Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Пол Кемп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 9

По-прежнему в облике Прата, Громф покинул кабинет и двинулся по сводчатым залам Магика. Завешенные гобеленами коридоры были по большей части пустынны. Почти все мастера и ученики Магика были заняты в северных туннелях, добивая оказавшееся на редкость упорным войско дергаров. Громфу повстречался лишь один Мастер, Хавел Даскрин.

Проходя мимо, Громф поклонился и произнес:

– Мастер Даскрин.

– Прат Бэнр, – отозвался долговязый, тощий Мастер, потирая узкий подбородок; он явно был слишком погружен в то, что беспокоило его, чтобы интересоваться при этом «Пратом».

Громф спешил по череде коридоров, украшенных рядами картин, скульптур и магических документов в рамках, пока не добрался до отведенного новичкам крыла здания. Там ему повстречались одна-две группы учеников, роющихся в библиотеке для начинающих в поисках нужных томов. Никто не заговорил с Громфом, и он прошел в аскетичное жилище Прата.

Как и все начинающие, Прат жил один в каменной комнатушке, где от стены до стены было пять шагов. Его немногочисленную мебель составляли неудобная на вид койка и маленький деревянный столик со стулом.

На столе в полном порядке были разложены и расставлены книги, бумаги, чернильницы, светильник и три чернильных пера. В бытность учеником самого Громфа в его комнате вечно царил беспорядок.

Громф зашел в комнату Прата и закрыл за собою дверь. Едва щелкнул замок, магический голос прошептал:

– Добро пожаловать, Мастер Прат.

Громф улыбнулся. Начинающих могли высечь за вольное обращение с заклинаниями, хотя на практике мастера обычно закрывали на это глаза. По правде говоря, использование заклинаний забавы и развлечения ради делало тяжкую жизнь учеников чуть более сносной. Также оно развивало творческое мышление при использовании магии. Когда Громф был начинающим, он устроил в углу своей комнаты невидимый винный бар, дополнив его невидимым же слугой, наливавшим вино по команде. Тайно протащить вино в Магик было задачей не из легких. Вольность Прата выглядела ерундой в сравнении с проделками Громфа.

Громф опустился на стул у стола и пролистал записи Прата. Из заметок и формул он понял, что ученик находился в процессе последовательного изучения все более сложных расширяющих трансмутаций. Некоторое время Громф вчитывался в эти пометки.

Во-первых, он решил, что у Прата есть потенциал, а во-вторых, что пора приниматься за дело. Ему еще нужно было сотворить несколько подготовительных заклинаний.

На мантии самого Громфа имелись межпространственные карманы, в которых содержимое располагалось согласно мысленным распоряжениям хозяина. В мантии Прата ничего подобного не было, и Громф обнаружил, что рыться в поисках магических компонентов – дело непривычное и малоприятное. Тем не менее он отнесся к этому с юмором, отыскал всевозможные компоненты, которые могли ему понадобиться, и приступил к заклинаниям.

Сначала он рассыпал у себя над головой щепотку алмазной пыли и прошептал слова охранительного заклинания, которое должно было скрыть его от обнаружения. Это заклинание не было столь мощным щитом против провидения, как стационарный экран, но все же оно сумеет отразить большую часть попыток провидеть его.

Далее, подготавливая себя к магическим ловушкам, которые могут встретиться ему в Доме Аграч-Дирр, он сотворил серию заклинаний, на несколько часов защитивших его плоть от негативной энергии, огня, молний, холода и кислоты. Если вред от магических ловушек будет большим, чем способна отразить защита, магическое кольцо со временем восстановит его, при условии, что он не будет убит окончательно и бесповоротно. Воскрешать мертвых не под силу даже кольцу.

В-третьих, он достал из кармана крохотный пузырек из закаленного стекла, в котором находилась капелька ртути. Проведя кончиком пальца по острию дергарского топора, Громф выдавил несколько капель крови в пузырек. Он смазал получившейся смесью кончики пальцев и произнес одно из самых могущественных своих заклинаний – двеомер, который должен был мгновенно перенести его обратно в кабинет при определенных обстоятельствах, – обстоятельствах, которые Громфу надлежало четко сформулировать в качестве составной части заклинания.

