Текст книги "Блондинки от "Бергдорф""
Автор книги: Плам Сайкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Какая скука, – прошептала она мне одними губами.
Наш столик был не в самом центре. Чуть смещен, но это ничего. Еще четыре девушки: Кимберли Гест, Аманда Фейрчайлд, Салли Уэнтроп и Лала Лукасини – сосредоточенно обсуждали мучительные попытки выбраться из Саутгемптона по Лонг-Айлендской скоростной автомагистрали летом в часы пик. Иногда мне действительно жаль этих девушек: то есть все они, конечно, очень милые, но чаще всего забывают, что они и их матери – совсем не одно и то же.
Джулия повернулась ко мне и резанула ребром ладони по горлу. Она искренне не понимала, почему все так страдают из-за Лонг-Айлендской скоростной автомагистрали, когда можно преспокойно лететь вертолетом, что она всегда и делает.
– Жаль, что никому не придет в голову какое-нибудь безумство. Хочу скандала! Почему никто ни с кем не поссорится?
Я засмеялась. Но тут Джулия вдруг сказала:
– Сегодня я встречаюсь с Чарли. Он такой лапочка!
– Что? – прошептала я.
– Он в городе, и мы сегодня созвонились.
– Но, Джулия, я думала, вы с Чарли разошлись.
– Как это? – Она озадаченно уставилась на меня.
– Он сказал, что порвал с тобой еще в Париже.
– Невероятно! – воскликнула Джулия. – Когда ты с ним говорила?
– Прошлой ночью, – выпалила я не подумав. Джулия побагровела.
– Значит, это ты отвечала по его телефону? Это ты была с ним сегодня утром! Не верю!
– Чему? – вырвалось у меня. Наступило молчание.
– Ты не могла, – медленно протянула она.
– Конечно, нет, – заверила я подругу, отчаянно краснея.
– Значит, могла. Я вижу. Выглядишь усталой, зато приобрела То Самое Сияние.
Неужели так очевидно, что я занималась четыреста-пятидесятисекундными поцелуями с представителем противоположного пола не далее как сегодня утром? Джулия гений интуиции. Наверное, и я была бы гением, если бы потратила столько денег на психиатров! От нее невозможно ничего скрыть, особенно дела сердечные.
– Что она сделала? – вежливо осведомилась Аманда.
– Ничего, – ответила я.
– Спала с моим бойфрендом! – взвизгнула Джулия.
Вилки Салли и Кимберли с насаженными на них тонкими ломтиками омара драматически замерли у самых губ. Парализованные шоком рты оставались широко открытыми, напоминая две безупречные маленькие черные дыры.
– Джулия… – начала я.
– Как ты могла? – яростно завопила Джулия. – Я никогда в жизни больше не заговорю с тобой! И не одолжу свои бриллианты! – Она встала, швырнула салфетку на стол и, выдержав очередную театральную паузу, объявила: – Салли, Аманда, Лала, Кимберли, я ухожу.
Не успела Джулия промаршировать к выходу, как четыре девушки тоже поднялись из-за стола. В комнате стало тихо. Все смотрели на Джулию. Дойдя до двери, она обернулась и, уставившись на меня, во всеуслышание объявила:
– И кстати, немедленно верни мой брючный костюм от Версаче.
Это уж не лезло ни в какие ворота: костюм от Версаче принадлежал мне, но так нравился Джулии, что она постоянно брала его у меня. Я только что получила его обратно. Почему Чарли повел себя так бесчестно? Как могла я быть такой дурой? Впрочем, учитывая мои последние истории с бойфрендами, мне не следовало бы так удивляться.
– Я иду… в дамскую комнату, – сказала я, ни к кому не обращаясь, и тоже покинула стол.
Не успела я оказаться в коридоре, как за дверью взорвались возбужденные женские голоса. Джулия была права: теперь, когда разразился скандал, там стало куда оживленнее.
Очутившись на улице, я немедленно позвонила Чарли в «Мерсер».
– Чарли! – закричала я, едва он взял трубку. – Почему ты мне солгал? Почему сказал, что порвал с Джулией? Как ты мог?!
– Эй, успокойся, я действительно порвал с Джулией, – рассмеялся он.
Почему Чарли всегда находит повод для веселья?! Извращение какое-то!
