Текст книги "Все оттенки тьмы"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Кстати, я хочу больше времени бывать с тобой, или ты весь остаток отпуска потратишь на поиски неведомых теней?

– Надеюсь, что нет.

– Но ведь ты собираешься вести свое таинственное расследование под покровом темноты?

– Обещать, что работать буду строго с девяти до пяти, не могу. Но к ночи все же постараюсь возвращаться.

– Хм-м. Ну ладно, расскажи, что сегодня с тобой стряслось.

– В общем, я поехал в Сент-Джонс-Вуд, в тот дом, возле которого засняли Лоуренса Сильберта в компании неизвестного мужчины всего за неделю до убийства…

Бэнкс подробно описал свой разговор с Эдит и Лестером.

– Честно говоря, у меня было ощущение, что я попал в какой-то затейливый фантастический роман. Или провалился в кроличью нору.

– Спорим, они клялись, что ни разу не уезжали из дома, никого к себе не пускали и знать не знают этих двух с фотографии? – предположила София.

– Точно.

– Типичные северяне. А ты уверен, что ваши компьютерщики не ошиблись, что это снято именно там?

– Абсолютно. Тот самый дом, я это сразу понял.

– Значит, они врут, – подвела итог София. – Это единственное логическое объяснение их поведению. Как ты считаешь?

– Похоже на то. Но почему они лгали?

– Может, их подкупили?

– Возможно, – согласился Бэнкс.

– Или у них там действует подпольный бордель для гомосексуалистов, – подкинула еще одну идею София.

– Это у такого-то божьего одуванчика, как Эдит Таунсенд? В Сент-Джонс-Вуд?

– Ну, всякое бывает.

– А может, они – часть большой схемы, – предположил Бэнкс.

– В каком смысле?

– Вполне возможно, они тоже участвуют в заговоре. В чем бы он ни состоял. – Бэнкс одним махом прикончил коктейль. – Идем где-нибудь поедим, заодно все это и обсудим. Я уже озверел от всех этих шпионов. Голова раскалывается. И жутко хочется есть.

– Кстати. – Отсмеявшись, София протянула руку за сумочкой. – В Брикстон-Академи сегодня играет квартет Уилко Джонсона. Можем пойти, проведу тебя по своему удостоверению.

– Ну что же, – поднявшись, Бэнкс протянул ей руку. – Чего мы ждем? Мы ведь успеем еще съесть по бургеру?

10

В четверг София ушла на работу рано, а Бэнкс все стоял под душем, пытаясь окончательно проснуться.

Вчерашний концерт прошел просто замечательно. После него они выпили по бокалу с друзьями Софии, засиделись за разговорами и домой вернулись поздно. Хорошо еще, Бэнкс не забыл поставить на зарядку новый мобильник. После душа он собирался одеться, выпить кофе и позвонить Энни, сообщить свой новый номер.

Бэнкс пока не решил, стоит ли ему снова ехать к Таунсендам. Наверное, нет. Какой смысл? Правда, сегодня молчаливый мистер Таунсенд будет на работе. И в отсутствие супруга Эдит может оказаться более разговорчивой. А может и полицию с испугу вызвать, увидев, что Бэнкс снова топчется у нее на крыльце.

Если Таунсенды причастны к этой истории, значит, они и сами имеют отношение к разведке. Вероятно, дом супругов – нечто вроде «явочного пункта», кого-то они там укрывают, за что им правительство, разумеется, платит. И значит, Бэнксу у них ничего не выведать. Ну а если у них устроен элитный бордель для гомосексуалистов (как предположила София), то – опять же – старики обязаны держать язык за зубами. Похоже, Чарльз-лейн и впрямь оказалась тупиком для расследования.

Бэнкса утешало лишь одно: скорее всего, то, что произошло в доме на Чарльз-лейн, не имело особого значения. Важно лишь то, что Сильберт встречался с тем мужчиной и их обоих запечатлели на фотографиях, которые потом оказались у Марка Хардкасла. И тут уже возможны два варианта: либо он все неправильно истолковал, либо попал в самую точку. В этом деле куда важнее было установить личность фотографа, чем таинственного спутника Сильберта.

