Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Пол Кемп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Арканалот с любопытством склонил голову набок, но оставил свои вопросы при себе.

Низвиим был столь же талантливым заклинателем, как Интракис – некромантом. При обычных обстоятельствах арканалот такой силы, как Низвиим, не удовольствовался бы положением помощника при Интракисе, но Интракис много лет назад узнал истинное имя Низвиима. С его помощью некромант держал заклинателя в покорности. Единственной альтернативой служению для Интракиса была боль.

Они подошли к двери из плоти и костей, которая вела в одну из алхимических лабораторий Интракиса. Снаружи у двери безмолвными часовыми застыли два громадных дерголота с круглыми туловищами и четырьмя руками. Оба они умерли, оба были оживлены заклинаниями Интракиса. Узнав своего хозяина, стражники-дерголоты даже не пытались остановить его.

Интракис телепатически назвал пароль, который приостанавливал действие заклятий, наложенных им на дверь. Когда магия рассеялась, двери вспыхнули зеленым светом. Гниющие руки протянулись из косяков, чтобы распахнуть их. В коридор потянуло запахом тлена, столь приятным Интракису.

Интракис и Низвиим прошли между дерголотов и оказались в лаборатории. Трупы Пристанища Мертвецов затворили за ними дверь.

На полу валялись оживленные пальцы, руки и когти – результаты каких-то экспериментов Интракиса. Все они закопошились, стремясь убраться с пути ультролота. Несколько обездвиженных и утихомиренных с помощью магии шипастых дьяволов лежали на столах, все частично расчлененные. Множество рабочих столов из кости было уставлено лабораторной посудой и жаровнями. Носовой платок, которым Интракис вытирал кровь Варауна, мок в стакане с экстрактом тени. Прикованный к жаровне цепью дух огня держал под стаканом крохотную пылающую руку. Интракис надеялся превратить кровь в дистиллят, чрезвычайно устойчивый к магии тени.

– Следуй за мной, Низвиим, – сказал он.

Они прошли к противоположной стене лаборатории, где Интракис произнес слово силы. Трупы в стене, услышав его, задвигались, с влажным звуком раздались в стороны и образовали проход. За ним находилась маленькая, особо охраняемая потайная комнатка. Мысленно произнеся последовательность слов, Интракис на время отключил магическую защиту.

Ультролот вошел внутрь, и его помощник тоже.

Арканалот полагал, что никогда прежде не видел этой комнаты, но Интракис знал, что он ошибается. Низвиим был здесь много раз, но ничего про это не помнил.

В этой комнате, уложенное в прозрачный ящик из стекла и стали, находилось тело Интракиса. Или, во всяком случае, одно из них. В качестве меры предосторожности он всегда держал по меньшей мере один свой клон в темпоральном стазисе. Случись его теперешнему телу умереть, его душа, и память, и знания немедленно переселятся в клон. Будучи вынутым из стазиса клон станет жить; Интракис будет жить.

Он сменил уже три клонированных тела, и они служили ему на славу. Он погиб в когтях дьявола у врат Диса в сражении с силами Диспатера, и его поглотило едкое болото на заросшем плесенью тридцать четвертом Уровне Абисса.

– Клон, повелитель, – заметил Низвиим.

Интракис отогнал воспоминания о своих предыдущих смертях и кивнул. Время пришло.

Без предисловий он вслух произнес истинное имя Низвиима:

– Следи за мной внимательно, Горгализин.

Мгновенно тело Низвиима обмякло, глаза сделались пустыми. Арканалот замер совершенно неподвижно в точности как оживленные трупы дерголотов у входа в лабораторию. В этот миг Интракис мог бы приказать Низвииму все, что угодно, и арканалот выполнил бы это без рассуждений. На самом деле Интракис, пожелай он этого, мог бы воспользоваться истинным именем Низвиима, чтобы уничтожить его душу или остановить сердце.

Разумеется, он этого не желал. Несвободный, связанный именем, арканалот был слишком ценным имуществом, чтобы портить его ради возможности насладитьсяего смертью.

