Текст книги "Дебютный развод"

Автор книги: Плам Сайкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Мне очень жаль.

Статус Лорен как самой ненадежной в Нью-Йорке особы, очевидно, не претерпел изменений.

– Я вроде как злюсь на нее, но на самом деле никогда не смогу слишком уж на нее рассердиться. Лорен была так добра ко мне, когда умерла моя мама. Вывезла всю обстановку и оплатила счета транспортной компании, потому что я тогда была совершенно разорена. Может, Пять Оргазмов и есть мужчина ее мечты. Она заслуживает кого-то классного.

Марси вскочила и подошла к гигантскому письменному столу красного дерева в конце комнаты.

– Ненавижу это место. Ощущение такое, словно я живу в отеле «Ритц-Карлтон», – пробурчала она и, усевшись за стол, подняла трубку. – Почему бы нам не поехать в клуб вязания на Бедфорд-стрит?

– Марси, дорогая, нам лучше остаться здесь, – мягко возразила я – На улице очень холодно. Давай я заварю чай из розовых лепестков.

– Сегодня я сделала нечто ужасное. Запихнула все костюмы Кристофера ручной работы от Андерсона и Шеппарда в узел, положила внутрь пару кирпичей и утопила в Ист-Ривер, – призналась Марси.

Я едва удержалась от смеха. Действительно, ужасно. Впрочем, Кристофер это, видимо, заслужил.

– А ты его никогда не подозревала? – не выдержала я.

– Конечно, нет. Правда, он никуда не выходил со мной, но я верила, когда он твердил, что ему некогда вести светскую жизнь: слишком много работы.

И это было чистой правдой. На все вечеринки и мероприятия Марси неизменно являлась одна. И о Кристофере я знала только, что у него ярко-рыжие волосы. Все остальное тонуло в тумане.

– Никогда не доверяй мужчине, вечно разъезжающему по делам, – объявила Марси. – Бьюсь об заклад, Хантер не такой. Наверняка бывает дома каждую ночь и по уик-эндам тоже.

– Нет, – ответила я. – Но послушай, Марси, ты все еще замужем и, что бы там ни случилось, должна подумать о примирении. В этом весь смысл замужества. В радости и горе, и все такое…

– Я изъяла «горе» из наших обетов. Кристофер даже не заметил. – Марси помедлила и, немного повеселев, добавила: – Так здорово быть разведенной. Саломея хочет, чтобы я все лето провела с ней в Ист-Хэмптоне. Говорит, ее дом похож на дворец в стиле диско и круглый год там… у-у… о-о…

Шмыг-шмыг. Хлюп-хлюп. Марси зашлась в рыданиях, перемежаемых икотой.

– Может, заказать еду на дом? Поболтаем за пиццей, – снова предложила я.

– Ладно, хорошо… да… нет! Лучше поедем в «Бунгало-восемь».

– Марси, сейчас семь вечера. «Бунгало-восемь» откроется, дай Бог, часа в два ночи. Ты не в таком состоянии, чтобы выходить куда-то сегодня. Тебе необходимо время на размышления.

– Я все равно ненавижу «Бунгало». Туда с Кристофером не придешь: он слишком толстый, – всхлипнула Марси, вытирая слезы кружевными манжетами, и полным отчаяния голосом осведомилась: – И сколько времени должно уйти на размышления? Три недели? Я смогу покончить с размышлениями ко Дню благодарения?

Глава 13 Отметим годовщину свадьбы бурным сексом

Кому: Сильви@hotmail.com

От кого: Лорен@LНВ. соm

Дата: 1 ноября

Тема: Перепихон в честь годовщины свадьбы

Дорогая!

Прости за исчезновение. На прошлой неделе была годовщина моей свадьбы, и я чувствовала себя полной идиоткой. Думала, мистер Пять Оргазмов приведет меня в чувство, но попробуй объяснить никогда не бывшему в браке мужчине, что тебе нужно потрахаться в честь годовщины свадьбы! Он заявился прямо с ужина каких-то псевдохудожников и потом… прямо скажем, пришлось изменить его имя на Оргазмический Ноль. Так или иначе, после нудного ноноргазмического барахтанья я стала подавашь сигналы отхода ко сну, и он вдруг объявил: «Надеюсь, ты не возражаешь, я принес зубную щетку».

