Текст книги "Мистер Икс"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

121

Меня всего колотило, и запах гари въелся в одежду. Я положил руки на стол. Когда они перестали дрожать, я вытащил из кармана библию Кордуэйнера Хэтча. Как и от моей одежды, от нее несло распадом. Открыв книгу наугад, я прочитал первое предложение, на которое наткнулся взглядом:

«… Осьминог, сороконожка, что-то вроде паука, но тела их венчало то, что наполовину напоминало человеческое лицо, и…»

Я швырнул книгу на стол.

Фонтан на Телячьем Дворе отражал немощный свет фонаря. Путешествие из реального мира и обратно отняло у меня часа два. Тщательно вымыв руки и лицо, рассовав фотографии в папки, я спустился вниз.

Ночной портье старался не смотреть на мой пиджак:

– Вам сообщение, мистер Данстэн. Я только что собирался отнести его вам.

– Прочтите, – попросил я.

Подняв брови, он потянулся под конторку и развернул листок бумаги:

– «С днем рождения. Я звонила Нетти узнать, там ли ты, и она проболталась. Хочешь чудный подарок? Приезжай ко мне. Лори». – Клерк умудрился так прочитать записку, что каждое слово звучало похабно. Он свернул бумажку и протянул ее мне с преувеличенно ироничной любезностью. – Не будете ли вы так добры, заберите, пожалуйста, этот милый сувенирчик себе!

У кромки подъездной дорожки дома Лори передними колесами на траве лужайки стоял небрежно брошенный «мерседес-500SL» Стюарта Хэтча. Я быстро обошел его, подбежал к входной двери и вошел в дом.

Я увидел Поузи Феабразер с Кобби на руках внизу лестницы. Малыш словно закаменел – его сковал испуг. В кухне орал Стюарт, но слов я разобрать не мог. Кобби потянулся ко мне, я взял его на руки и прижал к груди. Я чувствовал, как бьется его сердечко.

– Позвонить «девять-один-один»? – шепотом спросил я у Поузи.

О кухонную стену разбилась тарелка Следом послышался пьяный рык Стюарта Еще одна тарелка. Кобби заплакал.

– Я займусь этим, – сказал я. – Кобби, иди к Поузи, хорошо?

Мальчик кивнул.

– Вот так.

Поузи укрыла его в своих объятиях и понесла наверх.

Я вошел в кухню. Стоявшая у разделочного столика Лори взглянула на меня, дав понять, что напугана, но владеет собой. Осколки тарелок усыпали пол между ней и Стюартом Хэтчем – широко расставив ноги, чтобы не качаться, тот стоял рядом с разбитой китайской горкой. Его красивая итальянская рубашка на спине была мокрой от пота.

– Когда ж ты перестанешь лгать мне?! – орал Стюарт. Схватив третью тарелку, он швырнул ее в стену в пяти футах слева от Лори. Лори вновь глянула на меня, и Стюарт обернулся. Взмокшие от пота волосы облепляли голову, а белки глаз были красными.

– Убирайся к чертям из моего дома! – Затем он прислонился спиной к столику и улыбнулся. – Бог ты мой, Данстэн, надо быть совсем без мозгов, чтобы носить такой пиджак.

– Кобби очень напуган, – сказал я. – Может, вам лучше вернуться к себе домой?

– А Кобби-то здесь при чем! Эта сучка разбила мне жизнь! – Он ткнул в моем направлении пальцем – А ведь ты в курсе, а? – Стюарт сделал почти незаметный шажок вперед. – Жену мою охмурить, меня засадить в тюрьму – таков твой план?

– А ты собираешься сесть в тюрьму, Стюарт?

– Мне крайне неприятно, чрезвычайнонеприятно говорить об этом, но, возможно, мне предоставят такую честь. Эштон сделала невозможное, и мы знаем, как это ей удалось, не правда ли? Я человек здравого рассудка, и мне всего лишь хотелось бы услышать правду – для разнообразия. – Пьяное бешенство делало румянец на его лице гуще.

Стюарт был близок к тому, чтобы вновь утратить контроль над собой, и мысль об этом ему была по душе. Потеряв самообладание, он почувствовал бы себя лучше, чем в настоящий момент.

– Я никак не возьму в толк, – продолжил Стюарт, – это кентуккское ничтожество связывает меня с делами, о которых она могла пронюхать только в одном случае – если какая-то сволочьвтихаря дала ей информацию. А о том, что эта информация у меня есть, знал только Гринни, и он черта с два бы проболтался.

