Текст книги "Кубинский кризис. Хроника подводной войны"

Автор книги: Питер Хутхаузен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

22 октября 1962 г.

Сотрудники аппарата

военно-морского атташе СССР

Вторыгин и Поликарпов

В южном направлении на маршруте 95

из Вашингтона, федеральный округ Колумбия

Двое сотрудников советского военного атташата спешили на юг по автомагистрали «Ширли». Они ехали в сделанном по индивидуальному заказу «Лендровере», на котором, чтобы затруднить слежку в ночное время, была опция выключения габаритных и тормозных огней; кроме того, на машине были установлены топливный бак увеличенной емкости, в который входило 60 галлонов (около 230 литров. – Прим. перев.), и усиленная подвеска; чтобы скрыть содержимое салона, все стекла были тонированы. Вообще-то их прежний опыт подсказывал, что если уж слежка висит у тебя на хвосте, то не надо от нее отрываться, поскольку это вызывает противодействие ФБР или парней из контрразведки ВМС. Они осознавали, что американцы были профессионалами, старающимися выполнить свою работу, просто сделать ее вовремя и в конце своей дневной или ночной смены вернуться к своим семьям. Уход от слежки усиливал противодействие, увеличивал число следящих и приводил к их более агрессивному поведению. Работая с государственными служащими США, русские пришли к выводу, что, позволяя тем двигаться следом, они их убаюкивают и заставляют думать, что с безопасностью все в порядке и поездка носит совершенно невинный характер.

Однако, когда они занимались какой-нибудь компрометирующей деятельностью, к примеру, работали с тайником или встречались с завербованным ими американцем, то у них должна была быть уверенность, что они смогут оторваться от замеченного «хвоста», сделать нужное дело и, представив себя просто жертвами плотного дорожного движения и запутанной езды по городу, быстро вернуться к своим подопечным. В идеале сотрудники аппарата советского военного атташе старались выбирать отдаленные проселочные дороги с длинными и просматриваемыми подъездами; на таких дорогах можно легко засечь «хвост» и иметь достаточно времени, чтобы уехать и вырваться из данного района непойманными.

Лев улыбнулся, подумав про основные законы их деятельности и о том, как часто он и Поликарпов бывали близки к провалу при выполнении некоторых тайных операций. Американцы, пришел к выводу Лев, ужасно наивны и доверчивы. Они просто не обладали нездоровым складом ума постоянно все подозревать; но именно такой менталитет был у любого советского гражданина, оставшись вмятиной от десятилетий самосохранения при режимах, когда каждым и любой – друг, сосед и даже член семьи – мог рассказать о твоих личных поступках. Советские граждане жили в состоянии вечного страха и неуверенности.

Поликарпов свернул на дорогу, ведущую в Куантико; «хвоста» за ними пока не было. Они ехали по дороге и радовались, что оказались вдалеке от ежедневных неурядиц в посольстве, в котором наблюдали за каждым их шагом. Нынешняя поездка была для них забавой, поскольку разведка на маршруте была гораздо более легким делом, чем работа с нелегалом, напряженная и действующая на нервы. Сотрудники советского военного атташата наслаждались относительной свободой в поездках по стране, лишь иногда ведя наблюдение и изредка фотографируя, поскольку их основное внимание было сосредоточено на другом – на открытой американской печати и обширных материалах из открытых источников по военной технике и вооружению, которые давали достаточно подробную информацию для анализа. Растущая напряженность вокруг Кубы потребовала подготовить быстрое и надежное донесение в Москву о сути намерений США, вот почему сотрудников советского военного атташата и отправили проверить, действительно ли вооруженные силы США производят погрузку на суда амфибийные части морской пехоты и переводят 82-ю и 101-ю воздушно-десантные дивизии в повышенную степень боевой готовности. Такие мероприятия трудно скрыть от общественности страны, и, следовательно, от любопытных сотрудников советского атташата, безнаказанно разъезжающих по Америке. Это была желанная работа.