Вместо этого Интракис сказал: – В случае, если тебе станет известно о моей смерти или если я не вернусь в Пристанище Мертвецов ровно через две недели, ты войдешь в эту комнату, – Интракис телепатически вложил в мозг Низвиима пароли, позволяющие пройти сквозь защиту лаборатории и потайной комнаты с клоном, – и прервешь стазис этого тела. После этого ты вернешься к себе и забудешь обо всем случившемся. Кивни, если понял.

Низвиим кивнул.

– Теперь ступай к себе, – велел Интракис, – и пусть из твоего сознания исчезнет все, что происходило в течение последнего часа. После этого объяви сбор войска и созови всех в главный зал.

Низвиим кивнул, повернулся и медленно вышел из комнаты.

Интракис смотрел ему вслед, довольный тем, что, если он погибнет в бою со жрицами дроу или если Вараун предаст и убьет его, он будет жить снова.

Он в задумчивости разглядывал свою руку, сравнивая ее с рукой клона в стазисе. Несколько мгновений он размышлял о сущности идентичности. Будет ли этот оживленный клон им?Был ли Низвиим Низвиимом, повинуясь своему истинному имени?

На миг Интракис ощутил себя таким же, как Пристанище Мертвецов, не более живым на самом деле, чем те трупы, из которых были сложены его залы.

ГЛАВА 8

Буря часами завывала над храмом. Все это время Фелиани и Улуйара сидели, погрузившись в мирное Дремление, и их нетревожили ни сердитые вопли ветра, ни сверкающие струи дымящегося едкого дождя. Халисстра дала им возможность отдохнуть.

Лишь через несколько часов буря утихла, словно сам Уровень слишком устал, чтобы продолжать свои тирады. Даже вездесущий ветер почти улегся. Халисстра вознесла Эйлистри благодарственную молитву, тихо поднялась и вышла из импровизированного храма.

Она шагнула прямо в надвигающиеся сумерки. Крохотное солнце Ллос уже скрывалось за далеким горизонтом, отбрасывая последние кроваво-красные злые лучи на землю. Безумие внизу тоже утихло, и Халисстра воспользовалась моментом, чтобы насладиться тишиной – ни бури, ни плача паутины, ни шепота «Йор'таэ».

Она чувствовала себя свободной от Ллос, совершенно свободной. Жрица на мгновение закрыла глаза и глубоко вдохнула чистый воздух.

Она обернулась и увидела, что стены храма изъедены струями дождя, но что символ Эйлистри над Дверью остался цел, буря не коснулась его.

«Наша богиня упряма», – с улыбкой подумала Халисстра.

Высоко над нею река душ текла навстречу своей вечной судьбе. При виде их жрицу Эйлистри кольнула боль за Рилда. Она надеялась, что любимый обрел покой, хотя бы отчасти.

Все души, как одна, плыли к скалистому горному хребту, чьи вершины парили в такой вышине, что казались стеной между мирами. Халисстра заметила, что хотя водовороты силы еще кружили в воздухе, их стало меньше, чем прежде.

У нее было ощущение, что все как-то успокаивается, собирается с силами перед каким-то последним событием. К сожалению, она не знала, что это за событие. Она сжала рукой ножны Лунного Клинка и попыталась взять себя в руки.

Чувствуя себя маленькой, но все же исполненная решимости, она подошла к краю скалы и сверху оглядела Дно Дьявольской Паутины.

Увиденное ею было отвратительно.

Свидетельства сокрушительной жестокости уцелели в бурю. Повсюду, сколько хватало глаз, на неровной земле валялись лапы, растерзанные туши и жвала. Камни были в пятнах ихора, даже после дождя. Поверхность испещряли трещины, норы и ямы; всякое отверстие было затянуто паутиной; озера с кислотой испускали ядовитый пар.

Скоро, знала она, вернется ветер, а с ним – плач сетей поющих пауков и призывы к Йор'таэ.

Зачем Ллос нужна эта Йор'таэ,гадала Халисстра. Что должна будет сделать Избранная?

С трудом она выбросила эти вопросы из головы. Планы Ллос больше не касаются Халисстры.

Она дотронулась до символа Темной Девы, вытисненного на нагруднике ее доспеха, и улыбнулась. Она свободна от Паучьей Королевы.

