Текст книги "Покров для архиепископа"

Автор книги: Питер Тримейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Корнелий из Александрии, личный медик Его Святейшества Папы Римского Виталиана, был невысок и смугл. Он был грек, смуглый, черноволосый, с тонкими губами и мясистым носом, по форме напоминавшим луковицу. Его лицо было гладко выбрито, однако синеватые щеки наводили на мысль, что для этого ему, вероятно, приходится бриться не реже трех раз в день. Глаза его были темно-карие, с проницательным взглядом. Увидев, что к нему входит Фурий Лициний, а за ним Фидельма и Эадульф, он неуверенно поднялся им навстречу.

– Что, тессерарий? – В голосе лекаря слышалось раздражение, что его побеспокоили.

Фидельма заговорила первой.

– Вы доктор Корнелий? – спросила она, легко перейдя на греческий. Потом вспомнила, что Эадульф в греческом не силен, и повторила вопрос на разговорной латыни.

Александриец внимательно рассмотрел ее.

– Я личный врач Его Святейшества, – подтвердил он. – А вы кто?

– Я Фидельма из Кильдара, а это брат Эадульф из Кентербери. Нам дано поручение от епископа Геласия расследовать обстоятельства смерти Вигхарда.

Медик насмешливо фыркнул:

– Было бы что расследовать, сестра. Никакой загадки в смерти Вигхарда нет.

– Тогда не могли бы вы рассказать нам, от чего он умер?

– Удушение, – был немедленный ответ.

Фидельма припомнила единственный раз, когда она видела Вигхарда – на соборе в Витби, где он был скриба, секретарем при архиепископе Деусдедите.

– Насколько я помню, Вигхард был человек крупный… Чтобы его задушить, потребовалась бы немалая сила.

Корнелий хмыкнул. Он определенно имел неприятную привычку издавать различные звуки через нос вместо комментариев.

– Сестра, вы будете удивлены, узнав, как немного нужно усилий, чтобы задушить даже самого грузного человека. Простое пережатие сонной артерии и яремной вены – и кровь перестает поступать в мозг, что приводит к почти немедленной потере сознания, самое большее через три секунды.

– При условии, что жертва позволит осуществить это пережатие, – задумчиво сказала Фидельма. – А где сейчас находится тело? Все еще в его комнате?

Корнелий покачал головой.

– Нет, я перенес его в мортуарий.

– Жаль.

Корнелий закусил губу, недовольный этим скрытым упреком.

– Нет ничего такого насчет его смерти, чего я не мог бы рассказать вам, сестра, – сказал он холодно.

– Возможно, – мягко ответила Фидельма. – Но все же сперва разрешите нам увидеть тело Вигхарда, а потом расскажите, как вы пришли к вашим заключениям.

Корнелий помедлил, а потом деланно пожал плечами.

– Следуйте за мной. – Он повернулся с насмешливым полупоклоном и вышел из комнаты в маленькую дверь, за которой начиналась небольшая каменная винтовая лестница.

Спустившись вслед за ним, они очутились в темном, мрачном коридоре, а оттуда перешли в просторное холодное помещение, облицованное мрамором. В зале находилось несколько каменных плит наподобие столов, тоже из мрамора; назначение их было ясно по тому, что лежало на них под покрывалами. Это были трупы, укрытые льняными простынями в старых пятнах.

Корнелий подошел к одному из столов и небрежно снял покрывало, откинув его в сторону.

– Вигхард, – сказал он в нос, кивая на бледное, восковое лицо.

Фидельма и Эадульф подошли к столу и склонились над телом. Лициний почтительно держался позади. При жизни Вигхард Кентерберийский был статным, величественным мужчиной с округлыми чертами лица и седеющими волосами. Однако Фидельма помнила по Витби, что за этими чертами херувима скрывался холодный, расчетливый ум и острое, как клинок, честолюбие; глаза на круглом лице глядели по-лисьи. Теперь, когда исчезло напряжение лицевых мышц, восковая плоть лица оплыла, размыв черты и изменив выражение почти до неузнаваемости.

Заметив следы удавки на шее, Фидельма прищурилась.

Увидев, что она рассматривает их, Корнелий подошел, печально улыбаясь.