Вытираясь и одеваясь, Бэнкс, сам не зная почему, принялся напевать битловское «Норвежское дерево». Ему вдруг послышалась какая-то возня у двери, но, распахнув ее, он никого не обнаружил. Озадаченный, Бэнкс вернулся на кухню. Слава богу, София оставила ему в кофейнике кофе! Он налил себе чашечку, забросил в тостер кусочек хлеба из непросеянной муки и устроился на барном табурете.

Кухня была маленькая, тем более для такой заядлой кулинарки, как София, но удобная и современная. С рейлингов над столешницами свисали разнообразные кастрюльки, сковородки и множество кухонных аксессуаров, начиная с набора ножей от «Хенкеля» и мощного миксера и заканчивая дешевым пластиковым пилером для чистки морковки – одним из тех, что надеваются на палец, как кольцо. Рядом тускло поблескивала газовая плита из матированной стали.

В тостере подпрыгнул кусочек хлеба, и Бэнкс, намазав его маслом и грейпфрутовым джемом, принялся просматривать утренний выпуск «Индепендент», который София оставила на столе. Дело Хардкасла – Сильберта даже не упоминалось и, судя по всему, уже не вызывало у газетчиков никакого интереса. Зато вот Эми Уайнхаус [8]8
  Культовая британская певица, скончалась в 2011 году, в 27 лет.


[Закрыть]опять вляпалась в историю с наркотиками. Бэнксу было ее жаль. Опять все будут говорить о ее зависимости, а не о потрясающем таланте. Зато так о ней узнает куда больше народу. У Билли Холлидей ведь были похожие проблемы. Правда, она все-таки лечилась. Но даже несмотря на зависимость, песни она писала удивительные, а как пела… Что и говорить, у музыкантов частенько возникают проблемы с наркотиками, поэтому Бэнкс очень боялся за своего сына Брайана, как бы не сорвался парень. Единственным же известным ему наркоманом среди детективов был Шерлок Холмс, и ведь здорово справлялся со своей работой. Жаль, что он всего лишь выдуманный персонаж.

Закрыв газету, Бэнкс отложил ее в сторонку. Надо прикинуть, чем сегодня заняться. Самое главное: ему необходимы любые сведения о Лоуренсе Сильберте, а их добыть совсем непросто. Отец Софии пересекался с Сильбертом в середине восьмидесятых в Бонне. Сильберту тогда было около сорока. Он и в шестьдесят был мужчина хоть куда, а тогда, вероятно, находился в самой лучшей своей поре. И чем он занимался в Германии? Наверное, тем же, чем тогда занимались все работники спецслужб, – помогал перебежчикам перебраться через Берлинскую стену, внедрялся в страны Восточного блока, вызнавал, какие достижения появились в науке, промышленности и военном оснащении, что изменилось в политике. Возможно, иногда он даже был тайным киллером. Тогда политика представляла собой спутанный клубок из шпионажа и контршпионажа, в котором барахтались агенты, иногда двойные, а то и тройные. Человек со стороны никогда не смог бы внедриться в эту веселую компанию – просто не понял бы, с чего начинать.

Кроме того, огромное количество тогдашних архивов утеряно и уничтожено. В наше время лишь немцы активно пытаются восстановить старые документы Штази. Они даже разработали компьютерную программу, которая в считаные секунды собирает головоломку из уничтоженных бумаг. А все остальные предпочли выкинуть из памяти прежние грязные делишки.

Поразмыслив, Бэнкс выбрал, с чего ему начать.

Помыв за собой посуду и убедившись, что кофеварка выключена, а в портфеле лежат все нужные ему документы, Бэнкс направился к выходу. Проверив сигнализацию, он вышел на улицу и, добравшись до Кингс-роуд, свернул налево, к Слоун-сквер и станции метро, в который уже раз разозлившись, что с нее можно попасть лишь на кольцевую и на линию Дистрикт. Значит, ему придется либо топать до самой Бейкер-стрит или делать две пересадки: на станции «Виктория» и на «Грин-парк».

Впрочем, спешить ему было некуда. Да и до Свисс-Коттеджа ехать недолго, так что вскоре он узнает, живет ли там еще Лео Вествуд, бывший возлюбленный Лоуренса Сильберта.