Стюарт осклабился, опустил глаза на половинку почти идеально ровно расколовшейся тарелки и отбросил ее в сторону ударом ноги в плетеном кожаном мокасине с кисточками. И захихикал как слабоумный.

– Завтра в девять утра нам предписано явиться в управление полиции для прохождения… – Стюарт задрал голову, пытаясь подобрать слово, – формальностейперед процедурой допроса по обвинению в совершении целого ряда преступлений. Как то: мошенничество. Уклонение от уплаты налогов. Присвоение денег обманным путем. Неблаговидные поступки в отношениях с нашей славной почтово-сберегательной системой. Гринни наложил в штаны. Может, пустит пулю в лоб. А если пустит – может, мне скидка будет?

– Мне по душе твое участие, – сказал я.

– Ага. А мне – твое. – Стюарт потер ладонями лицо. – Давай в открытую, а? Скажи хоть, как тебе это удалось? Я сейчас вроде слепого котенка. Помоги мне.

– Стюарт, я не понимаю, о чем ты. Он прижал ладонь к сердцу:

– Это ты в ту ночь забрался ко мне? Это не только неприлично, но и преступно, если верить федеральному закону.

– А из тебя преступник паршивенький, – сказал я. – Ты настолько дилетант, что даже не позаботился нанять себе К. Клейтона Крича.

Стюарт покачал головой и вскинул вверх руки:

–  Крич!Завидев его, мой папаша предпочитал перейти улицу, чем поздороваться с К. Клейтоном Кричем.

– Твой отец не был преступником, – сказал я. – Кордуэйнер позаботился, чтобы этого с ним не случилось.

Лицо Стюарта побагровело еще больше. Он перевел взгляд на Лори, и она покачала головой.

– Нет? Что ж, нет так нет. Надеюсь, что нет. – Качнувшись, он повернулся ко мне, готовый вот-вот взорваться. – А скажи-ка, наш маленький друг, я тебе случаем не рассказывал о моем покойном дядюшке Кордуэйнере? Освежи мою память.

– Да, ты говорил мне о нем, – ответил я.

– А не называл ли я тебе его имени? Сдается мне, нет.

– В этом городе о Кордуэйнере тщательно скрывается буквально все. Но я понимаю, почему ты предпочитаешь не распространяться о нем.

Стюарт качнулся назад:

– Кто тебе нашептал?

– Все тайное становится явным, – пожал плечами я. – То же касается и твоих секретов. Езжай домой, Стюарт.

– Знаешь что? Думаю, юбилейный комитет был паршивой затеей. – Он засмеялся, и смех его был похож на воронье карканье: сухой, отрывистый, напыщенный, без капли веселья. – А может, эта сука с кассовым аппаратом вместо души – я о моей дорогой женушке – все-таки не предавала меня?

– Не думаю, что в этом была бы нужда, – подала голос Лори.

– И это моя супруга, –сказал Хэтч. Он снова зашелся неприятным смехом: кар-кар-кар. –Это говорит тебе о чем-нибудь? – Сейчас он был уже на самом пороге взрыва, которого сам все это время хотел. – Ну-ка, поведай мне, о каких секретах ты тут заикнулся, Данстэн? Я, кажется, начинаю кое-что понимать: «Теплее, теплее…» Я становлюсь – как это? – во, перспективным!

– Если ты не уберешься, мне придется тебя отсюда вывести.

– Думаешь, много потеряю? – Он сделал шаг ко мне. На лице его застыла напряженная ухмылка. – Лично я – нет. А вот ты потеряешь. – Он неуклюже выбросил кулак в сторону моей головы.

Я уклонился влево и ударил егов живот. Лори пронзительно крикнула:

– Прекратите! Стюарт, шатаясь, отступил.

– Ловко, – проговорил он. – Знаешь мое золотое правило?

Я покачал головой.

– Никогда не дерись, если ты в хлам.

Стюарт уронил руки и шагнул к задней двери. Когда я подошел ближе, он резко крутнулся на каблуках и нанес мне мощный удар слева, наверняка сломавший бы мне челюсть, если б я вовремя не уклонился. Его кулак влепился мне в череп. В голове зазвенело. Я заметил движение Стюарта, собравшегося довершить дело правым боковым, и упредил его ударом в живот, покрепче, чем в первый раз. Он отлетел к столику и выдавил: «Угу». Белки его глаз были почти полностью красными. Стюарт потянулся за спину, пошарил рукой в выдвижном ящике и вытащил нож для чистки овощей.