– Как видите, сестра, – удушение.

– Но не руками.

Корнелий удивленно поднял брови – он явно не ожидал от нее такой наблюдательности.

– Да, вы правы. Его удавили его собственными веревочными четками.

Монахи подпоясывали свои одежды веревками с узелками, служившими им и поясом, и подсказкой при молитве: количество узелков соответствовало числу молитв, которые нужно было читать ежедневно.

– У него на лице выражение полного покоя, как будто он просто спит, – сказала Фидельма. – Ничто не указывает на насильственную смерть.

Врач-александриец пожал плечами.

– Может быть, он умер прежде, чем успел что-то почувствовать. Как я говорил вам, потеря сознания наступает почти сразу, если пережаты артерии… вот здесь и вот здесь. – Он показал на шею. – Кстати, вы знаете, кто это открыл? – Он увлекся, как учитель, которому не терпится поделиться своими знаниями со способным учеником. – Их впервые описал великий врач Гален Пергамский, он доказал, что по ним течет кровь, а не воздух, как считалось до него. Он назвал их каротидами – от греческого слова, означающего «лишать чувств», тем самым давая понять, что их пережатие приводит к обмороку.

Брат Эадульф весело переглянулся с Фидельмой.

– Вы знаете, я слышал, – перебил он, – что еще Герофил, основавший вашу великую александрийскую школу медицины в третьем веке до Рождества Христова, показал, что по артериям течет не воздух, а кровь, и это было за четыре века до Галена.

Корнелий изумленно уставился на него.

– Как? Вы, сакс, понимаете в медицине?

Эадульф обезоруживающе улыбнулся.

– Я несколько лет учился в Туайм Брекайне, лучшей медицинской школе в Ирландии.

– А, – кивнул Корнелий, ответ его удовлетворил. – Тогда вы, вероятно, в самом деле кое-что знаете. Великий Герофил действительно пришел к такому умозаключению, но только Гален доказал и установил это, а также дал артериям названия и описал их функцию. Кроме того, от jugulum, или ключиц, пошло название нескольких вен вот здесь, – он показал на себе. – Они несут кровь из головы, а по артериям она поступает в голову. У Вигхарда и те, и другие были пережаты. Смерть, надо полагать, наступила в считанные секунды.

Пока он говорил, Фидельма рассматривала кисти рук трупа, особое внимание обращая на пальцы и ногти. Потом выпрямилась.

– Скажите, Корнелий, вы обнаружили какие-нибудь признаки борьбы?

Медик покачал головой.

– В каком положении лежало тело?

– Лицом вниз на кровати, насколько я помню. Вернее, туловище было на кровати, а ноги на полу, как будто он перед этим стоял у края кровати на коленях.

Фидельма в задумчивости тихо вздохнула.

– Тогда давайте сейчас пройдем в его комнату. Мне важно знать точное положение тела.

Фурий Лициний кашлянул.

– Сестра, давайте я попрошу декуриона Марка Нарсеса пойти с нами? Ведь это он обнаружил труп и схватил убийцу.

На лице Фидельмы мелькнуло раздражение.

– Вы хотите сказать, он задержал брата Ронана, – мягко поправила она. – Да, пожалуйста, непременно найдите Марка Нарсеса. Идите за ним сейчас, а Корнелий проводит нас в покои Вигхарда.

Корнелий с негодованием глянул на Фидельму – почему она считает, что он станет ей подчиняться, – однако не возразил.

– Тогда – нам сюда.

Выйдя из мортуария, они пересекли двор, прошли через лабиринт коридоров и оказались в небольшом красивом дворике с фонтаном посреди. Корнелий провел их через двор внутрь трехэтажного здания с мраморными ступенями. Очевидно, это и был domus hospitaleЛатеранского дворца, палаты, в котором гостям Епископа Римского оказывали радушный прием. На третьем этаже в коридоре Корнелий остановился. Перед дверью стоял одинокий стражник, но он не посмел преградить путь личному медику Папы. Корнелий распахнул высокую резную дверь, и все вошли.

Они оказались в уютной передней, которая вела в спальню покойного архиепископа – красивую анфиладу комнат с высокими окнами, выходящими в залитый солнцем квадрат двора.