Энни нередко захаживала в кабинет суперинтенданта Жервез, и когда та пригласила ее на чашечку чая, немедленно согласилась. Последний раз, когда Энни сидела на стуле для посетителей, на нее лился нескончаемый поток одновременно лести и ругани – а все из-за финальной точки в ее последнем расследовании. Начальницу можно было понять. То, что дело раскрыли, – очень хорошо. То, что в качестве аргументов фигурировала парочка трупов, – очень нехорошо. В конечном итоге Энни повезло, и ей удалось закончить расследование, не получив серьезных обвинений в несостоятельности избранной версии. Возможно, Жервез просто пожалела едва оправившуюся от нервного срыва подчиненную. Правда, на Жервез это было совсем не похоже. В общем и целом Энни считала, что все по справедливости, что это не просто поблажка.

– Как дела? – спросила Жервез, пока они ждали чай. – Отличная прическа. Очень вам идет.

– Спасибо, мэм, – ответила Энни. – У меня все в порядке.

А что еще она могла ответить? Да у нее и впрямь все было нормально. Скучновато, но нормально.

– Очень хорошо. Прекрасно. Ужасная история у вас там в Истсайд-Истейте. Есть хоть какой-то просвет? Кстати, что вы думаете по поводу Джеки Биннса?

– Дремучий малый, – ответила Энни. – А вот Ники Хаскелл вообще-то довольно умный парень, это видно, когда пробьешься сквозь его выпендреж и наносную крутизну. Несмотря на отвращение к учебе, из него, может, что-нибудь да выйдет. В отличие от Биннса.

– Инспектор Кэббот, вам не кажется, что это не очень вежливо – так грубо отзываться об одном из жителей нашего округа? Тем более о том, кого так обидела жизнь?

– Грубость совершенно неприемлема, мэм, тут я с вами согласна, – с улыбкой ответила Энни. – Просто я полагаюсь на чутье, чутье опытного копа.

– Как думаете, это он причастен?

– К нападению на Донни Мура? – уточнила Энни.

– Именно это я имею в виду.

– Не уверена. Лично мне так не кажется. Мы обсудили это с сержантом Джекмен, и обе пришли к выводу, что Хаскелл чего-то боится. Вряд ли Биннс мог так его напугать. Они ведь давние знакомые. Относятся друг к другу без восторга, но с уважением. Бывали между ними стычки, но кидаться с ножом на парня вроде Донни Мура Биннс бы не стал. Не то чтобы он такой благородный, просто…

– …это не в его характере, – подсказала Жервез.

– Именно.

– А кто вообще говорит, что это сделал Биннс?

– Никто. В этом-то и закавыка. Мы пытаемся добиться хоть каких-то показаний, но все без толку. Но никто не сомневается, что именно Биннс – лидер южной банды. Возможно, Биннсу показалось, что Хаскелл и Мур пытаются занять его территорию, и он решил, что имеет полное право на ответные действия. Кстати, он мог приказать кому-нибудь из своих подопечных напасть на Мура. Но как бы то ни было, вроде никто ничего такого не видел в тот вечер.

– А если не Биннс, то кто?

– Понятия не имею, мэм. Но мы продолжаем расследование. Хорошо хоть пока других нападений не было.

– Это верно, – согласилась Жервез. – Туристов пугать нам совсем ни к чему, верно?

– Едва ли туристы что-то слышали о квартале Истсайд-Истейт, – заметила Энни. – Разве что попавшие туда по ошибке, вроде Пакстонов. А эти бедняги еще не скоро забудут свою поездку.

– Все равно, нельзя допускать, чтобы бандитские разборки докатились до центра города. У нас там и так уже хватает проблем – пьянство, к примеру. По выходным от алкашей просто спасу нет.

Спасу действительно не было никакого. Месяца три назад перебравшую здорово девушку изнасиловали и потом убили, но даже после этого кошмара пить меньше молодежь не стала. У подростков даже появился новый тест на крутость – пройти вечером по Лабиринту, по этим темным переулкам рядом с рыночной площадью. Именно там убили несчастную девчонку. К счастью, полиции удалось быстро задержать убийцу, и пока подобное не повторялось.

Им принесли чай и печенье. Жервез разлила чай по чашкам, добавила в свой молоко и сахар и передала чашку и молочник Энни. Та взяла себе еще и печенье.

– Это замечательно, что вы держите ситуацию под контролем, – отметила Жервез. – Но я хотела с вами поговорить о другом.

– Да, мэм?

– Как вы знаете, старший инспектор Бэнкс внял моему совету и взял несколько дней отпуска.

