Текст книги "Мистер Икс"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)

39
МИСТЕР ИКС

Что со мной происходит? Что за демон подвергает меня тяжким испытаниям, что за демон гонит меня в ночные рейды?

Сгорая от стыда и унижения, склоняю голову: я ставил под сомнение Мастера и его Творения. Кто я? Кто был моим настоящим отцом? «Уотли хотели впустить их, но это еще не самое страшное!» [31]31
  Г. Ф. Лавкрафт. «Ужас в Данвиче».


[Закрыть]

(Цитируя эти замечательные слова, я залился неудержимым смехом, который утих только сейчас. Утираю слезы радости и продолжаю.)

Далее я привожу описание моих достижений в хронологическом порядке.

Угнетенное состояние, видное в моей последней записи, лишило меня мужества продолжать ночные прогулки, вследствие чего я без сил падал в кровать незадолго до полуночи и чувствовал себя совершенно разбитым с восходом солнца. Сидя перед незахламленным уголком моего обеденного стола, я копался в мусоре в поисках недоеденного пирожка, который лежал здесь не более недели. Когда же рука моя наткнулась на закаменевший пирожок, удивительный свет вдруг пролился на меня из темнейших небес и невидимый оркестр сыграл величественный аккорд, завершившийся звоном литавров. Сошествие этой лучистой, полной света (и тьмы) гармонии явилось для меня свидетельством лишь одного: в это самое мгновение Стар Данстэн испустила дух – прощай, спи спокойно, тра-та-та, аминь.

Кончина Стар-свиноматки подарила мне сладостное ощущение реванша, а то, что я мгновенно узнал о событии, в мгновение ока смело все мрачные тучи с небес моей души. Вот, вот оно, доказательство того, что это не иллюзия, что Миссия моя продолжается. Мои беспощадные праотцы улыбались сверху, если, конечно, такие Великие Сущности способны улыбаться. Я швырнул пирожок-окаменелость в сторону мусорной корзины – в общем, туда, где что-то поблескивало и должна была находиться корзина, вскочил и начал мерить шагами комнату до тех пор, пока не ощутил, что тело мое полностью подчиняется мне. Минут через десять я набрал номер телефона второсортной эджертонской больницы и пережил непростой момент, в течение которого меня соединяли с отделением интенсивной терапии. Хуже того – какая-то медсестра Цвик объявила, что, хотя с пациентами отделения нельзя говорить по телефону напрямую, можно оставить сообщение, которое будет передано конкретному пациенту. Я назвал конкретного пациента. Восхитительная Цвик колебалась не более полсекунды, прежде чем сообщила мне деловым тоном, что миссис Валери Данстэн только что скончалась.

Пусть даже предвиденное и ожидаемое,событие такого масштаба способно порвать паутину.

Возвращенный к жизни, я провел день, внимательно перечитывая Священные тексты Мастера из Провиденса и подмечая сотни пророческих отрывков в Его рассказах, на которые я прежде не обращал внимания. Например, мне понадобилось перечитать «Натуру Пикмена» несчетное количество раз, чтобы в один прекрасный день – сегодня – постичь важность следующих строк:

«Я готов наугад провести вас по тридцати, а то и сорока у лицам и переулкам, хитросплетениям всевозможных узких проходов… о существовании которых не подозревает даже десяток ныне живущих там существ, если не считать наводнивших их иностранцев… Эти древние места… переполнены такими чудесами и ужасами, которые ни за что не встретишь в местах общедоступных…»

Мастер из Провиденса описывал Хэтчтаун!

И вновь я выступаю с проектом музея Старших Богов – рисую его в своем воображении похожим на Валгаллу. Дневник, летопись моих приключений, раскрытый на этой самой странице (тетрадь от Бурума и Пиза), лежит на точной копии моего стола по соседству с точной копией моей ручки «монблан» (стержень – «медиум»). Все это устроено в виде диорамы чуть позади экспозиции – личного стола Мастера и Его письменных принадлежностей. Анимированная копия моей собственной персоны встает из-за стола и шагает к раковине, где принимает выразительную позу – может быть, даже для того, чтобы процитировать некие берущие за душу строчки из моего дневника. По-моему, все это вполне осуществимо…

Сочувствующему читателю будут понятны мои слезы.