Меня едва не вывернуло. Оказывается, у нас «отношения»! Совсем как у Зейнфелда в том эпизоде, когда ему пришлось порвать с подружкой из-за того, что она принесла зубную щетку. Пришлось сказать, что мне необходимо обсудить тему зубной щетки подробнее. Я потребовала, чтобы он ее забрал. Какой смысл в разводе, если чья-то чужая щетка портит вид твоей великолепной спальни из белого мрамора? Я заявила, что могу одолжить ему зубную щетку, но он не смеет приносить свою собственную! Похоже, до него не дошли все тонкости ситуации. Так или иначе, я отдала ему его щетку и взамен подарила другую, совершенно фантастическую. Знаешь, с ручкой из черепахового панциря, такие продаются в «Эспри». Я просто уверена, что начнется со щетки, продолжится его одеждой, а закончится тем, что он поселится у меня… Представляешь? Я по-прежнему ищу Кандидата номер три! Желаю классно провести время в Париже. Увидимся в Москве. Захвати шубу из шиншиллы. Не могу дождаться.

Целую,

Лорен.

И-мейл Лорен, прибывший как раз в тот момент, когда я уезжала в Париж, оказался резким контрастом той неделе, которая ждала меня впереди. Нет ничего более, клянусь, ничего более восхитительного, чем быть новобрачной и оказаться в Париже. Мы выкраивали время между моими попытками заинтересовать магазины коллекцией Теккерея и бесконечными деловыми совещаниями Хантера, чтобы удрать на романтические обеды в «Маре» или встретиться и поужинать в уютных ресторанчиках на Левом берегу, где мы кормили друг друга касуле {Тушенные в горшочке бобы} с ложечки и держались за руки как влюбленные безумцы.

Ничто не омрачило эту неделю. Два магазина: «Мария-Луиза» и «Галери Лафейетт» – купили коллекцию Теккерея, хотя ослабление доллара означало, что денег мы заработаем мало. Недели за две до моего отъезда в Париж нам крупно повезло: Аликс Картер наконец приехала на примерку и заказала целый гардероб. Похоже, она расхвалила коллекцию Теккерея всему свету, и все больше гламурных женщин посещали мастерскую с просьбами подобрать наряд к тому или иному мероприятию. Среди них была модная молодая актриса Нина Клор, чей пиар-агент объявил, что она желает надеть платье от Текка на премьеру своего нового фильма «Роковая блондинка», которая должна была состояться в начале января. Игра двадцатитрехлетней Нины повергла весь Голливуд в благоговейное восхищение, а ее безупречный вкус и молодежный стиль привели обозревателей мод в состояние легкой лихорадки. Они гонялись за ней, как за редкой разновидностью леопарда. Теккерей прямо-таки жаждал одевать ее, но она еще не назначила время примерки. Оставалось надеяться и молиться, что слухи о его необыкновенных изделиях рано или поздно заманят Нину в студию.

В Париже нет лучшего места для желающих выпить чая, чем «Лядюре». Обитая бархатом и отделанная золотом кондитерская, расположенная прямо на углу улиц Жакоб и Бонапарт, – самое романтическое в мире заведение, где можно выбрать пирожное на любой вкус. Каждая новобрачная просто обязана посетить его вместе со своим мужем, разумеется. Когда официанты в белых куртках разносят вербеновый чай в серебряных чайничках и хрустящие миндальные пирожные с малиной на пастельно-розовом фарфоре, чувствуешь себя кем-то вроде Коко Шанель!

Мы с Хантером почти весь день бродили по антикварным лавчонкам Левого берега Сены. Нашим любимым магазинчиком был «Комольо», рай для декораторов, где продавались невероятно дорогие французские ткани, включая фисташковый шелк по триста евро за ярд (только во Франции, детки, только во Франции!). К четырем часам у нас буквально отнимались ноги, так что пришлось отдыхать в тяжелых, обитых синим бархатом креслах «Лядюре».

– Поверить не могу, что у нас остался всего один день, дорогой, – посетовала я, когда официант принял заказ. Мне совсем не хотелось покидать Париж, где мы так чудесно проводили время. Спор из-за счета отеля «Блейкс» давно стал смутным воспоминанием. Теперь я и сама не понимала, с чего так завелась, что даже хотела отказаться от поездки в Париж.