«На данный момент», – сказал упрямый голос где-то в глубине ее разума, но она заставила его умолкнуть.

Солнце скрылось за горами, и его свет совсем угас Халисстра ощутила болезненное пощипывание между лопаток, словно ее кололи иглами. Она обернулась и сквозь ближний просвет в тучах увидела восемь красных глаз, встающих в небе. Семь были яркими, один – тусклым. Собранные в созвездие на манер паучьих глаз, звезды смотрели на Халисстру с осязаемой враждебностью.

В ответ она с вызовом взглянула на них и подняла меч.

Громф сидел за огромным полированным столом из драконьей кости в своем кабинете в Магике. Тускло-зеленый светящийся шар окрашивал комнату в изумрудные тона и отбрасывал на стены длинные тени. Кабинет украшали всяческие безделушки, оружие, скульптуры и картины, магическая ерунда, которую Громф собирал на протяжении всей своей долгой жизни.

Магическое кольцо почти полностью восстановило его тело. Ожоги зажили бесследно, волдыри исчезли. Он постукивал пальцами по столу – кожа сохраняла еще излишнюю чувствительность – и обдумывал свои последующие шаги. Хотя времени у него было мало, он сумел наскоро перекусить пряными грибами и консервированным рофьим мясом, пока они с Нозрором ожидали появления Прата. Громф не стал терять времени на то, чтобы вымыться или сменить одежду, и от него все еще исходил запах грязи и дыма. Чувствуя его острее в тесном замкнутом пространстве кабинета, Громф наморщил нос, произнес заклинание и с помощью малой магии привел в порядок одежду и себя, по крайней мере отчасти.

В дверь постучали, и она приоткрылась в коридор.

– Это Прат, Архимаг, – подал голос ученик.

Движением пальцев Громф на время снял с двери защиту.

– Входи, – велел он, и Прат повиновался.

Защитные чары восстановились, едва дверь закрылась.

Прат кивнул Нозрору, сидящему на одном из двух мягких стульев по другую сторону стола от Громфа, и пересек комнату.

– Садись, ученик, – пригласил Громф и указал на второй стул.

Прат молча уселся.

Громф рассматривал двух магов, думая о том, что ученик слишком мускулист и неугомонен, а Мастер Магика слишком толст и честолюбив. Ни один из них пока как следует не понимал, что Громф собирается сделать.

Личный кабинет Громфа был, наверное, самым безопасным местом во всем городе, тем укрытием, из которого он мог тайно начать атаку на Дом Аграч-Дирр. Множество охранительных заклятий – намного более сильных, чем просто не позволяющие войти в дверь, – защищали кабинет не только от физического проникновения, но также и от прорицания и от иных видов магической слежки. Громф ощущал эту защиту, как щекотку от заново отрастающих волосков на своих руках, как легкую энергетическую дымку, пронизывающую воздух.

Из всех магов Мензоберранзана лишь личдроу, возможно, имел бы шанс прорваться через преграды Громфа, и то – лишь возможно.

Конечно, в данный момент личдроу был не более чем прахом. Громф намеревался позаботиться, чтобы им он и остался.

На гладкой белой поверхности стола рядом с остатками трапезы Громфа стояла недопитая чаша с крепким грибным вином. Неподалеку от чаши и серебряной тарелки пристроился один из двух личных магических кристаллов Громфа. В отличие от хрустального шара или громадных линз в зале прорицаний Магика, поверхность кристалла на столе не была гладкой, это был кусок хризоберилла размером с голову неправильной формы, с коричневыми, черными и красными прожилками. В Верхнем Мире такие называли «кошачий глаз» и высоко ценили в качестве камней для ясновидения.

К сожалению, прорицающие кристаллы из хризоберилла обычно обладали меньшим радиусом действия, чем большинство других камней. И все же для работы на близком расстоянии не было ничего лучше. А у кристалла Громфа имелось еще дополнительное преимущество: через него он мог передавать некоторые виды заклинаний.