Мудрец обратил невозмутимый взгляд своих миндалевидных очей на меня и мигнул.Мои слезы были вызваны долго скрываемым, исцеляющим решением Слово экстазздесь было бы вполне уместно.

Получилось так, что позже я воспользовался возможностью сделать получасовой перерыв в том скромном занятии, которое позволяет мне платить за жилье и содержать свои тело и душу, чтобы незаметно выскользнуть и вдохнуть прохладу ночного воздуха. Я был готов на все и, окрыленный все еще звенящими в душе высокими словами Мастера, искал приключений, пробираясь по безлюдным закоулкам Хэтчтауна.

40
МИСТЕР ИКС

Я растворялся в стайках туристов и проходил их насквозь, вопреки обыкновению прилепляясь к чей-либо тени. А ведь у большинства этих идиотов были бы большие неприятности, если б они увидели меня стоящим под фонарем и играющим на аккордеоне «Lady of Spain».

Продвигаясь по Евангельской, я приметил четверых головорезов средних лет, крадущихся по Кошельковому проходу. У троих были бейсбольные биты, они шарили глазами повсюду, заглядывая в открытые двери каждого кабака, и это выдавало в них ищеек, пущенных по следу енота. Дикая атмосфера глухомани Маунтри обволакивала их как туман. Холмы и долины, перечеркнутые сетью грязных улочек, безобразные лачуги с заросшими сорной травой двориками, и в них – допотопные автомобили, сломанная техника, а то и пара-тройка свиней; Маунтри беспрерывно поставлял жестоких головорезов в эпоху расцвета моего творчества и злодеяний. Я не сомневался в том, что Маунтри не изменился с годами. Невидимый, я приблизился к громилам, и самая спелая слива упала прямо мне в ладонь.

Вначале я увидел Френчи Ля Шапеля, у которого чуть глаза не вылезли из орбит, – так старательно он выслеживал передвижение своры ищеек. Он знал,зачем они здесь, и от этого очень нервничал. Несмотря на то что все они нарушают закон при первой же возможности, Френчи и ребята из Маунтри были разной породы и инстинктивно оставались кровными врагами, как кобра и мангуст. Природную враждебность усиливала и полная противоположность типажей: у Френчи – льстивая вкрадчивость хорька, а все как один головорезы – с отвисшими, как мешки с картошкой, пузами и физиономиями, как сырые бифштексы.

Неторопливой походочкой я профланировал перед громилами. Их вожак изрыгнул восхитительный приказ:

– Данстэн где-то здесь. Проверьте квартал, встречаемся у «Спидвея».

Сердце мое встрепенулось, как старый боевой конь.

Я поспешил через улицу и материализовался подле Френчи. На протяжении последних лет я то и дело призывал его себе в помощь, и при этом мне неизменно казалось, будто я скорее таинственным образом появляюсь в пределах видимости, чем становлюсь видимым сам Что касается самого Френчи, то минуту назад меня рядом не было, а сейчас – вот он я, и это лишает его мужества и пугает гораздо сильнее, чем ему хотелось бы.

Заметив меня, он вздрогнул, затем судорожно дернул узкими плечами и притворился, будто разминается перед дракой. Такие, как Френчи, никогда не разминаются, и единственное их упражнение – драпать от полиции.

– Да как же я опять не заметил, как ты подкрался, а?

– Смотришь не туда, – ответил я.

Он отрывисто рассмеялся – кха-кха! –пару раз подпрыгнул на месте и быстро глянул на ту сторону Евангельской улицы.

– Знаешь этих охламонов?

Френчи глянул на меня настороженно и резко сунул руки в карманы кожаной куртки.