– О чем ты толкуешь? Джулия говорит, что вы по-прежнему встречаетесь! – завопила я, ужасно злая на Чарли и еще больше на себя.
– Хочешь знать точно, как все было?
– Хочу.
– В Париже я сказал Джулии, что, по-моему, мы не слишком подходим друг другу, Тодд больше в ее стиле, а нам лучше остаться друзьями. Но она ответила, что не смирится с этим. Кажется, добавила, что не позволит мне уйти или что-то такое же психованное. Вроде бы я ответил, что это ее дело, но между нами все кончено. Джулия же возразила, что ничего не кончено. Я не думал, что она это всерьез, так нормальные люди себя не ведут.
Нужно признать, история звучала вполне правдоподобно. Только Джулия может порвать отношения первой. Не припомню, чтобы хоть кто-то когда-то осуществил намерение оставить ее. Не стоит траты нервов.
Джулия может быть tres Фатальной Женщиной, когда пожелает. Даже если Чарли решил, что порвал с ней, Джулия никогда не признается в этом себе, а тем более кому-то еще. По убеждению Джулии, Чарли до сих пор ее бойфренд, несмотря на то, что сам так не считает. Вот что бывает, когда, как Джулия, вечно стараешься настоять на своем. Если же не получается, всегда можно сделать вид, что все в порядке, и постепенно для тебя это станет реальностью. Хотя я чувствовала, что версия событий в изложении Чарли скорее всего правдива, но порвали эти двое или нет – совершенно несущественно: по разумению Джулии, я нарушила Вторую Заповедь, а она считала это абсолютно непростительным.
– Джулия клянется, что никогда в жизни не заговорит со мной, – всхлипнула я.
– Ничего, переживет. Не понимаю, зачем ты ей все рассказала? Она звонила утром, и я промолчал, – удивился Чарли.
– Джулия догадалась. Сказала, что я выгляжу усталой.
– Хочешь поужинать? Неплохо бы нам узнать друг друга получше. Почему-то выходит, что я вижу тебя только… э… в экстремальных ситуациях.
Я знала, что он имеет в виду. Идея соблазняла, казалась безопасной и сексуальной, что было для меня довольно новым.
– Не могу, – тут же ответила я.
Если собираетесь отказаться от ужина с таким лапочкой, как Чарли, следует делать это сразу, прежде чем окончательно струсите. И кстати, разве Чарли не понимает, что диктует правило одноразовых встреч? Увидевшись вновь, обе стороны должны вести себя так, словно ничего не случилось, что бы при этом ни чувствовали. Как ни печально, но ужин на следующий вечер в договор не входит.
– Что ж, надеюсь, ты передумаешь. Я весь вечер буду работать в отеле. И ждать тебя.
В начале вечера я позвонила Джулии из дома. Весь день я места не находила и ужасно хотела вернуть лучшую подругу. А значит, нужно извиниться.
Трубку подняла домоправительница.
– Могу ли я поговорить с Джулией?
– Нет, мисс.
– Это очень срочно. Она дома?
– Да, мисс, но просила передать, что если вы позвоните, чтобы вернули ее замшевую сумочку от Хогана.
– Понятно, – грустно пробормотала я. То есть, видите ли, я уже привязалась к этой сумочке… – Может, все же скажете ей, что я звонила?
Повесив трубку, я в унынии рухнула на постель. Я вела себя как идиотка и теперь за это плачу. Мне отчаянно хотелось поговорить с кем-то, но звонить Ларе или Джолин было выше моих сил. Впрочем, они скорее всего тоже откажутся взять трубку. Никто больше словом со мной не обмолвится, когда станет известно, что я натворила. Наверное, и так уже все все знают. Ленч в «Сотбис» – куда более верный способ распространения слухов на Верхнем Ист-Сайде, чем электронная почта. Я сознавала: мне больше нечего ждать от жизни, разве что подружиться с Маделайн Крофт, да и то если она снизойдет до меня. Я не склонна к саморазрушению, но чувствовала себя кем-то вроде помешанной Элизабет Вурцель из «Нации прозака».
