Текст книги "Научная фантастика. Возрождение"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Соавторы: Джо Холдеман,Брайан Майкл Стэблфорд,Пол Дж. Макоули,Дэвид Брин,Роберт Джеймс Сойер,Брюс Стерлинг,Аластер Рейнольдс,Стивен М. Бакстер,Нэнси (Ненси) Кресс,Хол Клемент
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 56 страниц)

– Уйди! – кричала Селена, истерически всхлипывая и осыпая его градом беспорядочных ударов. – Уйди, уйди, уйди, ты же ублюдок, ты жалкий ублюдок! Да как ты посмел, как ты посмел меня ударить?!

Испуганный сначала, ее крик переходил постепенно в визг, впрочем, она кричала не слишком громко из опасения, что услышат в соседних домах, и держалась рукой за ударенную щеку.

– Прости меня, Селена, прости, пожалуйста, мне очень жаль, что так вышло, я разозлился на то, что ты мне сказала, но я же понимаю, это совсем не значит… Прости меня, попытайся простить.

Теперь он злился на себя ничуть не меньше, чем на нее, – и о чем он, спрашивается, думал, с какой стати предоставил ей такой моральный перевес, ведь это она виновата, это она его предала, это ей бы сейчас оправдываться! Тем временем Селена перестала всхлипывать, резко встала и ушла в ночь. В паре соседних окон загорелся свет. Смит стоял и смотрел на коробки с красивой, такой знакомой одеждой, в костяшках пальцев его правого кулака пульсировала боль.

Жизнь оборвалась. Он жил там же, где и прежде, но теперь в одиночку, он продолжал ходить на работу, но все его сторонились: они знали, что произошло той ночью. Селена не появлялась на работе, пока не сошел синяк, она не стала подавать на него жалобу, не стала выяснять отношения, а просто переехала к Марку, Смита же на работе по возможности избегала. Да его и все избегали. Пару раз она подходила к его столу, чтобы спросить бесстрастным голосом о каком-либо деловом моменте их разрыва. Они не смотрели друг другу в глаза. Впрочем, теперь он вообще не встречался взглядом ни с кем из сотрудников. Было как-то странно, что вот разговариваешь с человеком, смотришь ему в глаза и он тоже смотрит тебе в глаза, а в действительности и ты, и он смотрите куда-то чуть в сторону. Психологические тонкости приматов, отточенные миллионами лет жизни в саванне.

Он потерял аппетит, стал каким-то вялым. Утром, проснувшись, он долго решал, стоит ли вылезать из постели. Затем, глядя на голые стены спальни, с которых Селена поснимала свои любимые гравюры, он начинал злиться на нее, иногда до такой степени, что начинали пульсировать жилы на шее и висках. Это поднимало его с кровати, но тут же выяснялось, что идти ему, собственно, некуда, кроме как на работу. А там каждая собака знала, что он способен ударить женщину, что он домашний деспот, засранец. Марсианское общество относилось к подобным людям с предельной нетерпимостью.

Стыд или гнев, гнев или стыд. Скорбь или унижение. Негодование или раскаяние. Утраченная любовь. Ни на что не направленная, безысходная ярость.

И он теперь не плавал с прежней регулярностью. Ему было мучительно смотреть на пловчих, хотя они оставались такими же, как прежде, дружелюбными; они не знали никого из лабораторских, кроме него самого и Фрэнка, а Фрэнк и полслова им не сказал о том, что случилось. И все равно. Его словно что-то от них отгородило. Он знал, что нужно бы плавать больше, а плавал все меньше и меньше. Иногда он решал твердо взять себя в руки и ходил в бассейн дня три подряд, а затем опять под тем или иным предлогом начинал отлынивать от плавания.

Однажды, отдыхая на краю бассейна после вечерней тренировки, на которую он загнал себя буквально силой – и теперь был рад, что загнал, – Смит услышал, как три его постоянные товарки по плавательной дорожке сговариваются пойти после душа в ближнюю тратторию.

– Пицца у Рико? – спросила одна из них, взглянув на Смита.

– Гамбургер в своих четырех стенах, – скорбно откликнулся Смит и покачал головой.

– Да брось ты, пойдем с нами, – рассмеялись женщины. – Сбереги свой гамбургер на завтра.