– Дорогая, мы еще не раз здесь побываем. Может, нам придется даже купить квартиру в Париже: все равно я половину времени провожу тут.

– О, вот это здорово! – взволнованно воскликнула я.

В это момент появился официант с серебряным подносом, на котором стоял чайник и тарелочки с восхитительными пирожными. Он опустил все на стол и исчез.

– Дорогой, попробуй мое, – попросила я, предлагая Хантеру малиновое пирожное.

– М-м… – восхитился Хантер, откусив кусочек. – Думаю, в следующий раз мы поедем в оперу. Или в цирк. Знаешь, здесь потрясающий цирк… Купим квартирку на набережной Вольтера…

– С видом на Сену.

– Представляешь, эти прогулки по художественным галереям, кофе со сливками, который мы сможем выпить…

– О, сказочная жизнь в Париже! – счастливо вздохнула я.

И так далее, и тому подобное. Наш разговор продолжался все в том же банальном тоне, который сами мы находили ужасно романтичным и который довел бы до бешенства любого постороннего слушателя. Но с влюбленными всегда так. Когда ты влюблена, просто сердце замирает от нежности, но любой сидящий за соседним столиком не знает, куда деваться от тоски. К счастью, курс обмена настолько низок, что в Париже почти нет американцев, а следовательно, и несчастных англоговорящих туристов, вынужденных терпеть наш бред. Поэтому мы окончательно расслабились и стали вытворять то, на что никогда не отважились бы в собственной стране, а именно – целоваться взасос, как тинейджеры. И никак не ожидали…

– Простите, что нарушаю вашу идиллию.

Мы с Хантером смущенно оглянулись. Рядом стояла ослепительно улыбавшаяся София Д'Арлан. Темно-рыжие волнистые волосы раскинуты по плечам, одежда в стиле «уик-энд на Левом берегу»: длинные темно-синие шерстяные брюки, остроносые лодочки, кожаная куртка и тонкий, почти до колен, шарф. Настоящая Лу Дойон в свой выходной день.

– Простите, не могла устоять, чтобы не подойти. Я здесь с Пьером, – объявила она, показывая на темноволосого мужчину, сидевшего за дальним столиком. – Сильви, я так рада, что вы здесь. Давно хотела пересечься.

– В самом деле? – удивилась я.

– Ну да. Аликс Картер считает, что я должна надеть платье от Теккерея на премьеру «Роковой блондинки». Меня пригласила Нина. Мы вместе ходили в детский сад и с тех пор близки, как сестры.

– Теккерей будет рад вас одеть. Позвоните, когда вернусь. Я буду в Нью-Йорке в середине будущей неделе, – деловито ответила я, вручая Софии свою визитную карточку. Совсем неплохо, если ее увидят у Текка: пусть я не слишком люблю эту особу, зато ее постоянно фотографируют, а глянцевые журналы считают идолом моды.

– Нина здесь на два дня, – продолжала София. – Можно дать ей ваш телефон? Она сказала, что тоже подумывает надеть платье от Теккерея.

Победа! Настоящая победа! Но не означает ли это, что я каким-то образом должна подружиться с Софией? Впрочем, у меня нет особых причин для неприязни. Просто я ей не доверяю. Но если София собирается привести к Текку Нину Клор, значит, она мне нужна. Очевидно, она неплохо знает Нину. Актрисы часто обманывают модельеров, и необходимо иметь как можно больше сторонников, если требуется затащить их в свою студию. Приходится забывать о чувствах, если речь идет о бизнесе.

Я изобразила то, что, как надеялась, сойдет за искреннюю улыбку, и кивнула:

– Разумеется.

Правда, шансов на звонок Нины Клор было ничтожно мало. Она истинный метеорит, за которым гоняются все модельеры от Диора до Дольче и Габбаны.

– Обязательно свяжусь с вами. Вы так любезны, просто не верится, – добавила София и чмокнула Хантера в щеку. – Пока, дорогой, – фамильярно попрощалась она.

Я глотнула чая, полная решимости не обращать внимания. Самое главное – бизнес.