– Заслужённого отпуска.

– Безусловно. Но у меня такое ощущение, что стопроцентного понимания мы с ним так и не достигли. Я имею в виду предыдущее дело.

– По-моему, понять на сто процентов другого человека вообще невозможно, – заметила Энни.

– Ох, инспектор Кэббот, оставим философские рассуждения. Надеетесь, что сумеете таким образом перевести разговор?

– Извините, мэм.

– Не за что. – Оттопырив мизинец, Жервез подняла чашку и сделала крошечный глоток. – Вы ведь поняли, о чем я? – спросила она, ставя чашку на стол.

– О расследовании убийств Хардкасла и Сильберта.

– Верно. Именно об этих двух раскрытыхубийствах я и говорю. Что может быть лучше для отчетности, чем два раскрытых убийства? Да и начальник полиции доволен.

– Мэм, что же вы хотите у меня узнать?

– Ваше мнение.

– По поводу чего? Дела?

– Нет. Никакого дела уже нет. Я про инспектора Бэнкса.

– Ну, – начала Энни, – у него новая возлюбленная, и в прошлые выходные его вызвали на работу. А у них сорвались совместные планы. Наверное, он хочет наверстать. Восполнить нанесенный ущерб, так сказать. Может, отвезет ее на денек-другой к морю или еще куда.

– К морю, говорите?

– Да, мэм.

– Чушь собачья, инспектор Кэббот. Между прочим, Бэнкс на днях расспрашивал пожилую пару. Вы, наверное, удивлены? Неких Таунсендов, живущих в Сент-Джонс-Вуд. Как только он отбыл, старички позвонили в полицию. Он их напугал до чертиков. Показал им удостоверение, и они запомнили, как его зовут. Местные копы в претензии – вообще-то Бэнкс обязан был уведомить их о своих намерениях.

– Нет, мэм, я не удивлена. Но я ничего этого не знала.

– Так что вы на это скажете, инспектор Кэббот? Насколько мне известно, рядом с Сент-Джонс-Вуд никакого моря нет.

– Я выражалась фигурально, мэм, – ответила Энни. – Подруга инспектора Бэнкса живет в Лондоне. Возможно, – начала она, но тут раздался звонок ее мобильного. Недавно она сменила сигнал – теперь вместо «Богемской рапсодии» группы «Квин» телефон издавал обычный звон. Энни, как никогда, обрадовалась, что ее прервали.

– Ответьте, – велела Жервез. – Вдруг что-то важное.

Энни подчинилась. В трубке раздался голос Бэнкса.

– Извини, – выпалила Энни, – я сейчас не могу говорить. У меня встреча.

– Жервез?

– Да, верно.

– Она что, в курсе?

– Думаю, я все успею, Уинсом. Пока! – Энни спешно свернула разговор.

– Сержант Джекмен? – уточнила Жервез.

– Да, мэм. Мы с ней собрались сходить в школу, поговорить с учителями Ники Хаскелла.

Они с Уинсом действительно собрались нанести туда визит, так что Энни не считала, что нагло врет. Просто немножко перетасовывает события. В школу ведь она точно отправится – сразу после беседы с Жервез.

– Надо же, а я подумала, это инспектор Бэнкс.

– Нет, мэм. Говорю же вам, он отдыхает.

– Странно он проводит отпуск. Рыщет всюду, допрашивает кого ни попадя. – Жервез положила на стол ладони. – Энни, инспектор Бэнкс очень мне симпатичен. Честно. Я очень уважаю его, прекрасный специалист, и мне будет чертовски жаль, если ему придется уйти. Мне сложновато порой налаживать с ним контакт, но вы-то – другое дело. Даже не знаю как, но вы всегда находите с ним общий язык.

– Я не…

Жервез махнула рукой:

– Пожалуйста, не перебивайте. Мне и самой сложившаяся ситуация весьма неприятна. Дело Хардкасла – Сильберта с точки зрения криминалистики оказалось элементарным. Один убил другого, потом покончил с собой. Однако не все так просто. Понимаете, тут замешаны определенные люди, которые тесно связаны со спецслужбами и, скажу прямо, с самим начальником полиции. Мне звонили с самого верха и настоятельно рекомендовали прекратить всякие расследования. Ни я, ни начальник полиции не можем ручаться за последствия, которые станут возможными, если кто-нибудь из наших подчиненных по глупости своей вздумает продолжить расследование. Вы понимаете, о чем я?