– Иди, Энди, иди, – сказал Фрэнк, плававший в тот день по соседней дорожке. – И я тоже пойду, если меня возьмут.

– Пошли, конечно, – загалдели женщины; Фрэнк тоже часто плавал по одной дорожке с ними.

– Ну… – замялся Смит. – О'кей.

Он сидел за столиком в обществе трех молодых женщин и слушал их веселую трескотню. Женщины не совсем еще остыли после напряженной тренировки и даже не успели подсушить волосы. Здесь, за пределами бассейна, каждая из них выглядела вполне заурядно и ничем не примечательно: тощая, толстая, нескладная, да какая угодно. Одежда не позволяла увидеть и оценить их фантастически мощные плечи и ноги, всю их плотную, словно литую мускулатуру. Они были похожи на цирковых тюленей, выряженных в шутовскую одежду и неуклюже ковыляющих по арене.

– С тобою как, все в порядке? – спросила одна из женщин, заметив, что Смит слишком уж долго молчит.

– Да, в порядке, вот только… – Смит замялся и искоса взглянул на Фрэнка. – Я разошелся со своей девушкой.

– Ага! Я же точно знала, что тут что-то есть! – воскликнула женщина и положила руку ему на плечо (в бассейне, на тренировках, они натыкались друг на друга не раз и не два). – В последнее время ты стал какой-то не такой.

– Да, – печально улыбнулся Смит, – это было не самое веселое время.

Он не мог и никогда не сможет рассказать им о том, что случилось. Фрэнк тоже не проболтается. А без этого и вся остальная история не имела ровно никакого смысла, так что говорить было не о чем.

Они почувствовали это и чуть заерзали на стульях, готовясь изменить тему разговора.

– Да ладно, – сказал Фрэнк, стараясь разрядить атмосферу. – В море полным-полно другой рыбы.

– В бассейне, – поправила одна из женщин и шутливо толкнула Смита локтем.

Он кивнул и попытался улыбнуться.

Женщины переглянулись. Одна из них попросила официанта принести счет, другая сказала, обращаясь к Смиту и Фрэнку:

– Пойдемте все ко мне, помокнем в горячей ванне, чтобы снять напряжение.

Она снимала комнату в маленьком домике с огороженным внутренним двориком, и, как на удачу, все остальные жильцы были в отъезде. Пройдя вслед за хозяйкой через дом во дворик, они сняли крышку с ванны, напоминавшей скорее маленький бассейн, включили подогрев, наскоро поскидывали одежду и погрузились в исходящую паром воду. Смит, не без заминки, последовал примеру остальных. На марсианских пляжах все загорали без одежды, это считалось вполне естественным, а Фрэнк и сейчас, кажется, не видел в происходящем ничего особенного. Но в бассейне-то они плавали в купальниках.

Погружаясь в горячую воду, все они поочередно блаженно вздыхали. Хозяйка принесла из дома большую жестянку пива и стаканы. Ставя жестянку на пол и раздавая стаканы, она попала в клин света, пробивавшийся из кухни. После многих часов, проведенных совместно в бассейне, Смит знал ее тело во всех, казалось бы, деталях и тем не менее смутился. Фрэнк не обратил на это зрелище никакого внимания, он завладел жестянкой с краником и теперь деловито наполнял стаканы.

Они пили пиво, трепались обо всяких мелочах. Две женщины оказались ветеринарами, третья, давешняя беременная и постоянный лидер на плавательной дорожке, работала в фармацевтической лаборатории, удобно расположенной неподалеку от бассейна. Этим вечером за ее ребенком присматривала коммуна. Смит заметил, что даже здесь товарки смотрят на нее снизу вверх. В эти дни она постоянно приходила в бассейн с ребенком, ставила коляску рядом с водой, только чтобы брызги не долетали, и плавала так же мощно, как и всегда. Мускулы Смита таяли в горячей воде, он прихлебывал пиво и слушал болтовню женщин. Одна из них опустила глаза, увидела в воде свои груди и рассмеялась:

– Они плавают, как поплавки.

Смит успел уже это заметить:

– Мало удивительного, что женщины плавают лучше мужчин.

– Если только буфера не такие большие, чтобы портить гидродинамику.