– Ну, может, пару раз видел в «Спидвее»…

Я чуть приподнял голову – так, чтобы из-под полы шляпы стал виден краешек моего левого глаза.

– Одного из них зовут Джо Стэджерс, – продолжил френчи. – Слушай, мне надо кое-куда по делу…

– Никуда тебе не надо, – остановил его я. – Две ночи назад у тебя тоже было дело – за Тросовой улицей, с Клайдом Прентиссом А нынче у тебя дело одно-единственное – стоять и слушать меня.

Вздрогнув, Френчи изобразил на лице некое подобие решимости:

– А чего такого, Клайд мой друг.

– Склад старика Грубера, – напомнил я. – Микроволновки. Как много ты спер до того, как с Клайдом случилось несчастье, а? Дюжину?

Дыша ртом, френчи изучал залитые светом окна верхнего этажа многоквартирного дома на той стороне улицы:

– Не больше десятка. Я их в речку свалил.

Но он рассказывал мне о том, что должен был сделать. Сейчас все двенадцать ворованных микроволновок сложены у стены в его крохотной квартирке.

– Клайд Прентисс представляет угрозу твоей свободе, – сказал я. – Случись так, что он выкарабкается, он сотрет тебя в порошок. Кое-кто мог бы сказать, что Клайд окажет услугу своим дружкам, если умрет. френчи попытался сделать вид, что это его мало трогает.

– Бедняга дышит на ладан. Слабое сердце. Шансы – пятьдесят на пятьдесят.

– Знаешь, Френчи, я ведь могу изменить это соотношение, – сказал я. Он перестал подергиваться. – После полуночи можешь уже не волноваться насчет Прентисса. Ты же, в свою очередь, выполнишь несколько моих поручений. И получишь вознаграждение. Держи аванс. – Пятидесятидолларовая банкнота перешла из моей руки в вялую ладонь Френчи и следом – в застегивающийся на молнию карман куртки.

Он отважился искоса взглянуть на меня:

– Уф, ты хочешь сказать, что…

– Ты отлично знаешь, что я хочу сказать. Это что за придурки? – Я хотел знать, как много ему известно.

– Парень по фамилии Данстэн сел играть с ними в покер и опустил их на деньги. Вот они и завелись.

– Узнаешь Данстэна, если увидишь?

– Ну.

– Давай-ка, побегай по улицам. Найдешь Данстэна – передашь ему, что кое-кто хочет с ним встретиться на Телячьем Дворе. Покажешь ему дорогу. Если вдруг налетишь на Стэджерса или его дружков, пошлешь их в противоположном направлении.

Френчи пошел, и я бросил ему вслед:

– Микроволновки сплавь в Чикаго.

Он припустил как подстреленный. Не привлекая внимания, я отправился назад, перешел Евангельскую улицу и нырнул в ближайший проулок. Наша так долго откладывавшаяся встреча с Мастером Данстэном должна была состояться не ранее дня рождения ублюдка, и поэтому в настоящий момент – по иронии судьбы – моим долгом было защитить его. Я плавно скользил по Щетинной, ежесекундно готовый пролить энное количество крови гостей из Маунтри.

По мне-то, конечно, лучше, если б Щетинных было штук шесть, но на худой конец и одной достаточно. Поднимаясь в горку и сбегая вниз, сужаясь и расширяясь, эта глухая улочка вилась взад и вперед по Хэтчтауну, и путешествующий по ней опытный слушатель в состоянии понять большую часть происходящего вокруг. Я с благодушием предвкушал «трансляцию из жизни Маунтри».

Жители Хэтчтауна ковыляли домой, шатались по кабакам, ссорились, спаривались. Дети визжали, засыпали, опять визжали. Я был уверен на сто процентов, что слышу, как Пайни Вудз напевает под нос, волоча ноги по Кожевенной к Евангельской, хотя, возможно, это был другой изгой, достаточно старый, чтобы помнить «Чаттануга Чу-Чу». Я шмыгнул на Телячий Двор, и музыка, которую я искал, прилетела ко мне со стороны Смоляной и Паточной.