Кристалл покоился на треугольной подставке из необычного серого камня. Подставку украшало изображение глаза. Громф сделал ее из сферического тела глаза тирана, которого он обратил в камень в давнем сражении.

– Необычный кристалл, – заметил Нозрор. – Никогда не видел ничего подобного.

– Я сам его сделал, – ответил Громф. – И не вел при этом никаких записей.

Нозрор лишь кивнул, разглядывая кристалл.

Громф отхлебнул глоток грибного вина. Горьковатый вкус приятно обжег язык. Вино укрепило его волю. Он коснулся кончиками пальцев ограненной поверхности кристалла. Она была холодной на ощупь, хотя от заключенной внутри камня магии по его ладоням пробежал разряд. Он провел пальцами по его поверхности, по граням, настраивая кристалл на свою волю.

Нозрор и Прат наблюдали, сохраняя почтительное молчание.

Громф закрыл глаза и мысленным зрением увидел линии силы, струящиеся внутри хризоберилла. Он ждал, когда связь между его мозгом и камнем превратит их в единое целое.

Вот оно.

Он улыбнулся, ощутив кристалл как продолжение собственного разума, собственных чувств. Он открыл глаза, уже соединенный с камнем, и удовлетворенно кивнул. Цветные прожилки в кристалле сплелись воедино, и он почернел. На глазах Громфа черный цвет сменился дымчато-серым.

– Готово, – сказал он скорее себе, чем Нозрору и Прату.

– Несомненно. – отозвался Нозрор. – Мы сможем чем-то помочь вам, Архимаг?

– Да, – ответил Громф. – Но не теперь. Терпение, Нозрор.

Прат подался вперед на стуле, упершись локтями в колени. Разглядывая клубящийся серый туман внутри кристалла, он спросил:

– Архимаг, я полагаю, вы будете прорицать Дом Аграч-Дирр. Почему бы не использовать для этого зал прорицаний? Здесь кристалл…

Прежде чем Громф смог ответить, отозвался Нозрор, тем тоном, который, должно быть, использовал для особо бестолковых студентов:

– Потому что об этом должны знать только Бэнр. В стенах Магика могут быть и другие шпионы, кроме Вориона.

Громф приподнял бровь. Проницательность Нозрора произвела на него впечатление; этот Мастер Магика хорошо соображает. Вскоре Громфу придется или повысить его в иерархии Магика, или, если его амбиции чересчур возрастут, убить.

– Мастер Нозрор упомянул лишь одну причину из нескольких, – сказал Громф, взглянув на Мастера Магика со сдержанным одобрением. – Другая из них – я знаю, что мой кабинет защищен от прорицания Ясраены. Я не могу с той же уверенностью полагаться на защиту зала прорицаний, не проведя предварительно тщательной проверки. Для этого у нас нет времени. А третья причина – это то, что вы оба нужны мне здесь, в моем кабинете, чтобы поддерживать мой обман.

– Обман? – переспросил Прат.

– Нужны? – повторил Нозрор.

Громф пожалел о своих словах в тот же миг, как они сорвались с его губ. На лице Нозрора было написано плохо скрытое возбуждение, вызванное словами Громфа об их «нужности». Даже Прат казался слегка ошеломленным.

Громф решил исправить положение.

Он холодно взглянул в пухлое лицо Нозрора и произнес:

– Моя нужда в вас – всего лишь вопрос удобства, Нозрор. Ничего более. Для этого подойдет любоймаг Бэнр. Возможно, другой подойдет даже больше, чем ты. Хочешь, чтобы я расстался с тобой?

Его многозначительный вопрос повис в воздухе. Нозрор столь поспешно замотал головой, что его брюхо заколыхалось:

– Нет, Архимаг! – воскликнул он. – Вовсе нет. Я почитаю за честь хоть чем-нибудь помочь вам в столь важных делах. Я просто хочу понять, что вы задумали.

Узнаешь, – бросил Громф. – В свое время и лишь отчасти.

Громф перевел взгляд на Прата, в лице которого вовсе не было ничего вызывающего. Громф был слегка разочарован.

– Я тоже счастлив служить вам, Архимаг, – без всякой необходимости сообщил ученик.

– Знаю, – ответил Громф.