Вечером, когда мы с Хантером пили горячий шоколад в баре отеля «Бристоль», мой сотовый зазвонил. К моему величайшему удивлению, это оказалась Нина Клор, рассыпавшаяся в извинениях по поводу позднего звонка. Она сообщила, что хотела бы надеть платье от Теккерея на январскую премьеру и, что самое волнующее, только узнала о своей номинации на «Золотой глобус». И хотя сознавала, что это глупо, тщеславно и чисто по-голливудски, все же не могла думать ни о чем, кроме платья.

Как уже говорила София, Нина сейчас в Париже и хочет встретиться со мной завтра утром, чтобы обсудить список нарядов.

Все еще не веря своим ушам, я показала Хантеру большой палец.

– Я могла бы заехать в ваш отель к одиннадцати, – взволнованно пообещала я, едва сдерживая переполнявшие меня чувства. Радость слегка портило только одно: без помощи Софии, возможно, ничего бы не вышло. Что ж, придется ее терпеть.

– Нет, я сама приеду. Не хотелось бы вас затруднять, – сказала Нина.

– Ну… если сумеете выбрать время.

– Думаю, что вполне смогу добраться до вас из «Ритца», – пошутила Нина и повесила трубку.

Будь я шикарной, всемирно известной старлеткой, которой совершенно не обязательно покидать «Ритц», то шагу бы оттуда не сделала. Но Нина оказалась поразительно простой и непринужденной в общении.

– Она такая славная, – сказала я Хантеру, пересказывая содержание разговора. – Такая милая и очаровательная. Совсем не похожа на кинозвезду.

– Возможно, играет, – охладил меня Хантер. – Как все актрисы.

– Думаю, она будет классно выглядеть в платьях от Текка.

– Сначала посмотрим, явится ли она завтра, – буркнул Хантер.

– Какой ты циник, – упрекнула я.

– Скорее реалист, – уточнил Хантер, поднимаясь и беря меня за руку. – Как насчет прогулки по Парижу перед сном?

Наутро, ожидая, что Нина обязательно опоздает часа на два, я, проходя по вестибюлю без четверти одиннадцать, увидела ее в кресле у камина и сразу узнала – она выглядела как на своих бесчисленных снимках. Она была в меховой куртке с высоким воротом, наполовину скрывавшим лицо, и джинсовой мини-юбке. Светлые волосы лежали на плечах, загорелые ноги были голыми даже в холодное ноябрьское утро. Думаю, они были даже длиннее, чем у Софии Д'Арлан, если только такое возможно. Обута она была в дорогие темно-зеленые лодочки из змеиной кожи. Нина так углубилась в «Ле монд», что не заметила меня.

Просто поразительно, до чего она не похожа на типичную лос-анджелесскую кинозвезду с силиконовой грудью и кофейным загаром. Ничего не скажешь – высокий класс. Теккерей просто с ума сойдет, когда ее увидит.

– Нина? – спросила я, подходя.

– Сильви? Привет! Господи, я слишком рано. Про-ошу про-ощения. Если у вас нет времени, я могу подождать здесь, – извинилась она.

– Давайте поднимемся в номер, – предложила я.

– Уверены, что я не помешаю вам и вашему мужу? – уточнила Нина.

– О, ни в малейшей степени.

Хантер полностью и стопроцентно ошибался насчет этой девушки. Нина была абсолютно искренна. Ни капли фальши. Ни одна актриса не способна подделать пунктуальность.

Когда мы поднялись в номер, я отвела Нину в гостиную, заказала два кофе со сливками, и как раз, когда мы принялись за шоколадные лепешки, Хантер заглянул в дверь и поздоровался с Ниной, прежде чем уйти.

– Какой лапочка! – выпалила Нина, едва за ним закрылась дверь.

– Он у меня просто чудо, – улыбнулась я.

– И так преуспевает. Я постоянно читаю о том шоу, над которым он работает. Просто поразительно! – воскликнула звезда.

Я положила на стол каталог Теккерея. Здесь имелись фото восемнадцати образцов коллекции, шесть из которых были вечерними платьями. Я надеялась, что этого для Нины вполне достаточно.

Она подняла каталог и стала внимательно изучать каждый снимок, поворачивая его в разные стороны, чтобы лучше рассмотреть детали.

– Вау! – выдохнула она. – Вот это – о-очень «Роковая блондинка», нет?