– Вообще-то я искал кое-что более внушительное… – пробурчал он.

Лори осторожно двинулась в сторону гостиной. Стюарт, указав на нее ножом, крикнул:

– Стоять!

Лори взглянула на меня.

– Как же меня достали Хэтчи, кидающиеся на меня с ножами, – прошипел я. Разозлившись и поэтому не в силах держать себя в руках, я пошел прямо на него. – Давай, режь, крутышка, суперпривилегированный будущий каторжник.

Пытаясь не подпустить меня ближе, Стюарт ткнул ножом в пустоту перед собой. Затем качнулся вбок, на мгновение потерял равновесие и попытался восстановить его, подавшись корпусом вперед и выбросив руку с ножом в моем направлении. Я перехватил его запястье, дернул вперед и ударил ногой по лодыжке. Он повалился ничком на кафель и разбитые тарелки. Отдавая дань уважения лейтенанту Роули, я ткнул Стюарта по ребрам.

– Хватит! – взвизгнула Лори.

Перешагнув через Стюарта, я опустился на колени. Он замычал. Я вынул нож из его руки.

– Не убивай его! – воскликнула Лори.

– Лори, пожалуйста, не шуми, – проворчал я и вывернул правую руку Стюарта ему за спину. Затем, потянув за эту руку, заставил его подняться на колени. Еще один рывок – и он встал на ноги.

– Черт тебя подери, Стюарт, – сказал я, – за тобой нужен глаз да глаз. – Левой рукой я крепко дал ему в ухо. – Ну что, вызовем полицию, расскажем им о том, как ты порывался зарезать меня?

– Да пошел ты! Шуток не понимаешь, – вяло огрызнулся Стюарт. – Просто от всех этих дел я сейчас немного не в себе.

Я приподнял вывернутую за спину руку Стюарта еще на пару дюймов, и он вскрикнул от боли.

– Я знаю, тебе сейчас очень неспокойно, Стюарт. Однако ты поднял на меня нож, и я не могу сказать, что мне не по душе идея сделать тебе больно.

Ногой в изящном плетеном кожаном мокасине Стюарт врезал мне по правой голени и попытался вырваться. Я резко поднял его руку вверх и услышал звук рвущихся связок и громкий хруст сустава, выворачивающегося из лопатки.

Стюарт охнул и качнулся вперед.

– Ты ему руку сломал!

– На самом деле я всего лишь вытянул ему плечо из сустава, – сказал я. – Сейчас старина Стюарт поедет в Лаундэйл и обратится в отделение скорой помощи, а там добрый дежурный доктор мгновенно вправит ему сустав. Ты ведь в состоянии рулить левой рукой, правда, Стюарт?

– Да кто меня пустит в Лаундэйл? – простонал Стю.

Я ткнул его в плечо. Стюарт, дернувшись, взвизгнул.

– Я могу рулить.

Толкнув его вперед, я велел ему открыть дверь. Выйдя из дома, мы подошли к «мерседесу».

– Где ключи от машины?

– В правом кармане.

Я сунул руку в его карман. Стюарт в изнеможении рухнул на кожаное сиденье, с усилием подтянув ноги под руль. Я вложил ключи ему в левую руку. Потея и кривясь от боли, он все же завел машину. Затем поерзал на сиденье, пристраивая поудобнее на руле левую руку. Хныча, он включил заднюю передачу и выехал на дорожку. Звук удара, скрежет металла о металл и звон разбитого стекла дали мне понять, что по пути он не миновал мой «таурус». Вихрем «мерседес» промчался по дорожке и вылетел на Голубичную. Один из задних фонарей машины болтался на проводах. Задняя часть «тауруса» справа напоминала измятую бумажную салфетку. Забрав из машины папки, я поднял глаза и увидел, как пристально, изучающе смотрит на меня из окна гостиной Лори.

122

Она вышла из дома и крепко меня обняла.

– Спасибо, спасибо тебе, спасибо, что пришел. Не знаю, что бы он натворил, он совсем обезумел.

Я уловил легкий, не сказать, чтобы неприятный, запах виски.

– Кобби успокоился?