Корнелий направился в спальню.

Фидельма отметила, что убранство комнаты не уступает в роскоши другим залам дворца: стены были украшены дорогими гобеленами, вымощенный плиткой пол устлан коврами. Это была не обычная узкая келья, к каким она привыкла. Кровать была широкая, деревянная, украшенная резьбой на благочестивые сюжеты. Если не считать еле видной складки на покрывале, она выглядела так, как будто в ней не спали и даже не расстилали перед сном. Покрывало же лежало ровно, только чуть сбилось в изножии.

Корнелий указал туда рукой.

– Вигхард лежал ничком поперек в изножии кровати.

– Не могли бы вы точно показать, как именно он лежал?

Просьба не обрадовала Корнелия, но он все же подошел к кровати и наклонился над ней, так что его туловище выше пояса опустилось на кровать, а колени почти касались пола.

Фидельма некоторое время стояла в задумчивости.

Эадульф тоже смотрел на Корнелия и думал.

– Могло ли быть так, что Вигхард стоял на коленях и молился, когда вошел убийца и удавил его его же веревочными четками?

– Могло, – размышляла Фидельма. – Но если он молился, то четки были у него в руках, а если нет, то вокруг пояса. А убийца напал внезапно, так что Вигхард не успел опомниться… значит, веревка была уже в руках у убийцы… и ему не пришлось силой отбирать ее у архиепископа.

Эадульф неуверенно согласился.

– Могу я теперь встать? – недовольно спросил Корнелий.

– Конечно, – виновато согласилась Фидельма. – Спасибо вам, вы очень нам помогли. Думаю, что нам больше не придется вас беспокоить.

Корнелий поднялся, громко сопя.

– А как насчет тела? Его Святейшество намеревается устроить торжественное отпевание в полдень в базилике. После чего тело отнесут к воротам Метронии и предадут земле на христианском кладбище по ту сторону Аврелиевой стены.

– Похороны так скоро?

– Так принято в нашей стране.

– Здесь очень жарко днем, поэтому чем раньше похороны, тем безопаснее для здоровья людей, – сказал Эадульф.

Фидельма рассеянно кивнула в ответ. Она пристально рассматривала примятое покрывало. Затем подняла взгляд и чуть улыбнулась, обращаясь к Корнелию:

– Мне больше не понадобится видеть тело. Пусть Его Святейшество распорядится на сей счет как ему угодно.

Корнелий помедлил у дверей, словно уже не хотел уходить.

– Нужно ли что-нибудь еще…

– Нет, – твердо ответила Фидельма и вернулась к кровати.

Медик из Александрии шмыгнул носом, повернулся и вышел.

Эадульф с интересом наблюдал, как она изучает кровать.

– Фидельма, ты что-нибудь нашла?

Она покачала головой.

– Но здесь есть что-то, чего я не совсем понимаю… Что-то такое… – Она спохватилась и покачала головой. – Мой учитель, Моранн из Тары, всегда говорил: не спешите с выводами, сперва соберите все возможные данные.

– Мудрый человек, – заметил Эадульф.

– Еще бы. Иначе он не стал бы главой всех судей Ирландии, – согласилась Фидельма. Она задумалась о позе, которую показал Корнелий. – Итак, у нас есть Вигхард, который стоял или опустился на колени перед кроватью, и, учитывая время, можно предположить, что он готовился ко сну. Но что он делал: собирался снять покрывало с кровати или же преклонял колени в молитве?

Она стояла, не сводя глаз с этого места, словно искала от него озарения.

– В любом случае предположим, что он находился спиной к двери. Входит убийца, так тихо, что Вигхард даже не оборачивается и ничего не замечает, а потом – приходится предположить, что убийце удалось завладеть его четками и задушить его так быстро, что он не сопротивлялся и умер, не успев опомниться.

– По имеющимся сведениям – действительно так, – улыбнулся Эадульф. – Может быть, нам сейчас стоит увидеться с братом Ронаном и посмотреть, может ли он что-нибудь прояснить?

– Брат Ронан может подождать еще немного, – сказала Фидельма, обводя комнату ищущим взглядом. – Геласий сказал, что похищены дары, которые привез Вигхард. Ты как секретарь Вигхарда наверняка знаешь, где они хранились.

