Текст книги "Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1"

Автор книги: Петр Ершов

Соавторы: Муса Джалиль,Мустай Карим,Лидия Преображенская,Людмила Татьяничева,Константин Мурзиди,Антон Попов,Михаил Петров,Николай Куштум,Николай Попов,Андрей Зубов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Ему бы дьявола степного,

Ему бы шапку набекрень!

А день идет шумливо, гулко,

Спадает утренняя тишь.

Подпрыгивая, переулком

Бежит на цыпочках малыш.

Смешной, веснушчатый, румяный,

Беловолосый, ростом мал.

Он козырнул и отчеканил:

– Я к вам, товарищ генерал!

– Ты чей? – А во-о-он деревня наша

(Он указал за пустыри).

– А как зовут? – Меня-то? Яша…

– Ну что же, Яша, говори.

– Вчера я в клубе с теткой Зиной

В кинокартине вас видал…

Я думал вы… кинокартина,

А вы и правда – генерал.

Уж я со всеми спорил, спорил,

А вышло… Вот тебе и на!

Он, улыбаясь, молча смотрит

На звездочки, на ордена.

– А вы опять на фронт пойдете?

И как-то тихо-тихо вдруг:

– Мой папа тоже был на фронте —

Он самый старший политрук.

В глазах ребенка бродят тени,

А от улыбки – только след.

И, кажется, в одно мгновенье

Он постарел на много лет.

Как озабоченно печален

Бровей мальчишеский изгиб:

– Мы папу с фронта ждали-ждали,

А нам сказали, что погиб.

Еще не пережив разлуку,

Он плачет сильно, горячо…

И генерал невольно руку

Кладет на детское плечо.

Хотел утешить: – Слушай, малый…—

А вышло то, что думал сам:

– Беги в Совет, чтоб генералу

Коня к двенадцати часам.

Малыш рванулся с криком, с шумом,

Еще бы: он доверью рад!

А генерал глядел и думал,

И сердце билось невпопад.

Ведь можно сделать все на свете,

Все одолеть в конце концов,

Но есть ли средство, чтобы дети

Не горевали без отцов?

Да, есть одно такое средство,

Одно, он это твердо знал:

Он выйдет в бой за чье-то детство,

Не знавший детства генерал!

1943–1944

Г. САЛЯМ (ГАЛИМОВ САЛЯМ ГАЛИМОВИЧ)

1911–1939

Башкирский поэт и публицист. Родился в деревне Тегешево ныне Сосновского района Челябинской области в семье муллы.

Лишился отца в десять лет, батрачил. Участвовал в коллективизации сельского хозяйства.

Окончил в 1937 году Башкирский государственный педагогический институт. Занимался научно-исследовательской работой в области фольклора.

Печататься начал в 1929 году. Автор сборников стихов «Тревога» (1932), поэм «Три песни» (1935), «Кречет» (1936), «Сквозь годы» (1937), «Дитя» (1939).

На русском языке вышла книга Г. Саляма «Избранная лирика» (Уфа, 1968).

В Башкирской АССР учреждена республиканская комсомольская премия имени Галимова (Г. Саляма).

УТРО РЕСПУБЛИКИ. Перевод А.Филиппова

I

Поезда несутся мимо, мимо,

Будоража громом белый свет.

Я гляжу:

Встает неугасимо

Над моей республикой рассвет.

Медленный туман в седых озерах

Мочит лебединое крыло.

Озаряя сказочные горы,

Солнце над Башкирией взошло.

Веет ветер и колышет травы,

Голубеет бельская вода.

И встает республика

Со славой

Встретить день горячего труда.

Окна – настежь!

Песня над лесами,

И труба фабричная гудит;

Где-то скалы вздыбил динамит,

Лишь земля качнулась под ногами.

Будто содрогнулся весь Урал…

…По спине моей пошли мурашки,

В сторону —

тетради и бумажки!

Просто я, наверное, устал,

Просто засиделся над стихами,

Зашалили нервы у меня…

А вокруг работа не стихает,

Молодежь торопится, шагает

С песнями

Отчаянней огня.

Слышу, как поют вокруг колеса,

Вижу, как в разбуженной дали

В море золотящихся колосьев

С головой уходят корабли.

Входит день

Крылом аэроплана,

Песней плуга,

Гулом тракторов

В строки нерожденного романа —

По объему

В тысячу томов.

