Текст книги "Эволюционирующая бездна"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

Эдеард давно потерял счет подобным торжествам, которых посетил множество за последние сорок лет. Но отчетливо ощущал, что их было слишком много.

– Ладно, ладно, – негромко подбадривала его Кристабель, пока они пробирались под струями воды, обрамлявшими входную арку. – Ты можешь это выдержать.

– Есть огромная разница между «могу» и «хочу», – проворчал он в ответ.

Прибытие Идущего–по–Воде и главы Хакспена не осталось незамеченным, и по залу со скоростью лесного пожара распространились выражавшие надежду улыбки. Эдеард состроил соответствующую мину, для каждого означавшую, что он счастлив присутствовать на торжественном приеме, и удвоил излучаемый энтузиазм. Затем он помог Кристабель освободиться от алой накидки, украшенной топазами, сбросил свой знаменитый черный кожаный плащ и сдал вещи швейцару.

«Интересно, присутствуют ли сегодня здесь заядлые сплетники из Оперного театра? Их ждет обильная жатва».

– Посмотри, Максен и Кансин тоже здесь, – оживился он.

– Ты не должен к ним подходить, пока не поговоришь с дюжиной других гостей, – предупредила его Кристабель. – Если ты заболтаешься с Максеном, это продлится до конца приема.

– Да, дорогая.

Но он все равно довольно усмехнулся, поскольку упрек прозвучал не так жестко, каким он мог бы быть еще совсем недавно. В последние дни, с тех пор как Кристабель увидела Небесного Властителя, она заметно повеселела. «В любом случае, она права. Максен и я – пара древних скучных зануд».

Третья рука больно его ущипнула.

– И даже хуже.

– Да, да, дорогая.

Они улыбнулись друг другу и разошлись. Они давно поняли, что поодиночке легче работать с толпой.

Первым его взял в оборот импортер вина. Энергичный мужчина с молоденькой женой желал наладить связи с провинцией Голспит, где на каких–то удивительных виноградниках производили новые сорта вин. Не переставая говорить, он третьей рукой подхватил бокал с подноса официанта и протянул Эдеарду. Как выяснилось, он гордился тем, что в качестве спонсорской помощи предоставил напитки для сегодняшнего вечера. Эдеард сделал глоток и признал выдающийся вкус вина.

– Если бы вы поговорили со своей красавицей женой насчет убийственных тарифов…

Эдеард пообещал это сделать.

Смешно, но люди все еще считали его главным в их семье.

Потом к нему подошел старшина ассоциации уличных торговцев. Он просто заверил Идущего–по–Воде в своем желании видеть его главным констеблем и то же самое сказал о своих коллегах. Но Эдеард и так всегда старался поддерживать хорошие отношения с ассоциациями.

Следующим собеседником стал мастер гильдии рабочих верфи. Потом член местного Совета: «Меня вдохновил пример вашей жены, я выставила свою кандидатуру и теперь работаю в Совете». Три сына из проживавших в этом районе благородных семейств интересовались его мнением о службе в милиции. Хозяин магазина. Торговый агент по продаже фарфора, пятый сын третьего сына большой купеческой семьи, был необычайно доволен тем, что сумел завести собственное дело и уже наладил связи в провинциях.

– Я член Братства Абрикосового дома, – гордо заявил он Эдеарду.

– Кажется, я что–то слышал о нем, – дипломатично ответил тот.

– Это новое общество для тех, кто не желает жить за счет своих семей. Порядки на Кверенции изменились, и мы хотим самостоятельно воспользоваться новыми возможностями.

– Я очень рад это слышать, – искренне сказал Эдеард.

– Нас, конечно, еще не признают ни гильдии, ни ассоциации. Они просто боятся конкуренции. И Дворец–Сад нас тоже игнорирует, так что мы пока работаем по отдельным контрактам.

– Предоставьте это мне, – заверил его Эдеард. – Я обязательно займусь вашей проблемой.

– Все, чего мы добиваемся, – свободный рынок.

Потом к нему подошел кузнец. За ним – женщина–подмастерье из гильдии эгг–шейперов, чересчур восторженная и слегка пьяная.

