Текст книги "Дебютный развод"
Автор книги: Плам Сайкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Неудивительно, что его не найдешь при помощи «Гугла», – прошептала Лорен. – Засветись он в Интернете, имел бы больше поклонниц, чем Пресли. Я так нервничаю, что ноги не держат. Как же к нему подойти?
– А ведь придется, – решительно сказала я, подтолкнув ее вперед.
– Вот если бы выпить порций шесть текилы, – вздохнула моя подруга, схватив с подноса бокал с вином и осушив одним глотком. – О-о, до чего крепкое!
Она выхлебала еще один и наконец поплелась в направлении Монтерея. Я вернулась за столик, к Герскому и Оксане, наблюдая краем глаза за Лорен. Одетая в медово-рыжий меховой плащ шестидесятых от Живанши и такую же шляпу, унаследованные от матери, Лорен выглядела очень стильной эскимоской. И шла она так медленно, что можно было поклясться: Джайлз Монтерей успел прекрасно ее рассмотреть. И не только. Он совершенно забыл о собеседнике и как зачарованный уставился на нее. Лорен что-то сказала, и его лицо выразило сначала изумление, а потом восторг. Они весело болтали, пока Лорен не прошептала что-то ему на ухо. Монтерей неожиданно потемнел как туча. Улыбка исчезла. Он отрицательно покачал головой, и вскоре они расстались.
– Все это так странно, – начала Лорен. Мы расположились на задних сиденьях «мерседеса» Герского в длинной очереди одинаковых черных машин, ожидая, когда можно будет уехать. Окна всех автомобилей закрывали черные занавески с фестонами, отчего мы чувствовали себя как в передвижном похоронном бюро, причем оно не двигалось. Пробки в Москве были чудовищными. Никому никуда не удавалось добраться вовремя.
– Что случилось? – не выдержала я.
– Понимаешь, первых тридцать секунд нам хватило, чтобы стать лучшими друзьями, но, когда я спросила, не хочет ли он продать Сэнфорду свои запонки Фаберже, его как громом поразило. «Я никогда и ничего не продам этому человеку!» – рявкнул он.
– Но неужели ты смирилась с отказом? На тебя это не похоже.
– Знаешь что? Я удаляюсь со сцены. При упоминании о Сэнфорде в глазах Джайлза блеснуло нечто такое… Он не изменит решения.
– Ты так считаешь?
– Уверена. Беда лишь в том, что я не преувеличила, когда сказала, что безумно в него влюблена.
– В кого? – решила уточнить я. В последнее время мне все труднее становилось следить за графиком сексуальных забав Лорен.
– В Джайлза, – процедила она, стискивая мою руку и внезапно становясь совсем беззащитной. – Понимаешь, Сильви, это правда. Я безумно в него влюблена. Как и предсказывала.
– Уже? – засомневалась я.
– Это безнадежно. Больше мы никогда не увидимся. А здесь, в Москве, к его услугам самые красивые женщины на свете. Зачем ему разведенная? Такого, как он, не соблазнишь и не затащишь в постель. Черт!
Впервые в жизни я увидела крошечную трещину в доспехах вечной тусовщицы Лорен. Это производило обезоруживающее впечатление, хотя она, как могла, пыталась держаться, воскликнув:
– Ну и пусть! Мне все равно! Где-то в Нью-Йорке меня ждет кандидат номер три, и…
Тук-тук-тук.
Кто-то колотил в стекло. Я откинула черную занавеску – и синие-пресиние глаза Джайлза Монтерея уставились прямо в мои. Он стоял в снежном вихре и, должна признаться, не в обиду Хантеру будет сказано, казался поразительно красивым. Увидев Лорен, он знаком попросил открыть окно. Я нажала кнопку.
– Лорен, мне нужно с вами поговорить.
– Познакомьтесь. Это моя подруга Сильви Мортимер.
– Сильви? – переспросил Джайлз. – Сильви Мортимер, вы сказали? Тоже живете в Нью-Йорке?
– Да, – кивнула я.
– Ах, так, значит, вы и есть та самая Сильви. Очень интересно, – продолжал он, с любопытством меня разглядывая. Я ощутила некоторую неловкость.