Звуки не вмещаются в кантаты,

Виды не вмещаются в плакаты:

Не хватает красок, слов и нот…

Утренняя песнь,

Под облака ты

Улетай решительно в полет.

II

Вижу я,

Республика,

И слышу:

Будоражат сказочную даль

Бьющие фонтаны нефтевышек,

Молнии сплошных электровспышек

И в мартенах огненная сталь.

Где веками плакали кураи,

Города и фабрики встают,

Димитровы снова подрастают,

Чкаловы великие растут.

…Было не смешно,

Когда на старых,

Обветшалых и прогнивших нарах

Утомленно мы ложились спать.

Хорошо, что заменила нары

Мягкая, с пружинами, кровать.

Хорошо с электролампой, право,

Хорошо, когда везде поют…

Сами мы завоевали право

На веселый отдых

И на труд.

Тропы счастья

Мы нашли не сразу,

Мы искали много лет и дней;

Осветил нам эти тропы разум,

Светлый разум

Партии моей.

III

В новый день труда

Вошла страна…

Этот день

В горах завод построит

И на грудь заслуженных героев

Новые повесит ордена.

День грядет.

Он даст дома бездомным,

Молоко нальет в бидон бездонный

И стихи напишет сгоряча,

И положит в начатую домну

Порцию литого кирпича.

Кто-то нынче институт окончит,

Кто-то песню новую споет,

Кто-то станет токарем иль зодчим,

Кто-то в загс с любимою придет.

…Я стою в степи необозримой,

За составом – молнией состав.

Поезда несутся мимо, мимо,

Косы дыма в травах распластав.

Вдоль аулов,

Вдоль Уральских склонов

Поезда – дорогою стальной.

Девушка

Из тамбура вагона

Машет мне

Косынкой голубой…

IV

Машинист, замедли бег машины,

Медленнее мимо проезжай,

Пусть посмотрят лучше пассажиры,

Как он светел,

Наш рассветный край.

Пусть услышат,

Как башкир читает

Пушкинских стихов оригинал,

Пусть «немым» башкира не считают,

Как когда-то Пушкин посчитал.

Пусть увидят

Наш полет высокий,

Устремленный в будущность веков,

И узнают:

Край наш – это сокол,

Вырвавшийся гордо из оков.

V

…Промелькнул и скрылся паровоз,

Уронив с пологого откоса

Трепетно-оранжевые косы

К снежно-белой роздыми берез.

Я опять

К горам Уральским вышел,

Ближе к небу —

Синева ясней:

– Высоки вы, горы,

Но не выше

Пробужденной радости моей!

1936

МУРЗИДИ КОНСТАНТИН ГАВРИЛОВИЧ

1914–1963

Родился в станице Анапской ныне Краснодарского края в семье служащего.

После окончания школы учился в Новороссийском педагогическом техникуме, работал в редакции газеты «Пролетарий Черноморья».

В 1932 году переехал в Магнитогорск.

С 1935 по 1943 год работал в редакции газеты «Путевка» в городе Свердловске.

С 1943 года на творческой работе.

Первое стихотворение опубликовал в 1929 году. Первый сборник стихов «Отчизна» издан в Свердловске в 1938 году.

Автор сборников стихов, изданных в Москве и на Урале, – «Горный щит» (1945), «Уральское солнце» (1946), «Избранные стихи» (1947), «Улица пушкарей» (1947), «Дружба» (1952), «Новые стихи» (1957), «Высокое небо» (1962), «Горная невеста» (1965), «Уральские стихи» (1974), романов и повестей «У Орлиной горы» (1947), «У нас на Урале» (1950), «Ночь в тайге» (1951), нескольких сборников стихов для детей и т. д.

УТРЕННИЙ СВЕРДЛОВСК

Свой горный край все больше познавая,

Родной Свердловск я крепостью назвал.

Тут каждый камень – башня угловая

И каждый холмик – неприступный вал.

Он устремлен в далекие просторы,

Давая взлет прожекторным лучам,

Пуская танки, пробуя моторы,

Испытывая пушки по ночам.

И, как всегда, проснувшись утром рано,

Встречая дымный медленный рассвет,

Мы видим в небе облако тумана,

А под ногами – гусеничный след.

И мостовая блещет, леденея,

Вся в выбоинах старого торца.

Но как кому! а нам она роднее

Иной дороги, гладкой до конца.