Эдеард допивал пятый бокал уже набившего оскомину нового вина, закусывая третьей порцией пряного печенья, как вдруг заметил Джиску и поспешил к ней подойти.

– Ты ведь в числе приглашенных, – сказал он. – Поговори со мной.

– О, бедный папочка. Мама опять затащила тебя на прием?

– Выполняю свою норму.

– Звучит ужасно.

Она понимающе усмехнулась. Джиска была второй из их семи детей, и в ее внешности удачно сочетались красота матери и темные волосы Эдеарда. На прием она пришла в простом платье небесно–голубого цвета с узкой юбкой, что никак не соответствовало требованиям моды в этом сезоне. Но Джиска никогда не стремилась к успеху в высшем обществе Маккатрана, что Эдеарда очень радовало.

– А где же Натран?

– Он просил за него извиниться, но на корабле возникли проблемы. На новых парусах не тот такелаж или что–то вроде того.

– С его кораблем вечно какие–то проблемы. Он вообще годится для плавания?

– Папа!

– Прости.

На самом деле Натран ему нравился. Он родился в семье торговцев, но после нескольких лет работы на семейной флотилии парень решил обзавестись собственным кораблем. В будущем он собирался построить целую флотилию и самостоятельно добиваться успеха.

– Он не так уж плохо справляется, – запальчиво возразила Джиска. – Его агенты уже подготовили несколько выгодных контрактов.

– Вот и замечательно. Он умный парень и с прекрасными планами на будущее.

– Спасибо.

– Э… Ты слышала что–нибудь о Братстве Абрикосового дома?

– Да, конечно. Натран в нем состоит. В нем состоят люди приблизительно такого же положения, как и он, объединившиеся ради большего политического веса. А в чем дело?

– Ни в чем. Это неплохая идея. Я рад, что сыновья из состоятельных семей сами пробивают себе дорогу в жизни.

– Хорошо бы и именитые купцы не создавали им дополнительных трудностей. А то их методы конкуренции не всегда бывают законными.

– Почему ты мне об этом не сказала?

– А ты хочешь послушать, папа? Хочешь узнать, что мой парень за кружкой пива обсуждает с товарищами нечестные методы борьбы, жалуется, что его никто не воспринимает всерьез, что общество его игнорирует? Я могу часами говорить обо всем этом.

– Отлично. Я уверен, они найдут способ заявить о себе в Совете. Все инициативные группы рано или поздно этого добиваются.

– Отец, ты настоящий циник.

– И когда же ты собираешься пригласить его в наш пляжный домик на неделю и один день?

Она бросила на отца полный уныния взгляд.

– Бр-р! Мне казалось, ты хотел избавить Маккатран от бесполезных традиций, особенно от таких унизительных, как эта.

– Э…

– Знаешь, мне было восемь, когда я узнала, что песня «Невежа» написана о тебе. Все в школе над этим смеялись, даже мои близкие друзья… А, ладно.

– Да, я так и не простил Дибала за то, что он ее сочинил.

– Это ужасно.

– Вы встречаетесь уже пять лет, – многозначительно заметил он. – Достаточно, чтобы узнать друг друга.

– Для вас с мамой любовь с первого взгляда оказалась удачной. Но мне мало пары дней знакомства.

– Ничего себе, пара дней, – протестующе воскликнул он. – Я много месяцев старался ее соблазнить.

Тонкие брови Джиски подпрыгнули вверх.

– Папа, ты сказал «соблазнить»?

Он удрученно вздохнул.

– Если бы ваше поколение уделяло больше внимания ухаживаниям, у меня было бы больше женатых и замужних детей.

– Но мне еще и сорока нет.

– И ты еще очень красива.

Она надула губки.

– Старый льстец. Не удивительно, что мама не устояла.

– Если хочешь знать, я не буду возражать, если вы с Натраном предстанете перед Заступницей и поженитесь.

– Договорились, папочка. На самом деле мы знакомы четыре года и одиннадцать месяцев. Да и мой старший брат не теряет времени. Ты знаешь?