– Я сказала ему, что ты помог успокоить папу. – Лори вздохнула и опустила голову мне на плечо. – Намаялся, бедный. Вот-вот заснет.

– Хорошо бы, – сказал я. – Кобби такое совсем ни к чему.

Я поцеловал Лори в макушку, и она еще мгновение помедлила, прильнув ко мне.

–  Яна самом делеочень тебе благодарна, Нэд. – Она подняла на меня глаза и улыбнулась. – Ты получил мою записку?

– Да, спасибо.

– Ты не предупредил меня, что у тебя день рождения! Я узнала об этом только от Нетти.

– Не хотел добавлять тебе проблем… – сказал я. Лори потянулась поцеловать меня:

– Пока ты не приехал сюда, твой день рождения был праздником?

Я рассмеялся:

– Можно сказать и так.

– Что ты сегодня делал?

– Тетушки устроили праздничный ужин. С тех самых пор я вроде как в бегах.

– Они, наверное, устроили барбекю. От твоей куртки пахнет дымом. – Не отнимая от меня рук, Лори чуть откинулась назад и очаровательно улыбнулась мне. – Какая на тебе дачнаякурточка.

– Мэй стянула ее мне в подарок, – сказал я. – Нравится?

– Очень. Стюарт вывел тебя из равновесия, а мне хочется вернуть тебе хорошее настроение. В розовом ты просто неотразим. Тебе нужно носить только розовые брюки, розовые рубашки и розовые костюмы с рисунком – мелкие лодочки и навигационные флаги.

Способность Лори скрасить тягостное впечатление от мерзкой сцены, обратив все в понятную нам обоим шутку, увлекла меня в ее особую ауру. Меня поразила неожиданная мысль: все, что терзало тревогой мою душу, Лори неизменно воспринимала с поддразнивающей, размывающей остроту переживаний иронией. А следом пришла другая мысль: если я воспринимаю это так, значит, я уже отгородил себя от этого.

– Прости, если напугал тебя.

– Напугал меня Стюарт.Ты поразил меня.

– Не сомневаюсь, что в конце концов ты бы и сама уладила это. Я, наверное, все только испортил.

– А я сомневаюсь. – Лори опять поцеловала меня. – Когда он расколотил мою китайскую горку, я поняла, что следующими будут стаканы. Поможешь мне собрать осколки? – Она взглянула на папки у меня под мышкой. – А это что?

– Потом покажу.

Я положил папки на кофейный столик, и мы отправились на кухню, где занялись уборкой. Фарфоровые черепки и осколки пятнали пол и отдельными островками белели на столе.

Вошла потрясенная Поузи и стала наводить порядок у столика для разделки мяса:

– Кобби заснул, но мне пришлось прочитать ему почти все его книжки. Вы в порядке?

– Нэд вел себя геройски, – улыбнулась Лори. – Жаль, ты не видела. Стюарт кинулся на него с ножом.

– Овощным, – уточнил я. – Он тоже очень волновался. Когда весь разбитый фарфор был собран в пакет, Поузи спросила, чем еще может помочь.

– Все, спасибо, больше ничего не требуется, – сказала ей Лори.

– Как хорошо, что Нэд появился вовремя и выгнал этого зверя.

Я поклонился, а Поузи послала мне воздушный поцелуй и вышла из кухни. Ее легкие шаги раздались на лестнице.

– Как думаешь, мы заслужили выпивку? – спросила Лори.

– Ага, и хотя Стюарта нам, пожалуй, не догнать, я не прочь попытаться. Похоже, у меня будет здоровенный синяк на виске, и рука болит. Теперь понятно, зачем боксерам перчатки.

Лори взяла стакан с полки и второй – из мойки, бросила в них лед и достала из холодильника литровую бутылку любимого напитка Тоби Крафта. Каждый стакан она наполнила виски на три четверти.

– А ты, похоже, успела выпить до приезда Стюарта, – заметил я.

– Разве?.. – Я не разобрал: то ли она забыла, то ли сделала вид, что забыла. Тут я заметил, что она смотрит на меня с легким вызовом. – Вот оно что. Я дала тебе чистый стакан, а этот достала с полки. А… Поняла. Перечисляя тебе мои пороки, Стюарт упомянул и тяжелую стадию алкоголизма.

– Алкоголизм он опустил. Люди, пьющие столько, сколько Стюарт, не считают это пороком.

– Верно подмечено, – согласилась Лори. – Господи, пойдем присядем, а?