И, повернув от нашего порога,

Она летит к горам за горизонт —

Родная нам, та самая дорога,

Которой танки движутся на фронт.

И, улыбаясь первым свердловчанам,

Танкист повел привычную к огню,

Расцвеченную зимними лучами,

Подернутую инеем броню.

1942

УРАЛЬСКОЕ СОЛНЦЕ

Новой плавкой ночная закончится смена,

А пока над площадкой плывет полумгла,

Сталевар неотступно стоит у мартена

И глядит в синеву смотрового стекла.

А за окнами тучка лиловой полоской

Потянулась на запад, и стало светло,

И заря побежала по крышам Свердловска,

Но весеннее солнце еще не взошло.

Время пробу снимать, и на черные плиты

Сталь стремительно падает струйкой литой.

И к рукам сталевара от капель пролитых

Поднимаются звезды над черной плитой.

А за окнами тени прозрачнее стали,

Проявились озера, совсем рассвело.

Потеснился туман, и раздвинулись дали,

И огромное солнце над лесом взошло.

И тогда, улыбнувшись друзьям молчаливым,

Сталевар направляется к летке, спеша,

Чтобы гибкий металл с золотистым отливом

Зазвенел, закачался в ладонях ковша.

В этих жарких ладонях металл вознесется

В полутемное небо – в литейный пролет…

Летка меркнет – пора: наподобие солнца

Поднимается ковш до предельных высот.

Сталь сверкает в живом непрерывном

                                                            потоке,

Озаряя лучами громаду стены.

А весеннее солнце, взойдя на востоке,

Покатилось уже по дорогам войны.

Над полями сражений оно вознесется,

Где бойцы на рассвете, ускорив свой шаг,

Одинаково ждали весеннего солнца

И уральского солнца в тяжелых ковшах.

1943

КАКОЕ У ПРАВДЫ ЛИЦО

Какое: до холода тусклое,

Решительно-резкое, грозное,

Быть может, доверчиво-грустное,

А, может быть, грустно-серьезное,—

Какое у правды лицо?

Веселая ль самоуверенность,

Прямое презренье, изменчивость,

А может быть, просто растерянность,

Мечтательность или застенчивость,—

Какое у правды лицо?

Какое: слегка утомленное,

Спокойное, светлое, нежное,

Чуть скорбное, чуть изумленное,

Почти равнодушно-небрежное,—

Какое у правды лицо?

А правда войдет и отважится,

И скажет, слегка смущена:

«Пришел ты, но часто мне кажется,

Что я у тебя не одна».

Я думал, что самоуверенно

Посмотрит она, не любя,

И вот – улыбаясь растерянно:

«Мне кажется – я у тебя…»

Мелькнула улыбка ответная,

И где-то совсем в уголке

У правды веселая, светлая,

Живая слеза на щеке.

По-зимнему шарфом обмотана,

Выходит любовь на крыльцо

И плачет от счастья… Так вот оно

Какое у правды лицо!

1946

РЕБЕНОК

Шли двое. Молчали. Сперва

Друг друга плечами касались:

Чем дальше, заметно едва,

Они, расходясь, удалялись.

Когда бы дорога была

Немного теснее и уже,

Жена незаметно могла

Касаться молчащего мужа,

Касаться знакомой руки,

Как может коснуться подруга,

Как в этой степи васильки

Касаются молча друг друга.

Он мальчика нес на руках,

Смотрел на дорогу угрюмо

И тоже о тех васильках —

О ласке, о нежности думал.

А мальчик, смеясь, лепетал

И папины трогал погоны,

Потом лепетать перестал

И глянул на маму влюбленно,

Назад потянулся – поймать

За локон ее, не иначе.

И молча подвинулась мать

Навстречу ручонке ребячьей.

А мальчик на папу взглянул

С улыбкой, лукавой как будто,

Обоих к себе притянул

И волосы их перепутал.

Отец улыбнулся: «Терпи!»

И радостно мать засмеялась.

И сразу дорога в степи

Обоим тесней показалась.

1947

«Дощатый домик – станция почтовая…»

Дощатый домик – станция почтовая…

Она все та ж, при свете, в темноте ль.

И тройка с колокольчиком, готовая

Со всех копыт удариться в метель.

Молитва – вслух, а шепотом – проклятие.

Державный штык. Решетчатый глазок,

И тронулся, как в старой хрестоматии,

Подхлестнутый жандармами возок.

