оказываюсь в ловушке.

Он надел на меня наручники.

– Это на случай, если вы захотите убежать, – любезно объясняет он.

Мое сердце проваливается куда-то в бездну. Нет, Господи, нет.

Неужели?..

– Что со мной будет? – обреченно шепчу я.

– Этого я не знаю, мисс, – монотонно отвечает.

Он открывает передо мной дверцу, усаживает меня на заднее сидение, а сам остаётся снаружи. Я не сопротивляюсь. Понимаю, что выбора у меня нет.

В следующий миг автомобиль трогается с места и меня, как самую настоящую преступницу, увозят в пугающую неизвестность.

4

Меня посадят.

Посадят. Посадят.

Один Бог знает, сколько раз эта мысль повторилась в моей голове. Как старая запрограммированная пластинка, на автомате выдающая мелодию из ужастиков. Она успела въесться в меня, пробраться под кору мозга и пробить сверлом огромную дыру.

Но что-то даёт сбой.

Я не знаю, где я.

Возможно, я была бы рада, что не в участке, если бы не пугающая альтернатива.

Мы выехали за город.

Вокруг дороги сплошные деревья и кусты.

Что, если меня убьют и закопают в лесу? И никто даже не узнает…

Я спятила.

Боже, да я реально спятила.

Похоже, мои реверсивные составляющие мозга окончательно сошли с рельсов. Мне казалось, что я больше всего боюсь перспективы оказаться в тюрьме.

Оказывается, нет.

Неизвестность – вот, что самое ужасное.

Мы едем где-то час. Может больше, не знаю.

Я не решаюсь спросить водителя. Я вообще не открываю рот, боюсь сделать ещё хуже. Вижу только, что за окном уже успело стемнеть и это ещё больше вгоняет меня в страх. Сердце снова заходится, я ощущаю выступивший пот на спине. Мне кажется, я вот-вот к тому, чтобы сорваться.

Я привыкла выживать. Выбираться из передряг, постоянно оглядываться и убегать. Поэтому судьба привела меня в Техас. Я думала, здесь будет легче.

Думала, справлюсь.

Ни черта подобного.

Автомобилем слегка встряхивает на выбоине и я выныриваю в реальность.

Оглядываюсь по сторонам и осознаю.

Он въезжает в узкий проход. Мы попадаем в полосу сплошных ям и машину начинает покачивать.

Из горла выбирается всхлип.

Впереди участок.

Я вижу газон и двухэтажный дом.

И больше не выдерживаю.

– Где мы? Куда вы меня привезли? – мой голос звенит отчаянием.

Водитель угрюмо не отвечает мне. Словно меня здесь нет. Словно я пыль, невидимка, пустое место.

Я как никогда ощущаю по коже бег мурашек.

Он паркуется.

Выходит из машины, громко захлопывая дверцу. Я судорожно оживляюсь и кручу головой по сторонам, как всполошенный заяц. Первый инстинкт: бежать. Но всё, что я успеваю – только подумать об этом.

Полицейский открывает заднюю дверцу, подхватывает меня под локоть и вытягивает из машины. Я подчиняюсь, покачиваясь на ватных ногах.

Мне страшно и тело не слушается меня.

Он заводит меня в дом. Сжимает сильнее предплечье, чтобы не вырвалась, и ведёт дальше. Я вижу в стороне лестницу на второй этаж, осознаю, что это холл. Больше, как ни пытаюсь, ничего не вижу, не соображаю.

В полутьме щелкает дверь и он заводит меня в какую-то комнату. Дергает за предплечье к себе и отпускает.

В комнате загорается свет.

Я всхлипываю, когда он хватает меня за руки. Пару секунд возится и наручники щёлкают, освобождая меня.

Я сразу же акцентирую внимание на запястьях и тихо шиплю, растирая их, поскольку нежная кожа успела покраснеть от неприятного трения. Но только-только я переключаю внимание на это действие, как в слух врезается быстрая поступь шагов.

Я спохватываюсь и вскидываю голову, успевая поймать только затылок с фуражкой исчезнувшего в дверях полицейского.

Он молча, вообще без слов ушел, оставив дверь раскрытой.

Комната погружается в тишину.

Я сглатываю. Закрываю глаза и дышу.

Мое дыхание рвется и воздух вдруг сгущается, знакомо уплотняясь в лёгких.