Пальцы его начертали в воздухе светящиеся линии, и он вслух прочел заклинание. Теперь оно было почти готово, оставалось лишь перечислить активирующие его условия. Магия клокотала вокруг Громфа, ожидая его слов. Он мгновение размышлял над природой магических ловушек, с которыми может столкнуться, потом прошептал вслух:

– Если тело мое будет принудительно обездвижено или физически уничтожено магической энергией любого рода, если моя душа будет поймана в ловушку или лишена свободы иным способом, если разум мой будет ослаблен или по другим причинам не сможет функционировать.

Заклинание впиталось в него, чтобы там ждать наступления перечисленных событий. Громфу осталось предпринять еще шаг-другой, прежде чем выступить против Дома Аграч-Дирр.

Начертав руками очередной сложный жест, он произнес заклинание, сделавшее его невидимым. Еще пара слов, и он изменил заклинание, чтобы эффект невидимости длился по меньшей мере день вместо обычных часа-двух.

Наконец он обратился к трансмутации, позволяющей ему менять облик, и мысленно выбрал форму бесплотного неумершего существа – буквально тени. Магая окутала его, и тело его сделалось расплывчатым, призрачным и нематериальным. Плоть его стала невесомой, а душа – тяжелой. Его переполняла темная энергия. Прат исчез; его место заняла живая тень.

Громф чувствовал, как его существо растянулось между множеством реальностей. Себе он казался вещественным, так же как и все его снаряжение, но его «плоть» покалывало, и чувства его в большинстве своем притупились. Он не мог ни слышать, ни обонять, и эта утрата восприятия сбивала его с толку. Также он не мог дотронуться до чего бы то ни было в физическом мире, во всяком случае так, как привык это делать. Он был материальным, а весь мир – призрачным. Он воспринимал прикосновение физических предметов скорее как отдаленное изменение давления, чем как физическое ощущение. Он «сидел» на стуле Прата лишь благодаря усилию воли, а не физическим свойствам стула. Если бы он захотел, то смог бы пройти сквозь него. Архимаг не различал цветов – лишь разные оттенки серого, – но зрение его стало острее. Твердые предметы представлялись ему твердыми,линии между ними были остры как бритва. Он знал, что может идти по воздуху так же легко, как по земле. Знал также, что в этой призрачной форме может творить заклинания. Его вещи и компоненты трансформировались вместе с ним, так что для него они были материальны.

Он был готов.

Буквально закованный в броню защитной магии, Громф взлетел со стула Прата и взмыл к каменному потолку. На то время, что он проходил сквозь твердый камень свода, зрение покинуло его, но Архимаг просто мысленно заставлял себя двигаться вверх, пока не проник сквозь потолок. Защита здания Магика не помешала ему. Громф сам наложил большую часть этих охранительных заклинаний и знал слова и жесты – голос его звучал теперь гулко, – чтобы благополучно преодолеть их.

Вскоре он был уже в воздухе над зданием, и перед ним открылась захватывающая дух панорама всей Брешской крепости: изогнутые в виде паука стены Арак-Тинилита, основательная пирамида Мили-Магтира, грандиозные шпили Магика. Из северных туннелей поднимался дым, все еще доносились взрывы и вопли. Он любовался этой картиной лишь одно мгновение, потом развернулся и полетел на юг под сводом пещеры, двигаясь между острых пик сталактитов, свисавших с потолка.

Громф пролетел над Базааром, где он сражался с личдроу, над Браэруном и направился прямиком на Ку'илларз'орл, к осажденному Дому Аграч-Дирр.

Стоя на коленях перед алтарем Ллос в пустом храме, Ясраена молила Паучью Королеву не о спасении – Ллос презирала подобную слабость, – но о шансе. Она понимала, что, если ничего не изменится – и быстро, – осада ее Дома рано или поздно увенчается успехом. Ей нужно было найти филактерию и решить, удастся ли выторговать почетные условия сделки с Триль. Может, эта проклятая штуковина находилась у нее прямо под ногами, а она не знала об этом. Она в тысячный раз недобрым словом помянула личдроу и выругала себя за то, что позволила своему Дому следовать замыслам мужчины.