Но день шумит не ливнями, а листьями, —

Весенний день, которым я живу,

А я опять встречаюсь с декабристами,

С их памятью, и вот он, наяву,

Дощатый домик, где рукою строгою

Начертано на мраморной доске,

Что привезли их каторжной дорогою

В проклятом государевом возке.

А я иду, и блестки солнца сыплются

На мой рукав сквозь мокрую листву,

И ручейки с утра по щебню зыблются,

Перебирая неба синеву.

И все живое, все непобедимое,

Все молодое радо за меня.

И этот домик – пятнышко родимое —

Не затемнит, не опечалит дня.

И светлый день бежит ручьями, рельсами,

И там не тройка страшная звенит, —

Звенит трамвай, звенит вода апрельская,

Звенят лучи о мрамор и гранит.

1948

ПОСЛЕДНИЙ СОВЕТ ГРАНИЛЬЩИКА

Памяти П. Бажова

Совет гранильщика был краток:

Не меряй грани на рубли,

Забудь, что взвешены в каратах

Аквамарины, хрустали.

Забудь, что камешек прозрачный

Неизмеримой глубины

Каким-то там числом трехзначным

Сведен до рыночной цены.

Забудь, что есть несложный метод,

И знай, трудом встречая рань,

Что для таких камней, как этот,

Есть бриллиантовая грань.

1950

КОЛОКОЛ

Уже уральский полустанок

Листвой березок отмелькал,

Уже сменилась ночь рассветом,

А колокол не умолкал.

Уже давно исчезли горы

И отмелькали грани скал,

Уже повсюду шли долины,

А колокол не умолкал.

Уже предложен был за Волгу

И выпит с радостью бокал,

И начинался новый вечер,

А колокол не умолкал,

Тот самый колокол, в который

Со сдержанной тревогой бьют,

Когда сигнальщики на скалах

С флажками красными встают,

И мастерство свое и храбрость

На этих скалах утвердив;

Когда запальщики, взрывчаткой

Глубины скважин зарядив,

На шаг отходят, чтоб укрыться

За крепким каменным щитом…

Пусть пропадает в гуле взрыва

Тот звон, а все-таки потом

Он слышен – в памяти, быть может…

Исчезла Волга за бугром,

Москва поутру задымила,

А все гремел уральский гром.

И отзвук грома отдавался

Повсюду, где металл сверкал.

И горд я был, что всю дорогу

Мой колокол не умолкал.

1950

«Я не видел вас в жизни, я знаю…»

Я не видел вас в жизни, я знаю,

Но зато я услышал ваш клич.

И еще я теперь вспоминаю

Вашу кепку, Владимир Ильич.

Так носил свою кепку рабочий,

Так, я помню, отец мой носил.

Он в забое с утра и до ночи

Камень бил изо всех своих сил.

Камень бил, вот и вся-то работа,

От тяжелого взмаха устал.

Но, наверное, думал он что-то

И, должно быть, о чем-то мечтал.

Так оно, вероятно, и было.

Дни за днями стремительно шли,

И простая рабочая сила

Стала главною силой земли.

И его исполнялись желанья,

И с тех пор я запомнил навек:

Нет почетней рабочего званья,

Всех сильней трудовой человек.

И какой бы манерою новой

Ни писали вас в том далеке —

На груди у вас бант кумачовый

И рабочая кепка в руке.

1960

«Судьба иного – строить самолеты…»

Судьба иного – строить самолеты

И прозябать с бескрылою душой.

Судьба иного – уходить в полеты

При помощи фантазии чужой.

А мне судьба иное присудила:

Возьми, сказала, легкие крыла…

Она меня в дорогу снарядила,

Дала маршрут и компас мне дала.

Но только побоялась – не сказала,

Заботливая, матери под стать,

Что, начиная с аэровокзала,

Взлетать я буду, падать и взлетать.

Зато она решила в утешенье

Устроить так, чтоб я не унывал,

Чтоб самое жестокое паденье

Я как начало взлета принимал.

1961

«Мы не верим друг другу пока…»

Мы не верим друг другу пока,

И у каждого что-то осталось

Недосказанным… Издалека

Не такой эта встреча казалась.

И опять я проститься спешу,

От смущения вас избавляю,

Все плохое с собой уношу,

Все хорошее вам оставляю.

1962

ПОСЛЕДНЯЯ ЗАТЕСЬ

Надо мною солнце не заходит,

Я счастливей многих на земле.