Их предводительница, серьезная, порозовевшая, с волосами, стянутыми узлом, взглянула вниз сквозь запотевшие очки:

– Я вдруг подумала, а может, из-за того, что я сейчас кормлю, мои груди плавают хуже?

– Но в них же просто молоко.

– Ну да, но вода в молоке ничего не дает, а жир плавает. Вполне может быть, что пустые груди всплывают сильнее полных.

– Ну да, где больше жира, те лучше плавают.

– Я могу провести эксперимент, покормить его с одной стороны, а потом пойти в воду и посмотреть… – Общий хохот помешал ей закончить. – Это сработает! Ну чего вы все смеетесь?

Но они лишь смеялись еще громче. Фрэнк буквально сгибался пополам, было видно, что он на седьмом небе. Эти женщины были его друзьями, полностью ему доверяли. А вот Смит остро ощущал свою отдельность. Он взглянул на их предводительницу: розовая очкастая богиня, серьезная и непроницаемая, героиня-ученый, впервые человек во всей полноте.

Но потом, когда он попытался объяснить Фрэнку это ощущение или хотя бы его описать, тот покачал головой:

– Нельзя преклоняться перед женщиной, это грубая ошибка. Ошибка в классификации. Мужчины и женщины настолько идентичны, что их немногие отличия не заслуживают серьезного внимания. Их генотипы отличаются на какую-нибудь пару гормональных выражений. Женщины во всем подобны тебе или мне.

– Больше, чем на пару.

– Немногим больше. Мы все начинаем как женщины, верно? И будет надежнее считать, что и потом ситуация не меняется кардинально. Пенис – это просто гипертрофированный клитор. Мужчины – это женщины, женщины – это мужчины. Две части репродуктивной системы, абсолютно эквивалентные.

– Ты шутишь, – недоуменно взглянул на него Смит.

– Это в каком же смысле – шучу?

– Ну… скажем, я никогда еще не видел, чтобы мужчина взял вдруг и разбух, а потом дал жизнь новому человеку.

– Ну и что? Специализированная функция, такое тоже бывает. И ты никогда не видел эякулирующую женщину. Но потом мы снова становимся одинаковыми. Подробности размножения если что-то и значат, то лишь крохотную долю всего времени жизни. Нет, мы суть одно и то же. Различий практически нет.

Смит покачал головой. Это была очень удобная гипотеза, однако действительность согласовалась с ней из рук вон плохо. Девяносто пять процентов всех убийств в истории человечества было совершено мужчинами. Это ли не различие.

Он изложил свои возражения Фрэнку, но тот с ходу их отмел. На Марсе, сказал он, пропорция убийств близка к единице, да и вообще здесь убивают гораздо меньше, что мужчины, что женщины, откуда со всей очевидностью следует, что вся эта проблема культурно обусловлена, что она артефакт патриархального строя, долгие годы господствовавшего на Земле, но не сказавшегося на Марсе. Не природа, а воспитание. Ссылками на природу, сказал Фрэнк, можно обосновать все, что душе твоей угодно. Гиены-самки известны как злобные, жестокие убийцы, самцы карликовых шимпанзе и пауковидных обезьян миролюбивы и очень ласковы. Это не значит ровно ничего, сказал Фрэнк, и не свидетельствует ровно ни о чем.

Но Фрэнку же не случалось ударить женщину по лицу, причем неожиданно для самого себя.

В данных, получаемых из множества образцов окаменелых ДНК, все яснее обозначались структуры. Стохастические резонансные программы помогали выявить то, что повторялось наиболее упорно.

Как-то вечером, по окончании рабочего дня, Фрэнк заглянул в закуток Смита, чтобы попрощаться.

– Ты подожди, посмотри вот сюда, – сказал ему Смит, указывая на экран компьютера. – Это последовательность из моего бото, участок джи-экс три ноль четыре, неподалеку от стыка, видишь?

– Так у тебя, значит, самка?

– Не знаю, но если исходить из того, что здесь, то, видимо, да. Но ты посмотри, насколько похоже на этот участок генома человека, в «Хиллис восемьдесят пятьдесят».

Фрэнк, стоявший до того в дверях, вошел и вгляделся в экран:

– Сравнивать мусор с мусором… ну, не знаю, не знаю…

– Но тут же совпадение свыше ста элементов кряду, видишь? Цепочка, ведущая прямо к гену, запускающему синтез прогестерона.