Он улыбнулся и сказал Лорен:
– Послушайте, я понимаю, что вам нужны эти запонки, но я никогда с ними не расстанусь… то есть одно условие, на котором я мог бы их вам продать.
– Какое именно? – осведомилась Лорен, демонстративно отказываясь проявить приличие и пригласить Джайлза в застрявшую машину.
– Мне нужен бриллиант принцессы Летисии. Если сможете достать его для меня, я продам вам запонки.
– Да вы спятили! Это один из самых дорогих камней в мире. Салли Ротенберг владеет этим голубым бриллиантовым сердцем с сорок восьмого! Сколько бы к ней ни подъезжали, она всем отказывала, – раздраженно выпалила Лорен.
– Но с вашим даром убеждения… – многозначительно сказал Джайлз, очаровательно улыбаясь. Он умеет флиртовать не хуже Лорен!
– Как и с вашим, мистер Монтерей. Что ж, я попытаюсь, раз уж мне бросили перчатку. Но объясните, зачем такому мужчине, как вы, кусочек древней истории?
– Ну… – выдохнул Монтерей, глядя в глаза Лорен. И замолчал. Просто смотрел ей в глаза. Лорен, ничуть не смутившись, ответила ему решительным взглядом, взмахивая длинными ресницами вверх-вниз, вверх-вниз, как заправский гипнотизер. Я чувствовала себя так, словно вторглась в чужую спальню в самый интимный момент.
– Итак? – вопросила Лорен, возвращая нас к действительности.
– Скажем… это подарок к свадьбе, – коротко бросил он и, повернувшись, отошел.
Лорен мгновенно сникла. Примерно так опадает холодное сырное суфле.
– Он помолвлен, – простонала она, прижимаясь ко мне. – Ну разумеется! Почему бы нет? Он само совершенство! А она, возможно, новая Наталья Водянова или кто-то в этом роде. А может, какая-то невероятная восемнадцатилетняя балерина Большого. Я чувствую себя хуже последней старой клячи. Увы!..
Самая кошмарная реальность здешней жизни заключается в том, что выбраться из Москвы можно только «Аэрофлотом». А ее единственное преимущество заключается в том, что лишь служащие этой авиакомпании по-прежнему не гнушаются брать взятки. Сотня долларов, сунутая стюардессе, обеспечивает мгновенный перевод в первый класс, что приблизительно равняется американскому эконом-классу.
Но наш нелегальный переход не слишком поднял настроение Лорен. С той минуты как Джайлз Монтерей объявил о помолвке, она приняла глубоко разочарованный вид покинутой невесты, которая имела право выйти замуж за вышеуказанного мужчину. С тех пор как мы выехали из отеля, Лорен почти не снимала темных очков и заткнула уши наушниками плейера. Даже счастливая находка в виде одинокого выпуска журнала «Нью-Йорк» в зале аэропорта не обрадовала ее. Один из заголовков гласил: «НЙТВ: новости голубого экрана». Может, здесь упомянуто новое шоу Хантера?!
Я лихорадочно листала журнал в поисках статьи, когда Лорен сняла наушники и простонала:
– Помолвлен! Я никогда не встречала игрока в поло красивее и круче, и как раз когда решила… поцеловать его, оказалось, он уже занят! Как по-твоему, сумею я его снова отвоевать?
– Как ты можешь его снова отвоевать, если никогда не имела? – удивилась я.
Лорен невесело рассмеялась:
– Ты, похоже, права. Моя единственная надежда – это бриллиант. Мой шанс снова его увидеть. Я убеждена, что на стадионе он флиртовал со мной. Но обрученные мужчины как раз и флиртуют больше, чем свободные. А Салли никогда не расстанется с бриллиантом. Никогда. А если я и получу его, как снова найти Джайлза? У меня даже нет его электронного адреса!
И это тоже правда. И к «Гуглу» обращаться бесполезно. Монтерея там все равно нет. Лично я считала, что это даже к лучшему, что он помолвлен, иначе бедняжка Лорен просто рехнулась бы.
– Смотри, вот фото Хантера! – воскликнула я. Целый абзац статьи действительно был посвящен его шоу, и в углу красовался снимок с подписью: «Самый крутой манхэттенский телевизионщик».