«Лендровер», управляемый Поликарповым, миновал на маршруте 1-й главный въезд в Куантико и повернул в сторону маленького городка Три Корнерз, который прятался между военной базой и рекой Потомак. Останавливаться там им не разрешалось, но быстрый наскок мот пройти незамеченным. Когда они подъехали к железнодорожной линии, то увидели, что она занята составом. Насколько мог видеть глаз, открытые платформы были сплошь заставлены техникой и вооружением морской пехоты, окрашенными в оливковый цвет, – машинами, танками, грузовиками и артиллерией. Поликарпов быстро разворачивал машину, а Вторыгин поспешно считал технику и вооружение и делал записи в маленьком блокноте. Пока никаких признаков «хвоста» не было.

Неожиданно на встречной полосе показалась голубая полицейская машина с работающими проблесковыми маячками; на машине были номера штата Вирджиния. Поликарпов немедленно заподозрил худшее и съехал на обочину, а Вторыгин спрятал свой блокнот. Полицейская машина пересекла разделительную линию и пристроилась позади машины русских, оставив сирену включенной. Поликарпов остановил машину и ждал, когда офицер полиции подойдет к ним. Вторыгин вздыхал, убежденный, что их засекли в районе Куантико и доложили, кому следует. Офицер подошел к дверце водителя, отдал честь и попросил документы, потом отошел, чтобы опять взглянуть на номера «Лендровера». Поняв, что это дипломаты, полицейский покраснел, однако почему-то внешне никак не отреагировал на тот факт, что код на регистрационном знаке их автомобиля означает принадлежность к советскому посольству. Офицер был очень молод, он извинился и махнул рукой – проезжайте. Поликарпову полегчало, однако Вторыгин лучше понимал, в чем тут дело.

– Он знал, кто мы такие, и просто притормозил нас, чтобы убедиться в этом.

Минут через двадцать из какой-то оживленной боковой улочки в Стаффорде вынырнул черный седан «Форд» и пристроился за ними на весь остаток дня. Поликарпов вернулся на маршрут 1, а затем и на 1–95, продолжая движение в южном направлении. Они повернули на Фредериксбург, вышли на маршрут 17 и поехали длинной живописной дорогой на юг в Ньюпорт Ньюс. Немного не доехав до моста, переброшенного через реку Йорк из Глочестер Пойнт в Йорктаун, они остановились и зарегистрировались в мотеле. Было уже темно. Вторыгин понимал, что отсюда и до самого Норфолка за ними будет неотступная слежка, и он предпочел остановиться в этом месте, которое, для полноты картины, было угрожающе близко к комплексу Кэмп Пири, где, как они знали, находилась учебная база спецконтингента ЦРУ. У Вторыгина не было никакого желания побродить возле этого тщательно охраняемого объекта, который располагался на другом берегу реки Йорк в громадном старом армейском лагере с изолированными зданиями и короткой взлетно-посадочной полосой, удобно укрытой от наблюдения с любой окрестной высоты. Ночь обещала быть плохой, поскольку их «хвост» забудет про сон, ведя непрерывное наблюдение за двумя советскими дипломатами – ведь не к добру же сюда пожаловали русские.

Вторыгин с Поликарповым прошли через мост в Йорктаун и поужинали в «Ник'с сифуд павильон», потом они невинно вернулись в мотель. Поликарпов сделал условный звонок с платного уличного телефона, который, как они были уверены, не должен был прослушиваться.

На следующее утро они поднялись с первым лучом солнца, опять пересекли реку Йорк и нырнули в Ньюпорт Ньюс. «Хвост», теперь уже в голубом многоместном фургоне «Шевроле», показался лишь тогда, когда они ехали по авеню Хантингтон, которая тесно примыкала к судоверфи «Ньюпорт шипбилдинг энд драйдок», прекрасно обозреваемой с дороги. На сборочной площадке верфи был виден корпус очередного строящегося авианосца. Вторыгин внутренне напрягся, его поразила та легкость, с которой можно было ездить возле крупного судостроительного предприятия, лишенного какой-либо маскировки. Если бы у них было побольше времени, они бы остановились на авеню Хантингтон и пообедали, наблюдая за тем, как громадный авианосец медленно обрастает оборудованием и увеличивается в размерах. Смотреть за этим было восхитительно, и оба советских офицера вновь подивились тому, какими открытыми были американцы.