Эадульф указал на другую комнату.

– Они лежали в сундуке в прихожей Вигхарда.

Фидельма вернулась в первую комнату, также не уступавшую дворцовым покоям в богатстве и изяществе, с красивой мебелью и гобеленами. В углу в самом деле стоял большой деревянный сундук, окованный железом. Крышка была уже открыта, и было видно, что он пуст.

– Ты, наверное, знаешь, что там было?

Эадульф улыбнулся немного самодовольно.

– Конечно, я как scriba, секретарь архиепископа, обязан знать. Сразу по приезде я приступил к своим обязанностям, так что я знаю все об этом. Все саксонские королевства послали через архиепископа дары Его Святейшеству в знак того, что все они поддерживают принятое в Витби решение; эти дары символизируют то, что все королевства приняли устав Рима и Кентербери – их верховная епископия. Среди даров был гобелен, сотканный придворными дамами благочестивой Саксбур. Это супруга короля Эорсенберта Кентского, которая основала и содержит великий монастырь на острове Шеппи.

– Ага, гобелен. Что еще?

– Освиу Нортумбрийский послал книгу – Евангелие от Луки, с иллюстрациями, сделанными монахами Линдисфарна. Эадульф из Восточной Англии – шкатулку, украшенную драгоценными камнями. Вульфере из Мерсии прислал в дар колокол из золота и серебра, а Кенвал из Уэссекса – два серебряных потира, выкованных ремесленниками его королевства. И, конечно, еще был дар от самого Вигхарда.

– Какой?

– Сандалии и посох Августина, первого епископа Кентерберийского.

– Ясно. И все эти предметы находились в этом сундуке?

– Да. И еще пять золотых и серебряных потиров, которые должны были получить благословение Его Святейшества, а потом их надлежало отправить в пять соборов пяти королевств, вместе с мешком золотых и серебряных монет для пожертвований. И все эти ценности исчезли.

– Такие сокровища, – задумчиво произнесла Фидельма, – хм, столько сокровищ не так просто унести…

– За такие сокровища можно выкупить короля, – сказал Эадульф.

– Итак, получается, – размышляла Фидельма, – что теперь нам нужно учесть два возможных мотива убийства. Первый вариант, который имел в виду Геласий, арестовывая брата Ронана, – это что Вигхарда убила ненависть колумбанцев, недовольных победой Кентербери в Витби. Второй вариант – он был убит грабителем.

– Эти два варианта могли и сочетаться, – возразил Эадульф. – Реликвии Августина, например, поистине бесценны. Если Вигхарда убили колумбанцы в целях навредить Кентербери, то каким ударом для Кентербери стала бы пропажа этих предметов!

– Отлично замечено, Эадульф. Эти реликвии бесценны только для того, кто знает, что это такое, и принадлежит к нашей вере. Для иных они не представляют ценности.

Раздался негромкий стук в дверь, и вошел Фурий Лициний. За ним шел еще один стражник. Фидельме он показался довольно приятным. Он был среднего роста, крепко сложен и широк в плечах, с мужественным лицом и ухоженными волнистыми темными волосами. Фидельма обратила внимание на его необычную опрятность, чистые руки и аккуратные ногти. У нее на родине, в Ирландии, ухоженные ногти считались признаком красоты и высокого положения.

– Декурион Марк Нарсес, сестра, – объявил Лициний.

– Вас известили о наших полномочиях и намерениях? – спросила Фидельма.

Стражник кивнул. Движения его были стремительные, а лицо доброе и открытое.

– Мне сказали, что это вы обнаружили труп Вигхарда, а потом арестовали брата Ронана.

– Это так, сестра, – согласился декурион.

– Тогда расскажите нам, пожалуйста, как все было.

Марк Нарсес перевел взгляд с Фидельмы на Эадульфа, помолчал, словно собираясь с мыслями, и снова перевел глаза на Фидельму.

– Это было прошлой ночью или, вернее, в самом начале сегодняшнего утра. В первом часу мое дежурство подходило к концу. Видите ли, обязанность моей декурии…

– Это отряд из десяти стражников, сестра, – с готовностью прервал Лициний. – Стража Латеранского дворца разделена на декурии.