Она взглянула на алтарь, надеясь увидеть знак благосклонности Ллос. Ничего. Отсветы от единственной священной свечи трепетали на полированном теле грандиозного изваяния «черной вдовы», стоящего за алтарем, – на самом деле стражника-голема. Статуя взирала на нее сверху вниз восьмью бесстрастными глазами.

Издалека до Ясраены время от времени долетали крики воинов, сражающихся на стенах ее замка. Несколько часов назад крепость сотрясли оглушительные взрывы, громыхнувшие вдоль стен. Относительное затишье казалось Ясраене зловещим. Она знала, что войско Хорларрин отошло от моста через ров, чтобы выработать стратегию для нового удара. В воздухе сгущалось напряжение. Она видела это в глазах своих воинов, своих магов, своих дочерей. Следующая атака Хорларрин будет мощнее предыдущей. Она была уверена, что Дом Аграч-Дирр отразит ее, но что будет со следующей? Или с той, что последует после нее? Что будет, когда к Хорларрин присоединится другой Дом? Третий?

Ее Дому оставалось жить считаные дни, если она не отыщет филактерию и не договорится о мире. Или не вернет к жизни личдроу и, получив такую поддержку, не потребует мира.

До сих пор Ларикаль и пыхтящий урод Геремис не смогли найти филактерию, хотя Ясраена была уверена, что та находится в сталагмитовой крепости. Личдроу редко покидал ее стены. Он не стал бы прятать вместилище своей души где бы то ни было, кроме как внутри замка.

Она воззвала к силе амулета у себя на груди и передала Ларикаль:

«Мое терпение на исходе».

Ясраена ощутила раздражение дочери благодаря связи, установленной между их амулетами.

«Поиски продолжаются, Верховная Мать. Личдроу был не простым заклинателем. Он надежно спрятал свое сокровище».

Ясраена добавила в свой ментальный голос яду.

«Мне не нужны оправдания, – заявила она. – Принеси мне филактерию, или я принесу твою жизнь в жертву Паучьей Королеве».

«Да, Верховная Мать», – ответила Ларикаль, и связь прервалась.

Угроза Ясраены была искренной. Она уже убивала своих детей, коли на то пошло. Если понадобится, она сделает это снова.

Матрона услышала за спиной звуки шагов под портиком храма. Она поднялась и обернулась как раз в тот миг, когда Эсвена вбежала в храм через открытые двойные двери. Звенья ее адамантиновой кольчуги позванивали, словно колокольчики рабов. В руке она держала шлем, лицо ее пылало.

В голове Ясраены промелькнула добрая сотня возможных причин, одна хуже другой. Она стиснула в руке свой жезл со щупальцами.

– Эсвена? – спросила она, и голос ее эхом раскатился под сводами храма.

– Верховная Мать, – пропыхтела Эсвена и припустила между рядами скамей.

Она наскоро вознесла хвалу Ллос, прежде чем вбежать в апсиду и поклониться Ясраене.

Обычно некрасивое, лицо Эсвены было таким оживленным, каким Ясраена еще никогда его не видела.

– Мы видим его, Мать! – выпалила она и застыла, улыбаясь.

Эсвене не нужно было объяснять, кого она имеет в виду. По телу Ясраены пробежала дрожь. Она схватила свою рослую дочь за плечи.

– Ллос откликнулась на наши мольбы, – сказала Верховная Мать. – Покажи мне.

Мать и дочь вместе поспешили из храма, мимо измученных воинов и магов с запавшими глазами, по пустым залам и комнатам, пока не добрались до сводчатого помещения для прорицаний с каменной чашей внутри.

Там их ожидали двое мужчин – домашние маги, оба в темных пивафви. Один из них – тот, которого Ясраена в свое время придушила за улыбку, – приветствовал их, склонив голову. На этот раз он не улыбался, а с ужасом глянул на жезл Ясраены и тут же опустил глаза. Другой мужчина стоял возле чаши, его кустистые брови заливал пот, руки простерты над водой ладонями вниз.