Несколько часов назад Прат отрезал кусок собственного мяса, чтобы дать Громфу необходимый магический компонент. На пальце у него еще виднелась кровавая корочка.

Прат предан, но Громф невысоко ценил преданность. Это было слишком ненадежное чувство, его не составляло труда уничтожить, им легко было манипулировать. Громф требовал не преданности, но повиновения и добивался его страхом, который внушала его сила. Он решил, что будет в дальнейшем внимательно присматривать за успехами Прата, хотя в ближайшие несколько часов ученик мог оказаться ему полезным.

– Что ж, ладно, – сказал Громф. – Давайте сначала определимся с существом проблемы.

Он сосредоточился на кристалле, и внутри серого тумана закружились цветные прожилки. Прат и Нозрор внимательно наблюдали. Оба придвинули стулья поближе к столу Громфа.

– Филактерия личдроу должна быть в Доме Аграч-Дирр, – произнес Громф, вслух высказав свои мысли и надежды. – Или, по крайней мере, она должна быть доступна из Дома Дирр.

– Разумное предположение, Архимаг. – Нозрор почесал щеку и добавил: – Но даже если филактерия в Доме, разве не будет она максимально защищена от попыток найти ее с помощью прорицания?

– Будет, – подтвердил Громф.

Он мысленно представил себе Дом Дирр – ров, мост, стена из сталагмитов и адамантина и адамантиновая же крепость за нею. В прошлом он много раз бывал в Доме Аграч-Дирр. Он вызывал из памяти эти воспоминания, чтобы сфокусировать зрение.

– Тогда как же вы предполагаете найти ее? – спросил Нозрор.

Громф улыбнулся, не теряя концентрации:

– Я не собираюсь искать ее. – Он подождал, пока его помощники обменяются озадаченными взглядами, и добавил: – Я собираюсь искать все, кроме нее.

УПрата вид был по-прежнему недоуменный, но лицо Нозрора озарилось пониманием.

– Великолепно, Архимаг, – произнес Нозрор, и Громф расслышал в его голосе неподдельное восхищение.

Громф не стал благодарить за комплимент, вместо этого он позволил своему разуму глубже погрузиться в кристалл, позволил сознанию растечься по его многочисленным граням.

– Что он собирается сделать? – прошептал Прат Нозрору.

Ему необязательно было говорить шепотом. Громф мог сохранять концентрацию даже во время беседы, да хоть бы горя в адском пламени.

– Исключить возможности, – ответил Мастер Магика. – Смотри и учись, Прат Бэнр.

Прат, казалось, хотел спросить еще что-то, но прикусил язык.

Туман в кристалле рассеялся, и в его гранях отразился Дом Аграч-Дирр. Нозрор и Прат подались вперед, упершись локтями в стол Громфа.

Громф заставил кристалл изменить ракурс и видел теперь Дом как бы из-под свода Мензоберранзанской пещеры.

Дом Аграч-Дирр был построен в виде нескольких концентрических кругов, с увенчанным куполом храмом Ллос в центре. Все сооружение окружал широкий ров в виде глубокой расселины. Пропасть оканчивалась у самого края высокой искусственной стены из девяти сталагмитов, каждый толщиной с талию великана и высотой с титана. Между сталагмитами шла стена из адамантина. Вторая адамантиновая стена, пониже, окружала несколько внутренних строений.

Громф опустил прорицающее око пониже, почти к самому рву, и увидел плавающие в воде лицом кверху тела, обгоревшие, раздувшиеся, изуродованные. Много было дроу, встречались орки и огры, некоторые были неузнаваемы.

– Потери Хорларрин, – отметил Нозрор.

Громф согласно кивнул.

– И возможно, несколько мертвых Дирр тоже, – сказал он.

Ров был полезен в первую очередь как средство распределять направление атак противника. Хорошие маги могли перебросить через него мосты или перелететь через пропасть, но было бы затруднительно атаковать стены более чем в нескольких местах одновременно без существенных затрат магических сил. И, даже переправившись через пропасть, атакующие оказались бы перед зловещей наружной стеной Дома Аграч-Дирр.