Она обняла меня одной рукой, и мы перешли в гостиную.

Мы устроились на длинном диване перед кофейным столиком. Большая комната показалась мне сейчас наполненной гулкой пустотой, как здание брошенного аэропорта.

– Прости, что я так визжала, – сказала Лори. – К моему огромному изумлению, я обнаружила, что мне жаль Стюарта.

Я сделал глоток скотча.

Она откинула голову на диванную подушку.

– Как думаешь, что с ним будет? Он выдержит?

– Хочешь знать, что ждет доброго старого Стюарта? – Я усмехнулся. – Я тебе скажу. Отсидев годик в тюрьме, Стюарт найдет в себе Иисуса и станет убежденным христианином. Весь оставшийся срок он будет возглавлять группы молящихся и классы изучения Библии. Когда он освободится, получит в какой-нибудь захолустной бурсе духовный сан и несколько лет посвятит тюремной пастве. Он будет рассылать сообщения для печати, и о нем будет написано много статей. Вы только представьте, потрясающая история: один из столпов общества, унаследовавший огромное состояние, совершает преступление, обретает спасение и очищение в тюрьме и посвящает себя добрым делам. Этот парень никогда не пропадет. Через три года у него появится своя церковь и многочисленный приход. Когда он будет описывать свое прошлое, Эллендейл покажется Содомом и Гоморрой: стейки с кровью, модные машины, дорогие костюмы, цепи, кожа и кнуты. Количество прихожан возрастет вчетверо, и он купит новое здание с телевизионной аппаратурой. Потом он напишет книгу и станет завсегдатаем ток-шоу.

Пассаж о цепях и коже вырвался у меня невольно. Я никак не ожидал, что во мне накипело столько гнева.

Проницательно и слегка удивленно она смотрела на меня:

– Похоже, ты прав. А откуда взялись цепи и кнуты? По-моему, он вполне нормален и далек от садомазохизма.

– Присочинил, чтоб история получилась более складной. Когда Стюарта посадят, я напишу ему, что вымысел куда сильнее реальности.

Лори смотрела на меня с той же глубокой задумчивостью, которую я подметил, когда взглянул на нее поверх крыши машины.

– Ты сказал, что тебя достали кидающиеся с ножами Хэтчи.

– В запальчивости…

– Это ты тоже присочинил, да? Сколько ж тогда получается Хэтчей?

«О нет!» – подумал я.

Взгляд ее почти неуловимо изменился.

– Что? Прости, не понял. – Я сделал большой глоток виски, пытаясь подготовить себя. Я не хотел готовить себя.

– Нэд?

– Ты права, – проговорил я. – Мы с тобой должны кое-что выяснить.

– Ты, кстати, собирался показать, что в папках, – звонко, почти с вызовом напомнила Лори. Сейчас она была словно армия на вершине холма: знамена развеваются, оружие наготове. Я чувствовал восторженное изумление.

– Для начала послушай, что происходило в течение последних двух дней. Я обязан рассказать тебе об этом. Ты познакомила меня с Хью Ковентри и помогла мне узнать об Эдварде Райнхарте.

– Это то, что ты хочешь выяснить? – Знамена красиво и гордо реют на ветру.

– Это то, что нам необходимо выяснить, – сказал я.

123

Рассказ я начал с Бакстон-плейс и Эрла Сойера; покинув коттеджи, я пришел на Голубичную, где увидел имя сторожа в сборнике Лавкрафта у Поузи.

– Вот почему ты вдруг так странно повел себя, – сказала Лори. – А мы-то с Поузи гадали, какая муха тебя укусила.

– Виноват… Мне надо было уйти и подумать.

– Зато, слава богу, ты вернулся. Рассказывай дальше.

– На похоронах Тоби кто-то обмолвился, что истинным хозяином домов моих тетушек на Вишневой улице якобы является Стюарт. Это бессмысленно. И я так и не пойму, почему они изо всех сил старались сделать вид, будто ничего не знают о моем отце.

– Мне это тоже непонятно, – сказала Лори. – А какая здесь связь?

– Я кое-что сделал, чего делать, конечно, не следовало. Обшарил платяной шкаф Нетти. Там и нашел одну из этих папок. А вторая – из дома Стюарта.

– Ты забрался в дом Стюарта?

– В этом не было нужды. Я взял папку, но первым украл ее он. Я лишь востребовал снимки назад.