Через туннель Харбор они въехали в Норфолк и опять отметили, выезжая из туннеля по поднимающейся в горку автомагистрали, какой замечательно четкий вид ВМБ Норфолк и ее причалов находится у них перед глазами. Вторыгин яростно строчил в блокноте. У причалов были пришвартованы только два авианосца, а третий, как заметил Поликарпов, проходил главный фарватер, держа курс на Хэмптон Роудз и далее в Атлантику. Покрутившись у базы амфибийных сил флота в Литгл Крик, они сделали остановку у ресторана морепродуктов на Вирджиния Бич. Всюду, где они проезжали, были толкотня и сутолока, вызванная множеством автомашин, въезжающих на базы и выезжающих с них. В воздухе над базой авиации ВМС было много самолетов. Определенно, военная машина находилась в движении.

Поздним вечером того же дня, после того как они уже сделали несколько заходов, разглядывая и классифицируя все еще находившиеся у причалов десантные корабли, Поликарпов и Вторыгин заплутали и не могли найти выезд на главную дорогу. Солнечный свет угасал, они были голодны, а машина «хвоста» собачкой тянулась за ними. В конце концов, после того как они более получаса плутали, отыскивая дорогу к своему мотелю, машина «хвоста» выскочила вперед и резко затормозила рядом с советскими офицерами.

– Просто езжайте за нами, – сказал один из агентов ФБР через открытое окно, и Поликарпов, как покорная овца, последовал за ними и вскоре выехал на основную автомагистраль, а потом и к мотелю; после этого автомобиль ФБР исчез в ночи. Обе стороны устали от длинного дня, проведенного в машинах, и хотели устроиться на ночной отдых. Они действительно были профессионалами, выполняющими свой долг.

Вторыгин периодически звонил из общественных телефонов в кабинет советского военного атташе и докладывал ранее оговоренным кодом о состоянии вооруженных сил США, количестве и типе оборудования, загрузку которого они наблюдали. В тот же день, когда Вторыгин и Поликарпов отправились вести разведку на юге, вторая группа сотрудников советского военного атташата с наступлением темноты выскользнула из здания на Белмонт-стрит и была доставлена посольским шофером на вокзал «Юнион Стейшн» в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия. Там они сели на поезд, который шел на север до Бостона. Они предусмотрительно выбрали купе с левой, или западной, стороны поезда. Целью этой группы был закрытый район Нью-Лондона в штате Коннектикут и база подводных лодок в Гротоне. Направлявшийся в Бостон поезд утром делал остановку в Нью-Лондоне, и в свете утреннего солнца они могли глянуть на реку Темзу и посчитать, сколько там находится подводных лодок с базы. Это был особо закрытый район, однако, не имея предварительного разрешение на поездку в этот район от американских властей, им пришлось бы выйти в Бостоне и рискнуть, без предварительно купленных билетов, просто приехать в Нью-Лондон дневным поездом. На руках у них были билеты на поездку в северном направлении до Нью-Йорка, который им разрешалось посещать. Если их поймают в районе Нью-Лондона, направляющимися на север, их просто вернут в посольство. Если же до Нью-Лондона им удастся добраться, то они сойдут с поезда в Провиденсе, на Род-Айленде, возьмут напрокат машину и постараются подобраться как можно ближе к Куонсет Пойнт, где базировались противолодочные авианосцы, входящие в состав трех поисково-ударных групп. Там они посмотрят, на месте авианосцы или нет, а потом отправятся в Ньюпорт, чтобы глянуть там на штаб крейсерских эсминцев Атлантического флота и сосчитать эсминцы, пришвартованные у пирса 1 и пирса 2.