– Здорово! – обрадовалась Лорен и, сняв очки, принялась пристально изучать фото. – М-м… до чего же хороший вкус у твоего мужа. Он как раз выходит из магазинчика «С. Джей Филлипс» на Бонд-стрит. Поверь, я очень хорошо знаю это место. Лучший ювелирный бутик в Лондоне. Что тебе подарил Хантер?
– О… да ничего, – растерялась я. Интересно, что делал мой муж в ювелирном магазине на Бонд– стрит?
Но Лорен, уже не слушая, поднесла журнал почти к самому носу и всматривалась в какое-то пятнышко.
– Господи! Опять она! Поверить невозможно! Это, – объявила моя подруга, – нога Софии Д'Арлан!
Я взяла у нее журнал и тоже стала рассматривать.
Где-то в самом углу снимка действительно виднелась женская ступня и щиколотка. Ступня была в золотой туфельке на высоком каблуке с гроздью жемчужин на мыске.
– Лорен, откуда ты знаешь, что это действительно нога Софии? – сделанной небрежностью спросила я, хотя подозрение уже закралось в мою душу.
– Золотые туфли от Бруно Фризони. Я пыталась их заказать, но София успела раньше. Он делает только одну пару каждого цвета и помешан на Софии, так что у нее право первого выбора. Я просто на стенку лезу от злости, потому что это самые красивые в мире туфли.
Я снова взглянула на фото. Неужели это действительно нога Софии? Стройная и загорелая… совсем как у нее.
– Уверена, это не она! – отрезала я, желая положить конец беседе, и натянула на глаза специальные очки. Я устала и хотела спать.
– Кстати, ты выяснила, что делал Хантер в Лондоне? – вдруг спросила Лорен.
– Он сказал, что пришлось лететь туда на срочное деловое совещание, – зевнула я.
– Срочное деловое совещание в ювелирном магазине?
Сна как не бывало.
Глава 15 Крестины в обществе сильных мира сего
Вечером, накануне крестин дочери Фиби, я не находила себе места. Мы с Хантером не виделись почти две недели, но следующим вечером он обещал прилететь. Мы постоянно разговаривали по телефону, но мысль о скорой встрече не давала мне покоя: сон не шел. В два часа ночи я все еще переворачивалась с боку на бок, проклиная нервы.
Наконец, так и не заснув, я решила встать и просмотреть электронную почту: оставаться в постели не было смысла. Я накинула кашемировый халат, поплелась в кабинет, уселась за стол Хантера и включила лампу. Свой лэптоп я оставила в офисе. Поэтому пришлось включить стационарный компьютер мужа, которым я иногда пользовалась, когда работала дома. И сразу заметила файл, которого раньше не было. Он был обозначен как sjphillipssketch.jpeg.
«С. Джей Филлипс»! Кажется, именно так называется ювелирный магазин, о котором упоминала Лорен в самолете?!
Сгорая от стыда и угрызений совести, я кликнула мышкой. Файл открылся. Он оказался одностраничным документом. Страница была исписана затейливым старомодным шрифтом:
С. Джей Филлипс
Ювелиры
Нью-Бонд-стрит. 139
Лондон.
По королевскому распоряжению
Под текстом оказался изящный рисунок карандашом: овальный аметистовый кулон с буквой «С», элегантно обвитой вокруг камня и выложенной мелкими бриллиантами. Рядом стояла пометка: «Заказ на кулон будет выполнен после двадцатого ноября».
Я ахнула. Так вот что делал Хантер в Лондоне! Он заказал для меня подарок! Как мило с его стороны притворяться, что он был на важном срочном совещании! Неудивительно, что он что-то мямлил, когда я так сурово допрашивала его, бедный славный романтик! Но с этой минуты он может ездить на срочные деловые совещания к С. Джей Филлипсу постоянно! Когда только пожелает. Остается надеяться, что это будет происходить как можно чаще.
Я снова легла в постель, сонная и совершенно спокойная. Хантер сейчас в Европе, значит, успеет забрать украшение. Скорее бы увидеть его (и не только из-за кулона, честно-честно!).