Не поприветствовав мужчин, Ясраена протиснулась мимо дочери и поспешила к краю чаши, высотой доходившей ей до пояса. Эсвена последовала за ней.

В воде дрожало изображение. Громф Бэнр сидел за огромным столом из кости, пристально уставившись в необычный кристалл, лежащий перед ним. Ясраена решила, что кристалл – это средство для провидения, хотя в данный момент в нем был виден лишь серый туман.

Напротив Архимага сидел еще один маг, толстый Мастер Магика, имени которого Ясраена не знала. Время от времени они обменивались репликами. Оба казались разочарованными и уставшими.

– Это же замечательно, – произнесла Ясраена в пространство. – Просто великолепно.

Она знала, что у нее еще есть время, чтобы найти филактерию личдроу. Архимаг в Магике. Возможно, поединок заклинаний с личдроу настолько измотал его, что он вовсе не станет пытаться проникнуть в ее Дом.

– Работы было очень много, Верховная Мать, – сказал мужчина, которого она наказала. – У Архимага очень сильная защита. Но мы справились.

– Вы избавили себя от мучительной смерти, – бросила Ясраена. И после паузы добавила: – Хорошая работа.

Мужчина едва не улыбнулся, но одного взгляда на жезл Ясраены хватило, чтобы уголки его губ застыли.

– Обратите внимание на серый туман в магическом кристалле, Верховная Мать, – продолжил маг. – Если через этот кристалл Архимаг пытается, как мы предполагаем, провидеть Дом Аграч-Дирр, то эта туманность свидетельствует о том, что ему до сих пор не удалось преодолеть нашу защиту от провидения.

Она кивнула. Личдроу хорошо защитил крепость, по-видимому лучше, чем Архимаг – свое жилище.

Ясраена увидела, что Архимаг и Мастер Магика о чем-то оживленно переговариваются. Глядя на их жесты, Ясраена подумала, что Громф слишком терпим к непочтительности своих подчиненных.

– Почему нам не слышно, что они говорят? – спросила матрона Дирр в пространство.

Ответом ей было молчание. Она подняла взгляд, и Эсвена прорычала:

– Отвечайте Верховной Матери!

Мужчина, наказанный Ясраеной, откашлялся и выдавил:

– Верховная Мать, чаша не позволяет передавать звуки. Смиренно прошу вашего прощения.

Ясраена на мгновение уставилась на склоненную голову мужчины, потом снова повернулась к чаше. Изображение слишком колыхалось, поэтому не стоило привлекать мастеров к чтению по губам. Чтобы понять планы Громфа, ей придется положиться на свою наблюдательность.

Верховная Мать взглянула на потного мага, который склонился над чашей, удерживая изображение. Надолго его не хватит. Она посмотрела на Эсвену:

– Заменяй магов, чтобы изображение было постоянным. Нам необходимо знать, что делает Громф Бэнр в каждый момент.

Эсвена кивнула.

Ясраена начинала думать, что временное отступление Хорларрин было частью некой большой игры, затеянной Архимагом. Возможно, он приурочит свою атаку к наступлению Хорларрин, надеясь проскользнуть в замок под шумок боя.

«Мы перехитрили тебя, Бэнр», – подумала она, глядя на Громфа в чаше. Теперь, когда провидящее око магов Дирр следит за ним, Архимаг не сможет застать их врасплох. Если он придет, они будут готовы.

Ясраена глубоко, удовлетворенно вздохнула. Она просила Паучью Королеву дать ей шанс. Ей дали время, и этого было достаточно.

Сознавая, что взгляды спутников обращены на него, Фарон вытащил из пивафви клочок шерсти летучей мыши, сложил пальцы в кольцо и произнес двустишие.

Перед ним возник бесплотный серебристый шар. Усилием воли Фарон мог видеть посредством его так же, как своими собственными глазами. По его мысленному приказу шар пронесся обратно по туннелю чвиденча, вверх по вертикальному ходу, сквозь стену из камня, созданную Фароном, чтобы запечатать лаз.

Через него Фарон увидел Поверхность.