Но получилось так, что, лежа на постели, я вдруг задалась вопросом: не превратить ли ночь сожаления в две ночи сожаления? Будет ли это достойно сожаления больше, чем одна ночь? Понимаете, я уже нарушила Вторую Заповедь, и назад дороги нет. Друзей у меня все равно не осталось, а шокировать толпу в «Сотбис» еще сильнее, чем это сделала я, невозможно. И что бы я ни натворила, хуже уже не будет. Но, если уж быть честной с собой и признать правду, настоящая, серьезная причина, по которой я решила удивить Чарли своим появлением, – это лучший секс в моей жизни. Знаю-знаю, доктор Фенслер сказал бы, что это зловещий признак, и все такое, но очень-очень трудно отказаться от ужина с лучшим сексом в твоей жизни. Собственно, чем это опаснее, тем труднее отвергнуть. Все равно после сегодняшнего вечера, клянусь, я больше никогда, никогда не собираюсь делать это с ним. Мне просто очень нужно отвлечься и прийти в себя.
Я взглянула на часы: восемь вечера. Встала с постели и начала рыться в шкафу. Выбрала идеальный Имидж для Достойной Сожаления Ночи номер 2: красный сарафан от Синтии Роули. Tres подходяще для ужина с лучшим сексом в твоей жизни, потому что сползает с плеч меньше чем за три секунды. Сунула ноги в маленькие белые вьетнамки, стянула волосы в хвост, почистила зубы и вышла из дома.
– Не могли бы вы передать Чарли Данлайну из шестьсот шестого, что я здесь? – спросила я портье, подойдя к стойке.
– Шестьсот шестого? – переспросил тот, вглядываясь в экран компьютера. – А… мистер Данлайн? Он выписался.
Выписался? Как он мог так поступить со мной? Разве Чарли не знает, что, говоря «нет», девушка подразумевает «может быть», а это означает «да»? И тут я вспомнила. Кэролайн. Та, что звонила утром. Сердце провалилось куда-то на тридцать шесть этажей вниз по лифтовой шахте. Еще одного отречения я не вынесу.
– Уверены? – пробормотала я. – Он собирался работать в своей комнате и просил меня приехать.
– Я сам его выписывал. Сегодня днем он улетел в Европу.
– Не оставив записки?
– Боюсь, что нет.
11
То, что отель «Мерсер» не был плодом моего воображения, стало окончательно ясно, когда я без всякой видимой причины отказалась лететь в Лондон на частном самолете. Несколько дней спустя, когда я собиралась отправиться на папочкин день рождения, позвонил Патрик Сакстон. Я едва успела с ним поздороваться, как он вновь принялся за свои выходки.
– Завтра я лечу в Лондон на уик-энд, – объявил Патрик. – Почему бы вам не присоединиться ко мне? Без всяких условий.
Один из моих основных жизненных выводов таков: термин «без всяких условий» означает, что вас поставят в жесточайшие рамки. Но хотя, как сами знаете, отказ от личного самолета исторически невозможен, я презрела общепринятый этикет и отказалась. После вышеописанных событий полет на личном самолете вряд ли меня утешит.
– К сожалению, не смогу, но спасибо за приглашение, – жизнерадостно ответила я.
Ночь в «Мерсере» все изменила.
– Не хотите побывать в Лондоне? – удивился Патрик. – Там здорово!
– Я уже лечу в Лондон завтра вечером, на день рождения отца.
– Так поезжайте на вечеринку, а потом остановитесь в моем номере в «Клариджез». А я потом отправляюсь в Сен-Тропез посмотреть яхты. Подумываю купить «Магнум-50». Будет куда поместить десять супермоделей и их ноги! Не мечтаете, случайно, о маленьком путешествии вдоль Лазурного берега? Может, заглянем в «Скалина-теллу», на Капри. Это мой любимый отель. Позвольте показать его вам.
– Не могу, я лечу кое с кем другим.
– С кем?
– С «Американ эйрлайнз», – гордо ответила я, пораженная легкостью, с какой отвергла предложение Патрика. Случилось чудо. Похоже, за эти несколько дней я полностью изменилась.
– Значит, вы скорее полетите коммерческим рейсом, чем со мной? – возмутился Патрик.
– Будет лучше, если я сделаю, как решила.
В конце концов, я девушка независимая, и мне ничего не нужно от плейбоя вроде Патрика Сакстона.
– Эй, летающий автобус до Лондона – это еще не конец света, – добавила я на прощание.