Если бы эта группа забралась не дальше Бостона, то назад, в Вашингтон, ей пришлось бы возвращаться машиной, докладывая по дороге – как и работающей на юге группе Вторыгина – оговоренные телефонные сообщения в кабинет атташе на Белмонт-стрит. До поездки участники группы пожаловались адмиралу Бекреневу, что они являются сухопутными офицерами, не очень-то здорово разбирающимися в типах подводных лодок, в ответ адмирал бросил на стол экземпляр классификатора американских подводных лодок.

– Вот вам, изучайте и запоминайте, и будьте готовы сегодня отправиться в Нью-Йорк вечерним поездом в семь тридцать.

Пока эти две группы сотрудников атташата, состоявшие из сухопутных и морских офицеров, мотались где-то вне столицы, очередная группа дипломатов из советского посольства выехала на Массачусетс Авеню, повернула на Висконсин Авеню, через мост Ки Бридж переехала в Росслин и, проехав Пампанио-билдинг, свернула и ненадолго остановилась, чтобы посчитать освещенные окна на девятом и десятом этажах здания, где находились кабинеты сотрудников секретной 157-й ударной группы, гнезда агентурной разведки ВМС США. Хозяева этих кабинетов отвечали за сбор информации разведчиками ВМС, разбросанными по всему миру. После короткой остановки дипломаты проехали по автомагистрали 50 мимо Пентагона. Отметив, что окна Пентагона сверкают огнями, а количество машин на северной и южной автомобильных стоянках является достаточно большим для часа ночи, они вернулись в посольство СССР. Атташе никогда не спит!

Часть III
Русская рулетка

Мы знали, одна ошибка, и мы можем навлечь беду на человечество… поэтому мы были аккуратны.

Капитан 2 ранга Николай Шумков,

командир советской ПЛ «Б-130»

Если этот ублюдок запустит хоть одну штуку, мы заставим его выскочить из воды.

Коммандер Эд Келли,

командир ЭМ ВМС США «Блэнди» (DD-943)

24 октября 1962 г.

ЭМ ВМС США «Блэнди»

двести миль к северо-востоку от пролива Кайкос

Противолодочное соединение, которое называлось ПУГ «Браво», состояло из базировавшихся на Ньюпорт эсминцев 24-й эскадры (эсминцы «Блэнди», «Кепплер», «Чарльз C. Сперри») и авианосца ВМС США «Эссекс». ПУГ вела патрулирование по дуге с внешней стороны рубежа под названием «Линия „Грецкий орех“», который пролегал от точки с координатами 27°5′ северной широты и 70° западной долготы до точки с координатами 20° северной широты и 65° западной долготы. В боевом приказе название «Линия „Грецкий орех“» было присвоено дуге, проходившей северо-восточнее Кубы и определявшей внешние границы карантина, который дугами с радиусом пятьсот миль опоясывал Кубу. Это была линия, на которой подходящие к Кубе советские суда должны были в первый раз столкнуться с американскими силами, осуществляющими блокаду. Минуло два дня с момента драматичного выхода эсминцев из Ньюпорта, ПУГ продолжала движение в боевом порядке и находилась теперь северо-восточнее Багамских островов, в двухстах милях северо-восточнее пролива Кайкос. Двигаясь со скоростью двадцать пять узлов, группа преодолела более тысячи миль в южном направлении.

Обстановка была напряженной, моральное состояние хорошим, будущее неизвестно. Что это, война или очередное учение? Точного ответа на вопрос никто не знал, однако в торпедных аппаратах на палубе в средней части корабля находились боевые торпеды, а реактивные противолодочные снаряды «Хеджехог» стояли в своих направляющих, и на их безликой защитной окраске сверкала нанесенные желтым цветом надпись «боевой заряд».