– И что они сделают? – поинтересовалась Энни. – Убьют его?

– Ведите себя прилично, инспектор Кэббот! – Жервез грохнула кулаком по столу. – Речь идет о делах государственной важности. Недопустимо совать туда нос из праздного любопытства. Нельзя. Ни вам, ни инспектору Бэнксу. Поймите, вы рискуете не только своими головами.

Такая вспышка эмоций поразила Энни. Она еще никогда не видела, чтобы суперинтендант Жервез теряла самообладание. Видимо, на нее здорово надавили.

– Ну и что же я могу с этим поделать, как вы думаете? – спросила Энни.

– Я думаю, вы можете держать меня в курсе. И если инспектор Бэнкс свяжется с вами и попросит вас о помощи… Мой вам совет: откажите ему и тут же доложите о разговоре мне. Дайте ему понять, что, если он надумал продолжить расследование, ему придется делать это в одиночку.

– Вы предлагаете мне стать доносчицей? – уточнила Энни.

– Я предлагаю вам поразмыслить над перспективами своей карьеры. И карьеры инспектора Бэнкса заодно. Лично я хочу, чтобы вы двигались выше. И хочу, чтобы вы не пачкали свои руки этим делом и о любых несанкционированных действиях докладывали мне. Справитесь?

Энни промолчала.

– Инспектор Кэббот?

– К этому расследованию я не имею никакого отношения, – соврала Энни.

– Вот и впредь держитесь от этого подальше, – сказала Жервез и жестом указала ей на дверь. Энни направилась к выходу, но Жервез окликнула ее: – И вот еще что, Кэббот. Если я узнаю, что вы втянули в эту историю сержанта Джекмен или еще кого-нибудь из наших офицеров, я вышвырну не только вас, но и их тоже. Ясно?

– Вполне, мэм, – сказала Энни и аккуратно закрыла за собой дверь. Сердце у нее колотилось как бешеное, руки дрожали.

Во время коротенького разговора по телефону Бэнкс сразу понял, что Энни у Жервез, поэтому ближайшие полчаса провел в «Старбаксе». Выпив кофе-латте двойной крепости, он снова позвонил. На этот раз Энни уже смогла с ним поговорить – как раз шла по Кинг-стрит на встречу с Уинсом, к школе.

– Ну, в чем там дело? – спросил Бэнкс.

– Тучи сгущаются, – ответила Энни. – Ты у нас теперь – персона нон грата.

– А заодно и все, кто посмеет со мной связаться?

– Именно, – сказала Энни каким-то перепуганным, прерывистым голосом. Она ведь идет в школу, вспомнил Бэнкс. Но на этом отрезке Кинг-стрит спускается, а не идет в горку, и вообще, Энни еще слишком молода, чтобы страдать одышкой. Бэнксу вдруг тоже стало как-то не по себе. Он оглянулся, однако на него никто не обращал внимания. Но, собственно, в спецслужбах работают не идиоты, они не станут явно демонстрировать свой к нему интерес. Стараясь держать паранойю под контролем, Бэнкс спросил:

– Так что случилось?

– Она знает, где ты вчера был и с кем разговаривал.

– Ты про Таунсендов?

– Да.

Это была полная неожиданность. Бэнкс никак не думал, что старички позвонят в полицию. Впрочем, это-то как раз совершенно естественно – если они и впрямь имеют отношение к разведке. Ну да, еще один способ отвадить его от дела, пока он не успел ничего натворить. Или Таунсенды просто доложили о его визите начальству, а уж начальники позвонили копам. Но это уже детали, главное, что полицию оповестили.

– В двух словах, в чем суть претензий? – спросил Бэнкс.

– А ты как думаешь? Если я дорожу работой, то должна держаться от тебя подальше и немедленно сообщить Жервез, если ты вдруг решишь меня задействовать. Ну а потом бросить тебя на произвол судьбы. Может, вам с Софией на пару дней уехать в Девон или Корнуэлл? Это всем облегчит жизнь, включая тебя самого.

– И твою тоже, Энни?

– Какой же ты идиот, – вздохнула Энни. – Я же не сказала, что буду выполнять приказы Жервез! Я просто намекнула тебе на существование вполне разумного решения проблемы. Ну а ты, как всегда, все принимаешь в штыки.