При такой отчаянной погоде

Я увидел затесь на стволе.

Понимаешь, с радостью заметил,

И пошел, и встал перед сосной:

Ствол ее приятен, гладок, светел,

И нигде зарубки ни одной.

Обошел я все большие сосны —

Нету продолженья колеи.

Кончились тут, видно, чьи-то весны.

Значит, начинаются мои.

Всюду здесь нетронутые кущи…

Я топор спокойно достаю.

Пусть увидит вслед за мной идущий

Эту затесь первую мою.

Тем далеким, тем идущим сзади,

Всем живущим на моей земле

Я про ту напоминаю затесь,

Что сумел увидеть на стволе.

Чтоб с пути заветного не сбиться,

Надо только сильно захотеть:

Не пройти ивашкина копытца,

Камешка в пути не проглядеть.

Это надо при любой погоде

Заприметить затесь на стволе…

Надо мною солнце не заходит,

Я счастливей многих на земле.

1962

ЛЮГАРИН (ЗАБОЛОТНЫЙ) МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

Родился 16 нюня 1908 года в селе Святодуховка Северо-Казахстанской области Казахской ССР в семье крестьянина-бедняка.

В начале 30-х годов приехал на строительство Магнитки. Работал плотником, землекопом, бетонщиком. Учился на курсах при Литературном институте имени А. М. Горького в Москве.

Долго жил в Кустанайской области, был участником освоения целины.

С 1930 года регулярно печатается в журналах и газетах.

Автор нескольких книг стихов, среди последних – «Новолунье» (1968), «Гляжу на мир влюбленными глазами» (1974).

ВОЗВРАЩЕНИЕ К НЕЗАБУДКАМ

1

Солнце отправляется с востока.

На вокзал, задумчивый, иду.

За горою ветер мнет осоку,

Красную качает лебеду.

Все кругом созрело,

Гнется книзу,

Запоздало ухает сова.

Льются листья,

                  будто дождь с карниза,

Шелестит засохшая трава,

Поезд мчится дальше,

В утро прямо.

Замечаю осень!

Как я рад!

Отпуск!

Дома ожидает мама.

Медленно спускается закат.

За окном вагона – степь.

Озера

Плещутся у каждого села.

Поджигают лунки помидоры,

И синеют маков купола.

Вдоль Тобола – тальники и колки.

Ветер рябь качает на пруду.

По давно знакомому проселку

Я в село родимое иду.

Вот и дом наш. Яблони. А рядом

Новый мост у нашего двора.

От жнивья в зеленую ограду

Табуном проходят трактора.

2

Ты ходила, мама, к семафору

Поезда курганские встречать,

Выбегали сосны на пригорок,

Чтоб меня на лапах покачать.

Ты ждала. И падали туманы.

Оседало солнце за леса,

А теперь негаданно-нежданно

Я к тебе приехал сам.

Ты на окнах ставни закрываешь,

Закрываешь двери на крючок.

И к глазам тихонько прижимаешь

Праздничный сиреневый платок.

3

…Мама, спишь? Усни и не печалься.

Мы с тобой в уюте и тепле.

…Я во сне увидел: кони мчатся

На огни, цветущие в селе.

Выстрелы захлопали за дверью.

В эту ночь народу не уснуть.

За окном два пьяных офицера.

У отца простреленная грудь.

Вдоль реки – стрельба,

Бегут солдаты,

Шлепают копыта. Ливень. Грязь.

Колчаковцы рыскают по хатам,

И красней осеннего заката

Кровь на половицах запеклась.

4

Шли за гробом грустные соседки;

Как умели утешали мать:

– Надо потерпеть годочков десять.

Сын растет. Он станет помогать.

Уходила мать от нас украдкой,

Руки вскинув (так стоят кресты).

На могиле, будто бы на грядке,

Сеяла печальные цветы.

5

…Пролетели годы, протрубили

Для меня весеннюю побудку.

Нет отца. Но на его могиле

Тихо расцветают незабудки.

А вдали плывет седая замять.

На озера падает туман.

Вижу я:

С зелеными огнями

Поезда уходят на Курган.

1934

О, КАКАЯ У ВЕТРА СИЛА…

О, какая у ветра сила —

Выдувает

Любую твердь.

Поднимается

Все бескрылое —

И старается улететь.