– Значит, это он забрал фотографии твоих тетушек?

– Забрал, чтобы они не попали на выставку.

– А остальные были у Нетти? Что ж, по крайней мере, это ты выяснил. Они держали их у себя как выкуп. Нетти и Мэй далеко не дурочки.

– Нетти и Мэй знают, как взять то, чего они хотят, – ухмыльнулся я. – Вопрос-то в другом: чего они хотят?

Лори невозмутимо взглянула на меня в ответ:

– Им, наверное, очень дороги эти фотографии.

– Я тебе покажу кое-какие.

– Наконец-то. – Лори поставила стакан и подвинулась поближе к кофейному столику.

Я вытянул из папки фотографию Омара с Сильвэйном.

– Запомни эти лица.

Следующей появилась фотография Говарда Данстэна, за ней – Кордуэйнера.

– На тебя похож. – Лори обернулась ко мне с сияющей улыбкой и вновь вгляделась в снимок. – Немного. У тебя глаза не такие бешеные.

– Это Говард Данстэн. Отец Нетти и Мэй.

– Непрост, а? А это что?

Она взяла следующую фотографию из стопки. Под присмотром сидящего на корточках десятника в котелке двое мужчин катили тачки к сотам строительных лесов и балок, поднимающихся из грязной земли. В правом углу кадра двое других рабочих тащили охапки деревянных брусов «два на четыре» через Торговую авеню. Поодаль от стройки припарковались «форд» модели Т и грузовик с дощатыми бортами кузова. Весьма упитанный зевака в костюме из сирсакера [66]66
  Тонкая хлопчатобумажная ткань типа жатого ситца с рельефными полосками.


[Закрыть]и канотье, как у молодого Карпентера Хэтча, взволнованно смотрел в камеру, стоя в нескольких футах за спиной надзирателя в котелке. Углы наклона шляп и позы этих двоих сочетались четко и плавно, как стихотворная рифма.

– Это на стройке отеля «Мерчантс», девятьсот двадцать девятый год. Хью Ковентри очень нравилась эта фотография.

– И вправду, удачный вышел снимок. В нем столько движения, а два парня в шляпах – прямо анекдот.

– А вот я совсем маленький. – Я выложил перед Лори фотографию с моего третьего дня рождения.

– Боже, какой очаровательный ребенок! – Глаза ее лучились радостью. – Нет, правда, ты был не просто симпатичным – ты был потрясающе красивым малышом. Всякого надо было снимать в рекламах.

– Моя матушка наверняка с тобой согласилась бы. Так, а теперь кое-что из папки Хэтча. – Я показал фотографии Карпентера, хвастающегося своим новым авто, и Эллен на выпускном вечере.

– Кто эти люди? Дедушка и бабушка Стюарта?

– Правильно.

– Какая хорошенькая, правда? А вот он очень смахивает на образцового поставщика свиных бифштексов. Глянь, какие тучные бедра.

Я достал фотографию Кордуэйнера Хэтча в галстуке-бабочке, глядящего из-под челки.

Лори нагнулась к снимку. Сделала глоток из почти пустого бокала и снова обернулась ко мне.

– Это ты? Не может быть. Это снято задолго до твоего рождения.

– Это паршивая овца семейства Хэтчей, – сказал я. – Дядя Стюарта, Кордуэйнер.

– Он похож на тебя.

– Это я похож на него. Лори, когда первые снимки поступили в архив, ты видела хоть один из них?

Лори закусила нижнюю губу:

– Честное слово, не помню.

– А Рэчел Милтон помнит. Это она сказала мне, чтоб я их поискал.

– Не понимаю. – В глазах Лори было лишь невинное смущение. – Рэчел сказала, что я их видела?

– Нет. Сказала только, что они могут быть у тебя.

– Может, и были. Я не придавала им значения. Я ведь тогда и не знала тебя.

– Стюарт понял, кто я такой, в ту же секунду, когда меня увидел. По идее, Кордуэйнер умер еще до рождения Стюарта, и я не думаю, что Стюарт, пока он рос, где-либо видел фотографии своего скомпрометированного дядюшки, так что он понятия не имел, как выглядел Кордуэйнер, пока не собрал семейные фотографии для выставки. Не может быть, чтобы Стюарт не заметил сходства своего дяди с Говардом Данстэном

Лори покачала головой. Выбившаяся прядка волос упала на щеку, и она убрала ее назад рукой.