Там была ночь. И дождь. Повсюду валялись туши и оторванные конечности пауков. Трупы оставшихся наверху чвиденча были растерзаны в клочья. Фарон нигде не видел ни движения, ни пауков. Он ослабил концентрацию на шаре, оставив его висеть там, где он был, и вновь стал видеть собственными глазами.

Квентл стояла возле него, ожидая. Данифай застыла в нескольких шагах позади, лицо ее было непроницаемо. Джеггред возвышался над бывшей пленницей, таращась на Фарона с нескрываемым вожделением.

– Теперь ночь, госпожа, – сообщил Фарон Квентл. – И моросит дождь. Похоже, Нашествие утихло.

Квентл кивнула, как будто ничего другого и не ожидала.

– Тогда в путь, – сказала она. – Открой выход.

Фарон знал, что для этого достаточно будет простенького заклинания. Он мысленно представил себе Поверхность и произнес магическое слово, которое открыло пространственный портал между местом, где они находились, и Поверхностью. В воздухе повисла завеса зеленой энергии.

Фарон протянул Квентл руку, и змеи в ее плетке с шипением взметнулись вверх. Даже змеи были возбуждены больше обычного. Стычка Фарона с Джеггредом подлила масла в огонь войны между жрицами. Фарон напомнил себе о том, чтобы не угодить в большой пожар, которым неизбежно обернется этот огонь.

– Я должен прикоснуться к вам, если вы хотите воспользоваться порталом, – сказал он Квентл.

Она кивнула и утихомирила змей. Маг осторожно опустил руку на ее плечо. При этом он приподнял брови и вопросительно посмотрел на нее.

Судя по лицу верховной жрицы, она поняла, что он имеет в виду. Они могли бросить Джеггреда и Данифай запертыми под землей.

Данифай переступила с ноги на ногу, будто почувствовав их обмен взглядами.

Казалось, Квентл задумалась, потом знаками незаметно показала:

– Идут все.

Фарон не позволил разочарованию отразиться на лице. Он глянул поверх плеча Квентл на Данифай:

– Госпожа Данифай?

Она кивнула, и он сделал шаг и положил ладонь поверх ее руки, мимолетно скользнув пальцами по ее гладкой коже. Тело ее было горячим на ощупь.

– Джеггред тоже, – заявила она с очаровательной хищной улыбкой.

Фарон взглянул на дреглота, который ухмыльнулся ему клыкастой пастью и обдал облаком зловонного дыхания.

– Разумеется, – ответил Фарон, морщась от вони.

Он сделал шаг к дреглоту, распустившему при его приближении слюни.

Верный данному Джеггреду обещанию, Фарон наложил на себя заклинание непредвиденных обстоятельств, которое должно было автоматически запустить другое заклинание, если произойдет то, что приведет его в действие. Фарон составил его таким образом, что в случае, если даже он будет лишен возможности двигаться или не сможет говорить или творить заклинания, дреглот будет мгновенно атакован гигантской сокрушительной магической ладонью. Рука эта была больше дреглота, сильнее его, и она будет стискивать Джеггреда до тех пор, пока не переломает ему все кости.

– Поосторожнее, маг, – предупредила Данифай.

– Джеггреду уже известно, насколько осторожны мои прикосновения, – бросил Фарон через плечо. – Я не причиню ему вреда, госпожа Данифай.

– В этом я не сомневаюсь, – ответила она. На инфернальном языке демонов Джеггред шепнул ему:

– Только ее приказание удерживает меня от того, чтобы оторвать тебе башку, непредвиденные там обстоятельства или нет.

Фарон понимал язык демонов, так же как и многие другие, и ответил в тон:

– Если ты только попытаешься сделать это, твой конец будет скорым и мучительным. Вообще-то я бы даже хотел, чтобы ты попробовал.

Он вызывающе уставился в лицо дреглоту. Губы Джеггреда оттянулись, обнажив желтые клыки, но и только.

– Довольно, – приказала Квентл.

Не говоря больше ни слова, Фарон с силой ткнул дреглота кулаком в плечо. С тем же успехом он мог бы бить железную стену.

Джеггред лишь усмехнулся.