Клянусь, у Фиби было больше друзей и деловых партнеров, чем у президента Соединенных Штатов! Неудивительно, что для крестин своего первенца, Лайли Слингсби, ей пришлось занять целую церковь на углу Пятой авеню и Двенадцатой улицы. Вероятно, она не могла крестить кроху вместе с еще несколькими молодыми родителями, как делают все нормальные люди. Ведь всех ее гостей просто не вместила бы церковь, да и другие родители скорее всего возражали бы против коммерческих полутонов, которыми были окрашены крестины. Я сказала бы, что здесь вовсю рекламировался бренд «Фиби-бебе»: вся церковь была украшена желтыми, специально выращенными для этого случая примулами, повсюду, куда только не падал взгляд, даже вокруг распятия у подножия алтаря, красовались белые атласные банты. И хотя день выдался нелегкий, я сильно устала, все же была взволнована предстоящим возвращением Хантера и ощущала необычайный подъем сил. Я влюблена, и поэтому так легко снисходительно забавляться эксгибиционистскими проявлениями материнства Фиби.
Еще не родившись, находясь в чреве матери, Лайла Слингсби присутствовала на стольких нью-йоркских вечеринках, что на крестинах была в большом ходу острота, гласившая, что она была первым эмбрионом-тусовщиком нашего города. И поскольку в каждой шутке есть доля правды, крошечное, еще не родившееся существо действительно имело наилучшие возможности быть представленным миру.
Лайла Слингсби родилась в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице. У постели роженицы дежурил доктор Сэссун. (Все желают рожать в этой больнице, потому что туда можно приводить собственных медсестер, шеф-поваров, маникюрш, и все желают рожать у доктора Сэссуна, поскольку, по слухам, он был восприемником детей Кэролайн Кеннеди, а всякая мать в Нью-Йорке желает иметь хоть какое-то отношение к высшему свету.)
– Это крестины для сильных мира сего, – прошептала Лорен, рассматривая толпу с того места, где мы сидели. Сегодня она выглядела невероятно элегантной в кремовом вечернем платье с оборками от Оскара де ла Ренты. Тонкую шею обвивала толстая нить неправдоподобно крупных черных жемчужин. – Здесь одни знаменитости. Я люблю Фиби, но она с приветом. Не понимаю, разве у ее малышки нет бабушки и дедушки? Или старики не носят туфли от Баленсиаги и поэтому недостойны здесь присутствовать?
Я посчитала, что Лорен абсолютно права. Когда ее вместе с тринадцатью другими крестными родителями пригласили к алтарю, было невозможно не заметить, что среди этих достойных людей присутствовали исключительно промышленные магнаты, суперкрутые менеджеры или, на худой конец, медиамагнаты. Были там и богатые красавицы, топ-модели и тусовщицы-миллионерши. Все, в чем будет позже нуждаться маленькая Лайла Слингсби: стажировка на Эм-ти-ви, место в переднем ряду на показе Лакруа, постоянный столик в «Пастис» – будет непременно устроено кем-то из крестных, потому что кто-то обязательно окажется владельцем нужного предприятия, фирмы или канала. Как предусмотрительно со стороны Фиби так умело организовать жизнь своей дочери!
Когда мы с Лорен после службы приехали к Фиби, там уже было полно народа. Лайла крепко спала на руках матери, облегчая тем самым демонстрацию ее платьица всем и каждому. Поздравляя Фиби, очередной гость смотрел на Лайлу и восторженно восклицал:
– Лайла – настоящее чудо! Желтое изумительно ей идет!
Через несколько минут я заметила Марси в противоположном конце многолюдной гостиной. Я не видела ее с той кошмарной ночи у нее дома, поэтому решила поговорить с ней немедленно.
– Привет, Сильви! – воскликнула она. – Я изумительно себя чувствую!
Она и выглядела изумительно в очень миленьком оранжевом шелковом платьице с узором из букетиков розовых роз.
– Какое чудесное платье! – похвалила я.
– София прислала его после ухода Кристофера, чтобы меня развеселить. Теперь я просто мечтаю о разводе. София обещает, что мы прекрасно развлечемся. За последние двенадцать дней она стала мне лучшей подругой. Постоянно звонит из Европы. Даже сказала, что сама поговорит с Кристофером. Она так меня поддерживает!