– А знаешь… – Она снова покачала головой. – Мне, кажется, надо выпить еще. Ты будешь?

Я откинул голову на спинку. Сейчас я чувствовал неуверенность – полную неуверенность. А внутренний голос подсказывал мне: я хочу быть неуверенным.

Лори вернулась в комнату и пошла на свое место в обход, не желая проскальзывать в тесном промежутке между столиком и мной. Она села почти в ярде от меня и сделала глоток из стакана, полного янтарной жидкости и льда.

– Я пытаюсь понять, что происходит со всеми этими фотографиями. Твои тети взяли в залог фотографии Стюарта, но почему Стюарт прячет фотографии твоих тетушек? – Она подвинула Кордуэйнера с челкой и в бабочке к моей полосатой футболке. – Ох!… Потому что паршивая овца был твоим отцом?

Я вынул студийный портрет Говарда Данстэна и положил его рядом с теми двумя снимками.

– Что-нибудь еще приходит тебе в голову?

Лори подалась вперед, вгляделась в лицо Говарда, обернулась ко мне:

– Если хочешь, могу показать другие снимки Кордуэйнера.

Она резко откинулась на спинку дивана и улыбнулась белой стене перед нами:

– Да мне незачем их смотреть. Кажется, я поняла, почему Стюарт хотел припрятать снимки.

– А мне кажется, он дал моим тетушкам много денег, – предположил я.

– Нет, Стюарт вовсе не такой поборник равноправия, – рассмеялась Лори. – И не станет прыгать от радости, узнав о кровной связи между его семьей и Данстэна-ми. Он сделает все, чтобы скрыть это. – В глазах Лори искоркой блеснула мысль, и она резко подвинулась ко мне, излучая твердую убежденность. – Твои тетки знали об этом с самого начала!

– Думаю, да, но они божатся, что в глаза не видели Эдварда Райнхарта. А если и видели, как они могли знать, кто это?

– Да это совсем не важно как! Они знали! Разумеется, они не могли сказать об этом Стар – никогда: это была их тайна. А Стюарт пытался заставить тебя убраться из города прежде, чем ты начнешь что-то понимать.

– Но зачем ему отваливать целое состояние моим тетушкам за три старых дома? Ни за что не поверю, что он настолько печется о репутации своей бабушки.

– Стюарт сноб. Ему нравится быть великим и могучим Хэтчем. И он готов потратить целое состояние, чтоб отстоять это.

– У меня такое ощущение, что я шел, шел, дошел до конца пути и там узнал, что это совсем не конец.

Лори поерзала на диване, вытянула ногу и положила локоть на спинку дивана. Затем опустила голову на руку и стала ждать, что я скажу дальше.

– Я не знаю, что говорить, – сообщил я ей, оставляя невысказанным самое важное.

– Расскажи что-нибудь о Хэтчах, кидающихся на тебя с ножами.

Я проглотил почти обратившееся в воду виски и гладкие тонкие льдинки.

– Честное слово, Лори, если я расскажу тебе все, ты решишь, что я либо лжец, либо сумасшедший.

Ее колено плавно проплыло над диванной подушкой, и икра опустилась на край дивана. Она стала покачиваться из стороны в сторону, подперев ладошкой подбородок. Сочувственная решимость была на ее лице.

– Ты встретил своего отца, этого Эдварда Райнхарта. Кордуэйнера Хэтча, так? И он бросился на тебя с ножом Это было в Бакстон-плейс?

– Умница.

– Я просто умею слушать. Где это произошло?

– В нескольких местах. – Я улыбнулся ей.

– Ты встречался в нескольких местах со своим отцом. И по причинам, которые еще предстоит объяснить, джентльмен пытался от тебя избавиться.

– Лори, – сказал я. – Ты меня прости, но это пустая затея.

– А поскольку ты сейчас здесь, этого ему не удалось. Могу ли я предположить, что избавиться удалось тебе – от него?

Я рассказал столько, сколько мог.

– Он сам от себя избавился, как только выяснил, что он сын Говарда Данстэна. Это все, что я могу тебе рассказать.

Лори не двигалась.

– Где-то в Эджертоне или его окрестностях покоится тело Кордуэйнера Хэтча. В конце концов тело обнаружат. А спустя недолгое время идентифицируют.

– Этого не случится, – сказал я. – Поверь мне.