Фрэнк прищурился, вглядываясь в экран, пробормотал:

– Ну, в общем-то, – и искоса взглянул на Смита.

– Вот я и думаю, – сказал Смит, – не является ли это совпадение по «мусорной» ДНК общей чертой, восходящей к общим млекопитающим предкам обоих этих видов?

– Дельфины не являются нашими предками, – возразил Фрэнк.

– Но где-то там, в далеком прошлом, у нас были общие предки.

– Были, говоришь? – Фрэнк распрямил спину и потянулся. – Ну, как бы то ни было. А в общем, я не так уж уверен в этом совпадении структур. Они вроде как похожи, но ты же понимаешь.

– Это в каком же смысле ты не уверен – ты что, не видишь? Посмотри повнимательней.

Фрэнк удивленно взглянул на него, но промолчал. Заметив его поведение, Смит вдруг, неизвестно отчего, испугался.

– Вроде как, – сказал Фрэнк. – Вроде как – и не больше. Тебе, пожалуй, стоит провести тест на гибридизацию, проверить, насколько близко в действительности это сходство, или справиться в Ахероне насчет повторений во внегенной ДНК.

– Ну ведь это точное, идеальное совпадение! Оно распространяется на сотни пар, такое никак не может быть случайностью.

На лице Фрэнка отразилось еще большее сомнение. Он с тоскою взглянул на дверь, вздохнул и сказал с явной неохотой:

– Я не вижу здесь такого уж хорошего совпадения. Извини, но я просто его не вижу. Послушай, Энди, уже который месяц ты жутко много работаешь. И у тебя же была депрессия, верно? После того, как Селена ушла.

Смит кивнул, ощущая желудком тугой комок. Он сам признал это несколько месяцев назад. В эти дни Фрэнк был одним из очень немногих людей, смотревших ему в глаза.

– Ну, ты же сам понимаешь. Депрессия оказывает химическое воздействие на мозг, тебе это прекрасно известно. Иногда это приводит к тому, что начинаешь видеть структуры и связи там, где другие их не видят. Это совсем не значит, что их нет. Они, конечно же, действительно существуют. Но вот имеют они сколько-нибудь серьезное значение или представляют собой некое случайное сходство, поверхностную аналогию… – Он взглянул на Смита и оборвал фразу. – Послушай, это совсем не моя область. Тебе нужно показать это Амосу или съездить в Ахерон и поговорить со стариком.

– Ага. Спасибо, Фрэнк.

– Да нет, нет, за что же тут благодарить? Извини, Энди, возможно, мне и вообще не стоило ничего говорить. Все это как-то, ну, ты понимаешь. Ты просиживаешь здесь чертову уйму времени.

– Ага.

Фрэнк ушел.

Иногда он засыпал прямо за своим столом. Однажды он сделал существенную часть работы во сне. Иногда он спал на пляже, на мягком чистом песке, завернувшись в пальто и убаюкиваемый плеском набегающих на берег волн. На работе он смотрел на изрисованный точками, буквами и линиями экран, воссоздавая структуру последовательности, нуклеотид за нуклеотидом. В большинстве своем структуры были совершенно недвусмысленны. Корреляция была великолепной, не оставляя никакого места для случайностей. В Х-хромосомах человека ясно прослеживались следы внегенной ДНК далекого водоплавающего предка, сходного с дельфином. Y-хромосомы человека таких следов не имели, они показывали более очевидную близость к шимпанзе, чем Х-хромосомы. Фрэнк не хотел этому верить, но вот же оно, тут, прямо на экране. Только как такое может быть? Что это значит? Откуда все это взялось? Природа существ определяется от рождения. Чуть меньше пяти миллионов лет назад люди и шимпанзе ответвились как два различных вида от общего предка, лесной обезьяны. Возраст амазонского дельфина, с окаменелостью которого Смит работал, оценивался в пять и одну десятую миллиона лет. Примерно половина всех сексуальных сношений орангутана – это изнасилования.