Наверху этой наружной стены из камня и металла собралось воинство Дирр: дроу, огры, тролли, маги, несколько жриц Ясраены. Они смотрели вниз, на осаждающее их войско Хорларрин, сквозь узкие бойницы в каменных парапетах. Громфу они показались похожими на муравьев, копошащихся на вершине своего муравейника.

Через ров был перекинут единственный адамантиновый мост, узкая полоска металла без перил и такой ширины, что по ней в ряд могли пройти только двое или трое. Громф предположил, что мост сконструирован так, чтобы в случае необходимости его можно было обрушить в пропасть. В конце его находились массивные двери из адамантина и мифрила, представлявшие собою единственный вход в сталагмитовую стену. Под дверями валялись обугленные трупы восьми огров. Стальной таран, который они несли, лежал поперек моста. Громф знал, что на дверях от тарана не осталось и царапины. Подобно всем жилищам знатных дроу, двери, стены, мост, ров и само здание Дома Аграч-Дирр были защищены множеством охранительных заклинаний и чар, наложенных личдроу и долгой чередой могущественных верховных матерей. Дом Аграч-Дирр будет стоять до тех пор, пока существует эта защита. Громф понимал, что магам Дома Хорларрин, несмотря на их вполне заслуженную славу, непросто будет преодолеть защиту, наложенную самим личдроу. Пока же она не уничтожена, вреда стенам Дома Аграч-Дирр от заклинаний Хорларрин примерно столько же, сколько огненной элементали от пламени свечи.

– Осада будет долгой и кровавой, – заметил Нозрор.

Мастер Магика и Прат так низко склонились над столом Громфа, что едва не касались его головами.

– Она будет куда более долгой и кровавой, если личдроу вернется, – заявил Громф, и младшие маги переглянулись.

– Сколько у нас времени, Архимаг? – спросил Прат.

– Не знаю точно, – признался Громф, – но меньше, чем мне бы хотелось.

Прат наморщил лоб и обмяк на стуле.

Громф снова сосредоточился на провидении и увидел, что основная часть войска Хорларрин скопилась у дальнего конца моста, вне досягаемости для арбалетных стрел и заклинаний.

Он разглядел там паучью кавалерию, пехоту дроу, десятка два, а то и больше магов Хорларрин в мантиях, несколько жриц и множество солдат низших рас. Похоже, в осаде наступило временное затишье, как будто Дом Хорларрин разрабатывал какую-то новую стратегию.

Громф переместил изображение поверх сталагмитовой стены и приблизил его. Внутри стен стояли приземистые, соединяющиеся между собой строения, составляющие собственно Дом Аграч-Дирр. Над ними возвышался храм Ллос, накрытое куполом сооружение в центре всего комплекса, похожего сверху на стилизованного паука.

– Итак, посмотрим, что мы имеем, – сказал Громф и прошептал заклинание, позволяющее ему видеть магические излучения, их силу и тип.

Архимаг мог бы попросту активировать свой собственный постоянный двеомер, дающий ему возможность разглядеть их, но он хотел, чтобы его помощники смогли увидеть их тоже.

Когда он закончил и заклинание сработало, Нозрор громко вздохнул.

– Восемь лап Ллос, – выругался Прат, и Громф простил ему это богохульство.

Слой за слоем защитные заклинания окутывали строения Дома, мост и ров. Их было даже больше, чем ожидал Громф. В провидении Громфа они представлялись паутиной из светящихся нитей, сетью кровеносных сосудов, оплетающих и пронизывающих камни крепости, пульсирующих силой. Магическая энергия, струящаяся по стенам, полам и перекрытиям Дома Аграч-Дирр, была вполне под стать той, что защищала апартаменты самого Громфа. Личдроу и жрицы Дирр потратили на это века.

Одни заклятия сияли охристо-желтым и изумрудным светом, другие – темно-синим, третьи – ярко-малиновым. Большая часть их была направлена на то, чтобы препятствовать физическому вторжению, поддерживать структурную прочность Дома и уменьшать или сводить на нет магические воздействия, но многие были нацелены и на то, чтобы помешать провидеть внутри этих стен. Именно они интересовали Громфа больше всего, во всяком случае в настоящий момент.