– Вот как… – буркнула я без особого энтузиазма, хотя даже упоминание о Софии не смогло окончательно испортить мне настроение.
– Эй, мне нужно кое-что обсудить с тобой, – шепнула неожиданно возникшая рядом Лорен, оттаскивая меня в сторону.
– Что именно?
– Монтерей! Он пропал. Две недели, а я ничего о нем не слышала. Просто с ума схожу! Наверное, мне следует терпеливо ждать, но…
– А что тебе еще остается делать? Он… помолвлен, – напомнила я.
– Ты права, – вздохнула Лорен. – Зато ты, кажется, довольна жизнью. Что происходит? Ты беременна?!
– Нет! Просто сегодня возвращается Хантер. Не могу дождаться, когда мы увидимся!
Я так радовалась заказанному в Лондоне украшению, что не могла ничего скрыть от Лорен.
– Понимаешь, вчера вечером я нашла потрясающий рисунок от С. Джей Филлипса в компьютере Хантера! Аметистовый кулон с обвитым вокруг него и усыпанным бриллиантами «С». Правда, Хантер ужасно милый.
Последовала длинная пауза. Лорен задумчиво нахмурилась, прежде чем спросить:
– Дорогая, это для тебя… или для нее?
– Ты о чем? – растерялась я.
– Ну, подумай сама. «Сильви» начинается с «С». Как и «София».
– Но это украшение не для Софии! – воскликнула я, расстроившись.
– Откуда тебе знать наверняка? – тихо пробормотала Лорен.
– Я у него спрошу, – пообещала я.
– Не делай этого! – приказала Лорен. – Во-первых, это должно быть сюрпризом, так что, если вещица для тебя, ты все испортишь, признавшись, что без разрешения залезла в компьютер мужа. А во-вторых, жена никогда-никогда не должна выяснять отношения, если только у нее нет конкретных доказательств измены. Иначе он посчитает тебя психопаткой, спятившей, и всему будет положен конец.
– Но кулон не может предназначаться Софии, – неуверенно пробормотала я. – Или…
– Послушай, у меня, должно быть, воображение разыгралось, – перебила Лорен – Но помнишь тот снимок с ногой Софии в журнале «Нью-Йорк»?
Я вдруг вспомнила, как листала в самолете журнал, и меня затошнило.
– Обязательно поговорю с ним, – повторила я. – Сегодня же…
– Нет, – повторила Лорен. – Одна туфелька от Бруно Фризони – недостаточное доказательство. Знаешь, много лет назад, когда я только вышла за Льюиса, он все время проводил с моей тогдашней лучшей подругой Люсией, вот я и обвинила их в шашнях. А потом выяснилось, что они задумали устроить роскошную вечеринку в честь моего дня рождения. Все оказалось совершенно невинно. Иногда я думаю, что мои постоянные подозрения – одна из причин, по которым он стал мне изменять. Нужно быть полностью уверенной, прежде чем что-то предпринять. Обещай, что не скажешь ему ни слова.
Я неохотно кивнула. Может, Лорен права?
– Вот и хорошо. Но если окажется, что он тебе изменяет, – продолжала Лорен с ободряющей улыбкой, – по крайней мере можешь утешиться мыслью, что вела себя с достоинством и не устраивала истерик, прежде чем что-то смогла доказать.
Глава 16 Зависть в рождественских открытках
В этом декабре всякий открывавший рождественскую открытку от Валери и Томми Гервалт думал о чем угодно, только не о Рождестве. Валери подняла искусство поздравлений на почти недосягаемую высоту. С фотографии на первой странице открытки улыбалась ее трехлетняя дочь Селеста в светло-голубом твидовом пальтишке от Эмили Джейн того фасона, которые продаются исключительно в лондонском «Харродз», сером беретике и черных ботинках на шнурках, выглядевших так, словно были взяты прямо из гардероба спектакля «Маленький домик в прериях». Селеста стояла рядом с рассыльным в шапочке-таблетке на ступеньках крыльца отеля «Ритц» на Вандомской площади. Под снимком была надпись: «Селеста-Пари– Кутюр-Лето».
– Этот несчастный ребенок – настоящий гоблин, – хмыкнул Хантер, увидев открытку.