Но, если хотите знать правду, в душе я чувствовала себя так, словно конец света уже наступил. Главный недостаток ночей сожаления состоит в том, что за ними следует много-много дней сожаления, чередующихся с редкими просветами вроде лучшей Бразилии в твоей жизни, и тому подобное. И, как ни странно, так паршиво мне никогда еще не было, даже после разрыва с Заком. Словно я нашла кого-то, кто мог показать мне потрясающую Бразилию, но с кем мне было уютно, как со старым Другом.
О Чарли не было ни слуху ни духу, что несколько угнетало. Я всегда считала, что у Чарли хорошие манеры, Все же, если он не пожелал мне позвонить, значит, решила я, и мне незачем разыскивать его.
А Джулия между тем совершенно забыла обо мне. Джолин уверяла, что не стоит принимать это на свой счет. Она объяснила, что Джулия исчезла с небосклона, отправившись в романтическое путешествие и никому не сказав, куда едет, поскольку безумно влюблена. Я не поверила. Все дело в том, что я оказалась плохой подругой и заслужила любое наказание.
После разговора с Патриком позвонила мамочка. Было уже поздно, и я устала. Должно быть, в Англии часа три ночи, но голос мамочки звучал на удивление бодро. И хотя мне не терпелось увидеть родителей, этот звонок вывел меня из себя.
– Дорогая! – взволнованно вскричала она, когда я подняла трубку. – Надеюсь, ты не забыла о дне рождения отца? Я оставила Джулии Бергдорф три сообщения с приглашением – ты знаешь, как папочка обожает ее, – а она не перезвонила. Джулия приедет?
– Понятия не имею, мама.
– Что это с тобой? И сколько ты пробудешь у нас?
– Я приеду в субботу, а уеду в понедельник. На следующей неделе нужно сдать статью.
– Только три дня! Если будешь и дальше так трудиться, превратишься в Барри Диллера [70]70
Барри Диллер – председатель правления компании «Ю-эс-эй индепендент нетуорк».
[Закрыть]! Карьера – это еще не все! Кстати, я постелила тебе сказочные простыни. Ирландское полотно – это вам не Пратези! Американцы совершенно не разбираются в белье, не то что мы…
– Мама, ты американка, – напомнила я.
– Я чистокровная англичанка, заключенная в тело американки, как транссексуал. По крайней мере так утверждает мой гуру. Кстати, я слышала, что семья вернулась, как раз в самое время, верно?
– Какая еще семья, мамочка?
– Суайры, дорогая. Ты, наверное, захочешь повидаться с Маленьким Графом, пока будешь здесь. Все говорят, что он charmant [71]71
очарователен (фр.).
[Закрыть]и красивее принца Уильяма и принца Гарри, вместе взятых.
Иногда я подумываю, не стоит ли раз и навсегда развестись с мамочкой. Это сразу разрешит все неразрешимые противоречия в отношениях с соседом. Сделала же это Дрю Бэрримор [72]72
Речь идет о представительнице прославленной актерской династии Бэрримор, Джорджине Дрю Бэрримор.
[Закрыть], и что же? Все обернулось к лучшему.
– Мама, если быть точными, мы не слишком большие друзья Суайров, помнишь?
– Дорогая, я не хочу, чтобы ты снова упустила свой шанс.
– Мама, в жизни есть о чем побеспокоиться, кроме мужчин, – взорвалась я. (Должна признаться, что большинство нью-йоркских девушек думают об этом примерно двадцать четыре часа в сутки, но мы не желаем в этом признаваться. Куда пристойнее твердить, что думаешь только о карьере. Хотя, по-моему, чем сильнее увлечена девушка карьерой, тем больше размышляет о мужчинах.)
– Я велела установить тент в саду, как когда-то Джеки Кеннеди – на газоне Белого дома. Лорд и леди Финулла приняли приглашение, так что я на седьмом небе. Правда, синоптики обещают дожди, но они вечно врут.
Мамочка – величайшая на свете оптимистка. Каждый год на отцовский день рождения непременно идет дождь. В Англии поливает всегда, в дни рождения всего населения, даже королевы.
– О'кей, мамочка. Увидимся в субботу. Я возьму в Хитроу машину напрокат и сразу поеду домой, так что во второй половине дня буду у вас.