– Все-таки наша мадам Жервез – нехорошая, – сказал Бэнкс. – И, кстати, разумное решение – отнюдь не всегда лучшее.

– Эти слова выбьют у тебя на могиле. Слушай, я уже почти подошла. Мне надо тебе еще кое-что сообщить, пока я не передумала. Кое-что важное.

– Да? – Бэнкс навострил уши.

– Ники Хаскелл сказал, что пару недель назад видел Марка Хардкасла в «Красном петухе» в компании Дерека Ваймена.

– «Красный петух»? Любимое заведение всех местных подростков, да? Караоке и жалкие закосы под Эми Уайнхаус?

– Примерно, – подтвердила Энни.

– Что они там забыли?

– Понятия не имею. Может, считали, что в таком месте их будет сложнее заметить.

– Но Ваймен же сам признался, что иногда они с Хардкаслом вместе выпивали. В этом нет ничего странного, если не считать выбор питейного заведения.

– Это еще не все, – добавила Энни и рассказала Бэнксу, как Ваймен успокаивал огорченного чем-то Хардкасла.

– Но они ничего друг другу не передавали? Никаких фотографий, флешек или еще чего? – уточнил Бэнкс.

– Во всяком случае, Ники Хаскелл ничего такого не видел. И Лиам, официант, тоже.

– Может, спросить его еще разок? Попытайся выяснить, кто в тот вечер еще был в пабе. С кем пришел сам Ники?

– Со своими дружками, наверное. Которые обычно ходят в подозреваемых, – усмехнулась Энни.

– Поговори с ними. Может, кто-то из них что-нибудь приметил. А если тобой заинтересуется Жервез, скажешь, что просто расследуешь дело о нападении в Истсайд-Истейте.

– Я и так его расследую.

– Тем более. Что-нибудь уточнить никогда не лишне, верно?

– Ладно, я уже у входа в школу. Пока.

– Ну как, расспросишь дружков Хаскелла?

– Расспрошу, – пообещала Энни.

– И вот еще что, Энни…

– Да?

– Если будет возможность, постарайся разозлить чем-нибудь Ваймена, – попросил Бэнкс.

Со слов Эдвины Сильберт, Лео Вествуд жил на третьем этаже дома по Адамсон-роуд, рядом со станцией метро «Свисс-коттедж». В начале Итон-авеню, напротив театра Хэмпстед, выстроились в ряд палатки фермерского рынка. Бэнкс решил завернуть туда на обратном пути и купить кусочек сыра бри, паштет из оленины и колбаски чоризо. София будет рада. А уж в том, что она знает, как готовить чоризо, Бэнкс не сомневался. Сам-то он в лучшем случае соорудил бы из колбасок бутерброд и полил его острым соусом.

Он свернул с Адамсон-роуд налево. По правую руку Бэнкса возвышался отель «Бест вестерн». На зеленой, полной деревьев улице стояли солидные трехэтажные дома с оштукатуренными фасадами, портиками и колоннами. Похожие дома Бэнкс видел в районе Повис-Террас, что в Ноттинг-Хилле. И на улице, и на верандах – повсюду народ. Вполне оживленный квартал.

Судя по списку жильцов, Лео Вествуд до сих пор тут жил. Бэнкс нажал на звонок рядом с его фамилией, и спустя несколько секунд из домофона послышался голос. Представившись, Бэнкс объяснил причины своего визита. Зажужжав, дверь открылась.

Состояние подъезда и лестничных клеток говорило о том, что для дома настали не лучшие времена. Правда, ему удалось сохранить дух несколько потрепанной элегантности. Аксминстерские ковры на полу показались Бэнксу потертыми, но это были настоящие аксминстерские ковры.

Лео Вествуд стоял в дверях квартиры. Невысокий полный мужчина с седыми волосами и румянцем во всю щеку, одет он был в черную водолазку и в джинсы. Выглядел Лео на шестьдесят с небольшим. Бэнкс был уверен, что его квартира будет завалена антиквариатом, но, войдя внутрь, обнаружил ультрасовременную обстановку: полированные деревянные полы, хромированная сталь и стекло, большие открытые пространства, эркерные окна. В гостиной стоял навороченный музыкальный центр и телевизор. Наверное, когда Вествуд только купил эту квартиру, она обошлась ему не очень дорого. А сейчас, прикинул Бэнкс, она с легкостью уйдет за пятьсот тысяч фунтов. Правда, окончательная цена зависит от количества спален.