Она чуть наклонилась, сверкнув глазами.

– О чем?

– Мне кажется, Венали опять в положении.

Он строго посмотрел на дочь.

– Надеюсь, ты не пользовалась про–взглядом?

– Ну что ты, папа! Нет, конечно. Удивительно, что ты об этом спрашиваешь.

– Да, конечно, – проворчал он. Про–взгляд Джиски был даже сильнее, чем его собственный.

«Может, попросить ее вычислить моего таинственного наблюдателя?» Но известие о беременности Венали его отвлекло. «Третий внук. Это здорово». Ему нравилось, что по десятому этажу особняка уже бегают маленькие Гарант и Хонали (все звали ее просто Лапочкой). Ролар, его старший сын, не терял времени зря.

– Ого, – с притворным испугом протянула Джиска. – Внимание, двойняшки.

Эдеард огляделся и увидел, что сквозь толпу гостей к ним приближаются Марили и Анали. Пятая и шестая дочки были идентичными близнецами, и с самого рождения они забавлялись, одеваясь и причесываясь одинаково. Вот и сегодня они нарядились в атласные платья одного и того же покроя, только у Марили оно переливалось всеми оттенками винокрасного цвета, а Анали выбрала для себя золотисто–желтую ткань. Эдеард снисходительно улыбнулся; озорные девчонки вряд ли этого заслуживали, но разве отец мог устоять? Им уже исполнилось по двадцать пять, и в высшем обществе Маккатрана они стали признанными звездами. Высокие, как отец, и стройные, как мать, они обладали исключительным изяществом, густыми иссиня–черными волосами, унаследованными от бабушки со стороны Эдеарда, и красивыми лицами, с которых не сходили лукавые усмешки. А если к прекрасной внешности добавить и высокое положение, то нечего было удивляться, что девчонки получали все, что хотели: наряды, ласки и преклонение сверстников.

– Папочка! – радостно хором воскликнули они и запечатлели по поцелую на обеих его щеках. – Мы превосходно провели вечер.

– Мы побеседовали со многими гостями.

– И убедили их голосовать за тебя.

– Напомнили, как много ты сделал для города.

– Хоть это и было очень давно.

– О таком никогда нельзя забывать.

– И они напомнят о твоих заслугах всем своим друзьям.

– И придут на выборы со всеми своими родственниками.

– Чтобы поставить крестик в нужном месте.

– Или им придется отвечать перед нами.

Разговаривать с близнецами было все равно, что слушать оглушительные птичьи трели.

– Спасибо вам обеим, – поблагодарил их Эдеард.

– Теперь мы выполнили свой долг.

– И хотели бы уйти.

– Потому что в особняке у Франдолов сегодня грандиозная вечеринка.

– И мы нашли себе подходящий эскорт.

Они обе захихикали и просительно заглянули отцу в лицо.

– Он такой красивый.

– И высокий.

– И служит в полку милиции Фоласа и Зельды.

– Но у него имеется и свое состояние.

– Это не какой–то младший сын.

– Настоящий кавалер.

– И с радостью служит городу.

– Ладно, ладно. – Эдеард поднял руки. – Давайте, убирайтесь отсюда. Идите развлекаться.

– Мы так и сделаем.

В уши Эдеарду ударил еще один взрыв смеха, и девочки развернулись к выходу. Они одновременно подняли правые руки и повелительно поманили кого–то пальцами. В толпе гостей Эдеард успел увидеть молодого мужчину в форме милиции – ярко начищенные пуговицы и превосходно сшитый красно–синий мундир. На вид Утраллис был не старше двойняшек, но широко расправленные плечи и квадратная челюсть придавали ему уверенный вид. На всякий случай Эдеард присмотрелся к его носу, подозревая отдаленное родство с Гилморнами – он вдруг вспомнил Ранали и беспомощного парня в ее кабинете. Их взгляды встретились, и в глазах молодого человека появилось такое виноватое выражение, а щеки вспыхнули так ярко, что Эдеард не мог ему не посочувствовать. Затем близнецы с двух сторон подхватили Утраллиса под руки и увлекли к выходу из зала.