Однажды вечером, уйдя из лаборатории последним, он сел на трамвай не в ту сторону, к центру города, и словно бы не замечал своей ошибки, пока не обнаружил себя перед крутым склоном, который вел к дому Марка. Поднявшись по выбитым в склоне ступенькам, он оказался прямо напротив Марковых окон, и там была Селена. Она стояла неподалеку от кухонного окна, мыла посуду и время от времени оглядывалась через плечо, чтобы что-то кому-то сказать. Косой свет вырисовывал жилку на ее шее, она смеялась.

Смит пошел домой пешком. Путь занял около часа. Его обогнало множество трамваев.

Ночью ему никак не спалось. Он спустился на пляж и лег, завернувшись в пальто. И мало-помалу уснул.

Ему приснился странный сон. Где-то на востоке Африки, в лучах предзакатного солнца ковылял, низко сгорбившись, низкорослый волосатый с обезьяним лицом примат. Море у берега было мелкое, вода в нем – теплая, зеленоватая и прозрачная, как стекло. Дельфины упоенно катались на гребнях волн. Примат зашел далеко в воду. У него были длинные сильные руки, приспособленные, чтобы хватать и бить; быстрое движение – и он ухватил одного из дельфинов за хвост, в районе спинного плавника. Дельфин, конечно же, мог бы вырваться, но не сделал к тому ни малейшей попытки. Самка; примат развернул ее, совокупился с ней и отпустил. Он ушел и через какое-то время вернулся и увидел на отмели дельфиниху, только что родившую двойню, самца и самку. Единоплеменники примата, высыпавшие на отмель, убили и съели новорожденных. Чуть дальше по берегу дельфиниха родила двоих других.

Смита разбудило вставшее солнце, он поднялся и вошел в мелкую воду. В прозрачных ярко-синих волнах играли дельфины. Он зашел в воду дальше, за полосу прибоя. Вода была лишь немногим холоднее, чем в спортивном бассейне. Солнце еще едва поднялось над горизонтом. Дельфины были совсем небольшие, длиною примерно в рост человека. И очень гибкие, подвижные. Он начал кататься на волнах вместе с ними. Они были быстрее него и ходили вокруг кругами. Один дельфин перепрыгнул через него и ловко опустился на гребень предыдущей волны. Затем другой промелькнул прямо под ним, и он по какому-то порыву схватил его за спинной плавник и теперь, на буксире, поплыл гораздо быстрее, и они вместе с дельфином оседлали волну, и это был прекрасный сёрфинг, лучший сёрфинг в его жизни. Он крепко держался за дельфина. Дельфин и вся его стая развернулись и поплыли в открытое море, а он продолжал держаться. Но вот и конец, подумал он. Затем он подумал, что они тоже дышат воздухом. А значит, все будет хорошо.

Роберт Сойер. Плечи великанов

Роберт Сойер (р. в 1960 г.) живет и работает в столице Канады, Торонто. Научно-фантастические рассказы начал публиковать в 1980-е годы, но как романист заявил о себе только в 1990-е, завоевав огромный успех. Пять первых романов Сойера получили благосклонные отзывы критиков и читателей, а роман «Смертельный эксперимент» («The Terminal Experiment», 1995) удостоился премии «Небьюла». Из следующих семи романов четыре были номинированы на премию «Хьюго». В основу романа «Вычисляя Господа» («Calculating God», 2000), ставшего бестселлером в Канаде, была положена гипотеза о том, что произошло бы, появись веские научные доказательства в пользу существования Бога. В следующем романе «Гоминиды» («Hominids», 2002) описан альтернативный мир, в котором люди вымерли, а из разумных существ на Земле остались лишь неандертальцы. Сойер работает в жанре твердой научной фантастики, следуя традиции Айзека Азимова: его больше интересуют идеи, чем, стиль, и, как правило, он выстраивает сюжеты на переплетении сложных морально-этических проблем. В последнее время малой прозе Сойер уделяет гораздо меньше внимания, чем крупной, но вся она чрезвычайно интересна.

Идеей рассказа «Плечи великанов» Сойер обязан документальной книге Маршалла Т. Сэведжа «Тысячелетний проект» («The Millenial Project»), в которой говорится, что лишь полный идиот способен отправиться в длительное космическое путешествие на сверхсветовом звездолете. Название произведения – своего рода реверанс великим: Азимову, Клементу, Кларку и другим авторам, на плечах которых стоят писатели-фантасты нового поколения. Интересно, что начало рассказа содержит отсылку к классической новелле А. Э. Ван Вогта «Далекий Центавр» («Far Centaurus»), где представлена идея о колонистах, которых во время полета к новым мирам опережает технический прогресс.