Я резко распахиваю глаза и вижу на пороге мужчину. Он делает плавный шаг хищника и останавливается, заполняя собой дверной проем. Лениво расставляет ноги, засовывает руки в карманы брюк. Маленький луч света блеснул на пряжке ремня, тень мужчины отбрасывается на полутемный коридор.

Наши глаза встречаются и в меня вонзается стрела дрожи. От него веет властностью и силой. Водитель, который привез меня сюда, и рядом не стоит. Как небо и земля.

Я не успеваю удивиться его появлению. Как будто знала, что увижу там не кого-то другого, а именно его. Ждала подсознательно.

– Это не тюрьма, – тихо констатирую я и мой голос начинает дрожать, как старый трамвай. – Вы… Зачем вы меня сюда привезли?

Мужчина окидывает меня взглядом. Не спешит. Медленно прохаживается глазами по мне, растягивая момент. Поднимает их вверх, встречаясь с моими. Тянет. А затем хрипло выговаривает одно единственное слово:

– Догадайся.

В голову импульсно стреляет невозможная мысль. Карие глаза чем-то вспыхивают и на его губах прорезается лукавая ухмылка. Меня охватывает паника, мне совсем не верится в то, о чем я подумала, и я начинаю плакать.

– Нет, нет, вы не можете, вы…

– Тихо ты, – обрывает мою начинающуюся истерику он. – Не трону я тебя, – пауза. – Пока что.

Я шарахаюсь, как от удара.

– Не дергайся так, – велит он. И вновь проходится по мне взглядом, на этот раз быстрым и небрежным. – Лучше прими горячую ванну, это поможет расслабиться.

Я делаю шаг назад и качаю головой.

– Спасибо, я пожалуй, откажусь.

– Как знаешь, – спокойно говорит он. – В доме кроме тебя ещё два человека. Попытаешься сбежать, хуже будет. Сиди тихо и никто не тронет. Я заеду завтра.

Он замолкает. Ждёт. Затем разворачивается и выходит из комнаты. Щелкает дверью. А до меня доходит смысл его слов только сейчас.

Два человека… Не тронут… Завтра...

Он приедет завтра.

5

Я запираюсь на ключ.

Как угорелая подлетаю к двери и быро щелкаю замком. Отскакиваю назад, как пружина и громко дышу, пялясь на дверь.

Это не иллюзия. И там действительно есть замок.

Я пулей возвращаюсь обратно, прыгаю на кровать и втискиваюсь в угол спиной, закрываясь подушкой.

Обманчивая защита, да. Как и запертая дверь.

Я ведь знаю – если захочет, меня замок не спасет.

Но он сказал, что не тронут.

Я следую его рекомендации.

Сижу тихо, как мышь. Не высовываюсь.

У меня даже нет телефона. Они отобрали его, когда бросили меня в обезьянник.

У меня ничего с собой нет.

Я боюсь выйти из комнаты.

Попытаешься сбежать, хуже будет.

Но когда меня это останавливало?

Правильно, никогда.

Только на этот раз останавливает.

Ты все ещё веришь в то, что он хороший?

Я знаю плохих людей. Я знаю, как они выглядят, что едят и как смотрят.

Когда-то я работала на страшного человека. Он обещал хорошо платить.

Вот только заплатила я. Горькую цену.

Себастьян не из таких. Когда-то он спас меня. Вытащил из адового пекла и дал шанс на нормальную жизнь.

Так стоило ли оно того?

Резкое дёрганье ручки подбрасывает меня вверх.

Я вся настораживаюсь и замираю.

Ручка дёргается ещё раз, а затем следует методичный стук в дверь.

Я молчу. Не дышу.

В дверь снова стучат. Ждут. А затем раздается странное бряканье.

Меня прошибает потом.

Я слышу, как в замочную скважину вставляется ключ и замок начинает медленно поворачиваться.

Меня словно в кипяток швырнули.

Он ведь сказал, что не тронут.

Неужели соврал?

Я спохватываюсь с кровати и одурело рыщу глазами по комнате. Хватаю табурет и подлетаю к двери. Ручка поворачивается и дверь начинает медленно распахиваться, раскрывая силуэт человека. А я замахиваюсь и со всей дури трескаю его по голове. Мужчина закатывает глаза и медленно оседает на пол. Но я уже не там.

Я вылетаю в коридор и мчусь, куда глаза глядят.

– Куда? – басит громом откуда-то мужской голос.

Я вскрикиваю и разворачиваюсь в обратную сторону.

Бегу со всех ног, давая деру.