Джиска вздохнула и покачала головой.

– Такой милый молодой человек. Бедняжка. Как же так получается, что все они с восторгом начинают вечер, а наутро крадучись выскальзывают из особняка, словно удирают из самого Хоньо?

– Ну, близнецы не такие уж и плохие, – осторожно заметил Эдеард.

– Папочка, ты за ними совсем не смотришь.

Он лукаво усмехнулся.

– Зато я очень внимательно следил за тобой.

Джиска приподняла свой бокал.

– Не беспокойся, теперь за мной присматривает Натран. Пять лет – срок немалый.

– Я на тебя не давлю. Кроме того, уже через два месяца перед Заступницей предстанет Маракас.

Она улыбнулась, но не скрыла своего недоумения:

– Не могу поверить, что он женится на ней. То есть… Хелиана хорошенькая и добрая, но не более того. Неужели мужчинам больше ничего не надо?

– Конечно.

– Бедняжка Тарали.

– У нее все будет в порядке, ее ждут великие дела. Когда–нибудь она станет Грандмастером гильдии врачей.

Он не скрывал своей гордости, когда речь заходила о младшей дочери, которой еще не исполнилось и двадцати двух лет, но она уже стала помощницей мастера гильдии. Шумные вечеринки, так любимые близнецами, ее ничуть не привлекали, и девушка полностью посвятила себя изучению медицины.

– Посмотрим, – ответила Джиска. – После выборов ты станешь главным констеблем. И, раз уж Дайлорн вступил в полк милиции, мне или кому–то из двойняшек придется стать послушницей, чтобы подняться до звания Пифии, и тогда ты станешь править всем городом.

Представить одну из сестер в простом одеянии послушницы оказалось почти невозможно.

– Ты не первая приписываешь мне такие амбиции, – сказал Эдеард.

– Правда? А кто еще?

Он посмотрел на свою дочь. Умная, красивая, элегантная, привлекающая внимание всех мужчин подходящего возраста, с практически неограниченными перспективами. Но самым важным своим достижением Эдеард считал ее безопасность и радостное будущее. Битвы, в которых он одерживал победы еще до ее рождения, мало что значили для молодого поколения. Он с грустью подумал, что стал таким признанным авторитетом, что для избрания на один из важнейших постов в городе ему уже не надо ничего доказывать.

– Это старая и длинная история. Спроси как–нибудь у Максена.

– О Заступница. Я знаю, что он твой близкий друг, но уже не могу больше слушать его рассказы о старых временах.

– О старых добрых временах, – поправил он ее.

– Как скажешь, папочка.

То ли из–за скептицизма Джиски, то ли из–за приближавшегося прилета Небесного Властителя, но в этот вечер Эдеард весьма критически разглядывал своего друга, пробираясь к нему через зал. Официальное одеяние Максена, отороченное густым мехом, свободно струилось вокруг его тела. Такой незаурядный покрой, по всей видимости, должен был скрыть не менее выдающийся живот, приобретенный Максеном за последние несколько лет. И его красивое лицо тоже заметно округлилось. А в модной короткой бородке появились седые пряди.

– Эдеард!

Максен широко развел руки и энергично обнял друга, словно они не виделись несколько лет. Эдеард с некоторым смущением ответил на его приветствие. В конце концов, на протяжении последних четырех десятилетий они встречались не реже двух раз в неделю.

– Клянусь Заступницей, это не вино, а какая–то дрянь, – пожаловался Максен, поднимая бокал под луч закатного солнца, пробившегося сквозь полукруглое окно.

– Не ной, его пожертвовал один из моих потенциальных избирателей, – ответил Эдеард.

– В таком случае я почту своим долгом осушить еще несколько бутылок в честь этого замечательного парня.

«Заступница, теперь мы даже стали говорить как аристократы».

– Не напрягайся. Знаешь, мне все равно, стану я главным констеблем или нет. Согласись, в нашей жизни было немало хорошего.

Максен взглянул на него с удивлением. Боковым зрением Эдеард заметил, как нахмурилась Кансин, но ее мысли, как и всегда, были тщательно скрыты.