Казалось, я умер только вчера, но, разумеется, это произошло несколько веков назад. Хотелось, чтобы этот проклятый компьютер скорее сказал мне что-нибудь, но он, несомненно, ждал, пока сенсоры подтвердят, что я жив и мое состояние достаточно стабильно. По иронии мой пульс заметно участился – я волновался из-за того, что может сообщить компьютер. Если ситуация критическая, он должен поставить меня в известность, если нет – позволить мне расслабиться.

Наконец машина заговорила четким женским голосом:

– Здравствуй, Тоби. Добро пожаловать обратно в мир живых.

– Где… – Мне казалось, я говорю, но на самом деле не смог выдавить ни звука. Я попытался снова: – Где мы?

– Там, где и должны быть: снижаем скорость и приближаемся к Сороре.

Я немного успокоился:

– Что с Линг?

– Она тоже оживает.

– А с остальными?

– Все сорок восемь криогенных камер функционируют нормально. С экипажем все в порядке.

Приятно было это слышать, но компьютер меня не удивил. У нас имелось четыре дополнительные криокамеры, и, если бы одна из используемых вышла из строя, меня и Линг разбудили бы раньше, для того чтобы перенести человека в запасную.

– Какое сегодня число?

– Шестнадцатое июня три тысячи двести девяносто шестого года.

Я ожидал подобного ответа, но он заставил меня обратиться к прошлому. Двенадцать столетий миновало с тех пор, как кровь была выкачана из моего тела и ее заменил кислородосодержащий антифриз. В течение первого года мы набирали скорость, в течение последнего, вероятно, сбрасывали, а в остальное время… В остальное время летели с максимальной скоростью – три тысячи километров в секунду, один процент от скорости света.

Мой отец был родом из Глазго, мать – из Лос-Анджелеса. Им обоим нравилась шутка о разнице между Америкой и Европой: для американцев сто лет – это долгое время, а для европейцев сто километров – это долгое путешествие. Но оба согласились бы, что двенадцать столетий и 11,9 световых лет являются в равной степени ошеломляющими величинами.

И вот сейчас мы здесь, медленно двигаемся по направлению к Тау Кита [33]33
  Тау Кита (Cet/Ceti) – звезда главной последовательности в созвездии Кита. Эта звезда часто упоминается авторами в научной фантастике, так как она близка к Солнцу по массе и спектральному классу, а также из-за сравнительно небольшого расстояния до нее. Однако Тау Кита – «металлодефицитная» звезда, что делает маловероятным наличие вращающихся вокруг нее планет земной группы. Ни через астрометрические измерения, ни через измерения радиальной скорости у этой звезды не было обнаружено планетоподобных объектов.


[Закрыть], ближайшей к Земле солнцеподобной звезде, которая не является частью кратной звездной системы. Естественно, по этой причине Тау Кита часто исследовали в рамках проекта SETI [34]34
  SETI (Search for Extraterrestrial Intelligence) – проект поиска внеземных цивилизаций (первые работы начались в 1960-м году в Западной Виргинии).


[Закрыть]. Но ничего не было обнаружено, ни единого признака жизни.

С каждой минутой я чувствовал себя все лучше и лучше. Моя собственная кровь, хранившаяся в резервуарах, сейчас переливалась в мое тело и циркулировала по артериям и венам, возвращая меня к жизни.

Мы собирались сделать это.

Северный полюс Тау Кита был обращен к Солнцу; это означало, что для ее изучения используемый в двадцатом веке метод обнаружения планетарных систем, основанный на незначительных красных и фиолетовых смещениях спектральных линий звезд, был бесполезен. При наблюдении с Земли любое колебание в движении Тау Кита было бы перпендикулярно нашему лучу зрения, не создавая доплеровского эффекта. Но в конце концов телескопы на земной орбите были усовершенствованы до такого уровня, что стали достаточно чувствительными для визуального отображения колебания, и…

Это было главное мировое событие: первая Солнечная система, увиденная в телескоп. Не обнаруженная с помощью звездных колебаний или спектральных сдвигов, а действительно увиденная. Были открыты по меньшей мере четыре планеты, вращающиеся вокруг Тау Кита, и одна из них…

Десятилетиями существовали формулы, впервые популяризованные Корпорацией RAND [35]35
  Корпорация RAND (Research And Development) – широко известный американский стратегический центр и первая в мире организация, которую стали называть «фабрикой мысли». Изначально занималась решением технических задач, в настоящее время проводит исследования и публикует отчеты по самой различной тематике. Основана в 1945 году.