Слышу жёсткую брань и быстрый топот вслед. И взвизгиваю, когда меня грубо перехватывают сзади.

– Кто-нибудь помогите! – кричу сорванным голосом, заходясь в истерике.

Слезы текут по лицу ручьями, сердце таранит грудную клетку. Мое тело грубо оплетают мерзкие лапы, таща за собой.

Я дергаюсь и брыкаюсь, отчаянно цепляясь руками за всё, что вижу. Торшер валится и рвется провод, диван падает на столик и раздается оглушающий треск стекла.

Я делаю рывок назад и ударяюсь лбом о что-то твердое. Чувствую резкую боль и обмякаю.

А затем да.

Меня забирает темнота.

6

– Вы ударили ее подносом по голове? Вы совсем уже?

Я не знаю, что больше резонирует в моем голосе.

Удивление или гнев.

Балбесы.

Стоят разукрашенные. Первый с подбитым глазом, второй с шишкой на голове. Один краше другого. Красавцы, ничего не скажешь.

– Она сама виновата, шеф.

Я стреляю глазами в смельчака и тот опускает взгляд. Понимает ошибку. Быстро исправляется.

– Виноват, сэр. Она приложила мне табуретом по башке и расцарапала Биллу лицо.

– То есть вы хотите сказать, что вас уделала девчонка? Серьезно? – спрашиваю обалдело.

Охреневаю.

А они что. Молчат, болваны.

Я разочаровано качаю головой. Сжимаю кулак в кармане, зажимаю переносицу свободной рукой. Чертыхаюсь себе под нос.

Поднимаю на них взгляд.

– Значит так, – командую я. – Чтобы к утру всего этого погрома не было. Завтра я пришлю человека, смотрите, чтоб она... – прерываюсь, потому что слышу тонкий прерывистый вздох.

Стреляю глазами в кровать.

Наша красавица очнулась.

Коротко прочищаю горло. На автомате сглатываю.

– Свободны, – я не свожу с нее взгляд, мой голос низкой вибрацией резонирует по комнате.

Дважды повторять не нужно. Были бы на деле такими резвыми.

Девчонка со стоном привстает с кровати. Упирается в нее рукой, помогая себе, и прикладывает другую к голове. Шипит, болезненно скривив лицо. Садится. А затем резко столбенеет. Замечает, что не одна.

Ее глаза расширяются, из груди вырывается прерывистый вдох. Она застывает с рукой на голове и в оцепенении подводит взгляд.

Я делаю шаг и беру стакан с тумбочки.

Протягиваю ей.

– Выпей. Полегчает.

Она смотрит на протянутый стакан, не шевелится. Сбитая с толку. Переваривает. Взвешивает, не собираюсь ли я ее отравить.

Затем все же принимает и выпивает до дна.

– Спасибо, – благодарит потушенным голосом. Ставит стакан обратно, на меня не смотрит.

Я подтягиваю стул, поворачиваю его к себе задом. Упираюсь ладонями в спинку.

Смотрю на нее. Сверлю взглядом.

– Зачем побежала? Я же сказал, будь тихой, не тронут тебя.

Она качает головой, обнимает себя руками. Плечи слегка дрожат, взгляд опущен вниз.

– Они сами открыли дверь. Я заперлась, я была тихой, а потом... Я испугалась.

С губ срывается всхлип, по щеке побежала слеза. Этого ещё не хватало. Она поднимает глаза и спрашивает так робко, будто я собираюсь ударить ее:

– Он... не собирался насиловать меня?

– Нет, Лесли, – смотрю прямо. – Он принес тебе поесть, – киваю на столик и снова смотрю. – Ты же голодная, Лесли?

Она осторожно прослеживает за моим кивком и на автомате сглатывает.

Краснеет, опустив глаза. Робко кивает. Стыдится.

– Ладно, давай ты сначала все же примешь горячую ванну, а затем поешь.

Она не двигается. Сидит.

Я отталкиваюсь ладонями от спинки и подбираю с сидения одежду. Полотенце, толстовка, штаны. Белье.

Протягиваю ей.

– Иди, Лесли.

Она наконец отмирает. Нерешительно косится на одежду, сглатывает. Глаз по прежнему не поднимает. Робко принимает тряпки и прижимает их к груди. Чуть смелеет, обнимает руками. На меня так ни разу не посмотрела.

Затем все же поднимается и идёт к встроенной в комнате двери. Я же остаюсь на месте. Черт знает зачем. Я просто смотрю вслед.