– Превосходно! И пожалуйста, сделай макияж. Не забудь наложить тот крем-основу, который я купила тебе у «Ланком». Помнишь, тот, что любит Изабелла Росселини. Иначе папочка расстроится.
– Постараюсь, – солгала я. Мамочка так и не поняла, что, кроме нее, все еще пользуется кремом-основой только Джоан Коллинз.
Наутро, складывая вещи, я осознала, что должна собраться с духом, какие бы неприятности ни приключились со мной. Нельзя показаться на празднике с несчастным, расстроенным лицом, это уж слишком эгоистично. В стиле Наоми Кэмпбелл, но ей все сходит с рук, потому что она носит второй размер. В ту ночь в «Мерсере» я вела себя опрометчиво, подстегиваемая отчаянием, комплексами неполноценности, неуверенностью в себе и полным отсутствием оргазмов в последнее время. Теперь за все приходится платить. Каким-то образом я умудрилась встречаться с грубым животным, прирожденным лжецом и профессиональным сердцеедом, имеющим жену с замашками Глен Клоуз [73]73
Глен Клоуз – американская актриса, лауреат премии «Оскар».
[Закрыть]. И в довершение ко всему переспала с экс-бойфрендом лучшей подруги, который после этого, фигурально выражаясь, растворился в воздухе. Теперь я обречена на одинокую жизнь, во всяком случае, ближайшие две недели. Остается надеяться, что мы с Джулией скоро помиримся: рано или поздно она наверняка захочет снова позаимствовать у меня брючный костюм от Версаче.
По пути в аэропорт Кеннеди я решила радоваться тому, что имею, и не оплакивать то, чего у меня нет и не было. Скажем для примера: многие девушки пошли бы на все, чтобы иметь столько Марка Джейкобса, как у меня.
Нет ничего противнее, чем застрять в очереди на проверку багажа в аэропорту Кеннеди в десять часов вечера, стоя за мужчиной, путешествующим сразу с четырьмя лэптопами. Каждый из них пришлось раскрыть, поместить в отдельный пластиковый поднос, просканировать, рассмотреть и снова закрыть. Такое кого угодно выведет из себя. В такие моменты искренне жалеешь, что сумела измениться. Если вдруг решили самосовершенствоваться, оставьте хотя бы несколько дурных привычек, с чисто практическими целями, разумеется. Отказываться от полетов на частных транспортных средствах – крайне глупо. Послушайтесь меня и никогда-никогда не следуйте моему примеру.
Я прибыла в Хитроу в одиннадцать утра и, прежде чем подойти к стойке проката машин, нырнула в туалет, чтобы переодеться. Не хочу показываться дома с видом отверженной. Хватит и того, что ощущаю себя таковой в душе.
Не представляете, до чего уход за собой способен поднять настроение девушке, еще не успевшей оправиться от последствий одноразовой встречи! Например, взгляните на Элизабет Харли, чьи брови после каждого разрыва становятся все сногсшибательнее. Она всегда смотрится изумительно, когда появляется в английской глуши, на совершенно бессмысленных мероприятиях типа очередной игры в поло или крикетных матчей с Хью Грантом в главной роли.
Вдохновленная ее примером, я заперлась в кабинке, надела сверхтонкую кашемировую оранжевую майку (Донна Каран, Нью-Йорк) и узенькие кремовые брючки (Джойе). Вооруженная коричневым кожаным поясом, простыми золотыми серьгами-подвесками, светло-бирюзовыми босоножками от Джимми Чу с изящными золотыми «кошачьими каблучками» и мягкой парусиновой сумкой с рисунком «зебра» на длинном ремне, я сочла, что приобрела истинно гламурный вид в стиле Лиз Тейлор. Никто не узнает, что я три дня как одержимая обдумывала каждую деталь.
Для английской глуши одежда была не совсем практичной, но я и не собиралась разгуливать по английской глуши. Опасность, грозившая только моим туфлям, была незначительной, поскольку от машины до дома всего несколько шагов. Мамочка велела заасфальтировать подъездную дорожку к Олд-Ректори еще много лет назад, сообразив, что хотя гравийные дорожки – это tres по-английски и считаются куда выше классом, чем асфальт, – все же беспощадно гробят ее любимые коричнево-кремовые лодочки от Шанель.