– Не говори за других, деревенский мальчишка. – Максен старался разговаривать легкомысленным тоном, но ему это плохо удалось. – Что бы ты ни говорил, ты далеко опередил соперников. Маккатран хочет видеть тебя на более значительном посту.

Эдеард едва не спросил «Почему?», но придержал язык.

– Наверное, ты прав.

Максен обнял его за плечи и отвел в сторонку, бросив несколько неискренних извиняющихся взглядов в сторону предыдущих собеседников.

– А ты хотел бы вернуть прошлое? После всего, что ты сделал?

– Нет… – устало возразил Эдеард.

– Вот и отлично. Я тоже не хочу, чтобы кто–то свысока оплевал все наши достижения только из–за того, что у тебя климакс.

– Нет у меня никакого… – «Может он не так уж и сильно изменился?» – Ладно, признаю, я просто немного расстроен. На днях встречался с мэром по поводу расширения области действия сертификатов на скот.

– Это я слышал. Так он отказал? Через три недели ты станешь главным констеблем. И тогда сможешь самостоятельно давить на Высший Совет.

– Но я не стану делать такое, – решительно заявил Эдеард. – Ведь Трэвал прав, не так ли? И ты это видел. Идиотская была идея, и мы не сможем распространить действие сертификатов на овец и свиней. Слишком много бумажной работы. Ты ведь помнишь, как мы составляли список из сотни имен? Мы неделями не видели дневного света, чтобы успеть заполнить необходимые формуляры и протоколы. И добавочные сертификаты только увеличат объем работы для клерков. А работать надо нам! Если уж бороться с воровством скота, то делать это должны констебли, защищающие закон. И о чем я только думал?

– Ага. Точно. Климакс.

– Я забросил все дела. Это безалаберность. Но больше я такого не допущу.

– О Заступница! И что теперь? Отправишься в провинции, взяв с собой пару отрядов? Соберешь в городе лучших людей, чтобы укрепить местную милицию и переловить всех угонщиков скота? К этому все идет?

– Нет, так быть не должно. Ты не понял. В последние несколько лет мы просто плыли по течению. У нас больше нет определенной цели. Дело не в победе над Овейном и Буатом, дело в том, что будет потом. Вот это меня и беспокоит. Очень.

– Ладно. – Максен тяжело вздохнул. – Значит, я поцелую на прощанье госпожу Сампалока и опять отправлюсь с тобой. Но не забывай, что для подобных вылазок мы становимся слишком старыми и толстыми. Может, просто будем сидеть в штабном шатре, а всю славу оставим твоему Дайлорну, моему Кастио и остальным юнцам?

Взгляд Эдеарда непроизвольно опустился к животу Максена. «Спасибо, но не все мы стали старыми и толстыми». Честно говоря, он гордился, что до сих пор не забросил утренние пробежки. И по лестницам особняка мог подняться, не запыхавшись. Мало того, теперь в городе появился клуб любителей бега, а каждую осень проводился показательный забег от городских ворот до фермы Кессал на равнине Игуру и обратно. И с каждым разом в нем принимало участие все больше людей.

– Нет, – ответил Эдеард. – С воровством придется бороться иначе. Придется изменить принцип действий капитанов участков и шерифов. Может, надо будет организовать особые группы констеблей и освободить их от обычного патрулирования.

– Еще один особый комитет при Высшем Совете?

– Нет, ничего подобного. Просто группа офицеров, более опытных и сообразительных, чем остальные. И пусть они исследуют все аспекты преступлений, чтобы выявить общие черты. Как мы сами делали. Помнишь, как я шпионил за Иварлом, чтобы узнать, что он затевает?

– Я помню, что с тобой случилось, пока ты этим занимался.

– Я пытаюсь тебе сказать, что нам пора поумнеть и научиться адаптироваться. Жизнь меняется. И было бы смешно, если бы мы сами не воспользовались этим.

Максен широко улыбнулся и крепче сжал плечо Эдеарда.

– Знаешь, в чем твоя главная беда?