Вествуд усадил Бэнкса в удобное черное кожаное кресло и предложил кофе. Бэнкс с радостью согласился. Как только Вествуд скрылся на кухне, Бэнкс стал обстоятельно осматриваться. На стене висела всего одна картина в простой металлической рамке, она привлекла внимание Бэнкса. Абстрактная живопись. Геометрические фигуры разнообразных форм и расцветок. Картина отлично вписывалась в интерьер гостиной и показалась Бэнксу удивительно умиротворяющей. Рядом с музыкальным центром Бэнкс заметил небольшой шкафчик. На полках стояли книги – в основном по архитектуре и дизайну интерьеров – и несколько DVD-дисков с фильмами: «Искупление», «Жизнь в розовом цвете», классические ленты Трюффо, Куросавы, Антониони и Бергмана. Попадались среди дисков и оперы.

– Не люблю, когда вокруг много хлама, – раздался из-за спины Бэнкса голос Вествуда.

Поставив на журнальный столик серебряный поднос с кофейником и двумя белыми чашками, Лео уселся наискосок от Бэнкса. – Пускай пока заварится, хорошо? – сказал он слегка шепеляво и с несколько женственной интонацией. – Я очень расстроился, узнав про Лоуренса, – добавил он. – Но наша с ним история такая давняя… десять лет уже прошло.

– Но тогда вы были близки?

– О да. Очень. Целых три года. Это, конечно, не вся жизнь, но все же…

– Позвольте спросить. Почему же вы расстались?

Склонившись над столиком, Вествуд принялся разливать кофе:

– Вам с молоком? Сахар добавить?

– Спасибо, сахара не надо. И я пью черный, – ответил Бэнкс. – Я ведь не из простого любопытства спрашиваю.

– А я вот без сладенького никак, – передав ему чашку, улыбнулся Вествуд и насыпал себе сахар из розового пакетика. – Вы уж простите, – продолжил он, откидываясь на спинку кресла, – не подумайте, что я пытаюсь увильнуть от ответа. Просто если кофе перестоит, он делается слишком горьким. И уже никакой сахар не поможет.

– Не беспокойтесь, кофе у вас просто изумительный, – заверил Бэнкс, отпив глоток.

– Благодарю. Люблю, знаете ли, себя побаловать.

– Так что же развело вас с Лоуренсом?

– Ах да. Работа, вечно она, окаянная. Он постоянно уезжал и никогда не говорил, куда. А когда возвращался домой, все равно не говорил, где он был. Я понимал, что некоторые его задания очень опасны, но поделать ничего не мог. Переживал тут, беспокоился, а он мне почти никогда и не звонил. Ну и, в конце концов…

– То есть вы знали, чем он занимается?

– Ну, весьма относительно. Я знал, что он работает на разведку, но никаких подробностей он мне не сообщал.

– Он вам изменял?

Вествуд задумался.

– Нет, не думаю, – ответил он наконец. – Разумеется, этого я исключить не могу. Он ведь постоянно был в разъездах. Вполне могли возникать мимолетные романы, как говорится, на одну ночь. В Берлине, Праге или Санкт-Петербурге. Это он запросто, если бы возникло желание. Но, мне кажется, я бы об этом знал. И я верю, что Лоуренс действительно меня любил. Ну, настолько, насколько он вообще был в состоянии кого-либо любить.

– Что вы хотите этим сказать?

– Он скрывал от меня значительную часть своей жизни. Понятно, что такова уж была его работа – спецслужбы и все соответственно, но сути это не меняет. В конечном итоге мне оставались лишь крохи. А все остальное – тени, полумрак, дым и туманные зеркала. Понимаете, рано или поздно это становится совершенно невыносимым. Иногда мне казалось, что то, какой он со мной, – всего лишь маска, и я понятия не имею, кто за ней скрывается.

– То есть описать его как личность вы вряд ли сможете?