– Госпожа, – сказал Фарон, отойдя от Джеггреда, – ваш племянник, как всегда, показал себя блестящим собеседником. – Он глянул на Квентл и добавил: – Я полагаю, теперь мы готовы.

Он подошел к Квентл, и она взяла его за руку.

– Сначала мы, – бросила она.

– Разумеется, – ответил Фарон.

Они вместе вошли в пространственный портал.

В следующее мгновение они материализовались на Поверхности. Там было тихо. Повсюду валялись куски паучьих тел. После хаоса Нашествия Поверхность казалась безмолвной до жути. Восемь ярких звезд, будто глаза паука, уставились на них с черного неба. По камням шелестел мелкий дождик.

– Госпожа, вам не кажется, что мертвой Данифай будет смотреться куда лучше? – прошипел Фарон. – А ваш племянник станет желанной добычей для…

Квентл вскинула руку, заставив его умолкнуть. Ее змеиная плеть зашипела.

– Конечно да, – сказала верховная жрица, – но еше лучше она будет выглядеть в качестве священной жертвы. Эта дерзкая сука умрет, когда я этого захочу, маг. А мой племянник, при всей его глупости, остается сыном Дома Бэнр и его Верховной Матери.

Прежде чем Фарон смог ответить, рядом с ними появились Данифай с Джеггредом, оба в боевых стойках. Не видя засады, они расслабились. Джеггред презрительно фыркнул, будто был разочарован тем, что его тетка не напала на них.

Квентл даже не потрудилась скрыть презрительную усмешку. Она держала в руке плеть и кивала, слушая то, что одна из змей, Ингот, нашептывает ей на ухо. Верховная жрица взглянула вверх, на вереницу душ в небе, и проводила их взглядом в направлении далеких гор. Ночное зрение дроу не проникало так далеко, и остроконечные пики терялись в ночи.

– Ллос хочет, чтобы мы поспешили.

Дул порывистый ветер; поющая паутина стенала под струями дождя. Квентл рассеянно кивнула, словно паутина обращалась к ней.

Фарон оживился.

– Госпожа, если Ллос призывает нас спешить, может быть, пора прибегнуть к магическим средствам, чтобы пересечь эту злосчастную равнину? – осведомился он.

Он уже порядком устал тащиться пешком по этой пустыне Ллос.

– Действительно, пора, Мастер Миззрим, – согласилась Квентл.

Фарон мысленно проверил свои заклинания.

– Учитывая эти заблудшие сгустки энергии, присутствующие здесь, – он указал на водовороты силы, которыми все еще было расцвечено все небо, – я не рекомендовал бы телепортацию. Но у меня есть другие заклинания, которые могли бы…

Квентл подняла руку, дав ему знак умолкнуть, и взглянула на Данифай.

– Проси о помощи, жрица, – заявила Квентл, – если хочешь сопровождать меня. Ллос требует, чтобы Йор'таэприбыла к ней как можно скорее.

– Только ли в этом дело, госпожа Квентл? – осведомилась Данифай с загадочной улыбкой. Она отбросила капюшон с головы. На волосах, бровях, губах у нее копошились пауки. – Или вы боитесь, что намерения Ллос могут измениться за время долгого пути?

Глаза Квентл полыхнули гневом. Ее змеи метнулись к Данифай, но не укусили. Все пять змей зашипели в прекрасное лицо бывшей пленницы.

– Наглая тварь! – бросила одна из змей, К'Софра.

Джеггред попытался ухватить головы нижней рукой. Те отпрянули, и он промахнулся. Дреглот рыкнул. Фарон не мог припомнить, чтобы слышал когда-нибудь, как змеи разговаривают вслух.

Данифай лишь невинно усмехнулась.

– Я не хотела никого обидеть этим вопросом, – сказала она.

– Конечно нет, – подтвердила Квентл, и змеи обвились вокруг ее головы.

Джеггред рычал, будто слышал, что змеи мысленно нашептывают своей хозяйке.

Фарон почувствовал вдруг, что ужасно устал от всего этого. Ему хотелось, лишь чтобы все скорее закончилось. Если Ллос хочет покончить с этим побыстрее, тем лучше.