Музыкой той были «клик-шлеп, клик-шлеп» железных набоек на стоптанных каблуках лучших, по меркам Маунтри, башмаков по булыжникам мостовой. Я свернул на Восковую. Безмозглый громила вел преследование совсем уж в открытую и совсем уж незамысловато: постукивал битой по кирпичным стенам, производя резкое, звонкое «хрясь!» – яркое, как сполох пламени. Я все еще был не в состоянии точно определить, шел ли он по Смоляной либо по Паточной, но если я чуть прибавлю ходу, то окажусь там, где две улочки сливаются в одну – Лавандовую, лишь на пару секунд позже моей намеченной жертвы. Сосредоточившись на «клик-шлеп, клик-шлеп» и редких, но отчетливых «хрясь», я игнорировал все остальные шумы, плывущие из соседних улочек. И тут мое внимание привлекли шаги двух Других людей.

Для всех, кто умеет слушать, звук шагов – все равно что отпечатки пальцев. Двое мужчин приблизительно одного веса, идущие по влажной мостовой в одинаковой обуви, производят, в сущности, одинаковый шум, но звуки, ими издаваемые, имеют тысячи различий. Я обратил внимание на доносящиеся со Смоляной или Паточной звуки шагов этой парочки из-за их удивительной схожести. (Но одинаковыми они не были. Даже однояйцовые близнецы не могут ходить одинаково, такого просто не бывает.) Поступь первого мужчины была неуверенной, с нарушением ритма, и выдавала его сильное опьянение. Шедший за ним следом передвигался плавно и был в чересчур самонадеянном и приподнятом состоянии – не то чтобы беззаботном, но как будто само представление о заботах и препятствиях ему неведомо; это была поступь неземногосущества.

Я должен сейчас упомянуть об одной детали, находящейся за пределами восприятия любого смертного читателя. В походке неземного существа не было ничего даже отдаленно напоминающего принадлежность к существам смертным Исключительная беспощадность слышалась мне в поступи второй пары ног, направлявшейся туда, где Смоляная и Паточная сливались и становились более просторной Лавандовой.

И еще! Несмотря на то что в отзвуках шагов первого фактически не содержалось ничего, так сказать, ангельского или неземного, они все же имели зловещее сходство с шагами второго.

Эти было словно

Я чувствовал будто

С ловно я когда-то прежде во т так же стоял

О Великие, в своей теперешней эйфории Ваш Слуга не способен подобрать более точного слова для описания эмоционального состояния, вызванного этим неправдоподобным сходством, чем самое любимое Мастером из Провиденса прилагательное – жуткое.Я услышал шаги моего сына. Зная, что громила идет за ним, он сбивал преследователя с толку, подавая ложный сигнал – не знаю, как вы это называете, – слуховой галлюцинации. Я способен сотворить много чего, но его трюк мне не по силам, как путешествие во времени. Помня о том, что мой противник более гибок, чем я предполагал, я начал движение и устремился к петляющей Щетинной, чтобы попасть на Лавандовую, пока не слишком поздно.

У начала Щетинной я заметил лениво привалившегося к косяку дверного проема заброшенного склада мальчишку из шайки беспризорников, что обычно собираются здесь по ночам. Подойдя вразвалочку, перед ним остановился громила. На мгновение застыв в нерешительности и смятении, я пришел к выводу, что выродок, скорее всего, разговор с Френчи все же имел. Развернувшись к ним спиной, я полетел по Щетинной к пустынному Телячьему Двору.

Цедя сквозь зубы проклятия, я поспешил кратчайшим путем и снова услышал таинственную поступь, вызывающую галлюцинации, и шаги ребенка вдоль по Лавандовой. Я подобрался достаточно близко, чтобы узнать в ребенке Нолли Уидла, которому я время от времени давал безобидные задания. Когда я подметил, что мы направляемся к южной границе Хэтчтауна, до меня дошло: несмотря на то что мой единственный сын, возможно, обладает оккультными силами, в которых его отцу отказано, он ни черта не смыслит в географии. Он нанял Нолли в проводники!