– Боюсь, я так и не узнал Лоуренса по-настоящему. Он был хамелеоном. Но со мной он был очаровательным. Такой заботливый, добрый. Такой утонченный, образованный. Умный, светский. Придерживался скорее правых взглядов, ценил хорошее искусство и вино, любил антиквариат… ох, я еще долго могу продолжать. Лоуренс был разносторонним, щедро одаренным человеком. Все это мне было прекрасно известно, но… почему-то казалось, что я так плохо его знаю. Каков он. Он был, как угорь, неуловимый, недостижимый. Понимаете, о чем я?

– Думаю, да, – кивнул Бэнкс. – Это дело вообще такое. И в особенности все эти люди.

– Какие именно?

– Да те самые, на которых работал Лоуренс. Такие же неуловимые.

– Ах, эти, – хмыкнул Вествуд. – Да, вы верно подметили.

– Когда вы в последний раз виделись с Лоуренсом?

– Много лет назад. Тогда же и расстались. Он уехал в очередную командировку, и больше мы уже не виделись.

– А с его коллегами вы не встречались?

– Нет. Эти ребята, знаете ли, офисными вечеринками не увлекаются. Ой, а ведь я вам соврал. Они ведь меня допрашивали. Пришли сюда два таких умника, проверяли меня на благонадежность.

– О чем вы с ними говорили?

– Уже и не помню. Ничего особенного. Тогда гомосексуальные союзы уже перестали вызывать острую реакцию. Случись наш роман несколькими годами ранее, этому быстро положили бы конец – слишком высок был риск шантажа. А так они ограничились тем, что расспросили меня про работу и коллег. Выпытывали, патриот ли я и как отношусь к США, демократии, коммунистам и все в таком же духе. Я так понимаю, они уже обо мне все знали из какого-то своего источника. Но обращались со мной вполне уважительно и вежливо. Так сказать, убийцы в бархатных перчатках. «Мы за тобой следим, дружок. Начнешь дурить – мигом подведем электроды к яйцам, не успеешь и пикнуть». – Вествуд рассмеялся. – Ну, или что-то в этом роде. В общем, я понял их намек.

Наверное, они и Хардкасла так же обрабатывали, подумал Бэнкс. Особенно после того, как узнали, что у того уже были проблемы с полицией.

– А чем вы занимаетесь?

– Я архитектор. В тот момент работал на небольшую фирму, сейчас – сам себе хозяин. Творю у себя дома, потому вам и удалось меня застать. Не то чтобы я был завален заказами. Я в последнее время очень разборчивый. Но вообще-то я счастливец – мне не нужно горбатиться в офисе с утра до вечера. К тому же я человек экономный, и за все эти годы мне удалось скопить солидную сумму, а часть доходов очень удачно вложить. В общем, несмотря на кризис, мне удается жить с комфортом.

– После расставания с Лоуренсом его коллеги больше к вам не захаживали?

– Нет. Видимо, более не был им интересен.

– Вы что-нибудь слышали о мужчине по имени Феннер? Джулиан Феннер.

– Нет, кажется, нет.

– А о супружеской чете по фамилии Таунсенд?

– Нет, их я тоже не знаю.

Бэнкс показал ему фотографию Сильберта и неизвестного мужчины возле дома на Чарльз-лейн, но Вествуд лишь ахнул, увидев свою старую любовь, и покачал головой – спутника Лоуренса он не знал.

– Вы можете ответить мне на один вопрос? – спросил Вествуд.

– Попробую.

– Откуда вы вообще обо мне узнали?

– Эдвина рассказала. К тому же в сейфе мистера Сильберта мы нашли ваши старые письма.

– О, понятно… гм… как вы думаете, после того, как все это закончится, можно я их…

– Я постараюсь, чтобы письма вернулись к вам, – сказал Бэнкс. В правом глазу Вествуда сверкнула слезинка. Бэнкс не думал, что сможет вытянуть из него что-нибудь еще. Если Вествуд и знал Феннера или Таунсендов, то, скорее всего, под другими именами. Такие люди меняют имена чаще, чем некоторые – нижнее белье.

Допив кофе, Бэнкс поблагодарил Вествуда и встал.

Чертовня какая-то. Каждый раз, когда он рассчитывал, что хоть на шажок приблизится к пониманию Лоуренса Сильберта или Марка Хардкасла, в результате оказывался все дальше. Он гонялся за неуловимыми тенями.

– Они ждут нас в учительской, – сообщила Уинсом, когда Энни подошла к главному входу в Иствейлскую школу.