– Благодарю вас, – серьезно произнесла Фидельма, которая все это хорошо знала. – Продолжайте, Марк Нарсес.

– Обязанностью моей декурии было охранять территорию domus hospitale, покои гостей, где расположились личные гости Его Святейшества.

– Я тоже там дежурил позапрошлой ночью, – снова вмешался Лициний. – Супериста, военный комендант, особенно беспокоился о благополучии саксонского архиепископа и его свиты.

Фидельма задумчиво смерила его взглядом.

– В самом деле? – спросила она негромко и кивнула декуриону, которому не терпелось закончить свой рассказ. – Продолжайте, Марк.

– Дежурство было довольно скучное. Ничего необычного не произошло. Был Ангелус, час полунощной службы. Прозвонил колокол базилики. Я ходил по двору, – он показал в высокое окно, – вот по этому двору, который вы видите там внизу… как вдруг мне почудились какие-то звуки, доносившиеся отсюда.

– Какие звуки?

– Трудно сказать, – нахмурился Марк. – Такой звук, как будто что-то металлическое упало на твердую поверхность. Но я даже не понял толком, откуда именно донесся звук.

– Хорошо. Что было дальше?

– Я знал, что комнаты назначенного архиепископа находятся здесь, вошел и стал подниматься по лестнице в этот коридор. Я хотел убедиться, что здесь все в порядке.

Молодой страж замолк и сглотнул, словно бы у него пересохло горло.

– Я поднялся и оглядел коридор, как вдруг заметил человека в монашеской рясе, который бежал по направлению от меня в сторону второй лестницы в конце коридора. Здесь есть две лестницы: одна – с этой стороны здания и выходит вон в тот двор, а вторая – в дальнем конце коридора и выходит в маленький двор с садом.

– В коридоре горел свет, когда вы вошли? – спросил Эадульф.

– Его освещали три факела в подставках. Я… – Марк Нарсес замолчал, а затем улыбнулся: – А, я понял, что вы хотите спросить, брат. Да, в коридоре было достаточно светло, чтобы я мог узнать брата Ронана Рагаллаха.

Фидельма изумленно подняла бровь.

– Узнать? – переспросила она. – Вы уже были знакомы с братом Ронаном Рагаллахом?

Custosпокраснел, тут же смущенно покачал головой и поправился:

– Я хотел сказать, что этого человека, который бежал по коридору, я потом увидел еще раз и задержал, и тогда я уже знал, что это брат Ронан Рагаллах.

Лициний меланхолично кивнул:

– Это был тот же самый человек, что назвался «братом Айн-Дина», когда…

Он замолк, увидев поднятую тонкую руку Фидельмы.

– Сейчас мы слушаем Марка Нарсеса, – мягко упрекнула его она. – Продолжайте, декурион. Когда вы схватили этого брата Ронана, он представился своим настоящим именем?

– Сначала нет, – ответил custos. – Он попытался назвать мне имя «брат Айн-Дина», но один из моих людей узнал в нем переписчика, работавшего в Munera Peregrinitatis…

– Палата Чужеземцев, – поспешил перевести Лициний.

– И вспомнил его имя – Ронан Рагаллах. Тогда монах признался, что это он.

– Кажется, мы забежали вперед, – сказала Фидельма. – Давайте вернемся к тому моменту, когда вы только увидели того, кто впоследствии оказался братом Ронаном. Вы говорили, что увидели его в дальнем конце коридора, в котором находятся покои Вигхарда? Правильно?

Декурион кивнул.

– Вы окликнули его, потребовали остановиться? – подсказывал Эадульф. – Вам не показалось, что он ведет себя подозрительно?

Декурион охотно принял подсказку.

– Сначала нет. Когда я вошел в коридор и увидел на другом его конце этого монаха, я еще заметил, что дверь в комнаты назначенного архиепископа была приоткрыта. Я постучался, окликнул архиепископа, но, не дождавшись ответа, сам распахнул дверь и еще раз позвал. Ответа не было, и я вошел.

– Покои были освещены? – спросила Фидельма.

– Да, сестра, причем хорошо освещены. В обеих комнатах горели свечи.

– И что же вы увидели?