Я понял это до конца, только когда пара передо мной достигла небольшого, мощенного булыжником пятачка под названием Двор Белой Мыши, где эти двое и я, на безопасном расстоянии чуть позади, услышали «клик-шлеп, клик-шлеп» громилы, устало тащившегося по соседней улочке. Следующий долетевший до нас звук – звук шагов неземного создания – рассыпал в прах все мои догадки и предположения. Нолли летел, отрывисто выкрикивая направления, куда надо сворачивать. Мой сын и противник приближался, но я так и не мог понять откуда: я прятался на Щетинной. Он прошел на Шелковую, и я кинулся на параллельную ей улочку. У пересечения со Стеклянной я прижался к кирпичной стене, чуть высунулся из-за угла на освещенном фонарем перекрестке и сделал третье за сегодняшний день, самое значительное открытие.

Мужчина в темном костюме побежал вперед, затем снял туфли и припустил в сторону моего убежища. Прежде чем он добежал до того места, где уличный фонарь осветил бы его лицо, из-за другого угла перекрестка вывалился громила и, подняв над головой бейсбольную биту, пошел на него в атаку. Я незаметно выскользнул, готовый прикончить деревенского ублюдка, и – замер, совершенно сбитый с толку. Вторая фигура, в каждой детали повторяющая первую, метнулась по улице. Один был моим сыном, но который из них?

Я отступил в тень. Многообещающая музыка напоила мой слух.

Вновь прибывший оттолкнул первого и кинулся на громилу. Несомненно, это был мой сын. За пару секунд он завладел битой и обрушил ее на череп бандита.

Жадно вбирая в себя беззаботную красоту его лица, черноту его блестящих глаз, крутой изгиб его скул, я смотрел на свое порождение, медленно идущее к кругу света лампы. Жестокое убийство встревожило его не более, чем встревожило бы его отца. Блистательная чудовищность моего Противника даже меня вогнала в трепет. Я подумал, что маленький паршивец взрастил в себе эту дьявольскую самоуверенность примерно в то же время, когда я стер с лица земли, как мне было велено,последнего из Данстэнов, проживавших в Эджертоне, этих побирушек, через семейство которых я пронесся как чума.

Но на что, черт возьми, он способен и кто или что было его двойником – чью жизнь он только что спас? Прижавшись к стене, я глядел на залитый кровью центр сцены.

Мой неприятель во всем своем блеске вошел в круг света. На мгновение погрузившись в свои мысли, он как будто замер в нерешительности. Этот дьявол прекрасно знал, что творил. Он красовался.Неторопливо, беспечно повернулся он ко мне спиной, а лицом к человеку, стоявшему посреди улицы. После великолепно выдержанной паузы он заговорил.

К сожалению, он произнес лишь одну фразу на тему гипотетического долга мужчин уважать сексуальные инициативы женщин. Очевидно, он затащил в постель ту, которой второй парень отказал. Мои внутренние рецепторы продолжали напряженно гудеть в ожидании и предвкушении более существенной информации. Мой грозный неприятель, мой сын, медленно направился к перекрестку и исчез из виду. Второй же, спотыкаясь, вернулся в круг света.

Осознание того, как близко к пониманию я подобрался, когда бродил вокруг да около, набивая себе шишки, заставило меня расхохотаться. Я смотрел и видел одно и то же лицо – более или менее, скорее более, чем менее. Они были братьями!

Стар разродилась двойней – двумя мальчиками, и, пока я тщетно разыскивал второго, тень первого из сыновей, названного, по-видимому, Нэдом, кружила за моей спиной в дни их рождения. Смерть Стар призвала их обоих в Эджертон, и до случившегося только что происшествия остолоп, топчущийся сейчас в круге света, не знал о существовании своего брата – как и я сам. Стар не хотела, чтобы он знал. Этим Стар защищала его.Ошеломленный, парень было двинулся вслед за своим братом, затем отпрянул назад, развернулся и бросился наутек.