Ее ладошка отпустила подбородок; предплечье скользнуло вниз по спинке дивана; колено передвинулось к краю подушки. Лицо Лори приблизилось к моему – я прочел в нем неверие и неприятие.

– Все, что ты говоришь, настолько туманно.Ты хочешь, чтобы я тебя поняла, но мне становится все труднее и труднее. Постарайся довериться мне, чтобы – по крайней мере – рассказать, куда ты ходил.

Шевельнувшаяся в душе едва знакомая мне враждебность сделала меня неосторожным. Лори Хэтч склонилась надо мной, будто не заслуживающий доверия ангел, и в этот момент я хотел не открыть ей тайные стороны моей жизни, а отплатить за то, что она не заслуживает доверия.

– Я сделаю больше… Я покажу.

– Покажешь? Нэд, я сегодня больше никуда не хочу ехать.

Я вытянул руку, не в силах остановить себя, не в силах предотвратить непоправимую ошибку.

– Поставь стакан и возьми меня за руку.

Медленно, не отрывая взгляда от моих глаз, Лори опустила стакан на столик. Я думал, что она была способна понять намерения мужчин с тех пор, как стала жить с Морри Бюргером. А к тому времени, как Лори переехала к мистеру и миссис Диринг, ее проницательность и дальновидность мгновенно схватывали все, что было слева, справа и позади. С тех пор она всегда умела различать скрытое и то, что скрыто за этим скрытым.

«Если хочешь меня узнать, – подумал я, – придется тебе узнать и это».

Лори Хэтч крепко ухватила меня за руку, и с привычным ощущением провала сквозь дыру в земле, я утянул ее в то, что она никогда не сможет постичь и принять. Мы остановились на углу Торговой и Пэдлуил-роуд, неподалеку от места будущей конторы К. Клейтона Крича. Здания из старого песчаника все еще оставались коттеджами для одной семьи с индивидуальным выходом в парк через высокие железные ворота. На той стороне улицы, прямо напротив, у обочины рядом со строительной площадкой стояли «форд» модели Т и грузовик с дощатыми бортами.

Два первых этажа укрывали строительные леса. По лесам сновали вереницы рабочих, они выходили и скрывались в недрах стройки. Перед фронтоном будущего здания мужчина в котелке орал на двух парней у чана с цементом; прямо напротив железных ворот в парк на нашей стороне авеню два человека выгружали с подводы бревна. Мужчина в канотье и костюме из сирсакера, не искажавшего его сходства с президентом Гарфилдом или Лучано Паваротти (в зависимости от вкусов наблюдателя), вышел из-за припаркованных автомобилей и с важным видом направился к стройплощадке. Стоял тихий пасмурный день, скорее всего, середина сентября.

Футах в десяти от нас с Лори оказался фотограф, которому было суждено остановить это мгновение. Из-за треножника и аппарата с гармошкой-мехом размером с ящик из-под апельсинов фотограф наблюдал, как рождается его композиция. В одной руке он держал вспышку, в другой – черный покров, приделанный к тыловой части камеры. Он сильно походил на фокусника.

Лори замерла на тротуаре, прижимая свободную руку ко лбу.

«Ты хотела ответов? – подумал я. – Оглянись вокруг».

На ее лице появился нездоровый румянец, глаза были неподвижны.

– Постарайся, чтоб тебя не вырвало, – попросил я.

– Меня никогда не рвет. – Лори подняла голову. – Гдемы?

– Угол Пэдлуил и Торговой, – ответил я. – Тысяча девятьсот двадцать пятый год. Оглядись.

Все участники сцены двигались к кульминации. Гарфилд-Паваротти обогнул угол и остановился позади десятника, чей рык на работяг, уже покативших свои тачки обратно от бака с цементом, перекрывал шум стройки. Пригнувшись, фотограф нырнул под черный покров. Рабочие лесопилки закончили разгружать подводу, подставили руки под дюжину брусов и зашагали через авеню. Парни, замешивающие цемент, согнулись, как горняцкие пони. Десятник скрестил руки, выпятил грудь и, расставив пошире ноги, встал в позу. Тяжеловес в костюме из сирсакера тоже скрестил руки, выпятил грудь и расставил ноги. Под черным покровом и фотограф расставил ноги, прильнув к видоискателю. Рабочие приблизились к стройке и подняли на нее глаза. Ряд ламп-вспышек полыхнул желтым пламенем и резким, отрывистым «хлоп!».