Во время вахты с четырех до восьми утра можно было наблюдать за тем, как серый рассвет постепенно выталкивает черную ночь вон. Обычно эта вахта на мостике была самой мирной, и я полюбил происходящее на корабле в ранние утренние часы, наблюдая и слушая, как он просыпается. От кофейников с ситечком на сигнальном мостике, в старшинских кубриках, машинном отделении и в котельной по кораблю гулял аромат свежего кофе. Утренний распорядок на борту эсминца выполнялся образцово, начиная со звуков боцманской дудки «Подъем!», несущихся из громкоговорителей корабельной трансляции, и до балетных телодвижений утренних уборщиков. В море на корабле были неизменный порядок и чистота, отсутствовавшие при нахождении корабля в порту. Море, неизвестно каким образом, обладало великим свойством очищения; казалось, оно проясняет рассудок и заставляет повседневные жизненные проблемы уходить и становиться нематериальными. Возможно, это в какой-то мере объясняет, почему искони мужчины уходили в море и проводили там большую часть жизни. Такие ощущения ухода в даль было трудно или невозможно создать при обычной жизни на берегу.

Были, конечно, жизненные моменты, которых моряку не хватало, особенно если он был семейным человеком. И, конечно же, нельзя не сказать о том ощущении девственной чистоты, которое море дает молодым людям, не обремененным материальными мелочами жизни. Корабль был уютным домом, где их хорошо кормили и где они обрели добрых товарищей.

После того как мы несколько долгих дней находились в завесе авианосца «Эссекс», нам в конце концов предоставили передышку от нудных часов патрулирования в составе противолодочной завесы, обычно состоявшей из восьми кораблей, и неожиданно приказали занять позицию по страховке самолетов. Это новое назначение давало нам возбуждающую разгрузку от обычно нудных четырехчасовых вахт, состоявших из взятия пеленгов и измерения дальности до авианосца с непрерывной корректировкой местоположения. Любой ценой надо было избегать шпильки от командира завесы, которым обычно являлся вахтенный офицер штаба в центре боевой информации нашего «Блэнди», бросавший в тактическую радиосеть короткую и отрывистую команду «Позиция!», информируя тем самым все соединение, что какой-то корабль находится не там, где нужно. Заняв позицию по страховке самолетов, мы будем находиться в пятистах ярдах (чуть более 450 метров. – Прим. перев.) от кормы авианосца, который предстоящими днями и ночами будет поднимать и сажать самолеты «Скайрейдер» «AD5W» и двухмоторные противолодочные «Трэкер» «S2F». Из базировавшихся на авианосец самолетов самым забавным для нас являлся «Хреновина с крышкой»; он представлял из себя один из первых вариантов самолета «Трэкер» «S2F» фирмы «Грумман», поверх фюзеляжа которого стоял здоровенный вращающийся диск РЛС; один только вид этого самолета порождал сомнение в его способности летать вообще.

– Берегись! – Фленеген сиганул через конек двери, ведшей из центра боевой информации в ходовую рубку, в которой дежурный офицер Гэри Ладжер только что закончил отработку решения на маневрирование и теперь отдавал команды на занятие кораблем новой позиции впритык к корме авианосца.

– Лево руля, полный вперед, обороты на двадцать два узла. – Рулевой и оператор машинного телеграфа продублировали команды, и корабль немедленно отозвался. В ответ на увеличившиеся обороты винтов задрожали палубы, корабль резко накренился, и белая пена заиграла за кормой. Скука мгновенно ушла, уступив место быстрому действию. Эсминец вырвался из строя кораблей завесы и направился на большой скорости на позицию по страховке самолетов – некую точку в океане, рядышком и немного левее и сзади кормы авианосца, угрожающе вырастающего в размерах. Весь фокус и состоял в том, чтобы найти эту волшебную точку и так начать разворот, чтобы вписать эсминец в позицию, одновременно замедляя ход и уравнивая скорости эсминца и авианосца. Некоторые вахтенные офицеры, такие, как Гэри Ладжер, были мастерами решать в уме задачки с относительными скоростями, в то время как другим требовался планшет с макетами кораблей для расчета точного курса. Точное управление кораблем было искусством, которым не все овладевали быстро, и очень трудным делом для некоторых.