[Закрыть]в книге «Планеты для людей». Каждый стоящий писатель-фантаст и астробиолог использовал их для определения зоны жизни – расстояния от звезды, на котором могли существовать планеты с похожей на земную температурой поверхности, не слишком горячей и не слишком холодной.

И вторая из четырех обнаруженных вокруг Тау Кита планет находилась прямо в центре зоны жизни этой звезды. За планетой тщательно наблюдали в течение года – ее года, длящегося 193 земных дня. Было сделано два потрясающих открытия. Во-первых, орбита планеты оказалась чертовски близка к круговой – это означало, что температуры на поверхности стабильны благодаря гравитационному воздействию четвертой планеты юпитероподобного гиганта, орбита которого находилась на расстоянии полумиллиарда километров от Тау Кита.

И во-вторых, яркость планеты существенно менялась в течение суток, которые длились двадцать девять часов семнадцать минут. О причине легко было догадаться: большую часть одного полушария составляла суша, которая отражала желтые лучи Тау Кита; второе полушарие с гораздо более высоким альбедо [36]36
  Альбедо – характеристика отражательных свойств поверхности каого-либо тела.


[Закрыть], похоже, покрывало громадное водное пространство – внеземной Тихий океан.

Конечно, существовала вероятность, что у Тау Кита есть и другие планеты, но слишком маленькие или слишком темные, чтобы их можно было разглядеть с расстояния 11,9 световых лет. В таком случае называть планету земного типа Тау Кита II оказалось бы проблематичным. Если бы в итоге было обнаружено, что орбиты дополнительных миров располагаются ближе, нумерация планет стала бы такой же запутанной, как обозначение колец Сатурна.

Однако планету следовало назвать, и Джанкарло Ди Майо, астроном, который обнаружил этот мир, состоящий наполовину из суши, наполовину из воды, дал ему имя Сорора, от латинского soror, «сестра».

И в самом деле, Сорора, казалось, была сестрой Земли, колыбели человечества.

Вскоре мы узнаем, насколько совершенна эта планета. Если уж я заговорил о сестрах – да, Линг By не была моей биологической сестрой, но в течение четырех лет перед полетом мы работали и тренировались вместе, и она стала для меня сестрой, несмотря на то что в прессе нас часто называли новыми Адамом и Евой. Конечно, мы поспособствовали бы заселению нового мира, но не совместно; моя жена, Хелена, находилась в числе сорока восьми замороженых участников полета. Линг By не связывали узы ни с кем из будущих колонистов, но она обладала прекрасной внешностью и умом, а из двух дюжин мужчин, погруженных в криогенный сон, двадцать один был не женат.

Линг и я являлись сокапитанами корабля «Дух первооткрывателей». Ее криогроб, как и мой, отличался от криогробов других членов экипажа. Мы могли оживать много раз за время полета в случае крайней необходимости. Наши криогробы обошлись в шесть миллионов долларов каждый, в то время как криогробы остальных стоили по семьсот тысяч долларов за штуку и допускали только однократное пробуждение, которое следовало осуществить в пункте назначения.

– Вы в полной готовности, – произнес компьютер. – Можете вставать.

Стеклянная крышка моего криогроба скользнула в сторону, и я схватился за мягкие ручки, чтобы подняться с черного фарфорового основания. Большую часть полета на корабле царила невесомость, но сейчас, когда скорость замедлялась, чувствовалось мягкое давление книзу. На борту еще не установилась полная земная гравитация, и я был очень этому рад. Мне требовались день или два, чтобы снова научиться твердо стоять на ногах.