– В чем? – спросил Эдеард, уже догадываясь, какой получит ответ.

– Тебе всегда мало побед.

Вот уже третью ночь Эдеард без сна лежал на кровати в большой спальне особняка Кальверит. Ему давно следовало уснуть. После многолетних изменений комната подходила ему идеально: полукруглые окна, выходившие в оранжерею, были увеличены, кольца светильников излучали слабый розоватый свет, высота потолка уменьшилась, образовавшиеся ниши Кристабель заполнила аккуратно подогнанной мебелью, а стены приобрели мягкий голубовато–серый оттенок, превосходно гармонировавший со специально сотканным ковром. Даже упругий матрас изменился, став настолько мягким, насколько этого хотелось ему и Кристабель. Спор вызвала ее склонность украшать мебель кружевом, но в итоге они сошлись на нескольких безвкусных оборочках. Даже шторы были повешены стильного красновато–коричневого цвета, но с толстыми оливковыми шнурами и кистями. Эдеард с трудом согласился на кисти, но нельзя же было их обвинять в его бессоннице.

Рядом с ним, натягивая на себя шелковую простыню, пошевелилась Кристабель. Он затаил дыхание и дождался, пока она снова не заснула. Было время, когда в такой момент он мог бы потереться носом о ее плечо, и тогда начались бы объятия и поцелуи. А потом смех и стоны, и простыни с одеялами откидывались в сторону, а их тела устремлялись к вершинам чувственного наслаждения.

Он посмотрел на Кристабель при сумрачном свете и попытался вспомнить, когда же все изменилось. Нет, не закончилось, они по–прежнему занимались любовью несколько раз в месяц. «А раньше – по нескольку раз за ночь». Кристабель сохранила свою красоту. Она уже не была молоденькой девушкой, но ему этого и не требовалось. Волосы Кристабель начали белеть, а вокруг глаз появились первые морщинки. Но она осталась очень привлекательной. Зато он прекрасно помнил все ее жалобы и недовольство после рождения каждого ребенка на неподъемную тяжесть во время беременности и ее опасения по поводу фигуры. Потом наступал период долгой борьбы за восстановление, строжайшая диета и упражнения, по сравнению с которыми его пробежки казались уделом лентяев.

Теперь она уже не надевала коротеньких кружевных сорочек, и душ они принимали раздельно. Они меньше разговаривали, почти не кричали друг на друга и давно не смеялись так весело, как бывало раньше. С возрастом и осознанием серьезной ответственности пришла сдержанность. И все тяжелее становилась ноша обязанностей, от которой оба чувствовали постоянную усталость. А ведь им нужно было лишь переложить тяжесть на плечи других.

«Просто мы изменились. И это не так уж плохо. Надо привыкнуть». Но, несмотря ни на что, его мятежный разум чуть не послал про–взгляд в «Дом голубых лепестков». Ранали наверняка развлекается с этим околдованным парнем, заставляя его выбиваться из сил и окончательно развращая. Ее сексуальный аппетит никогда не ослабевал.

«Нет!» Дело не только в сексе. За эти годы изменились их отношения. Эдеард всегда стремился к тому, чтобы утвердить полную демократию в городе, уменьшив власть Высшего Совета и расширив полномочия представителей. Переход не мог произойти быстро, он даже не надеялся, что доживет до полного завершения процесса. Но Эдеард был бы доволен, если бы ему удалось положить начало. Тем не менее, несмотря на все изменения и реформы в самом городе, несмотря на укрепление связей с провинциями, власть Высшего Совета оставалась непоколебимой, и перемены, казалось, откладывались на долгие годы. И Кристабель не помогала ему, по крайней мере не так, как он на это надеялся. Она в конце концов стала членом Высшего Совета как глава района Хакспен, и тогда появилось много других, более срочных дел. После избрания Финитана она была обязана продвигать законопроекты нового мэра, касавшиеся бюджета и налогов. И ни один из них, безусловно, не имел отношения к укреплению демократии.

Он понимал, что нельзя смешивать личные дела с работой. Но как трудно было удержаться и не обвинять ее в том, что Кристабель так и осталась частью системы благородного семейства, что ее всегда очень обижало.