Ветер начал постукивать по стеклам ходовой рубки, и незакрепленные листы бумаги полетели со штурманского стола. Ладжер взял телефон внутрикорабельной связи и набрал номер каюты командира, стараясь не отводить глаз от громадины авианосца, увеличивающегося в размерах с каждой секундой по мере того, как неприметный эсминец гнался почти на встречно-пересекающемся курсе за неуклюжей массой серой стали. Он нажал кнопку вызова, издающую пронзительный вой, как никогда нежно, стараясь не напугать Келли, который, когда его будили, был медведем. Услышав ворчание на другом конце линии, Ладжер заговорил:

– Командир, докладывает вахтенный офицер на мостике. Нам приказано страховать самолеты, сэр. Мы идем на позицию на скорости двадцать два узла. Авианосец все еще на курсе ноль пять ноль, время выхода на позицию около восьми минут.

В телефоне послышалось приглушенное покашливание. Келли был заядлым курильщиком, и его скрипучий голос выдавал это, особенно в тех случаях, когда его отрывали от крепкого сна. Правду сказать, на корабле Келли никогда крепко не спал, но был мастером покемарить, однако обычно без промедления брал трубку, когда звонили с мостика. Вахтенные офицеры иногда гадали – врубается ли он в то, что ему докладывают по телефону, но на телефонные звонки Келли отвечал всегда.

Несколькими ночами раньше, во время длинной и нудной полуночной вахты, младшие офицеры заспорили, действительно ли командир понимает, что ему докладывают, или просто мямлит «очень хорошо», а потом переворачивается на другой бок и продолжает спать. Фрэнк Фленеген, несший вахту в центре боевой информации, стал уговаривать вахту на мостике позвонить командиру и, как обычно поступают с малышами, сказать в трубку «Пора пописать, старый сукин сын». Но Ладжер был слишком умен, чтобы пойти на это, он знал, что Келли полон сюрпризов, и, когда все думают, что он дремлет в своем кресле на мостике, и начинают дурачиться, Келли оказывается тут как тут.

– Пошел бы ты к черту, Фленеген. Я на этом корабле давно служу, так что попробуй эту штуку с кем-нибудь из новеньких вахтенных офицеров.

А потом, во время вахты с четырех до восьми, которую нес энсин Лес Вестерман, Фленеген начал подбивать его на это дело, и Вестерман, обычно сговорчивый, согласился. Он снял трубку, набрал номер каюты капитана и, тайком от Фленегена, не нажав кнопку передачи, сказал в трубку слова, которые услыхали все находившиеся на мостике: «Капитан, сэр, пора тебе пописать, старый сукин сын», и повесил трубку. Не веря своим ушам, все вахтенные на мостике вылупили глаза на здоровяка энсина. Они ожидали взрыва. Но ничего не произошло, и Фленеген понял, в чем дело.

– Засранец, ты не нажал кнопку передачи.

Вестерман только ухмыльнулся в ответ. Вдруг что-то прогромыхало, потом с шумом открылась дверь, ведущая на мостик, и из-за двери показался Келли в банном халате и шлепанцах.

– Кто управляет кораблем, Вестерман? – заорал он. – Где этот чертов Вестерман? – Келли всегда быстро вникал в тактическую обстановку, буквально через секунды после появления на мостике, как и сейчас, в середине ночи. Ему стоило только оглядеться, увидеть громаду авианосца и сразу точно определить местоположение эсминца – то ли он еще немного недотянул до позиции, то ли недостаточно точно выходит на нее. Это было сверхъестественным. В течение последних двух дней ПУГ действовала с соблюдением светомаскировки, и на кораблях не было ходовых огней. Авианосец можно было распознать только по мерцанию пламени в гондолах двигателей самолетов на летной палубе и неярким красным огонькам в самолетном ангаре. Средства радиолокации использовались в крайнем случае, т. е. обзорная РЛС включалась только тогда, когда дежурный вахтенный офицер начинал терять пространственную картину и ему нужно было сориентироваться, для чего и включался радар на излучение – всего на один-два круговых прохода.