Мой модуль отделялся от других перегородкой, на которую я прикрепил фотографии родных, оставшихся на Земле: своих родителей и родителей Хелены, а также сестры и двоих ее сыновей. Моя одежда терпеливо дожидалась меня двенадцать столетий, и у меня имелись основательные подозрения, что она давно уже вышла из моды. Я оделся (в криокамере я, разумеется, лежал голый) И, покинув модуль, увидел Линг, которая появилась из-за перегородки, заслонявшей ее криогроб.

– Доброе утро! – сказал я, пытаясь придать голосу уверенность.

Линг, одетая в голубой с синим спортивный костюм, широко улыбнулась:

– Доброе утро!

Мы обнялись как старые друзья, которым довелось вместе пережить захватывающее приключение. Затем отправились на мостик, полушагая-полупаря в условиях низкой гравитации.

– Как спалось? – спросила Линг.

Вопрос был задан неспроста. До нашей миссии максимальный срок криозаморозки составлял пять лет – именно столько спали астронавты во время полета к Сатурну; «Дух первооткрывателей» считался первым земным межзвездным кораблем.

– Отлично, – сказал я. – А тебе?

– Тоже отлично, – ответила Линг. Но затем она остановилась и коснулась моей руки. – Тебе… тебе снились сны?

Активность мозга почти полностью прекращается в период криозаморозки, но несколько членов экипажа «Кронуса», корабля, летавшего к Сатурну, утверждали, что видели короткие сны, в общей сложности две-три минуты за все путешествие, длившееся пять лет. За время, проведенное нами в космосе, мы могли видеть сновидения в течение многих часов.

Я покачал головой:

– Нет. А тебе?

Линг кивнула:

– Да. Мне снился Гибралтарский пролив. Бывал там когда-нибудь?

– Нет.

– Он расположен на южной границе Испании. Через этот пролив из Европы можно увидеть Северную Африку. На испанской стороне остались следы неандертальских поселений. – Линг имела докторскую степень по антропологии. – Но эти древние люди никогда не были на другом берегу. Они видели, что там земля – новый континент! – всего лишь в тринадцати километрах. Такое расстояние можно преодолеть вплавь, обладая определенным мастерством и выносливостью, либо на плоту или лодке. Но неандертальцы никогда не добирались до противоположного берега и, насколько мы знаем, никогда даже не пытались.

– И что тебе снилось?

– Мне снилось, что я еще подросток и живу в неандертальской общине. Я пыталась убедить других, что мы должны переправиться через пролив, чтобы увидеть новую землю. Но не могла – их это не интересовало. Там, где мы жили, хватало еды и укрытий. В конце концов я решила в одиночку переплыть на ту сторону. Вода была холодной, а волны – высокими, и мне с трудом удавалось набирать воздух в легкие, но я плыла и плыла, а затем…

– Что?

Линг пожала плечами:

– Затем я проснулась.

Я улыбнулся:

– Ну, на этот раз мы доведем дело до конца.

Мы подошли к двери, ведущей на мостик. Она открылась автоматически, как только мы приблизились, но при этом страшно заскрежетала: смазка, должно быть, высохла за последние двенадцать веков. Комната была прямоугольной, с двойным рядом пультов управления, обращенных к большому выключенному экрану.

– Расстояние до Сороры? – спросил я.

– Одна целая две десятых миллиона километров, – ответил компьютер.

Я кивнул. Примерно в три раза больше, чем расстояние от Земли до Луны.

– Включить экран, показать панораму.

– Осуществляется смена автоматического управления на ручное, – произнес компьютер.

Линг улыбнулась:

– Ты опережаешь события, партнер.

Я смутился. «Дух первооткрывателей» медленно приближался к Сороре; выхлопы двигателей, работающих на реакции ядерного синтеза, производились по направлению движения корабля. Оптические сканеры сгорели бы, если бы их затворы были открыты.

– Компьютер, выключить ядерные двигатели.

– Выключаю.

– Дать изображение как можно скорее! – приказал я.

Гравитация исчезла, только когда двигатели корабля были выключены. Линг держалась за один из поручней, прикрепленных к верхней части ближайшего пульта управления; я был еще слаб после пробуждения и свободно летал по комнате. Примерно через две минуты включился экран. Тау Кита находилась прямо в центре, желтый диск величиной с бейсбольный мяч. Вокруг были хорошо видны четыре планеты размером от горошины до виноградины.