Между разными видами магической защиты были встроены всевозможные ловушки, убивающие заклинания и сигнализации, которые должны были включаться в случае, если защита будет нарушена.

– Будем действовать шаг за шагом, – сказал Громф, одновременно и себе, и своим помощникам.

Он последовательно прошептал несколько заклинаний и легонько перестроил видение, чтобы оно показывало ему только светящиеся синевой линии защиты от провидения. Они образовывали замысловатую паутину, которой была опутана вся крепость. Различные паутины поменьше накрывали лишь отдельные здания или комнаты внутри зданий.

– Частая, как сеть для ловли мальков, – заметил Прат.

– Верно, – отозвался Нозрор. – Тут есть сигнальные заклинания, но убивающих заклятий среди защиты от провидения я не вижу.

– Я тоже, – сказал Громф. Он был доволен.

Магические ловушки, вплетенные в защиту от прорицаний его собственного кабинета, если привести их в действие, поймали бы в западню душу возможного провидца или свели его с ума. Дом Аграч-Дирр был не столь предусмотрителен.

Громф долго изучал защиту Аграч-Дирр, ища лазейку. К несчастью, он не увидел ни одной. Он устроился поудобнее и приготовился к длительной осаде.

Архимаг вздохнул, чтобы успокоиться, и молвил:

– Начнем.

Нимор видел, что Карательный Легион отступает полным ходом. Он уже покинул грибные плантации Донигартена и лишь символическими силами еще удерживал туннели к востоку от города. По этим туннелям рыскала паучья кавалерия Шобалар и собиралась пехота из Домов Баррисон Дель'Армго и Ханцрин.

Снова невидимый, прячась среди теней и темноты, Нимор незамеченным прошел через позиции дроу. Он видел, что они готовятся к контратаке на танарукков. Он испытывал искушение убить нескольких из них, пробираясь мимо, но решил не делать этого. Его дела в Мензоберранзане окончены.

Во время контратаки, которую столь тщательно планировали дроу, они, скорее всего, не обнаружат противника. Не успеет огонь Нарбондели подняться вверх на час, Карательный Легион уже скроется в Подземье и будет поспешно удирать в свое логово под Хеллгейтской Башней. Уставшие от войны, дроу едва ли станут преследовать их, решил Нимор, особенно когда дергары все еще сражаются у Брешской крепости. Нимор находил особенно забавным и видел некую иронию в том, что Вок оказался куда более хорош в отступлении, чем в атаке.

Пролетев над позициями дроу, Нимор пробрался по долгой череде преимущественно пустых туннелей, встретив там лишь случайных тайных лазутчиков дроу. Судя по отметинам на камнях, большая часть стычек между Карательным Легионом и мензоберранзанцами происходила именно здесь. На полу остались царапины от множества башмаков, подбитых сапожными гвоздями; тут и там на камнях виднелись пятна засохшей крови; в некоторых пещерах попадались отрубленные конечности и паучьи туши; пол был усеян обломками оружия, щитов и доспехов; стены почернели от разрывов магической энергии.

Но трупов Нимор не видел, пока…

Извилистый, узкий, не имеющий стратегического значения туннель открывался в большую пещеру, в которой лежало около сорока окровавленных дергарских тел. Похоже было, что их прижали к дальней, глухой стене пещеры и там они сражались до последнего. Повсюду валялись сломанное оружие, помятые доспехи и разбитые щиты. Пол был скользким от крови, еще липкой на ощупь. Дергары были изрублены в клочья – работа топоров и мечей танарукков, а не изящных клинков дроу.

– Неплохо, Каанир, – заметил Нимор.

Видимо, Вок, подобно Нимору, решил перед отступлением избавиться от своих дергарских союзников. Похоже, он так же не любил оставлять неразвязанные узлы, как и Нимор.

Вок хорошо спланировал свое бегство. Он выйдет из осады Мензоберранзана почти что без единой царапины, и при удачном стечении обстоятельств падальщики дней за десять очистят пещеру от трупов дергаров. Мясо, мертвое или живое, никогда не залеживается в Подземье. Никто, кроме Нимора, никогда не увидит никаких свидетельств предательства Каанира.