Она показывала на снимок небесно-голубого платья из шифонового муслина, с зауженной талией и подолом, вихрившимся по полу в облаке тюля.

– Это платье «Грейс». Теккерей взял за основу одно из платьев Грейс Келли в фильме «Поймать вора», – пояснила я.

– Мой любимый фильм! Я действительно могу взять платье на время? – взволнованно спросила Нина.

– Мы подарим его вам.

– Но мне хватит и одного раза. Молодые модельеры не могут позволить себе раздавать одежду!

– Я настаиваю. Мы сделаем для вас платье «Грейс», но вы просто обязаны выбрать еще одно. В ночь премьеры вы можете разволноваться и не пожелать надеть «Грейс», так что необходим выбор.

Нина прислушалась к моему совету и выбрала еще одно платье: для коктейлей, из черного атласа, с бантами на плечах и сексуальным разрезом спереди. Беда в том, что я уже пообещала его Саломее для бала у Аликс, но, чувствуя себя виноватой, все же согласилась отдать его Нине. Саломея сама откажется, узнав, что Нина собирается его надеть. Что ж, негласное правило: всегда уступай кинозвезде. Так уж заведено.

Утром после восхитительного ужина вчерашним вечером в ресторане «Вагино» и полуночной прогулки по набережной нас с Хантером ожидали две машины, в которые уже был погружен багаж. Хантер летел во Франкфурт, оттуда – в Данию и обратно в Нью-Йорк. Я летела в Москву из другого аэропорта, а потом возвращалась в Нью-Йорк. Наша блаженная парижская неделя закончилась, но мне не было грустно, хотя следующие две недели мы с Хантером не увидимся. Честно говоря, я словно возродилась. Супружеская жизнь – это божественно.

Решив проверить, не перепутали ли вещи, я подошла к машинам. В этот момент я чувствовала себя защищенной от боли близкой разлуки облаком любви и нежности.

– По-моему, у тебя все в порядке, дорогой, – заметила я, заглядывая в багажник, где лежали два древних синих чемодана из «Глоуб-троттер». Но… этот явно не наш.

В багажнике оказался рыжевато-коричневый чемоданчик, определенно не принадлежавший Хантеру.

– Простите, – окликнула я рассыльного, – нельзя ли убрать этот чемодан?

– Сейчас, мадам, – кивнул он, взявшись за ручку. И в этот момент мне бросился в глаза багажный ярлык, на котором было написано «София Д'Арлан». Я оцепенела.

– Хантер… – пробормотала я и повернулась к нему, но осеклась. К нам шла сама София, весело махавшая рукой, и не успела я опомниться, как она уже целовала меня.

– Как жаль, что вы не летите с нами! Хантер пообещал, что мы с вами будем больше общаться! Я просто в отчаянии! Хантер такой зануда, заставляет меня лететь во Франкфурт только потому, что я знаю немецкий. Франкфурт – дыра, абсолютная дыра! Кстати, Нина Клор что-то выбрала? Я сказала, она просто обязана носить вещи Текка.

– Выбрала, большое спасибо за то, что послали ее, – пробормотала я. Что, черт побери, происходит?!

Подошедший Хантер очень сухо поздоровался с Софией, словно не было ничего необычного в том, что он берет с собой в деловую поездку длинноногую красавицу полиглота. Что говорила Марси? Никогда не доверяй мужчине, вечно разъезжающему по делам!

Парижское счастье моментально испарилось, и меня вновь одолел приступ паранойи. Гигантским усилием воли я приняла беззаботный вид. Но тут Хантер неожиданно обнял меня и поцеловал:

– Господи, дорогая, как я буду скучать!

– Я тоже, – прошептала я.

– Что собираетесь делать в Москве? – перебила София. – Предупреждаю, это болото, жуткое болото.

Все еще нежась в объятиях Хантера, очень властных объятиях, нужно признать, я коротко ответила:

– Собираемся с Лорен на игру в поло на снегу. Она там влюбилась в одного типа.

– Вот как? – удивилась София.

– В мистера Джайлза Монтерея.

И тут случилось нечто необыкновенное. София, холодная, невозмутимая, я-знаю-всех-на-све– те-и-всех-на-Луне София неожиданно лишилась дара речи.