Я же получил то, что так долго искал.

Часть 4
КАК Я НАКОНЕЦ НАШЕЛ СВОЮ ТЕНЬ И ЧТО СДЕЛАЛ

41

Под кроватью – это не ново, – сказал лейтенант Роули. – Но ведь это вы запихнули рюкзак туда.Вы боялись, кто-то украдет ваш выигрыш? Рыжие брови лейтенанта Роули взмыли до всклокоченной челки того же цвета ржавчины. Морщины на лбу стали резче, и рот растянулся в узкую линию. Складки, словно шрамы-отметины от ударов ножа, сморщили его щеки. Он улыбался. Было четыре часа пятьдесят шесть минут утра, и Роули преотлично проводил время с трех тридцати, когда они с офицером Трехэфтом – ожившим тотемным столбом, облаченным в синий мундир, – разбудили Нетти и Кларка, ввалились в мою комнату, зачитали мне мои права и арестовали меня за убийство человека по имени Минор Кийес. Роули только начал входить в раж.

– Я не выигрывал этих денег. Я привез их из Нью-Йорка.

– Вы что, всегда берете с собой пять-шесть тысяч долларов, когда выезжаете из города?

Уже в четвертый или пятый раз я повторил:

– Я не знал, будет ли здесь действительна моя кредитка. И я не вывозил всю сумму сразу – просто накопилось примерно за неделю.

– Интересно получается, если послушать Стэджерса и других: они говорят, эти деньги вы взяли у них. Хуже того – они опознали вас. – Его лицо стало чуть менее напряженным. – Это серьезно, Нэд, но все не так плохо, как кажется.

Молодой полисмен с треском распахнул дверь, подошел к Роули и что-то зашептал ему на ухо. Роули уперся пальцем ему в плечо и чуть оттолкнул.

– Что, совсем гладкие? Без папиллярных линий? Не будешь ли ты так добр отвалить отсюда к черту, а?

Роули было лет сорок пять, примерно столько же, сколько Стюарту Хэтчу, но кожа его выглядела так, словно он ее позаимствовал у кого-то на десять лет старше его и на днях умершего.

– Вот что, Нэд. – Усилием воли он добавил своему лицу немного жизни. – Сейчас, на данный момент, я – твой лучший друг. – Роули подвинулся вместе со стулом поближе к столу. – Забудь о деньгах. Джо Стэджерс и его дружки уверены,что это ты забрал их деньги в «Спидвее», также они уверены,что ты был сегодня ночью в Хэтчтауне. Будешь упираться и говорить, что ты ни при чем, остаток жизни можешь провести за решеткой.

– Меня не было в городе в тот вечер, когда играли в карты, – сказал я.

Роули ухватил мой взгляд:

– Нэд, я на твоей стороне. И я знаю, как было дело. – Он хлопнул ладонью по столу. – Откуда ни возьмись появился парень с бейсбольной битой и кинулся на тебя. Все остальное произошло за пару секунд. Ты действовал как заправский морпех. И, скорее всего, даже не знал, что он покойник, я прав? – Роули развел руки в стороны. – В свои двадцать два года и я был на такое способен, ты здорово постоял за себя. Так скажи правду, как было дело, и никто ничего на тебя не навесит. Давай оформим показания и отправим тебя домой, а?

– Я не выигрывал никаких денег в карты в «Спидвее», – повторил я. – В среду вечером водитель грузовика фирмы «Нэшнл Пейпер» по имени Боб Миме подобрал меня в Огайо и высадил у мотеля «Комфорт». В баре я познакомился с помощником окружного прокурора из Лу-исвилля, которая сказала, что могла бы завтра подвезти меня сюда. Ее зовут Эшли Эштон, она живет в отеле «Мерчантс». В четверг утром она высадила меня у больницы Святой Анны. Вчера вечером я случайно встретился с миссис Эштон и миссис Хэтч в «Лё Мадригале», и они пригласили меня к своему столику поужинать. После этого я отправился навестить Тоби Крафта. Там я выпил лишнего. По дороге домой я случайно забрел в Мерчантс-парк, прилег на скамейку и вырубился. Я вернулся в дом моей тети примерно в четверть или половину первого.