– Госпожа, – обратился он к Квентл, – у меня есть заклинания, которые…

– Молчать! – приказала Квентл, не отводя взгляда от Данифай. – Используйте какие угодно заклинания, чтобы следовать за мной, Мастер Миззрим, но только для себя лично. Вы поняли? – Данифай Квентл повторила:

– Я сказала, взывай к какой угодно помощи, жрица, если хочешь и дальше сопровождать меня.

На этот раз Фарон понял, хотя не слишком представлял, что теперь будет.

Квентл оценивала Данифай, выясняла ее способности как жрицы. Вот почему она приказала Фарону нести только себя самого. Все в их отряде имели хотя бы некоторое представление о личной силе Квентл. Возможностей Данифай не знал никто, кроме самой Данифай. Квентл хотела выяснить это, прежде чем принести бывшую пленницу в жертву.

Две жрицы мгновение смотрели друг на друга. Вызов, брошенный Квентл, висел между ними. Дул ветер. Накрапывал дождь. Пела паутина.

– Очень хорошо, госпожа Квентл, – произнесла Данифай и чуть склонила голову.

Джеггред взглянул на Фарона и сказал Данифай:

– Я мог бы снять летательное кольцо с трупа мага и…

Данифай приподняла руку, призвав к молчанию, и дреглот умолк.

Фарон ответил на взгляд Джеггреда обидной, как он полагал, ухмылкой. Он вытянул руку и пошевелил пальцами, демонстрируя дреглоту кольцо.

Квентл повернулась спиной к младшей жрице и своему племяннику и стала готовиться к заклинанию. Она немного отошла в сторону и с помощью символа Ллос из гагата начертала на опаленных камнях круг – не сдерживающий круг, а вызывающий. За ней в воздухе остался дрожащий силовой след. Одновременно она негромко выпевала молитву, и Фарон узнал первые слова заклинания, направленного в Абисс.

Квентл вызывала демона, чтобы тот понес ее.

Данифай некоторое время разглядывала спину Квентл, прислушиваясь к ее заклинанию. Видимо, она поняла игру Квентл и пыталась подыскать подходящий ответ. Некоторое время спустя она также начала свое заклинание.

Сжав в руке священный символ, висящий у нее на груди, Данифай пяткой начертала в пыли другой вызывающий круг, в стороне от круга Квентл. Она тоже непрерывно молилась.

Фарон и Джеггред стояли в нескольких шагах друг от друга между соперничающими жрицами. Фарон отодвинулся от дреглота подальше. Ветер нес отвратительный запах Джеггреда на него, а влажность лишь усиливала зловоние.

Голоса жриц смешивались с криками ветра и дробным стуком дождя. Голос Квентл возвысился, когда она перешла собственно к заклинанию. Данифай, которая дошла лишь до середины подготовительной молитвы, в ответ тоже повысила голос.

На миг сильный порыв ветра заглушил их обеих, не отдавая предпочтения ни одной.

Фарон мельком взглянул на Джеггреда, ожидая увидеть, что слюнявый придурок таращится на него, пытаясь напугать взглядом, но дреглот не сводил глаз с Данифай. Похоже, он был в экстазе. Фарон мог лишь покачать головой при виде такой простоты.

Сила сгущалась. Квентл начала заклинание первой и первой должна была закончить его.

Внутри вызывающего круга Квентл вспыхнули оранжевые искры, маленькие отражения водоворотов, по-прежнему кружащих в небе.

Данифай завершила подготовку и приступила к последней части заклинания.

Квентл, мокрая от пота, с бурно вздымающейся грудью, встала на край своего круга, произнесла заключительную фразу заклинания и выкрикнула имя: «Зеревимеил!»

Имя это было Фарону незнакомо, но оно повисло в воздухе, подобно туману, отвратительным эхом отдаваясь у мага в ушах. В центре вызывающего круга Квентл с треском рассыпался последний сноп искр, оставив после себя сверкающую оранжевую черту. Черта начала расплываться и превратилась в высокий овал. Очень высокий.

Портал.

Через этот портал Фарон уловил мимолетный проблеск ночи в другом мире, на другом Уровне.