В ту ночь глаза Келли еще не полностью адаптировались к кромешной тьме на мостике, и он, отойдя от приступа кашля, схватил за руку кого-то из вахтенных и хрипло прошептал:

– Черт побери, Вестерман, вы уже должны были быть на позиции. – Поняв, что он поймал не того, кого нужно, он что-то буркнул и, шагнув вперед в темноте ходовой рубки, нашел руку Вестермана. – Вестерман, когда вам в другой раз захочется поиграться с телефоном внутрикорабельной связи, подумайте, что вы делаете. Я слышал каждое ваше слово. Немедленно наведите порядок на вахте!

Фленеген захихикал, и Келли развернулся.

– Фленеген, марш в темную дыру, в которой вы должны сидеть, и прекратите брехать на небо!

Но все это было в прошлом, в менее напряженные моменты. В эту раннюю утреннюю вахту мостик был тих. Келли появился на мостике вскоре после звонка Ладжера и теперь стоял, молча глядя на авианосец, который был в каких-то пятистах ярдах справа по борту эсминца, потом он прошел в штурманскую рубку и при тусклом красном свете стал изучать карту. Он видел, что поисково-ударная группа «Браво» находится теперь всего лишь примерно в двухстах милях от пролива Кайкос. Как ему хотелось поработать с реальной подводной лодкой! А ведь какая-то русская лодка была где-то здесь, в темноте. Об этом сообщалось в разведывательной сводке, и он почувствовал возбуждение от предстоящей охоты. Ему хотелось проверить своих противолодочников на реальном противнике, и он был уверен, что они не подкачают в любой ситуации.

За два года до описываемых событий «Блэнди» взял приз Марджори Стеретт морской лиги Атлантического флота, присужденный ему за то, что он более трех часов удерживал контакт с американской атомной ПЛ. В те годы это было серьезным успехом, ведь на большинстве противолодочных кораблей все еще стояли гидролокаторы времен Второй мировой войны. На «Блэнди» имелся гидролокатор «SQS-23» с новой высокочастотной модуляцией и экспериментальным устройством под названием «АСПЕКТ», предназначенным для идентификации и распознавания подводных контактов. Держась вне зоны поражения торпедами с лодки, эсминец вцепился в нее, словно бульдог, и был готов в любую минуту атаковать ее своими торпедами-имитаторами «Марк-32» или реактивными противолодочными снарядами «Хеджехог» – великолепное достижение для тех лет в борьбе с новыми и скоростными атомными ПЛ. Однако Келли, обладавший исключительной способностью предвидеть следующий шаг командира подводной лодки и включавший гидролокатор «SQS-23» только в половину мощности, удерживал контакт с атомной подлодкой вплоть до объявления окончания учений. В последний момент, чтобы показать всем, что он мог запросто потопить лодку, Келли выпустил по лодке серию реактивных снарядов «Хеджехог», боевая часть которых была снаряжена учебными зарядами, которые назывались «СКЭТ»; применение «СКЭТов» против американских ПЛ строжайше запрещалось. Каждый из двенадцати зарядов в серии имел большой и сильный магнит; заряды, все глубже погружаясь в воду, в конце концов ударялись об лодку, не причиняя ей никакого вреда, и прилипали к стальному корпусу. Поток морской воды, обтекающий лодку, заставлял стальные молотки, прикрепленные к магнитам, яростно молотить по корпусу лодки, причем сила и частота ударов увеличивались с увеличением скорости хода лодки. Внутри лодки стоял невыносимый шум. Из-за сильного волнения на море лодка не могла воспользоваться единственным средством спасения от шума, т. е. не могла всплыть, чтобы выслать пловцов, которые вручную убрали бы магниты с корпуса. Лодка была вынуждена уйти в Ньюпорт; весь десятичасовой переход сопровождался раздирающим уши пронзительным стуком дюжины молотков, барабанящих по корпусу. Эти стуки чуть не довели подводников до сумасшествия; после швартовки в Ньюпорте у некоторых еще долго стоял звон в ушах.