– Джайлз Монтерей? Лорен знает Джайлза Монтерея… – благоговейно прошептала она наконец. – Господи… я всегда хотела… познакомиться с ним.

Судя по раскрасневшемуся лицу, она с таким же успехом могла сказать: «Я всегда хотела выйти за него замуж».

Окончательно лишившись самообладания, она взглянула на часы и пробормотала:

– Пожалуй, нам пора. Обязательно расскажите, какой он, этот Монтерей, когда вернетесь. Боже, это просто невыносимо! Поедемте, мистер Икс.

Мистер Икс? Она называет Хантера дурацким прозвищем. Интересно… Даже уменя не нашлось прозвища для Хантера.

Все же ничего не оставалось, кроме как весело помахать Хантеру и Софии, идущим к машине.

Как раз перед тем, как они исчезли, я увидела жадный взгляд Софии, брошенный на Хантера. Она прямо-таки ела его глазами, словно перед этим голодала целую неделю.

Глава 14 Мистер Москва

Московские девушки с их прямыми светлыми волосами, идеальными фигурами и пустыми глазами ведут себя именно так, как, по мнению американских мужчин, должны вести себя женщины. Сидят за ужином, идеально выглядят, улыбаются и все время молчат. Это деловое соглашение: количество слов, которое дозволено произносить девушке, находится в обратной пропорции количеству долларов и евро, имеющимся в наличии у ее бойфренда, а также от того, сколько платьев от Версаче и Роберто Кавалли он ей покупает. Именно поэтому русские миллиардеры всегда появляются в сопровождении редкостно красивых женщин, которые при этом разговаривают ровно столько, сколько Холли Хантер в фильме «Пианино».

В ночь перед матчем поло на снегу вестибюль отеля «Парк-Хайатт» буквально кишел подобными особами и их спутниками. В истинных традициях феноменально богатых нуворишей полное отсутствие вкуса возмещалось разноцветными бриллиантами и белыми мехами. В России не принято снимать соболя даже в невыносимой духоте. Нужно же показать, что ты не хуже других!

Мы с Лорен сидели у стойки бара, отмечая всеобщую суету. Одно дело – грабеж средь бела дня в Нью-Йорке и Париже и совсем другое – в Москве. Тут он приобрел совершенно невероятный размах, иначе вряд ли удалось бы оправдать ожидания новых миллиардеров. Восемьдесят долларов за бокал розового шампанского в баре отеля «Парк-Хайатт» – обычная цена. Даже Лорен была возмущена.

– Фиби здесь понравилось бы, – заметила она. – Кстати, она родила малышку, назвали девочку Лайла Слингсби, и Фиби хочет, чтобы ты пришла на крестины. По-моему, это событие произойдет дней через десять после нашего возвращения. – Она хотела сказать еще что-то, но внезапно спрыгнула с табурета и завопила на весь вестибюль: – Герский!

Приземистый человечек в черной куртке из тончайшей кожи поспешил к нам. Шагал он при этом так решительно, словно врывался в покоренный город. Едва он оказался рядом, Лорен расцеловала его в обе щеки и крепко обняла.

– А! Вот и вы! Сколько лет, сколько зим! Как ваш отец? – тепло поинтересовался он и, весело подмигнув, пояснил: – Вы двое – единственные достойные особы в этом отеле. У всех остальных – по шесть телохранителей.

Герскому, который и сам, как оказалось, имел немало телохранителей, предстояло стать нашим опекуном на этот уик-энд. Давний деловой партнер отца Лорен, пятидесятивосьмилетний выходец из Сибири, он обратил внимание мистера Блаунта на финансовые перспективы, которые сулило производство сухариков в России. Герский свято соблюдал все интересы мистера Блаунта в области производства сухих хлебцев. Интуиция гения подсказала ему целесообразность упаковывать продукт в маленькие пластиковые пакетики в американском стиле. Герский сделал мистера Блаунта еще богаче, чем он уже был, а мистер Блаунт, в свою очередь, сделал Герского богаче, чем в самых безумных мечтах последнего.

– Едем в кафе «Пушкин», – сказал он, провожая нас к выходу и пренебрежительно оглядывая толпу у стойки бара.