Сомнения по поводу отношений с Кристабель заставляли Эдеарда ненавидеть самого себя, но после явления Небесного Властителя положение только осложнилось. В этом и крылась истинная причина его бессонных ночей. С того самого дня, когда потолок Лилиала–холла расчистился под его взглядом, он напрягал все свои чувства, чтобы ощутить мысли Небесного Властителя, но каждый раз терпел неудачу.

Разочарование затуманивало его мысли, вызывало уныние и вспыльчивость. Что еще хуже, все, кто близко его знал, заметили это, и потому он чувствовал себя еще хуже, не имея возможности раскрыть им причину.

Он снова тяжело вздохнул и осторожно, чтобы не разбудить Кристабель, скатился с кровати. Третьей рукой он подхватил одежду и бесшумно на цыпочках вышел в коридор. Одевшись, Эдеард накинул свой черный плащ и прошел к центральной лестнице. Там, вместо того чтобы спускаться по ступеням, он окутал себя маскировкой и просто перегнулся через перила и прыгнул с десятого этажа. Это было глупо и весело, и он уже несколько лет не проделывал ничего подобного. Маккатран по его просьбе замедлил падение, и Эдеард приземлился, лишь негромко стукнув подошвами о каменный пол. По пустынным переходам первого этажа он прошел прямо к принадлежащему семье причалу. Полночь давно миновала, и в Главном канале не было почти никакого движения. Эдеард все же выждал несколько минут, пока огонек единственной гондолы не скрылся за поворотом в Высокую заводь. Как только водный путь очистился полностью, он протянул третью руку и укрепил поверхность воды. Еще один прием, которым он не пользовался давным–давно.

Эдеард бегом пересек канал прямо по воде. На полпути его настиг про–взгляд. Это было настолько предсказуемо, что он почти ждал его.

– Когда–нибудь я тебя разыщу, – телепатировал он вдоль линии восприятия, протянувшейся к району Кобара. – И ты это знаешь.

Про–взгляд исчез так быстро, словно его кто–то оборвал. Эдеард усмехнулся и продолжил путь к общественному причалу, откуда по деревянным ступеням поднялся в Эйри.

Впереди высились крученые башни. В нижней части каждой из них из–под темных потрескавшихся декоративных карнизов сочился слабый оранжевый свет, падающий на пустынные извилистые улицы. А наверху, на фоне мерцающего туманностями неба, выделялись темные силуэты.

Эдеарда привел сюда инстинкт. Заступница в своем писании рассказывала, как немощные, дряхлые и просто состарившиеся люди ждали на верхушках башен, а потом, когда Небесный Властитель пролетал над городом, их души возносились к небу и покидали Кверенцию. Эдеард подошел к самой высокой из башен, откуда много лет назад его сбросили заговорщики из числа отпрысков благородных семейств. На ее вершине он будет ближе к Небесному Властителю, чем в любой другой точке Маккатрана. Он решительно отбросил мрачные воспоминания, связанные с этим местом, прошел к центральной винтовой лестнице и начал подниматься, описывая один виток за другим, пока не добрался до верхней площадки. По краю, как и прежде, возвышались восемь остроконечных зубцов, поднимающихся к небу еще на сорок футов.

Воспоминания, связанные с этим местом, действовали на него угнетающе. Здесь поджидал его Медат после того, как заманил в башню. Здесь стояли заговорщики из благородных семейств, сумевшие преодолеть его защиту и… Он поморщился, глядя на секцию ограждения, откуда его сбросили вниз. С тех пор прошло много времени, больше сорока лет, но воспоминания были удивительно отчетливыми. Настолько, что он даже обыскал про–взглядом площадку, чтобы убедиться, что кроме него здесь никого нет.

«Глупо», – упрекнул себя Эдеард. Он решительно уселся на пол, скрестив ноги, и поднял взгляд к небу. Над вершинами западного края небесного свода, почти у границы аквамаринового сияния туманности Ку сверкал Браслет Гикона. Несмотря на то что теперь Эдеард знал, где искать, невооруженным взглядом Небесного Властителя было не видно. Вместо этого Эдеард мысленно обратился к нему. Всеми силами своего разума он сосредоточился на приветствии и даже визуально представил, как единственная мысль устремляется вдаль через пространство.