Ничто в мире, даже бесконечно огромный бассейн в отеле «Дю Кап», не может сравниться с Англией в теплый летний день. Разве только пляж Макарони на крошечном островке Мастик, но это уже совсем иная материя.
Два часа спустя я съехала с шоссе и повернула крошечный прокатный «рено клио» к нашей деревне Стиббли, куда можно добраться только узкими извилистыми тропинками, густо заросшими борщевиком и кустами ежевики, которые задевали за зеркала заднего вида. Британцы не слишком большие сторонники маникюра, независимо от того, идет ли речь о ногтях или живой изгороди. Я проезжала мимо разрушавшихся оград, заброшенных ферм, оказывалась в маленьких деревушках с домиками под черепичными крышами, окаймленными цветочными бордюрами, причем каждый впечатлял больше, чем предыдущий. Цветочные бордюры – один из предметов одержимости англичан. Честно-честно, они посвящают этому целые разделы воскресных газет. Общую живописность ландшафта нарушали лишь таблички с надписью «Общественный туалет» и стрелкой, указывавшей на грязноватую будку.
К двум часам дня я уже была милях в пятнадцати от дома. Дорожная табличка гласила: « ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОКРУГ СТИББЛИ-НА-УОЛДЕ». Местность выглядела на удивление мило, а вид портило только знакомое мрачное, обшарпанное здание, бывшее когда-то больницей. Теперь же, судя по табличке, тут помещалось « УБЕЖИЩЕ СВЯТОЙ АГНЕССЫ ДЛЯ ЖЕНЩИН», где находили приют несчастные, подвергавшиеся издевательствам жены и одинокие матери. Еще ребенком я часто видела обитательниц убежища, бесцельно слонявшихся по деревне. Чаще всего они становились легкой мишенью для несправедливых нападок жителей, обвинявших их во всех несчастьях, случавшихся в округе. Даже если с церковного шпиля падал флюгер, считалось, что тут не обошлось без «этих».
До дома оставалась пара миль, и как раз на том месте, где проселочная дорога делала особенно крутой поворот, «рено клио» вдруг затрясся и встал. Я поставила его на ручной тормоз, переждала немного и повернула ключ зажигания. Мотор рычал и всхлипывал, но машина не трогалась с места. Я попыталась еще раз. То же самое. Прошло минут десять, но у меня так ничего и не вышло.
Признав поражение, я сняла машину с тормоза и позволила ей откатиться на обочину, а сама вышла и понуро уселась на капот с унылым видом новоявленной Келли Осборн. Как же теперь добраться домой? Сотовый здесь не работает (Боже, давно следовало купить Трибэнд!), а вокруг ни единого дома и никаких признаков жизни. Тишину нарушал только шелест пшеничных колосьев, колыхавшихся на ветру. В моменты, подобные этому, девушка имеет право искренне сожалеть о том, что не сидит задыхаясь, стиснутая двумя супермоделями на яхте Патрика Сакстона, хотя общение с супермоделями, постоянно сетующими на то, «какие они толстые», нормального человека невероятно раздражает.
Но я тут же напомнила себе, что стала другим человеком, поэтому придется идти пешком.
Я надела темные очки, взяла сумочку с переднего сиденья, закрыла машину и начала спускаться с холма.
Господи, готова побиться об заклад, что Элизабет Харли никогда не спускалась с английского холма. Не нужно быть Эсте Лаудер, чтобы понять: только последняя идиотка способна взять в «Херце» [74]74
«Херц» – известная фирма, сдающая машины напрокат.
[Закрыть]машину напрокат и при этом надеяться, что приедет куда-то. Элизабет Харли скорее всего доставил бы сюда вертолет, причем секунд за десять.
Я прошла всего несколько ярдов, как вдруг услышала шум мотора. Старый трактор медленно пыхтел, спускаясь по склону и таща за собой груженный скотом трейлер. За рулем сидел молодой парень. Когда он подъехал ближе, я махнула рукой. Развалина со скрипом остановилась. Я заметила, что облупившаяся синяя краска покрыта пылью с прилипшими к ней соломинками.
– Привет. Все порядке?