Мы завтракали вместе утром после его возвращения из Европы и развлекались, распечатывая гору открыток, прибывших сегодня.
– Валери – превосходный пример беспрепятственного подъема по социальной лестнице, – объявил он.
– Открой, – попросила я Хантера, протягивая ярко-красный конверт. – А я возьму эту.
– О Господи, – протянул Хантер, вручив мне только что вынутую из конверта открытку рождественское поздравление от Саломеи. На ней была она сама, сияющая и прекрасная, в подвенечном платье от Кристиана Лакруа, Очевидно, она попросила «фотошопом» удалить с фото бывшего мужа и священника. Внутри шрифтом в стиле граффити было напечатано несколько слов:
Счастливых праздников!
С любовью.
Я, я и я.
Повертев в руках открытку, я открыла свой конверт. Послание оказалось почти таким же безупречным, как и открытка от Валери. Это была София с пятью сестрами (все, естественно, двойники Гвинет Пэлтроу), махавших руками из кузова грузовика шестидесятых годов, где-то в Колорадо.
– Как мило! – проронила я. – Они такие красивые.
– Никого нет красивее моей жены, – объявил Хантер, с нежностью глядя на меня.
Его возвращение прошлым вечером не было (нужно сказать, я приложила усилие, чтобы так и вышло с моей стороны) омрачено и тенью сомнения, зароненного в мою душу Лорен. Ну и что, если София посылает богемно-гламурные рождественские открытки? Это еще ничего не значит.
Я решила преисполниться оптимизма и дожидаться кулона. Хантер, вне всякого сомнения, подарит его мне на Рождество.
Вчера он вернулся поздно, усталый, но довольный, и привез мне великолепный палантин из кремового меха, купленный во время пребывания в Копенгагене. Мы засиделись допоздна, смотрели «Почтальона», наверстывали упущенное и любили друг друга.
Между поцелуями я рассказывала Хантеру о московской поездке и о том, как Лорен решила безнадежно влюбиться в несвободного мужчину, Хантера искренне заинтриговал мой рассказ, и он засыпал меня бесконечными вопросами о том, почему Лорен так понравился Джайлз и что я думаю о них как о потенциальной парочке. Но я, разумеется, напомнила Хантеру, что они не могут быть парочкой, раз Монтерей собирается жениться.
Засыпая, я подумала, что Лорен была права. Нет смысла расспрашивать мужа о визите к лондонским ювелирам вместе с Софией. И, счастливая, заснула в объятиях Хантера.
Нет лучшего орудия, чем рождественская открытка с изображением счастливой семьи, которая всегда может послужить колом, загнанным в сердце самой счастливой разведенки.
Через неделю после Дня благодарения позвонила Лорен, пребывавшая в тоске и отчаянии.
Льюис, ее бывший муж, послал открытку со снимком, на котором были изображены он, незнакомая женщина по имени Арабелла и их новорожденный сын Кристиан. Лорен увидела открытку на каминной полке Аликс Картер и окончательно сломалась.
– Мы разведены всего четыре месяца! – рыдала она. – У него даже не было времени встретить кого-то, не говоря уже о том, чтобы завести ребенка! Значит, это началось задолго до того, как мы разошлись! Просто глазам не верю!
Больше всего задело Лорен то обстоятельство, что снимок был сделан в одном из «королевских» люксов палаццо Гритти в Венеции. Льюис с семьей выглядели кланом младших королевских родственников, позирующих для журнала «Хелло».
– Он просто обзавелся ребенком, чтобы расстроить меня, – заявила Лорен в припадке минутного безумия. Она находила откровенно счастливые лица бывшего мужа и членов его семьи совершенно неприличными. – Настоящие нувориши! Рождество испорчено окончательно!
С этой минуты Лорен вошла в режим кризиса разведенной женщины. Эта рождественская открытка так расстроила бедняжку, что, по слухам, многие видели, как она бродила в поисках Льюиса по Гансвурт-стрит в три часа ночи, в одной ночной сорочке и носках. Она получила приглашения провести Рождество на Кубе, в Раджастане и на Палм-Бич и приняла все. Наконец Лорен впала в глубочайшую депрессию, поскольку, несмотря на все попытки, так и не смогла добиться своей цели и даже не сумела поймать кандидата номер три или подсоединить систему «серраунд-саунд», хотя как– то в субботу билась над этим девять часов.