Над землей поднимается,

Кружится,

Заметая свои следы.

И у каждой лужайки кружевце

Белопенной живой воды.

Превращается пыль

В пылинки.

Дыбом ветер —

Во весь свой рост!

Наклоняются все травинки.

Изгибаются руки берез.

С места тронула свой конвейер

Из уставшего льда река.

Не на юг теперь,

А на север

Кучно катятся облака.

Пусть плывут себе по привычке.

Я такой навигации рад.

Окаянную перекличку

Журавли в облаках трубят.

1970

«Распознал я и тепло, и стужу…»

Распознал я и тепло, и стужу.

Для себя проверил я давно,

Почему грачи горланят дружно,

Рыбы опускаются на дно.

Отчего тускнеют небосклоны

И ложится на траву роса.

Отчего леса, как микрофоны,

Наши повторяют голоса.

Только я сегодня не про это,

Что мне осень,

Ее пестрый флаг.

Я с тобой в труде, Елизавета,

От тебя сегодня —

Ни на шаг.

Ни на шаг…

Пойми, Елизавета:

Все сравненья просятся в стихи,

Как застежки розового цвета,

На твоей спецовке лопухи.

Но такой наряд тебя не портит.

Не мякина – золото в косе!

Каждый стебелек созрел на поте,

А не только на земной росе.

1972

ЛУЖАННЫ АФАНАСИЙ (КОРЕПАНОВ АФАНАСИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ)

1912–1966

Удмуртский поэт. Родился в деревне Лужаны Игринского района Удмуртии в крестьянской семье. Учился в Удмуртском государственном педагогическом институте. Работал учителем, инспектором районо, сотрудником редакции республиканской газеты, заместителем начальника Комитета по делам искусств при Совете Министров Удмуртской АССР, инструктором Удмуртского ОК КПСС, редактором Удмуртского радио.

С 1944 по 1950 год руководил писательской организацией Удмуртии.

Первые стихи напечатал в 1930 году. Автор популярных песен, баснописец.

На русском языке вышли книги «Салют» (1944), «Я жизнь пою» (1966).

Член КПСС с 1939 года.

Награжден орденом «Знак Почета».

ПЕТРУ БЛИНОВУ. Перевод Н.Грудининой

Когда ночные сны мне вновь несут

Воспоминанья пламени и мрака,

Я вижу, как с гранатой на весу

Ты вновь и вновь ведешь бойцов в атаку.

И за тобой, как юные орлы,

Они идут по фронтовой дороге.

За каждый шаг, за пядь родной земли

И днем и ночью длится бой жестокий.

Не просто отступил коварный враг —

Мы потеряли много сил и крови.

Стоит сосна на месте тех атак

С ожогами свинца на темной кроне.

Здесь над тобой бойцы плечо к плечу

Стояли молча. На траву опущен,

Ты говорил: – Друзья, я жить хочу

В моей отчизне, на земле цветущей.

Когда в кругу товарищей моих

Я вспоминаю годы огневые

И те, кто пали в битвах за живых,

Встают передо мною, как живые,

Я снова вижу час последний твой,

Наш политрук и наш товарищ лучший.

…Да, ты не умер, подвиг боевой —

Как гимн бессмертью на земле цветущей.

1944

ПИХТОВОЕ ПОЛЕНО. Перевод В.Семакина

Басня

С сосновыми дровами невзначай

Попало в печь пихтовое полено.

Оно скользнуло в сторону мгновенно

И ну трещать – хоть уши затыкай:

– Я все объято пламенем! Сгораю!

Но я не даром умираю:

Взгляните – сколько от меня

В печи и жара, и огня!..

Меж тем дрова сосновые сгорели,

Сварился суп на их огне.

А пихта пролежала в стороне,

Хотя бока, конечно, почернели.

Она еще дымилась и трещала,

И надоела повару немало.

Он похвалил сосновые поленья,

А головешке молвил: – Перестань!

Щипцами сжал ее без сожаленья

И погрузил в помойную лохань.

Тот, кто привык хвалиться вдохновенно,

Что он полезен и незаменим,

Похож на это самое полено,

В глаза пускающее дым.

1950

БЕЗ МОРАЛЬНОГО ПРАВА. Перевод И.Законова

Басня

Однажды на собранье

руководитель Вол

с тревогой речь повел

об отставанье

в соревнованье:

   – Да, наше

положенье —

не краше

пораженья…

Нельзя

работать так, друзья!