И Небесный Властитель наконец ответил ему.

Финитан удалился на покой и жил в районе Тоселла, в одном из домов, которые гильдия эгг–шейперов предоставляла самым достойным из своих членов, когда те уходили на покой. Это было большое прямоугольное здание с пышным красно–зеленым орнаментом на уровне третьего этажа. У входа не стояло никакой охраны, лишь ген–пес, свернувшийся рядом с воротами, рассеянно посмотрел на Эдеарда и зевнул. В те времена, когда Эдеард только обосновался в городе, какая–то охрана имелась при каждом большом здании. Большие семьи и гильдии содержали отряды, по численности не уступавшие отрядам констеблей. Теперь они значительно уменьшились, и обязанности охранников снова перешли к ген–формам.

Через открытые деревянные ворота Эдеард прошел в центральный двор, ограниченный стенами, по которым до самых верхних балконов поднимались плети гурклозы с пышными красно–белыми цветами, а в середине, в небольшом пруду, весело журчал фонтан. Несколько ген–мартышек трудились на источающих сильный аромат клумбах, а другие подметали серо–белые плитки двора. По центральной лестнице Эдеард поднялся сразу на третий этаж.

На площадке его поджидала молоденькая послушница в безукоризненно чистой бело–голубой форме. Она слегка наклонила голову.

– Идущий–по–Воде.

– Как он?

– Сегодня немного получше. Утром боль не такая сильная. Он в сознании.

– Так он принимает лекарство?

Она с сожалением улыбнулась.

– Только когда сам этого захочет и если боль становится невыносимой.

– Я могу его навестить?

– Конечно.

Окна в комнате Финитана были узкими и длинными – от пола до самого потолка. Стены и потолок белые, а пол – блестящий, красновато-коричневый, с зелеными вкраплениями в виде мелких листьев, словно они упали и окаменели в ткани города. Обстановка тоже отличалась простотой, только стол и несколько стульев, да широкая кровать, наполовину утопленная в полукруглый стенной альков. Финитан сидел на постели, прислонившись спиной к нескольким плотным подушкам.

– Я побуду снаружи, – негромко сказала послушница и закрыла за собой массивную резную дверь.

Эдеард подошел к кровати, попутно прихватив третьей рукой один из стульев. Тихонько усевшись, он внимательно осмотрел своего давнего друга. Финитан сильно похудел; казалось, что болезнь пожирает его тело изнутри. Несмотря ни на что до последнего времени он неплохо держался, но теперь очень ослабел. Под кожей явственно выделялись голубые вены, а густые прежде волосы поредели и стали совсем седыми.

Про–взгляд Эдеарда обследовал его тело, обнаружив зловещие наросты в легких и грудной клетке.

– Нельзя быть таким любопытным, – прохрипел Финитан.

– Простите, я только…

– Хотел посмотреть, не уменьшилась ли опухоль и не стало ли мне лучше?

– Да, примерно так.

Финитан слабо улыбнулся.

– Исключено. Заступница призывает меня. Честно говоря, в последнее время я каждый раз удивляюсь, проснувшись поутру.

– Не говорите так.

– Ради Заступницы, Эдеард, смирись с тем, что я умираю. Я давно уже привык к этой мысли. Или ты намерен из вежливости заверять меня, что скоро поправлюсь? Укреплять мой дух?

– Я не собираюсь этого делать.

– Спасибо, Заступница. А вот негодные послушницы только тем и занимаются. Они думают, что это помогает, тогда как на самом деле только вызывает у меня депрессию. Можешь себе представить? Вокруг меня суетятся два десятка двадцатилетних послушниц, а я только и мечтаю, чтобы они заткнулись и убрались вон. Что за конец для мужчины?

– Достойный?

– Печально достойный. Я знаю, как мог бы поступить. Вот было бы здорово, да? Ошеломить всех у самого финиша.