– Даже согласие Салли Ротенберг продать камень принцессы Летисии не развеселило меня, – грустно жаловалась как-то Лорен в комнате, полной расшитых бисером платьев, на рождественской коктейль-вечеринке. – В этом году Льюис окончательно изгадил мне Рождество. Я никогда не оправлюсь. Уверена, стресс вызвал у меня неизлечимую болезнь вроде полиомиелита. Не могла бы ты раздобыть мне еще бокал шампанского?
Для больной, страдающей от полиомиелита, выздоровление Лорен оказалось поистине чудесным. На следующий день после коктейль-вечеринки посыльный принес записку от Джайлза Монтерея, где было написано:
Я в городе. Встречаемся в устричном баре «Гранд-Сентрал». Четверг, час дня. Там и произведем обмен. С уважением, Дж. М.
Встреча с Джайлзом оказалась именно тем лекарством, которое было необходимо Лорен, хотя я надеялась, что ее увлечение начало проходить. Он был несвободен и, на мой вкус, практически неуловим.
Эстетическая подготовка Лорен к деловой встрече, как она назвала свидание с Джайлзом, потребовала значительно больше труда, чем приготовления к свадьбе. Она была просто одержима идеей добиться идеальных «глаз потаскушки», для чего изводила стилиста требованием предоставить ей черную сурьму, присланную прямо из Египта. После долгих размышлений был выбран костюм, состоявший из любимых узеньких кремовых брючек и легкого, как паутина, тюлевого топа, поверх которого был накинут тонкий черный вязаный жакет из норки. Длинные волнистые волосы раскинулись по плечам: Лорен почему-то считала, что укладка феном не понравится Джайлзу. Она звонила мне каждые полчаса, докладывая о любом своем шаге, связанном с косметикой, нарядом или с переменой настроения.
Она вышла из дома в двенадцать пятнадцать в сопровождении почти незаметного телохранителя, призванного беречь бесценный бриллиант. Лорен была уверена, что идет навстречу профессиональному и романтическому успеху. Она была полна решимости приобрести и запонки, и объект обольщения номер три.
Можете представить мое изумление, когда в пять часов вечера она ввалилась в студию Текка, бледная и перемазанная тушью. Судя по черным потекам на щеках, она плакала.
– Вот тебе и «глаза потаскушки»! Я выгляжу как любая потасканная девушка по вызову, – выдавила она еще в дверях.
– Боже, сколько драматизма. Мне это нравится. Ужасно вдохновляет! – провозгласил Теккерей. – Я мог бы создать тебе платье специально для рыданий. Эмми! – окликнул он ассистентку. – Пометь там: «глаза потаскушки» для следующего показа.
– Спасибо, Текк, ты лапочка, – вздохнула Лорен, вытирая глаза лоскутком фисташкового шелка с раскройного стола. – Боже, какие бы чудесные платочки вышли из этого! Привет всем.
Она помахала стажерам, сидевшим в углу за вышиванием. Они застенчиво закивали и уставились на Лорен, без сомнения, вдохновившись не меньше, чем Теккерей, ее особой гламурной аурой.
– Что случилось? – спросила я, вставая. Мой стол был завален грудами бумаг, и я чрезвычайно нуждалась в перерыве. – Сейчас закажу всем чай.
Я набрала номер закусочной на первом этаже.
– Он так и не явился, – едва слышно пробормотала Лорен, бросаясь на единственный в студии диван, погребенный под образцами тканей, оборками и рукавами.
– Не могли бы вы прислать чай для всей студии? Это Сильви… Хорошо, спасибо, – поблагодарила я и, положив трубку, обернулась к Лорен: – Что ты собираешься делать с камнем?
Лорен снова вздохнула. Разочарование словно вытеснило все ее эмоции.
– О, бриллиант уже у него. Думаю, счастливая невеста скоро получит подарок. – Одинокая слеза медленно покатилась по ее щеке, скользнула вдоль носа и остановилась на губе, где трагически повисла. – О, я такая неудачница, – полувсхлипнула-полурассмеялась Лорен, вытирая лицо. – Я почти не знаю этого парня, но взгляните на меня!