Господи, до чего симпатичный мальчик! Темные курчавые волосы, красная майка, засаленные джинсы и поношенные тяжелые ботинки. Ну просто лапочка! Так и излучает свежесть! Догадываетесь, хандра в стиле Келли Осборн исчезла как по волшебству.
– Все, – улыбнулась я, не зная, что сказать.
– Сломались?
– Да, – кивнула я, дергая себя за волосы. Да-да, мистеру Деревенщине было не больше девятнадцати, но я не устояла и слегка пофлиртовала с ним. Легкий флирт отличается от тяжелого, когда знаешь, что случится в конце, и заранее покупаешь бразильский воск для эпиляции интимных мест, и тому подобное.
– Нужна помощь?
Господи, обожаю английских мальчиков, у которых все предложения умещаются в два слова. Они напоминают Хитклифа [75]75
Хитклиф – герой романа Э. Бронте «Грозовой перевал».
[Закрыть]или что-то подобное.
– Не подвезете ли меня домой?
– Это куда?
– Олд-Ректори. В Стиббли.
– Малость далековато. Бычки, – пояснил он, показывая на трейлер. – Могу высадить вас у фермы. Они позволят вам позвонить.
– О'кей, – кивнула я. Наверное, папочка подъедет за мной.
Дейв (так звали парнишку) протянул руку, помог мне забраться в трактор, включил мотор, и мы мирно попыхтели вниз. Все, что могу сказать по этому поводу: благодарение Богу за «Херца» и их бесполезные прокатные машины. Я была так счастлива сидеть рядом с Дейвом, что едва заметила на своих прелестных кремовых брючках масляное пятно и что мои ноги покоятся на связке сена, покрывшего пылью сногсшибательные туфельки.
Через пару миль Дейв с шиком подкатил к загородке, откуда начиналась извилистая тропинка. Никакого следа фермы. Единственным признаком жизни была отара овец, пасущихся на лугу.
– Ферма там. – Дейв кивком указал на холм. – Пятьсот ярдов.
– Йо-о-о, – прошептала я. Дейв, очевидно, понятия не имел о Джимми Чу и его шедеврах. В них можно пройти не более пяти ярдов. О пятистах нет и речи.
– Порядок?
– Конечно, – нерешительно пробормотала я, соскользнув вниз. – Спасибо.
Дейв отъехал. Я перелезла через загородку и, почти свалившись вниз, услышала подозрительное чавканье. Я опустила глаза. Мои миленькие чудесные туфли обзавелись черным торфяным ободком. Американцы и не подозревают, что в Англии существует нечто подобное. Даже в жаркий день тут всегда найдется невидимое болотце. Вроде бы место вполне симпатичное, но на самом деле – настоящее минное поле для обуви. Проблема в том, что английская сельская местность скорее напоминает обстановку из «Грозового перевала», чем из «Эммы».
«Господи, – думала я, карабкаясь на холм, – я беру назад, честное слово, беру назад все, что сказала об английской сельской местности. Лазурный берег куда лучше, клянусь, неизмеримо лучше!» Больше ноги моей тут не будет! Кое-как я доплелась до вершины, подошла к деревянным воротам. Тут дорога разветвлялась. Далеко внизу, через маленькую деревушку, змеилась река. Берега ее поросли плакучими ивами, между которыми бродили овцы. Справа виднелись хозяйственные постройки и коровники. Слева – большой дом, выраставший из обширного зеленого газона. Должно быть, замок. Суайр-Касл. Примыкающая к нему ферма – скорее всего часть поместья. Нужно сказать, вид весьма живописный. Как в кино. Куда красивее, чем я считала в детстве. Конечно, на замок это не слишком похоже, скорее на обычный особняк, но так уж принято в Англии. Никто не называет свой дом домом: обязательно должна быть приставка «парк», «холл», «дворец» или просто «замок». Думаю, это делается для того, чтобы сбивать с толку иностранцев.
Суайр-Касл был так чудесен, что я почти излечилась от фобии к загородным домам. Выстроенный из медово-желтого песчаника, он представлял собой прекрасный образец безупречных английских зданий восемнадцатого века в греческом стиле, знаете, из тех, что похожи на гигантский кукольный дом, только с двумя большими пристроенными крыльями. Я несколько минут стояла неподвижно, глядя на замок и почти сочувствуя Коричневым Табличницам. (Таких по-прежнему целая куча в Нью-Йорке и Париже, просто в наше время они в основном изображают из себя модных дизайнеров для Луи Вюиттона. Это на самом деле прекрасное прикрытие.)