Кафе «Пушкин», с ревущим огнем в каминах и официантами в высоких сапогах и шароварах, приобрело репутацию заведения, которое часто посещали бы чеховские три сестры, если бы наконец выбрались из своего городка. Оно напоминало нарядный дворец, подобный свадебному торту, украшенному вместо фигурок жениха и невесты лепниной. А ее, вероятно, скопировали с уже имеющейся в санкт-петербургском Зимнем дворце. С первого взгляда ни за что не отличить подделку. Похоже, Герский знал здесь всех, он живо обеспечил нам один из лучших столиков внизу, перед гигантским зеркалом в позолоченной раме, в которое мы могли разглядывать входивших и уходивших посетителей.

Мы не просидели и нескольких минут, когда к нам присоединилась молодая, лет семнадцати, девушка. Она оказалась подружкой Герского. Термин «подружка» в Москве трактуется весьма широко, поскольку новые русские предпочитают менять их каждый день. Но, несмотря на юность, Оксана оказалась крепким орешком. Два сезона она проработала моделью в Милане и была более красноречива, чем ее приятельницы. Она надела черное атласное платье с весьма смелым вырезом. В ушах сверкали бриллианты размером с кубики сахара. Общее впечатление создавалось такое, словно Оксана только что сошла с классической фотографии Хельмута Ньютона. Весь вечер она, не прекращая есть, держала левую руку на правом плече Герского.

– Фу! – поморщилась Лорен, изучив меню. – Герский, вы что, собираетесь нас отравить?

Меню действительно было убийственным и, в частности, включало рагу из петушиных гребешков и пирог с куриными потрохами и печенью.

– Очень здоровая пища. Вы должны ее попробовать, – заметила Оксана. – От куриных потрохов кожа становится мягче.

– Значит, ваш друг мистер Монтерей определенно будет завтра на стадионе… – начал Герский.

– Он мне не друг. Я здесь только ради покупки запонок Фаберже, – совершенно неубедительно возразила Лорен.

Она, разумеется, была готова на все ради выполнения своей миссии и твердо решила обаять Монтерея. Несмотря на свою полную ненадежность во всем, что касается брака и любви, разведенка-дебютантка воспринимает свою работу крайне серьезно.

Лорен, морща нос, гоняла по тарелке петушиные гребешки.

– Я это есть не могу. Чувствую себя, как на уроке биологии. Хм… Ладно, может, я сумею и драгоценности раздобыть, и одновременно приобрести кандидата номер три. Очень удобно.

– Но, Герский, откуда вы знаете, что Монтерей будет там? – спросила я.

– Он один из игроков. И если не приедет, значит, игра не состоится.

– Боже, игрок в поло! Как круто! Нет. Я этого не вынесу! – воскликнула Лорен возбужденно, но, заметив неодобрительный взгляд Герского, быстро добавила: – Вы же знаете, Герский, меня никогда не занимал исключительно бизнес!

– Не хотелось бы, чтобы вы связались с человеком вроде Монтерея, – резко бросил Герский.

– Почему? – удивилась Лорен улыбаясь.

Герский взглянул на нее и молча вздохнул.

– Он сердцеед, – пояснила Оксана. – Жестокий, бессердечный, первоклассный сердцеед, который меняет женщин как перчатки.

– Сердцеед? – выдохнула Лорен. – Да он определенно из тех мужчин, которые мне нравятся!

Даже легкий снежок не смог скрыть угнетающей хрущевской архитектуры стадиона, куда мы с Лорен, Герским и Оксаной приехали в этот субботний день. Бетонные блоки есть бетонные блоки, покрыты они снегом или нет. Все же мы возбужденно топтали своими сапожками беговые дорожки, обходя пони и рессорные двуколки, мчавшиеся по снегу.

Когда мы наконец очутились на поле, передо мной предстала сцена, вовсе не похожая на описанную в «Анне Карениной». Вдалеке маячили дома-башни, а здесь снег уже успел подтаять и выглядел грязным и неряшливым. Русские девушки, сидевшие под длинным навесом, производили впечатление переливающейся всеми красками стайки райских птиц. «Даллас» двадцать первого века – вот наилучший способ описания дресс-кода на этом матче. Униформа девушек состояла из сапожек на высоких каблуках (на случай если вас заинтересует их происхождение – сплошной Ив Сен-Лоран), желтых бриллиантов и такого количества лисьего меха, которое только можно нагрузить на одну женщину, не покалечив ее при этом.