Нимор оставил мертвых дергаров позади и продолжал свой невидимый полет по пещерам. Через некоторое время ему стали попадаться части отступающих танарукков. Группы рогатых чешуйчатых существ с налитыми кровью глазами, обладающих свирепостью орков и коварством демонов, маршировали по извилистым туннелям с оружием наголо, то и дело оглядываясь на ходу. Звон их башмаков, оружия и доспехов отражался от камня. Нимор плыл над ними и среди них как призрак, и лишь ветерок от его машущих крыльев выдавал его полет.

Примерно полчаса он тащился по туннелям вслед за отступающими танарукками. Полуорки-полудемоны двигались целенаправленно, видимо, к какому-то заранее намеченному месту сбора, и Нимор перелетал от одной группы к другой. Он знал, что в конечном итоге выйдет на Вока.

Нимор услышал камбьюна раньше, чем увидел, – спереди донеслись грубые голоса, топот десятков ног и звон тяжелых доспехов, а время от времени – и отрывистые приказы Каанира Вока. Нимор взмахнул крыльями, устремился вперед и увидел камбьюна во главе большой колонны танарукков, несущих факелы. Ближайший помощник Вока, Рогнак, клыкастый танарукк, широкоплечий даже по меркам своего народа, шагал рядом с ним. Вок явно удирал, бросив свое, пусть и символическое, войско в Мензоберранзане.

Нимор улыбнулся тому, в каком свете предстал ему характер Вока, – камбьюн был громкоголосым хвастуном, но втайне ужасным трусом.

Тем не менее он командовал армией и принес определенную пользу и может понадобиться еще. А на трусов хоть и нельзя положиться, зато ими легко манипулировать.

Нимор спикировал перед колонной, опустился на пол туннеля и позволил себе стать видимым.

По рядам танарукков пробежал низкий, опасный рокот – рычание и изумленные восклицания. Колонна смешалась и остановилась. В мгновение ока Вок и Рогнак уже держали в руках мечи.

Рогнак, сжимая в ладони оружие, прыгнул к Нимору. Несколько танарукков из-за спины Вока выдвинулись вперед, глаза их горели жаждой крови.

Вок остановил их всех.

– Стоять! – прорычал камбьюн и вскинул руку.

Все они повиновались. Даже Рогнак. Множество красных глаз уставилось на Нимора голодными взглядами.

Нимор поднял руки, показав, что вооружен одной лишь улыбкой, хотя и знал, что его крылья и клыки должны смущать танарукков. Вок и его люди никогда не видели Нимора в его полудраконьем обличье. В случае необходимости Нимор смог бы быстро ускользнуть за Грань Тени.

– Нимор, – произнес Вок и приподнял красивые брови, – я едва узнал тебя. Когда мы виделись в последний раз, ты выглядел иначе. – Он убрал в ножны испещренный рунами меч и холодно взглянул на ассасина. – Ты рискуешь, являясь одиноким дроу перед моими людьми и мной.

Танарукки рядом с Боком согласно заворчали. Рогнак не сводил с Нимора глаз, и меч его был по-прежнему обнажен.

Нимор взмахнул крыльями и выпустил из ноздрей струйку тени.

– Как видишь, Каанир, я не больше дроу, чем ты – человек или они – орки.

В ответ на это Вок улыбнулся и склонил голову в знак согласия. Кое-кто из танарукков хохотнул.

– И что дальше? – спросил камбьюн. – У тебя есть для меня очередной чудесный план? – Он указал на свое израненное отступающее воинство. – Результаты предыдущего ты видишь.

Солдаты Вока засмеялись, но смех был принужденным. Без сомнения, они стыдились своего беготва.

Нимор сдержал улыбку, хотя это было непросто.

– Возможно, – ответил он. – Но я хотел бы поговорить об этом наедине. Ваша палатка?

Нимор знал, что штабная палатка Вока была вещью магической, которая по команде появлялась из комка материи с кулак величиной и сворачивалась в него же, являя собой удобный кусочек уединенного пространства.