Мамочка и папочка, должно быть, гадают, куда я подевалась.
Я снова оглянулась на хозяйственные постройки. Кажется, ферма немного ближе замка, но если девушка вроде меня поставлена перед выбором «замок или ферма», я всегда выберу ферму. Хотя мамочка доводила меня до безумия своими охами и вздохами о замке, меня, похоже, все еще терзало любопытство. Может, попросить разрешения воспользоваться телефоном, а в ожидании папочки украдкой осмотреться? Никому не обязательно знать, что это именно я, то есть вовсе незачем сообщать, что я – дочь соседа с поддельным чиппендейлом из прошлого.
Я повернулась и побрела к замку по узенькой немощеной дорожке. Может, я наткнусь на Маленького Графа? Впрочем, какая разница? Он, возможно, лысеет и носит эти кошмарные ярко-розовые вельветовые штаны и носки в горошек, так обожаемые племенем джентов.
Тропинка скоро перешла в усыпанную гравием подъездную аллею, и я поковыляла по ней, стараясь следовать вдоль решетчатого ограждения (что, если вам так уж любопытно, tres сложно в туфлях от Джимми Чу, но все же возможно).
Парк тут сногсшибательный! Боже, я боготворю английские парки, к которым приложил руку Потенциальный Браун, а вы?
Добравшись до главного входа, я заметила над крыльцом герб в золотых и голубых тонах. Типичная манера британского высшего света: на случай если вы еще недостаточно унижены, они еще больше распоясываются и рисуют герб, чтобы окончательно выбить вас из колеи неудивительно, что ни у кого в Англии днем с огнем не сыщешь никакой самооценки.
Я схватила дверной молоток-горгулью и нервно постучала.
Тишина.
Я постояла немного под злобным взглядом горгульи. Ни звука. Может, никого нет дома? На подъездной аллее не было машин, хотя это ничего не означало. Бриты – ужасные собственники и ревниво прячут машины в сараях и конюшнях, даже самые симпатичные, вроде «ауди» с тем чтобы их не обвинили: а) в порче пейзажа; б) в выпендреже.
Я снова постучала, уже громче. Безрезультатно.
Мысль о том, что придется брести к ферме, была невыносима. «Джимми Чу», как обычно, полностью перекрыли кровоснабжение, и я почти не чувствовала ног.
Я вцепилась в ручку и повернула. И ничуть не удивилась, когда дверь открылась. Дженты всегда оставляют двери незапертыми, словно живут в Кейп-Код или тому подобном месте.
Переступив порог, я оказалась в гигантском холле, обремененном лепниной и фигурными карнизами. Чувство было такое, что я вдруг попала в свадебный торт. Господи, содержать такое место в чистоте, должно быть, стоит немало труда и уймы денег!
– Хелло?! – окликнула я. – Кто-нибудь дома?
В ожидании ответа я сбросила туфли. Каменный пол приятно холодил распухшие ступни. Единственным звуком было громкое тиканье часов над камином. Никто не появлялся. Полагаю, дом так велик, имеет так много входов и выходов, что даже если кто здесь и есть, Суайры не всегда знают об этом. Немного напоминает проживание на сирийской границе, разве только террористов поменьше.
Может, я сама найду телефон? И заодно проведу экскурсию?
Открыв обшитую панелями дверь слева от холла, я очутилась в роскошно обставленной столовой. Стены были увешаны фамильными портретами. На меня смотрели фарфорово-бледные, похожие на призраков физиономии. Им необходим искусственный загар! Иногда я поражаюсь стойкости девиц, выносивших лишения восемнадцатого века. То есть совершенно непонятно, как женщины обходились без крема для загара «Бобби Браун» и помады «Джуси тьюбс» двенадцати оттенков? О современности свидетельствовали только проектор и экран в одном конце комнаты: должно быть, тут и помещался конференц-центр.
Похоже, я пошла не туда. Нужно найти телефон.
Я вернулась в холл. Поперек лестницы был протянут красный шнур с табличкой «Вход воспрещен». Видимо, чтобы посторонним не пришло в голову вторгнуться на половину хозяев.