Трибуны были полны, и в дальнем конце стадиона играл оркестр русских народных инструментов. Присутствующим раздавали сбитень: горячее вино со вкусом кипящего кленового сиропа. Несмотря на драгоценности, меха и шум, одно было совершенно ясно: это, слава Богу, не поло в Бриджхэмптоне.

Герский и тут отыскал приятелей, и мы сели за их столик. Игра должна была начаться не раньше чем через полчаса, а пока у присутствующих появилось время вдоволь посплетничать.

Неожиданно я услышала знакомый голос с американским акцентом:

– Сильви! Привет! Лорен! Ола! Как я рада видеть вас здесь!

Обернувшись, я увидела Валери Гервалд в обществе Мардж Крэддок, ехидной особы, знакомой Хантера, и обоих мужей. Разряженные в жемчуга и очень светлые меха, они казались чрезвычайно неказистыми на фоне русских девиц. Валери и ее шайка плюхнулись за соседний столик.

– Я всегда говорила, что в снегопад нет ничего лучше Ральфа Лорена! – объявила Мардж.

– Мне больше нравится в Аспене, – пожаловалась Валери. – Почему мы не в Аспене?

– А мне и тут хорошо. Где еще тебе сойдет с рук белая норка от Ральфа Лорена? – возразила Мардж, гладя свою шубу.

Все как всегда. Вы можете увезти девушку из Бриджхэмптона, но нельзя выбить из девушки бриджхэмптонский поло.

– Твой муж здесь? – осведомилась Валери, глядя на меня. – Умираю от желания познакомиться. Я так много слышала о нем.

– Он работает в Германии, – пожала плечами я.

– Его никогда нет рядом, верно? Бедняжка, как, должно быть, ему одиноко!

– Он там с коллегой, – буркнула я, неожиданно вспомнив о способностях Софии к иностранным языкам.

– Случайно, эта «коллега» не некая София? – встряла Мардж, наградив меня сожалеющим взглядом. – Как я счастлива, что она не принадлежит к коллегам моего мужа. Ха-ха!

Все рассмеялись, но лично мне не понравился поворот, который приняла беседа. Почувствовав, что мне не по себе, Лорен перебила Валери:

– Быстро! Начинают! – И помчалась к краю трибуны, где уже собирался народ.

Мы увидели, как восемь блестящих пони для поло: по четыре от каждой команды, – выехали на заснеженное поле. Московская команда «Мерседес» выступала против международной четверки «Картье».

– Вот он! Номер третий! – воскликнула Лорен, показывая на мужчину, рвавшегося вперед с дальнего конца поля. – Просто неотразим!

Поразительно, но Лорен – единственная из всех, кого я знаю, кто может определить, что мужчина действительно неотразим, даже если его лицо полностью скрыто шлемом и маской.

Но уже через полчаса Лорен изменила свое мнение.

– Может, номер третий не так хорош, – решила она после того, как его команда проиграла противнику с разгромным счетом.

Джек Ким, двадцатилетний английский игрок, летал по заснеженному полю с угрожающей скоростью, забивая гол за голом для команды «Картье».

Героя матча приветствовали громкими криками, когда через несколько минут он вошел под навес, потный и грязный.

Снаряжение для поло изобретено лишь с одной целью: заставить его обладателя выглядеть писаным красавцем. Даже принц Чарлз смотрится в нем настоящим секс-богом. Обтягивающие белые бриджи и сапоги ручной работы для верховой езды производят потрясающее впечатление на женщин. Добавьте к этому красивое лицо и ослепительную улыбку – и, выражаясь словами Оксаны, получите сердцееда.

– Нет, я все-таки не права. Он просто душка, – пробормотала Лорен, глядя на входившего под навес Джайлза Монтерея. – О Боже, у меня внутри все переворачивается. Посмотри, кажется, на шее выступила нервная сыпь!

Выпив стакан подогретого вина, Джайлз Монтерей направился в дальний угол навеса, где его весело приветствовала гламурная компания русских. Для человека с репутацией отшельника он казался на редкость общительным. Высокий – не менее шести футов трех дюймов, темно-русые волосы прилипли ко лбу от пота, глаза, несмотря на грязные точки по всему лицу, казались только синее, а улыбка – белоснежнее.