– Когда я вошел, все было тихо, только крышка сундука была открыта. – Он показал на сундук, в котором прежде лежали сокровища. – В нем ничего не было, и рядом не лежало ничего, что могло бы быть из него вынуто.

– Хорошо. Дальше?

– Я снова окликнул архиепископа. Потом пошел в его спальню. А там было мертвое тело.

– Опишите, пожалуйста, в каком положении лежало тело.

– Можно, я покажу?

Фидельма кивнула, и декурион направился в спальню и там опустился на колени в ногах кровати, почти в точности воспроизводя позу, которую показал Корнелий.

– Назначенный архиепископ лежал грудью на кровати, лицом вниз. Вокруг его шеи была веревка с узлами. Я хотел пощупать пульс. Кожа была холодная, и я понял, что он мертв.

– Вы сказали, холодная? – спросила Фидельма в неожиданном смятении. – Кожа была холодная?

– Да, – подтвердил Марк, поднимаясь на ноги. Вставая, он ножнами своего меча зацепился за покрывало и слегка приподнял его. Фидельма краем глаза заметила, что под кроватью что-то есть, однако не изменила выражения лица, продолжая внимательно слушать декуриона.

– Продолжайте, – попросила она.

– Было ясно, что архиепископа задушили этой веревкой. Насмерть.

– Какова была ваша первая мысль? – поинтересовалась Фидельма. – Что вы подумали, когда поняли, что Вигхард убит?

Марк поджал губы, задумавшись над ответом.

– Ну, что человек, который бежал по коридору, мог быть убийцей.

– Мог. А как насчет пустого сундука? У вас были какие-нибудь предположения?

– Я подумал, может быть, это было ограбление, и архиепископ застал вора врасплох и был убит.

– Может быть. А у человека, который убегал вдаль по коридору, в руках был мешок или что-нибудь, в чем можно унести такие крупные предметы, какие хранились в этом сундуке?

Стражник неохотно покачал головой.

– Я не помню.

– Ну же. До сих пор вы очень точно отвечали, – строго произнесла Фидельма. – Что мешает вам быть точным и дальше?

Декурион моргнул, смущенный неожиданной суровостью в ее голосе.

– Тогда я должен сказать, что не заметил у него в руках никакого мешка.

– Ясно. И тело было холодным, когда вы его осматривали. Вы сделали из этого какой-нибудь вывод?

– Что он мертв, и все.

– Понятно. Дальше. Что вы сделали после этого?

– Я закричал, чтобы поднять тревогу, и погнался за этим человеком, который к тому времени уже скрылся внизу на лестнице.

– Куда, вы говорили, выходит дальняя лестница?

– В другой квадратный двор позади этого здания. На мое счастье, в это время по двору шли двое из стражи и заметили монаха, поспешно выбегающего из здания. Они крикнули ему «Стой!», и он остановился.

– Остановился? – удивилась Фидельма.

– А что ему еще оставалось делать перед двумя вооруженными custodes? – усмехнулся Марк. – Они спросили его, кто он такой и что здесь делает. Он представился этим «Айн-Дина» и уже было убедил их отпустить его, когда они услышали, что я поднимаю тревогу. Тогда они задержали его до моего прихода. Вот, собственно, и все.

– Они его держали? Вы хотите сказать, что он пытался сбежать?

– Сначала пытался.

– Ага, – торжествующе сказал Эадульф. – Не похоже на поведение невинного человека.

Фидельма пропустила его замечание мимо ушей.

– Вы спросили монаха, что он делал около покоев назначенного архиепископа?

Декурион снова усмехнулся.

– Можно подумать, он сказал бы нам, что убил архиепископа!

– Но вы спросили? – настаивала Фидельма.

– Я сказал ему, что видел, как он бежал из покоев, где убит назначенный архиепископ. Он отрицал, что причастен к убийству. Я отвел его в помещения стражи и немедленно доложил обо всем коменданту Марину. Марин пришел и допросил этого брата Ронана, а тот все отрицал. Вот, больше ничего я сказать не могу.

Фидельма задумчиво потерла тонким пальцем переносицу.

– И все же то, что вы говорили ему, не совсем верно, не правда ли? – спросила она почти ласково.