Как оказалось, Монтерей прислал на встречу знакомого, чтобы забрать драгоценность. Пока мы пили чай, Лорен рассказала, как безупречно одетый русский, лет двадцати семи, пришел в бар и заявил, что мистер Монтерей просил его доставить ему бриллиант. Он протянул Лорен бархатный мешочек, в котором оказались запонки Николая Второго, а вместе с ними и письмо, где говорилось об изменении плана. Телохранитель отдал ему камень принцессы. Вся процедура заняла не более пяти минут, и Лорен не успела даже попробовать сырых устриц, не говоря уж о более близком знакомстве с кандидатом номер три.
– Надеюсь, хоть Сэнфорду понравились запонки, особенно после стольких разочарований, – произнес Теккерей с полным ртом булавок: в данную минуту он тщательно накалывал отрез сиреневой тафты на манекен.
– В этом-то и весь ужас. После того как я столько натерпелась, прихожу в номер Сэнфорда, и тут… тут начался настоящий кошмар.
Лорен, как всегда рисуясь, поведала Сэнфорду о приключениях в Москве и о том, на что ей пришлось пойти ради запонок, но едва она стала превозносить Монтерея, Сэнфорд ее оборвал.
– Все это так странно… Как будто он ревновал или что-то в этом роде, – закончила Лорен. – Здесь можно курить?
– Только сегодня, – кивнул Теккерей. – Дай и мне одну.
Лорен вытащила крошечный футляр из кожи ящерицы и протянула ему сигарету.
– Божественно, – похвалил он, рассматривая платиновый стерженек и зажигая сначала сигарету Лорен, а потом и свою. Затянулся, выпустил дым и пояснил: – Конечно, он ревнует. Сэнфорд увлечен вами, а вы увлечены кем-то, вовсе не похожим на него. Моголы не могут принимать отказ, как все нормальные люди.
– А потом он поцеловал меня, – продолжала Лорен, брезгливо сморщив нос. – Против моей воли. И при этом трясся, словно боялся чего-то. Но полагаю, если вы были женаты двадцать лет, вероятно, можно забыть о сексе… Какой кошмар. Все это так мерзко! Он просто двигал языком слева направо и справа налево. Горизонтально. Какие-то идиотские механические поцелуи, а у меня в голове была только одна мысль: он что, ел на ужин картофельное пюре с чесноком? Полагаю, каждая женщина должна хотя бы раз в жизни переспать с моголом, чтобы знать, чего она не упустила.
К этому времени вся студия покатывалась от хохота. Но задор Лорен исчез так же внезапно, как появился.
– Что случилось? – спросила я, ощутив в ней перемену.
– Сэнфорд сказал, что, если я не соглашусь с ним спать, нашей дружбе конец.
– Какой бред! – возмутилась я.
– До чего все это грустно, – посетовала Лорен. – Ядумала, он настоящий… ну, знаешь… истинный друг.
Теккерей что-то пробормотал, покачивая головой.
Лорен сильно затянулась, мрачно взглянула на меня и добавила:
– Он сказал, что желает развестись с женой и жениться на мне! Такого я не вынесу. Больше не смогу видеться с Сэнфордом. Я была чересчур наивна, общаясь с ним и считая, что он станет этим довольствоваться. Он действительно великий человек, но… не Джайлз Монтерей. Верно? Нет ничего хуже романтического разочарования. Я надеялась на свидание в «Гранд-Сентрал», а получила вшивые запонки и поцелуй с водяным матрацем, рождества отвратительнее у меня еще не было.
Я же находила Рождество просто великолепным. Так было не всегда. Рождество для одинокой девушки – довольно мрачный праздник, но сейчас все самым восхитительным образом изменилось. В этом году я находила сказочным освещение елки в Рокфеллеровском центре, а бесконечная мелодия песенки «Колокольчик звенит», несущаяся из всех уличных динамиков, радио и телевизоров, наполняла меня духом празднества. Кроме того, перспектива увидеть шоу Барбары Уолтерс «Десять замечательных людей» вызывала исключительно добрые и теплые чувства.