– А может, минут на двадцать позже? Свидетель заявляет, что видел тебя в двенадцать двадцать шесть.

– Почему бы вам не позвонить миссис Эштон и не спросить ее, где я провел ночь со среды на четверг?

– Позвоним, обязательно позвоним, – кивнул Роули. – Поговорим с миссис Эштон и послушаем, что она может нам рассказать о среде. Это не будет иметь отношения к тому, что произошло в двенадцать двадцать шесть этой ночью, однако мы все же проверим. А пока что я очень рекомендую тебе поразмыслить над моими словами.

– Я не могу сознаться в убийстве, которого не совершал. Роули отвел меня вниз в камеру. Вытянувшись на койке, я, к своему удивлению, уснул.

Лязг двери разбудил меня. Седоволосый мужчина с румяным усталым лицом вошел в камеру. Он был в белой рубашке, живот заметно выпирал, рукава были закатаны, и галстук под расстегнутым воротом был заметно ослаблен. За его спиной грозным изваянием вытянулся Роули.

– Подъем, мистер Данстэн, – подал голос седоволосый. – Мы выпускаем вас.

Я потер ладонями лицо.

– Капитан Мьюллен, – представился он. – На текущий момент вам не будет предъявлено никаких обвинений. Можете взять свои вещи и возвращаться в дом вашей тети. Прошу вас не покидать пределов Эджертона в течение последующих сорока восьми часов и сообщать нам обо всех изменениях адреса вашего проживания. Я хочу побеседовать с тем водителем грузовика, Бобом Мимсом, прежде чем мы выдадим вам чистое карантинное свидетельство.

– В среду похороны моей матери, – ответил я. – Раньше мне в любом случае не уехать.

Мьюллен сунул руки в карманы.

– Вы, наверное, старомодный джентльмен, мистер Данстэн. – Из-за его плеча на меня мрачно глядел Роули, и это предполагало, что он уже больше не был моим лучшим другом.

– А что?

– Миссис Эштон подтвердила, что познакомилась с вами в мотеле «Комфорт» в среду вечером и на следующий день привезла вас сюда. Она также рассказала нам, что вы никак не могли вступить в схватку с мистером Кийесом в двенадцать двадцать шесть этой ночью, поскольку примерно в одиннадцать вы пришли к ней в номер и не покидали его до двенадцати двадцати пяти. Дежурный по этажу подтверждает ее показания.

Мьюллен улыбнулся мне. Он выглядел так, словно опрокинул не одну кружечку «Гиннеса» в ирландском пабе на Третьей авеню.

Роули добавил, что у дежурного на выходе я могу забрать почти все свои вещи.

– А деньги мы придержим – до тех пор, пока не побеседуем с Мимсом. – Лицо его было каменным.

Аркада из ребристых колонн тянулась перед входом в большой каменный дом, соседствующий с Главным полицейским управлением. Я подумал, что это, наверное, здание мэрии. Внизу, у начала длинного пролета лестницы, полицейские в форме курили и переговаривались перед полудюжиной припаркованных патрульных машин. На той стороне улицы в центре покрытой травой лужайки бросал игристые струи фонтан.

Полицейские подошли друг к другу поближе. Один из них щелчком отбросил полудюймовый окурок к подножию лестницы. Я сошел на тротуар и понял, что нахожусь на Грейс-стрит. В двух кварталах отсюда украшенный колоннами вход, наверное, принадлежал библиотеке, здание которой выглядывало из-за вереницы магазинов и офисов. Полицейские чуть разошлись, но на небольшое расстояние друг от друга.