По ту сторону портала виднелись буйные дебри из корявых деревьев, травы и кустов, растущие на кровавого цвета земле. Из земли торчали пожелтевшие кости всех форм и размеров, словно весь этот Уровень был сплошным кладбищем. По отвратительным долинам змеились, извиваясь, полноводные реки, покрытые коричневой пеной. Среди теней крались тощие исковерканные фигуры – души смертных, безнадежно пытающиеся укрыться от чего-то. Фарон сумел заметить ужас в их глазах, и это смутно встревожило его.

Из портала хлынул поток влажного воздуха. Он пахнул склепом, словно десятки тысяч трупов разлагались в духоте джунглей. Ветер донес стоны, тихий шепот страдающих душ.

– Зеревимеил, явись! – выкрикнула Квентл.

Картинка в портале начала меняться, словно чей-то взгляд скользил по Поверхности, минуя разрушенные города из темно-красного камня, озера с жидкой грязью, огромных уродливых существ, рыскающих по джунглям в поисках душ.

В портале обрела очертания фигура, ужасная мускулистая фигура, рядом с которой даже Джеггред казался карликом, и затмила от Фарона картину родного Уровня демонов.

Налфешни, узнал Фарон по силуэту. Квентл вызвала довольно могущественного демона. Не настолько могущественного, насколько могла бы, но тем не менее.

Фарон приготовил в уме заклинание, которое испепелило бы демона молнией, на случай, если бы Квентл не сумела убедить его принять ее предложение. Он знал, что демоны, даже могущественные, чувствительны к молниям.

Огромный демон шагнул сквозь портал и полностью материализовался посреди круга Квентл, обнаженный и лоснящийся от чего-то липкого и красного. От существа исходил тошнотворно-сладкий дух, похожий на запах полусырого мяса.

Позади Квентл продолжала творить заклинание Данифай, голос ее возвысился. Скоро она завершит его, но в данный момент Фарон не обращал на нее внимания, сосредоточившись на демоне Квентл.

Из пасти налфешни торчали огромные клыки. Красные глаза горели на свирепом лице. При каждом вздохе могучая грудь демона, заросшая темной грубой шерстью, вздымалась и опадала, подобно кузнечным мехам. Из спины его росли два до смешного маленьких оперенных крыла. Когтистые пальцы мускулистых рук непроизвольно сжимались и разжимались. Демон глубоко вдохнул, раздувая ноздри, и наморщил нос.

– Паутина Демонов Паучихи, – рявкнул он гулким низким голосом. – Мало того что ее зловоние отравляет все Низшие Уровни, так теперь я должен еще и оказаться прямо в ней? – Он уставился на Квентл, которая стояла перед ним и казалась маленькой и ничтожной. – Ты заплатишь за это, жрица-дроу. Я плавал в кровавых прудах…

Плетка Квентл свистнула, и пять пастей впились в чувствительный участок бедра демона, совсем рядом с гениталиями. Такой удар означал скорее угрозу, чем желание причинить вред.

Налфешни взревел и попытался схватить змеиные головы, но было поздно.

– Еще одно богохульство, демон, – спокойно проговорила Квентл, – и в наказание я преподнесу твое мужское достоинство Ллос в качестве жертвы.

Горящие красные глаза Зеревимеила сузились. Он впервые огляделся, словно оценивая ситуацию. Взгляд его переходил с Фарона на Джеггреда, над которым он презрительно усмехнулся, потом на Данифай, заканчивавшую свое заклинание.

Фарон ощутил, как щекочет его кожу магия прорицания. Демон пытался определить их силу, почувствовать их души. Фарон не стал сопротивляться магии, хотя с легкостью мог бы это сделать.

Осторожно, словно ожидая удара, Зеревимеил проверил удерживающую силу вызывающего круга. Казалось, он изумился, когда кольцо не стало удерживать его в своих границах.

Он улыбнулся, роняя огромные капли слюны, и объявил:

– Ты не связала меня, шлюха.

Демон шагнул из круга на оканчивающихся копытами ногах и навис над Квентл. Фарон приготовил заклинание молнии, но жрица Бэнр не отступила.