И чтобы дружно

двинуть дело,

нам нужно

выявить пробелы,

виновных

критикой разя!

И первым слово —

пылкий дух! —

берет Петух:

– Плохи дела с яйцом,

как говорится:

в грязь лицом…

А кто до этого довел?

Да Вол!

Он бросил кур на произвол.

Потом,

шипя, шипел Гусак:

– С Волом

попали мы впросак,

и – поделом!..

Ведь сами выбрали,

а пред —

гусям на вред:

нас неумело возглавлял —

и жиру нам не нагулял.

Вола… расхрюковал Кабан.

Бодал Баран.

И даже Еж

колол:

мол, Вол,

как пред – негож.

Меж тем

никто сказать не смог:

а сам-то чем

Волу помог?

*

Мораль:

что ж,

преда критикуйте,

но сами все ж

победу куйте!

1965

ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ЛИДИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

Родилась 27 марта 1908 года в городе Кунгуре Пермской области. Стихи начала писать еще в детстве.

В 1927 году окончила педагогический техникум в Семипалатинске. Работала в школе.

Первая книжка для детей «Коля на елке» вышла в 1941 году. Позднее были выпущены книжки «Мама-герой», «Сказка о плюшевом медвежонке», «Богатырь Мороз Иванович» и другие.

Стихи печатались в «Пионерской правде», в журнале «Дружные ребята», сборниках и альманахах. Л. Преображенская руководит литературно-творческим кружком «Алые паруса» при Челябинском Дворце пионеров.

ВОВКИНА БАБУШКА

Была простая бабушка

У Вовки Черемных.

Ничем не выделялась

Она среди других.

Пекла для Вовки шанежки,

С морковкой пирожки,

Трусы ему стирала

И штопала носки…

Но вот пришел однажды

Какой-то генерал.

Он крепко-крепко бабушку

При всех расцеловал.

Так вот какая бабушка!

А Вовка и не знал:

Спасен от смерти бабушкой

Вот этот генерал.

И все в отряде знали

Настену Черемных.

Разведчицей отважной

Слыла она у них.

Теперь для Вовки шанежки

Вкуснее во сто раз.

А все, что скажет бабушка,—

Как воинский приказ!

1964

НАСЛЕДСТВО

Стальная пластинка,

А рядом – резец.

Его подарил мне

Когда-то отец.

Он мне говорил,

Усмехаясь в усы:

– В нем сила сокрыта

Волшебная, сын.

Я в руки резец тот

С надеждою брал:

В чудесное верил,

Чудесного ждал.

Но в детские годы

Захлопнулась дверь —

Я слово отцовское

Понял теперь.

Под этим резцом

Оживает металл…

Взгляни: на пластинке

Любимый Урал.

И горы, и небо,

Сиянье озер,

Цветы полевые

Соткали ковер.

Неслышно по травам

Ступает олень,

Горит над оленем

Немеркнущий день.

А дальше, за ними,

Дымки над землей —

Там трубы заводов,

Там город родной.

Теплеет резец

Под моею рукой,

Как будто сегодня

Он делит со мной

Тревоги и думы,

И радость творца —

Все то, что в наследство

Я взял у отца.

1949

ВОРОШИЛОВ АЛЕКСАНДР

1911–1932

Бывший беспризорник, ставший кузнецом Сталинградского тракторного завода.

Летом 1930 года по комсомольской путевке приезжает в Магнитогорск, становится одним из активным членов литгруппы «Буксир».

В 1931 году в московских сборниках «Весна Магнитостроя» и «Рабочий призыв» была напечатана его поэма «Первая победа».

В 1931 году поэма вышла отдельной книгой в Магнитогорске. В этом же году вышла поэма «Песня о мировом рекорде» (Изд. «Магнитострой»).

Умер А. Ворошилов на 21-м году жизни от скоротечной чахотки.

РОЖДЕНИЕ ГЕРОЯ

Отрывки из поэмы «Первая победа»

Близко ли,

Далеко ли,

У плетней, у луга,

У полей, поющих

Бронзовостью ржи,

Родила деревня

Стянутую туго

Мускулами воли

Молодую жизнь.

Парня не удержишь

В дедовской халупе!

Парню надо в битву

Силы и сердец!

И тогда, прощаясь,

Майков очень скупо

Обронил под ноги:

– Ну… пока, отец!