Декурион нахмурился.

– Я имею в виду, – продолжала Фидельма, – что вы ведь не видели, как он бежал из покоев архиепископа. Вы сказали, что впервые увидели его в конце коридора, в котором расположены эти покои. Разве не так?

– Ну, если быть совсем точным, то так. Но ведь это очевидно…

– Свидетель должен быть точным, а не делать выводы. Делать выводы – обязанность судьи, – заметила Фидельма. – Так вот, вы говорите, что ваши люди задержали его на выходе из domus hospitale?

– Да, – ответил Марк Нарсес, явно задетый.

– Он нес что-нибудь?

– Нет, он ничего не нес.

– Проводили ли поиск вещей, пропавших из сундука Вигхарда? Нам известно, что из покоев похищено много ценностей. Мы предположили, что тот, кто убил Вигхарда, украл и сокровища. Но вы сказали, что не видели ничего в руках у Ронана в коридоре, и теперь подтверждаете, что при задержании у него в руках тоже ничего не было. – Фидельма тонко улыбнулась. – Так провели поиск пропавших ценностей или нет? – отчетливо и терпеливо повторила она вопрос.

– Конечно, – ответил Марк Нарсес. – Искали всюду, где он мог уронить или оставить их, пока бежал.

– Но ничего не нашли?

– Ничего. Марин отдал приказ обыскать комнату брата Ронана в Munera Peregrinitatisи его жилье.

– И, конечно, ничего не нашли и там?

– Ничего, – ответил Марк, которого ее всеведение все больше выводило из себя.

– А в этих покоях искали? – невинно поинтересовалась Фидельма.

Лициний и Марк одновременно прыснули.

– Если сокровища украли отсюда, стал бы вор прятать их там же, откуда он их взял! – усмехнулся Марк.

Не говоря ни слова, Фидельма пошла к кровати и опустилась на колени там, где Марк Нарсес задел ножнами покрывало. Она сунула руку под кровать и, ко всеобщему изумлению, вытащила оттуда посох, пару кожаных сандалий и тяжелую книгу в кожаном переплете. А затем – свернутый в трубку гобелен. Потом встала и обвела всех ласковым взглядом.

Эадульф злорадно ухмылялся, прикрывая рот ладонью.

– Надо полагать, это и есть некоторые из пропавших вещей. Посох и сандалии Августина, книга из Линдисфарна и гобелен, вытканный придворными дамами королевы Кента.

Эадульф бросился их рассматривать.

– Сомнения нет, это они, сокровища из сундука, – подтвердил он.

Лициний качал головой, как кулачный боец, приходящий в себя после удара.

– Но как… – начал он.

– Недостаточно хорошо искали, – спокойно ответила Фидельма, словно упиваясь их замешательством. – Похоже, что похитителя интересовали только вещи, имеющие базарную цену. Ему не нужно было того, что нельзя быстро обратить в звонкую монету. – Фидельма не удержалась от того, чтобы поддеть Эадульфа: – Что говорит не в пользу твоей версии о том, что похититель охотился за реликвиями, чтобы досадить Кентербери.

У Эадульфа вытянулось лицо. Довод Фидельмы его не переубедил. Он повернулся к Марку Нарсесу и спросил невинным тоном:

– Может быть, декуриону Марку Нарсесу имеет смысл еще раз, и более тщательно, обыскать все помещения на этом этаже?

Марк что-то пробормотал в ответ. Фидельма милосердно приняла это как согласие.

– Хорошо. А пока вы займетесь этим, Фурий Лициний может проводить нас к брату Ронану.

– Да, – с важностью сказал Эадульф, – я думаю, это будет следующая логическая ступень.

– По крайней мере, – озорно улыбнулась Фидельма, – мы теперь можем доложить епископу Геласию, что не все сокровища Вигхарда украдены.

Они пошли было к двери, как вдруг она распахнулась. В проеме стоял взволнованный супериста. Он был красен лицом и тяжело дышал, запыхавшись от бега. Его беспокойный взгляд пробежал по лицам стоящих перед ним и остановился на Фидельме.

– Мне сейчас сообщили в комендатуре… что брат Ронан только что сбежал из камеры и его не могут найти нигде. Он исчез.