На состоявшемся затем разборе учений командир ударной атомной ПЛ был в бешенстве, поскольку Келли применил запрещенные заряды «СКЭТ». Подводник потребовал, чтобы «Блэнди» был лишен звания победителя учения. Однако убедительный доклад Келли о фазе атаки подводной лодки эсминцем, происходивший в присутствии вице-адмирала «Уитни» Тейлора, командующего противолодочными силами Атлантического флота, доказал, что, будь это боевые действия, «Блэнди» потопил бы лодку. Протесты командира ПЛ по поводу использования запрещенного учебного оружия были горохом об стенку. «Блэнди» завоевал приз, а подводники поклялись расквитаться с Келли. Несмотря на то что половина экипажа лодки временно оглохла, действия эсминца принесли «Блэнди» заветный приз и закрепили репутацию Келли как командира, использующего нестандартную, но выигрышную тактику.

Впоследствии коммодор Моррисон указал Келли на то, что подобные действия являются плохим видом спорта и рискованны для безопасности плавания. Командир ПЛ услыхал заверения коммодора в том, что он не допустит подобного впредь, однако к этому времени победа и приз уже были за Эдом Келли. В тот же день, вечером, офицеры корабля отпраздновали это событие пивным загулом в офицерской столовой в Ньюпорте. Таков был Келли, и немногие решались, собрав все свое мужество, идти ему наперекор – за исключением его собственного командующего эскадры.

Сразу же после выхода из Ньюпорта экипаж «Блэнди» готовился к установлению контакта с одной из советских ПЛ, которые, как его информировали, находятся в данном районе. Разведывательные сводки сообщали о танкере «Терек» советского ВМФ, который был обнаружен противолодочным самолетом «Нептун» «P2V», вылетевшим на патрулирование с базы авиации ВМС США Лагенс. «Нептун» «P2V» обнаружил и сфотографировал советскую дизельную ПЛ класса «Зулу», которая находилась в надводном положении и производила дозаправку топливом от «Терека»; при этом лодка была за кормой танкера, удерживаемая легким канатом, а топливный шланг свисал с кормы «Терека». Моряки ВМС США сочли данный метод дозаправки в море странным. Мы, конечно, редко заправляли свои подводные лодки в море, однако было неоднократно отмечено, что и советские эсминцы заправляются в море точно таким же способом. Согласно наставлению ВМС США, дозаправка в море производится тогда, когда корабль идет параллельным курсом (борт о борт) с танкером на скорости двенадцать узлов, при этом с танкера на корабль перебрасываются два топливных шланга, как я уже описал выше. Этот метод является гораздо более логичным и более смелым, чем советский способ. «Терек» болтался юго-западнее Азорских островов, и в этом районе ожидалось появление новых советских ПЛ.

Процедура отслеживания контактов, зарегистрированных на море надводными кораблям и самолетами, установленная штабом Командования противолодочных операций, была простой, однако временами путаной системой. Так как задачей противолодочного соединения является установление и поддержание контакта с подводной лодкой, причем для этого используется любой способ обнаружения – гидролокационный, радиолокационный, визуальный, при помощи гидролокационных буев или же детектора магнитной аномалии, – то и докладов о контактах с подводной лодкой представлялось гораздо больше, чем было реальных лодок. Непреодолимое стремление засечь перископ или услышать четкий ответный сигнал гидролокатора зачастую управляло органами чувств, и матросы видели или слышали именно то, что они хотели увидеть или услышать.