Закипели кудри

Буйством небывалым,

У околиц голос

В первозвонах рос.

– Эй, ты, город, слухай,

Подружися с малым,

Я тебе за деньги

Силушку принес!

* * *

Поезд напорист,

Как юного пыл.

…Версты отмечены вехами.

Рядом с Магнитной,

Где выси стропил,

Гаркнул гудок:

– Приехали!

* * *

Тесовые стены

в таблицах работ,

Стол, телефон, народ.

И смотрит начальник на ширь плечей

На юность крутой груди:

– Товарищ Майков, пришли зачем?

С работы нельзя уходить.

У Майкова голос

в зубах погиб:

– Мне надо спецовку и сапоги.

А если не выдашь – уйду совсем,

В другие уйду места!..

Слова упали у рыжих стен

И не могли встать.

Поднялся начальник,

качнулась тень.

Речь, как огонь плетей:

– Майков!

Ты видел, как в холод снегов

Ларин в бою горел?!

Майков!

Ты видел кровавый огонь

Мозолей, упругих тел?!

Тесовые стены

в таблицах работ,

Стол, телефон, народ.

И выбежал Майков, порывом скосив

Мыслишек обидных рой:

Причудилось… чую… не я просил…

Просил за меня другой…

* * *

Ярость комсомольская

Прет напролом.

Ударников в бригаду

С пяток набралось.

Хитрость бетонную

Опалубка таит.

Ярость комсомольская

Сильней горит:

– Ребята, наляжем!

Сверх плана даешь!

– Товарищ Майков,

Чего отстаешь?

– Егорушка Невзрачный

На первенство с тобой…

Егорушка ответил:

– Майкову слабо…

Где ему тягаться,

Он из косарей!

Майков сквозь зубы:

– А ну-ка, кто быстрей?!

Я те разутюжу,

Захудалый ферт,

План выдвигаю —

Еще кубометр!..

Схватка так схватка.

В ней сила и жизнь!

– Товарищ Майков,

Крепче держись!

Часы улетают,

Как пар, легки,

Вагонетки, стерлинги.

Задорные гудки.

В бетоне по колено

Майков стоит.

Майков Егорке:

– Брось, не там,

Признайся, что сдрейфил,

Куда те до меня!..

Лопаты шуруют,

В щебне звенят.

Майков не помнит,

Как смена пришла.

Обида у Егорки,

На сердце – шлак:

Майкова ребята

Теснят гурьбой.

– Сегодня лихой был

Жаркий бой.

У Майкова руки —

Рекорд рукам.

– В ударную бригаду.

Вступаю к вам!

Доски хрустнули.

Дверь взвыла.

Бумага —

Листья капустные.

– Вызов!

– Кто?

Майков сморкнулся.

Глаза – в двери.

Словами споткнулся:

– Пр…р… авый берег!

Секретарь ячейки

Посмотрел недоверчиво

На искры белые в теплых глазах.

– Вот договор!..

Теперь чего?

А глаза в слезах.

– Ты что?

– На правом берегу Егорка…

Он говорит,

У меня слабит.

– Чепуха!

Нажми и победишь,

Как в первый раз.

– Как это сделать?

– Гляди!

…Упала пелена с глаз.

Слова вставали властно:

– Организацию проведи

Батальона энтузиастов

И руководи.

– Даешь!

Только… если бы… в комсомол…

Приняли.

Я все могу.

Глаза – в пол,

Пол в снегу.

– Давай заявление!

– Примете?!

– Примем.

Майков в дверь —

Налимом.

Ах, день хороший!

Морозец – юн.

Снежная пороша,

Сугробы дюн.

Эх, раз (и) два (и)

Яростней кромсать!

Голосуют сваи

Бревнами в небеса:

«ЗА!»

Правый берег

С левым в бою,

Стройка верит

В песню мою!

Майков – маем

Крови силен.

С ним вступает

Его батальон.

Шнур – динамитом.

Шнур бикфордов —

С бетоном слита

Вера и гордость!

Славу изведать

Успели ветры.

У Майкова победа —

Пятьсот кубометров.

Кипит эстакада

И ночь, и день,

В ударных бригадах —

Радости по склень.

Копытами немытыми

Арки – в цепь!

Шпунтами мы забитыми

Сграбастали степь.

Завеса дымовая,

Гудков пальба.

Вторая,

Трудовая,

Военная

Борьба!

1931